...
Разговоръ зашелъ о смутѣ въ умахъ современнаго человѣчества -
– Одурѣ́ли, мой батюшка, современники наши, – такъ, повелъ свое слово о. Даніи́лъ, – и, думается мнѣ, едва ли не наво́все одурѣ́ли. Думаю же я такъ потому, что ду́рость-то эта пошла отъ са́маго корня бытія́, отъ поня́тій о Богѣ. Отвергли теперь люди Богодарова́нное открове́ніе, изврати́ли его на свой, едва ли не бѣсо́вскій, ладъ до полнѣ́йшаго извращенія вся́кой Истины. Не вылѣ́зть имъ, боюсь, изъ того болота, въ которомъ они увязли со своими но́жками да съ чужими ро́жками. Удивленія достойно, какъ спутались теперь умы въ понятіяхъ о взаимоотношеніяхъ человѣка къ Богу и обратно: прямо не знаешь, изумляться ли и негодовать, или уйти въ затворъ да плакать. Особенно въ смутѣ этой пови́нна богосло́вствующая баба; а ее теперь среди воюющей на Бога интеллиге́нціи развелось видимо-невидимо. Съ этимъ бабье́мъ мнѣ лѣтомъ дово́льно-таки́ пришлось повозиться въ имѣніи одной нашей сосѣдки, знатной и правовѣ́рующей старушки. Сама-то она – раба́ Божія и вѣрная ста́рческая дочка; ну, а ужъ окружающіе ее, которые лѣтомъ изъ Петербурга и изъ нашей губе́рніи собираются подъ ее воскри́лія!..
Вотъ, не угодно-ли, обра́зчикъ нашихъ съ дамами собесѣдованій, на которые меня удостаиваютъ приглашеніемъ по той причинѣ, что старушка-хозяйка вѣритъ моей способности обращать заблудшіе души въ ло́но Православія... Зашла рѣчь о любви, о милосердіи Божіемъ, о его безграничности, о всепрощеніи; знаете, въ томъ духѣ, который на́ руку однимъ вора́мъ и убíйцамъ, но отъ котораго кровь стынетъ въ жилахъ у рядово́го хрiстіанина. Я позволилъ себѣ противопоставить и одно изъ другихъ свойствъ премудрости Божіей – правосудіе. На меня съ мѣста напали, доказывая, что Православіе совсѣмъ не понимаетъ Бога; Богъ есть любовь, а православный Богъ – инквизиторъ. Передъ этимъ поддѣльнымъ богомъ, приду́маннымъ для устрашенія порабоще́ннаго жреца́ми человѣчества, православная доктри́на поставила съ одной стороны воображаемый рай, а съ другой – адъ, и заставила инквизитора этого сова́ть людей туда и сюда по своему произволу. Какая же это, изволите видѣть, по-ихнему любовь, которая за мигъ земной, хотя бы и грѣшной жизни, наказываетъ вѣчной му́кой да еще въ утонче́нной жестокости какого-то вѣчнаго огня и неусыпа́ющаго червя́... И пошло, и поѣхало тутъ, по-нашему, – кощунство, а по-ихнему «критика», что ль «чистаго разума», ужъ и опредѣлить не умѣю. «Гдѣ жъ, – кричали мнѣ, – милосердіе вашего Бога? Взгляните на эти скорби, разочарованія, обиды, притѣсненія всякаго рода, которыми такъ полна человѣческая жизнь, изъ-за которыхъ, невольно озлобляясь, падаютъ и, по-вашему, гибнутъ человѣческіе души; часто, если только не всегда, причины этихъ паденій лежатъ внѣ человѣка – неужели же ему нести отвѣтственность за слѣдствія?»
