Бессмертие человека как смысл истории: проблемы философии Хайдеггера.

Мартин Хайдеггер







Бессмертие человека как смысл истории: проблемы философии Хайдеггера.
(Проблемы смерти, пространства и времени, трансценденции сущего)



Если верно, что всякое историческое отношение человека к бытию сущего определено всегда не более чем настоящим, и при этом сама история не имеет конца, то, видимо, традиционные философские проблемы, – такие как проблемы трансценденции сущего, соотношения «общего» и «единичного», исходного смысла бытия, пространства и времени, – в принципе не имеют решения. Тем удивительнее тогда является тот факт, что философская проблематика вообще способна как-то проясняться и продвигаться вперед, а это после Канта и Хайдеггера, кажется, отрицать уже невозможно.

Однако последний из них говорит: «Будь история вещью, можно было бы еще понять, если бы кто-то потребовал встать «над» ней, чтобы познать ее. Но если история не вещь и если мы сами, исторически существуя, тоже оказываемся ею самой, то, наверное, попытка встать «над» историей останется таким стремлением, которое никогда не сумеет достичь местоположения, откуда возможно историческое решение» (1).

Если Хайдеггер прав и встать существенным образом «над» историей никогда не возможно, то философия, под таким углом зрения увиденная, получает вполне определенный смысл. Она, сказывая о бытии как таковом, есть введение всякий раз в новую форму своих проблем, и такому переформированию не видно предела. «Поэтому существенные мыслители всегда говорят то же самое. Что, однако, не значит: говорят одинаково» (2).

С положением о невозможности встать «над» историей необходимо связано и осознание сужающихся границ философии по сравнению с прежней метафизикой. А именно происходит как раз признание того, что философские проблемы не имеют окончательного решения. Вот, например, что Хайдеггер говорит о проблеме бытия вообще, которая вела все его философствование: «Бытие – понятнейшее, так что мы даже не замечаем, сколь беструдно пребываем мы в понимании его. Это понятнейшее есть одновременно всего менее понятное и, по-видимому, не поддающееся пониманию» (3).

Это «по-видимому», конечно, смягчает безоговорочность приговора для философии как таковой, но для философствования самого Хайдеггера он неумолим. Возникает, однако, вопрос: не потому ли философия в глазах Хайдеггера должна сузить горизонт своих притязаний, что сам он, разрабатывая онтологию действительно исходного «места» всех философских проблем, «фундаментальную онтологию» присутствия (Dasein, Дазайн), тем не менее оставляет вне поля своего зрения как раз то, что всегда так или иначе правило в философии, делая ее тем, чем она по своей сути является? На этот вопрос мы должны ответить утвердительно.

То, что оставлено Хайдеггером без внимания, обусловливает границы аналитики бытия присутствия в его «Бытии и времени», и эта ее «ограниченность» провоцирует возникновение новых для философии проблем, таких как проблема мира вообще и, соответственно, проблема трансценденции мира (4). Так все-таки что же в бытии человека (присутствия, "сознания") является тем существенным, мимо чего проходит «фундаментальная онтология»? Мы, однако, берёмся утверждать, что это существенное есть не что иное, как конец нашей истории.

Но можем ли мы и в самом деле серьезно утверждать, что упущенное Хайдеггером в рассмотрении проблемы смысла бытия вообще есть отношение бытия присутствия к концу истории? Такое заявление не может не показаться странным, потому что сама возможность исторического конца для философии, прорывающейся "к самим вещам", весьма проблематична. Каким образом может иметься отношение к концу истории, если неизвестно: то ли есть такой конец, то ли его вообще нет? Возможность исторического конца крайне неопределенна, и кажется, что даже если она будет принята в качестве допущения, то мы сможем создать, если захотим, только некую метафизическую постройку наподобие системы Гегеля, ведь именно там эта допущенная возможность фигурирует под названием «абсолютной идеи». Нам же все-таки хотелось бы оставаться при «самих вещах», то есть на самих феноменах основывать онтологическое понимание. Однако достоверно увидеть то, что не имеется в наличии, кажется бесперспективной затеей. И все же обдумать возникшую проблему нам ничто не может помешать.

Если конец истории имеет место, то есть предопределен, то он есть не что иное, как исключительная возможность бытия самого человека. Как такая, она, соответственно, не есть где-то, в какой-то области, свободно парящая возможность, но, напротив, является основой определенности структуры бытия присутствия как историчного сущего. Чтобы яснее понять, о чем идет речь, рассмотрим сначала определенность бытия присутствия как собственную возможность этого сущего.

По сравнению с предельной исторической возможностью своя возможность будет ближайшей присутствию, но, как и конечная историческая, она неопределенна. Она неопределенна в том смысле, что человек, предполагая свои возможности и пытаясь осуществить их, никогда достоверно не знает, достижимо ли и в какой мере достижимо то, к чему он себя направляет, на что он себя «бросает». Однако в себе самой его собственная возможность необходимо определенна. Именно поэтому присутствие «никогда не больше чем фактично есть, поскольку к его фактичности сущностно принадлежит умение быть. Присутствие как могущее-бытие однако никогда и не меньше, т. е. то, что в своем умении быть оно еще не есть, оно есть экзистенциально» (5).

Конечно, нужно иметь в виду, что если мы говорим о необходимо в себе определенной собственной возможности присутствия, то под ней понимаем не «каждодневные» так или иначе выбираемые им возможности, а также и не какую-то самую главную из них, но только ту его предельную возможность (способность), которая дает человеку, всякий раз себя находящему самим собой, быть именно этим вот человеком. Поэтому всякое себя актуальное нахождение, всякое себя определение как способа быть, есть производный модус от предопределенной своей возможности. Если бы предопределенная возможность не имела места, то присутствие, фактически определяя себя от других в мире, не способно было бы определить себя в качестве одного и того же постоянно существующего бытия.

Хайдеггер, между прочим, хотя и говорит в «Бытии и времени» о предопределенной возможности(6), тем не менее не видит самую важную ее сторону, то есть подлинную предопределенность (априорность) бытия присутствия. Разумеется, он и не мог видеть таковую, поскольку сосредоточился в «Бытии и времени» на рассмотрении «опыта» (апостериори) присутствия. Соответственно, под экзистенциальной предопределенностью бытия последнего у него подразумевается только предопределенность бытия заранее сделанным выбором самого же присутствия в его свободе, то есть предопределенность, осуществляемая его же собственным «наброском» (7). Упуская подлинную априорность бытия присутствия, Хайдеггер рассматривает в качестве существенной предельной возможности этого сущего конечность его бытия, его смертность. Последняя есть предопределенная и для присутствия достоверная конечная возможность его существования, однако она не совпадает по своему смыслу с его собственной предопределенной предельной и ему самому недостоверной возможностью. То, что это разные феномены (возможности), видно, между прочим, как раз из того факта, что человек может сколько угодно времени быть «ещё жив», хотя в своей предельной собственной возможности он уже осуществился.

Как следствие сделанного Хайдеггером упущения рассмотреть обе эти предельные возможности присутствия как существенно его определяющие, он сталкивается затем с проблемой постоянства самости присутствия, для решения которой выбранного им основания (отношения к смерти, «бытия-к-концу») явно недостаточно.

Свое собственное присутствию бытие (своя самость) предельной предопределенной и ему самому недостоверной возможностью перекрыто. Без априорной определенности этого «перекрытия» присутствие не только само себя не могло бы найти каждый раз в качестве самого себе тождественного, но также не способно было бы встретить и в мире ни одного сущего как того же самого во всех его изменениях. С этой же самотождественностью бытия сущего связана также и возможность отличения бытия одного сущего от бытия другого сущего.

Философия, однако, от самого своего начала затронута в первую очередь не столько этими различениями, сколько установлением сущности «родового» бытия в его отличии от бытия «единичного». Присутствие без всякого труда и с абсолютной достоверностью способно отнести бытие единичного сущего к родовому бытию этого сущего, то есть, например, определить некое единичное сущее в качестве человека, животного, растения и т.п. С такой же достоверностью оно способно отличить один род бытия от другого рода, а также достоверно устанавливать между ними отношения «рода» и «вида». Закономерен, однако, вопрос: каким образом возможна такая достоверная определенность родового бытия?

Она, без сомнения, онтологически лежит выше определенности собственного бытия присутствия, так как есть определенность единого бытия многих таковых. И поскольку она затрагивает всякое вообще историческое присутствие, то ее основанием (единой возможностью) является не что иное, как предопределенность предельной исторической возможности, – предопределенный конец истории. Структура «пред» этой предопределенности есть основание всякой вообще определенности понимания как такового и выступает в философии в качестве разнообразно толкуемого феномена «априори».

Как собственной предопределенной возможностью перекрыто бытие всякого присутствия, давая ему быть всегда именно этим вот человеком, так и предопределенной исторической возможностью перекрыто бытие присутствия как такового, давая ему по существу быть человеком, а не сущим какого-нибудь иного рода бытия. Это, между прочим, означает, что возможное бытие человека как такового предопределено не просто формально, а именно не так, что якобы какая-то – все равно какая – историческая возможность должна существовать, и ее содержание так или иначе все-таки определяется по произволу человека в его свободе. Если бы это было так, то присутствие не могло бы иметь никакого представления о смысле родового бытия «человек», а также не способно было бы отличать содержание одного рода бытия от содержания другого рода бытия, потому что такое отличение возможно только на основе уже в себе содержательно определенного рода бытия посредством встречности в мире этого же бытия (бытия других) и его «производных» модусов.

Две предопределенные возможности, собственная и историческая, по своему существу таковы, что если они остаются неопознанными философией в качестве оснований бытия «субъекта», то совершенно без сколько-нибудь вразумительного ответа должен тогда оставаться и следующий вопрос: что такое есть этот «субъект», если он вообще способен что-то определять в мире (иметь «восприятие» чего-то определенного) и если ему самому присущи такие «определенности» как, например, членораздельность языка, логика, математика или, скажем, такая его психическая способность как память? На каком онтологическом основании имеется все это? Конечно же, нигде онтологического основания для таких «определенностей» мы не найдем, кроме как в предопределенности возможного бытия присутствия, собственного и родового.

