В научной литературе и общественном сознании утвердился взгляд на Афанасия Никитина, как на фигуру государственного значения. Однако многочисленные авторы, исповедующие эту точку зрения, не могут внятно объяснить, в чем это значение заключается. Все доводы сводятся к тому, что он был не просто купцом, а разведчиком. Если так, то что он разведывал?
Не прост Афанасий
В начале своей книги «Хожение за три моря» Афанасий Никитин сообщает: «Пошел я от Спаса святого златоверхого с его милостью, от государя своего великого князя тверского Михаила Борисовича, от владыки тверского Геннадия и от Бориса Захарьевича». В этом едином высказывании Никитин объединил символ Твери — храм Спаса и правящую верхушку Тверского княжества. Михаил Борисович — последний независимый князь Великого княжества Тверского, владыка Геннадий — тверской епископ, а Борис Захарьевич — воевода, главнокомандующий тверских войск. Из текста следует, что Никитин отправился в путешествие не сам по себе, а «от государя», «от владыки» и «от воеводы».
Далее Афанасий сообщает факт не менее интересный: «пришел в монастырь калязинский и у игумена Макария … получил благословение».
Виктор Грибков-Майский отмечает, что благословение такого человека, как игумен Макарий, «дорогого стоило». Макарий был великий подвижник и при жизни пользовался большим авторитетом, а спустя 38 лет после смерти был канонизирован.
Значимость этого события отмечает и другой биограф тверского купца — Вардан Варжапетян: «Чем могли игумен и братия наделить Афанасия? Одним: испросить ему милость Божью, благословить на подвиг, а не на то, чтоб туго мошну набить». То есть Варжапетян ставит под сомнение торговую миссию тверского купца. И он прав. Разве простого купца будут отправлять первые лица государства коим было Тверское княжество?
То, что Афанасий не простой купец, выясняется уже под Астраханью. После инцидента со служилыми людьми астраханского хана он переходит на корабль ширванского посла и плывет далее по протокам дельты Волги и Каспию под дипломатической неприкосновенностью. В Шемахе (столице Ширванского ханства) Никитин хлопочет об освобождении из кайтакского плена русских купцов, при этом запросто общаясь с послом Ивана III — Василием Папиным и даже находит возможность встретиться с самим ширван-шахом. С послом и ширван-шахом Никитин общался без переводчика. Он прекрасно владел татарским, тюрским языком.
В дальнейшем на территории Ирана и Индии Никитин выдавал себя за хаджи Юсуфа из Хоросана, причем так удачно, что хоросанцы без сомнения признавали в нем земляка. Выходит, что к своей миссии Афанасий Никитин был прекрасно подготовлен. Так что это за миссия?
Главное оружие
Варжапетян считает, что Никитин отправился в Индию, чтобы выведать тайну булатной стали. «В Тверском княжестве было всего два булатных клинка. Они легко рубили железные мечи и кольчуги. Вызнать, добыть тайну булата для Руси было все равно что для Советского Союза получить чертежи атомной бомбы», — утверждает Варжапетян.
Действительно, присутствие среди отправлявших Никитина из Твери главнокомандующего тверских войск воеводы Бориса Захарьевича прямо указывает на заинтересованность военных в миссии тверского купца. Однако Русь уже вошла в эру пороха, и холодное оружие теряло свое былое значение, отодвигалось на второй план. Суть миссии Афанасия Никитина можно понять из внешнеполитических реалий тверской государственности. А они определялись многовековым противостоянием с Москвой. Причем тверские власти совершили роковую ошибку в самом начале противостояния. Михаил Тверской после безуспешных попыток склонить к дружбе митрополита Петра (в то время высшего иерарха русской церкви), решил инициировать отлучение его от власти и просчитался.
«Ошибка Михаила Тверского, незаслуженно обидевшего митрополита Петра, толкнула последнего на дружбу с московским князем Иваном, а тот был выдержанным и тактичным. Петр уехал умирать в Москву, и его мощи освятили этот город. Так, совершенно неожиданно, осуществилась мечта «о царстве пресвитера Иоанна», которому добровольно служили князья и бояре, дружинники, горожане и поселяне, — писал Лев Гумилев и так объяснял свою позицию: — Единение, столь необходимое растущему этносу, осуществлялось путем общего почитания церкви, как бы сказали в XX веке, — единства идеологии».
Поэтому все военные успехи Твери при борьбе с Москвой в конечном итоге оборачивались поражением. Московской идеологии — силе притяжения митрополичьего престола бесполезно было противостоять силой оружия. Тверь могла сохранить суверенитет и даже перехватить лидерство только в том случае, если она станет более мощным идеологическим, а в то время это значило — более мощным религиозным центром. Именно за подобную идею, судя по всему, ухватилась тверская верхушка.
