Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную.

Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную.

Во Имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь!

С Днем памяти Апостола Иоанна Богослова, Святителя Николая Чудотворца, преподобных Арсения Великого и Нила Сорского

Все Святые Апостолы: Андрее, Иоанне, Матфее, Марко, Луко, Павле; святители: Василие, Григорие, Иоанне и Николае; преподобные: Симеон Новый Богослов, Григорий Синаит, Григорий Палама, Максим Исповедник; преподобные Макарие, Антоние, Афанасие; преподобные: Сергие, Серафиме, Ниле, Силуане и все святые молите Бога о нас!



[Ин 1:1-4] В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог.
Оно было в начале у Бога.
Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть.
В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков.
[Пс 50:19] Жертва Богу - дух сокрушенный; сердца сокрушенного и смиренного Ты не презришь, Боже.
[Ос 6:6-7] Ибо Я милости хочу, а не жертвы, и Боговедения более, нежели всесожжений.
Они же, подобно Адаму, нарушили завет и там изменили Мне.
[Мф 9:11-13] Увидев то, фарисеи сказали ученикам Его: для чего Учитель ваш ест и пьет с мытарями и грешниками?
Иисус же, услышав это, сказал им: не здоровые имеют нужду во враче, но больные,
пойдите, научитесь, что значит: милости хочу, а не жертвы? Ибо Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию.
[Иак 5:1-6] Послушайте вы, богатые: плачьте и рыдайте о бедствиях ваших, находящих на вас.
Богатство ваше сгнило, и одежды ваши изъедены молью.
Золото ваше и серебро изоржавело, и ржавчина их будет свидетельством против вас и съест плоть вашу, как огонь: вы собрали себе сокровище на последние дни.
Вот, плата, удержанная вами у работников, пожавших поля ваши, вопиет, и вопли жнецов дошли до слуха Господа Саваофа.
Вы роскошествовали на земле и наслаждались; напитали сердца ваши, как бы на день заклания.
Вы осудили, убили Праведника; Он не противился вам.
[Ин 6:48-58] Я есмь хлеб жизни.
Отцы ваши ели манну в пустыне и умерли;
хлеб же, сходящий с небес, таков, что ядущий его не умрет.
Я хлеб живый, сшедший с небес; ядущий хлеб сей будет жить вовек; хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира.
Тогда Иудеи стали спорить между собою, говоря: как Он может дать нам есть Плоть Свою?
Иисус же сказал им: истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни.
Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день.
Ибо Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть питие.
Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем.
Как послал Меня живый Отец, и Я живу Отцем, [так] и ядущий Меня жить будет Мною.
Сей - то есть хлеб, сшедший с небес. Не так, как отцы ваши ели манну и умерли: ядущий хлеб сей жить будет вовек.
[1 Кор 15:42-50] Так и при воскресении мертвых: сеется в тлении, восстает в нетлении;
сеется в уничижении, восстает в славе; сеется в немощи, восстает в силе;
сеется тело душевное, восстает тело духовное. Есть тело душевное, есть тело и духовное.
Так и написано: первый человек Адам стал душею живущею; а последний Адам есть дух животворящий.
Но не духовное прежде, а душевное, потом духовное.
Первый человек - из земли, перстный; второй человек - Господь с неба.
Каков перстный, таковы и перстные; и каков небесный, таковы и небесные.
И как мы носили образ перстного, будем носить и образ небесного.
Но то скажу [вам], братия, что плоть и кровь не могут наследовать Царствия Божия, и тление не наследует нетления.


Господи Иисусе Христе Сыне Божий помилуй мя грешнаго.
Матушка Богородица, подсоби.

Мир вам братия и сёстры.

В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков.

Бог Словом творит мир, приводит его из Замысла в Бытие. Слово является Сыном Божиим. Слово из Отца Рождается и Духом живится. Все мироздание творится триединым актом. Отец Мой доныне делает и Я делаю, говорит Спаситель. Мироздание состоит не только из бездушной материи, но и духовных сущностей. Духовные сущности это умный ангельский мир, и человек, созданный по образу и подобию Троицы.

Каждая рожденная от Отца личность имеет в себе жизнь и свободу. Жизнь в свободе предполагает жизнь по Любви и в Любви Троицы. Выход из Любви лишает свободы и жизни.