Исключительным (предельным) основанием бытия присутствия является его предопределенная конечная историческая возможность. Именно предопределенность возможного "общего" бытия делает возможным и сам этот способ бытия вопрошающего – философию. Без отнесенности бытия присутствия к недостоверному для этого сущего, но априори существующему историческому концу, она не могла бы иметь места: для ее бытия в таком случае не имелось бы априорного основания. Ведь что же еще делает философию ею самой как не отношение бытия присутствия к абсолютной истине, априори «определенной», то есть такой, которая дает всякий раз истинной философии в ее истории доказательную убедительность, отличая ее тем самым от всевозможных наукообразных поделок.

Таким образом доказывается существование предопределенного исторического смысла. Что же он сам по существу из себя представляет, это, конечно, остается еще загадкой. Но если верно то, что сам этот смысл не свободнопарящ, а есть основание определенности бытия присутствия как такового, то среди онтологических структур этого последнего он все-таки должен выступать как основоструктура. Поскольку фактический состав структур бытия присутствия открывается ему самому только в его «актуальном» бытии и в качестве этого последнего, постольку основание присутствия может быть увидено только в качестве производного модуса от предельного предопределенного исторического смысла как подлинного основания присутствия, ведь «актуальное» бытие любого сущего есть производный модус от его возможного бытия.

Определение самого исходного предопределенного смысла основания присутствия как такового равносильно выявлению смысла истории. Это определение не заключается, однако, в простом «выведении» исходного феномена из производного, а должно себя показывать во всей полноте и строгости в качестве решения основных традиционных философских проблем, поскольку с онтологической достоверностью выявляемое бытие смысла истории впервые дает подлинную возможность онтологически (и только так) встать «над» историей и в этом смысле преодолеть исторический релятивизм.

Решение основных философских проблем и прежде всего проблемы трансценденции сущего и будет теперь ведущей целью настоящей статьи. Начало для этого уже положено в предшествующем выявлении существования предельной предопределенной возможности бытия присутствия как такового. Следует первым делом рассмотреть ее характерные формально-онтологические черты.

Во-первых, формально-онтологически это есть единая возможность для всякого присутствия без различения уровня его бытия (то есть «подлинности» и «не подлинности»). Во-вторых, она - априорная в том смысле, что онтологически имеет быть еще до определенности бытия других в мире как встречных и, соответственно, до определенности своего бытия от этих других. Это значит, что всякое присутствие в своем основании («актуальности») как производном модусе от единого возможного бытия как такового (смысла истории) есть тоже единое с другими свое бытие, событие. Оно есть исходно событие не в смысле уже расчлененной структуры бытия-с-другими: как если бы во встречности других в мире от своего бытия и во встречности своего бытия от других, «свое бытие» в обоих этих случаях имелось в виду в одном и том же онтологическом смысле. Бытие-с-другими как способ бытия присутствия имеется исходно только в качестве бытия-от-других в смысле уже расчлененного феномена события; другие же, наоборот, встречны сначала как раз из собственного бытия присутствия как события. Феномен события онтологически лежит выше феномена бытия-от-других и только в качестве уровня бытия присутствия они тождественны, будучи одной самостью.

Если событие и бытие-с-другими не только разные феномены, но и последний через бытие других фундирован в первом, причем оба в качестве бытия присутствия не конституированы вещно, то мы должны увидеть феномен события в качестве исходного феномена мира. Соответственно присутствие как бытие-от-других, будучи с этими другими, есть также и бытие-от(-из)-своего же события (мира), не конституированного вещно. Это значит, что исходный феномен мира присутствия есть не что иное, как пространство. Бытие-в-своем мире и бытие-в-пространстве - это одно и то же.

Хайдеггеру в «Бытии и времени» не удалось выявить исходный феномен мира (8). Под «миром» он понимал там некую структуру значимости в качестве единства отношений «ради-чего», «для-этого», «с-тем-чтобы». Однако в таком смысле понятый мир есть уже только производный феномен от мира как события, потому что относителен к экзистирующему озабоченному своей возможностью быть присутствию, а это значит: онтологически не более, чем к структуре «бытия-с-другими» в качестве уже расчлененного события. Исходный же феномен мира лежит онтологически выше бытия, истолкованного как «мир» заботы. Именно поэтому у Хайдеггера и не могла удастся попытка вывести «созерцание», то есть созерцательное определение наличного, из практического озабочения «миром» (9). В этой своей неудаче он сам мужественно расписался позднейшей маргиналией к соответствующему месту «Бытия и времени» (10).

Бытие-в-мире и бытие-в-пространстве - это одно и то же. Пространство онтологически может быть понимаемо в качестве просто некой пустоты только в том случае, когда толкование бытия некритично следует за обыденным опытом. В этом случае пространство есть отсутствие бытия, небытие сущего. В обыденном опыте оно необходимо так выглядит, потому что в присутствии как событии (мире) другие, а с ними производно и всякое вообще сущее, встречаются и только и способны встречаться в качестве вещно конституированных. Присутствию как событию вещное бытие есть ближайшее, а само невещное событие выглядит как небытие сущего.

Пространство, однако, увиденное онтологически изначально, это не отсутствие бытия, а, напротив, исходное актуальное бытие, не конституированное вещно, то есть мир присутствия. С установлением онтологического тождества феноменов пространства и мира снимается вопрос об их соконституированности (11).

Событие присутствия - это все-таки его собственный мир. А существует ли еще, кроме него, и мир других? Ведь другие как соприсутствующие в событии присутствия тоже не безмирны. Причем они не только не безмирны, но в качестве «людей» вообще способны закрывать от присутствия его собственный мир, оставляя пребывать присутствие в качестве человеко-самости.

Другие не просто наличны в мире присутствия, но выступают в том или ином способе бытия (занятии) и совершают поступки. Бытие их конституировано вещно, но эта конституированность иного рода, чем просто встречаемость вещных тел других. Занятия и поступки других, однако, не обходятся ни без их телесного участия, ни без задействования того вещного сущего, которым они озабочены. Даже если поступок другого это «слово», то и оно все равно конституировано либо звучащей речью, либо письменными знаками.

Мир встречных других это онтологически производный феномен от собственного мира присутствия как события. Это, однако, означает, что онтологически раньше, чем бытие отдельного другого, необходимо должен иметься феномен единого бытия других в целом, причем конституированного вещно. Но разве возможно, чтобы существовала некая единая для всех других вещность, онтологически лежащая раньше их отдельного бытия? Вопрос этот, без сомнения, затрагивает старую философскую проблему о соотношении общего и отдельного. Каким образом общее присутствует в отдельном, «реально» ли оно? Как должны решаться эти вопросы?

Если необходимым условием бытия других в присутствии является их общее бытие, конституированное вещно, которое никогда не встречается в виде некого нерасчлененного вещного массива, но, наоборот, всегда имеются уже отдельные «вещи», то это значит, что общее бытие других необходимо есть бытие каждого из них.

Так оно и есть, потому что бытие другого соприсутствующего и его мир (событие) - это есть одно и то же бытие, конституированное вещно. Поэтому всякий другой является представителем всех возможных других как их общее бытие, событие. От мира отдельного другого необходимо, однако, отличать «мир» других в целом. Этот второй в качестве мира «людей» есть уже только на основе встречности определенного равенства повседневного бытия многих, а не первично пролагает путь для встречности каждого из них.

Конкретное бытие отдельного другого как его самость предопределено его собственной конечной возможностью, а в качестве человека вообще – предопределено предельной общей (единой) исторической возможностью. С той же достоверной определенностью бытия другого, в качестве человека вообще, онтологически от него производно встречны и другие роды бытия в мире присутствия. Например, всякое определенное растение встречается уже и как растение вообще, дерево – как дерево вообще, клен – как клен вообще и т. п. Тем самым бытие человека как такового является единым для всякого возможного встречного сущего в мире. А не, скажем, производным от бытия жизни вообще.

Бытие человека есть единое бытие всего сущего в целом. С этой констатацией мы теперь подступаем к важнейшей проблеме философии Нового времени, к проблеме трансценденции сущего. И если для ее решения существенным все-таки является вопрос об исходном бытии внутримирного вещного сущего, то нужно сказать, что таким бытием никак не может быть ни подручность подручного средства, ни наличие просто наличествующего сущего. Если бы один из этих способов был исходным, то тогда присутствию затем недоступно было бы понять, например, бытие поступков других, различать их как праведные и неправедные. Понимать (различать) такое возможно, только если исходным бытием внутримирного вещного сущего является бытие других как соприсутствующих.

Конечно, здесь сразу возникают новые вопросы. Например, в каком смысле этот исходный способ бытия «распространяется» уже на все остальное сущее в мире? Ведь не будем же мы в самом деле утверждать, что бытие животного, а тем более неодушевленного сущего, мы должны увидеть как производные модусы от этоса (12) человека. Разумеется, бессмысленно было бы эти роды бытия рассматривать с точки зрения добра и зла. Но нас никто и не принуждает таким образом толковать производность модусов феномена этоса. Нам, скорее, нужно понять структуру этоса в качестве единого бытия для всего остального возможного сущего, а именно в том смысле, что основоопределяющая черта единого бытия не присутствует во «множестве» в своем исконном виде.

Таким образом, бытием всего вещного сущего в целом, производным от единого бытия в качестве способа бытия присутствия (этоса), является красота. Не потому поступки человека могут быть расценены как красивые и некрасивые, что онтологически исходнее бытия этоса существует красота вещного сущего, но, наоборот, вещи могут встречаться прекрасными или безобразными, только если имеется сущее, способное поступать праведно или неправедно, соответственно, сначала различать такое. Что дело обстоит именно так, хорошо видно на примере феномена внешности человека. Подлинная красота человеческого лица основывается не в первую очередь на соразмерности его черт. Если бы такая «геометрическая» красота была исходным бытием вещного сущего, то, например, красивость лица «пустышки» никогда не смогла бы от себя отвращать, однако отвращать способна. И, наоборот, имеется подлинная красота тогда, когда соразмерные черты лица человека озарены высотой его этоса. Для присутствия корень настоящей красоты других находится в подлинности их способа бытия, но, разумеется, не без определяющей роли своего бытия. Ведь «пустой» бывает в восторге от всего пустого, не отличая пустое от подлинного.

