Итак, какое же место занимают Таинства в жизни Церкви?
Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны предварительно уяснить для себя: в чем новизна нашего Нового Завета? Почему он называется Новым? Чем принципиально отличается Христова Церковь от всех остальных религий и нравственных учений, что в ней именно нового?
Давайте посмотрим, является ли принципиально новым учение Христово? Строго говоря, нет: взятое как нравственные максимы, оно, можно сказать, общечеловечно: в большинстве религий содержатся достаточно стандартные морально-нравственные предписания. Христос продолжает и углубляет ветхозаветные заповеди, уже существовавшие в ветхозаветной Церкви.
Что же здесь нового? А то, что
в христианстве мораль и нравственность имеют не центральное, но прикладное значение. (Здесь, кстати, ошибка всех моралистов, например Льва Толстого, которые видели в христианстве лишь совершенный нравственный закон.) В христианстве нравственность служит средством приближения к Богу, ко Христу, и условием Богообщения. Это не означает принижения морали, а означает то, что для человека недостаточно быть существом только моральным; его цель - быть богоподобным, для чего нравственность есть, хотя и обязательная и неотъемлемая, но - подготовительная ступень. В центре христианства - мы уже говорили об этом - стоит не абстрактная мораль, и не те или иные внешние формы церковные, - а Сам Христос, Его Богочеловеческая личность; и всё в христианстве - нравственность, внешние и внутренние формы церковной жизни - направлено ко Христу, и в Нем только и получает свой смысл и значение.
Вот в чем новизна Нового Завета: Личность Христа, моего Спасителя и Бога, - и мое личное с Ним общение. Общение не как у людей: поболтали - и разошлись; а ежеминутная, непрестанная жизнь со Христом, жизнь свободная и сознательная - в этом смысл христианства и Нового Завета человека с Богом; для этого всё - Церковь, нравственность, догматы, обряды; без этого они безразличная мертвящая шелуха. Христос Бог пришел к людям, спас их, - но не только спас, а и дал нам Себя Самого. В этом - «превышающая всякое разумение любовь Христова», в этом - смысл нашей религии. «Я пришел для того, чтобы имели жизнь, и имели с избытком» (Ин. 10, 10)...
Для того, чтобы мы имели эту жизнь, это причастие Богу, для того, чтобы Богообщение не осталось для человека только лишь желательным, абстрактным, мечтательным, но стало реальным, непосредственным - Господь и основал на земле Церковь, а в Церкви этой цели и служат прежде всего Св. Таинства. В Таинствах мы непосредственно, теснейшим, ближайшим образом соприкасаемся с Богом, становимся гражданами Царства Небесного, причастниками жизни вечной, - сынами Божиими. Поэтому, как в жизни христианина центр ее, начало, цель и смысл, «альфа» и «омега» - Христос, так и в Церкви самое главное - это Таинства. Они, собственно, и делают Церковь Церковью; через них Богом Отцом подается нам Дух Святой, который и соединяет каждого из нас со Христом Спасителем, и в Нем - друг ко другу, в Тело Христово. Это и есть собственно Церковь...
Опять возвратимся к тому, что наша религия называется - Новый Завет; о «Новом» мы уже сказали. Теперь обратим внимание на «Завет». «Завет» - слово славянское; его можно перевести как «договор». Мы заключили с Богом некий договор: Господь уготовал нам Царство Божие, а мы обязываемся, для получения его, соблюдать заповеди, и обще говоря, понуждать себя жить христианскою жизнью. Причем это не есть какая-то юридическая формальность, а органичный принцип духовной жизни - не только Бог дает нам что-то, но и мы должны направить к тому наше усилие. Любое явление духовной жизни, как пишет свт. Феофан Затворник, совершается взаимным действием Божией благодати и нашей свободной деятельности. Не бывает так, чтобы мы сидели сложа руки, а Бог бы одаривал нас «духовными подарками»; не бывает также, чтобы мы могли достичь чего-либо исключительно своими усилиями, без благодатной помощи Божией. Духовная жизнь дана Богом человеку как задание, как то, над чем он должен напряженно трудиться, свободно, сознательно, но и лично-ответственно, подтверждая тем свой завет с Богом;
Господь же, на каждое духовное усилие человека дает ему Свою благодать, и она, пришедши, навершает всякое действие человека, немощное и несовершенное само по себе, своею крепостью и незыблемостью, делает его совершенным. Это и есть синергия - сотворчество Бога и человека.
