Вера, если она живая, а не механическая и магически-эгоистическая, будет нудить человека на молитвенное стояние. Причём по временам — за других больше, чем за себя.
Молитвенное сострадание творит чудеса
Современному человеку не хватает любви. Он её всё время ищет. И, жалея себя, вспоминает эти строки Писания: «…по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь» (Мф. 24, 12).Но верующая душа знает, что она за любовь ответственна сама, а естественный и постоянный учитель любви — не что иное, как молитва. Когда одно сердце прикасается к другому в молитвенном сострадании, в оба сердца снисходит благодать Божия, которая творит чудеса.
Молитва — показатель любви.Если человек никогда ни о ком не молился, это значит, что он никого не любит. И трудно ему понять глубокий смысл слов, сказанных преподобным Силуаном Афонским: «Молиться за людей — это кровь проливать».
Нам необходимо учиться любви в молитве. А поэтому спросим себя: часто ли мы молимся о людях, а если молимся, то усердно ли? Болит ли наше сердце о ком-то ещё, кроме себя и родных?..
От молитвы о ближнем обычно отталкивает явный грех человека, обида, причинённая нам, и, как следствие, оскорблённое самолюбие. Но почему? Ведь и человек, подпавший греху, требует сострадания, и обида требует молитвенного врачевания. Любое очевидное зло мира не должно нас пугать и толкать в бегство. Напротив, христианину подобает молитвенно бодрствовать, как говорит о том апостол Павел: «Праведный верою жив будет, а если кто поколеблется, не благоволит к тому душа моя» (Евр. 10, 38). Умоляемый Своим же милосердием Бог считает слёзы, выплаканные кем-то в сострадательной молитве, с большим тщанием, чем ловец жемчуга — поднятые им со дна моря жемчужины. Так Ксения блаженная настолько любила мужа, что всю свою жизнь после его скоропостижной смерти превратила в молитву о нём. А молитва превратила Ксению из просительницы за одного родного человека в ходатаицу за тысячи и сотни тысяч.
Вера, если она живая, а не механическая и магически-эгоистическая, будет нудить человека на молитвенное стояние. Причём по временам — за других больше, чем за себя.
В каждом храме можно по временам увидеть влюблённых. Они, держась за руки, заходят в церковь, которая попадается на их пути, и, перешёптываясь, ставят свечи. Может, они мечтают о том, как будут венчаться…Именно сейчас им хорошо бы начать молиться друг о друге. Это будет первый шаг на пути к бесценной глубине единства и внутреннего созвучия. Чтобы этого достичь, в браке нужно будет молиться всегда: в изобилии,скудости, здоровье, немощи, в часы соблазна и подступившего греха, в дни бдений над колыбелью первенца… Нужно будет с молитвой преодолеть все соблазны и залечить все раны. Нужно будет и в Царство Небесное войти не иначе, как с молитвой. Ведь в этом царстве Любви Святый Дух продолжает рождать в людях молитву и «ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными» (Рим. 8, 26).
Протоиерей Андрей Ткачёв
Здесь, в архиве нашего семейного журнала, вы можете ознакомиться со всеми замечательными статьями наших авторов на
Если не молиться по-настоящему, не иметь подлинной памяти о Боге, то невыносимо трудно жить — жизнью истинной, а не тенью ее. Слишком много такого, что убивает наше сердце, фактически уничтожает нас самих, делает всецело земными, не знающими неба. Так легко «стать плотью», в которой «не имеет пребывать Дух Божий» (ср.: Быт. 6, 3), так легко забыть о высочайшем призвании своем! Все к тому влечет — и попечения об этой плоти, не всегда простые, часто многосложные и затрудненные обстоятельствами, и жизнь, еще более многосложная, и грехом пропитанная, и подлая, и низменная, ибо такова она в особенности сейчас. И наши собственные страсти, от этой жизни еще более умножающиеся, и наши привычки, и наши слабости, и многое, многое… И только молитва и живое воспоминание о Боге дают силы быть хотя бы в какой-то степени тем, кем хочет видеть нас Господь, дышать воздухом вечности, наполняющим и исцеляющим наши сердца.
Стоит перестать молиться или начать молиться формально, «по долгу», как возникает чувство, словно ты в полынье, а лед стягивается над твоей головой. Чувство обыденности, серости, безнадежности и даже бессмысленности всего. Поэтому тот, кто не молится, часто унывает. А потом это состояние становится хроническим, и уже ни на что духовное нет в принципе сил. И когда советуют человеку молиться, чтобы выкарабкаться из той ямы, из той полыньи, в которой он оказался, он отвечает: «Да я молюсь…», не понимая уже, что есть молитва и что — лишь подобие ее, муляж. А муляж — то, в чем вообще не участвует сердце, даже на мгновение краткое, это правило, которое только потому и совершается, «вычитывается», что «надо».
Молитва должна быть окошком, через которое в нашу темницу горестей и скорбей льется чистый и радостный свет. Должна быть ветром, который пробуждает и отрезвляет нас, когда опьянены мы успехами, быстро преходящими, и благами, скоро истлевающими. Она должна быть рукой, протянутой Богу, чтобы взял Он нас за нее и вывел на простор, на «широту» (Пс. 17, 20) из тесноты искушения. Должна быть ниточкой, связывающей нас с Ним, тонкой, но крепкой до неразрывности…
…Она обязательно должна быть, потому что без нее очень трудно.
