Один святой старец жил со своим послушником в некой каливе неподалеку от крупного села. Однажды в той местности случился великий неурожай, и бедняки едва не умирали с голоду. Многие в отчаянии приходили и стучались в каливу пустынника. Он же, будучи очень милостивым, от всего сердца делился с приходившими тем, что у него было. Но послушник, с трепетом видевший, как тают их запасы хлеба, однажды с огорчением сказал старцу:
— Авва! Не отделить ли тебе из наших запасов тот хлеб, который причитается мне; и впредь давай милостыню из своей части. А то если дела и дальше пойдут таким образом, то мы быстренько оба помрем.
Добрый старец, не говоря ни слова, разделил запасы на две части и продолжал делиться с бедняками своими хлебами. Но Бог, видя его доброе намерение, благословил его запасы, и чем больше старец раздавал, тем более они умножались.
Тем временем послушник съел весь свой хлеб. Когда у него ничего не осталось, кроме нескольких корочек, он пошел к своему старцу и стал просить его, чтобы они снова ели вместе. Тот принял его без малейших возражений. Но теперь просителей стало еще больше и послушник опять начал ворчать. Однажды кто-то постучал в дверь. Это был очень бедный человек. Послушник нахмурился.
— Дай ему хлеба, — велел старец, притворившись, что не заметил угрюмого вида своего ученика.
— Мне сдается, что нам уже самим нечего есть, — сказал послушник, повысив голос, чтобы проситель услышал его.
— Пойди и поищи как следует, — приказал старец.
Тот нехотя встал и поплелся в кладовую. Но открыв дверь он остолбенел. Кладовка была до потолка забита свежими лепешками!
С этого дня он стяжал великое доверие к святому старцу и с готовностью помогал бедным.
В их монастырь пришел и его брат Пафнутий, также прося постричь его в монашество. Однако Феодор не хотел относиться к нему, как брат (ибо он уже совлекся ветхого человека). Потому Пафнутий был очень расстроен и постоянно плакал. Узнав об этом, Пахомий Великий говорит Феодору:
— Брат! В начале монашеского пути снисхождение к новоначальным не вредит им. Ибо как новонасажденному дереву нужен большой уход, так и к тому, кто только принялся за подвиг, мы должны являть снисходительность до тех пор, пока он по благодати Божией не укоренится и не утвердится в вере.
Феодор, выслушав эти советы, с готовностью послушался своего духовного отца, как он и всегда поступал, и стал утверждать своего брата в монашеской жизни. Ибо он хорошо понял, что сказал ему святой Пахомий.
У святого Саввы был обычай на время поста уходить из монастыря и жить в пустыне. Итак, когда однажды он оставил обитель, один из его послушников по имени Иаков, родом из Иерусалима, известный своим самовольством, проявляя это свое дурное качество, увлек с собой других подобных ему несмысленных монахов, ушел из Лавры и отправился в место, именуемое Семиустием. Там он попытался основать свою собственную лавру, строя келлии, храм и прочие необходимые постройки.
Братия очень вознегодовали против Иакова и не позволяли ему закончить строительство. Тогда он к своему беззаконию добавил и ложь, говоря им, что все это делается с разрешения и по благословению старца, святого Саввы. Монахи, услышав такие слова, перестали препятствовать строительству новой лавры, но все же не могли избавиться от внутренней печали, видя своими глазами, как Иаков уводит многих монахов из Лавры. Однако, думая, что Иаков говорит им правду, они молчали, ожидая возвращения своего духовного отца.
Когда окончились дни поста, святой Савва возвратился в Лавру. Увидев своими глазами, Что там происходит, он вызывает Иакова и с отеческой любовью просит его остановить работы, ибо это дело не согласно ни с волей Божией, ни с мнением братии; да и для него самого оно весьма опасно, ибо, не управив толком самого себя, он взялся, словно духовный отец, управлять другими.
Такими словами божественный отец кротко отечески увещевал Иакова. Однако, видя, что он приводит возражения и совершенно его не слушает, отчасти оставив свою обычную снисходительность, с суровым видом он говорит ему:
— Я, чадо мое, полагаю, что лучше тебе последовать моим советам. Впрочем, раз ты отказываешься слушаться, смотри, как бы не вышло так, что ты узнаешь, что для тебя лучше, лишь после великих несчастий.
Так сказал святой Савва и ушел в Лавру. В тот жe миг Иаков задрожал всем телом и его охватила сильная горячка. Он упал на кровать. Целых семь месяцев он страдал и мучился от этой странной болезни. Когда он уже отчаялся в выздоровлении и видел, что смерть недалека, он вспомнил о непослушании, которое он оказал святому Савве. Тогда он попросил находившихся при нем поднять его с кровати, отнести его в Лавру и положить у ног преподобного Саввы, «чтобы он простил меня», — как говорил Иаков, — «за мое непослушание, и чтобы я не умер непрощенным».
И в самом деле, вскоре больного Иакова, прямо на кровати, отнесли святому Савве. Милосердный и сострадательный преподобный, кротко взглянув на него, ласково говорит ему:
— Теперь ты узнал, брат, каков плод самоуправства? Ты хорошо это узнал? Понимаешь, каковы последствия недисциплинированности и преслушания?
Иаков, с трудом открыв уста (ибо даже их сомкнула болезнь), отвечал:
— Прости меня, честный отче, ибо я готовлюсь в последний путь.
И святой Савва с любовью ответил ему:
— Бог да простит тебя, брат.
Сказав это, святой возложил на больного свою руку. И эта рука стала силой для Иакова. И, о чудо! Быв при смерти, он встал с кровати. Затем он причастился Божественной Пищи, после чего ему предложили и пищу телесную. Так он питался и набирался сил, пока совершенно не выздоровел и не стал вставать с кровати легче и увереннее, чем здоровые. Когда он полностью поправился, преподобный Савва наложил на него епитимию: больше не возвращаться в те постройки преслушания. А Патриарх Илия, едва узнал об этом деле, не только не разрешил стоять этим зданиям, но послал людей, чтобы немедленно снести их.