Человек пошел по пути познания добра и зла и стал блудить, идти за своими помыслами ведущими к ошибке. Своеволие лишило часть ангелов, а за ними человека, боговодительства и привело к смерти. Сначала духовной, а потом и телесной, как у человека.

Есть тело духовное, есть тело душевное. Человек должен преобразить свое естество из душевного в духовное. По сути стать, как ангел, без греховных зависимостей, и всегда водимый Отцом.

Но чтобы это объяснить и показать, миру нужен был Спаситель. Спаситель пришел с Небес, Родившись от Отца и Девы Марии Силою Любви Святого Духа. Он рос, как Человек, но без греха, и прошел Истинный Путь Жизни на Небеса, в Духовный Мир Троицы к Отцу Небесному.

Зная все изначально, и понимая какая Ему уготована участь от Рождения, Иисус Христос исполнил Свою Миссию до самого Креста. Он сознательно жертвовал Собой ради того, чтобы показать Кто Есть Отец, какова Его Любовь к нам, и как следует жить каждому из нас, чтобы унаследовать Небесное Царство.

Люди живут через слушание, слышание и исполнение услышанного. Проповедь Благой Вести о Царстве Небесном из уст Сына, есть хлеб сошедший с Небес. Тело Сына Божия Есть Его Церковь из слушающих, слышащих и исполняющих Волю Отца, потому что Сам Сын во всем исполнил Его Волю. Церковь Христа, Его Тело, а Слово Проповеди есть Его Плоть, или другими словами хлеб жизни. Кто слушает, тот вкушает этот хлеб, составляющий из себя тело и имеющий плоть. Этим хлебом невозможно насытиться, его хочется вкушать все более и более, ибо в нем чистый источник Любви Святого Духа.

Любовь Святого Духа, это Кровь Нового Завета, Заповедь Любви, Которую Спаситель оставил всем нам на Тайной Вечери. Заповедь Новую даю вам да любите друг друга, как Я возлюбил вас. То есть до самой смерти. И если Проповедь ученики уже услышали и старались исполнять ее по мере сил, то Любовь Крестная еще до конца не была явлена их чувственным очам, ибо еще предстояли Крестные страдания, которые и должны были подтвердить истинность слов Спасителя.

Кто не будет пить Кровь Мою, то есть Любить как Я, жертвуя собой ради других, тот не спасется. Ибо даже вкушая плоть проповеди, но не идя по пути жертвенной любви, которая и есть истина и жизнь, спастись невозможно. Поэтому, мало только слушать и слышать и даже понимать, надо еще и исполнять, то о чем услышал и понял.

Человек существо слабое и ему необходима крепкая вера, которая бы могла поддерживать его на Пути в Горний Мир Любви Троицы Единосущной. Всякий путь в гору, есть преодоление своих слабостей. Пример Спасителя, Его Проповедь и Жертвенная Любовь, должны были запечатлеться в памяти поколений до скончания века. Блаженны не видевшие, но верящие и исполняющие Слово Сына Божия.

Для этого Иисусом Христом, в память о Нем, оставляется Таинственный Образ вкушения хлеба и вина, причем: неслитно, нераздельно, неизменно и неразлучно, соединенными с Духовными Словом (Телом, Плотью, Хлебом сошедшим с Небес) и Любовью (Жертвенной Кровью Нового Завета).

Когда мы внимательны во время Литургии, и со смирением и кротостью слушаем, слышим и исполняем Волю Троицы Единосущной, то при вкушении вещественных хлеба и вина из Чаши, мы таинственным образом причащаемся нетварных Слова Сына и Любви Святого Духа. Соединение такое же, как это происходило в Сыне Божием и Человеческом в одном Лице Иисуса Христа. Не все его могут увидеть земным зрением, нужно еще духовное зрение, или по другому умное видение.

Сие есть момент нашего преображения, мы исполнили Волю Сына, а Значит и Отца, ибо Он во всем следует за Ним. Признаки причастия это жизнь по Любви в благодати нетварных энергий Святого Духа. Человек, живущий причастием в Таинстве, а надо и в каждый момент своей жизни, безусловно живет с Троицей в своем духовном сердце, и значит идет по истинному пути жизни в Горний Мир Отца Небесного. Его душевное тело при этом умаляется, а духовное возрастает. Напитываясь Хлебом Плоти Духовного Тела Сына Божия, и жертвуя своим я, ради ближних и врагов даже, мы возрастаем от силы в силу в благодати Любви Святого Духа, исполнением Нового Завета, чем и преображаем свое естество приуготовляя его к жизни в Небесном Царстве.

