Плодитесь и размножайтесь.

Плодитесь и размножайтесь.

И сотворил Бог рыб больших и всякую душу животных пресмыкающихся, которых произвела вода, по роду их, и всякую птицу пернатую по роду ее. И увидел Бог, что это хорошо.
И благословил их Бог, говоря: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте воды в морях, и птицы да размножаются на земле. (Бытие 1:21-22)

А наставление это знают все букашки.

Атеист рассуждая о законах, вычленяет Бога из природы, не желая видеть промысел Божий. Называя всё слепой стихией, а поведение организмов инстинктами.
Инстинкты это очень примитивное объяснение, будто живые организмы это роботы, а это организмы со своей волей, самостоятельны они, и эти самые малые букашки. Жизнь не может быть не самостоятельной.

Так и человек на себе может ощутить силу заповедей Божьих, которые инстинктами проявляются. Инстинкты это неосознанная вера и знания, заложенные словом Божьим.
И знания и опыт передаются по наследству, в том числе и у человека, как например, черепашки вылупляются из яйца и сразу бегут к морю. Для них это естественно, будто они уже знают что их могут сожрать, они знают в каком направлении море находится, и что в море надо делать и плавать умеют. Это всё знания и опыт, мастерство и таланты, которые достаются в наследство, в том числе и человеку.

Верующий человек Адам, это первый живой организм осознавший, что это знания от Бога, а не он такой умный и сообразительный.
И получается когда монах не подчиняется инстинктам, борется с Богом, подобно Иакову-Израилю, укрепляется с Богом. Но это же нужно осознать, это уровень веры.

Человек выходит из под наложенного ярма приобретает волевые качества, вот какой замысел Божий. Закон для неверных, они как запряжённые волы подчиняются законам Божьим. А человек укрепляется в воле, в свободе, выходя из под наложенной епитимии законов, потому что Бог ему доверяет, а это вера, Бог источник веры так же.

Как Бог называет пророка Даниила, мужем желаний, желание нужно для всего, видеть, верить, понимать.
Именно атеисты вычленяют Бога из природы, называя законы голыми, они из своего ума вычленяют Бога, а Бог их за это ослепляет.
Инстинкты это наложенная Богом епитимия, и силу воздействия инстинктов, наложенной епитимии, можете оценить на себе.
Так если Бог хочет кого то наказать то лишает разума.
И получается что каждый под анафемой находится, предан сатане во измождение плоти, до суда Божьего, и если живёт удовлетворением похоти сгниёт и сгинет.
Что нужно делать что бы выйти из под епитимии, наложенного ярма на неверных, не грешить. Вот и получается кто меньше грешит тот и более свободный. А свободный на суд уже не приходит. Не судится и не подвержен суду.
Атеист не может бороться с Богом, раз для него Его нет. А верующий человек борется с Богом, как Иаков, и укрепляется с Богом, приобретает волевые качества, освобождается от зависимости лукавого заблуждения, слепой стихии и инстинктов. Приобретает ведение, потому всё приходит ему на службу.

И если человек сделал выбор быть с лукавым, конечно же Бог не будет им навязывать волю, они уподобились падшим ангелам как и сам дьявол стихии и инстинкты ложатся на них рабским ярмом. Кто в чём согрешает тот тем и наказывается. Лукавое заблуждение лишает соков древа жизни, отпадая от Бога, как сухие ветви, зачахнут, вымрут и сгинут. Человек пока жив предоставлен свободе выбора.

Комментарии (105)

Всего: 105 комментариев
#1 | Инна Ш. »» | 29.07.2019 19:14
  
1
Ваше мнение -
Атеист не может бороться с Богом, раз для него Его нет. А верующий человек борется с Богом, как Иаков, и укрепляется с Богом, приобретает волевые качества, освобождается от зависимости лукавого заблуждения, слепой стихии и инстинктов. Приобретает ведение, потому всё приходит ему на службу.

У атеистов и святых ( божиих людей) разное богоборчество. Вы мне прямо глаза открыли на двойной смысл этого слова..


У атеистов- "Богоборчество — ср. Система взглядов, включающая в себя неприятие Бога [Бог I] и созданного им мира как несовместимого с идеей блага и утверждающая права человека на переустройство такого мира. Толковый словарь Ефремовой. Т. Ф. Ефремова."

У святых праведников https://azbyka.ru/otechnik/Biblia/poedinok-iakova/5
Глава 5. Святые богоборцы

Очень интересно было читать . Спасибо вам за наводку на размышления ..
  
#2 | Дмитрий Владимирович »» | 29.07.2019 20:02 | ответ на: #1 ( Инна Ш. ) »»
  
2
То что Иаков не просто боролся, а укреплялся с Богом, тренировался, мне давно было понятно из толкований. То что законы подразумевают из себя епитимию, наложенное ярмо на неверных, только сейчас осознал.

Потому что ежедневно читаю и перечитываю Библию много лет, думаю о религии, держу всегда в уме, и постепенно понимание складывается из более ясных фрагментов.

И это совсем не новое понимание Сир.8:6 Не укоряй человека, обращающегося от греха: помни, что все мы находимся под эпитимиями.

А так же 1Тим.1:9 зная, что закон положен не для праведника, но для беззаконных и непокоривых, нечестивых и грешников, развратных и оскверненных, для оскорбителей отца и матери, для человекоубийц

Я много слышал о посмертных мытарствах, а сейчас мне очевидно что мытарства все проходят в земной жизни. И по смерти будет только распределение участи, ни каких мытарств, выбор в земной жизни, там уже подобно ангелам, а ангелы ни в чём не каются.

То есть праведники до Воскресения Христова испытывали в аду разлуку с Богом, и это чувство является по смерти спасительным, воскрешающим.

И получается что при жизни разлуки с Богом нет, потому она и не чувствуется, но осознание Бога при жизни важно для последующей участи. И потому следует почитать родителей, потому что знание о Боге достаются от них, да же если и сами они того не ведают.
     
0
"Я много слышал о посмертных мытарствах, а сейчас мне очевидно что мытарства все проходят в земной жизни".

Неразумные утверждения. Как будто вы были Там, вернулись и уверяете об увиденном?

Земные страдания - это земные страдания, а посмертные мытарства - они и есть мытарства после смерти. Вот только некоторые материалы о том, что видели и что советуют святые для преодоления мытарств. Может кому-то будет полезно.


По выражению свт. Феофана Затворника: «Как ни дикою кажется умникам мысль о мытарствах, но прохождения их не миновать»[13]

Порядок мытарств
1. Мытарство празднословия

Безрассудные беседы, бесчинные песни, смех, хохот
2. Мытарство лжи

Неискреннее исповедание грехов, напрасное призывание имени Божия
3. Мытарство осуждения и клеветы

Грешников, виновных в грехе осуждения, истязуют как противников Христа, предвосхитивших Его право суда над другими. Обесславление ближних, насмешки над их недостатками и грехами
4. Мытарство чревоугодия

Сластолюбие, пресыщение, пирование и гуляние, пьянство, нарушения постов
5. Мытарство лености

Тунеядцы, работники, бравшие плату и не трудившиеся. Нерадивые к службам церковным в воскресные и праздничные дни, скучающие на утрени и литургии, не радеющие о делах спасения души касающихся
6. Мытарство воровства

7. Мытарство сребролюбия и скупости

8. Мытарство лихоимства (неправедных приобретений)

Ростовщичество, взяточничество
9. Мытарство неправды

Неправедные судьи, из корысти оправдывающие виновных и осуждающие невинных; люди, не дающие наёмникам установленной платы
10. Мытарство зависти

11. Мытарство гордости

Тщеславие, самомнение, презрение, величание
12. Мытарство гнева и ярости

13. Мытарство злопомнения

Питание злобы к людям, мстительности и воздаяния злом за зло
14. Мытарство убийства

Не только разбойничество, но и всякая рана, ударение с сердцем по голове или плечам, заушение в ланиту, пхание с гневом
15. Мытарство чародейства, обаяния, призывания бесов

16. Мытарство блуда

Блудные мечты, помыслы, мысленное услаждение в том, порочное осязание, страстные прикосновения
17.Мытарство прелюбодеяния

Супружеская неверность, осквернение своего ложа блудом, насилие
18. Мытарство содомских грехов

Кровосмешение, рукоблудие, уподобление скотам, противоестественные грехи
19. Мытарство ересей

Неправедные мудрования о вере, отступничество от православного исповедания
20. Мытарство немилосердия и жестокосердия

Отказ в милостыне, жестокосердность к нуждающимся.





"Наставления старицы монахини Надежды Хожаевой.

Вот та, поистине уникальная информация о том, как правильно и спасительно проходить мытарства новопреставленной христианской душе после исхода ее из тела и предания его земле. Она передается из поколения в поколение, из рода в род верующими односельчанами монахини мат. Надежды Хожаевой. Ею поделился с нами ее земляк, дорогой батюшка прот. о.Валентин Бирюков, во время нескольких наших с ним встреч. Ему, кстати, в этом году будет, точно не помню, или 91 или 92 года. Спаси его, Господи, за эти важнейшие, чудесные, от Бога данные людям через Свою Угодницу знания.

1. В том мире, в том числе и на всем пути, где душе уготовано это странствие, всегда светло. Там нет ночи, как и понятия времени. Душа без устали должна все время идти строго на восток, ни на что и ни на кого не отвлекаясь, ни с кем из встречных не заговаривать и не отвечать на вопросы, поскольку это отвлекающие бесовские происки. Она должна пребывать там лишь в непрерывной Иисусовой молитве: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго (грешную)!» – это главное, что надо усвоить. Пребывая в постоянной молитве, душа будет четко знать, где восток, и куда надо идти.
2. Многие моменты, сюжеты и картинки, встречаемые на твоем пути, могут быть в чем-то схожи и даже повторяться, но руководствуйся пунктом 1.
3. В самом начале пути на восток, ты даже, возможно, воочию увидишь икону, обязательно помолись перед ней: «Господи, благослови!», прочитай молитву Святому Духу, как поступаешь в земной жизни перед началом всякого дела: «Царю Небесный, Утешителю..», можно и «Отче наш..». Затем начинай путь на восток с непрерывной Иисусовой молитвой.
4. Ты увидишь бегущих на тебя страшных псов, львов, носорогов, крокодилов, удавов и прочую нечисть. Это бесы в таком виде. Не бойся, а сразу же крести их и себя с молитвой: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь», а затем читай молитву Животворящему Кресту: «Да воскреснет Бог и расточатся врази Его..», - и они тут же все исчезнут. Иди дальше на восток с Иисусовой молитвой. Возможно, что где-то ты их увидишь вновь, но ты уже знаешь что делать, вновь отгоняй их крестом и молитвой, чего они боятся больше всего и сразу же исчезают.
5. Подойдете к огромному сосновому бору, через который вам надо пройти. На ближайшей сосне, на видном месте, увидите висящую икону. Она там вам дана для проверки, помолитесь ли вы ей или нет. Нужно обязательно самому перекреститься, сделать три земных поклона перед ней и прочитать: «Царю Небесный, Утешителю..» или «Отче наш..». И дальше продолжать движение с Иисусовой молитвой на восток. Если не сделаешь сказанного, то будешь очень долго блуждать по лесу, в том числе возвращаться на это же место, пока не сделаешь как нужно.
6. После леса придешь к примерно 6-ти метровой трещине, неизреченной глубины, которую ни вправо, ни влево не обойти. Через нее лежит бревно, диаметром с 3-х литровую банку, которое свободно крутится в обе стороны и закрепить его никак нельзя. Чтобы по нему перейти через эту трещину нужно: Перекрестить себя, затем бревно с молитвой: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь». Затем встать на бревно и каждый шаг по нему идти с Иисусовой молитвой, или «Господи, помилуй!». Не отвлекайтесь ни на что, сосредоточьтесь только на молитве, хотя вас и будут отвлекать внушаемыми помыслами. Если все же сорвался и летишь, кричи, моли и проси о помощи и спасении тех святых, кому молился в земной жизни, в том числе своему Небесному Покровителю, чье имя, данное тебе при крещении, носишь. Можно и к Божьей Матери. Перешел трещину, продолжай с молитвой путь на восток.
7. Придешь в место, наподобие базара, с обилием людей и всевозможных товаров. Это бесами специально устраивается душе человека для отвлечения от мыслей о Боге, от молитвы, чтобы увлечь ее привычными земными помыслами и картинками. Не отвлекайся, не разглядывай, ни с кем не разговаривай, ни на что не реагируй. Иди и молись, как шел, строго на восток. Отвлечешься, потеряешь направление и будешь безконечно блуждать.
8. Далее, подходишь к сооружению типа метро, заходишь внутрь, попадаешь как бы в кабину лифта. В нем светло, красиво, чисто. Но нигде нет ни одной кнопки. И только крикнешь: «Господи, спаси!», дверь откроется. Выходи и продолжай с молитвой свой путь на восток.
9. Приходишь в город. Вокруг красивые дома, интересные сооружения, прекрасная архитектура. Не разглядывай, не отвлекайся, не разговаривай, даже если к тебе обращаются. Молись и иди дальше.
10. Приходишь на берег широкой реки. Здесь уже много людей, которые, как и ты, желают переправиться на ту сторону. У берега стоит белая лодка, но без весел, паруса или мотора. В ней в белых одеждах сидит молодой красивый юноша. На любые просьбы перевести на тот берег он никак не реагирует. И лишь когда скажешь ему: «Ради Христа, или ради Бога, перевези», он тут же с радостью встает и приглашает войти в лодку. Вот так, стоя рядом с ним, без весел и без мотора, вы плавно переправляетесь на другой берег.
11. На том берегу реки встретишь двух человек в белых одеждах, которые радостно встречают тебя, называя по имени. Не отвлекайся на них, не разговаривай с ними, продолжай молиться и иди дальше на восток.
12. Подходишь к перекрестку из 4-5 дорог. Куда идти? Нужно сказать: «Господи, благослови, укажи мне путь (или дорогу) куда мне идти». Можешь сказать: «Ангел – Хранитель мой святый, укажи мне путь», или «Матерь Божия, укажи мне путь». И иди прямо, сам поймешь куда идти.
13. Придешь в селение с очень узкими улочками. И там не отвлекайся, непрерывно молись и иди на восток.
14. Выйдешь на поле с красивой ровной травой. На нем не видно ни тропинок, ни дорог. Продолжая молиться, иди на восток. С молитвой поймешь, куда надо идти.
15. И, наконец, подходишь к самому последнему, самому серьезному препятствию, которое не могут преодолеть миллионы даже верующих людей, ибо не знают, как это сделать. Их тут накопилось огромное множество. Препятствие – огромная и широкая огненная река. Ее не обойти и не объехать ни в какую сторону. Нет никаких средств для переправы. И главное – она огненная и нестерпимо жжет. Чтобы ее перейти нужно: Стоя лицом на восток трижды перекрестить себя и перед собой эту огненную реку с молитвой: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь». Река раздвигается только перед одним тобой. Непрерывно читая Тропарь Святой Троице переходишь это страшное препятствие. Сразу же за твоей спиной огонь смыкается. Перейти ее еще кому-либо одновременно с тобой невозможно. Но эту реку перейдут только чистые души.
16. Выйдя на другой берег огненной реки продолжаешь свой путь на восток, но уже читая Тропарь Святой Троице. Дорога начинает плавно идти в гору. Красота вокруг начинается неописуемая, чудесный воздух, чудные деревья, цветы, мягкая шелковистая трава, звучит прекрасная музыка, поют неземные птицы. Это уже начало вожделенного Рая. Тебя встречают Ангелы и Святые, пребывающие в Царстве Божием, которые от радости плачут, что спаслась еще одна душа, за которую они все очень переживали и молились. Встречаешь радостных Матерь Божию и Спасителя. Падаешь пред ними на колени и делаешь три земных поклона, со слезами благодаришь и славишь Господа словами молитвы: «Слава Отцу и Сыну и Святому Духу. Аминь!». Ты спасен навеки!!!".
  
#4 | Фокин Сергей »» | 30.07.2019 12:46
  
0
Мытарства

Жизнь после смерти! Какая крылатая и для многих заезженная фраза. Ее можно услышать не только из уст священника с амвона, но и от представителя шоу-бизнеса на каком-нибудь дешевом ток шоу. Причем, последние не особо утруждают себя углублениями в смысловые особенности этой фразы. Тогда, как ее смысл намного таинствен и неисследован, чем может представляться современному потребительскому обществу. Верующие люди говорят об этом одно, у неверующих другой взгляд про эту область. Но независимо от наших мнений и желаний потусторонний мир продолжает существовать и пугать своей неизвестностью. Он живет своей размеренной и реальной жизнью и не становится призрачнее от нашего скептицизма и сомнений. Если бы люди знали, что имеют только один шанс наследовать вечную жизнь за гробом, тогда может быть не прожигали бы свое драгоценное время во всяком непотребстве. Но человечество кормится псевдодуховыми баснями и легендами, лжерелигиозными байками о перерождениях или атеистическими утопиями о материалистическом превосходстве. В результате несчастное человечество теряет свой единственный шанс на спасение.

Однако, на небе, как и на земле, бывают и свои исключения - для некоторых Господь, по одному Ему понятным причинам, приоткрывает невидимый мир, дает прикоснуться к нему, увидеть его и пережить то, что неподвластно каким-либо земным сравнениям. Эти «некоторые», вернувшись к нам, открывают новое, доселе сокрытое знание и потрясают грешный мир пережитым опытом. Ваш покорный слуга - один из тех, кому выпала как раз такая возможность. Меня зовут Николай Мальков, и пусть это будет чем-то, вроде моей исповеди. Не взыщите строго, так как все мы часто ошибаемся.