Таким образом, усиленно трудясь и обретая помощь Божию, христианин постепенно стяжевает себе Царство Божие. Только в этом контексте и нужно говорить о Таинствах. Они не есть некая конечная точка, на которой духовная жизнь останавливается и завершается. Таинства - да и всё в Церкви - есть, помимо прочего, семя, которое всаживается в нас, и которое мы должны взрастить, трудясь сами, с помощью Божией. Таинства - это задание нам от Бога, и вместе с тем - получение нами благодатных сил на выполнение этого задания...
Таинства, через которые Св. Духом человек усвояется Христу, и делают нас способными к этому, вселяют в нас силу Христову, помогающую нам действовать в этом направлении. Но они не превращают нас волшебным образом в уже спасенных, оправданных, освященных так, чтобы на будущее время от нас не требовалось никаких своих действий к содеванию спасения. Опыт свидетельствует об этом: из купели Крещения мы выходим не такими, каков был Адам до грехопадения; грех не умирает в нас, телесного физического бессмертия мы не приобретаем, страсти и болезни продолжают действовать в нас, - но нам дается сила жизни о Христе, власть наступать на змию и на скорпию и на всю силу вражию (Лк.); спасение вручается нам, как задача, как семя; вырастить же это семя, выполнить это задание зависит от нашего свободного произволения, ибо как Адам свободно и сознательно отверг заповедь Божию, так и мы должны свободно и сознательно потрудиться, чтобы быть с Богом, чтобы не допустить до себя греха, разлучающего нас со Христом...
Таинства имеют и объективное действие, они глубочайшим образом духовно меняют и преображают человека, а через него - и весь мир, они строят Церковь, они - источник христианской жизни. Но я обращаю ваше внимание именно на педагогический аспект Таинств потому, что именно здесь кроется главная ошибка в восприятии их, да и вообще в восприятии церковной жизни.
Речь идет о магизме, одной из самых серьезных проблем современной церковной действительности. Для очень многих людей Таинства суть магические действия, - т.е. такие, которые не предполагают своей личной внутренней духовной работы. Магизм базируется на том, что духовной мир не зависим от человека, от его внутреннего состояния, человек - его пассивная часть, деталь, механическая игрушка на волнах неведомого для большинства потустороннего мира. Можно, однако, воздействовать на этот мир, и направить это воздействие так, чтобы получить некий ожидаемый результат. Для этого особое посвященное лицо, жрец или маг, должно точно выполнить то или иное обрядовое действие; и если оно правильно совершено, если учтены все значимые потусторонние обстоятельства дела, то результат гарантирован, независимо от внутренних расположений сердца человека, от его веры, взглядов, дел, нравственного состояния и проч. Главное - учесть все обстоятельства и скрупулезно точно, посвященным лицом, исполнить определенный род действий.
Если магизм проникает в Церковь, он коренным образом извращает внутренний строй христианина, так что он фактически перестает им быть, хоть может быть внешне весьма воцерковленным человеком. Магизм в Церкви прежде всего извращает отношения человека и Бога, извращает саму мысль о Боге. Бог становится не любящим Отцом, а неким абстрактным принципом, внушающим прежде всего не сыновнюю любовь, а боязнь подчиненного к загадочному начальнику. Между человеком и Богом невозможными становятся личные отношения, а именно в них суть нашей религии; возникают отношения формальные, юридические; благоугождение Богу переносится из сферы нравственной исключительно в исполнение определенных внешних правил. Магическая точка зрения стоит на том, что Богу нужен только обряд, правильно и вовремя исполненный; в остальном человек Богу ничего не должен, и отношения человека и Бога этим вполне исчерпываются.
Это приводит, прежде всего, к ужасной скованности внешним, рабской зависимости от него, в придании ему самостоятельного значения, к погружению в обрядовость.
Рядом с этим стоит и крайняя безответственность. Человек снимает с себя ответственность за свою религиозную жизнь и возлагает ее на форму, на обряд, на внешнее, отчего происходит сакрализация формы, придание ей мистического значения: обряд, правило сами по себе становятся спасительными. В дальнейшем мы проследим этот момент: многие церковные понятия, такие как например, послушание, духовное руководство и др., воспринимаются магически. Магизм лишает человека христианской свободы: от обряда ожидается детерминированный результат, обусловленный исключительно соблюдением формы. Кроме того, человек попадает в рабскую зависимость от совершителей обряда, воспринимая их также магически.
Наконец, и главное - всё это приводит к необязательности и ненужности нравственных усилий: форма автоматически все сделает, ибо ею исчерпывается религиозная жизнь. Все это сочетается с прагматизмом религиозных потребностей: от религии нам нужен не Бог, а обеспеченная Им (при помощи, естественно, исполнения внешнего) комфортная жизнь здесь и сейчас. Вышеназванным живут многие церковные люди. Церковь для них - это свечки и записки: достаточно поставить свечку и подать записку, и уйти по своим делам: свечка с запиской все сами сделают. Часто можно услышать: а какую молитву прочитать от того-то, или для того-то, или: мне дайте самую сильную молитву, самый действенный псалом, и проч., и проч.; явно, что здесь - упование на форму, а не на молитвенное усилие сердца; о нем вообще речи нет.