Один послушник нашел в пустыне уединенное и безмолвное место. И вот он пришел к своему старцу и стал просить его:
— Старче! Благослови меня жить одному в том месте, и я надеюсь, что с помощью Божией и по твоим молитвам я получу от этого духовную пользу.
Авва разрешил ему поселиться там, но в то же время сказал:
— Я знаю, что ты в самом деле достаточно силен, чтобы предаться трудным подвигам. Однако поскольку у тебя не будет старца, ты будешь пребывать в уверенности, что твое дело угодно Богу. А, питая это убеждение, ты будешь полагать, что прекрасно исполняешь монашеские обеты; так что, живя таким образом, потеряешь и плоды своих трудов, и голову.
Авва Кассиан описывает такую историю.
Авва Серапион говорил о себе:
«Когда я был помоложе, я жил вместе со своим старцем: Когда мы садились за трапезу, я, по действию сатанину, вставал из-за стола, воровал сухари, и потом ел их тайком от него. Такое положение дел длилось долго, и эта страсть так надо мной возобладала, что я не мог удержаться. Конечно, совесть обличала меня, но я стеснялся исповедать это старцу.
Однажды, — конечно, по смотрению Божию, — случилось так, что к старцу в гости пришли несколько монахов. Они, ради духовной пользы, стали рассказывать старцу о своих помыслах. Тогда он сказал им:
— Ничто не вредит монаху и не радует бесов так, как укрытие помыслов от духовного отца.
Он говорил им и о духовном воздержании. Я, слыша все то, что мой старец говорил посетителям, пришел в себя и осознал, что я творю. Я подумал, что Бог открыл мои согрешения старцу. Тогда я взволновался и заплакал. Я вытащил из-за пазухи украденный мной по злой привычке сухарь, упал на пол и стал просить старца простить меня за совершенный мной грех и помолиться, чтобы Бог впредь сохранил меня от него. А старец говорит мне:
— О чадо! Без моих слов твоя исповедь уже освободила тебя. Ты победил беса, который до сих пор уязвлял тебя молчанием, исповедав свои грехи. Теперь для него не будет места в твоей душе, ибо он вышел из твоего сердца и стал явным.
И он еще не успел толком закончить речь, как я увидел сатанинскую энергию, исходящую у меня из-за пазухи подобно огненному светильнику; и весь дом наполнился зловонием, так что бывшие поблизости подумали, что где-то горит мусор.
Тогда старец сказал:
— Вот подтверждение моим словам и знамение твоей свободы. Несомненно, это Господь явил нам такое знамение, чтобы уверить нас.
С тех пор меня оставила страсть чревоугодия и эта дьявольская похоть, так что даже мысль о ней не входила в мою голову».
Итак, из сказанного мы узнаем, что нет иного пути ко спасению, кроме исповеди наших помыслов духовному отцу и внимания к преданию наших предшественников.
Один живший в общежительном монастыре монах спросил старца:
— Старче! Одна несправедливо обиженная вдова послала ко мне человека и просит, чтобы я написал письмо правителю с просьбой о помощи. Но во мне борются два помысла. Один говорит мне: «Ты пришел сюда, в монастырь, чтобы умереть для мира. Если ты напишешь правителю, ты преступишь заповедь о самоумерщвлении».
Другой помысел говорит обратное: «Если ты не напишешь правителю — ты преступишь заповедь, повелевающую нам помогать страждущим». Итак, скажи мне, что делать?
И старец отвечал ему:
— Если бы ты был на самом деле мертв, и к тебе пришла обиженная вдова, разве ты смог бы ей помочь? Конечно, нет. Но, помимо этого, если сейчас ты поможешь этой вдове, то потом придет еще одна вдова просить твоей помощи, и тогда ты нарушишь заповедь. Мертвец не заботится ни о чем таком. И даже если они поворчат на тебя, это ничем тебе не повредит.
Однажды некто пришел к одному великому старцу, намереваясь стать его послушником. Тот, желая с самого начала научить его и показать ему, каким должен быть послушник, велел ему как можно сильнее ударить и обругать стоявшую неподалеку статую.
Видя послушание юноши, старец спрашивает его:
— Когда ты выругал и ударил памятник, он рассердился или что-нибудь возразил тебе?
— Нет, ничего подобного, — ответил юноша.
— Так ударь его снова, — повелел старец, — и на этот раз обзови его еще сильнее.
Три раза сделал юноша, как говорил ему старец, но статуя осталась бездушной и безгласной. Тогда старец говорит ему:
— Если и ты сможешь переносить то же, ничего не говоря вопреки, то дерзновенно приступай и наслаждайся вожделенного для тебя подвига. Иначе, не пытайся даже общаться с нами.
«Один ученик Антония Великого рассказывал мне, — говорит Палладий, — о преподобном Павле, которого прозвали «препростым» за незлобивый и невероятно простой нрав. И вот, что он поведал мне о нем.
Некий сельский житель-земледелец по имени Павел женился на прекрасной, но развращенной женщине. В течение долгого времени эта женщина постоянно впадала в грех прелюбодеяния. Павел, будучи по своему характеру человеком беззлобным и неиспорченным, не замечал этого. Однако как-то раз, внезапно вернувшись с поля, он застал свою жену с поличным, во время прелюбодеяния с неким мужчиной. Он улыбнулся и спокойно говорит мужчине:
— Не беспокойтесь, мне дела до вас нет. Клянусь Иисусом, я больше не намерен жить с ней. Забирай ее себе, а я пойду, стану монахом.