Таким образом приносится ежедневная безкровная Жертва за наше с вами спасение. "Твоя от твоих Тебе приносяще за всех и за вся" - произносится у престола в алтаре на Божественной Литургии священником.

Умаляющим и фантазирующим вокруг этого Таинства, следует трезвиться и вмещать суть Слов Спасителя, со всяческим смирением испрашивая у Отца вразумления. Приходящие при этом помыслы испытывайте, верного держитесь, лукавого и заблудного отрекайтесь, так и придете в меру мужа совершенна. А критерием верного просвещения, будет мир да любовь, которые и поставят печать истинности услышанного и понятого.

Все что надо было Спасителю, это поставить нас на Истинный Путь Жизни. Проповедь Евангелия Царства, Крестные страдания нашего ради спасения, Трехдневное Воскресение, Вознесение и Всеславное Второе Пришествие, должны храниться в памяти в течение всей нашей жизни, и Жизни Земной Церкви без искажений. Имейте веру Сыну и будете составлять Его Небесное Тело Любви, в Троице Единосущной.

Аминь и Слава Пресвятой Троице, Господу нашему Иисусу Христу, Пресвятой Деве Богородице и всем святым в Любви просиявшим.

22 мая 2021

Комментарии (75)

Всего: 75 комментариев
#1 | Кирилл Д. »» | 22.05.2021 06:39
  
11
при вкушении вещественных хлеба и вина из Чаши, мы таинственным образом причащаемся нетварных Слова Сына и Любви Святого Духа. Соединение такое же как это происходило в Сыне Божиим и Человеческим в одном Лице Иисуса Христа.
Мыло и мочало... Снова еретики волшебным и даже магическим (не понятным) для себя образом, соединяясь телесно с хлебом и вином, уверяют, что соединились со Христом... Просто не могут вместить, что Тело Младенца было без мужа и от Духа...

Мы уже приняли в сердце своё Его Слово - Его Дух, подобно преп.Марии Египетской, от слышания... и даже исповедали свои грехи пред Ним... Осталось принять Телесно Христа - войти Хозяину в очищенный Дом (Храм), чтоб сотворить Пасху в сердце человека, Который под видом хлеба и вина попаляет грехи и страсти в нас, делая САМ наше тело обоженым и, таким образом, Как Тело Человеческое в Нём преобразилось по Воскресении, так и человеческое тело изменяет своё естество от падшего к нетленному через присутствие внутри нас Христа - Им и от Него...

Ересь исправляется только Богом.
Не гопай... провалишься.
  
#2 | Андрей Рыбак »» | 22.05.2021 06:55 | ответ на: #1 ( Кирилл Д. ) »»
  
-8
Кривляние явный признак нечистого. Смиряйся перед Истиной. Дух Любви Он все проявляет, и ума лишает противящихся Истине.

Твое мнение мне уже давно не интересно. Говорю слышащим. На твоих Крест уже поставлен.
#3 | Кирилл Д. »» | 22.05.2021 07:08 | ответ на: #2 ( Андрей Рыбак ) »»
  
9
Нечистому всё вокруг видится нечистым и иудо-папистским...

Странно, пригласить в дом гостя, а потом сетовать на то, что гость указал на "грязь" в доме...
Про Церковь как Тело Христово никто и не спорил, и не дискутировал... Здесь и без еретиков всё ясно.
Остаётся ответить на "мнение мне уже давно не интересно": меньше мни о себе и тогда не будешь слова святых отцов приписывать моей самости.

"если кто не примет вас и не послушает слов ваших, то, выходя из дома или из города того, отрясите прах от ног ваших; истинно говорю вам: отраднее будет земле Содомской и Гоморрской в день суда, нежели городу тому" (Мф.10:14)
  
#4 | Андрей Рыбак »» | 22.05.2021 07:10 | ответ на: #3 ( Кирилл Д. ) »»
  
-9
Святые отцы со мной согласны и я с ними так же. От "твоего источника" пить не желаю. Мути много
#5 | Кирилл Д. »» | 22.05.2021 07:13 | ответ на: #4 ( Андрей Рыбак ) »»
  
7
А я согласен со святыми отцами... в этом разница. Они мой "источник"... Не хочешь - не пей. Бог не неволит...
  
