Последние минуты старца Паисия (свидетельство очевидца)
Святая Гора / Афонские старцы
Очевидец описывает последний день жизни старца Паисия Святогорца в больнице.
В конце концов старец Паисий был поражен раком и госпитализирован в больницу города Салоник.
Там о старце заботились как нельзя лучше.
Однако рак развился настолько сильно, что конец был вполне очевиден.
Его отшествие на небеса было вопросом времени.
Этому отшествию, к которому готовился всю свою жизнь, он хотел посвятить остаток своей жизни в монастыре святого Иоанна Богослова в Суроти.
Приснопамятный Христофор Иконому находился рядом с ним и подробно описал отъезд старца из больницы: «Сегодня из больницы уехал и отец Паисий.
Было много народа, и нам сказали, что он выйдет в приемную, чтобы преподать благословение.
В тот момент он уезжал из больницы.
Народ, женщины, медсестры, врачи, больные все собрались вокруг него.
Он поднял руку и из двери попрощался с больными в соседних палатах.
Один больной, у которого была сукровица на руке, хотел поцеловать ему руку, но старец Паисий сам поцеловал руку больного.
Перед лифтом он поднял руку и всех нас благословил.
Вошел в лифт и спустился на дорогу.
Мы все побежали по лестницам, чтобы поглядеть на него в последний раз.
Он прощался с народом.
Вышел из больницы.
Народ окружил машину, снег падал тонкими хлопьями.
Медсестра кричала, чтобы народ дал ему сесть в машину, потому что было весьма прохладно, но он не мог.
Наконец, перекрестившись, он сел в машину.
Все пытались дотронуться до него, ловили его руку, трогали стекло машины.
Наконец автомобиль тронулся, но ехал очень-очень медленно, из-за сильного затора.
Женщины-врачи, медсестры, санитары, мужчины-врачи сбежали вниз и прикасались к стеклу машины, которая ехала медленно-медленно, прощаясь с ним.
Машина проехала по дороге, которая проходит перед моим домом».
Христофор продолжает:
«Какой же это был человек! Народ шел за ним, как будто это был Мессия.
Сцена, как будто из Входа Господня в Иерусалим, только вместо ослика сейчас была машинка!
Весь народ, большинство из них женщины, были взволнованны, другие плакали.
Да и сам он был тронут любовью народа к нему.
Как будто говорил, что отплатит за нее усиленными молитвами за ближних».
И завершает Христофор: «Разве мало обязано этому человеку за его благословение и молитвы наше поколение?
Это святой среди нас. Воплощенное исполнение Евангельских слов».
Старец Паисий преставился 24 июля (12 июля по старому стилю) 1994 года.
Источник: Από το τέλος του Γέροντα Παΐσιου Αγιορείτη, Περιοδικό «Παρά την Λίμνην», Μηνιαία έκδοση Εκκλησίας Αγίου Δημητρίου Παραλιμνίου, περίοδος β΄, έτος ιη΄, №. 7, Ιούλιος 2008
СЛОВО СТАРЦА ПАИСИЯ
"Переживаемые нами годы очень трудны и очень опасны, но, в конце концов, победит Христос".
В нашу эпоху большинство людей образованны по-мирски и мчатся с высокой мирской скоростью.
Но поскольку у них нет страха Божия — а "начало Премудрости — страх Го́сподень"[1], то у них нет и тормозов, и с такой скоростью, без тормозов, они заканчивают гонку в пропасти.
Люди очень озабочены трудностями и, по большей части, доведены до одурения.
Они потеряли свой ориентир и мало-помалу идут к тому, что не могут контролировать самих себя.
Если даже те, кто приезжает на Святую Гору, столь сильно расстроены и запутаны, столь тревожны, то подумайте, каковы другие, отдаленные от Бога, от Церкви!
Во всех государствах видишь бурю, великое смятение! Несчастный мир — да прострет Бог Свою руку! — кипит, как скороварка.
И посмотрите, что творят власть имущие! Стряпают-стряпают, бросают все в скороварку, а она уже свистит!
Скоро вылетит клапан! Я сказал одному человеку, занимающему высокую должность: " Почему вы не обращаете внимания на некоторые вещи?
К чему это приведет?"
Он ответил мне: "Отче, сначала зло было малым снегом, а сейчас оно превратилось в лавину. Помочь может только чудо".