И, больше ничего никому не сказав, он ушел. Павел побывал в восьми монастырях и, наконец, приходит к Антонию Великому и стучится в дверь его келлии. Антоний Великий выходит из келлии и спрашивает:
— Чего ты хочешь?
— Я хочу быть монахом, — отвечает Павел.
— Ты уже старик, тебе шестьдесят лет и ты хочешь стать монахом? Здесь, — продолжает он, — ты не сможешь жить. Лучше ступай в деревню и живи в трудах, благодаря Бога, ибо ты не сможешь терпеть скорбей пустынной жизни.
— Я сделаю все, что ты мне скажешь, — отвечает Павел.
— Я уже сказал тебе, — говорит Антоний Великий, — ты не можешь быть монахом, потому что ты уже стар. Если уж ты настаиваешь, то иди в общежительный монастырь с многочисленной братией, которая сможет понести твои немощи. Ибо я сижу здесь один, а ем раз в пять дней, ничем не утоляя свой голод за это время.
Этими и подобными им словами пытался Антоний Великий отговорить Павла. Но, видя, что тот не уходит, он вошел в келлию, закрыл дверь и три дня сидел взаперти, совершенно не выходя за порог. Но Павел тоже сидел снаружи и ждал. На четвертый день пришлось Антонию Великому открыть дверь и выйти. Едва увидев Павла, он говорит ему:
— Старик, вставай и убирайся отсюда, потому что ты утомляешь меня. Я тебе сказал: ты не можешь здесь жить!
Павел отвечает ему:
— Я не могу куда-то еще идти. Или я останусь здесь, или умру.
Тогда Антоний Великий, хорошенько рассмотрев его и заметив, что у него ничего нет с собой — ни хлеба, ни воды, ни какой другой пищи, а он уже четыре дня ждет голодный, испугался; как бы он не умер (ведь тогда на его душе был бы грех жестокого обращения с ним), и ввел его к себе в келлию.
Протянув Павлу связку пальмовых листьев, он говорит ему:
— Держи и плети из них веревку, как я.
К девятому часу Павел с большим трудом сплел пятнадцать вязанок. Антоний Великий, взглянув на его работу, остался недоволен и, подойдя, сказал:
— Ты плохо плетешь! Распусти их и опять переделывай заново.
Он повелел Павлу так поступить, хотя тот уже четыре дня ничего не ел и был уже в преклонном возрасте, как я уже сказал вам, чтобы испытать его терпение. Павел, действительно, распустил веревки и снова начал связывать те же самые листья, но с большим трудом, потому что скрученные листья было тяжело связывать вновь.
Когда Антоний Великий увидел, что старец Павел не ропщет по малодушию и даже не сердится и не хмурит лицо, это произвело на него впечатление. И вот, когда солнце было в зените, он говорит ему:
— Старче, не съесть ли нам по кусочку хлеба?
— Как хочешь, авва, — отвечает ему Павел.
Этот ответ заставил Антония Великого еще более пожалеть его. Ибо он не бросился за стол, едва услышав о еде, но предоставил Антонию решить этот вопрос. Поэтому он и сказал Павлу:
— Накрывай на стол.
И тот послушался.
Тогда Антоний Великий кладет на стол четыре сухаря, каждый по тридцать граммов. Себе он взял один, а Павлу пододвинул три. После этого, чтобы еще лучше испытать его, он прочитал двенадцать псалмов, творя молитву после каждого псалма. Павел тоже усердно молился и они сели есть, когда солнце уже давно зашло.
Антоний Великий, съев один сухарь, не стал брать другой. А Павел грыз свой еле-еле и у него еще оставался недоеденный кусочек. Антоний Великий подождал, пока он с ним справится. Когда Павел закончил, он говорит ему:
— Старче, съешь еще один сухарик.
— Если ты тоже будешь есть, — говорит ему Павел, — съем и я. Если ты не будешь — не буду и я.
— Мне этого достаточно, ведь я монах, — отвечает ему Антоний Великий.
— И мне тоже достаточно, ведь я тоже хочу быть монахом, — в свою очередь, отвечает ему Павел.
Они встали из-за стола, и Антоний Великий снова сказал двенадцать молитв и двенадцать псалмов. А вместе с Антонием Великим молился и Павел. Потом они немного поспали до полуночи. Около полуночи они поднялись и пели до рассвета. Когда Антоний Великий увидел, как старец Павел усердно во всем ему подражает, он сказал ему:
— А теперь подумай, брат: если ты можешь так жить каждый день, то оставайся со мной.
Павел отвечает ему:
— Не знаю, может быть, ты мне покажешь еще что-нибудь, более суровое? А то, что я видел, я тоже легко могу исполнять.
Когда Антоний Великий окончательно удостоверился, что Павел не притворяется, но у него действительно совершенная душа и неиспорченный характер, по благодати и с помощью Божией он строит ему келлию на расстоянии трех-четырех поприщ от своей и говорит ему:
— Силою Божией ты стал монахом. Живи один в этой келлии, чтобы узнать бесов.
Павел Препростой жил там в одиночестве один год, И он достиг таких высот подвижнической добродетели, что удостоился от Бога благодати изгонять бесов и исцелять различные болезни.
И вот однажды к Антонию Великому принесли юношу, в котором жил бес, заставлявший его богохульствовать. Антоний Великий, хорошенько разглядев юношу, говорит сопровождавшим его:
— Это не моя работа. Я еще не получил дара изгнания бесов. Этот дар имеет Павел Препростой.
И, взяв их собой, он отправился к Павлу и говорит ему:
— Авва Павел! Изгони беса из этого человека, чтобы он вернулся домой здоровым и прославил Бога.
Павел отвечает ему:
— Почему не изгонишь его ты?
— Мне некогда; у меня есть другие дела, — говорит Антоний Великий.
И, оставив там юношу, он вернулся к себе в келлию.