Это случилось не так давно, и потому детали события еще свежи в моих воспоминаниях. Тот день не обещал быть каким-то особенным и начинался как и любой другой. Я заканчивал институт, а в свободное время подрабатывал в автосервисе. Тяга к автомобилям начала проявляться у меня еще в раннем детстве. Разбирать и собирать игрушечные машины я начал почти в то же время, что и разговаривать. Поэтому с выбором работы долго определяться не пришлось. В виду этого для меня всегда было загадкой - для чего мне нужен был весь этот малый и средний бизнес и иже с ними, когда мое призвание было налицо. Кто бы мог подумать, что именно автомобили так круто изменят мою судьбу. До сих пор поражаюсь этой иронии.

На носу был важный зачет, и я усиленно к нему готовился. Я уже неделю зубрил материал и не расставался с ним даже в свободное от всего время. Формулировки и методы, особенности технологий, практик и процессов кружили у меня перед глазами, словно надоедливые мухи. Уходя на работу, я брал с собой несколько книг или конспектов, которые читал на ходу и в свободное от работы время.

В тот день выбежав из дома, я направился к месту встречи с моим приятелем Сашкой. Мы не только работали в одной бригаде, но и жили неподалеку друг от друга, а потому часто вдвоем прогуливались до нашей мастерской.

Здорово, экономист, или как там тебя!

Я оторвался от книги и увидел, что уже пришел на нужное место. Мой приятель изучал книгу у меня в руках.

Привет! - говорю, - Как дела?

Да нормально. Ну, о чем пишут? - Он кивнул на книгу.

Ой, лучше не спрашивай. Уже дым из ушей валит.

Ты чего на выходных не отвечал? Такую сходку пропустил.

Слушай, я сейчас по уши в этом болоте бизнеса и прочей ерунды. Пока без меня.

Саня был моим новым другом. Да, я знаю, что говорят про новых друзей, но без них никуда. Мы живем, меняемся, переезжаем с места на место, а вместе с этим неминуемо знакомимся и расширяем круг общения. К тому же, любой старый друг когда-то был новым. Я не так давно устроился в сервис и знаю Саню недавно. Но уже узнал его, как человека веселого и работящего, немного легкомысленного и способного на экстравагантные выходки. Автомобиль он знает наизусть, а движок может разобрать и собрать, наверно, с закрытыми глазами. На работе он уважаемый человек, которому можно простить некоторые слабости и особенности характера. Кстати говоря, именно с его рекомендации я смог устроиться в один из самых престижных автосервисов в этой части города. За что был ему благодарен.

Тут вчера притчу Евангельскую слышал, - сказал Саня, - Иисус произнес притчу о женщине, которая потеряла деньги, а потом их нашла. Она позвала своих подруг и сказала им: Радуйтесь со мной, я нашла свои потерянные деньги! Так интересно получается - они порадовались, хотя им ничего с этого не перепало.

Чего, чего, - говорю.

Ну смотри, я потерял 50 долларов, а потом нашел. Говорю тебе, Колян, я нашел свои баксы! Ты бы порадовался за меня? Ну только по-настоящему.

Сложно сказать. Наверно да.

Вот и я говорю, сложно это - входить в положение другого.

Мы шли и еще о чем-то разговаривали. Саша пытался заинтересовать меня какими-то новыми предложениями по вопросам проведения моего личного досуга, а я высказывал свое неоднозначное мнение. Наконец, мы подошли к самой оживленной проезжей части и встали на светофоре. Здесь движение создавало большой шум, разговоры прекращались и каждый получал немного времени для своих размышлений. Я открыл книгу и стал быстренько бегать глазами по прочитанному. Я не столько читал, сколько пытался отвечать на свои же вопросы. Что-то воскрешалось в памяти без труда, а что-то было глубоко погребено под непроницаемым слоем безвестности. Тогда я снова возвращался к этой части и пытался заново реанимировать забытое. И в этот самый момент произошло непонятное. Могу поклясться в своей уверенности, что пешеходы двинулись вперед, и я пошел вместе с ними. Однако, горел красный и никто не пошел, кроме меня. Это было странно и похоже на какое-то наваждение, и я до сих пор не могу объяснить как это произошло. Наверно так было нужно, чтобы все это случилось. Я даже помню, что кто-то окликнул меня, но не обратил на это внимания.

Первая машина ударила меня не сильно. Водитель уже начал тормозить, так как ехал в крайнем ряду и хорошо меня видел. Меня отбросило на скоростную полосу, где на полном ходу меня протаранила другая машина. Мне потом рассказали, что я пролетел метров десять, прежде, чем шлепнуться на острый асфальт. Мне даже кажется, что я помню, как летел над крышами автомобилей, подобно мухе сбитой на лету мухобойкой. После того, как я приземлился на проезжую часть, третья машина проволокла меня по дороге еще метров пятнадцать. Из-за резкого торможения около десяти машин столкнулось. Образовался затор, движение встало. Больше всего повезло моей книге, которую не задела ни одна машина.

Самое первое, что я помню, это, что я стою на дороге. Движение остановилось, а народ куда-то стремительно бежит. Водители выходили из своих автомобилей и осматривали повреждения. Кто-то в недоумении чесал затылок, кто-то звонил куда-то, кто-то ругался и искал виноватых. Но основная часть народа бежала к одной единственной машине. Как в забытьи, я тоже пошел за бегущей толпой. Человек десять подхватило бежевый автомобиль и перенесло его на несколько метров назад. У меня мелькнула мысль, - так делают, когда хотят освободить кого-то из-под машины. И точно, после того, как легковушка была перенесена, я увидел, что под ней кто-то лежит. Народ загалдел, кто-то вскрикнул, некоторые достали телефоны и стали снимать лежащего на камеру и ни один не решился проверить пульс.

Вот идиот! - возмущался один водитель, - куда он полез?! Вы же видели, он сам полез. Больной.

Это все из-за него! - поддержал его другой.

Его кто-нибудь знает?

Эй, уберите отсюда детей!

Вот не повезло.

Голоса раздавались то тут, то там.

Человек лежал в неестественной позе. Его лицо было повреждено и окровавлено. Я помню, что даже пожалел, что не видел, как сбили этого бедолагу. Не слабо же ему досталось, наверно. Что-то в его внешности сразу показалось мне знакомым. Может я его знаю? И вдруг произошло то, что невозможно передать никакими словами - в лежащем человеке я начал узнавать... себя! В какой-то мере этому способствовала моя одежда и сумка на плече, которые я узнал в первую очередь. Моей первой реакцией в этой ситуации - был шок. Я не мог поверить своим глазам. Люди часто говорят - Я не верю своим глазам! Но для них это только крылатая фраза, зачастую лишенная смысла. Но тогда я действительно не поверил своим глазам. Но ведь это не естественно для нас - человек в этой жизни привык верить своим глазам. «Пока не увижу, не поверю», - говорил апостол Фома. В результате человека может охватить какой-то ступор, какое-то раздвоение личности. Я узнаю себя там, но и здесь тоже ощущаю себя. Сознание судорожно пытается как-то примирить непримиримое, найти какие-то объяснения этой парадоксальной ситуации, придумывает двойника или кого-то похожего на себя. Но что-то, какое-то внутреннее чутье настойчиво твердило, что там лежу я сам.

Кто-нибудь вызовете скорую!

Он живой вообще? - спросила какая-то женщина.

Этот вопрос произвел на меня сильное впечатление. Я уже тогда был верующим, может быть не настолько ревностным, как надо было, но в Бога я верил, иногда бывал в храме и принимал участие в таинствах. Но все равно мысль о смерти ошеломила меня. Я ощущал себя живым - настоящим. Я все видел и слышал, причем, гораздо четче и яснее, чем раньше, и вдруг кто-то сомневается в том жив ли я!? Но именно этот момент и заставил меня засомневаться и призадуматься. А ведь действительно, я слышал все, что говорили обо мне. Причем, не только рядом стоящие, но и отдаленные. Мне показалось, что я слышал даже их мысли обо мне. Это было настолько ново, что я не мог не признать, что что-то во мне определенно изменилось.

Так вот она какая смерть! Боже правый, это невозможно! - подумалось мне. Я находился в шоке и все еще пытался взять себя в руки. Вдруг я заметил в толпе Сашу. Он держал руками голову и круглыми остекленевшими глазами смотрел на меня мертвого. Было видно, что он тоже в шоке. В этот момент кто-то сзади прошел сквозь меня. Я вздрогнул и непроизвольно потрогал себя руками. Я ощутил себя и не сомневался в реальности своего существования, но когда попытался прикоснуться к рядом стоящим, у меня это не получилось. Я был изолирован от них, находился как бы в другом измерении, недоступном для живых. Мысли путались и все эти обстоятельства совершенно выбили меня из привычной колеи.

Что же дальше? - подумалось мне, - что теперь будет? А как же работа, учеба, зачеты? Я не мог поверить, что вот так разом рушились планы всей моей жизни. Что же это за жизнь!? Почему она такая хрупкая?! - недоумевал я. А как же мама?! Мысль о маме напугала меня по-настоящему. Ей предстоит узнать о моей смерти. Она будет плакать. Как она перенесет это, как будет жить одна?

Эти мысли так сильно увлекли меня, что я вдруг оказался дома. Дорога с разбитыми автомобилями и людьми, записывающими на видео мою смерть, исчезли, а я был в своей квартире. Я знал, что она сейчас завтракает и как всегда смотрит свою любимую передачу. Так и было. Мама сидела за чашкой кофе и смотрела телевизор. Мне было так обидно, ведь перед уходом я даже не попрощался с ней. А ведь я всегда это делал. Только не сегодня. И теперь мне остается лишь сожалеть о том, что я забыл или не исполнил по каким-то другим причинам. Я смотрел на нее и думал, сколько всего я не успел или не захотел сделать. Перед моими глазами вдруг всплыли моменты из жизни, когда я вел себя эгоистично, неуважительно и даже кричал на нее. А ведь я даже не замечал этого! Я с ужасом осознавал, что грубость, крик, раздражение или что-то подобное для меня было нормой. Только сейчас мне во всем своем кошмарном обличье открывалась вся мерзость моего поведения. Только сейчас я видел детали, которые считал за ничто, но которые, на самом деле, решали все. Каким же я был слепцом! Я ощущал себя ничтожеством. Из-за раскаяния о напрасно потраченном времени мне хотелось разрыдаться.

Я приблизился к ней и на ухо прошептал:

Мама, прости.

Но она никак не отреагировала. Впрочем, я этого ожидал. Я прикоснулся рукой к ее волосам и конечно же не почувствовал их. Но мне было все равно. Хотя бы теперь я хотел попрощаться с ней как подобало. Я думал, что хоть таким образом, таким запоздалым жестом сыновней любви и долга смогу успокоить свою совесть. Но на душе все равно было неспокойно. Я поцеловал ее в щеку. Ее взгляд был устремлен в голубой экран телевизора. Как странно, только сейчас я увидел всю бессмысленность этого занятия миллиардов медиапленников. Жалкий кусок пластика и стекла! Ты пустое место и ничего не стоишь в мире духов. Как обидно, что при жизни мы этого не замечаем.

Николай! - я четко услышал чей-то голос, который звал меня по имени. Голос был как-будто знакóм и не знакóм одновременно. И я не мог определить его источник. Казалось, он звучал отовсюду. Одно я понял сразу - он был не из мира живых.

Николай!

Во мгновение ока я очутился на кладбище. Я узнал это кладбище. Оно находилось на родине моих родителей. Я часто бывал здесь, но это было в далеком детстве. С тех пор в городе мертвых почти ничего не изменилось. Был как-будто вечер или утро. Голубой туман непринужденно гулял между могил, нежно задевая ледяные камни. Некоторым из них было по несколько веков. Под ними покоились известные люди, видные представители дворянства и духовенства. Когда-то в детстве мне рассказывали истории о самых выдающихся из них. О каждом из этих людей можно было бы написать книгу или, как минимум, хорошую статью в элитный журнал. Скорее всего, такие книги уже были написаны.

Обстановка определенно говорила о том, что на улице прохладно. Но я почему-то не чувствовал холода. Я видел, как колышется трава, вместе с листьями кленов и дубóв растущих на кладбище и вынужденных высасывать соки из мертвых.

Оглядевшись, я увидел, что стою у могил отца и его родителей. Их фотографии на черном и красном мраморе ничуть не изменились. В сосредоточенных и неприветливых взглядах читалась какая-то озабоченность или настороженность. И только бабушка приветливо улыбалась. Бабушка была глубоко верующим человеком и завсегдатаем в местном кафедральном соборе. Я почему-то подумал - как жаль, что я плохо знал ее, просто не интересовался ею. Хотя видел ее много раз.

Николай! Голос раздался совсем рядом. Я едва улавливал в нем нотки волнения и озабоченности. На этот раз я знал, что зовущий стоит сзади меня. И я как-будто видел говорившего. Мое зрение приобрело новые качества. Мне не нужно было смотреть по сторонам, чтобы что-то увидеть. Я как-будто видел все сразу. Но я все равно обернулся. Передо мной стояла молодая женщина. На ней было длинное платье непонятного темного оттенка с вкраплением нескольких других цветов. Темные красивые волосы были аккуратно подобраны и спрятаны под легкое, словно из креп-жоржета, покрывало. Какое-то время я внимательно изучал ее обычное, ничем не примечательное лицо и понемногу начинал узнавать родные черты.

Бабушка!? Я сам не понял - то ли это был вопрос, то ли утверждение. Моя неуверенность объяснялась тем, что она выглядела гораздо моложе, чем я ее помнил. В таком молодом возрасте она была еще задолго до моего рождения. Тем не менее я узнал ее. Это, наверно, произошло по какому-то внутреннему чутью, нежели по внешности, хотя, нельзя сказать, что внешнего сходства не было совсем. Потрясающее сходство с моей матерью было очевидно.

Бабушка, я умер.

Я опять не до конца понял - то ли это был вопрос, то ли утверждение. Вместе с тем я осознал, что глупо пытаться донести до нее то, что она знает лучше меня.

Коленька, тебя ждет испытание. Ты должен будешь пройти его. Именно для этого ты здесь.

Испытание!

Вот забавно, я опять не был уверен в том, спросил я это или просто сказал.

Ты должен быть мужественным. Господь с тобой и не оставит тебя. Ты должен верить Ему. Пойдем со мной. Я покажу тебе наш собор.

Она сделала пригласительный жест в сторону брусчатой дорожки, и мы направились туда. Брусчатка плавно описывала полукруг и постепенно растворялась в туманной дымке. Я с удивлением открывал для себя все новые и новые особенности своего состояния. Сейчас я не испытывал того неудобства, которым всегда тяготился при ходьбе по неудобной брусчатой дороге. Я не чувствовал окружающей прохлады и запаха сырости. Вокруг царила тишина. Где-то неподалеку скрипучим криком прокаркала ворона. Внезапно налетевший ветер растревожил дремавшие доселе деревья, и с листьев посыпались холодные капли. Они не задерживаясь пролетали сквозь меня и не причиняли мне ни малейшего неудобства. Мы не спеша шли между вековых деревьев. Раньше я думал, что нет ничего тоньше тумана, но вот сейчас я могу пройти сквозь его пелену даже не прикоснувшись к нему. Воистину все относительно. Наконец, я решил спросить:

Что за испытание меня ждет?

Скоро ты все узнаешь.

Это опасно?

После некоторой паузы она ответила:

Это необходимо.

Через какое-то время я опять спросил:

Мне будет страшно?

Да. Но помни, что еще ничего окончательно не решено. Ты должен принять этот дар таким, какой он есть.

Я погрузился в размышления. Что же это за дар такой, если это и опасно, и страшно?! Мне совсем не нужен такой дар. Я никого не просил об этом!

Скоро ты все поймешь, - услышал я ее мысли.

Мы шли молча, а потом я спросил:

Ты знаешь о нашей жизни?

Да, я знаю о вас с мамой. И знаю, что ты не молишься о своих родных.

Мне стало неловко. Я действительно надолго забывал молиться о своих усопших родственниках. А в последнее время со всеми этими учебными завалами вообще забыл о молитве. Еще вчера я рассмеялся бы в лицо человеку, который бы сказал мне, что в этом меня обличит мертвый родственник.

Через некоторое время за полосой деревьев показались темные и величественные очертания собора. Вдруг я заметил, как из тумана медленно выплыло несколько человеческих фигур. Это были две женщины и две девочки. Женщины стояли у могилы и молча смотрели вниз. Они были совершенно неподвижны, так, что их вполне можно было перепутать со статуями из фамильного склепа. Чего нельзя сказать о девочках. Одной из них было около десяти, а другой около года. Было видно, что старшая взяла на себя ответственность по удовлетворению интереса младшей и таскалась с ней повсюду, а взрослые отдавали дань памяти почившим. Она держала младенца за руки, пока та делала неуверенные шажки по грубой брусчатке. Мы проходили как раз рядом с ними, когда маленькая девочка вдруг остановилась и запрокинув свою головку уставилась на меня. Можно было подумать, что она смотрит на что-то позади меня, но она смотрела мне прямо в глаза. Я остановился. Чтобы удостовериться в своей догадке, я переместился на несколько шагов назад, внимательно наблюдая за ребенком. Взгляд больших детских глаз не отрываясь проследил за мной.

Прежде, чем я успел спросить - Как это возможно?, я услышал внутри себя ответ моей бабушки:

Это чистые души. Иногда они видят то, чего не дано увидеть другим.

Ребеночек попытался что-то сказать и протянул ко мне свои маленькие ручонки, с трудом держась на слабеньких ножках. Ее сестра присела рядом с ней на корточки и посмотрела в мою сторону:

Что ты там увидела? Птичку? Где птичка, покажи?

Маленький ангелочек все еще пытался что-то мне сказать и смотрел на меня своими лучезарными глазками. Я уже хотел было приблизиться к ней, прикоснуться к ее протянутым ко мне белоснежным рукам, но вдруг услышал:

Нам пора!

Она сказала это без слов. Я просто понял, что нам пора. И мы двинулись дальше.