Но некоторые, тем способом, которым они хотят помочь положению, делают лавину зла еще больше.
Вместо того, чтобы принять определенные меры в отношении образования, воспитания, исправить что-то, они делают еще хуже.
Не заботятся о том, как растопить лавину, но делают ее больше. Ведь сначала снежку немного.
Если он покатится вниз, под откос, то станет снежным комом. Ком, собирая снег, деревья, камни, мусор, становится все больше и больше и — превращается в лавину.
Так и зло: мало-помалу оно стало уже снежной лавиной и катится вниз.
Сейчас для того, чтобы уничтожить лавину зла, требуется бомбовый удар.
— Геронда, Вы переживаете из-за всего этого?
— Ах, а из-за чего же борода моя поседела раньше времени?
Мне больно дважды.
Сначала, когда я что-то предвижу и кричу, чтобы мы предупредили готовящееся зло. И потом, когда на это не обращают внимания (необязательно от пренебрежения), зло случается и меня начинают просить о помощи.
Понимаю сейчас, как мучались пророки.
Величайшими мучениками были пророки!
Они были мучениками большими, чем все мученики, несмотря на то, что не все они умерли мученическою смертью.
Потому что мученики страдали недолго, тогда как пророки видели, как творится зло, и страдали постоянно.
Они все кричали-кричали, а остальные дудели в свою дуду.
И когда, по причине этих остальных, приходил гнев Божий, то вместе с ними мучались и пророки.
Но тогда, по крайней мере, ум людей был ограничен и в силу этого они оставляли Бога и поклонялись идолам.
Сегодня, когда люди оставляют Бога сознательно — совершается величайшее идолослужение.
Мы еще не осознали того, что дьявол ринулся губить творения Божии.
Он устроил "панкинию"[2], чтобы погубить мир, он пришел в бешенство, потому что в мире начало появляться доброе беспокойство.
Он разъярен, потому что знает, что действовать ему остается немного[3].
Сейчас он ведет себя как преступник, который, когда его окружают, говорит: "Не спастись мне, они меня схватят!" — и крушит все направо и налево.
Или как во время войны, когда закончатся боеприпасы, солдаты вытаскивают штык или саблю, бросаются в бой и — будь что будет!
"Все равно, — говорят, — погибать. Убьем же как можно больше врагов!" Мир горит!
Вы это понимаете?
Обрушилось немалое искушение. Дьявол разжег такой пожар, что даже если все пожарные соберутся вместе, то не смогут его потушить.
Духовный пожар — не осталось ничего неповрежденного. Остается только молиться, чтобы Бог пощадил нас.
Ведь когда разгорится большой пожар и пожарные уже не могут ничего сделать, то люди вынуждены обратиться к Богу и просить его о сильном дожде, чтобы пламя погасло.
Так и с тем духовным пожаром, который раздул диавол, нужна лишь молитва, чтобы Бог помог.
Весь мир идет к одному.
Общий развал. Нельзя сказать: "В доме немного поломано окно или еще что-то, давай я это исправлю".
Весь дом развалился. Мир стал разрушенной деревней. Положение дел уже вышло из-под контроля.
Если только сверху — что Бог сделает. Сейчас Богу работать: где отверткой, где пряником, где кнутом, чтобы исправить все это.
Мир имеет язву, она пожелтела и готова прорваться, но еще не дозрела.
Зло дозревает, как тогда в Иерихоне[4][5].
Да помилует нас Бог!
Святой Арсений Каппадокийский читал двадцать восьмой псалом о тех, кто терпит опасность в море.
А я, читая его, говорю: "Боже мой, ведь уже и суша — то есть весь мир — стала опаснее моря!
Люди духовно тонут в миру". Когда ко мне приходят люди, разуверившиеся в жизни, я читаю им девяносто третий и тридцать шестой псалмы: "Бо́г отмще́ний Госпо́дь, Бо́г отмще́ний, не обину́лся есть.
Вознеси́ся, судя́й земли́, возда́ждь воздая́ние го́рдым... Лю́ди Твоя́, Го́споди, смири́ша и достоя́ние Твое́ озло́биша... И бысть мне Госпо́дь в прибе́жище и Бо́г мо́й в по́мощь упова́ния моего́...".