Тогда Павел встал и стал молиться. И обратившись к бесноватому юноше, он говорит:
— Авва Антоний велел тебе выйти из этого человека, чтобы он прославил Бога.
Разъяренный дьявол закричал:
— Нет, выживший из ума старик, я не уйду!
Тогда Павел взял свой посох и стал постукивать им бесноватого, приговаривая:
— Антоний Великий приказал тебе выходить!
Однако бес стал еще больше оскорблять Антония Великого и Павла, говоря:
— Старикашки, сони, обжоры, у вас мало своих дел, что вы лезете к нам?! Что вы нас мучите?!
Наконец Павел говорит бесу:
— Так ты не выходишь? Ну постой, я пожалуюсь Христу, и тогда Он тебе задаст!
Но свирепый демон стал хулить даже Самого Христа и кричать, что не выйдет.
После этого Павел Препростой рассердился на беса и в самый полдень вышел из келлии (в Египте, особенно в тех местах, где происходило дело, в это время стоит жара, как в печи Вавилонской). Встав, словно столб, на большой камень он стал так молиться:
— Иисусе Христе, Ты, распятый при Понтии Пилате! Ты видишь, что я не сойду с этого камня и не буду ни есть, ни пить, пока не умру, если сейчас Ты не услышишь меня и не изгонишь беса из этого человека, чтобы он был свободен от нечистого духа.
Тогда, еще в то время как Павел Препростой молился и говорил такие слова, бес громко вскричал устами бесноватого человека:
— Иду, иду! Высшая власть силой изгоняет меня. Я ухожу из этого человека и больше не приближусь к нему. Меня изгоняют смирение и простота Павла, и я не знаю, куда мне идти.
Нечистый дух немедленно вышел из этого человека, приняв вид огромного змея длиной почти в семьдесят локтей и, извиваясь, уполз в сторону Красного моря.
Вот дело смиренномудрого и простого Павла, через которое Бог показал, какой славы и чести удостаиваются от Него простые и смиренные».
Один юноша, хотевший отречься от мира, пришел в пустыню. Там он увидел похожую на башню келлию и сказал себе: «Кого бы я ни нашел в этой башне, я буду служить ему до самой смерти». Подойдя ближе, Он постучал в дверь. Вышел некий старец-монах и говорит ему:
— Что тебе нужно?
— Я дал обет стать монахом, вот и пришел сюда.
Старец-монах принял его и, когда юноша немного отдохнул, спросил его:
— Ты где-нибудь живешь?
— Нет, — отвечает юноша, — но собираюсь остаться здесь.
А этот старец впал в плотской грех с одной женщиной и даже жил с ней в одной келлии. Потому он и говорит юноше:
— Если хочешь спастись, ступай в монастырь, потому что я здесь живу с женщиной.
Юноша отвечает:
— Жена тут у тебя или сестра — не знаю и знать не хочу. Я решил служить тебе до смерти.
По прошествии достаточного времени, в течении которого брат не рассуждая служил им во всем, старец и женщина сказали друг другу: «Нам что, мало своего греха, что мы дадим ответ и за душу этого юноши? Поэтому уйдем отсюда, а его оставим одного в келлии». И в самом деле, собрав с собой столько вещей, сколько они могли, они говорят юноше:
— Мы отправляемся по делам, а ты сторожи нашу келлию.
Однако не успели они далеко уйти, как юноша понял их замысел. И вот он подбегает к ним. Те, едва завидев его, заволновались и говорят:
— До каких пор ты будешь осуждать нас? Сиди же в своей келлии и внимай себе.
— Я, — говорит им брат, — пришел не ради келлии; я пришел послужить вам.
Тогда они, услышав от брата такие слова, подвиглись душой и решили покаяться. И, в самом деле, женщина ушла в женский монастырь, а монах возвратился в свою келлию. Так терпением брата спаслись они оба.
Однажды преемник святого Онората по игуменству так рассердился на боголюбивого Ливертина, что полез с ним в драку. Он принялся бить его кулаками. Не находя палки, он схватил табурет. Побитый Ливертин убежал и отправился к себе в келлию, чтобы успокоиться. Однако еще накануне он запланировал некую работу по обители. Так что теперь, когда закончилась утреня, несмотря на случившееся, он пошел в келлию к игумену и со смирением испросил его благословения, чтобы уйти на работу. Игумен, зная, как все его почитают и любят за его добродетель, подумал, что он хочет уйти из монастыря из-за ссоры. Поэтому он спросил брата:
— Куда ты хочешь идти?
— Отче, — отвечает Ливертин, — я запланировал одну работу по монастырю, которую не могу оставить. Поэтому со вчерашнего дня я договорился, что сегодня буду там.
Тогда игумен, признав свое жестокосердие и кротость Ливертина, восстенал в своем сердце и, встав с кровати, пал к ногам своего послушника, исповедуя, что он согрешил, дерзнув причинить такую жестокую боль уважаемому человеку. Но точно так же поступил и Ливертин: он упал на землю к ногам игумена, говоря, что в случившемся виновен не игумен, а он сам; он обвинял себя и говорил, что достоин этого за свои проступки.
После этого случая игумен стяжал великую кротость. Так смирение послушника стало для игумена руководством к добродетели.
А Ливертин взял благословение и отправился на свое послушание. Многие из его знакомых — благородные и досточтимейшие люди — видя его с поцарапанным лицом, покрытым синяками, спрашивали, что с ним случилось. Но он отвечал: «Вчера вечером зa свои грехи я ударился о табурет и расшибся». Так праведный Ливертин ни обличил своего старца, ни впал в грех лжи.
Когда Пахомий Великий еще был молод и был учеником святого Паламана, он с готовностью, беспрекословно оказывал во всем послушание своему учителю. Он следовал ему со смиренным сердцем во всех великих и досточудных тяготах монашеской жизни.