Для решения вопроса об исходном бытии вещного сущего важнейшим является то, каким образом предварительно толкуется сама исходность бытия. Без сомнения, ее определяющая черта – это единство бытия для всякого вообще сущего. Однако, например, формальное толкование единства позволяет принять за исходное бытие простое наличествование сущего, что в свою очередь обеспечивает раскрытие формального априори в качестве научного подхода к «действительности» в целом. Напротив, этос как бытие присутствия не приложим для определения какого-либо другого бытия сущего, кроме себе подобных. И тем не менее именно этос есть исходное единое бытие всего вещного сущего в целом, поскольку всякое бытие сущего в мире онтологически производно от бытия человека; только уже от бытия как этоса производна красота в качестве производного «единого» бытия вещного сущего в целом, от этого последнего бытия производны наличие наличного и подручность подручного, однако в разном смысле.

Этос других и красота сущего в мире созерцаемы (различаемы) всяким присутствием, причем без того, чтобы ему быть озабоченным своей возможностью быть. Бытие же как наличие наличного сущего различимо как такое только в определенном способе бытия присутствия, каковым является наука. Ученый как способ созерцания общего, озабочиваясь своим бытием-вообще ("бытием-бесконечным") (13), соответственно озабочен и созерцательным определением истинных отношений этого общего бытия. Подручность же как способ бытия внутримирного вещного сущего соответствует присутствию только уже как озабоченному своим бытием-конечным, отведенной ему возможностью быть.

На примере феномена красоты в качестве способа бытия внутримирного вещного сущего особенно хорошо видно, что понимание как способ бытия присутствия исходно не есть озабоченное своей возможностью быть набрасывание «наброска» (14). Первичным пониманием для присутствия является все-таки созерцание как различение бытия, а именно: исходное различение вещного бытия и бытия, вещно не конституированного (события присутствия). Красота вещного сущего непосредственно различается присутствием в собственном мире (пространстве), причем различается именно в той мере, в какой само присутствие как способ (уровень) бытия есть. В свою меру красоту сущего способно созерцать каждое присутствие, и только уже художник является по отношению к ней озабоченным способом понимания, а именно: он озабочен выведением созерцаемой им красоты в произведении искусства ради своего бытия-вообще.

Хайдеггер был не прав, определяя в «Бытии и времени» исходным бытием присутствия заботу. Ведь для того, чтобы имело место озабоченье своей возможностью быть, сначала необходимо различать себя бытие имеющим (в качестве бытия-от-других). Поэтому изначально присутствие является способом бытия, различающим актуальное бытие (созерцанием), и только производно – заботой. В простом созерцании (различении) красоты сущего или этоса других не присутствует еще никакой заботы.

Однако тут же нужно сказать, что всякое становление присутствия в различении бытия имеется только на основании осуществляемой возможности, то есть необходимо подтвердить тот факт, что онтологически возможность всегда больше действительности. Но в то же время осуществляемая собственная предопределенная возможность исходно осуществляется не в «набрасывании» возможностей присутствием, а априори в созерцании как различении бытия, то есть априори становится событие присутствия. «Набросок» же является уже только не более чем разрабатыванием различенного в созерцании(15). Об этом как раз и говорит тот факт, что созерцание бытия вполне обходится без заботы и, наоборот, никогда и никакой «набросок» возможностей не обходится без предваряющего различения бытия. Например, на основании различения праведного, соответственно привативно - неправедного, в поведении других присутствие разрабатывает (набрасывает) свой этос как возможность. Хайдеггер, между прочим, в более поздних своих работах сосредоточивается на рассмотрении феномена «открытости» бытия, но, не решив принципиальные проблемы структуры бытия присутствия в «Бытии и времени», не имеет и возможности видеть онтологического происхождения этой «открытости». Последняя, однако, есть не что иное, как различённость бытия в созерцании.

Такие способы бытия внутримирного сущего как этос, красота и наличие наличного не являются всегда исторически данными (различёнными). Например, этос и красота сначала не дифференцированы от бытия сакрального. Именно священное выводится в заботе о совместном бытии-вообще в исторически первых произведениях человека. Но сокрытость этоса и красоты в священном или уже их открытость в дифференцированных от священного модусах не зависят от произвола озабоченного присутствия, а предопределены его способами бытия вообще, то есть, по сути, историческим способом (этапом) бытия своего народа и еще исходнее - историческим способом бытия народов в целом, то есть этапом мировой истории. Если последняя имеет предопределенный смысл, то уж, конечно, имеются и предопределенные исторические «закономерности», предопределенная историческая структура, которая, соответственно, может быть показуема, ведь ей неоткуда больше и взяться, кроме как «быть» структурой бытия присутствия как такового.

В настоящей статье, имеющей вполне определенные и уже заявленные выше цели, мы, конечно, не можем развернуть такой показ. Однако существенные способы бытия присутствия как такового могут быть перечислены уже здесь. Они, собственно, соответствуют мирным структурам присутствия. Их четыре: бытие-в-мире вещного сущего в целом, бытие-в-мире других, бытие-в-собственном мире и бытие-в-возможном общем мире(16). Все эти структуры онтологически последовательно фундированы одна в другой, начиная с последней, и имеются во всяком присутствии, которое, однако, как озабоченное выступает (экзистирует) акцентировано только в одной из них. Причем если в подлинном озабочении своим или совместным бытием-вообще «задействована» всякий раз бывает одна из этих четырех структур, то в озабочении своим или совместным бытием-конечным, в качестве производного от подлинно озабоченного бытия, способна выступать только одна из первых двух, то есть либо это бытие-в-мире вещного сущего в целом, либо бытие-в-мире других. Почему это так? «Причиной» является вещная конституированность ближайше встречаемого в этих структурах сущего. Род этой конституированности, как уже было сказано, различен. Красота и этос – соответствующие этим структурам исходные способы бытия внутримирного сущего.

Всякое присутствие в границах своего бытия различает красоту и ее отсутствие, праведность и неправедность, но не всякое как озабоченное достоверной возможностью своей смерти бросает себя на то, чтобы непосредственно выводить красоту и этос в своих произведениях. Такое доступно только художнику в широком смысле этого слова, и способы бытия присутствия здесь соответственно: изобразительное искусство в широком смысле (а также музыка) и литература. Театр и вообще всякое театрализованное действие (балет, например) имеют черты того и другого способов и являются по своему историко-онтологическому происхождению или их еще недифференцированным модусом, или уже их синтезом (кино, например).

Если подлинное присутствие, экзистирующее способом бытия-в-мире вещного сущего в целом, выводит в своем произведении красоту окружающего сущего, то в производном от него способе бытия, озабоченного своим бытием-конечным, осуществляется произведение орудий труда и с их помощью произведение необходимого для жизни продукта. Производным же способом бытия от подлинного бытия-в-мире других (литературы) является управление и распоряжение бытием других с той же целью: получение необходимого продукта ради бытия-конечного.

Исходными же способами бытия-в-своем мире и бытия-в-возможном мире присутствия являются, соответственно, наука и философия. Однако к способу бытия-в-возможном мире относится, без сомнения, также и бытие пророка. Какой из двух, философия или ясновидение, есть исходный способ, а какой от него производный, этот вопрос пусть останется пока открытым.

Четыре мирные структуры присутствия как такового, конечно, для других целей могут быть описаны более подробно. Мы же теперь должны держаться ближе к существу затронутой нами темы, для продолжения которой важнейшим является поиск ответа на вопрос: почему вообще присутствие способно экзистировать в качестве подлинного, то есть ради своего или совместного бытия-вообще?

Человек - это единственное сущее в мире, которое способно быть таким образом: ради своего или совместного бытия-вообще. Формальным основанием такой способности является факт достоверности присутствию его возможной смерти. Только человек достоверно знает о своем предопределенном конце. И это достоверное знание, разумеется, есть не случайное «событие» в его бытии, а, напротив, такое, какое только и делает его тем, кем он по своей сути является, – человеком. Как вообще нечто подобное достоверности смерти возможно?

Встречая в мире смерть других, присутствие каким-то образом и о себе знает, что его ждет то же самое. Животное, например, хотя и «видит» смерть других особей, но не способно на такое. Что же касается присутствия, то дело здесь, без сомнения, заключается в способе встречности конца бытия других соприсутствующих, а значит, в способе встречности их бытия.

Других присутствие, однако, встречает в своем мире. Именно характер этого последнего и дает другим встретиться так, как они встречаются. Мир присутствия - это его единое бытие с другими, вещно не конституированное событие. Свой мир и актуальное бытие-от-других присутствия есть по сути (по уровню бытия) одно и то же. Поэтому отличие структуры мира как события от структуры бытия-от-других не имеет никакого значения для особой, только человеку свойственной встречности бытия других. Строго говоря, ведь и животное имеет свои структуры «события» («мира») и «бытия-от-других» особей. Тогда характерная, только бытию человека присущая черта его мира лежит в возможности этого последнего. Если присутствие априори (но недостоверно для него самого) имеет отношение к предельной, совместной с другими исторической возможности, то, кроме события-конечного как априорной возможности относительной к предопределенному концу его собственного бытия, оно имеет, причем онтологически исходнее, событие-вообще. Этим последним термином мы обозначаем протяжение присутствия от его актуального бытия к неопределенной для него предельной исторической возможности. Однако в самом себе событие-вообще, ограниченное предельной исторической возможностью, разумеется, конечно. Само событие-вообще как протяжение, так же как и событие-конечное, является «возможностью» присутствия. В каком смысле эта «возможность» имеется, безусловно, еще требует прояснения.

Протяжение события-вообще присутствия уже только «метрически» всегда «больше» протяжения его события-конечного. Мы утверждаем, что именно это априорное различие возможностей присутствия является причиной, – хотя и не единственной, – достоверности ему своей возможной смерти в отсвете от конечного бытия других. Почему, однако, не единственной?