Эти священные слова весьма утешают душу. Если бы несчастные бросили хоть один взгляд на Небо, то многое бы изменилось.
Но сегодня люди о Боге не думают.
Поэтому старание помочь им духовно не находит в самих людях отдачи, ты не можешь прийти с ними к взаимопониманию.
Я постоянно прошу Бога явить миру добропорядочных людей, христиан, чтобы они помогали остальным.
Пусть даст Бог таким добропорядочным христианам многая лета жизни.
Давайте молиться о том, чтобы Бог просветил мир и появились другие люди — не такие, как те, кто сегодня разрушает мир, а новые, чистые.
Будем просить Бога, чтобы появились новые Маккавеи[6]. Молодым может не хватать опыта, но в них нет лжи и лукавства.
Давайте просить Бога, чтобы Он просвещал не только тех, кто принадлежит к Церкви, но и тех, кто находится у власти, чтобы они имели страх Божий и были способны сказать какое-нибудь просвещенное слово.
Власть предержащие одним лишь просвещенным словом могут в два счета изменить положение дел в мире.
А одним бестолковым словом они могут разложить целое государство.
Доброе решение — благодеяние миру, а дурное решение — катастрофа для него.
Беда людей не только в их материальных нуждах, не только в том, что им нечего есть и они терпят лишения.
Их духовная беда намного страшнее.
Молитва очень поможет тому, чтобы Христос дал людям немного света.
Ведь Христос как [поступает]: возьмет отверточку, где надо чуть подкрутит, где надо чуть ослабит, и — порядок, любо-дорого поглядеть — все налаживается.
Когда Бог просвещает некоторых людей, то само зло потихонечку падает в цене, не находит себе спроса. Потому что зло не Бог разрушает, нет — оно разрушает само себя. Придет время и все встанет на свои места. Я вижу, что многие из тех, кто занимает какое-то высокое положение, понимают, что происходит, им больно, и они сражаются со злом. Все это доставляет мне особую радость.
В нашу эпоху не хватает живых примеров
— Геронда, почему Святой Кирилл Иерусалимский говорит, что мученики последних времен будут "па́че все́х му́ченик"[7] ?
— Потому что раньше было много богатырей [духа].
А в нашу эпоху не хватает живых примеров, я говорю сейчас вообще о Церкви и о монашестве.
В наше время умножились слова и книги, но умалились жизненные опыты.
Мы лишь восхищаемся святыми подвижниками нашей Церкви, не понимая того, насколько велик был их труд.
Чтобы это понять, надо потрудиться самим, надо полюбить Святых и от любочестия[8] приложить усилия к тому, чтобы быть на них похожими.
Конечно, Благий Бог примет во внимание и особенности нашей эпохи, и условия, в которых нам приходится жить, и спросит с нас в соответствии с этим.
И если мы предпримем хотя бы малый подвиг, то увенчаемся больше, чем христиане древней эпохи.
В старину существовал подвижнический дух.
Каждый старался подражать другому. При этом ни зло, ни нерадение не могли устоять.
Было изобилие добра, был подвижнический дух, и поэтому человек нерадивый не мог устоять в своем нерадении. Его увлекал за собой общий поток добра.
Помню, как-то в Салониках мы ждали сигнала светофора, чтобы перейти улицу.
Загорелся зеленый, человеческая масса тронулась, и я почувствовал, что меня несет вместе со всеми.
Мне оставалось только переставлять ноги и приближаться к противоположной стороне улицы.
Я хочу сказать, что если все идут в одно и то же место, то кому-то одному сложно не идти вместе со всеми — даже если он этого не хочет.
Другие увлекают, ведут его вместе с собой.
Но сегодня, если человек хочет жить честно, духовно, то в мире ему не находится места, ему приходится нелегко.
И если он будет невнимателен, то покатится под горку, его унесет вниз мирской поток.
В прежние времена было обилие добра, обилие добродетели, хватало добрых примеров, и зло тонуло во множестве добра.
То немногое бесчинство, которое существовало в миру или в монастырях, было незаметно и не вредило людям.
А что происходит сейчас?
Злых примеров изобилие, а то немногое добро, что еще осталось, — не ставится ни в грош. То есть сейчас происходит прямо противоположное: малое добро тонет во многом зле, и у власти находится зло.