Помимо прочих злостраданий, Паламан часто посылал его в горы собирать хворост. И, идя с ношей по колючкам, вонзавшимся в ноги, словно гвозди, он с радостью терпел это, вспоминая те гвозди, которыми были прибиты руки и ноги Спасителя нашего Иисуса Христа на кресте.
Об авве Иоанне Колове рассказывают следующий случай.
Однажды он посетил некоего старца, жившего в одном из скитов Фиваиды, и тоже стал жить там, в пустыне. Авва этого старца однажды взял сухую палку, посадил ее и сказал старцу:
— Ты будешь каждый день поливать ее кувшином воды до тех пор, пока она не станет плодоносить.
Вода была очень далеко от их келлии. Чтобы принести ее к утру, нужно было с вечера отправляться в путь.
Спустя три года сухая палка зазеленела и дала плоды — орехи. Авва старца порвал плоды и принес их в церковь, сказав братиям:
— Возьмите, вкусите от плода послушания!
Некто подвизавшийся в Фиваиде пришел к авве Сисою, желая стать монахом. Старец спросил его:
— У тебя есть кто-нибудь в миру?
— Ребенок, — отвечал тот.
— Ступай, — говорит ему старец, — и брось своего ребенка в реку, а тогда приходи, чтобы стать монахом.
Когда брат ушел, чтобы исполнить это ужасное повеление, старец послал вслед за ним другого монаха, чтобы тот помешал ему исполнить задуманное. И вот едва он приготовился бросить свое дитя в реку, как подбегает этот брат и останавливает его.
Отец ребенка стал говорить:
— Отпусти меня! Авва сказал, чтобы я бросил его!
Но брат ответил ему:
— Тот же авва заповедует тебе через меня, чтобы ты не делал этого.
Тогда, оставив ребенка, он отправился к старцу и стал его послушником.
Некто из отцов рассказывал такую историю.
Один образованный и благоговейный человек из Божьего Града (Антиохии) посетил некоего затворника и просил, чтобы тот принял его и сделал его монахом. Тогда старец говорит ему:
— Ступай, продай свое имущество и раздай деньги нищим, по заповеди Господней. И когда ты возвратишься, я приму тебя.
Он ушел, сделал так, как повелел ему старец, и вернулся. Тогда затворник говорит ему:
— Ты должен исполнить еще одну заповедь. Не разговаривай.
Тот согласился и прожил там пять лет, не проронив за это время ни слова. Однако его знакомые стали всячески восхвалять его. Старец, узнав об этом, говорит ему:
— Здесь тебе уже не полезно жить. Поэтому я пошлю тебя в общежительный монастырь в Египет.
И в самом деле, он отправил его туда. Однако когда послушник уходил, старец не сказал ему — говорить или не говорить? Но он хранил заповедь и жил в монастыре, храня молчание. Принявший его авва, желая сам удостовериться, действительно ли этот брат нем, посылает его на работу, в ходе которой нужно было переправиться через разлившуюся реку, что было невозможно. Таким образом, он был бы вынужден вернуться обратно и сказать, что он не может перейти реку.
Добравшись до реки, послушник преклонил колена и стал молиться. Тотчас подплывает крокодил, берет его к себе на спину и перевозит на противоположный берег. Тем временем игумен послал вслед за послушником другого монаха, чтобы тот посмотрел, что станет делать немой брат. Едва монах увидел это досточудное явление, возвратился обратно и поведал о нем игумену и братии. Услышав его слова, они пришли в изумление.
Спустя некоторое время пришел час смерти немого монаха. Игумен известил об этом старца-затворника, отправившего к нему немого монаха, сказав:
— Хотя посланный тобою ко мне монах и был нем, но, тем не менее, он был ангелом Божиим.
Старец-затворник ответил игумену:
— Нет, он не был нем по природе; он исполнил заповедь, которую я дал ему в самом начале, когда он пришел ко мне. Ради заповеди он и был нем.
Когда в монастыре услышали об этом, все удивились и прославили Бога.
В одном из Асийских общежительных монастырей жил преподобный Акакий. Однако его старец был очень небрежным и грубым. Быть у него послушником было очень мучительно. От многих побоев у Акакия порой были синяки под глазами или на шее, а то и голова разбита. Спустя девять лет жизни с этим немилосердным старцем послушник Акакий умер и был погребен на кладбище с прочими отцами. Тогда его старец пошел к другому рассудительному старцу и говорит ему:
— Брат Акакий умер.
Тот не поверил ему. Тогда старец Акакия говорит:
— Пойди и посмотри.
Придя на кладбище и встав над могилой послушника, этот рассудительный старец вопрошает почившего Акакия, как если бы он был жив:
— Брат Акакий, ты умер?
Истинный же послушник явил свое послушание и по смерти и ответил:
— Как может, преподобный отец, умереть человек — делатель послушания?
Тогда его старец, напуганный этим преславным чудом, в слезах пал на землю. И, построив келлию рядом с могилой своего послушника, он стал проводить там благоразумную жизнь, исповедуя перед отцами те побои, которые он наносил своему послушнику, говоря им: «Я совершил убийство».
Так Акакий, проведя свою блаженную жизнь в таком подвиге и в таком мученическом послушании, сподобился и блаженного конца.
Один человек пришел в монастырь, оставив в городе троих детей. Он скрыл от игумена, что у него есть дети. Однако его беспокоили помыслы. Он вспоминал своих детей и хотел повидать их.
Игумен, видя его сильно опечаленным, спрашивает его:
— Что с тобой?
Брат отвечает:
— У меня трое детей и я хочу привести их сюда.
Игумен позволил ему. И вот, по благословению своего старца, он приходит в город. Он находит только одного ребенка: двое других за это время умерли. Он берет с собой ребенка и возвращается.