Страх и ужас человека перед своей неминуемой смертью основывается на априорной нехватке события-конечного по отношению к событию-вообще. Однако смерть ужасает не только как неопределенно отдаленный от сего дня свой достоверный конец жизни, но и как «каждодневная» опасность случайной гибели. Видение такой опасности, без сомнения, основано так или иначе тоже на априорном отличии события-конечного от события-вообще. Но подобное видение угроз бытию доступно также и животному. Поэтому мы должны признать, что «событие-вообще» в качестве производного родового модуса от события-вообще присутствия присуще и ему. Ведь поскольку животное тоже есть «событие» (актуальность), то и оно необходимо должно иметь некую единую с другими особями предопределенную возможность. Животное, как и человек, способно в границах своего бытия «видеть» и «переживать» смерть других особей. Что ему совсем недоступно, так это достоверность различения своего «собственного» предопределенного конца, – по причине родовой производности его бытия от бытия человека. Присутствие же, которое имеет такое достоверное различение, способно в качестве «представления» выходить за границы своего достоверного бытия, протяженного от своего рождения до своей возможной смерти, и тем самым способно быть историчным.

Однако констатацией наличия способности быть историчным или отсутствия таковой еще никак не объясняется разница между событием-вообще человека и «событием-вообще» животного. Чем одно по существу отличается от другого тем не менее лежит только в событии-вообще присутствия, так как только в этом бытии высвечивается достоверность своей возможной смерти, достоверность конечности своего бытия. Эта достоверность зависит от характера (смысла) события-вообще присутствия. Однако сам этот характер является производным от содержания предельной исторической возможности, – от смысла истории.

Но разве для проведения надежного доказательства допустимо просто предполагать, что из себя представляет смысл истории, чтобы затем определять от него производные модусы? Такой образ действия для доказательства явно не подходит. Но мы и так уже определились: основывать онтологическое понимание только на самих феноменах. Поэтому нам ничего другого не остается, как, наоборот, усматривать смысл предельной исторической возможности присутствия из характера его онтологических структур. Тогда внимательнее присмотримся к структуре события-вообще присутствия.

Событие-вообще и событие-конечное присутствия являются его возможностями. Однако они есть возможности не в одном и том же смысле. Более того, если событие-конечное является возможностью в обычном смысле этого слова, то есть как собственная способность некого сущего, то возможность в качестве события-вообще выглядит загадочной.

Событие-вообще - это априорное отношение присутствия к концу истории, который по сути и является этой загадочной возможностью. Ведь каким образом исторический конец способен быть возможностью присутствия, если бытие последнего конечно всякий раз уже в самой истории? Получается, что исторический конец имеется только в качестве некой условной возможности присутствия. Что бы такая вообще могла означать?

Пожалуй, то, что предельная историческая возможность является не условной, а собственной (действительной), лишь для последнего исторического поколения. Однако таким вот образом загадка «условной возможности» оказывается разгаданной только по видимости.

Дело в том, что достоверность своей возможной смерти всякого присутствия предполагает, что в его основании лежит по существу действительное, а не условное бытие. Ведь «достоверность» - это просто другое имя для действительности. Действительное бытие и достоверное бытие - это по сути одно и то же. И в самом деле, событие-конечное и событие-вообще есть априорные отношения присутствия соответственно: к концу его собственного бытия и к совместной с другими предельной исторической возможности. Как такие отношения они есть действительность, действительные отношения, а именно: это есть отношения к предопределенному и в этом смысле действительному бытию. Но все-таки даже в таком качестве они есть действительное бытие не в одном и том же смысле. Понятно, что по отношению к событию-конечному как действительно проживаемой человеком жизни событие-вообще является только некой условной действительностью. Возникает вопрос: так много ли мы достигаем в онтологическом различении, увидев на месте «условной возможности» «условную (относительную) действительность»?

Много. Так много, что подобное усмотрение в корне меняет ситуацию присутствия в направлении различения смысла его бытия. Онтологически дело обстоит ведь не так, что событие-вообще является условным по отношению к событию-конечному как действительному. Последнее не есть абсолютное по отношению к первому. Наоборот, событие-вообще онтологически исходнее события-конечного и является для него основанием. Условным же оно является по отношению к концу истории. Это смысл истории есть предопределенное событие и в этом значении есть абсолютная действительность для производного от него события-вообще присутствия.

Но смысл истории в качестве действительного события-вообще (а не в качестве условно действительного как это есть в экзистирующем историчном присутствии) означает действительное бесконечное бытие человека, его бессмертие.

В таком случае сам собою далее напрашивается вопрос: разве не содержит только что полученный онтологический вывод нечто такое, что может сразу отпугнуть большую часть «мыслящих людей»? Ответ: да, содержит, а именно близость к Откровению религии, которая все равно ведь, несмотря ни на какие перестройки «общественного сознания» по отношению к ней, никогда не перестанет шокировать «научное мировоззрение».

Наука видит в религии что-то вроде наивного примитивного представления о мире, некую разновидность заблуждения, которое коренится в психологических страхах человека перед силами природы. Таким образом, религия - это некий защитный механизм, изготовленный человеком, его изобретение, которое как и любое другое изобретение может устареть и однажды быть оставленным за ненадобностью. Однако такой взгляд на существо религии весьма близорук.

Во-первых, потому что религия исходно имеет не психологическое, а онтологическое основание. Она фундирована, как и другие существенные способы бытия присутствия, на достоверности его конечности, а не на опыте страха перед «силами природы». Что может сбивать (и сбивает) с толку и относить религию к заблуждениям «примитивных», так это то обстоятельство, что она имеет быть в качестве исходно историчного способа бытия присутствия только на относительно ранних этапах становления определенного народа и мировой истории в целом, поскольку исходно историчное присутствие этого способа бытия экзистирует еще не ради своего бытия-вообще, а ради бытия-вообще совместного. Это всегда есть тот этап исторического становления, когда, например, исходные способы бытия внутримирного вещно конституированного сущего, этос и красота как таковые, еще не дифференцированы из сакрального бытия сущего. А с такой дифференциацией религия уже не есть исходный способ бытия присутствия и существует в качестве сохранения и воспроизведения традиционной обрядности ради совместного бытия-вообще людей.

Во-вторых, самым существенным в феномене религии является то, что, будучи исходно историчным способом бытия человека, она имеет и свое собственное априори. Это значит, что своим самобытным способом, на своем образном символическом языке она выговаривает истину. Так оно необходимо есть, если верно, что искусство, наука и философия, как исходно историчные априорные способы бытия человека, каждый по-своему и в границах своего охвата бытия, высказывают истину этого бытия. Истинное Слово христианства, например, заключается не в том, что воскрес или не воскрес Иисус, вознесся он или не вознесся, а в том, что человек как таковой имеет предопределенную возможность действительного бытия-вообще.

Получив выше наш онтологический вывод, мы не можем, однако, все-таки не сказать, что настоящее исследование уже заранее держится предрешения о том, что смыслом исторического бытия человека является возможность его действительного бытия-вообще. Но это еще не означает, что такое предрешение сделано по нашему прихотливому произволу, поскольку идея исследования предполагает, что только предваряющее схватывание истинного смысла истории дает возможность для радикального прояснения философской проблематики, решение важнейших онтологических проблем. Сама эта идея тоже не произвольна, но основана на том видении, что философия в качестве «фундаментальной онтологии» Хайдеггера интуитивно вышла уже на тот уровень разработки вопросов, с которого предрешение о смысле истории может иметь чисто философский (то есть в границах ее теоретических проблем), а не богословский характер.

Решение философских проблем - это главный аргумент в пользу весомости проводимых теперь доказательств о смысле истории. Однако не все ведь принципиальные теоретические проблемы философии затронуты нами? Не рассмотренной осталась важнейшая из них – проблема времени.

Возможности присутствия событие-конечное и событие-вообще, а также мир как его актуальное бытие, имеют временной смысл. Но что вообще означает сама по себе «проблема времени»? Определение онтологически исходного феномена времени или, быть может, что-то другое?

Сначала мы должны себя спросить: способно ли вообще удовлетворить нас когда-нибудь то или иное теоретическое определение времени, исходящее только из теоретического интереса? Ответ: нет, потому что проблема времени не является для человека просто теоретической. Это проблема его бытия в буквальном смысле слова, то есть это проблема его смерти. Человек никогда не сможет успокоиться на формально-онтологических определениях времени, так как свою конечность он обыкновенно напрямую связывает с бытием времени. Время для него – причина смерти. Победить смерть означает: уничтожить время. В этом уничтожении альтернативой времени мыслится вечность как бесконечное настоящее. Но в такую альтернативу самому же человеку верится с трудом. Как можно победить время, которое определяет не только бытие человека, но и бытие всего сущего в целом? Да и что вообще может означать это «бесконечное настоящее»? Вечный покой?

Однако, возможно, нам все-таки уже удалось показать, что решение онтологических проблем не есть просто теоретическое занятие ради него самого. В выявлении существенных структур присутствия решаются не просто специфические проблемы философии, но и проясняются конкретные предопределенные возможности его бытия. Так, между прочим, нам становится ясным и то, что время как таковое не есть причина конечности бытия человека; смертность последнего связана только с определенным модусом времени. Ведь если действительное бытие-вообще является предопределенным смыслом истории, то это никак не мешает грядущему «Новому миру» человека иметь возможности, а значит, будущее. С миром (настоящим) и его возможностями (будущим) априори открыт и горизонт их осуществленности (прошлое). Тем самым может иметь место новая история, смысл которой должен быть тогда так же предопределен, как и теперешней. Предопределена должна быть и возможность каждого «человека», раз уж последний должен иметь свою самость.

Предопределенность возможного бытия сущего, конечно, означает некий предел его бытия, но еще не означает конечности этого бытия. Это, собственно, видно на примере структуры самого же присутствия. Смерть как его предопределенная возможность и предопределенная возможность, создающая его самость, имеют разный онтологический смысл. Первой определяется продолжительность бытия, второй – его сущность. Феномен же, когда предопределенная возможность, определяющая смысл («самость») сущего, уже осуществилась, но при этом бытие этого сущего не знает конца, имеет место уже и в настоящей истории. Так, например, древние греки, пережив расцвет своей культуры и ее упадок, не перестали затем существовать как народ, но были другими европейскими народами вовлечены в возможности этих последних.