Собор был XIX века. Он был изящен и стилен. В глаза сразу бросилось несколько трехсторонних апсид и витиеватый декор фронтонов собора. Гофрированное обрамление барабанов и очень красивая, хотя невысокая колокольня, громко вещали не только о незаурядном мастерстве, но и изысканном вкусе архитектора.

Мы не останавливаясь приблизились к паперти. Вдруг в стороне от собора я заметил движение. Вначале это было что-то бесформенное, но затем оно оформилось в худую, высокую фигуру, в которой чувствовалось что-то животное и дикое. Различить черты человека в нем едва ли было возможно. Оно стояло на кривых звероподобных ногах и имело безобразные клешни. Перекошенное до безобразия подобие лица, напоминало уродливое отражение в разбитом зеркале.

Меня охватил ужас. Было видно, что отвратительная сущность меня приметила и издала шипящий, клокочущий звук, который я бы рискнул принять за смех.

Это оно? - спросил я не отрывая взгляда от этой трясущейся худощавой твари.

Не останавливайся.

Заметив, что бабушка перекрестилась, я последовал ее примеру. Мы вошли в собор. Он был пустой, но я чувствовал, что в нем была жизнь. Иконы излучали тихий свет и смотрели на меня, словно живые. Электроприборы были погашены, но в соборе было светло. Какие-то тихие голоса напевали такую мелодию, что хотелось взлететь и устремитьcя вслед за этими небесными звуками. Я не различал слов, но понимал, что это хвалебная песнь Богу. Казалось молитвы, веками звучавшие под этим куполом и изливавшиеся из любящих и благодарных сердец, до сих пор обитали здесь. Переплетаясь, они образовывали гармонию, которую не в состоянии произвести никакое произведение земного искусства или человеческого гения.

Внезапно я осознал, что бабушка скрылась от моего взора. Издалека прозвучал только ее голос: «Боже мой, на Тя уповах, да не постыжуся во век, ниже да посмеют ми ся врази мои; ибо вси терпящие Тя не постыдятся» (Пс.24:1). Эти слова псалма глубоко врезались в мою память. Я повторил их несколько раз и ощутил какую-то силу от каждого слова. Я не просто прочитал текст, как мы обычно делаем на земле, но ясно, всем своим существом осознал, что действительно, все, кто надеется на Господа, не будут постыжены. Это была уверенность сравнимая, разве, что с моим собственным бытием. Это сейчас я знаю этот псалом наизусть, а тогда я услышал эти слова словно в первый раз.

Вдруг я живо ощутил чье-то присутствие. Оно заметно отличалось от присутствия моей родственницы. В нем ощущалось одновременно и сила, и добро. Меня словно накрыло волной уверенности, что все будет хорошо. В этот момент кто-то с двух сторон взял меня под руки, и мы стали возноситься вверх. Я посмотрел на собор сверху вниз и испугался. Было непривычно находиться на высоте птичьего полета без крыльев за спиной и опоры под ногами. На дорожке я увидел двух женщин с детьми. Сидя на руках у мамы, младенец провожал меня взглядом в заоблачные высоты, и взыгранием своих ручек демонстрировал свое ликование.

Я не сразу обратил внимание на моих спутников. То, что они рядом, казалось мне чем-то естественным и привычным. Создавалось такое чувство, что они и раньше были рядом. Было в них что-то знакомое, родное. Они были гораздо выше меня - посреди их я ощущал себя маленьким ребенком, который нашел долгожданный покой в теплых объятиях матери. Их прекрасные и умиротворенные лица выказывали неземное происхождение. Длинное одеяние, которое можно было бы с трудом сравнить с нашим атлáсом или тафтой с органзóй, светилось так, словно через него пытались пробиться лучи полуденного солнца. Их длинные волосы солнцевидной волной спускались по плечам и спине, исчезая между основаниями двух мощных крыл.

С некоторой тенью волнения я спросил одного из них:

Вы Ангелы?

Да.

Он посмотрел на меня своими сверкающими очами. В них было столько любви и понимания, что я, созерцая эти отблески Божественной славы, даже забылся на какое-то время. На земле вы никогда не увидите такой красоты и любви. Человека могут называть «ангелом» за какие-то его достоинства, но быть Ангелом по существу - это совсем другое.

Вы такие... красивые, - как-то непроизвольно вырвалось у меня.

Всё творение Божие прекрасно, особенно, если не повреждено грехопадением, - спокойно ответил другой Ангел. Если бы ты видел Адама до грехопадения, то не мог бы до конца насладиться его славой. Так он был прекрасен, подобно Сыну Божию и Спасителю мира.

Я периодически смотрел вниз, и теперь у меня захватывало дух от той невообразимой высоты, на которой мы находились. Это не было мертвым и холодным космосом с его вакуумом и скоплениями газа. Это было неким пространством, некой духовной областью, которую невозможно отследить при помощи земных средств. Я не ощущал ни ветра, ни холода, но то, что мы стремительно движемся вверх не вызывало никаких сомнений.

Спустя какое-то время я спросил:

Куда мы направляемся?

Тебе предстоит пройти мытарства и рассказать об этом другим людям.

Ангел посмотрел на меня. Он был также спокоен и невозмутим. Казалось, ничто во вселенной не способно его растревожить или смутить. Как только я подумал об этом, он мысленно ответил:

Ты ошибаешься. Мы часто скорбим и даже плачем, когда видим погибель тех, кого должны были возвратить совершенными Владыке всяческих.

При этой мысли мне невольно пришли на память мои собственные грехи. А ведь я даже и не помнил, что оскорбляю ими не только Бога, но и своего Ангела хранителя, которому далеко не безразлична моя судьба. Мне пришли на память его вразумления - тихий голос совести, который я так часто игнорировал. Я мог найти любое объяснение, любое оправдание своих поступков, лишь бы избежать правды. Но правды Божией избежать нельзя. Как жаль, что я понял это только сейчас. И теперь мне стыдно посмотреть в глаза своему Ангелу хранителю. Боже мой, как я жил! Я готов был провалиться сквозь землю от стыда, но земли не было под ногами - она уже была очень далеко от меня.

Он что-то сказал про мытарства. Что это такое? Когда-то давно я слышал это слово и сейчас имел очень смутные представления о том кошмаре, с которым мне предстояло теперь столкнуться лицом к лицу.

Рассказать об этом людям! Вы сказали, что я должен рассказать об этом всем? Значит, я вернусь назад?

Ты вернешься и расскажешь о том, что видел и слышал здесь в назидание другим, которые даже не слышали об этом.

Вот это откровение! Я с трудом справлялся с полученной новостью. Значит не все потеряно, значит у меня еще есть шанс! Я смогу исправить свою жизнь, начать все заново. Моя душа ощутила новый прилив сил. Я уже начал строить планы на будущее, что сделаю сначала, как расскажу маме об этом, когда вдруг появились они. (пауза)

Нарастающий гул, на который я уже давно обратил внимание, плавно перерос в отдельные голоса и нечеткие обрывки фраз. А потом я увидел их визуально. Это была темная толпа каких-то ужасных существ, от которых веяло ледяным ужасом. Казалось, это было воплощенное зло, способное мыслить, говорить и действовать. Звероподобное обличье открывало их натуру, главной составляющей которой - была невообразимая ненависть к людям. Еще издали заметив нас, они напряглись, словно перед битвой и устремили на меня свои огненные взгляды. Я прижался к Ангелам, так как в них ощущал защиту и спасение и готов был умолять не приближаться к этой бесформенной массе злобы и ненависти, но пройти мимо них не представлялось возможным.

Еще один в рай собрался.

Что скажешь, сразу к нам пойдешь или будешь оправдываться?

Отвечай!

Они ревели, словно фантастические звери из какой-нибудь древнегреческой поэмы. Меня сковал леденящий ужас. Глядя во все глаза на это черное, мохнатое зло, я находился в парализующем оцепенении. Я пытался спрятаться за могучими спинами моих небесных спутников и весь трепетал, словно животное от предвкушения неизбежного заклания.

Как я потом узнал, это было первое мытарство - мытарство празднословия. На нем человек должен ответить за все свои словесные грехи, какие только есть. Боже мой, я совершенно не был к этому готов. В толпе демонов я различил какое-то движение. Они что-то готовили и приносили. Их маленькие черные глазки прожигали меня насквозь. Казалось, они готовы были прямо в тот же миг наброситься на меня и разорвать на части. Сколько бы человек не читал на земле про демонов, он никогда не будет в состоянии в должной мере приготовиться к встрече с самыми жуткими своими кошмарами.

Раскрыв какое-то свитки, они набросились на меня с яростными вопросами:

Здесь ты трепался без умолку.

Здесь ты кощунствовал.

А помнишь что ты сказал этому человеку? А этому?

Ты помнишь эту пьянку?

А помнишь, что ты говорил в лесу вместе с ними?

Ты произнес это слово 598 тысяч 876 раз!

Что ты говорил в болезни, отвечай!?

Ты отвлекал этих людей, помнишь?! Своими словами ты доводил их до осуждения и ропота!

Ты помнишь этот анекдот? Эти люди могут подтвердить, что ты его рассказывал. Знаешь сколько у тебя их было?!

Здесь, в храме ты не помнишь, что сказал про этого священника?

А этот день - ты вспоминаешь его? Не говори, что ты его не помнишь!

Что ты сказал на остановке?

Ты помнишь этот рынок, помнишь этот разговор? Что ты сказал?

Что ты выкрикнул ему в окно?

Ты помнишь это?! А эти слова?

Ты помнишь эту дерзость? А этого человека? Как ты его назвал, что ты ему сказал?!

Что за молчание!

Он произносил имя Божие всуе!

Отвечай, жалкий человек!

Это был настоящий кошмар, который не поддается никакому описанию! Они наседали на меня, словно государственный обвинитель с неопровержимыми доказательствами. И самое страшное, что многое, из сказанного ими, я действительно помнил за собой.

Они представили мне все мои разговоры, все мои непристойные анекдоты, шутки, неумеренный смех. Они оживили в моей памяти все ситуации, когда я являлся зачинщиком или вдохновителем неполезных бесед, когда являлся причиной греховных слов для других, когда поддерживал дурные разговоры. Они назвали по именам всех тех, кого я отвлек от молитвы и подвигнул на ропот. Наравне с моими взрослыми грехами, они представляли мне мое отрочество. Слова и разговоры, сказанные мною в семь, восемь лет, казалось, безвозвратно улетучились из моей памяти и жизни, но, к несчастью моему, они были тщательно собраны и зафиксированы в памяти тех, кто не знает прощения и живет лишь надеждой на полное истребление человечества. Эти бестии представили точное количество каждого из бранных слов, когда-либо сказанных мной. Они даже показывали в лицах, как я это говорил и при этом хохотали. Они знали не только мои бранные слова, но и сколько раз я праздно произнес имя Божие. Среди них я заметил старшего, который восседал на некоем возвышенном месте и бросал на меня злобные взгляды. Он жестами приказывал им говорить и победоносно смеялся, когда было произносимо очередное обвинение.

Ангелы стояли с воинственным видом и оправдывали меня. Иногда они говорили, что этот грех был исповедан мной, иногда решительно отвергали сказанное демонами, как ложное. Но иногда они ничего не могли сказать. И это было самым страшным для меня. Я испуганно смотрел на них в ожидании какого-нибудь слова, но оправдания не было.

Пусть отвечает за свои слова!

У них же написано - От слов своих осудишься! Для кого это написано? Или слово Божие пустой звук!?

Отдайте его нам! Он наш! - заревел князь на престоле.

Но Ангелы на это торжественно провозгласили:

Нет на это Божьего определения!

Что?! Как нет? Отдайте его нам!

Где справедливость? Для чего тогда наши труды?!

Он не ответил за содеянное!

Может и нас тогда в рай пустите!

Но Ангелы не удостоили их ответа, и мы уже возносились дальше, оставляя позади завистливый звериный рев и клацанье челюстей.

Немного придя в себя, я проговорил:

Это было ужасно! Как возможно дать ответ за каждое слово?

Если знать цену словам и то, с чем придется столкнуться на мытарствах, то возможно, - ответил Ангел. - А если не иметь страха Божия, тогда человек не найдет здесь оправдания.

Тогда я не понимал, но вернувшись, я осознал, что уже с первого мытарства я мог распрощаться с моими Ангелами и навечно исчезнуть в беспросветной области забвения.

Прошло не так много времени после первой муки, когда ей на смену пришла вторая. Завидев издали скопище нечисти, я готов был завопить от ужаса и предстоящей пытки. Чуть ли не со слезами я стал умолять своих спутников:

Нет, пожалуйста, не надо туда! Прошу вас, не надо!

Ты должен пройти через все это. Будь мужествен, молись. Такова воля Божия.

Уже вскоре я понял, что это было мытарство лжи и прочих грехов, связанных с ложью.

Ну что, лжец, будешь отвечать за свою ложь?

Он наш, никаких сомнений.

Помнишь эту ложь, а эту? Помнишь как ты подвел этого человека, а этого? Помнишь, как ты соврал из угождения своим друзьям?

Вспоминаешь этот день?

Не говорил ли ты этих слов, не заискивал ли перед начальником, лицемер?

Помнишь это обещание? Оно твое, лжец. И ты не исполнил его!! Ты пообещал и не выполнил!

Ты помнишь этого человека? Ты оклеветал его! Своим лжесвидетельством ты испортил ему жизнь на несколько лет!

Помнишь, как ты струсил здесь - ты убежал, бросил своего друга в беде!

А этот разговор ты помнишь? На тебя понадеялись, а ты всех обманул, вышел победителем и еще гордился своей ловкостью лгать другим. Ты такой же, как мы, ты один из нас!

Пусть сам узнает, что из себя представляет. Пусть найдет себя, если сможет.

Внезапно я увидел себя в какой-то комнате с низким потолком. В центре горела одна лампочка и слабо освящала помещение, едва достигая до стен комнаты. Она была полна людей, которые шатались взад и вперед, шумели и что-то говорили между собой. Было очень душно и тесно, дышать было совершенно нечем. Повсюду царила безысходность и безнадежность. Я стоял среди всех этих незнакомцев и пытался разглядеть выход из этого жуткого места. В отчаянии, с мутнеющим с каждой секундой рассудком, я стал пробиваться среди темных фигур. Но это было не так просто. Некоторые огрызались, другие толкались, а один замахнулся и чуть было не ударил меня по лицу.

Куда прешь, козел!?, - заорал он на меня.

И тут я вдруг увидел, что это был я. У него было мое лицо. Я похлопал по плечу рядом стоящего мужчину и спросил:

Простите, вы не знаете как отсюда выйти?

Он повернулся ко мне, и я увидел, что и у него тоже было мое лицо. С отсутствующим взглядом и ярко выраженной апатией на унылом лице он промямлил:

Оставьте меня в покое.

Кто тут выход ищет?, - обратился ко мне другой я, - За хорошую цену я покажу тебе, что захочешь.

Не верь ему, лжет он все, - вмешался третий я.

Ну дайте же поспать, - раздалось с другого конца комнаты.

Ты чего раскис - улыбнись!

Дайте мне спокойно умереть, - стонал кто-то еще.

Люди плакали и смеялись, молились и сквернословили, бились головой о стену и топали ногами. И у всех было мое лицо. Это были состояния, которые я переживал в жизни, и все они не были тем, чем я являлся на самом деле. Моя настоящая сущность, моя чистая Богом данная натура заблудилась где-то среди этой шумной толпы моих порочных состояний и наклонностей. Отыскать ее во всем этом многообразии моих порочных натур, было очень трудно. Каким же я был разным, сколько же я носил масок при жизни. Я даже сам не знал кто я и какой я настоящий.

Демоны злобно шумели. Без сомнения, во многом они были правы. Но если лгать свойственно всем бесам, то тем более этим должны отличаться демоны лжи. Очень часто к правдивым свидетельствам они примешивали и свою ложь, наговаривали на меня, что решительно отвергалось Ангелами. Тем не менее, меня поразило, как они в точности знают все случаи из моей жизни и всю ложь когда-либо сказанную мной. Случайно или в пьяном бреду сказанное слово буквально ловилось у меня с языка и вносилось в хартии. Более того, несколько раз они пытались вменить мне в вину то, что было сказано мной во сне. Создавалось впечатление, что им было все равно что говорить, лишь бы высказать какое-то обвинение, пусть и совершенно абсурдное или не существующее. Они цеплялись за любою возможность завладеть мной, напугать или смутить меня. Это была настоящая битва за душу! Они ревели и галдели, выпрыгивали из толпы и выкрикивали обвинения. Они даже пытались меня схватить! Несколько раз один из них с рожей, похожей на косматое рыло муравьеда, пытался выхватить меня из ангельских рук, так, что им приходилось прятать меня сзади. Это был кошмар, который невозможно передать никакими словами! И врагу не пожелаешь такое пережить.

Ангелы представили все, что у них было, покрыли грехи все, какие только смогли. Но, как и в первый раз, этого оказалось недостаточно. Демоны ликовали. Они уже праздновали победу, словно сектанты, одержавшие превосходство в словесном диспуте. Интересно было то, что даже выражая свое бесовское ликование, они оставались непроницаемо мрачными и злыми. Они не могли радоваться так, как это делает человек, а уж тем более Ангел. Их жуткая радость была невыносимым мучением для души и напоминала беснование умалишенного, который, издеваясь над своей жертвой, придумал новый способ пытки для нее.

Оставьте его! - возгласили Ангелы, - он еще вернется.

Что?! Как вернется?! Зачем же вы ему все это показываете? Для чего мы тут старались?!

На что им Писание? Зачем им все это знать? Может всех сюда пригласите?! Может для всех показ устроим!

Негодованию бесов не было предела. У нас совсем не было ни время, ни желания все это выслушивать, и мы отправились дальше.

До чего же они свирепые, - прервал я тишину через какое-то время. За что же они так ненавидят нас?