Приблизившись к монастырю, он встречает игумена в некоей пекарне. Тот обнял и поцеловал ребенка. Потом он поворачивается к его отцу и говорит:
— Ты любишь своего ребенка?
— Да, — отвечает отец.
Тогда старец говорит ему:
— А теперь, пока печь горит, бери ребенка и бросай его в нее!
Отец немедленно своими собственными руками бросает свое чадо в печь. Но вместо того, чтобы сжечь его, пламя оросило его, словно вода.
Так отец стяжал славу, которой был почтен патриарх Авраам.
Авва Пимен слышал столько рассказов об авве Нисперое, что, несмотря на то, что тот недавно жил в монастыре, захотел повидать его. Он сообщает о своем желании игумену и просит, чтобы тот прислал авву к нему. И в самом деле, авва Нисперой приходит вместе с экономом обители, и старец спрашивает его:
— Авва Нисперой, как ты стяжал такую добродетель? Какое бы искушение ни случилось в монастыре, ты ни говоришь ничего, ни вмешиваешься.
После многих уговоров брат отвечает:
— Прости меня, авва. Когда я пришел в монастырь, то с самого начала сказал себе: «Ты теперь будешь то же самое, что ослик. На животное ругаются, бьют его, а оно ни говорит, ни отвечает: так же будешь поступать и ты, как говорит и псалмопевец: скотен бых у Тебе (Пс.LXXII,22).
Однажды святой Венедикт безмолвствовал в своей келлии. Его послушник Плакида отправился в место под названием Яма, находившееся неподалеку от монастыря, чтобы набрать воды. Вдруг кувшин выскальзывает у него из рук, и его относит течением. Попытавшись ухватить кувшин, Плакида поскользнулся и сам свалился в воду, которая текла, словно стрела, выпущенная из лука.
Святой Венедикт, безмолвствовавший в своей келлии, узнал об этом происшествии и, позвав своего ученика Мавра, говорит:
— Брат Мавр, беги: брат Плакида упал в воду и его уже далеко отнесло течением!
Мавр, исполняя заповедь своего старца, немедленно пустился бежать на место происшествия. Вдалеке он увидел Плакиду, влекомого течением.
Тогда, нимало не противясь словам своего духовного отца и укрепляясь его молитвами, он входит в воду и быстро, как если бы он был на суше, приближается к Плакиде, хватает его за волосы, поднимает его над водой и таким же образом выходит на берег.
Придя в себя и увидев, как он прошел по воде, Мавр понял, что этого не могло быть, если бы его не укрепляла молитва старца. Он удивился этому, но и испугался. Он возвращается к своему старцу и рассказывает ему о случившемся.
Святой Венедикт отнес это чудо за счет послушания Мавра, а не своей собственной святости. Мавр, напротив, утверждал, что оно случилось по повелению старца-игумена, а не его собственной силой.
Монах Плакида, услышав это достойное подражания божественное смиреннословие и спор, вмешался и сказал:
— В то время, как меня вытаскивали из глубины на сушу, я ощущал на своей голове плащ моего аввы (то есть святого Венедикта) и чувствовал, что он сам тянет меня из воды.
Неподалеку от монастыря, в котором подвизалась преподобная Феодора (которую все считали мужчиной по имени Феодор), была река, в которой скрывался крокодил. Кто бы ни подходил к реке — человек или животное, малое или большое — он пожирал его. Он был так опасен для окрестных жителей, что александрийский епарх Григорий послал туда воинов, чтобы те задерживали приближающихся к реке.
Игумен монастыря, знавший о подвижнической жизни Феодора и видевший, что он недалеко отстоит от Ангелов и что он не лишен Божией благодати, позвал его и сказал:
— Феодор! Возьми кувшин и ступай, принеси нам воды из реки.
А он, зная апостольскую заповедь о послушании наставникам (см.Евр.13:17), послушался игуменского повеления. И хотя многие уговаривали его держаться подальше от реки, чтобы жившая там рептилия не сцапала его, он с дерзновенной верой Богу, творя дело послушания, которое дает только жизнь, а не смерть, вырвавшись от останавливавших его, приходит к реке. И — о, преславны дела Твои, Господи! — они видят, как Феодор садится на спину гада, наполняет свой кувшин водой и выходит на берег. И так, безо всякого вреда выбирается на сушу, а животное, покорившееся, падает на месте замертво, терпя достойное наказание за все сделанное.
Видевшие это происшествие своими глазами немедленно рассказали о нем и другим, желая обрадовать их, и так все возблагодарили Бога ради подвига Феодора.
О послушнике аввы Павла Иоанне говорили, что он имеет великое послушание. А в одном месте было заброшенное кладбище, посреди которого жила гиена. Старец Иоанна, зная, что там растут плоды, годные в пищу монахам, говорит своему послушнику:
— Чадо Иоанн! Пойди туда и принеси мне сюда плодов.
Тогда послушник спрашивает его:
— Старче, а если на меня нападет гиена, что мне делать?
А авва шутливо отвечает:
— Если она нападет на тебя, хватай ее, вяжи и веди сюда ко мне.
Иоанн отправился в путь. Он пришел на место поздно вечером. И вот пришла гиена и набросилась на него. Тогда Иоанн, в соответствии со словами своего старца, накинулся на зверя, чтобы поймать его. Гиена ринулась прочь, но Иоанн погнался за ней со словами:
— Мой авва сказал, чтобы я связал тебя!
И в самом деле, он поймал ее и связал. Старец, видя, что его послушник задерживается, взволновался и ждал его, сидя перед келлией. И вот идет Иоанн, ведя за собой на поводке гиену. Старец, увидев такое, изумился. Но, желая, чтобы его послушник оставался таким же смиренным, он стукнул его со словами:
— Слушай, что за пса ты мне притащил сюда?
И, развязав гиену, он отпустил ее.