Итак, время как таковое - это не причина конечности бытия сущего, соответственно, смертности человека. Время – это универсальная структура бытия вообще. Его сущность связана с возможностью как таковой, которая имеет место в отношении к актуальному бытию в качестве возможности этого бытия.

Трудно представить себе мир без возможностей, а значит, без времени. Тогда возможности беспредельны? Это необходимо должно быть так, ведь предопределенная предельная историческая возможность присутствия есть не что иное, как по себе определенное бытие, то есть само оно определяется из бытия (не из ничто), а именно из беспредельного бытия как возможности.

Вот, пожалуй, это и все, что нам необходимо и что мы можем сегодня знать о существе времени. И поскольку «проблема времени» не является препятствием на пути настоящего онтологического исследования, то все-таки можно ли считать доказанным, что смыслом нашей истории является бытие-вообще в качестве действительного бессмертия человека? Если здесь возможно мнение, отвечающее «нет», то для того, чтобы быть весомым, ему самому придется дать принципиальное (а не случайное и гадательное) решение основных философских проблем и прежде всего проблемы трансценденции сущего. В противном случае эта точка зрения не поднимется выше пустого скептицизма, считающего, что релятивизм вообще является верховной мудростью мира.



Примечания

1. Европейский нигилизм // Хайдеггер М. Время и бытие. М., 1993. С. 148-149.
2. Письмо о гуманизме // Там же. С. 220.
3. Европейский нигилизм // Там же. С. 173.
4. Ср.: Хайдеггер М. Бытие и время. М., 1997. С. 364-366.
5. Там же. С. 145.
6. Ср.: там же. С. 145; цитату (5) см. выше.
7. Ср.: там же. С. 442, маргиналия 145*. Следует заметить: даже в этой поздней маргиналии к соответствующему месту «Бытия и времени» Хайдеггер держится прежней концепции бытия присутствия.
8. Ср.: там же. С. 366.
9. Ср.: там же. С. 61.
10. Там же. С. 440, маргиналия 61*.
11. Ср.: там же. С. 113.
12. Этос – как способ бытия человека в широком позитивном смысле, то есть как праведность, подлинность.
13. Бытие-вообще – это термин, которым далее мы будем обозначать бытие во временном смысле, то есть это бытие-бесконечное. В данном же случае - это «бесконечное» бытие, которым озабочено присутствие как своей посмертной известностью, «бессмертностью». Бытие-вообще мы будем отличать от бытия-конечного в качестве отведенной присутствию конечной возможности быть.
14. Ср.: Хайдеггер М. Бытие и время. М., 1997. С. 145-148.
15. Ср.: там же. Маргиналии 147** и 147*** к соответствующему месту с. 147.
16. Или просто: бытие-в-возможном мире, то есть исходно это априорная отнесенность присутствия к концу истории. Структура же бытия-в-собственном мире конкретнее означает: бытие в своем актуальном мире как таковом.

===============================

Комментарии (203)

Всего: 203 комментария
  
#151 | Андрей Рыбак »» | 23.01.2019 11:14 | ответ на: #150 ( Алексей К ) »»
  
-3
Господи вразуми и помилуй. Всегда есть 10% внушаемых, на них антихрист во все века и опирается при своих чудопроектах

Русь развалили бессовестные и премудрые. Это не ново Сейчас вообще одни мудрецы во власти как у нас, так и в мире. Слуги мамонны, одним словом, что добавить
  
#152 | Невеселый Роман »» | 23.01.2019 13:34 | ответ на: #149 ( Христофор ) »»
  
-4
Любезный, Христофор, я вам открыто и точно задал в комменте#129 ряд вопросов, выводивших вашу ложь на чистую воду, а вы мне вместо ответов впариваете демагогию, что это не я вас вппоймал на лжи, но типо, вы меня впоймали, а далее вы говорите хоть и явно удачнее, чем Алексей к и Феориев Х.Р., но всё же снова ложь:
Известно что Бог есть Любовь, поэтому Любовь есть Бог а, значит, Она не тварна.
Бог есть Совершенная Любовь, поэтому Она требует Разделения (Братства) и Творчества (Преумножения). По этой причине был сотворен Человек, чтобы быть равным Богу в Любви, и Вселенная, где Человек мог бы Любовь Преумножать.
Опровергнуть вас запросто, ибо Сам Бог сказал, что Он есть Истина: «Аз есмь истина» (Ин. 14:6), что подтверждено и в Четвероевагелии, а вот то, что Он есть Любовь, то это есть Истина (во веки веков) только для спасённых и Избранных Его. И если бы ваше "ИЗВЕСТНО ЧТО..." было бы Истиной, то тогда не Бог дал Закон и не Бог в Духе возвестил через пророка Захарию проклятье по всей земле:
Кн. пр-ка Захарии Гл.5 || 5:1 И обрати́хся и возведо́хъ о́чи мои́ и ви́дѣхъ, и се́, се́рпъ летя́щь. || 5:2 И рече́ ко мнѣ́: что́ ты́ ви́диши? И рѣ́хъ: а́зъ ви́жду се́рпъ летя́щь, въ долготу́ лакте́й два́десять и въ широту́ десяти́ лакте́й. || 5:3 И рече́ ко мнѣ́: сiя́ кля́тва исходя́щая на лице́ всея́ земли́: зане́ вся́къ та́ть от сего́ да́же до сме́рти отмще́нъ бу́детъ, и вся́къ клены́йся во лжу́ от сего́ до сме́рти отмсти́тся.
Тем более и Крестная Смерть Христова---есть Слава Христова в чести пройти без греха через проклятье, веь идревле известна Истина от Бога, что "проклят всякий висящий на древе". Так значит Бог прежде всего Истина, а потом и Любовь, ибо и человек не устояв в истине преступлением заповеди (не вкушать...) стал смертен и был изгнан из Царства Божия на Землю. И человек бывает кается, а бесы всегда неистовы и всегда вооружаются. Так что более на беса человек похож, но бывает и кается.

Любезнейший, Христофор, не надо мне авторитарно указывать, много я говорю или мало, ибо умные обязаны говорить, а малоумные обязаны молчать и слушать, молчать и слушать, но в жизни всё по-другому, и малоумных оскорбляет умная речь, ибо восстаёт убиваемая невежеством совесть, и глас ея они слышать не могут, ибо он как Глас Вопиющенго в Пустыне зовёт ко спасению, а они спасаться совершенно не желают. И наверно Трактаты много-сот листовые Святых, говорят что они имеют поверхностные знания? Так что-ли? Может и им надлежит молчать, типо, свечу просвещения накрыть молчанием, вместо высокого ей места? Вот малоумному благочестиво буде молчать, а премудрому---говорить и тем просвещать. А не как наш Андрей Рыбак тут заявляет, явно с ненавистью к премудрым:
Русь развалили бессовестные и премудрые
Нет, Русь развалили Бессовестные и Безмозглые, ибо невежество не может Совестью управляться, а вот Мудрые Мира сего---управляются больше Совестью, ибо мыслить широко и сильно можно только по совести, и как только умный предаёт эти идеалы, то сразу и тупеет, я это давно заметил и это поистине автоматический процесс, буквально тут же на месте глупеет, как только предаёт ради власти, бизнеса и карьеры свои идеалы Ума в совести.
Любезнейший, Христофор, вот видите, что вы на самом деле деспот, и любви не имеете, но демагогией занимаетесь и мне это лажу впариваете, но я на столь вульгарный чёс не ведусь. Всего вам хорошего, и кстати думаете вы неплохо, вам бы в деспотизме бы покаяться ко Господу и начать тем бороть вашу неуёмную гордыню, вот тогда бы вы и чудеса ума бы начали показывать. Счастливо.
  
#153 | Андрей Рыбак »» | 23.01.2019 13:47 | ответ на: #152 ( Невеселый Роман ) »»
  
-3
> Сам Бог сказал, что Он есть Истина: «Аз есмь истина» (Ин. 14:6)

Истина в Любви Христовой
  
#154 | Невеселый Роман »» | 23.01.2019 14:02 | ответ на: #153 ( Андрей Рыбак ) »»
  
-3
Истина в Любви Христовой станет Истиной и Вечным благом, только после того, как осуждены будут все нечестивцы и злые духи, и над ними закроется земля и когда для них наступит нескончаемая тьма, и тогда Бог даст и Новую Землю, и Новые Небеса, которые продлятся Вечно, в Истинной Любви Божией. А ныне, Бог, как Вседержитель---есть Прежде всего Истина и не лишён и Праведного гнева Своего, ибо не все Любовь Христову принимают, и не все дают возможность Его Любви прийти к тем, кому Он Хочет и так как Он Хочет, и в том количестве, каком Он хочет. И на таких имеется и гнев Божий. Так что не выдумывайте розовые сказки, а то можете за перекос в разумении Божества---заиметь от Него серьёзнейшее наказание.
  
#155 | Андрей Рыбак »» | 23.01.2019 14:21 | ответ на: #154 ( Невеселый Роман ) »»
  
-3
У тебя получается Бог мертвым. Он что еще не Истина что-ли?
#156 | Алексей К »» | 23.01.2019 15:18
  
-2
Мартин Хайдеггер



Эту небольшую статью-зарисовку Мартина Хайдеггера, будь у нас на то право, мы бы назвали: "Гимн простоте".




Мартин Хайдеггер

Проселок



Он от ворот дворцового парка ведет в Энрид. Старые липы смотрят вослед ему через стены парка, будь то в пасхальные дни, когда дорога светлой нитью бежит мимо покрывающихся свежей зеленью нив и пробуждающихся лугов, будь то ближе к Рождеству, когда в метель она пропадает из виду за первым же холмом. От распятия, стоящего в поле, она сворачивает к лесу. Близ опушки она привечает высокий дуб, под которым стоит грубо сколоченная скамья.