Только за то, что вы образ и подобие Божие и наслаждаетесь благодатью Божией, которую они не сохранили.

А вы сохранили, - констатировал я сам для себя. Это было трудно?

Не так сложно, но выбор должен сделать каждый. Вы тоже знаете, что отказаться от греха в первый раз не сложно. Тяжело остановиться, когда порочный навык обратился в страстное влечение. Но мы не знаем страсти. Один раз отказавшись от греха, мы по благодати Божией все более возрастаем в благости. А падшие все более укрепляются в богопротивлении. Потому и ненавидят они вас лютой ненавистью, как творение Того, с Кем они ведут непримиримую войну.

Я боялся спросить, но тем не менее решился:

Сколько же всего мытарств? Я больше не смогу этого вынести.

Их двадцать, и ты увидишь каждое из них.

Двадцать! От этой цифры меня бросило в ужас. Двадцать ужасных ступеней, возводящих из преисподней на небо! Двадцать кругов ада, в клокочущий кошмар которых человек погружается с головой. И ведь мало кто знает на земле об этих испытаниях, ожидающих его после смерти.

Пока я размышлял над своей участью и ужасался ей, мы приблизились к третьему мытарству. По тому, чего от меня требовали демоны, я понял, что это мытарство осуждения и клеветы. Они стали напоминать мне случаи, где я осуждал или оскорблял ближних, вел себя нахально и дерзко.

Не осудил ли ты этого человека, когда он тебя оскорбил? Вспомни, что ты сказал ему в ответ, как его назвал?

Что ты пожелал этому, не помнишь? А я напомню тебе. Не так ли ты его обозвал?

Помнишь этот день? Ты осуждал земные власти все время, пока сидел за столом! Не было этого?

Помнишь этого священника? Ты осудил его! За что ты его осудил? Помнишь? За походку! А этого за усы и бороду! А этого за гнусавый голос. Ты помнишь его имя? А мы помним!

Сколько ты держал обиду на этого человека? Помнишь? Десять лет ты считал его своим врагом! Ты отвергал всякие попытки к примирению.

Не скажешь нам, как зовут эту старуху, которой ты повесил на спину листок с надписью? И что же там было написано?! Напомни-ка нам!

Ты помнишь этого человека? Когда он открыл тебе свое воровство, что ты ему сказал? Помнишь? Правильно, ты сказал, а кто сейчас не ворует?

Точно, кто сейчас не ворует!

Толпа проклятых разразилась жутким хохотом. Я думал прошла целая вечность, пока они закончили перечислять по именам всех, кого я осудил в жизни. Они назвали каждого священника, которого я осудил за что-то. Бесы даже принимали на себя их вид, чтобы наглядней показать мне за что я их осуждал. Один из них преобразился в священника, облаченного в яркую рясу с элегантным декором на воротнике и рукавах. Именно за нее я его и осудил.

Как тебе нравится моя ряска, сынок?

Другой из них принял образ полного батюшки, когда-то виденного мной в далеком детстве и уже напрочь забытого. Он вперевалочку прошелся передо мной, давая мне хорошенько рассмотреть его большое пузо, за которое я его и осудил.

Коленька, иди ко мне, я тебя благословлю.

Толпа заревела.

Довольно!

Ангелы грозно выступили вперед. Улюлюканье и гам немного притихли. На мгновение рогатые чудовища присели на своих кривых ногах. Но затем вновь воспрянув заявили:

Вы не ответили за многие его грехи! Что скажете на это?

Они ходили взад и вперед, словно звери, готовые по первой команде броситься на добычу. Их маленькие черные глазки бегали от Ангелов ко мне и обратно.

У него еще будет шанс все исправить, - сказал один Ангел.

Вы не имеете над ним власти, - добавил второй.

Какой шанс!? Пусть отвечает сейчас же!

К ответу его, к ответу!

Вы не можете его отнять! Он наш!

Поднялся жуткий рев, который становился все тише и тише по мере нашего удаления от них.

Эта мучительная обстановка действовала на меня угнетающе. Я чувствовал, что слабею и теряю силы. Страх невозможно было подчинить. Он преобладал надо мной, мучил и изматывал меня. При каждой новой встрече с обитателями преисподней я становился сам не свой от ужаса. Он парализовывал до изнеможения и высасывал мои жизненные силы.

Это мучительно страшно, - сказал я вслух. Я не смогу пройти до конца.

Будь мужествен и молись. Ты сможешь. Молись Иисусовой молитвой и призывай на помощь Владычицу Неба.

После этих его слов, я ощутил, как слова Иисусовой молитвы, о которой до этого момента я не имел представления, сами стали произноситься во мне. «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного». Они бежали, словно лодочка, которую я лишь слегка подталкивал. Божия благодать ощутимо коснулась моего сердца и наполнила его силой и верой в то, что все совершается по воле Божией. (пауза)

Лишь только я немного успокоился, как мы приблизились к новому мытарству - мытарству чревоугодия. Отвратительные бесформенные существа на этом мытарстве были настолько мерзкими, что можно было лишиться рассудка глядя на это воплощение зла. Некоторые из них были размером с грузовой автомобиль. Их внешний вид напоминал утопленников, которые целый год пролежали в воде. Предводитель этого мытарства отличался от других бóльшим размером и злобой. У него были огромные черные рога. В страшных провалах глазниц застрял пустой акулий взгляд. В своей мохнатой лапе он держал кубок с чем-то зловонным и периодически пил из него. Некоторые из бесов плясали и водили хороводы, другие что-то ели или дрались, кусали друг друга и бодали рогами. Повсюду распространялся невыносимый смрад и крик. Но когда появились мы, все собрание обратило на меня свои звериные и исполненные ненависти глаза.

Смотрите, свежее мясо! Они захохотали и вообще вели себя словно пьяные.

Любишь покушать? Знаем, любишь. Помнишь эти пляски? Сколько ты выпил на них кружек пива? Одиннадцать! И пытался напоить своего друга.

Вот этот день - ты объелся так, что не мог стоять на ногах. Мы тебя поддерживали!

Они разразились адским хохотом.

А этот день помнишь? Колян, ты идешь на сходку? Ты упился так, что валялся в луже своей рвоты.

Сколько ты выкурил сигарет, ты помнишь? А мы помним каждый такой день.

Помнишь этих людей? Ты напоил их.

А этот день ты должен помнить - тогда ты впервые укололся. Конечно «за компанию»! А как же еще?

Тогда ты объелся.

А здесь ты упился до беспамятства.

В этот день ты гулял с этими людьми.

Ты не соблюдал постов! Ел оскверненную язычниками пищу. Ты не молился перед едой. Ел по ночам, прятался от других.

Ты помнишь эти рулеты? Люблю сладкое - не твои слова?!

Это опять была игра в одни ворота. Я действительно все это делал и многое вспоминал. Каким-то удивительным образом эти синюшные жабоподобные персонажи знали обо мне все!: где, когда и с кем я пил, что я пил и сколько выпил, что и когда я съел, сколько сигарет я выкурил и какие наркотики пробовал. Я соблазнял других на выпивку и сигареты. Они назвали по именам людей, которые заразившись моим дурным примером стали наркоманами, заядлыми курильщиками или алкоголиками. Многие из них уже скончались от этого. Мои посты оказались сплошным лицемерием и фарисейством. Я пресыщался постной пищей и не соблюдал церковный устав. Они напомнили мне даже то, когда в детстве я выковыривал сахарные капли с пряников. У них было записано точное количество леденцов и жвачек, их названия и даже цена, которую я за них заплатил.

Была здесь, конечно, и ложь, которую я приметил, но в большинстве своем они действительно обладали правдивыми и детальными данными о моей жизни. Во многом мне помогла исповедь. Ангелы часто противопоставляли грехам мое покаяние. Против этого нельзя было ничего возразить - грех прощался и если больше он не повторялся, то с человека снималась ответственность за него. Но если он повторялся опять, то человек мог ответить и за то, в чем уже прежде раскаивался, так как опять оказался повинным в том же зле. К сожалению, это был как раз мой случай. Демоны наседали все сильнее и сильнее, порываясь забрать меня, как гурмана и их собутыльника. Они приводили мои нераскаянные грехи все снова и снова и требовали ответа. Казалось, та маленькая дверца спасения, через которую только и возможно было убежать, становится для меня все ýже, а надежда спасения все нереальнее.

Вы не имеете над ним власти, - сказали Ангелы в ответ.

Он не может идти дальше!

Пусть дает ответ!

Да, да - пусть отвечает!

Правосудие еще действует здесь или нет! - заревел бесовский князь и швырнул кубком в одного из прислужников, пресмыкающихся в его ногах. Тот взвизгнул и бросил на своего владыку испуганный взгляд.

Мы отдалились от них и еще долго слышали в свой адрес проклятия, пока толпа пьяных бестий не скрылась из виду. Только сейчас, когда накал страстей улегся, я вспомнил о молитве. Крики и обвинения, состояние балансирования между погибелью и спасением, совсем не давали мне возможности молиться. Углубившись в молитву, я черпал из нее силы и утешение. Больше всего на свете я не хотел слышать этот звериный рев и видеть свиноподобные рыла, но избежать этого было невозможно.

Я весь напрягся и усилил молитву, когда услышал приближающийся и нарастающий гул. Это было пятое мытарство. Демоны некоторое время готовили свои свитки, а потом начали меня обвинять в грехах лености и различного рода небрежении о душе. Их князь возлежал на каком-то ложе и злобно сверкал глазами.

Он всю свою жизнь провел в нерадении и лени.

Помнишь, как ты любил поспать после обеда? Ты повторял это из года в год!

А здесь он малодушествовал и унывал.

Он пропускал литургии - он пил с друзьями, вместо того, чтобы быть в храме! Пусть отвечает сейчас за это!

Помнишь этот день? Ты весь день проспал после гулянки.

Не забыл этих людей? Они просили тебя помолиться о них, а ты не молился!

Во многих из этих грехов я покаялся, и Ангелы покрыли какую-то часть обвинений, но грехов еще оставалось очень много. Я по натуре человек не боящийся работы и не склонен к безделью, а тем более тунеядству. Но в жизни всякое бывает, и за мной, как кильватер за судном, тянулся длинный шлейф моих прегрешений. Мне был представлен каждый день и количество часов, которые я провел в нерадении. Я вдруг живо увидел один эпизод, когда целый день бесцельно просидел в кресле, глядя в никуда. То, что люди называют красивым и прогрессивным словом «депрессия», на самом деле элементарное уныние и строго осуждается на этом мытарстве. Бесы назвали точное количество литургий, на которых я дерзал приступать к причастию без должной подготовки. Они сказали сколько служб за свою жизнь я пропустил по нерадению или будучи занят какими-то посторонними делами. При этом один демон, по своему виду напоминавший смесь гиппопотама, носорога и орангутанга с огромным горбом, вышел и на церковнославянском процитировал 80 правило V Вселенского собора, повелевавшее отлучать от церковного общения лиц, пропускавших подряд три воскресных богослужения. При этом они назвали и число - сколько раз я уже должен был быть отлученным от Церкви.

Он вообще не христианин, так как не принадлежит к Церкви! Что вы с ним возитесь? Отдайте его нам!

Нет на это Божьего повеления.

А на что есть? - взревел князь бесовский, - Спать и жрать - на это есть?!! Он вскочил с своего ложа и заревел:

Мы здесь хозяева и нам решать! Он наш по справедливости!

Ангелы не стали утруждать себя напрасными объяснениями, и мы понеслись дальше. Спустя какое-то время я спросил Ангелов:

Что они знают о справедливости, когда сами постоянно лгут и заражают других грехом?

Они любят ссылаться на Божью справедливость, когда думают, что извлекут из этого выгоду для себя. Но забывают про Божие милосердие. Они знают, что по справедливости будут осуждены на вечные муки и полагают, что на этом основании имеют право требовать такого же суда и над людьми. Они слепы в своей неуемной злобе, и она окончательно погубит их.

Ангел как раз говорил мне о суде Божием, когда демоны с шестого мытарства воровства показались на нашем пути. Они сгрудились вокруг нас и начали перечислять то, что я когда-то своровал. Но Ангелы решительно отвергли все эти обвинения, так как во всем этом я покаялся, а во взрослом возрасте старался не повторять этого. Тогда демоны начали обвинять меня в косвенном воровстве, укрывательстве, одобрении чужого воровства. Они припомнили мне то, когда я присваивал себя чужие фразы и мысли, называл своим то, что пока или совсем не являлось моим. Они перечислили поштучно мой каждый безбилетный проезд, назвали номера поездов, трамваев, такси, автобусов и троллейбусов, в которых я не оплачивал проезд. Они смогли отыскать, что я брал некоторые вещи и инструмент с места своей работы и не возвращал обратно. Когда же Ангелы сказали, что я все это еще могу исправить, то страшилища подняли жуткий вой и крик, они жаловались на свой напрасный труд и непрерывно призывали меня к ответу. Напоследок они гневно сказали:

Мы еще встретимся с тобой, и тогда тебе уже никто не поможет!

Эта угроза сильно напугала меня. Я с ужасом представил, что было бы, если бы это была действительная смерть? Кто бы тогда мне помог, кто бы загладил мои забытые грехи и дал бы мне еще один шанс? Стало невыносимо тягостно от этой мысли. Какое, наверно, разочарование испытывают души, когда прямо из гущи земной суеты похищаются смертью и поставляются на этот предварительный частный суд?

Ты хочешь это знать, - спросил меня один из Ангелов в ответ на мои размышления.

И вдруг в этот момент я увидел тысячи и тысячи душ проходящих мытарства. Они были повсюду и на разных уровнях. Кто-то только начинал с первого, а кто-то находился гораздо выше нас. Некоторые ожидали своей очереди, а некоторых испытывали по несколько сразу. Я видел и чувствовал их страх и отчаяние. На перекошеные от ужаса лица было больно смотреть. Многие плакали и рыдали, оправдывались и молили о пощаде. Очень часто было слышно, как кто-то просил дать ему еще шанс, говорил, что он все осознал и понял и теперь будет жить правильно. Но часто это были напрасные мольбы. Я видел души, которые похищались с мытарств и уносились в царство боли и огня. Свирепые и неописуемо уродливые бесы визжали от радости и обрушивали на свои жертвы весь свой адский гнев. Сочетание изумления и страха, ненависти и ликования образовывали какой-то жуткий коктейль. Переживать состояние безысходной тоски о напрасно загубленном времени жизни и того, что ничего исправить уже нельзя, равносильно смерти, и моя душа совершенно изнемогла от этих переживаний.

Когда мы остались одни, я подумал:

Как же это страшно! Почему никто на земле не знает про мытарства? - и услышал внутри ангельский ответ:

Многие не знают. Другие знают, пренебрегают и забывают. Кто же истинно держится Церкви Христовой, тот постоянно держит в памяти день своей смерти. Благодари Бога за эту Его милость к тебе.

Вот показалось и седьмое мытарство. Здесь мне предъявили грехи сребролюбия и жадности.

Он от рождения скупой!

Он жадный! В детстве он никогда ни с кем не делился, - кричали бесы.

У них одна цель в жизни - найти деньги. Деньги - вот ради чего они живут! Что вы на это скажете?

Проклятые твари привели мне на память всех нищих, которым я ничего не подáл. Напомнили мне все случаи, когда я поскупился или проявил жадность, когда я дарил кому-то конфеты за услуги, помогал перепродать какие-то предметы - телефоны, часы, перечислили все, что я насобирал и чем не пользовался, назвали вещи, которые я напокупал и не носил.

Ангелы выставили против этого мои дела милосердия, а также исповеди. А недостающее, сказали, мне прощено в таинстве Елеосвящения. Хотя демоны и не знали что возразить, но не переставали сыпать обвинения в мой адрес и скрежетать от злости зубами.

На восьмом мытарстве истязаются грехи лихоимства и всякого рода несправедливые приобретения. Хитрые бесы представили мне все случаи, когда я каким-либо коварством или силой завладевал чужими вещами, припомнили, когда вымогал деньги в школе, брал в долг с намерением не возвращать. На этом мытарстве мы не задержались. Чистосердечное покаяние загладило все мои грехи с этого мытарства, и мы прошли дальше.

На девятом мытарстве испытывается любая неправда. Здесь лукавые духи припомнили мне, когда я по ошибке верил клевете на кого-то и присоединялся к неправедному осуждению. Выставили против меня и другие мои неправедные деяния, вплоть до того, что в автосервисе я иногда не докачивал колеса до необходимой нормы или не выполнял каких-то других, на первый взгляд незаметных и незначительных манипуляций по обслуживанию автомобиля. И когда я и другим работникам советовал делать также говоря, что в этом нет ничего страшного.

Он воровал у этих людей, обвешивал их! Что он на это скажет?

Ангелы покрыли эти и другие мои прегрешения добрыми делами, и мы под недовольный рев и крик прошли дальше.

Мытарство зависти, которое шло десятым по счету, мы минули довольно скоро. Я никогда не был завистливым, считал, что каждый живет в меру своих возможностей. А если у тебя нет того, что имеет твой сосед, значит нужно и усилий приложить столько же, сколько приложил этот сосед. А завидовать ничего не делая со своей стороны, не стремясь к цели, я считал глупостью. Счастье на деревьях не растет - за него бороться надо.

Уже вскоре мы прошли это мытарство и продолжили свой путь на небо.

Мы приблизились к одиннадцатому мытарству, которое называлось мытарством гордости. Наверно, не найдется человека, который был бы невиновен в этих грехах? Причем часто мы и не замечаем этого за собой. Я тоже многого не видел в своей жизни. Пристально глядя на меня злобные демоны начали забрасывать меня многими грехами, которые так или иначе были связаны с гордыней.

Он постоянно гордился собой.

Он тщеславился своими знаниями и умениями.

Ты помнишь этого человека? Что ты ему ответил? Ты превознесся над ним и уничижил его!