Магизм проникает во все сферы церковной жизни; вся, например, история с ИНН основывается на магической, не-церковной точке зрения, что человек может отречься от Христа автоматически, помимо сознания и произволения. Это же касается и Таинств - средоточия жизни Церкви. Каждый из нас так или иначе сталкивался с утилитарным подходом к Таинствам: чтобы ребеночка не сглазили, его нужно крестить. Чтобы семья не развалилась - венчаться. Чтобы не заболеть - причаститься, и т.д. При этом считается, что все нужное произойдет автоматически, без собственных нравственных усилий.
Но это всё - нехристианский взгляд, не так учит Церковь. Господь говорит: «Сыне, даждь Мне твое сердце» (Притч.), и фарисеи подвергались укоризне от Спасителя, что они очищают внешнее при полном небрежении к внутреннему. Церковное учение говорит нам о синергии - сотворчестве Бога и человека на пути ко спасению; и особенно это касается Таинств: принятие их, участие в жизни Церкви требует прежде всего наших нравственных усилий.
С другой стороны, неверно думать, что Таинства обусловлены этими усилиями, что их действительность зависит от нравственного состояния человека. Это мнение осуждено Церковью как ересь. Таинства объективно действительны, и не зависят от нравственных достоинств их совершителя или принимающего их; но, при недостоинстве человека они не освящают его, но служат ему в «суд и осуждение». Речь у нас идет не о действительности Таинств - она обуславливается не людьми, но Церковью: Таинства совершаются Церковью, и приниматься достойно могут лишь в духе Церкви, - а о том, как мы должны себя держать по отношению к ним, чтобы получить плод духовный, чтобы они были действенны в нас, а не сами по себе. Бог поругаем не бывает, и Таинства Его всегда святы и действенны; дело только в нас - с должным ли расположением мы принимаем их и для чего: для того, чтобы жить со Христом, соединяться с Ним, - и тогда Таинства всякий раз всё больше и больше углубляют эту нашу связь с Богом; или для каких-то иных целей, - и тогда они служат нам в суд и осуждение.
Из вышесказанного ясно, каким должно быть
наше расположение по отношению к Таинствам Церкви. Во-первых, это
вера: «Без веры угодить Богу невозможно, ибо надобно, чтобы приходящий к Богу веровал, что Он есть, и ищущим Его воздает» (Евр. 11, 6). Без единства веры, без правого ее исповедания невозможно участие в Таинствах. Вера же должна быть не какая-нибудь, а ясная, правая, твердо знающая свой предмет, исповедующая, что через Таинства мы приискреннейше приобщаемся Богу, соединяемся со Христом и получаем благодать Св. Духа. Во-вторых,
мы должны желать этого соединения, жаждать Бога, искать Его, и в Богообщении полагать смысл и цель нашей религиозной духовной жизни, и принимать Таинства исключительно для этой цели, свободно и сознательно. Всяким иным соображением, как-то: креститься ради традиционного национального самоопределения, причаститься ради здоровья или заодно с мужем (женою), чтобы не расстраивать его, венчаться, чтобы не ссориться или чтобы муж «не гулял» или потому что я раз в две недели причащаюсь, или собороваться на всякий случай, или исповедаться «по обычаю», не зная что сказать, - всем этим мотивам не должно быть места: это профанация Таинств. Это не отрицает внешних правил, регулярности участия в Таинствах: мы говорим о внутреннем расположении. И в-третьих, мы должны всячески избегать магического взгляда на Таинства и обязательно сочетать участие в них с нравственной духовной деятельностью; осознавать, что Таинства есть семя, залог, задание, а мы должны семя взрастить, залог оправдать и задание выполнить. И это возможно, если мы будем всеусиленно понуждать себя исполнять Евангельские заповеди и возрастать в познании нашей веры, беречься от умножившихся в наше особенно время заблуждений. Если эти вещи, хоть в малой мере, есть в нас, тогда Св. Таинства исполнят нас благодати Св. Духа, и мы будем постепенно возрастать в христианстве; если же мы уклонимся с этого правого, узкого и тесного духовного пути, если сместим акценты, покривим церковный строй мысли и внутренней жизни, - тогда мы будем подвергаться опасности приобщаться Таинствам в суд и осуждение.