#6 | Андрей Рыбак »» | 22.05.2021 07:16 | ответ на: #5 ( Кирилл Д. ) »»
  
-10
Ну и дурень ты, однако. Да еще и безблагодатный...
#7 | Кирилл Д. »» | 22.05.2021 07:28 | ответ на: #6 ( Андрей Рыбак ) »»
  
6
Вот и похвала прилетела... На этом и закончим!
Прости меня.
И вразуми тебя Бог!

P.S.
Задумали позорные волки пожрать овец
И чтобы заманить к себе их в лес
Послали к ним спесивого козла
Чтоб напугать их страшным Ураза
В рогатой голове в мгновение нарисовалась схема
Не зря читал он в детстве сказочку про Дину и Сихема
Вот скачет по опушке наш козел, как егоза
Орет натужно: "Ме-е! Спасайтесь! Ураза!"
Но вот беда, не слушает призыв его отара
Кумекает козел: "Вот ведь запара!
Треклятые бараны не поддаются наущенью.
Так и не долго подвергнутся от волков о(т)пущенью".

Мораль сей басни, казалось бы, проста,
Но не смогли ее понять ни немцы, ни французы, ни литовцы.
Какого к той отаре не пошли козла
На чуждый голос не пойдут те овцы.
("Илья Муромец")
  
#8 | Андрей Рыбак »» | 22.05.2021 07:47 | ответ на: #7 ( Кирилл Д. ) »»
  
-7
Скажи спасибо, что еретиком, как ты Алексея Ильича Осипова назвал, не обозвал. Считай за похвалу.
#9 | Кирилл Д. »» | 22.05.2021 10:45 | ответ на: #8 ( Андрей Рыбак ) »»
  
9
Осипов, как и все его духовные братья - еретики, последовавшие за ересью Беренгара Турского о «воипостазировании» или «вохлебении».

Святые отцы всегда учили о преложении вина и хлеба в Тело и Кровь Христовы, т.е. о присутствии в Чаше всецелой и нераздельной Ипостаси Сына - Божественной природой и Человеческой природой, соединившихся по определению Халкидонского собора. А Осипов создал суррогат: взяв соединение Человеческой природы с Божественной природой и перенёс это Боговоплощение на соединение Божества с хлебом и вином, создав символическое присутствие Христа в Чаше... Но есть одна проблема: Божественная природа Христа навсегда соединена с Человеческой неслиянно и нераздельно!!! Так что, ересь Осипова о "вохлебении" - соединение Божества, хлеба и вина - это не просто винегрет, а сущая шизофрения.

О таком Святые отцы никогда не учили... Если озвучивается ересь, то она озвучена еретиком.
А назвать меня ты можешь хоть горшком, лишь бы ответить Богу за слова свои духу хватило. Еретиком не сможешь.
  
#10 | Андрей Рыбак »» | 22.05.2021 10:48 | ответ на: #9 ( Кирилл Д. ) »»
  
-8
Ты что иудей?
#11 | Кирилл Д. »» | 22.05.2021 10:50 | ответ на: #10 ( Андрей Рыбак ) »»
  
10
Ты кровников ищешь, что ли?
  
#12 | Андрей Рыбак »» | 22.05.2021 10:59 | ответ на: #11 ( Кирилл Д. ) »»
  
-8
Что то твоя манера больно похожа на их. Как они слов Христа не вмещали, так и тебе они не по духу. Покинь эту тему и не мути воду своим мыслеблудием. Тебе все сказали, более не вижу смысла.
#13 | Кирилл Д. »» | 22.05.2021 11:38 | ответ на: #12 ( Андрей Рыбак ) »»
  
9

"хлеб" видишь?

  
#14 | Андрей Рыбак »» | 22.05.2021 16:41 | ответ на: #13 ( Кирилл Д. ) »»
  
-6
Символьный язык Тайной Вечери

Вижу. А ты Христа видишь? А Иуду?
#15 | Кирилл Д. »» | 22.05.2021 17:18 | ответ на: #14 ( Андрей Рыбак ) »»
  
9
И где же ты вещественный хлеб в Чаше увидел?