Бывало, на этой скамье лежало сочинение того или иного великого мыслителя, которого пытался разгадать неловкий юный ум. Когда загадки теснили друг друга и не было выхода из тупика, тогда на подмогу приходил идущий полем проселок. Ибо он безмолвно направляет стопы идущего извилистой тропой через всю ширь небогатого края.

И до сих пор мысль, обращаясь к прежним сочинениям или предаваясь собственным опытам, случается, вернется на те пути, которые проселок пролагает через луга и поля. Проселок столь же близок шагам мыслящего, что и шагам поселянина, ранним утром идущего на покос.

С годами дуб, стоящий у дороги, все чаще уводит к воспоминаниям детских игр и первых попыток выбора. Порой в глубине леса под ударами топора падал дуб, и тогда отец, не мешкая, пускался в путь напрямик через чащобу и через залитые солнцем поляны, чтобы заполучить для своей мастерской причитающийся ему штер древесины. Тут он, не торопясь, возился в перерывах, какие оставляла ему служба при башенных часах и колоколах - и у тех, и у других свое особое отношение к времени, к временному.

Мы же, мальчишки, мастерили из дубовой коры кораблики и, снабдив гребными банками и рулем, пускали их в ручье Меттенбахе, или в бассейне у школы. Эти дальние плавания еще без труда приводили к цели, а вскоре оканчивались на своем берегу. Грезы странствий еще скрывались в том едва ли замечавшемся сиянии, какое покрывало тогда все окружающее. Глаза и руки матери были всему границей и пределом. Словно хранила и ограждала все бытие и пребывание ее безмолвная забота. И путешествиям-забавам еще ничего не было ведомо о тех странствиях и блужданиях, когда человек оставляет в недосягаемой дали позади себя любые берега. Меж тем твердость и запах дуба начинали внятнее твердить о медлительности и постепенности, с которой растет дерево. Сам же дуб говорил о том, что единственно на таком росте зиждется все долговечное и плодотворное, о том, что расти означает раскрываться навстречу широте небес, а вместе корениться в непроглядной темени земли; он говорил о том, что самородно-подлинное родится лишь тогда, когда человек одинаково и по-настоящему готов исполнять веления превышних небес, и хоронится под защитой несущей его на себе земли.

И дуб продолжает по-прежнему говорить это проселку, который, не ведая сомнений в своем пути, проходит мимо него. Все, что обитает вокруг проселка, он собирает в свои закрома, уделяя всякому идущему положенное ему. Те же пахотные поля и луга по пологим скатам холмов во всякое время года сопровождают проселок на его пути, приближаясь и удаляясь. Все одно: погружаются ли в сумерки вечера альпийские вершины высоко над лесами, поднимается ли в небеса, навстречу летнему утру, жаворонок там, где проселок пролег грядою холмов, дует ли со стороны родной деревни матери порывистый восточный ветер, тащит ли на плечах дровосек, возвращаясь к ночи домой, вязанку хвороста для домашнего очага, медленно ли бредет, переваливаясь, подвода, груженная снопами, собирают ли дети первые колокольчики на меже луга или же туманы целые дни тяжкими клубами перекатываются под нивами - всегда, везде, и отовсюду в воздухе над дорогой слышится зов - утешение и увещание, в котором звучит все то же самое.

Простота несложного сберегает внутри себя в ее истине загадку всего великого и непреходящего. Незваная, простота вдруг входит в людей и, однако, нуждается в том, чтобы вызревать и цвести долго. В неприметности постоянно одного и того же простота таит свое благословение. А широта всего, что выросло и вызрело в своем пребывании возле дороги, подает мир. В немотствовании ее речей, как говорит Эккехардт, старинный мастер в чтении и жизни. Бог впервые становится Богом.

Однако зов проселка, утешающий и увещевающий, слышится лишь до тех пор, пока живы люди, которые родились и дышали его воздухом, которые могут слышать его. Эти люди покорны своему истоку, но они не рабы махинаций. Если человек не подчинился ладу зова, исходящего от дороги, он напрасно тщится наладить порядок на земном шаре, планомерно рассчитывая его. Велика опасность, что в наши дни люди глухи к речам проселка. Шум и грохот аппаратов полонили их слух, и они едва ли не признают его гласом божиим. Так человек рассеивается и лишается путей. Когда человек рассеивается, односложность простоты начинает казаться ему однообразной. Однообразие утомляет. Недовольным всюду мерещится отсутствие разнообразия. Простота упорхнула. Ее сокровенная сила иссякла.

Вероятно, быстро уменьшается число тех, кому еще доступна простота - благоприобретенное достояние. Однако те немногие они останутся; и так везде. Питаясь кроткой мощью проселочной дороги, они будут долговечнее, чем гигантские силы атомной энергии, искусно рассчитанные человеком и обратившиеся в узы, что сковали его же собственную деятельность.

Настоятельный зов проселка пробуждает в людях вольнолюбие - оно чтит просторы и от печали в удобном месте не преминет перешагнуть к светлой радости, что превышает все. Она же отвратит их от той неладности, когда работают, лишь бы работать, потворствуя ненужному и ничтожному.

Светлая радость ведения цветет в воздухе проселка, меняющемся вместе с временами года, радость ведения, на первый взгляд нередко кажущаяся мрачноватой. Это светлое ведение требует особой струнки. Кому она не дана, тому она навеки чужда. Кому она дана, у тех она от проселка. На пути, каким бежит проселок, встречаются зимняя буря и день урожая, соседствуют будоражащее пробуждение весны и невозмутимое умирание осени и видны друг другу игры детства и умудренная старость. Однако в едином слитном созвучии, эхо которого проселок неслышно и немо разносит повсюду, куда только заходит его тропа, все приобщается к радости.

Радость ведения - врата, ведущие к вечному. Их створ укреплен на петлях, некогда выкованных из загадок здешнего бытия кузнецом-ведуном.

Дойдя до Энрида, проселок поворачивает назад к воротам дворцового сада. Узенькая лента пути, одолев последний холм, полого спускается к самой городской стене. Едва белеет полоска дороги в свете мерцающих звезд. Над дворцом высится башня церкви Св. Мартина. В ночной тьме медленно, как бы запаздывая, раздаются одиннадцать ударов. Старинный колокол, от веревок которого горели когда-то ладони мальчика, вздрагивает под ударами молота, лик которого, угрюмый и потешный, не забудет никто.

С последним ударом колокола еще тише тишина. Она достигает до тех, кто безвременно принесен в жертву в двух мировых войнах. Простое теперь еще проще прежнего. Извечно то же самое настораживает и погружает в покой. Утешительный зов проселочной дороги отчетливо внятен. Говорит ли то душа? Или мир? Или Бог?

И все говорит об отказе, что вводит в одно и то же. Отказ не отнимает. Отказ одаривает. Одаривает неисчерпаемой силой простоты. Проникновенный зов поселяет в длинной цепи истока.

1949
===========================
#157 | Инна Ш. »» | 23.01.2019 16:20 | ответ на: #153 ( Андрей Рыбак ) »»
  
-3
Да! Истина в Любви Христовой ! А Любовь Христова в соблюдении Заповедей!«Если заповеди Мои соблюдете, пребудете в любви Моей, как и Я соблюл заповеди Отца Моего и пребываю в Его любви»

От Иоанна Гл. 15:10
  
#158 | Андрей Рыбак »» | 23.01.2019 16:32 | ответ на: #157 ( Инна Ш. ) »»
  
-3
У Христа одна Заповедь и Она все покрывает. Остальные костыли для слабых духом
#159 | Инна Ш. »» | 23.01.2019 17:01 | ответ на: #158 ( Андрей Рыбак ) »»
  
-3
Мне кажется, неправильно так все упрощать. Знание -Сила. Учение-Свет. А сам Христос- Премудрость от Бога.
  
#160 | Андрей Рыбак »» | 23.01.2019 17:25 | ответ на: #159 ( Инна Ш. ) »»
  
-3
Кому кажется тому пора креститься. После этого ничего казаться не будет
#161 | Инна Ш. »» | 23.01.2019 21:08 | ответ на: #160 ( Андрей Рыбак ) »»
  
-2
Да мне не трудно перекреститься. Это у русских мужиков по пословице с этим проблема. Поэтому за страну сейчас и переживаю...

20 Премудрость возглашает на улице, на площадях возвышает голос свой,
21 в главных местах собраний проповедует, при входах в городские ворота говорит речь свою:
22 «доколе, невежды, будете любить невежество? доколе буйные будут услаждаться буйством? доколе глупцы будут ненавидеть знание?
23 Обратитесь к моему обличению: вот, я изолью на вас дух мой, возвещу вам слова мои.
24 Я звала, и вы не послушались; простирала руку мою, и не было внимающего;
25 и вы отвергли все мои советы, и обличений моих не приняли.
26 За то и я посмеюсь вашей погибели; порадуюсь, когда придёт на вас ужас;
27 когда придёт на вас ужас, как буря, и беда, как вихрь, принесется на вас; когда постигнет вас скорбь и теснота.
28 Тогда будут звать меня, и я не услышу; с утра будут искать меня, и не найдут меня.
29 За то, что они возненавидели знание и не избрали для себя страха Господня,
30 не приняли совета моего, презрели все обличения мои;
31 за то и будут они вкушать от плодов путей своих и насыщаться от помыслов их.
32 Потому что упорство невежд убьет их, и беспечность глупцов погубит их,
33 а слушающий меня будет жить безопасно и спокойно, не страшась зла».


Притчи 1 глава – Библия
  
#162 | Андрей Рыбак »» | 23.01.2019 21:46
  
-1
И зачем нам здесь эти госдеповские заказухи
  
#163 | Андрей Рыбак »» | 23.01.2019 21:47 | ответ на: #161 ( Инна Ш. ) »»
  
-2
Знаете чем закончил премудрый Соломон?
#164 | Инна Ш. »» | 23.01.2019 22:56 | ответ на: #163 ( Андрей Рыбак ) »»
  
-1
Я знаю, чем закончил Соломон. Даже Соломона Бог не пожалел ! И я верю Кураеву. Если вы предпочитаете замалчивать правду и удалили мой пост , то вы способствуете погибели России. Потому что сказки про Любовь, основанные только на том лишь - "поступай с другим так , как ты хотел бы , чтобы поступали с тобой ", при незнании Закона Божьего и приводят к извращениям.
  