Не хвастался ли ты этим?

Помнишь, ты считал его за неполноценного! Как ты его называл - неудачником! Для тебя все были неудачниками, кроме тебя самого!

А как он относился к родителям - он не уважал их! Сегодня уходя, он даже с матерью не попрощался!

Я не мог поверить своим ушам! Вот ведь работяги! До чего же скрупулезная была проделана работа во имя погибели моей души! Прямо хоть лопаты им давай и вперед на Беломорканал. При их энтузиазме им хватит недели, чтобы его прорыть. Они представили мне все случаи моего неуважения и к покойному отцу, и, особенно, к матери: каждое слово, пренебрежение, ложь, крик или недобрый взгляд - были им известны. Они сказали сколько раз за свою жизнь я произнес самовосхвалительную фразу - Сам себя не похвалишь, никто не похвалит и представили еще множество случаев, когда я наедине увлекался самовосхвалением. Назвали одежду и обувь, которой я тщеславился в школе и за неимение которой уничижал других. Я увидел случай из далекого детства, когда мы с друзьями в шутку выставляли свои преимущества, соперничали своими достижениями, профессиями своих отцов или родственников.

Мой папка хирург!

А мой пожарник!

А мой папка директор в фирме!

А мой президент!

Я тогда сказал, что мой папка - Господь Бог и выиграл спор. Мы шутили и смеялись над этой игрой своего воображения. Чьи родители занимали более преимущественное положение, тот и выигрывал в той детской игре. А сейчас все было представлено совсем наоборот - кто выиграл тогда, тот проигрывал сейчас.

Какое-то время Ангелам пришлось оправдывать меня. Я опять воочию увидел чудотворную силу покаяния. Благодаря чистосердечному раскаянию и признанию своих ошибок, через что гордая душа смиряется, человек активно противоборствует страсти гордости. Так мы минули и это мытарство.

Продолжая свое восхождение, мы приблизились к мытарству гнева. Еще только подойдя сюда, я услышал, как демоны говорили друг другу: «Этот наш, давайте все его грехи». Помню, как один их Ангелов посмотрел на меня и сказал: «Молись». Я вспомнил про Иисусову молитву и стал молиться. Когда злобные демоны все приготовили, то сразу приступили к допросу. Их предводитель, восседавший на возвышенном месте, постоянно как лев рыкал на своих подчиненных:

Еще давай, еще! Что стоите, болваны!

Помнишь этот день - еще лежа на кровати ты начал его с гневного крика!

Ты кинул эту вещь в сторону, выругался и ударил по стене.

Ты раздражился на тапки, на зубную щетку, на телевизор, на диктора новостей, на свою мать, на самого себя!

Ты гневно пнул камень, ты стукнул банкомат, выругался на водителя, потом на свои шнурки.

Казалось прошла целая вечность, пока они перечисляли грехи только одного дня моей жизни. Они вспомнили все мои гневные реплики, все мои действия, которые я творил в состоянии гнева, даже что я сказал будучи сам с собой наедине. Мне были представлены не только мои слова и дела, но и просто гневные взгляды, обиды, гневное молчание и гневные слезы. Они вспомнили все мои истерики и ссоры, раздражение и зложелательство. Бесы были настолько злобны, что во время моего допроса они рычали и зверели не только на меня, но и друг на друга. Князь на престоле рвал и метал, а они гневно огрызались на него, иногда били друг друга и вообще, создавалось впечатление, что они были самим воплощением неудержимой страсти гнева.

Наконец, этот кошмар закончился. Трудом неимоверной борьбы Ангелы смогли вытащить меня из того ада. Хотя я понимал, что я не прошел и это мытарство, Боже мой, да я еще ни одного мытарства не прошел! Мы удалялись от этого мытарства, а в ответ нам продолжали звучать гневные крики и угрозы. Потом злобный князь стал изливать свой неудержимый гнев на своих подчиненных:

Никчемные лентяи! Вы ни на что не способны! Я доложу о вас нашему отцу, вот тогда вы получите за свое нерадение.

Те оправдывались, как могли, но не избежали побоев от вышестоящих.

Какой лютый гнев, - думал я. Страшно представить что будет с душой, которая попадет в лапы к таким немилосердным тварям. Потому преподобный Серафим и говорил, что только благодать Божия сохраняет нас от их завистливой ярости. Иначе даже самый малый из них своим когтем уничтожил бы все человечество на земле.

На тринадцатом мытарстве злопомнения оказались не менее злобные мытари. Они припомнили мне все мое злорадство, все обиды, которые я не мог сразу простить, все мои угрозы кому-то и желание отомстить, а также мои попытки и намерения в этом направлении, процитировали мне мои же слова ропота и недовольства, в том числе из раннего детства, то, что я и не вспомнил бы уже никогда. Особенно они выделили мой ропот на Бога по поводу некоторых скорбей. Они напомнили мне то, что я когда-то строил кому-то козни или просто давал свой голос против кого-то, поддерживал осудительный разговор о ком-то, а также мое причащение без примирения с человеком, с которым я поссорился. Демоны показывали, как я смеялся над кем-то, кого постигла неудача, или простое падение на улице или авария на дороге. Я вдруг увидел день, когда мы с друзьями стояли на катке и смеялись над теми, кто не умел кататься на коньках.

Все же, с помощью Божией мы преодолели это мытарство. Но у меня остались некоторые прегрешения, которые мне еще предстояло исправить на земле.

Четырнадцатое мытарство - это мытарство убийства и всякого разбойничества. Злобные духи обступив нас стали кричать на меня и выставлять всё то, что так или иначе связано с грубостью и разбоем. Я не был виновен в убийстве, но грешил рукоприкладством и другой грубостью.

Он бил людей, - вопили бесы, - помнишь этого? А этого помнишь - ты ударил его по лицу.

Он бросил в него камнем, а этого стукнул палкой.

С огнем в мрачных, как сама адская пропасть глазах, они обвиняли меня в очень многих грехах. Мне привели на память и раннюю школу, и техникум, когда я принимал участие в избиении нескольких ребят. Припомнили мне, как я бил животных, мучил жуков, отрывал крылья мухам. Отверженные духи припомнили мне все сказанные мной оскорбительные слова и проклятия, все высказанные мной в шутку намерения убить кого-то, типа: убью или придушил бы, чтоб ты сдох и прочее подобное.

Он убийца, он человека убил!, - вдруг в один голос заревели они.

Нет, я не убивал, - почти шепотом сказал я. Но вдруг я ясно вспомнил один день, когда в разговоре со своей знакомой бросил, казалось бы праздную фразу. Она говорила мне тогда, что забеременела от кого-то и собирается делать аборт. А я не особо задумываясь над ее словами ответил:

Ну а что тебе еще остается?

И сейчас, стоя на мытарстве убийства, я оказывался убийцей, так как не только не отговаривал ее от этого греха, но, напротив, одобрил это убийство, почему и причислялся к соучастникам.

Убийца! Отдайте его нам!

Наш, наш, он наш! - с кровавой пеной на своих звериных мордах ревело сборище сатанинское. Они крутились вокруг, прыгали и порывались выхватить меня из ангельских рук. Князь на престоле бесновался больше всех. Он ревел, словно умирающий в агонии минотавр. Я пришел в неописуемый ужас. Вспомнив о молитве, я принялся молиться и креститься. Это взбесило бесов еще больше.

Что, решил покаяться! Слишком поздно для тебя! Ты погиб, слышишь, ты навеки наш!

Но когда они узнали, что мне еще предстоит вернуться и все исправить, то взревели, словно брошенные на раскаленную сковороду. Я все еще находился в панике, когда мы удалялись от неистовых бестий, но, в то же время, я радовался, что сподобился избежать их мести. Хотя, это опять было авансом.

Вскоре я услышал гул, который говорил о приближении к пятнадцатому мытарству, на котором разбирались грехи волхвования и прочего чародейства. Мерзкие существа со множеством конечностей и хвостов, с маленькими черными глазками, чешуйчатые и мохнатые - они производили жуткий свист и шипение. Завидев меня, они побежали к нам, извиваясь, словно аспиды, обступили со всех сторон и стали нападать с обвинениями. Хотя я и не занимался колдовством, но сколько же всего мне было вменено в вину. Эти звери вспомнили все случаи, когда я обращался к кому-то за гаданием, когда слушал и верил басням астрологов, изучал хиромантию, баловался йогой и гипнозом, пытался толковать сновидения, медитировал, играл в азартные игры. Они назвали по именам тех, с кем в течении своей жизни я играл в карты или кого соблазнил поиграть. Они обвинили меня в суевериях, которым я часто раболепствовал живя в теле. В один момент перед нами вдруг пробежала черная кошка с маленькими рожками. Она смотрела на меня и злобно хихикала.

Внезапно вперед выползло такое уродливое существо, что будь я на земле, меня бы тотчас стошнило.

Ты помнишь этот день?

Перед своими глазами я увидел группу мальчиков и девочек, которые сидя в темноте что-то делали. Они произносили какие-то слова и держали в руках кусок материи или веревки. И вдруг среди них я узнал себя, еще совсем юного и вспомнил, как в тот день мы пытались вызывать гномов или какую-то другую нечисть.

Ты думаешь у вас ничего не получилось? Нет, получилось - я услышал вас, пришел к вам и надолго поселился в том доме!

Я совсем забыл про этот случай. Кто бы мог подумать, что это детское баловство на самом деле оказалось черным магическим ритуалом, вызвавшим демона из мрака! Меня спасло только предстательство Ангелов и чьи-то молитвы. Я чувствовал, что кто-то помогает мне, невидимо укрепляет меня. Может быть это мама, а может быть Матерь Божия вспомнила о том, кто на земле так часто забывал о Ней.

Наконец, этот адский террариум остался позади.

Какая мерзость, - сказал я, - как же они уродливы!

Грех обезображивает все, с чем столкнется, - ответил мне Ангел. Ты бы поверил мне, если бы я сказал, что раньше они были также прекрасны, как и другие Ангелы Божии? Но все изменилось с приходом греха. И на земле ты можешь видеть в людях эту перемену. Все написано на лице человека. Грешники имеют мрачные лица, их присутствие невыносимо, отверзая свои уста, они повсюду сеют грех и смерть. У праведников же и лица прекрасны, и очи светлы. Они несут с собой мир и свет. Будь миротворцем, и Господь будет с тобой.

После приятной беседы с Ангелами, мне так не хотелось снова погружаться в новый кошмар, но впереди оставалось еще пять мытарств, избежать которых было невозможно.

И вот вновь повеяло жутким страхом. Впереди было мытарство блуда и любодеяния. При этой новости, я весь сжался в комок и только твердил: «Господи помилуй меня, пожалуйста помилуй!» Не случайно говорят, что представители этих мытарств хвалятся, что более других бесов пополняют человеческими душами адскую бездну. И оно не удивительно. Инстинкт продолжения рода естествен для нас и взял верх над человечеством еще на заре его существования. К тому же сейчас вся медиаиндустрия работает больше всего как раз на демонов блуда. А потому так плохи дела нашего брата на этом фронте.

Развернув свои рукописи, демоны блуда с горделивым и самоуверенным видом начали мою новую пытку. Было видно, что они вполне уверены в себе, и уже скоро я понял почему.

Он виновен во многих грехах! Как вы сможете его оправдать?

Ты помнишь их? Ты согрешил с обеими. А с этой ты грешил прямо в присутствии ее годовалого ребенка. Что скажешь на это?

Ты помнишь этот вечер - что вы делали здесь? А эти пляски вспоминаешь? Здесь ты прикасался к этой и к этой, обнимал их и целовал.

Помнишь эту поездку - ты смотрел на эту женщину, потом на эту, ты раздевал их глазами, грешил с ними в твоем сердце. Не про это ли написано в ваших книгах?!

Помнишь эти заигрывания и бесстыдство?

Ты целый час мечтал о блуде, а потом осквернился во сне.

Помнишь эту девочку - ты хотел испортить ее, строил планы.

Ты вел себя бесстыдно и должен ответить за это! Пусть отвечает!

Ангелы сказали, что все те грехи, которые они назвали, уже исповеданы мной.

Как же, исповеданы! До сего дня он продолжал грешить, а в церкви не был уже целый месяц! Да и в храме думал о блуде.

Он и сейчас не прочь вспомнить былое, не так ли?

При этом один демон преобразился в красивую обнаженную женщину и соблазнительно виляя бедрами прошел передо мной.

Иди к нам, красавчик.

Довольно!, - провозгласил один Ангел, - вы не имеете власти над ним!

Демон тотчас сбросил свою человеческую личину и проревел:

Имеем! А кто, может вы имеете! Остались еще многие и тяжкие его грехи, что вы скажете о них!?

Отдавайте его нам и не говорите нам, что мы не имеем власти!

Это наша душа! Или отвечайте за его блуд или оставьте его нам!

Толпа ревела, словно жерло действующего вулкана. Они сгрудились вокруг нас и в каком-то садистском экстазе от предвкушения страданий новой жертвы выли и испепеляли меня своими кровожадными взглядами. Из-за общего рева можно было с трудом различить их слова. Они буквально хотели схватить нас и удержать, повелевая Ангелам отдать меня на их волю, как заслужившего наказание. Но Божии вестники властно приказали им отстать от них.

Эта душа пойдет с нами, и Божие решение о ней не в вашу пользу!

Восходя дальше, мы еще долго слушали их вой и скрежет зубов. Все же, как ни крути, злостным демонам пришлось смириться с этим определением.

Через какое-то время мы приблизились к мытарству прелюбодеяния. Я никогда не был женат и не грешил с замужними. А потому незначительные попытки бесов уличить меня в каком-нибудь зле оказались безуспешными.

Далее шло мытарство противоестественных блудных грехов. Я никогда не испытывал подобной страсти. Тем не менее бесстыдные бесы представили несколько случаев из моей жизни, которые со стороны можно было трактовать по-разному, что они и попытались сделать в свою пользу. Но обмануть Ангелов было невозможно. Один из мрачных эфиопов принял на себя образ обнаженного мужчины, занимающегося постыдным делом и стал приглашать меня последовать его примеру. Потребовалось какое-то количество добрых дел, чтобы уйти с этого скверного места.

Вскоре нам на пути встретилось мытарство ересей и идолослужения. Здесь демоны попытались смутить меня некоторыми событиями из моей далекой жизни, когда еще до Церкви я недолго состоял в одной протестантской секте, ходил на их семинары и молился с ними. Но это заблуждение уже давно, сразу по приходу в Православную Церковь было мной исповедано, а потому теперь не имело силы. Бесы пытались обвинить меня в том, что я читал сектантские журналы, заходил из любопытства в языческие храмы, покупал когда-то обереги и амулеты, говорили, что я идолопоклонник и преклоняюсь перед телевизором. Но Ангелы без особого труда смогли меня оправдать. Демонам оставалось только нервно скулить от своего бессилия.

Наконец, мы достигли последнего двадцатого мытарства, которое носило название - немилосердия и жестокосердия. Мрачные и жестокие искусители подскочив к нам начали кричать и вопить, обвиняя меня в грехах немилосердия. Они припомнили все проявления моего каменносердечия, когда я пренебрег помощью кому-то, или цинично отзывался о человеке, когда я проявлял нечувствие и не сострадал боли ближнего, не молился о том, кто просил меня, отказывал в помощи, когда брезговал людьми, самоутверждался за счет кого-то. На этом мытарстве сводились к нулю все добродетели гневного и немилосердного человека. Такой уже в самом преддверии рая рисковал спуститься в преисподнюю.

Какое-то время Ангелам пришлось отвечать за мои неисповеданные грехи. Это было страшно. Если бы я умер навсегда, тогда даже не знаю что бы делал и говорил в свое оправдание.

Оставляя позади последнее мытарство, мы увидели врата Небесного Царства. Там было столько света и радости, что невозможно это передать. Я заметил многие светлые фигуры, стоящие во вратах, а также ходившие внутри. С любовью посмотрев на меня, один из сопровождавших меня Ангелов сказал:

Ты видел страшные мытарства и пережил то, что ожидает каждую крещеную душу. По милости Божией ты должен вернуться назад и поведать об этом грешному миру.

Будучи прикован своим вниманием к неописуемой красоте небесных чертогов, я совершенно не хотел уходить оттуда.

Я не хочу возвращаться! Позвольте мне остаться здесь! Я прошу вас!

Ты знал, что должен будешь вернуться. Не забывай, ты не прошел бы эти мытарства и видишь красоту этого Божьего творения лишь по одной милости Божией. Ты должен рассказать все, что увидел здесь, чем поможешь многим душам избежать вечной смерти. А если пренебрежешь и утаишь это знание, данное тебе Богом, тогда их погибель будет на твоей совести и дашь за это ответ. Если же поведаешь людям, но они не поверят тебе или пренебрегут тобой, тогда нет на тебе вины, и ты свободен от их крови. Помни все сказанное здесь.

В этот момент все завертелось. Хрустальные врата и исполненный любви взгляд Ангела стремительно понеслись куда-то, оставшись лишь светлым воспоминанием в моей памяти, а я, словно падающая с неба звезда молниеносно спустился в свое тело. И тут только я вспомнил причину своей смерти. Боже мой, какая это была боль! У меня оказалось сломано восемнадцать костей, плюс множественные повреждения внутренних органов разных степеней, порезы и ссадины. Неужели я попал на двадцать первое мытарство, - думал я, - и мои адские страдания продолжаются? Оказалось, что после неудачных попыток меня реанимировать, врачи уже оставили всякую надежду. Потому упрятали меня в мешок, где я и очнулся. Было темно, невыносимо больно и трудно дышать. Какое-то время я пытался издать звук, но шум машины (мы еще ехали на скорой) заглушал мой слабый голос. Наконец, кто-то из медиков, видимо с музыкальным слухом, меня услышал.