Еретиков и богохульников видишь?
  
#16 | Андрей Рыбак »» | 22.05.2021 17:33 | ответ на: #15 ( Кирилл Д. ) »»
  
-10
Тяжело быть слепым не только духовно, но и зряче. Смотри на икону Тайной Вечери и следи за ручками Иуды. Он наверное тоже в хлебе искал младенца.

Символьный язык Тайной Вечери
#17 | Кирилл Д. »» | 23.05.2021 01:43 | ответ на: #16 ( Андрей Рыбак ) »»
  
9
И чем ты от богохульников отличаешься? Все Иуды жрут "хлебушек", т.к. Христа принять не могут, а сатане с его внушениями всегда рады...
Смотри, не подскользнись...
  
#18 | Андрей Рыбак »» | 23.05.2021 02:19 | ответ на: #17 ( Кирилл Д. ) »»
  
-11
Перед Осиповым покайся за клевету, и более здесь не смради в теме. Причастничек прелестный.
  
#19 | Андрей Рыбак »» | 23.05.2021 08:37 | ответ на: #17 ( Кирилл Д. ) »»
  
-8
Вот так о Хлебе сошедшем с Небес и первосвещеннники думали. Им только зарезанные бараны были нужны. Дальше их ум не вмещал. И поныне те же иудействующие ничего не смыслят. Для кого Христос приходил, за кого Свою Жизнь отдал им не понять. Мрак и смрад от их рассудочного мышления исходит по всей вселенной.
#20 | Сергий Пономарь »» | 24.05.2021 09:10 | ответ на: #19 ( Андрей Рыбак ) »»
  
4
В Последовании ко Святому Причащению, молитвами которого в течении уже многих веков Церковь приготавливает своих чад стать участниками великого Таинства, достаточно ясно и многократно указывается о Том, Чего мы причащаемся. Нужно читать внимательно и с сердечным благоговением относиться к сказанному, не залезая своим греховным умом с его комментариями за те границы, которые для нас непреодолимы в любом случае.
Преподносимое в Причастие Плоть и Кровь Господня названы Божéственными, и преслáвными, пречи́стыми и животворя́щими Тáйнами. «Тайнами», - это значит для тебя, падший в своей гордыни человек, что сколько бы ты не считал себя «исихастом», «разговаривающим со Отцом», в своей прелести обольщаемый льстящими тебе высоким мнением о тебе падшими духами, - что Бог не даст ограниченному человеческому разуму вместить невместимое для него. Сравнение: Бог – как океан невместимый для человеческого желудка, - попробуй выпить океан, - лопнешь.

По преданию, когда Августин прогуливался по берегу моря, размышляя о тайне Святой Троицы, он увидел мальчика, который вырыл ямку в песке и переливал туда воду, которую зачерпывал ракушкой из моря. Блаженный Августин спросил, зачем он это делает. Мальчик ему ответил:
— Я хочу вычерпать всё море в эту ямку!
Августин усмехнулся и сказал, что это невозможно. На что мальчик ему сказал:
— А как же ты своим умом пытаешься исчерпать неисчерпаемую тайну Господню?

Вот и «умники», профессора и «богословы-исихасты» не могут своим разумом вместить невместимое для их земных стереотипов, по гордыни ума пытаются «залезть» за границу Тайны, тогда лукавый охотно «открывает» и дает им свои комментарии, а они принимают эти мысли его либо как свои «просветленные», либо как «от Отца возвещенные». Это называется - "горе от ума". Все ересиархи, т.е. основатели ересей, были выдающимися мыслителями, но их человеческий гордый ум стал полем деятельности падших гордых духов.

Только смиренное верующее и доверяющее Богу сердце воспринимает от Него всё, как есть, относясь к Причастию непостижимых Плоти и Крови Христа, как к Величайшей Святыне, а не как к обычным кускам мяса и плотской крови, в чем пытаются унизить верующих в Божественное Таинство.

«Беззакóния моя́ прéзри, Гóсподи, от Дéвы рождéйся, и сéрдце моé очи́сти, храм то творя́ пречи́стому Твоему́ Тéлу и Крóви…»

Тысячу лет без всякого сомнения православно верующие принимают в себя Самого и всего Христа (!) - «Се бо дерзая на милость Твою, ям Тело Твое, и пию Кровь Твою».
И како своим умом и зачем кто пытается всё это исследовать:
«яды́й Мою́ плоть, и пия́й Мою́ кровь, во Мне пребывáет, и Аз в нем».
Если веры в сердце нет, ум тут – не поможет.