У блаженного Серида был общежительный монастырь в месте, называемом Фанафа. Один близкий друг блаженного вместе со своим послушником жил в Аскалоне. И вот однажды зимой старец послал этого своего послушника к авве Сериду с письмами, чтобы взять у него футляр с листами папируса. Когда послушник пришел в монастырь, пошел такой ливень, что река Фиафос разлилась и затопила всю окрестность. Тем не менее, послушник, едва отдав письма, попросил папирус, чтобы взять его и отправляться назад. Авва говорит ему:
— Благословенный мой, ты что, не видишь, какой ливень? Куда ты пойдешь в такую погоду?
Но послушник настаивал:
— Я не могу задерживаться, ибо мой старец заповедал мне возвращаться.
Поскольку он усиленно настаивал, игумен дал ему футляр с папирусами. Взяв благословение, послушник ушел. Тогда игумен говорит нам:
— Ступайте вслед за ним, посмотрите, что он будет делать, когда подойдет к реке.
Мы и пошли за ним. С нами был и авва Дорофей.
Как только послушник приблизился к реке, мы видим, как он снимает одежду, заворачивает в нее папирусы и, привязав их на голову, оборачивается к нам и говорит:
— Помолитесь за меня.
Немедленно он входит в разлившуюся реку, так что его едва можно было различить в волнах. Мы ждали, что с ним что-то случится. Однако он успешно боролся с течением. Его далеко отнесло, но в конце концов он добрался до противоположного берега. Надев свою одежду, он поклонился нам и бегом отправился к своему старцу.
В скиту у аввы Пафнутия жил один послушник. Однако его так бороли блудные помыслы, что он говорил: «Я не смогу удовлетворить свое желание, пока не согрешу с десятком женщин». Старец увещевал его, говоря:
— Не думай так, чадо. Это бесы тебя борют… Но послушник не прислушивался к словам своего старца. И вот однажды он сбежал в Египет и там стал жить с одной женщиной.
По прошествии немалого времени старцу нужно было отправиться в Египет. На улице он случайно встретился со своим бывшим послушником, несшим на плече корзину с мидиями, но не узнал его.
Тогда он подходит к старцу и говорит ему:
— Старче, ты не узнаешь меня? Я был твоим учеником в скиту.
Старец, видя его в таком жалком состоянии, прослезился и с болью сказал:
— Зачем, чадо, ты оставил ту честь, которой был украшен, и живешь в таком бедственном положении? Что же, ты согрешил с десятью женщинами, как говорил?
Брат, вздохнув из глубины сердца, сказал со слезами на глазах:
— Старче! Я сошелся с одной, чтобы удовлетворить свою естественную потребность, и выбиваюсь из сил, чтобы прокормить ее.
Старец говорит ему:
— Пойдем, возвращайся опять назад со мной, чадо.
— Авва, есть ли еще покаяние? — спросил брат. И старец ответил:
— Да, чадо, есть покаяние.
Тогда брат оставил все и последовал за своим старцем. Придя в скит, он, зная на опыте, что такое грех, стал бороться со страстями и стал добрым монахом-подвижником.
Покаяние спасительно, даже если не осталось времени для дел
Один отец рассказывал нам следующую назидательную историю.
В Фессалониках был небольшой женский монастырь. Одна из монахинь по сатанинскому действию сбежала из монастыря и впала в блуд. В таком жалком состоянии она жила много лет. Наконец, с помощью Человеколюбца Бога, она покаялась и снова возвратилась в обитель. Но, дойдя до монастырских ворот, она умерла.
О смерти этой монахини было открыто некоему святому человеку. Он видел, как святые Ангелы пришли за ее душой, а позади них стояли бесы. Между ними произошел спор. Святые Ангелы говорили, что монахиня покаялась и вернулась в свой монастырь. Однако бесы отвечали: «Нет, она наша, ибо столько лет была в рабстве у нас! К тому же она не успела войти в монастырь: как же вы говорите, что она покаялась?». Святые Ангелы возразили им: «Бог принял ее покаяние в ту же минуту, как увидел ее склонившейся к покаянию. Покаяться, чтобы довершить задуманное, было в ее руках; а ее жизнь была в руках Владыки всяческих».
Бесы, услышав эти слова, со стыдом удалились, оставив душу монахини в руках Ангелов.
Увидевший же это откровение рассказал о нем всем бывшим рядом.
Один старец-подвижник так наставлял своих послушников:
— Пока ты молод, старайся не пить вина, чтобы не наткнуться на змею. А уж если по братской любви тебе случится выпить, то, немного пригубив, остановись. И даже если пригласившие тебя будут упрашивать и заклинать тебя выпить еще, не поддавайся; Ибо нередко сатана подстрекает монахов — даже весьма пожилых — заставлять младших много есть и пить вино. Но ты не доверяй их советам. Ибо ты должен знать, что вино и женщины удаляют нас от Бога.
Один монах, живший в монастыре святого Венедикта, дав волю своим помыслам, был побежден бесом лени. Поэтому он совершенно не хотел следовать верному преданию монашеских правил. Человек Божий, святой Венедикт, не переставал вразумлять его и постоянно неленостно наставлял его. Однако тот не только не желал следовать советам своего старца, но непрестанно с бесстыдством просил святого старца отпустить его к родным.
Однажды он так замучил почтенного старца своими просьбами, что тот гневно приказал ему убираться вон. Едва послушник вышел из монастыря, чтобы отправиться к своим родителям, как он повстречал на дороге ужасного дракона с разинутой пастью, хотевшего проглотить его. Тогда брат задрожал, всплеснул руками и стал громко звать на помощь: «Бегите сюда! Меня хочет сожрать дракон!».