Это был момент, черта в моей жизни, после которой начиналась моя новая жизнь. И я очень стараюсь, чтобы она была отличной от прежней. По благословению своего духовного отца я все же закончил учебу, благо оставалось всего несколько зачетов, и кресло в душном кабинете какого-нибудь банковского работника поменял на тихую монашескую келью. Моя мама не только одобрила мое решение, но и сама удалилась в один из женских монастырей. По завету моего Ангела хранителя я поведал миру свою историю. Она уже не раз издавалась различными изданиями как православными, так и светскими. Меня не раз приглашали на радио и теле передачи для диалога на тему жизни после смерти. Думаю, что с помощью Божией мне удалось пролить некоторый свет на эту сокровенную от человеческого взора область бытия, с которой все мы однажды неминуемо столкнемся, но о которой мало что знаем.
Иеромонах Роман (Кропотов)
     
0
"Я много слышал о посмертных мытарствах, а сейчас мне очевидно что мытарства все проходят в земной жизни".

Неразумные утверждения. Как будто вы были Там, вернулись и уверяете об увиденном?

Читать разучился?
     
0
Земная жизнь - земная жизнь, а посмертие - это посмертие.
Если что-то не так - поясните.

«Даруй ми зрети моя согрешения». Видение мытарств

Монахиня Сергия (Клименко)


Монахиня Сергия (в миру Татьяна Ивановна Клименко) родилась 2 января 1901 года в Ростове-на-Дону в дворянской семье. По окончании гимназии, в 1918 году, она поступила на историко-филологический факультет Донского университета, который ей не удалось закончить из-за гражданской войны. В 1921 году мать Сергия уехала в Кисловодск, где зарабатывала на жизнь стиркой и частными уроками.

В 1923 году в ее жизни произошла знаменательная встреча с великим старцем, тогда еще молодым, но духовно умудренным иеромонахом Стефаном (Игнатенко), насельником Второ-Афонского монастыря на горе Бештау, в десяти километрах от Пятигорска. Отец Стефан повел ее твердой поступью по пути духовного совершенства. Вскоре, ища уединения, отец Стефан ушел в затаенную пустынь, в горы, а Господь послал матушке другого великого наставника — архиепископа Иннокентия (Ястребова), который, найдя ее уже достаточно подготовленной, в 1925 году постриг в монашество с именем Сергия.

В 1927 году владыку Иннокентия арестовали. Перед арестом он благословил матушку спешно уехать из Кисловодска. Так она очутилась в пустыни Покровской, расположенной на Мархотском хребте Кавказских гор. Но воли Божией на явное монашество, по словам матушки Сергии, не было, и всего лишь два года пожила она не в миру. Узнав о том, что скиты по Черноморскому побережью закрыты, а все духовенство и монашествующие привезены пароходами в Новороссийскую тюрьму, матушка Сергия испросила благословения ехать в Новороссийск и носить передачи арестованным.

В 1929 году ее саму арестовали, отвезли в Бутырскую тюрьму и через несколько месяцев отправили по этапу в Соловки. Но до Соловков мать Сергия не дошла: тяжело заболела костным туберкулезом, была оставлена в Кеми, а в 1931 году освобождена.

А дальше, в 30-е годы, происходит то, о чем она никогда не думала. Владыка Антоний (Абашидзе) благословил ее учиться в Московском мединституте, "служить Богу на этом святом поприще". И матушка становится врачом — до войны работает в Москве, затем в Вышнем Волочке Тверской области. Ее духовная жизнь не ослабевала, а с годами становилась все более напряженной. Следуя завету своего первого духовника отца Стефана: "Более всего нам подобает читать преосвященного Игнатия", — она не только читала, но и знала наизусть многие произведения епископа Игнатия Брянчанинова, следовала его советам в отношении внутреннего делания.

Выйдя на пенсию после смерти матери, монахиня Сергия в 1955 году переехала в Эстонию и поселилась близ Пюхтицкого монастыря. Она посещала все монастырские службы, посильно помогала заболевшим сестрам, но постриг ее продолжал оставаться тайным вплоть до 1975 года, когда матушка игуменья Варвара "открыла" его. В 1987 году она благословила мать Сергию перейти из "хибары", в которой та жила, в "ограду" монастыря. В монастыре матушка несла послушание: в храме — чтение синодиков, в келье — псалтири. Монахиня Сергия стяжала глубокое смирение и высокий молитвенный настрой. "Желаю всегда носить в сердце своем имя Господа нашего Иисуса Христа", — говорила она.

За месяц до кончины, начиная с праздника Рождества Пресвятой Богородицы, матушка ежедневно с глубоким покаянием причащалась Святых Таин. Ее соборовали. 7 октября 1994 года, накануне дня своего Ангела, монахиня Сергия мирно отошла ко Господу. В молодости, очевидно по молитвам ее духовного отца иеромонаха Стефана, ей было дано видение — прохождение мытарств, которое она впоследствии подробно записала.

* * *

В январе 1924 года я болела тяжелым воспалением легких; неделю держалась температура 40,80. На восьмой день болезни я видела сон или видение (не знаю, как назвать), о котором хочу рассказать.

В то время, к которому относится это событие, я уже три года жила, руководясь советами отца Стефана, иеромонаха Успенского монастыря на горе Бештау.

В течение недели болезни сознания я не теряла; в ту памятную ночь я вполне ориентировалась в окружающей обстановке, не спала и видела отчетливо всю комнату, спящую родственницу на соседней постели и зажженную свечу. Я силилась читать про себя Иисусову молитву. Сначала все шло как обычно, но потом я стала ощущать злую силу, сопротивляющуюся молитве Иисусовой и стремящуюся меня отвлечь от нее: то плыли передо мной пейзажи дивной красоты, то звуки симфонического оркестра врывались в мое сознание. Один момент — я залюбуюсь, заслушаюсь, оставив слова молитвы, и... злая сила потрясет меня всю до основания.

В такой борьбе, томясь от жара, но в полном сознании, я вдруг вижу перед собой отца Стефана с крестом на груди. Отдавая себе отчет в невозможности его появления, я начала читать "Да воскреснет Бог...", памятуя совет отцов. Отец Стефан дожидается окончания молитвы, говорит с улыбкой "Аминь" и... берет меня. Иным словом я не могу выразить пережитого, — в мгновение ока душу взял из меня.

Мы очутились с ним словно в недрах земли и шли по высоким обширным пещерам, расположенным, как я чувствовала, где-то в глубине недр.

Я была в монашеском, скорее в послушническом одеянии, а отец Стефан — в своей обычной черной рясе. Он шел впереди, а я следом за ним. Путь наш шел по берегу ручья с черной, быстро текущей водой. Его русло пересекало пещеру, и мы направились к истоку его. Я подумала о том, что может означать этот поток, и мгновенно почувствовала, как отец Стефан подумал мне в ответ: "Это мытарство за осуждение" (далее также мы не говорили, но общались мысленно). Я поняла, что нахожусь на мытарствах, которые мне пришлось бы пережить, если бы я тогда умерла.

Мы подошли к истоку черного ручья и увидели, что он вытекает из-под огромных, мрачных, тяжелых дверей. Я "услышала" мысли отца Стефана, объясняющие мне, что там, за этими ужасными дверями, мытарства за смертные грехи. Чувствовалось, что там царят невообразимый ужас и страдание. Отец Стефан повернул от этих врат назад, и я вдруг увидела на дне его мою знакомую, которая и до сих пор жива. Отец Стефан, повернувшись ко мне, подумал с каким-то ударением: "Осуждение (ближнего) никогда не прощается". И я с необычайной яркостью ощутила свою виновность в отношении этого греха и невозможность оправдать себя. С ужасом взмолилась я о душе, погруженной в черные воды, и... вдруг она вышла оттуда в своем человеческом облике и притом сухая.

Отец Стефан объяснил мне, что если бы эта раба Божия умерла в том состоянии, в каком она была тогда, то она мучилась бы вечно. По милосердию и смотрению Божиему ей будут дарованы при жизни великие страдания, которые помогут ей очиститься от этого греха.

Каким-то образом мы с отцом Стефаном поднялись на более высокий ярус. К сожалению, память мне изменяет в последовательности изложения виденного, но, насколько помню, мы далее очутились словно в магазине готового платья.

Необычайная духота, скука и уныние составляли как бы воздух этого помещения. Я увидела множество одежды, висящей рядами, и между ними свою душу в виде какой-то одежды, распяленной на вешалке. Тут же стояла как бы клетка, в которой томилась тщательно одетая женская фигура: она словно умирала и не могла умереть от скуки. Я поняла, что все это представляет мытарство за мшелоимство, за суетную любовь к красивым одеждам.

(Должна оговориться, что мне очень трудно излагать виденные образы, слова не могут передать их тонкость и необычайную убедительность. Все сейчас звучит грубо и вместе с тем бледно.)

Меня тут охватило необычайно рельефное и яркое ощущение виновности, чувство невозможности оправдаться — "непщевати вины о гресех": такой осязательной вина никогда не ощущалась при жизни. Множество висевших одежд — это были мои мысленные пожелания, даже и неосуществившиеся.

Отец Стефан провел меня дальше. Тут я увидела состояние душ моих родственниц, которые тогда еще были живы: они без конца перекладывали с места на место чистое белье. Невыразимой тоской и томлением духа повеяло на меня от этой картины. Отец Стефан мне объяснил, что так они бы мучились, если бы тогда умерли. В пояснение могу сказать, что эти родственницы проводили жизнь спокойную, нравственную в обывательском смысле слова, но эгоистичную. Они спали в житейском уюте, были убежденными "старыми девами". Отец Стефан вывел меня и из этого кольца. Мы пошли дальше, и вдруг наш путь преградили весы. На одну чашу беспрерывным потоком падали мои добрые дела, а на другую с сухим треском сыпались пустые орешки. Они только ударяли по левой чашке весов, но, несмотря на это, пустая чаша перевешивала полную. В их треске звучала злая насмешка надо мной: эти пустые орешки изображали собой самоуслаждение, сопутствующее моим добрым делам, тщеславие, их обесценивающее.
Пустые орешки перевесили...

Первая чаша взвилась высоко. Я стояла безответная, убитая, осужденная...

Вдруг на правую чашу упал кусок пирога (или торта) и перевесил. Словно кто-то в долг дал мне, но что дал — я не поняла. Возможно, это были чьи-то молитвы. Весы исчезли, путь опять был свободен. С трепетом я следовала за отцом Стефаном, и вдруг перед нами предстала гора пустых бутылок. Что-то нелепое, глупое было в ней. Гора словно надувалась, величаясь. Это, увы, была моя гордость. Непередаваемо остро я почувствовала всю глупость и ложность ее. И опять остановилась, не находя мысли, оправдывающей меня.

Если бы я уже умерла, то должна была бы трудиться на этом месте, чтобы словно откупорить каждую пустую бутылку, и это было бы мучительно и бесплодно.

"Еще не умерла", — подумал отец Стефан и как бы взмахнул гигантским штопором, вскрывшим сразу все бутылки. Этот штопор символизировал собой благодать. Путь открылся, и мы пошли дальше. Оглянувшись, я заметила, что по моим следам ползет большая длинная слюна с лицом женщины, неотступно с ненавистью глядящей на меня, следящей своими нечеловеческими, злобными глазами за каждым моим движением. Она словно хотела броситься на меня, подползая, и задушить, обвив змеей. Помертвев от ужаса, я поняла, что это страсть раздражительности и вместе с тем бес раздражительности, преследующий меня. Отец Стефан отстранил попытки слюны обвить меня словами: "Еще не умерла". В непрестанном сопровождении этой слюны мы вошли куда-то.

Слева бушевала бурная река со множеством людей, как бы яростно бьющих друг друга бревнами. При виде меня они неистово закричали, замахали бревнами, требуя меня как должницу. Это было мытарство гнева. Надо ли говорить, в каком ужасе была я!

Со словами "еще не умерла" отец Стефан повернул вправо, и мы очутились перед запрудой. Шли сложным шлюзом, состоящим из системы тонких трубочек, сквозь которые просачивалась вода. Как будто в этой картине не было ничего страшного, но нестерпимым ужасом и мукой веяло от нее. То было мытарство гнева сдержанного, непроявленного, внутреннего. Система тонких трубочек необычайно убедительно изображала сплетение тайных помыслов памятозлобия, недоброжелательности. Если бы я умерла, то должна была бы словно протискиваться сквозь все эти трубочки, мучительно и бесконечно переходя из одного состояния в другое, потому что в свое время утонченно сложно работала во мне сдержанная мысленная злоба. Снова ужас неизбывной вины, и снова избавляющие слова отца Стефана: "Еще не умерла, может покаяться".

Повернув обратно, мы снова сбоку увидели бурную реку и слюну, не покидающую меня сзади по-прежнему. Отец Стефан спас меня от поползновений обвить и задушить меня.

Нужно отметить, что я страшно боролась с этим сном-видением, читая "Да воскреснет Бог...", и пыталась проснуться. Отец Стефан словно отпускал меня на время, я приходила в себя в знакомой обстановке и опять против воли "уходила из себя".

Мы поднялись выше и вошли в какое-то небольшое помещение, являющееся частью большого, словно это был отгороженный угол комнаты. В нем стояли какие-то уроды, потерявшие образ человеческий, — трудно мне выразить это, но они были как бы "покрыты срамом", словно облиты помоями. Тут я поняла, что значит безобразие, оно воистину есть потеря образа и подобия Божия, так как это были люди, употреблявшие великий дар Божий — слово — на похабщину, любившие в своей земной жизни неприличные анекдоты. Я с облегчением подумала, что уж этим-то я не грешна, и вдруг услышала, как эти чудовища заговорили хриплыми, нечистыми голосами: "Наша, наша!" Я обомлела и с кристальной ясностью вспомнила, как, будучи ученицей младших классов, сидела с подругой в пустом классе и писала в тетради какие-то глупости, кажется, я никогда об этом и не вспоминала. Опять неоплатный долг! Нечем покрыть, нечем оправдаться! В отчаянии, закрывая глаза, чтобы не видеть этих омерзительных уродов, я бросилась к отцу Стефану и, услышав в своем сердце его мысли-слова "может покаяться", проскользнула за ним к выходу, где у наружной стороны этого закоулка стояла как бы лабораторная колба. В ней сидела крошечная фигурка, в которой я с изумлением узнала себя: то было мытарство за грех гадания; моя душа, умаленная, униженная, задыхалась, умирая, за то, что гадала я давно в юности, очень недолго и несерьезно, и забыла об этом, не думая, что унижала гаданием свою душу, которой подобало быть по своей сущности в общении только с Богом, Творцом своим! Я почувствовала, как умаляет бессмертную душу гадание, превращая ее словно в безжизненный лабораторный препарат.

С трепетом последовала я за отцом Стефаном и подошла к какому-то бассейну с золотистой, беспрестанно вращающейся, расплавленной жидкостью. Как будто ничего устрашающего не было в этом, но смертельной мукой повеяло на меня: это мытарство за тайные извращенно-плотские помыслы. Лиц здесь никаких не было; идя дальше и словно наклонившись, я увидела как бы сквозь окна нижнее помещение, вроде отделения кондитерской: там рядами стояли мириады пирожных, конфет, изображавших мою любовь к "сладенькому" — гортанобесие. В строгом порядке, в каком стояли эти кондитерские изделия, таилась бесовская ехидность, — они, бесы, возбуждали во мне эту страсть, они же старательно и запоминали содеянное. Если бы я умерла, то должна была бы снова все это поглощать, но уже без желания, нестерпимо страдая, как бы под пыткой. Знакомые спасительные слова "еще не умерла" дали мне возможность идти дальше.

Тут мы встретили сбоку нашего пути цветок, чудесный по цвету и нелепый по форме. Он представлял собой лепестки дивного розового цвета, свернутые в трубочку. Лепестки без корня как-то нелепо выходили из земли. Это была душа моего знакомого. Отец Стефан подошел, обрезал, укоротил лепестки, словно перекроил весь цветок, и, глубоко укоренив его в земле, сказал: "Теперь принесет плод".

Поблизости стояла фигура моего двоюродного брата. Она как бы потеряла свою субстанцию и представляла собой сплошную военную амуницию, не имея в себе жизни: его психика как бы претворилась в военную форму, словно души-то собственно и не было.

Брат был тогда жив. Он любил свое военное дело безыдейно, безотносительно, так, как любят "искусство ради искусства", считая его единственным подходящим для себя занятием.

Мы вышли из этого отделения, и тут (не помню, возможно, и раньше) я заметила, что одежды на отце Стефане стали иными: черная ряса превратилась в пурпурную бархатную мантию, и шел он как победитель. Я старалась наступать на следы его ног и когда сбивалась, то из-под пола выползали змеи, пытаясь ужалить меня.

Мы вошли в помещение, в котором стояли невообразимые уроды: одни из них были огромного роста, но с крошечной головой, другие — с огромной головой, насаженной на слабое тонконогое туловище. Рядом с ними стояла, увы, и я в виде огромной мертвой монахини, как бы высохшей или деревянной, безжизненной. Все это не представляло собой мытарства, но изображало людей, занимающихся неумеренными подвигами, проводящих самочинно подвижническую жизнь, без послушания и руководства.

Великаны с булавочными головками — это те, кто предается неумеренному телесному подвигу; головастики на тонких ножках — это лица, проводящие жизнь в умствованиях за счет всего остального. У одних — телесный подвиг, у других была слишком развита рассудочность. Вследствие самочиния и ревности не по разуму ни у тех, ни у других не могло получиться гармонического развития.

"Деревянная монахиня" говорила мне о том, что придет время, когда я оставлю послушание отцу Стефану и займусь самочинными подвигами. Я в ужасе взмолилась Пречистой Богородице, и тут мои одеревеневшие было ноги оторвались от пола и снова получили возможность двигаться.