Если у одного человека или у нескольких людей есть подвижнический дух, это весьма помогает другим.
Потому что, если кто-то духовно преуспевает, то польза от этого будет не только ему самому, но и тому, кто его видит.
То же самое и с человеком расхлябанным — он воздействует на других.
А если расслабляется один, расслабляется другой, то постепенно, неприметным образом, вокруг не остается уже ничего хорошего.
Поэтому среди царящей расхлябанности очень поможет подвижнический дух.
Нам надо быть чрезвычайно внимательными в этом отношении, потому что нынешние люди, к несчастью, дошли до того, что даже принимают законы, насаждающие расхлябанность и распущенность.
Даже подвизающихся принуждают к исполнению этих законов.
Поэтому подвизающиеся должны не только не поддаваться влиянию мирского духа, но и не сравнивать себя с людьми мира сего[9].
Сравнивая себя с мирскими, христиане начинают считать себя святыми, затем расслабляются и в итоге доходят до того, что становятся хуже тех, с кем они себя сравнивали.
Образцом в духовной жизни должны быть святые, а не люди мира сего.
Хорошо бы совершать по отношению к каждой добродетели следующую работу: находить Святого, который этой добродетелью отличался, и со вниманием читать его житие.
Тогда человек увидит, что он еще ничего не сделал, и будет продолжать свою духовную жизнь со смирением. Бегуны на стадионе не оглядываются назад, чтобы увидеть, где находятся последние.
Ведь если они будут глазеть на последних, то станут последними сами. Если я стараюсь подражать тем, кто преуспевает, то моя совесть утончается.
Глядя же на тех, кто плетется в хвосте, я нахожу себе оправдание, извиняю себя тем, что, в сравнении с их погрешностями, мои собственные невелики.
Я успокаиваю себя помыслом, что есть кто-то и хуже меня. Так я душу в себе совесть, или, лучше сказать, заканчиваю тем, что мое сердце становится бесчувственным, словно его покрыли слоем штукатурки.
Легко найти "сладкую горку" и покатиться по ней вниз
— А почему, Геронда, мы с таким трудом делаем добро, но настолько легко падаем во зло?
— Потому что в добром, прежде всего, должен потрудиться, приложить усилия сам человек, тогда как в злом человеку помогает диавол. А кроме того, люди не подражают добру, и добрых помыслов у них тоже нет.
Я часто привожу мирянам следующий пример.
Предположим, у меня есть автомобиль. Я начинаю рассуждать: "Зачем он мне?
Меня может подвозить по делам мой знакомый, у которого тоже есть машина. В случае необходимости я могу взять такси.
Подарю-ка я лучше эту машину своему знакомому многодетному отцу, чтобы он возил своих несчастных деток за город, по монастырям, пусть они отдыхают и набираются сил".
Итак, если я подарю машину другому, то никто не станет мне в этом подражать.
Однако, если я поменяю свой автомобиль — одинаковой марки с вашим — на более хороший, то, вот увидите, вы ночь не будете спать, чтобы найти способ также поменять свою машину на другую, получше, такую же, как у меня.
О том, что машина, которую вы имеете сейчас, тоже хорошая, вы и не подумаете. В этом случае вы будете говорить так: "Продам что-нибудь, влезу в долги, но машину поменяю".
А в первом случае, напротив, никто не станет мне подражать, никто не скажет: "Зачем она мне нужна, эта машина?
Дай-ка я лучше подарю ее тому, кому она действительно необходима!"
А то еще скажут, что я спятил.
Люди легко попадают под влияние зла.
В глубине души они признают добро, оно вызывает у них уважение.
Однако они легко попадают под влияние зла и увлекаются им, потому что в злом канонаршит[10] тангалашка[11].11
Найти "сладкую горку" легко — ведь искуситель только и занимается тем, что подталкивает к этой горке создания Божий.
А Христос действует предельно благородно. "Это добро, — говорит Он, — "Аще кто́ хо́щет по́ Мне́ идти́..."[12][13].
В любые тяжелые времена ко злу увлекаются не все. Бог сохраняет закваску для грядущих поколений.
Коммунисты и упирались семьдесят пять лет, и продержались семьдесят пять лет — как раз три поколения.
А сионисты, несмотря на то, что упираются уже столько лет, — не продержатся и семи.