#165 | Андрей Рыбак »» | 23.01.2019 23:13 | ответ на: #164 ( Инна Ш. ) »»
  
-2
Все это вранье. Просто полнолуние. Саломон сам себя не пожалел. Причем здесь Бог?
#166 | Инна Ш. »» | 24.01.2019 00:08 | ответ на: #165 ( Андрей Рыбак ) »»
  
-2
3 Царств глава 11 .
  
#167 | Андрей Рыбак »» | 24.01.2019 00:51 | ответ на: #166 ( Инна Ш. ) »»
  
-2
Отвлеченный пример. Если человек пьет несмотря на то что Бог его предупреждает не делать этого для своего же здоровья, то в итоге заболев умирает. Наказал ли его при этом Бог или сам человек себя наказал?
#168 | Инна Ш. »» | 24.01.2019 06:07 | ответ на: #167 ( Андрей Рыбак ) »»
  
-2
В случае с Соломоном, были наказаны десять колен израилевых -переданы в язычество. А потом и одиннадцатое Иудино. Может поэтому я так болезненно и восприняла эту информацию, связав с событиями прошлого века. Все-таки священство у нас царственное. А может и полнолуние виновато)) Вчера я думала :" Причем тут полнолуние, просто рассылка на смартфон пришла? В любой другой день я думала бы точно так же , узнав эту страшную тайну? " Сегодня же уже другие мысли приходят в голову " не судите ... " "каким судом судите.." "Как и вы некогда были непослушны Богу, а ныне помилованы, по непослушанию их ".. Даже хорошо, что вы удалили мой пост. Всего Доброго !
#169 | Христофор »» | 24.01.2019 09:31 | ответ на: #168 ( Инна Ш. ) »»
  
-3
Официальное священство в МП - Цареборческое, от того в Церковной организации духовное бессилие, потому как отвергая земного Христа, отвергают Бога Небесного.
Нынешнее священство - Богоборческое! От того и лобзания и сослужение с еретиками... Организация, призванная вести к Богу, стала "прокладкой" между Богом и Его Народом - мерзостью запустения. Именно поэтому в современной России так вольготно врагам Христовым, а все Русское и Православное умаляется и уничтожается.
Боже, Царя храни!
#170 | Александр Сидоров »» | 24.01.2019 09:32 | ответ на: #167 ( Андрей Рыбак ) »»
  
-4
Андрей Р пишет: Если человек пьет несмотря на то что Бог его предупреждает не делать этого для своего же здоровья, то в итоге заболев умирает. Наказал ли его при этом Бог или сам человек себя наказал?


Не... точно Бог не причем, просто гены виноваты. )
  
#171 | Невеселый Роман »» | 24.01.2019 13:39 | ответ на: #155 ( Андрей Рыбак ) »»
  
-4
Не-е, Андрей Рыбак, это у вас Бог не есть Бог, ибо вы отрицаете Суд Божий, указав, что Бог---есть только Любовь. Ведь Любовь отрицает гнев и суд, ибо любит, но Истина в том, что: "Зачем миловать тех, кто Твёрд в грехе!" (Гамлет). Это и дьявол думал, что Бог только любовь и что по необоримости Бога, он Дьявол будет в вечном кайфе от уничтожения Творения Божия, вознесшись себялюбием и завистью Богу в Его совершенстве (дошедшей до ненависти к творению, типо, как невежды завидуют умным и учёным). Но дьявол просчитался, ибо не Сам Бог есть тело Природы Вселенной, этим телом есть Дух Веков, Первое Творение Божества, и Духом Веков как Телом, Бог сотворил всё творение, а Сам Бог---тот краеугольный камень, который всегда ложится во главу всякого угла. Дух Веко имеет 7 стадий, и ныне подходит к концу Седьмая Стадия Веков, и она завершится с концом мира, и Бог, как Краеугольный Камень, утвердит Осьмый Вечный Век, и на Суде Бог поднимет этот устрашающий Дух Веков над всеми. И Дух Веков, Истинно Подобен Богу, как немогущий пасть. Это Дух видит Бога и всё творит так как видит у Бога и Дух Веков устраивает и Вселенский Разум, но Бог ещё сильнее и совершеннее. А дьявол думал, что совратив человека, как Образ и Подобие Божества, он докажет своё превосходство над Богом, как то, что образ и Подобие Божества подвласны становятся дьяволу, и неустранимость зла будет очевидной. Но раз Дух Веков осуществляет все Природы действительности и духов (в т.ч. и Ангелов), то значит Бог создал всё, но не утвердил его, ибо Бог Отец знал всё коварство зла и создал Мир, чтобы зло отделилось и показало себя, дабы доброе утвердить в вечность, а злое осудить в Огнь неугасимый. И то Доброе которое Бог утвердит---это и Будет Любовь и всеспасение, т.е. Бог утвердит всё ему Подобное, но Бог прежде всего Истина, и ничто противоречивое заведомо не имеет модели в действительности, ибо даже совершеннейшее зло---есть Хайдеггеровское НИчто, как только Логика в самой себе, как несодержательное всемножество. Но Бог больше, Он содержательная Истина Всех Миров, и всё творит подобно Себе, но ничто не может вместить Бога. Получается, что зло существует, действует и исполняется---только по Долготерпению Божества, чтобы спасти погибшее, чтобы покаянием в свободе совести отвергли зло, и стали верой на путь Истины, ибо покаяние истинно только в Свободе совести, а подневольное покаяние---ложно. И потому и дьявол к концу суда Божия раскается, но это поневольное раскаивание по муке адской, и оно вечно продлится, и все в аду будут видеть только духов злобы, и видеть как они раскаиваются, ибо Огнь Гееннский столь чудовищен, что даже дьявол всецело больше грешить не сможет. Потому и в аду нет ещё той муки, которая ожидается, чтобы меньше Бог мучился от осмысления всего мира, в Его Истинном желании, чтоб это зло более ни когда не повторилось, и чтобы исполнить свой завет, что "Возможно всё", как всякая возможность спастись Его Творению, которое Он ожидает ко спасению. И всех пренебрегших этой его Любовью---Он сожжёт в гневе Своём, как то, что "Но не всё позволено", как Апостол Павел любил повторять: "Возможно всё, Но не всё позволено". Если бы дьявол покаялся бы, то ада бы не было, ибо в чистом духе стало возможно покаяние. А раз ад существует, то значит дьявол не покается, хотя и он имеет такую возможность.
А уж по Суду, Бог отсечёт все искушающие Его члены, как мучивших и Самого Бога, и сожжёт. И если бы не был Бог Истиной, то и Любовь его была бы тщетной, а так, по Истине, и Любовь Его будет Вечной, что никому Он не вспомянёт никакого греха, как совершеннейшее уничтожение зла, и Полнота исполненной Его Любви, что "И на Земли мир, и в чевовецех Благоволение Божие". Жаль что вы не умеете думать, вы бы поняли всю полноту и совершенство мною вам сказанного сейчас, и увидели бы насколько страшен Бог, ибо любое существование возможно только в Нём, всё другое---это всякая невозможность к осуществлению, что и есть АД и вечная мука. И по логике получается, что по неумению думать и по злобе душевной, во АД стремительно движется---как всё священство православное ныне, так и всякой мучитель на земле, ибо дай абсолютную власть даже самому доброму невежде, то ничто другое, чем ад не воспроизведётся. Бог это знает и в Притче Христовой О талантах дал завет Божий, предав невежество проклятью адскому. Вот и подумайте, где вы обрящетесь, если не сотворите достойных плодов покаяния, ибо после смерти всякое покаяние невозможно, ибо эту стезю убил дьявол и надёжнейшим образом убил.
  
#172 | Андрей Рыбак »» | 24.01.2019 13:48 | ответ на: #171 ( Невеселый Роман ) »»
  
-3
От того что Бог не судит, не означает, что ты не будешь осужден по отсутствию подобия. Ты просто с Любовью не сможешь соединиться вот тебе и весь суд.
#173 | Павел Феориев »» | 24.01.2019 14:28 | ответ на: #172 ( Андрей Рыбак ) »»
  
-3
Кто во грехе -тот самоосужден, кто с Богом- не греши, что бы не оставил тебя Бог, ибо диавол .как рыкающий лев, только и смотрит кого бы поглотить.

Бог знает все наперед, именно знает: не Сам определяет будущее, но по предведению знает то, что должно быть и будет. Иное ведь дело — что устрояет Он Своим промыслом, иное — что предусматривает Он относительно наших поступков... (свт. Иоанн Златоуст)
#174 | Алексей К »» | 24.01.2019 14:29 | ответ на: #172 ( Андрей Рыбак ) »»
  
-3
Да, то есть если говорить на более сухом, более отвлечённом богословском языке, Любовь - это Благо. И грешник с Благом не сможет соединиться. Или, говоря по-простому, не сможет стать бессмертным. Здесь и будет для него настоящий Ад, когда он увидит, что вот тот стал бессмертным, а он стареет, умирая "второю смертью". Это после воскрешения. Но во время Перехода в Тысячелетнее Царство Христа будут люди, которые вообще не умрут (об этом, между прочим, апостол Павел говорит): их жизнь смертная продолжится жизнью бессмертной.
  
-3
Индейцы, чукчи, да и китайцы с опийной войной, может и прельстились, но не по генному, и у нас, если и прельстились, то чаще в начале от неустроенности и пустоты жизни, а потом по чуждой воле искушающих.

Горе миру от таких слуг сатаны. Они сеют зло вокруг себя, так как многие гибнут от них душой и телом.

Горе мiру от соблазнъ: нужда бо есть прiити соблазномъ: обаче горе человeку тому, имже соблазнъ приходитъ. Мф18,7.
#176 | Павел Феориев »» | 24.01.2019 16:40 | ответ на: #175 ( Павел Феориев ) »»
  
-2
Спасутся ли Алкоголики? Кто попадёт в АД? Ткачёв Андрей. Г
  
-4
Ура!