Должна сказать, что пережитое здесь мне очень трудно передать: в тот момент сгладились грани времени, настоящее слилось с будущим, и, молясь тут Пресвятой Владычице, я в то же время, перешагнув какой-то промежуток времени, молилась и о будущем. (Так все и случилось, когда в 1929 году я, нарушив советы отца Стефана, ушла в раскол, не признавая митрополита Сергия, покойного патриарха. Отломившись от древа жизни, я действительно внутренне высохла, омертвела и только по заступничеству Пресвятой Владычицы нашей Богородицы вернулась в лоно Церкви.) Это было не мытарство, а как бы образ будущих моих уклонений от правильного пути ко спасению.

Далее мы очутились в высоких просторных залах. Они были красивы, но как-то чуждо холодны душе. Это были как бы храмы без Бога. Мы долго шли: храмы сменялись один другим, и я тоскующим взглядом обводила их высокие, готического стиля своды. Еле передвигая ноги от усталости, я услышала мысленный укор отца Стефана: "Зачем много мечтала, ведь это все твои мечты!"

Наконец мы вошли в другое — светлое продолговатое помещение. Чувствовалось, что мы находились уже далеко от тех недр, откуда начали идти. Вдруг справа раздался как бы барабанный бой, и мы увидели живого святителя Феодосия Черниговского, стоящего во весь рост в киоте. Он словно улыбался и напомнил мне о моем оставлении молитвенного обращения к нему. Я действительно вспомнила, что перестала почему-то поминать его на молитве.

Когда мы пошли далее, то стали встречаться по дороге аналои, около которых мы останавливались. Я опускалась на колени и исповедовалась: первый раз отцу Петру (нашему соборному протоиерею), а потом неведомо кому. Отец Стефан стоял при этом рядом. Это представляло собой изображение дальнейшего моего пути ко спасению через частое таинство исповеди. Отец Стефан действительно вскоре ушел в пустынь, и я исповедовалась в первый раз у отца Петра, а затем у кого Бог пошлет.

Вдруг путь наш преградило дивное явление: представьте себе лепестки розы, пронизанные лучами солнца, и вот сотканный из подобного кроткого сияния, весь розовый и вместе золотой, в полном архиерейском облачении стоял перед нами святитель Николай Чудотворец. Я пала на колени и, склонясь ниц, видела душевными очами, как святитель Николай поцеловал отца Стефана в щеку. Я испытала пламя жгучего стыда. Мучительно заныли все язвы душевные, словно обнаженные и освещенные изнутри этой потрясающей близостью со святостью. Не могу передать никакими словами то ощущение, потускневшее сейчас от времени, ощущение всеобъемлющее, подавляющее, своего недостоинства, нечистоты, невозможности прикоснуться, поднять глаза. Я поняла это сердцем, почему грешнику нет места в раю, — он не может вынести ощущения близости к святыне...

Совершенно потрясенная, я увидела себя вновь идущей за отцом Стефаном.

Вскоре я почувствовала, что Матерь Божия может спуститься к нам. Но моя немощная, грехолюбивая душа заметалась отчаянно от невозможности непосредственного общения со святыней.
Мы заметно приблизились к выходу.

Когда мы вышли на воздух, то и здесь, у наружной стены, увидели одну монахиню, которую как будто подбрасывали на доске. Я не поняла значения виденного, тем более что она была еще жива.

Мы с отцом Стефаном пошли по дороге и вошли в храм. В его притворе царил полумрак, а в главной части храма сиял свет.

Вокруг колонн сидели какие-то фигуры. Мы прошли в главный придел — и я замерла от чудного видения: перед иконостасом, высоко в воздухе, облитая лучами света, падавшего косо из окна храмовой стены, стояла стройная фигура.

Это была дева, облаченная в пурпурное одеяние, ниспадавшее мягкими складками. Она стояла легко и свободно в лучах света, и я, вглядываясь в нее, чувствовала, что знала ее когда-то. Она была воплощением благородства и красоты, печать образа Божия лежала неискаженно на ней... "Образ есть неизреченныя Твоея славы..."

"Кто ты, милая, родная, бесконечно близкая?" — шептала я, не в силах оторваться от дивного облика. Тщетно силилась я вспомнить. Минутами мне казалось, что вот-вот я ее узнаю, вспомню ее, но потом опять словно туманом заволакивало все внутри. И вдруг я узнала ее — это была моя душа! Душа, данная мне Творцом, душа в том девственном состоянии, в каком она вышла из купели крещения. Образ Божий в ней не был еще искажен. Вокруг нее в воздухе овальным кольцом, выше и ниже ее, стояли святые, заступники ее, молитвенники, но их я не узнала. Один, помнится, был в древних святительских одеждах.

Из окна храма лился чудный свет, озаряя все кротким сиянием. Я не сводила глаз, глубоко потрясенная, но вдруг из серого сумрака притвора выступила одна из сидевших там фигур. Это было ужасное, несказанное чудовище на свиных ногах, с огромными черными губами поперек живота, безобразная, низкая баба... Она властно подходила ко мне, как к своей должнице, и — о ужас! — я узнала в ней свою душу, душу в том состоянии, в каком она находится сейчас: безобразная, исказившая в себе образ Божий...
Слов нет выразить, что было тогда в моем сердце...

Отец Стефан отстранил чудовище, хотевшее как бы прильнуть ко мне со злорадством, словами: "Еще не умерла, может покаяться" — и повел меня к выходу.

В тени вокруг колонны сидели и другие подобные уроды — чужие души, но не до чужих грехов мне было.

Уходя, я оглянулась и с тоской бросила прощальный взгляд туда, где в воздухе, на высоте иконостаса, в пурпуре царственного одеяния в потоке золотистых лучей стояла дивная дева, давно забытая, утерянная.
В трепете вышла я за отцом Стефаном.

Мы повернули с ним словно вниз, и, спускаясь, я увидела какие-то старинные, как будто монастырские постройки, посыпанные снежком. Меня окружили монахини, и все говорили: "Да, да, наша, наша", а я как-то упиралась, не хотела там быть, сама себе удивляясь, так как последние годы мечтала попасть в монастырь. Меня подвели как будто к игумену, также утвердительно сказавшему: "Наша".

Не помню, как мы потом с отцом Стефаном очутились одни на пустынной дороге. Мы шли молча и вдруг увидели сидящего перед нами на краю дороги величественного старца с раскрытой книгой в руках. Мы с отцом Стефаном стали перед ним на колени, и старец, вырвав лист из книги, дал его отцу Стефану. Отец Стефан взял его и исчез, я поняла — умер. Исчез и старец.

Я осталась одна на незнакомой дороге. В смятении, не зная, что делать, я медленно пошла вперед. Дорога привела меня к озеру с песчаными берегами. Был тихий закатный час. На берегу озера стеной стоял лес, откуда-то доносился благовест: вечерний воздух был пронизан каким-то молитвенным благоговением.

Я остановилась в полном недоумении, дороги не было. И вдруг, скользя над землей, в воздухе предо мной появилась фигура отца Стефана. В руках у него было кадило, он безмолвно, строго смотрел на меня и, двигаясь в сторону леса лицом ко мне, кадил и словно звал меня за собой. Я последовала за ним, не спуская с него глаз, и мы очутились в глухом лесу. Сумрак сгущался, отец Стефан скользил сквозь стволы деревьев, как призрак, все время лицом ко мне, неотступно глядя на меня. Кадило медленно качалось в его руке, и фимиам струйкой поднимался вверх. Мы остановились на полянке. Отец Стефан окадил ее кругом, не спуская с меня глаз; я опустилась на колени и стала молиться. Отец Стефан, бесшумно скользя вокруг полянки и не спуская с меня строгих глаз, покадил ее всю и исчез... Я проснулась.
     
1
Земная жизнь - земная жизнь, а посмертие - это посмертие.
Если что-то не так - поясните.

А мытарства в земной жизни проходят, определяясь по ходу что каждому по душе, вся жизнь на это отводится, на самоопределение.

Или вы надеетесь по смерти что то поправить, когда люди уподобляются ангелам которые не каются и не могут каяться. В посмертной участи определится только то что человек нажил за жизнь.
     
0
Не нужно путать себя и людей.
Для этого и выложены видения святых о мытарствах.

Мытарства - это посмертное прохождение души пути до обители, - обители тьмы или обители СВЕТА.
А духовная работа человека при жизни, определяет место обитания в посмертии или "обитель" - Рай или ад.
Но даже святые проходили мытарства до Рая.

Рассказ блаженной Феодоры о мытарствах
Содержание
• Вступление
• Мытарство 1-е
• Мытарство 2-е
• Мытарство 3-е
• Мытарство 4-е
• Мытарство 5-е
• Мытарство 6-е
• Мытарство 7-е
• Мытарство 8-е
• Мытарство 9-е
• Мытарство 10-е
• Мытарство 11-е
• Мытарство 12-е
• Мытарство 13-е
• Мытарство 14-е
• Мытарство 15-е
• Мытарство 16-е
• Мытарство 17-е
• Мытарство 18-е
• Мытарство 19-е
• Мытарство 20-е
• После мытарств

Рассказ блаженной Феодоры о мытарствах

Вступление

У преп. Василия была послушница Феодора, которая много служила ему; приняв иноческий чин, она отошла ко Господу. Одному из учеников преподобного, Григорию, пришло желание узнать, где находится по своем преставлении Феодора, сподобилась ли она от Господа милости и отрады за свое служение святому старцу. Часто размышляя об этом, Григорий просил старца ответить ему, что с Феодорой, ибо твердо верил, что угоднику Божию все это известно. Не желая огорчить своего духовного сына, преп. Василий помолился, чтобы Господь открыл ему участь блаженной Феодоры. И вот Григорий увидел ее во сне – в светлой обители, полной небесной славы и неизреченных благ, которая была уготована Богом преп. Василию и в которой водворена была Феодора по его молитвам. Увидев ее, Григорий обрадовался и спросил ее, как разлучилась душа ее от тела, что она видела при своей кончине, как проходила воздушные мытарства. На эти вопросы Феодора отвечала ему так:
«Чадо Григорие, о страшном деле спросил ты, ужасно вспомнить о нем. Видела я лица, которых никогда не видела, и слышала слова, которых никогда не слыхала. Что я могу сказать тебе? Страшное и ужасное пришлось видеть и слышать за мои дела, но при помощи и по молитвам отца нашего преподобного Василия мне все было легко. Как передать тебе, чадо, ту муку телесную, тот страх и смятение, которое приходится испытывать умирающим! Как огонь сжигает брошенного в него и обращает в пепел, так мука смертная в последний час разрушает человека. Поистине страшна смерть подобных мне грешников! Итак, когда настал час разлучения души моей от тела, я увидела вокруг моей постели множество эфиопов, черных как сажа или смола, с горящими как уголья глазами. Они подняли шум и крик: одни ревели как скоты и звери, другие лаяли как собаки, иные выли как волки, а иные хрюкали как свиньи. Все они, смотря на меня неистовствовали, грозились, скрежетали зубами, как будто желая меня съесть; они готовили хартии, в которых были записаны все мои дурные дела. Тогда бедная душа моя пришла в трепет; муки смертной как будто не существовало для меня: грозное видение страшных эфиопов было для меня другою, более страшной смертью. Я отворачивала глаза, чтобы не видеть их ужасных лиц, но они были везде и отовсюду неслись их голоса. Когда я совершенно изнемогла, то увидела подходивших ко мне в образе красивых юношей двух Ангелов Божиих; лица их были светлы, глаза смотрели с любовью, волосы на голове были светлые как снег и блестели как золото; одежды были похожи на свет молнии, и на груди они были крестообразно подпоясаны золотыми поясами. Подошедши к моей постели, они стали около меня с правой стороны, тихо разговаривая между собой. Увидев их, я обрадовалась; черные же эфиопы затрепетали и отошли подальше; один из светлых юношей обратился к ним со следующими словами: «О бесстыдные, проклятые, мрачные и злые враги рода человеческого! Зачем вы всегда спешите придти к одру умирающих, производя шум, устрашаете и приводите в смятение каждую душу, разлучающуюся от тела? Но не радуйтесь очень, здесь вы ничего не найдете, ибо Бог милостив к ней и нет вам части и доли в этой душе». Выслушав это, эфиопы заметались, подняв сильный крик и говоря: «Как мы не имеем части в этой душе? А это грехи чьи,- говорили они, показывая на свитки, где были записаны все мои дурные дела,- не она ли сделала вот это и это?» И сказав это, они стояли и дожидались моей смерти. Наконец, пришла и сама смерть, рыкающая как лев и очень страшная по виду; она похожа была на человека, но только не имела никакого тела и была составлена из одних голых человеческих костей. При ней находились различные орудия для мучений: мечи, копья, стрелы, косы, пилы, топоры и другие неизвестные мне орудия. Затрепетала бедная душа моя, увидев это. Святые же Ангелы сказали смерти: что же медлишь, освободи эту душу от тела, освободи тихо и скоро, потому что за ней нет многих грехов. Повинуясь этому приказанию, смерть подошла ко мне, взяла малый оскорд и прежде всего отсекла мне ноги, потом руки, затем постепенно другими орудиями отсекла прочие члены мои, отделяя состав от состава, и все тело мое омертвело. Затем, взявши теслу, она отсекла мне голову, и она сделалась для меня как бы чужая, ибо я не могла ею повернуть. После этого смерть сделала в чаше какое-то питье и, поднеся к моим устам, насильно напоила меня. Питье это было так горько, что душа моя не могла этого вынести – она содрогнулась и выскочила из тела, как бы насильно вырванная из него. Тогда светлые Ангелы взяли ее себе на руки. Я обернулась назад и увидела свое тело лежащим бездушным, нечувственным и недвижным, подобно тому, как если кто снимет с себя одежду и, бросивши, смотрит на нее – так и я глядела на свое тело, от которого освободилась, и весьма удивлялась этому. Бесы, бывшие в образе эфиопов, обступили державших меня святых Ангелов и кричали, показывая мои грехи: «Душа эта имеет множество грехов, пусть даст нам за них ответ!» Но святые Ангелы стали отыскивать мои добрые дела и, по благодати Божией, находили и собирали все, что при помощи Господней сделано было мною доброго: милостыню ли я когда подала, или накормила голодного, или жаждущего напоила, или одела нагого, или ввела странника в дом свой и успокоила его, или услужила святым, или посетила больного и находящегося в темнице и помогла ему, или когда с усердием ходила в церковь и молилась с умилением и слезами, или когда со вниманием слушала церковное чтение и пение, или приносила в церковь ладан и свечи, или делала какое другое какое-либо приношение, или вливала деревянное масло в лампады перед святыми иконами и лобызала их с благоговением, или когда постилась и во все святые посты в среду и в пятницу не вкушала пищи, или сколько когда поклонов сделала и молилась по ночам, или когда всей душой обращалась к Богу и плакала о своих грехах, или когда с полным сердечным раскаянием исповедовала Богу перед своим духовным отцом свои грехи и старалась их загладить добрыми делами, или когда для ближнего сделала какое-нибудь добро, или когда не рассердилась на враждующего на меня, или когда перенесла какую-нибудь обиду и брань и не помнила их и не сердилась за них, или когда воздала добром за зло, или когда смиряла себя или сокрушалась о чужой беде, или сама была больна и безропотно терпела, или соболела другим больным, и утешила плачущего, или подала кому руку помощи, или помогла в добром деле, или удержала кого от дурного, или когда не обращала внимания на дела суетные, или удерживалась от напрасной клятвы или клеветы и пустословия, и все другие мои малейшие дела собирали святые Ангелы, готовясь положить против моих грехов. Эфиопы, видя это, скрежетали зубами, потому что хотели похитить меня у Ангелов и отвести на дно ада. В это время неожиданно явился там же преподобный отец наш Василий и сказал святым Ангелам: «Господие мои, эта душа много служила мне, успокаивая мою старость, и я молился Богу, и Он отдал ее мне». Сказав это, он вынул из-за пазухи золотой мешочек, весь полный, как я думала, чистым золотом, и отдал его святым Ангелам, сказав: «Когда будете проходить воздушными мытарствами и лукавые духи начнут истязывать эту душу, выкупайте ее этим из ее долгов; я по благодати Божией богат, потому что много сокровищ собрал себе своими трудами, и дарю этот мешочек душе, служившей мне». Сказавши это, он скрылся. Лукавые бесы, видя это, находились в недоумении и, поднявши плачевные вопли, тоже скрылись. Тогда угодник Божий Василий пришел снова и принес много сосудов с чистым маслом, дорогим миром и, открывая один за другим каждый сосуд, вылил все на меня, и от меня разлилось благоухание. Тогда я поняла, что изменилась и стала особенно светла. Святой же опять обратился к Ангелам со следующими словами: «Господие мои, когда вы совершите все, что нужно для этой души, отведите ее в уготованный мне Господом Богом дом и поселите ее там». Сказавши это, он сделался невидим, а святые Ангелы взяли меня, и мы по воздуху пошли на восток, поднимаясь к небу...."
     
0
А духовная работа человека при жизни, определяет место обитания в посмертии или "обитель" - Рай или ад.

И чем это отличается от мытарств, это мытарства и есть, кода человек имеет какое то влияние на свою учесть, а качество прожитой жизни определится по смерти.

Не нужно путать себя и людей.

Вы меня к кому причисляете, не бес ли это в вас говорит?
  
0
х
     
0
Что вы хотите сказать что первобытный Адам не ведал богопознания, Ной не ведал, и пророки ветхозаветные не ведали, а только кода Сын Божий воплотился богопознание явилось.

Проповедь Евангелия совсем другие цели преследует. Иисус проповедовал среди учеников и по воскресении являлся им именно Он что бы они имели ориентиры оценки земной жизни, потому что эталон земной жизни это Иисус Христос, и перед Ним люди предстанут на суд.
     