Братия сбежались на крик, но не увидели никакого дракона, а только дрожащего и машущего руками брата. Тогда они взяли его и отвели в монастырь. Придя в себя, он поклялся, что больше никогда он по своей воле не уйдет из обители и даже не выйдет за ворота до самой смерти. И это свое обещание он и в самом деле исполнил. Укрепляемый молитвами своего старца, он больше никогда не видел того страшного дракона, который когда-то встал на его пути.
Однажды авва Силуан со своим послушником Захарией пришел в некий монастырь. Братья монастыря — исключительно по любви — решили предложить путникам немного пищи, прежде чем они продолжат свою дорогу.
Поев, они вновь отправились в путь. Идя по пустыне, послушник заметил источник воды и попросил своего старца:
— Старче! Благослови немного попить!
— Чадо Захария, мы сегодня постимся, — ответил ему старец.
Послушник, немного смущенный ответом старца, вновь спрашивает:
— Но, старче, ведь мы недавно ели в монастыре?
— Да, ели. Но там мы ели по любви, ради братий. А теперь будем продолжать пост.
Один старец послал своего послушника в Египет за верблюдом, чтобы на нем отвезти их рукоделие из скита в Египет на продажу. Когда послушник привел верблюда его встретил другой старец-подвижник и сказал ему:
— Если бы я знал, что ты отправишься в Египет, я бы попросил тебя привести верблюда и для меня.
Послушник идет к своему старцу и передает ему слова подвижника. Старец, выслушав его, говорит:
— Возьми верблюда, ступай к подвижнику и скажи ему: «Мы закончили наши дела. Бери верблюда и займись своими делами». И иди с ним в Египет. Затем возьми верблюда и веди его снова сюда, чтобы и мы отправили в Египет свои вещи.
Послушник поступил так, как ему заповедал старец. Нагрузив верблюда рукоделием того подвижника, он вместе с ним отправился в Египет. Дойдя до пункта назначения, они развьючили животное, и по окончании дел послушник сказал подвижнику:
— Помолись за меня, отче.
— Куда ты? — спрашивает его подвижник.
— Я иду в скит, чтобы привезти сюда и наше рукоделие, — отвечает послушник.
Услышав это, подвижник пришел в умиление и со слезами на глазах поклонился послушнику, добавив:
— Простите меня! Вы, по своей многой любви, получили мой духовный плод!
Один из послушников аввы Пахомия вел себя не так, как надо, и жил по своей собственной воле. И вот как-то раз авва подозвал его к себе и ласково принялся увещевать:
— Брат! Знаешь, что говорит Господь? Я сошел с Неба и пришел на землю не для того, чтобы творить Свою волю, но волю пославшего Меня сюда Моего Небесного Отца. Значит, и ты должен нас слушаться. Ибо я вижу, что дьявол завидует тебе и старается во что бы та ни стало лишить тебя плодов твоих трудов. Так что живи-ка ты по нашему общежительному Уставу. Когда настает время обеда и ты вместе с братьями входишь в трапезную, то тоже ешь хлеб и прочую пищу, которая предложена на столе, и не оставайся голодным. Не надо есть много, до насыщения, так, чтобы укреплять тело; но и мало тоже не надо есть, чтобы не удручать тело, особенно, когда оно устало. Трудись и подвизайся во мере своих телесных сил, чтобы победить беса тщеславия, ибо этот бес весьма беспокоит тебя.
Послушник выслушал советы старца и какое-то время следовал им. Однако прошло время и он, вернувшись к своей прелести, принялся за прежнее. «Где написано, говорил он, что не надо поститься и подвизаться?». Он опять стал жить по своей воле, так что его враг — дьявол победил его и одержал над ним верх.
А авва Пахомий очень беспокоился за духовное состояние своего послушника. И вот он позвал Феодора и сказал ему:
— Ты знаешь, как я волнуюсь из-за нашего брата. Поэтому прошу тебя, сходи, навести его и посмотри, как он живет.
Феодор ушел и отправился в келлию того брата. Он застал его молящимся, но какими-то необычными молитвами. Вернувшись, он рассказал авве Пахомию об услышанных им бессмысленных и пустых молитвах.
На этом примере Феодор увидел, как работает дьявол, какие разнообразнейшие уловки он использует, чтобы воевать с человеком, и весьма изумился и испугался, Но он понял, с какой осторожностью и трезвостью монах должен противостоять дьявольским ухищрениям.
Едва авва Пахомий узнал от Феодора о духовном состоянии своего послушника, как отправился к нему, постоянно молясь о нем.
В конце концов, молитва старца привела к желаемому результату. Всещедрый Господь исцелил послушника от страсти. С тех пор его голова стала на место, и он стал остерегаться ловушек дьявола.
Два брата выросли вместе в одном общежительном монастыре. По милости Божией каждый из них видел на лице другого некий внешний знак благодати Божией. И вот как-то раз один из них по какому-то делу вышел из обители. Была пятница.
Случайно он увидел, как некий человек что-то ест, — а дело было рано утром, — не уважая постный день, и сделал ему замечание:
— Ты ешь в такое время, да еще и в пятницу!
Когда он благополучно возвратился в монастырь, на обычном соборе отцов другой брат взглянул ему в лицо, но, не увидев благодатного знамения, расстроился,
Вернувшись в келлию, он огорченно спросил:
— Что ты там натворил, брат? Я спрашиваю тебя об этом, потому что сегодня не увидел на твоем лице благодати Божией.
И он вспомнил, что, в самом деле, сделал замечание человеку, нарушавшему пятничный пост, и сказал:
— Да, брат. Вчера я увидел за монастырской стеной, как один человек ел, нарушая пост, и сделал ему замечание. Значит, такой мой грех.
И он попросил своего брата:
— Потрудись и ты со мной две недели: будем просить Бога простить меня.
Так они и сделали. Спустя две недели брат и в самом деле вновь увидел на лице другого брата благодать Божию, и тогда они утешились и возблагодарили Бога.