Широкое хождение в Твери получило написанное еще в XIV веке архиепископом новгородским Василием и адресованное тверскому архиепископу Федору «Послание о рае», в котором Василий рассказывал, как новгородцев Мстислава и Иакова в морском путешествии прибило к острову, опоясанному горами. От острова исходил божественный свет. «Тот рай, что посажен, не погиб и ныне существует», — убеждал Василий Федора и вместе с ним всю мистическую Русь.
Тверской великокняжеский двор решил отправить человека по следам Мстислава и Иакова за море, чтобы тот разведал дорогу в земной рай. Тогда Тверь может претендовать на статус дверей в райскую землю, а значит, повысить свой статус среди русских земель. Скорее всего, Афанасий Никитин был не единственным русским разведчиком рая, но единственным, чьи записи о ходе путешествия дошли до нас. Кстати, «коллега» Никитина — Христофор Колумб, как следует из его дневников второго плавания, стремился не столько Индию открыть, а достигнуть земного рая. В европейской картографии рай изображался возле Индии. Индия была тем ориентиром, от которого можно вести дальнейшие поиски. Вот и Никитин нацелился на этот ориентир.
В поисках рая
Поведение Афанасия Никитина хорошо понимается через призму полученного задания. Многочисленные высказывания о вере, сомнения о праведности связываются с представлениями о том, что в рай может попасть только праведник.
Маршрут Афанасия по Индии также определяется главной и единственной целью. Вот он сошел на берег Индии, далее в качестве путеводителя он использует библию. В «Бытии» пророк Моисей прямо указывает, что Бог «насадил рай… в Эдеме на востоке» (Быт. 11,8). Никитин движется на восток и попадает в самое сердце Индии. Здесь он знакомится с местными жителями и находит необходимое подтверждение: «Расспрашивал я их о вере, и они говорили мне: веруем а Адама, а буты (статуи), говорят, и есть Адам и весь род его».
Все верно, Адам — первый человек, изгнанный из рая, должен ступить на первую из земель, то есть Индию. Естественно, он оставил здесь свой след. Никитин идет дальше на восток — в Парват. «То их Иерусалим», — говорит Афанасий о Парвате. И тут, в Парвате, путешественника ожидает разочарование — идолы, которым поклоняются индусы, совершенно не похожи на Адама и его детей. Именно из Парвата начинается путь Никитина назад. Он возвращается в Бидар, где осмысливает результаты экспедиции. Видимо, Никитин понял, что стартовал на поиски не с той базовой точки и поэтому предпринимает поездку на юг. Он попадает в местность, где идут кровопролитные войны. Здесь не может быть преддверия рая, решает Никитин и принимает решение возвращаться на родину. И хотя результат не был достигнут, Афанасий осознавал, что его данные будут полезны последователям. Судьба распорядилась так, что до родной Твери он так и не дошел, но остались записи, которые пережили их автора.
Фатальная русская идея
Между тем идея достижения земного рая продолжала волновать умы русских людей. Скорее всего, быстрое продвижение землепроходцев по Сибири объясняется желанием найти тот рай, «что был посажен на востоке». Ведь от похода Ермака до выхода на берега Тихого океана прошло всего 57 лет. И, достигнув океана, землепроходцы продолжали выходить в неизвестный открытый океан. Кроме того, ряд фактов указывает, что в XVII веке был своего рода государственный заказ на открытие земного острова-рая. С этой целью в 1643 году была даже организована экспедиция во главе с управителем Верхнеленского острога Курбатом Ивановым, но успехом она не увенчалась.
Мечта об острове-рае долго жила в народном сознании. В конце XVIII века появилось движение бегунов. Основатель движения уроженец Переславля Евфимий, дезертировавший с военной службы, проповедовал об острове-рае Беловодье. На его поиски отправлялись артели бегунов. У них были тайные рисованные карты, на которых за островом Япон изображался искомый остров.
Остается только догадываться, какие книги и карты, утраченные в ходе путешествия, были у Афанасия Никитина…
В Индии по каким-то причинам не плодились кони, поэтому скакуны в Индии стоили очень дорого. Афансий Никитин прибыл в Индию на хорошем скакуне, которого он там удачно продал. Но не затем, чтобы продать коня, пошел за три моря русский купец, говорит писатель Алексеев. Никитин выполнял миссию. В Индии были храмы, куда иноверцев не впускали, но Никитина стали пускать очень скоро. Он быстро заговорил на санскрите. Возможно, русские налаживали контакт с другими народами индо-европейской расы.
