...."- Господи Иисусе Христе Боже наш, помилуй нас... Брат Василий вносит обед.
- Я уж на одну персону только принес. А вам о. Антипа послушание назначил, - с улыбкой говорит он мне, - в трапезную пойти. Там у нас чинно, под жития вкушают.
Я не понимаю, спрашиваю его: "Что это значит - "под жития"?
- Все вкушают, а очередной чтец читает про "жития". Это, чтобы вредные мысли не входили. Пища молитвой освящается, тогда и питание на пользу. Никакой чтобы заботы в мыслях.
Я удивлен: как раз и в физиологии это говорится, - читал недавно "Физиологию" Льюиса. Оказывается, и монахи знают.
Я говорю брату Василию, что об этом и в науке говорится, чтобы принимать пищу в полном спокойствии, без раздражения. Он глядит на меня с сомнением, не подвох ли в моих словах.
- Вашу науку мы не знаем, а святые отцы так установили, из древних лет. Такой наказ есть, старца Назария Саровского: "вкушать молча, как бы какое священнодействие совершаешь".
- Это называется - физиология питания! - говорю я.
- А по-нашему наказ старца Назария, - говорит упрямо брат Василий, - чтобы хлеб насущный не осквернять дурными помыслы. А для женска пола, для их персоны... - показывает он на мою жену, трапезная при гостинице у нас. Но для них чина не полагается, без "житий" вкушают....
....
Трапеза начинается. Возрастает немолчный шорох, благостно-сдержанный, - плесканье, звяканье; взмывают белые ручники, варево льется в миски, мелькают ложки, темнеют куски хлеба, склоняются чинно головы. Кажется мне, что совершается очень важное. Звучный, напевный голос вычитывает с амвона "житие" дня сего. Инок перед иконостасом все так же кладет поклоны.
Я вслушиваюсь в шорох, в мерное, углубленное жеванье сотен людей, и приходит на мысль не думанное раньше: какое важное совершается! Я как бы постигаю глубокий смысл: "в поте лица твоего будешь есть хлеб твой". Впервые чувствую я, забывший проникновеннейшее моление: "хлеб наш насущный даждь нам днесь". Смотрю на старичков-олончан, как благоговейно-радостно вкушают они этот хлеб насущный... не едят, а именно, вкушают, как дар чудесный... не услаждаются, а принимают молитвенно, чинно, в смирении... - и думаю: "Как это хорошо! И это не простое, не обиходное, а священное что-то в этом, возносящее, освящающее человека!"
И вспоминается мне далекое, ушедшее.
В детстве Горкин мне говорил, плотник наш: "Кушай, милок... это хлебушка наш насущный, заработали мы его с тобой... крестись, на хлебушку всегда креститься надо, дар Господень". Тогда и я вкушал - и с каким же благоговением! Кислый рабочий хлеб, с плотниками, в артели, и необыкновенно сладок был этот "хлеб насущный", забытый в детстве. И вот воспомнился, отозвался здесь, на Валааме, в иной артели, - тех же русских простых людей, рясой прикрывших свои рубахи и трудовые плечи, только людей особых, отобранных, собравшихся с сел и полей российских во имя Божие, - "идейно", как я говорил тогда. "У нас мужички все больше", - помнились мне слова о. Антипы....
...
Трапеза заканчивается пением благодарения "за брашно". О. настоятель благословляет, братия чинно кланяется и отходит по келиям. Инок у иконостаса продолжает класть земные поклоны. Я спрашиваю знакомого монаха, почему инок не обедал, а молился.
- О. игумен так возвестил. А за провинность, смирение его испытует, в послушание ему и возвестил поклончики класть. За трапезой, у братии на виду. Это уж для смирения, такое послушание.
- Да за что же такое испытание, на всем народе? Монах вздыхает.
- О. настоятель возвестил, для назидания всем. Вот, говорите - испытание, на всем народе... будто для стыда. В радость ему это, что на народе, будто покаяние принимают от него все. И никто не осудит. Наша воля у Господа.....
Посещение Валаамского монастыря святителем Игнатием Брянчаниновым в 1846 г. … Как приятно видеть селение человека, его руку, клочек земли, политый его потом, украшенный его трудами, среди огромных масс дикой, могучей природы!
далай - лама на валааме Приехал на Валаам далай-лама...
— Можно храм посмотреть? — спрашивает.
Ему показали храм.
— Можно посмотреть, как монахи живут?
Ему показали кельи.
Все расспросил гость с Тибета, все узнал. И все это очень ему понравилось.
— Очень хорошо... — похвалил он. — Очень похоже, как наши монахи живут... У вас тоже молятся и трудятся, трудятся и молятся... Но, простите... Я не очень хорошо понял, какими у вас боевыми искусствами монахи овладевают...
— Чем-чем? — переспросили у него.
— Единоборствами... Каратэ... Дзюдо... Или у вас нет такого?
— Отчего же нет, — не растерялся сопровождавший далай-ламу валаамский инок. — Единоборству мы все учимся.
— Какому же, если не секрет?
— Никакого секрета нет... Наше единоборство простое: если тебя по одной щеке ударили — подставь другую...
— И все? А что дальше?!
— А дальше ничего... Дальше — победа...
Из книги "Свет Валаама. От Андрея Первозванного до наших дней." Николая Коняева