0
Мытарства - это мытарства. А страдния - страдания!
При жизни у человека есть принципиальный выбор - идти к Свету или тьме. После смерти его уже нет!
Страдания от грехов не являются мытарствами. И страдания Святых за грехи людей не являются мытарствами. Не стоит заменять одни слова другими.
В посмертии выбор человека очень мал - как и говорится в воспоминаниях Святых. Человек летит в ад или в Рай, но по ходу испытуем существами тьмы и поддерживаем ангелами. Мытарства - своего рода оплата накопленных долгов-грехов. Но итог прохождения грешника и святого противоположен. Мытарства Святого очищают и муки уменьшаются, а Святой просветляется. Мытарства грешника переходят в муки ада. И нет никаких дел добра, которые бы ангелы "положили на весы выбора".
Перечитайте Мытарства Святых. И всё поймёте.
С БОГОМ
     
0
При жизни у человека есть принципиальный выбор - идти к Свету или тьме. После смерти его уже нет!
Страдания от грехов не являются мытарствами.

Вот именно самоопределение и является мытарствами, когда человек имеет влияние на свою учесть. А по смерти уже не влияет, сподобившиеся воскресения подобны ангелам.

И вечные муки это очень неприятный процесс когда отнимаются дарования и передаются праведникам. Нечестивцы страдают от этого, а праведники утешаются. Что вы и описали.
Мытарства Святого очищают и муки уменьшаются, а Святой просветляется. Мытарства грешника переходят в муки ада.
  
1
х
  
1
х
     
0
До Христа люди не знали Бога Любовь.
#17 | Мотря »» | 31.07.2019 01:50 | ответ на: #14 ( Ибрагимов Салик ) »»
  
0
"Ной восстановил завет с Богом."

Завет с Богом для иудеев восстановил Моисей, а не Ной. Радуга - не Завет, а обещание.
Иисус Христос дал нам Новый Завет.
     
0
В настоящее время в новом завете нет святое святых евангелие. Одна из сторон испорчена. Надо вернуть её в новый завет. Это и есть построить ковчег спасения.

И когда она испортилась?
     
0
До Христа люди не знали Бога Любовь.

До Христа люди не знали что предназначены для Царства Небесного, скорее люди о себе мало что знают.

И что вы хотите сказать, что знаете теперь Бога лучше чем Авраам?
     
1
Разумеется. Кто знает Любовь Христову и Крест тот более знает Бога чем все ветхие пророки вместе взятые. Им это и в голову не приходило.
#21 | Инна Ш. »» | 31.07.2019 10:00 | ответ на: #20 ( Андрей Рыбак ) »»
  
0
Некоторые ветхие тоже могли знать Любовь Божью.

7 Воспомяну милости Господни и славу Господню за все, что Господь даровал нам, и великую благость Его к дому Израилеву, какую оказал Он ему по милосердию Своему и по множеству щедрот Своих.
8 Он сказал: «подлинно они народ Мой, дети, которые не солгут», и Он был для них Спасителем.
9 Во всякой скорби их Он не оставлял их, и Ангел лица Его спасал их; по любви Своей и благосердию Своему Он искупил их, взял и носил их во все дни древние.

Исаия 63 глава

9 Да будет благословен Господь, Бог твой, Который благоволил посадить тебя на престол Израилев! Господь,по вечной любви Своей к Израилю, поставил тебя царём, творить суд и правду.
3-я Царств 10 глава
     
0
Разумеется. Кто знает Любовь Христову и Крест тот более знает Бога чем все ветхие пророки вместе взятые. Им это и в голову не приходило.

Скорее древним праведникам этого и не требовалось, это человечество нуждается всё в более сильных лекарствах. Что Богу на смерть приходится идти. Унизиться перед Ангелами. Чему вы радуетесь?

Один раз было, больше не повторится. Второе пришествие во славе Отца будет.

Иисус называет Себя истиной, вот во втором пришествии и выяснится отношение людей к истине. Как они любят истину.

Скорее у Бога было угрызение совести за Потоп. Больше не будет.

Придётся всё вспомнить, и Ревнитель, и Мне отмщение, Я воздам.

Один только Бог добр, человеческое понятие о добре, такое же как и о любви. Считают себя добрее Бога, Иисус даже не смел так о Себе говорить. Человек высокомерен выше всего, называемого Богом и святынею.
#23 | Ибрагимов Салик »» | 31.07.2019 11:37 | ответ на: #17 ( Мотря ) »»
  
1
Салам
     
0
Люди до воплощения Слова были сидящими во тьме языческой.

Скорее это общее понимание, что люди относились к Богу всевышнему как родовому богу у язычников. Считаю что у людей общее понимание любви и добра такое же, помрачённое, языческое.

Пророки же так не считали, коли об этом писали. Если бы у пророков было не правильное понимание о Боге то о нашем понимании и говорить бы нечего было.

2Пет.1:21 Ибо никогда пророчество не было произносимо по воле человеческой, но изрекали его святые Божии человеки, будучи движимы Духом Святым.

Говорить что знают Бога лучше Авраама, это высокомерие. Лучше Исайи знают, который за 700 лет до воплощения Сына Божьего жил, когда он писал о Христе наперёд за 700 лет.

Легко выше себя ставят, это на грани кощунства.

Когда Иисус говорит что праведники как Лазарь на лоне Авраамовом утешаются, то есть в Раю. У Авраама райское богопознание.
#25 | Павел Феориев »» | 31.07.2019 13:55 | ответ на: #23 ( Ибрагимов Салик ) »»
  
0
Если Авраам видел троицу, то кто те двое из "Отца , Сына и Святаго Духа" пришёл с ним в Садом?
#26 | Инна Ш. »» | 31.07.2019 14:34 | ответ на: #22 ( Дмитрий Владимирович ) »»
  
0
Не поняла, почему вы написали " унизиться перед ангелами" ? " 24 впрочем Сын Человеческий идет, как писано о Нем, но горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается: лучше было бы этому человеку не родиться. " Мф 26. Мессия в Ветхом Завете назван Князем вечности, а вечный только Бог. Вроде все по плану спасения человека... ?
  
#27 | Дмитрий Владимирович »» | 31.07.2019 14:47 | ответ на: #26 ( Инна Ш. ) »»
  
0
Не поняла, почему вы написали " унизиться перед ангелами" ? "

Уподобился смертному человеку.

Апостол Павел: Не много Ты унизил его пред Ангелами; славою и честью увенчал его, и поставил его над делами рук Твоих,
все покорил под ноги его. Когда же покорил ему все, то не оставил ничего непокоренным ему. Ныне же еще не видим, чтобы все было ему покорено;
но видим, что за претерпение смерти увенчан славою и честью Иисус, Который не много был унижен пред Ангелами, дабы Ему, по благодати Божией, вкусить смерть за всех.

Вроде все по плану спасения человека... ?

Это скорее Божественная мудрость, что ни чего напрасно не делает. А пример со Христом показывает чего это стоит. Говорить что всё по плану, бесчувственно и беспечно. Будто бы Бог это робот.
#28 | Инна Ш. »» | 31.07.2019 20:48 | ответ на: #27 ( Дмитрий Владимирович ) »»
  
0
Возможно, вы правы. Именно бесчувственно. Хотя планируют действия все же не роботы, а скорее программисты. Я думаю, когда речь идет о жертве очень трудно выразиться правильно. Это то, что не передается словами. Как и подвиг солдат, погибших за родину, и всех пожертвовавщих собой ради кого-то и ради жизни на земле.

Вот я прочитала сейчас Толкование Лопухина на главу апостола Павла Евр.2, последний абзац, и такой простой сделала вывод. Потому что даже Лопухину не удалось правильно передать словами замысел Бога и Его- Бога- Любовь . На мой взгляд. Может и ошибаюсь.
https://azbyka.ru/otechnik/Lopuhin/tolkovaja_biblija_76/2
  
#29 | Дмитрий Владимирович »» | 31.07.2019 21:17 | ответ на: #28 ( Инна Ш. ) »»
  
1
Считаю это поражённая грехом природа человека такое представление о жизни бесчувственное создаёт, рассматривая животных как роботов полностью подчинённых инстинктам, Ангелов как служебных духов, Бога как запрограммированного робота.

Это ущербное фанерное видение. Не эластичное. Не живое. Это говорит скорее о состоянии ума очерствевшим

При этом закономерности есть, но они не статичные. И Бог соучаствует и откликается конкретными действиями. Видение закономерностей жизни это прозорливость. И это видение в жизни промысла Божьего.

Фанерным видением более всего сектанты страдают, им видимо так легче понимать сюжет статичными, застывшими формами, легче им воспринимать могущество Бога и раболепствовать. Потому что религия для них только на бумаге и в уме, с жизнью ни как не соприкасается. Пропасть между бумагой и жизнью. Получается и Бог в каких то статичных формах предстаёт, как истукан. А в жизни не чувствуя могучего влияния стихия предстаёт слепой.

Не хотят переживать, такое отношение к истине. Какая же это любовь?

А жизнь прямо связана с религией. И человек не чувствуя влияния Бога в жизни, атеиста из себя представляет, хотя и верует на бумаге, а по факту образ жизни атеиста ведёт.
     
0
● ● ● Дмитрий Владимирович, я вроде вчера отписал вам свой коммент на ваш коммент #7 на эту колонку и вроде отправлял и письмом, но видимо перепутал и отослал Ибрагимову Салику, письмо удалено. потому шлю его вам снова, просьба ответить, может вы тоже чужой труд не уважаете, как и Рыбак, то хотя бы скажите об этом, а ваш коммент я сейчас вам поясню подробно, вы ещё такого не слышали:
Земная жизнь - земная жизнь, а посмертие - это посмертие.
Если что-то не так - поясните.
● ● ● Вы описываете грубую автореференцию по Карри, ибо обозначение тождественных объектов разными знаками уже не есть полнота всесоответствия, а классическая запись в логике, типа А≡А---ложна ввиду того что это формальная запись автореференции, которая будучи Кругом в доказательстве---есть по сути, Ложность и отсылает к парадоксу Карри:
«Пусть A – произвольное высказывание. Пусть B – высказывание «Если B, то A». Допустим B. Тогда B = A. Значит, из B следует A в силу правила дедукции, и B доказано без всяких допущений. Но тогда доказано и A».
● ● ● Т.о., Карри показал, что обычная импликация в любой системе с автореференцией позволяет вывести любое предложение, что является грубой формой противоречия (противоречивость по Карри.)
● ● ● А интуиционизм в математике вообще доказывает нетождественность (вне исключений) любых действительно истинных высказываний, что соответствует Божественному утверждению---[Разнит добро, но все равны во зле], как разрешение формулировки Закона строгой импликации---”Истина (необходимое) следует из всего”; “Из ЛЖИ следует что угодно”---Закон импликации Строгой - (Дунс Скот, Джон Льюис),------то всё равно, всякое утверждение отрицающее Закон Тождества---отрицает и само себя, что:
[Во-первых], говорит о том, что формулировка закона Тождества не может быть описана полно (ввиду опосредованной, а не [i]априорной, данности в опыте)[/i];
[Во-вторых], что тождество всё же существует (что в данном случае констатации факта существования Тождества---интерпретируется, как априорная данность);
● ● ● Проблема была разрешена С.Крипке в том, что Тождество может быть только АПРИОРНЫМ, а значит единственным Закону тождества соответствием---есть ТриИпостасное Единство Божества, и для людей оно невозможно ни в отношении друг другу самих людей, ни в отношении человека к Божеству, ибо тогда это станет Противоречием Истине Божества, что [Разнит добро, но все равны во зле]. Т.е. любое приписывание тождества человеку в отношении к Божеству в Благой Вечности---есть ложность и ересь, и Подобно Богу осуществить --- "Вы Боги есте, и Сынове Вышняго вси", может иметь бесконечное количество различных ЕМУ Подобий, что только в Самом Божестве будет Истиной, как то, что Только Христос есть Единственный Сын Божий, и другого нет и не будет. И то, что всё Благое в Боге может быть подобно представлено в уподобившихся Ему---это никак не обозначает тождественность будущих Благих Человеков -- Богу, хотя и вполне осуществимо. И называется это---Подобие в точности до Изоморфизма. И, как доказал Григорий Перельман, это возможно в самом простейшем случае гомеоморфизма Трисфере, а значит это Истина, ибо Геометрия теоретически полна и доказанное в Геометрии---есть Истина, а значит, согласно Принципов системности и соответствия, вполне может быть Априорно приписано Божеству (Триипостасное Триединство Божества) и быть понято, как Возможность осуществления только в совершенном Единстве с Божеством. Это для человека невозможно, но ["Всё невозможное человекам---возможно Богу"], как то, что если Христом, а затем и во Христе, таковое Единство состоялось, то значит точно Христос есть Истинный Сын Божий, но никто другой, ибо Христос Априорно имеет Тождество Богу (как нетварность Бога, и что Он есть Истина), а человек апостериорно может только уподобиться, но ничто апостериорное никогда не сможет быть априорным (это разные по иерархии типы и никакие переходы одного Типа в другой Тип---неосуществимы, что доказано уже Халкидонским догматом - «Неслитно, Неизменно (непревращенно), Нераздельно (неразделимо), Неразлучно (неразлучимо)», Халкидон (451 г.)), но Верою это возможно, но самим Богом, как Истинное Уподобление Ему в Славе Божией, по Воле Всеблагой Божией, согласно КРЕДО ВЕРЫ---“Дорогу осилит Идущий”, “Зри и узришь”, «Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» (Евр. 11:1).

● ● ● Уважаемый, Дмитрий Владимирович, потому [Земная жизнь]---есть методологией сотворения единства духа, души, тела---со спасительной волей Божества, ибо, раз Критерием Истины есть практика («Аз есмь истина» (Ин. 14:6)), то вне тела полнота единства не достигается, по отсутствию критерия необходимого соответствия Истине. Но покаяние в духе могло бы иметь место, если бы покаялся дьявол, но дело дьявола и бесов---не каяться, Бога и Ангелов---не грешить. Так что, когда Бог приступил к дьяволу по совращению им человеков, то ждал покаяния, но тот претворил эту милость в ещё большую погибель, отрекшись Бога и затеявши вражду на Бога.
● ● ● Потому, [Земная жизнь]---это та немощь земная, которая будет восставлена Богом в Силе, кому во спасение вечное, а кому в вечное осуждение, ибо Сказал Бог в Откровении Своём, что земное [Сотворяется в немощи, а восстаёт в силе], потому в немощи мы смертны, но восстанем бессмертными, да и всякий святой делает малое чудо Благодатью божией, а по смерти уже восстаёт его дело в силе, и умножается ещё до воскресения живых и мёртвых, как это видно на жизни св. Николая Угодника, Апостолов, да и Самого Христа и Богородицы. Так что, [Посмерие]---это обретение места своего удела в жизнь будущаго века, а у вас это нечто типа, жил-жил, и умер, типо, РЕЗАЛТ достигнут. и другого не будет, типо нема чаяния воскресения мёртвых и жизни будущаго века.

● ● ● И МЫТАРСТВА, конечно и в земной жизни имеются, но в немощи, а по смерти ожидаются в силе, но ещё не в той полной силе, которая ожидается по суду Божию, как это описано 3 Ездры 78 - 101. Просто как на земле чрезмерное насилие портит душу, так тем более и на Небе и в аду, потому нет там ещё той муки, которая ожидается, от неё и дьявол с сатаной уже к концу суда раскаются по полной, но это вне свободы будет ложно, а следовательно неприемлемо, и так продлится вечно. Ибо, кто имеет (а верно иметь можно только в единстве с Богом) тому и дано будет, а кто не имеет (ибо вне единства таковое в силе не осуществимо, как то, что ничто противоречивое заведомо не имеет модели в действительности)---у того отнимется и то, что имеет, т.е. отнимется и возможность ко всякому другому, чем выбранный им удел, действию и направлению. Такие дела вот---восстать в силе, и Бог очень старается нам помочь спастись, но насильно в рай не ведут, а во ад и поневоле потащат, других мест нет и не ожидается.
● ● ● Потом, если бы было только строго так, как вы указываете:
В посмертной участи определится только то что человек нажил за жизнь.
● ● ● то тогда вопрос---где здесь выражение Благодати Божией и Любви? А выражение это в том, что Бог чисто по милосердию своему помилует очень многих не миновавших бы ада, но 13 человечества будет всё равно осуждена во тьму внешнюю. А раз более всего Бог ненавидит служение недостойное, то первыми кандидатами в осуждение---есть недостойные монахи и священники, ибо, не осуди их Бог, то и мучители возопиют, что их Бог меньше ненавидит, но осудил, а тех больше---но помиловал, а Бог Сам Себе не противоречит, так что всё верно.

● ● ● А сами демоны столь радеют о погибели многих людей, и особенно особо нечестивых, ибо они всегда хотят довести до того, чтобы того нечестивца им отдали в полную власть, и тогда они по смерти столь сильно ужасают его душу, что сам это воспроизведённый реально ужас служит им оружием для запугивания в повиновение себе других грешных душ человеческих, и бесы столь точно и никогда не упускают ни одной возможности вооружиться на род человеческий, что всегда люта смерть грешников, даже если они в мире с близкими им отходят, и только праведные отходят с миром, даже если они на кресте распяты. потому благо, если Бог накажет малым наказанием в сем мире, чтоб избежать большего в мире ином, потому и говорит Бог---"Кого люблю, того и наказываю", старается Бог, чтоб и бесы не могли приступить к душе ужасая её оружием мытарств за грехи её.

● ● ● Уважаемый, Дмитрий Владимирович, вот такая вот она Логика бытия земной жизни и посмертия, а у вас что-то слабовато и мутно всё, хотя и намного умней, чем обычно у других.
Добавлять комментарии могут только
зарегистрированные пользователи!
 
Имя или номер: Пароль:
Регистрация » Забыли пароль?
© LogoSlovo.ru 2000 - 2024, создание портала - Vinchi Group & MySites
ЧИСТЫЙ ИНТЕРНЕТ - logoSlovo.RU