Грядут нелегкие времена
Сейчас Бог попускает крепкую встряску.
Грядут нелегкие времена.
Нас ждут великие испытания.
Давайте отнесемся к этому серьезно и станем жить духовно.
Обстоятельства вынуждают и будут вынуждать нас работать духовно.
Однако эта духовная работа будет иметь цену, если мы совершим ее с радостью, от своего произволения, а не оттого, что нас принудят к этому скорби.
Многие Святые просили бы о том, чтобы жить в нашу эпоху, чтобы совершить подвиги.
Я радуюсь, когда некоторые угрожают мне расправой за то, что я не молчу и разрушаю их планы.
Когда поздно вечером я слышу, как кто-то прыгает во двор каливы через забор, мое сердце начинает сладостно биться.
Но когда ночные пришельцы просят: "Пришла телеграмма, помолись за такого-то больного!", то я говорю себе: "Ах, вот оно что! Выходит, опять неудача!.".
Я говорю так не потому, что мне надоело жить, но потому, что мне радостно умереть за Христа.
Давайте же радоваться тому, что сегодня представляется такая благоприятная возможность.
Того, кто желает мученичества, ждет великая мзда.
В прежние времена начиналась война, и человек шел сражаться с врагом, защищая свое Отечество, свой народ.
Сейчас мы вступаем в сражение не ради защиты Отечества.
Мы идем в бой не для того, чтобы воспрепятствовать варварам сжечь наши дома, надругаться над нашей сестрой и нас обесчестить.
Мы ведем войну не за национальные интересы и не за какую-то идеологию.
Сейчас мы сражаемся либо на стороне Христа, либо на стороне диавола.
Кто с кем — расстановка сил предельно ясна.
Во время оккупации ты становился героем, если не приветствовал немца. Сейчас ты становишься героем, если не приветствуешь диавола.
Так или иначе, нам предстоит увидеть страшные события.
Произойдут духовные битвы.
Святые еще больше освятятся, а нечистые станут еще более скверными[14]. Я чувствую в себе утешение.
Нас ждет гроза, и наша борьба имеет цену, потому что сейчас наш враг — это не Али-Паша, не Гитлер и не Муссолини, но сам диавол.
А поэтому и награда наша будет наградой небесной.
Бог, як о Бог Благий да управит зло во благо. Аминь.
[1] Пс. 110, 10.
[2] Панкиния "πάντες άπο κοινου" — "все вместе", "сообща" — работа, в которой участвуют все насельники монастыря или скита. (Далее примечания греческих издателей даются без указаний.)
[3] См. Апок. 12, 12.
[4] См. Нав. 6, 23.
[5] См. Ис. 3, 6.
[6] Прозвище "Маккавей" (по всей вероятности значение этого слова — "поражающий врагов") было дано вождю Иудейского восстания (166 г. До Р.Х.) Иуде и его преемникам. Восстание было направлено против Антиоха IV Епифана, предводителя династии Селевкидов. Маккавеи отличались самоотверженной борьбой за отеческую веру и политическую независимость Израиля (см. Книги Маккавейские).
[7] "Мученики последних времен будут выше первых мучеников" Св. Кирилл Иерусалимский. Слова огласительные, 15 огласительное слово. М. 1855 С261.
[8] Любочестие (греч. "φιλότιμο"). В современном русском языке эквивалента этому слову нет. Не буквально его можно перевести как "великодушие", "расположенность к жертвенности", "презрение материальным ради какого-то духовного или нравственного идеала". Это слово часто встречается в речи Старца Паисия, который подчеркивает значение любочестия в духовной жизни. — Прим. пер.
[9] Слово "κοσμικός" у Старца Паисия и вообще в греческом языке обычно значит "человек, не принадлежащий к Церкви или принадлежащий к ней лишь номинально". В настоящем тексте это слово, как правило, переводится "человек мирской" или "человек мира сего" — тогда как слову "мирянин" соответствует греческое "λαϊκός", которое обозначает сознательного христианина, живущего в миру. — Прим. пер.
[10] "Канонаршит", то есть подсказывает, что надо делать. От слова "канонарх" — чтец, возглашающий во время богослужения то, что предстоит петь хору.
[11] Ταγκαλάκι — тангалашка — такое прозвище Старец дал диаволу.