Умный Ткачев сказал, что за алкашей можно не переживать!

Да я, сам бы и сам запил, от жизни такой, да батя за меня все выпил, гад.

Теперь не больше стакана мой организм более не принимает. (


А может, мой случай, это и есть: " И если выпьют что ядовитое, то......" ))
  
-4
Если серьезно, то я в шоке от "примеров" которые приводят православные проповедники:

Архангел Михаил своим вопросом ставит человека (Пашу) в ситуацию лукавого выбора.

То есть, это уже не ангел Божий, но Сатана.
И ни кто из священников этого не видит.

Нет! Все таки я запью....
  
#179 | Невеселый Роман »» | 24.01.2019 18:55 | ответ на: #172 ( Андрей Рыбак ) »»
  
-4
Андрей Рыбак, а с чего вы взяли, что я не могу соединиться с Любовью? Я просто от страстной Любви свободен напрочь, т.е. не болею душой по любви к любым женщинам и у меня исключительно точная традиционная половая ориентация, но я прекрасно чувствую всю гамму чувств собеседника, и это мне помогает в адекватности при полной глухоте. Я очень люблю детей и молодёжь, причём это как правило взаимно, и я никогда не оскорбляю молодых людей приставаниями и пр. непотребством. И я вижу насколько важно, чтоб к девочке или девушке (пусть даже огненно красивой) относиться так, чтобы даже в душе не грешить похотью к ней, и этой гармонии к такому к ней отношению---совершенно лишены как взрослые женщины, так и уже испорченные блудом до смерти души. А вы так не умеете, вам нечего сказать женщине, чтоб быть у неё авторитетом, а я её и заставить себя уважать могу одними словами, а нет, то вне угроз могу так ей сказануть, что всю жизнь она будет бояться со мной встретиться, что интерпретируется как уважение, т.е. признание авторитетом. А вы можете только подляны делать, типо ставить на модерацию; вместо постояльца---ставить новичком; запрещать писать истинно православные посты и пр., чего даже сатанисты не делают. И я публикуюсь на сайте (http://forum.postnagualism.com/index.php?topic=89419.msg405212#msg405212), где его организатором есть (как она само себя выдаёт на сайте
Сфера Блоха
) одержимая демоном Организатор сайта и модератор, но весьма умная женщина, генетик физ химик протеомики области реконструкции генома человека при РАН. Я не хуже её в генетике ориентируюсь. И о какой Любви вы вообще можете говорить, если её не имеете напрочь, ибо поступки ваши хуже чем у по-настоящему одержимых. А у вас просто иллюзия, что вы Христов, а фанатизм у вас точно что зашкаливает в деспотизме, и это не от Любви, но напротив, от скрытой в глубине души злобы, которая тут же себя обнаруживает в ваших поступках, когда вы пользуетесь даже властью модератора и админа вашего сайта. Я, видя такое отношение монахов (а вы из них) и священников (типа Священник Сергий, с Логослово) не посмею никогда никакому мусульманину или буддисту говорить про святость Православной церкви ныне, ибо хоть я и верующий и твёрд в своём кредо в Вере, но о вас со Священником Сергием не могу сказать, что вы можете представлять Православие. И Исламский Мула знает эти вещи и своим верующим Аллаху говорит про низость почитания Бога в Православии среди священников, выставляя нас истинно твёрдо верующих, как придурков, которые верят своим неверующим священникам. Хотя умом понятно, что иным чем Православным---Бог быть не может. А кто слаб умом и сталкивается с такими поступками священства и монахов---то твёрдо становится на позицию отрицания и Православного учения, и потому так много язычников, ибо неверие и деспотизм священства это плодит. Ибо они хотят видеть верующих своими рабами, а раб чем глупее, тем проще и надёжнее порабощается, вот вы и враждуете против умных, ибо они просвещают людей и выводят их из рабства похотям тела и богоотступному обожествления людей, до рабства им, вместо рабства Богу.
Андрей Рыбак, как может человек уважать искренне другого человека?, когда тот столь не уважает его свободу, что не мыслит ничего, кроме его себе подчинения независимо от его на то воли и всегда ему лжёт, насколько безапелляционно необходимо к нему уважение. Ум обеспечивает осмысление возможностей в поступках и в притязаниях, а вот Воля делает осмысленную возможность---исполнением стать неоходимостью. И без осмысления возможностей---воля исполняет только инстинктивное, как властвующее привычкой и Природой естества над человеком, и потому более чем очевидно, что чем умнее человек, тем он более свободен ввиду большего количества осмысляемых возможностей менять свои привычки. А вы, называете этот Промысл в человеке, умом этого человека (как подобность богу)---погибельным высокоумием, хотя и Притчу Христа о талантах знаете. И каждому дан талант ума, вы свой талант закопали, так не мешайте другим пользоваться его талантом в пользу других, вы же в конце концов---не сатана, так что мешает поступать по Воле Божией? Бог сотворил человека Подобно Себе свободным, чтоб таким всю Вечность он и был. Но ведь не можете же по-Божиему. Так чему удивляться будете, когда вас (как переставшую быть солёной соль) Бог осудит и выкинет вон? А я же вашу душу спасаю и вам всё это поясняю, а вы меня за это полу-забаненым держите, хотя и знаете, что когда человек отвечает злом на добро, то когда у него начинаются проблемы, то они у него не заканчиваются (Притчи). И правильно всё вам сказала в Притчах Инна Ш. #161. Так она верующая и от вашего модераторского деспотизма так же веру в монахов и священников (как истинно Божиих) теряет. А вы демагогией от неё отмахиваетесь, когда как женщины любят достойных уважения умных мужчин, а не слабых умом, ибо умный---как правило не деспот и с ним всегда есть о чём поговорить и всегда приятно его слушать, когда он старается красиво свой ум преподнести. И как я могу вам поверить, что высокоумие грешно пред Богом, когда мало того, что Бог Всеведущий Бог, т.е. Самый высокоумный есть, но ещё и когда я в Церкви брал благословение на понимание только одного труда в генетике (ибо думал слух так вылечу), то тут же в течении 40 минут Бог дал мне такой в том талант, что я западные диссеры по генетике понимаю почти так же ясно, как и художественную литературу. А ведь если высокоумие генетиков грешно пред Богом, то почему тогда Бог дал сразу такой большой талант? Ответ один, значит ложно ваше суждение о грешности высокоумия, как ересь Аполлинариева, как приписки священства к житиям святых для пропаганды своей тактики оболванивания народа. Думаете Бог вас за это не накажет? Накажет, как за Хулу на Духа Свята, как приписывание ереси---откровениям Божества в Духе Святом, что проклято и не простится вовек--
Кн. пр-ка Захарии Гл.5 || 5:1 И обрати́хся и возведо́хъ о́чи мои́ и ви́дѣхъ, и се́, се́рпъ летя́щь. || 5:2 И рече́ ко мнѣ́: что́ ты́ ви́диши? И рѣ́хъ: а́зъ ви́жду се́рпъ летя́щь, въ долготу́ лакте́й два́десять и въ широту́ десяти́ лакте́й. || 5:3 И рече́ ко мнѣ́: сiя́ кля́тва исходя́щая на лице́ всея́ земли́: зане́ вся́къ та́ть от сего́ да́же до сме́рти отмще́нъ бу́детъ, и вся́къ клены́йся во лжу́ от сего́ до сме́рти отмсти́тся.
А вы розовую сказку по Любовь впариваете, хотя вы совершенно Любви не понимаете и не имеете её, ибо научить можно только тому что сам имеешь. Вот я имею сильный ум и учу других его иметь. Вы ни атома уважения ко мне не имеете, и потому вам эта наука не даётся и не дастся, ибо уважение, как самая элементарная любовь---есть сталкером к научению. И когда я учусь чему у детей, то и уважаю их, и столь сильно уважаю, что не могу переступить через это уважение, какой бы ни была бы тяга мыслить о них пошло, или влечение по живущему в теле греху. Я уважаю многих философов и мне даже Теория графов Пирса даётся, а вы умных ненавидите, и потому вам не удастся воскресить ваш ум, ибо Любовь нужна для этого, пусть самая элементарная просто в уважении. Я это всё знаю и вывел всё это логически, и потому не имею никаких сомнений, что вы Любви не имеете, причём даже к уважающим вас, а куда уж там про Любовь к врагам говорить, постеснялись бы так примитивно лгать.
#180 | Павел Феориев »» | 24.01.2019 19:27 | ответ на: #179 ( Невеселый Роман ) »»
  
-4
В предыдущем посте вы сами,возможно не специально, но показали Любовь Божию.
Не путайте любовь страстную с Любовию БОЖИЕЙ.

Поистине, никакой плотолюбец, хотя бы крайне распаленный, не пламенеет так к любимой им, как Бог желает спасения наших душ (свт. Иоанн Златоуст, 44, 22)
.Чудная любовь Божия к человеку познается, когда бывает он в обстоятельствах, разрушающих надежду его. Здесь Бог силу Свою показует во спасении его (прп. Исаак Сирин, 58, 222).

человеколюбив к тем, которые чувствуют Его человеколюбие, чтут Его и благодарят, как подобает. Если же ты, ни во что ставя любовь Его всеуслаждающую, полюбишь что-либо другое и с тем свяжешь всецело все стремление души своей и станешь услаждаться другою какою сластью, или ястием, или питием, или одеждою, или лицом каким красивым, или золотом, или серебром, или другим чем, и душа твоя воспохотствует того и побеждена будет любовию к тому, то возможно ли, чтобы Бог, естественно чистый и тебя соделавший таковым благодатию Духа Святаго, продолжал быть в общении и обращаться с тобою, когда ты уклонился сердцем на другое, а не тотчас оставил тебя? — Само собою явно, что Он всеконечно оставит тебя (прп. Симеон Новый Богослов,
Добавлять комментарии могут только
зарегистрированные пользователи!
 
Имя или номер: Пароль:
Регистрация » Забыли пароль?
© LogoSlovo.ru 2000 - 2024, создание портала - Vinchi Group & MySites
ЧИСТЫЙ ИНТЕРНЕТ - logoSlovo.RU