Многое было нагово́рено тогда мнѣ, бѣдному монаху, чего даже и не упомнишь, но что не безъ дiавольскаго таланта изложено въ ерети́ческой энциклопедіи графа Толстого, этого кумира современнаго безумія. Вижу я, что меня припираютъ къ стѣнѣ кня́зи и княжны́, и судіи́ человѣческіе требуютъ отвѣта. Отвѣчать имъ отъ Писа́нія: они изъ Писа́нія признаю́тъ только Толсто́вское лжееνа́нгеліе. Что тутъ дѣлать?.. Выждалъ я, когда изся́къ потокъ ихъ краснорѣчія, перекрестился мысленно, да и повелъ свою рѣчь такъ:
– Вотъ, – говорю, – я васъ выслушалъ до конца, но такъ ли я васъ понялъ? Что хотѣли вы мнѣ доказать? Что Бога нѣтъ, и Онъ придуманъ своекорыстными жреца́ми? или что Онъ есть, но – не благъ? Или же – что Онъ есть и что Онъ благъ, но какой-то другой, а не православный, т.-е. не такой, о какомъ къ исходу уже второй тысячи лѣтъ неизмѣнно учитъ Православіе, ложно, по-вашему, хотя́ до сихъ поръ и неопровержимо, истолко́вывая Его любовь, милосердіе и правосудіе? Замѣтьте – и правосудіе, потому что и оно есть одно изъ свойствъ предвѣ́чной Софíи – Премудрости Божіей. Такъ, стало быть?.. Ну-съ, а я теперь вамъ, милостивые государыни, поведу́ свой сказъ о Богѣ Православномъ такъ же, какъ и вы, отъ примѣровъ повседневной жизни, отъ подобія, постараюсь вамъ показать, что Богъ есть, что Онъ благъ, что Онъ правосуденъ и что только Православіе и разумѣетъ Его истинно такимъ, какъ Онъ есть, конечно, въ предѣлахъ о Немъ откровенія и нашего отмѣ́нно-ограни́ченнаго разума. У насъ, въ О́птинскомъ скиту́, передъ о́кнами моей ке́лій, около храма, растутъ два высокихъ бальзами́ческихъ то́поля. Семнадцатую уже весну наблюдаю я за жизнью этихъ твореній Великаго Художника и очень хорошо, повѣрьте, изучилъ внѣ́шніе проявленія этой благоуха́нной жизни.
... http://oseraphim.livejournal.com/99647.html
Ага. А чем же еще заниматься на земле? Разве что еще воевать! )
Надо же в практическом отношении некоторые моменты "Инструкции" опробовать. Вот и "тему" последнюю создал, что бы выяснить с помощью собора некоторые моменты.
У Вас пробелы в эстетическом и религиозном образовании.
"Кавычки", Вам не о чем не говорят?
ДВА ПУТИ. (Т.Сидаш)
Когда всё страдание мира сливается в одно и многие лица начинают восприниматься в единстве, когда становятся прозрачными границы между психическими слоями в себе и в других, человек начинает проживать состояние «Адамова плача» и таким образом постигает тварное всеединство всего сущего, относительно которого получает возможность самоопределиться: открывается выбор между путем Будды и путем Бодхисатвы. Я говорю здесь о реалиях богопознания, фиксирующихся главным образом в индо-арийской религиозной традиции, к которой сам по необходимости принадлежу. В платонической школе относительно этого выбора также не было единства: Плотин однозначно выбирал первое, многие из платоников — Плутарх, например, — второе. В русской традиции боговедения путь Бодхисатвы был безальтернативен: величайшие из молитвенников русских достигали единства с миром, чувствовали его красоту и страдание и не отпускали его в молитве, желая скорее погибнуть тысячу раз вместе с миром, нежели спастись без него.
Индо - арийскими могут быть только реалии бесопознания...
Впрочем, если кто их начинает "познавать" и, тем более, "понимать", тех перестаёт Понимать Бог Истинный.
"Давайте поговорим об индоевропейцах. Почему это важно? Потому что в последние тысячелетия индоевропейские народы, как на Западе, в Европе, так и на Востоке - в Иране и Индии - стояли в центре всех самых значительных событий и процессов планетарного масштаба".