Верующий готовится к этому Таинству с покаянием и сокрушением сердца, никакими своими «добродетелями» или заслугами не считающий себя достойным быти Его, читая молитвы святых, которые считали себя «всего себе повинув греху, и сластем поработив, и Твой осквернив образ», «да чистым сердцем, притрепетною мыслию, и душею сокрушенною, нескверных Твоих причащуся и пресвятых Таин, имиже оживляется и обожается всяк ядый же и пияй чистым сердцем».
И Господь принимает и соединяется в Причастии не с праведниками «слышащими и исполняющими Волю Троицы Единосущной», а с кающимися грешниками, которых оживляет Благодатью Причастия, «Ибо Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее».(Мф.18:11)
А тот, кто в прельщении видит себя «слышащим и исполняющим Волю Троицы Единосущной», тот считает себя достойным Бога, и это самомнение – верный признак обольщения льстящих его самолюбивому уму духов, как результат его самочинного «исихазма».

Из писем епископа Германа и Варлаама (Ряшенцева):
«Видение и самооценка своих духовных подвигов есть гниль на духовном цветке (души христианской), сердечная ложь, слепота и гордыня; эта самооценка умаляет нашу всецелую надежду на единое милосердие Божие: дескать, я потрудился, а потому и помилуй. Самое же верное и приятное Богу от нас следующее: "Господи, ничего не имею, не смею и очей поднять, помилуй меня по великой Твоей милости".И милость будет тем больше, чем больше будет сокрушения и упования на Бога, не на дела и что-либо свое».

Молитва святого Иоанна Златоустого
«Верую, Господи, и исповедую, яко Ты еси воистинну Христос, Сын Бога живаго, пришедый в мир грешныя спасти, от нихже первый есмь аз. Еще верую, яко сие есть самое пречистое Тело Твое, и сия самая есть честная Кровь Твоя. Молюся убо Тебе: помилуй мя, и прости ми прегрешения моя, вольная и невольная, яже словом, яже делом, яже ведением и неведением, и сподоби мя неосужденно причаститися пречистых Твоих Таинств, во оставление грехов, и в жизнь вечную. Аминь».

«Боготворящую Кровь ужаснися, человече, зря:
Огнь бо есть, недостойныя попаляяй.
Божественное Тело и обожает мя и питает:
Обожает дух, ум же питает странно».
  
#21 | Андрей Рыбак »» | 24.05.2021 10:07 | ответ на: #20 ( Сергий Пономарь ) »»
  
-7
Тихо сам с бою я веду беседу. Ты хоть тему то прочел ли мил человек? Свое возбужденное воображение пытаешься опровергать, так делай это так, чтобы оно не касалось других. Вы уже далече занеслись в разгорячении. Ваш дух глуп, ложен и безблагодатен. Еще раз будешь осуждать человека, и тем более профессора богословия за глаза, пойдешь туда куда ему желаешь. Шапка то горит, горе умники.

Трезвитесь и вникайте в догматы Православной Церкви. Они иудейскому рассудку еще пока недоступны.
  
#22 | Андрей Рыбак »» | 24.05.2021 10:19 | ответ на: #20 ( Сергий Пономарь ) »»
  
-3
Возроптали на Него Иудеи за то, что Он сказал: Я есмь хлеб, сшедший с небес.
И говорили: не Иисус ли это, сын Иосифов, Которого отца и Мать мы знаем? Как же говорит Он: я сшел с небес?
Иисус сказал им в ответ: не ропщите между собою.
Никто не может придти ко Мне, если не привлечет его Отец, пославший Меня; и Я воскрешу его в последний день.
У пророков написано: и будут все научены Богом. Всякий, слышавший от Отца и научившийся, приходит ко Мне.
Это не то, чтобы кто видел Отца, кроме Того, Кто есть от Бога; Он видел Отца.
Истинно, истинно говорю вам: верующий в Меня имеет жизнь вечную.
Я есмь хлеб жизни
  
#23 | Андрей Рыбак »» | 24.05.2021 10:55 | ответ на: #22 ( Андрей Рыбак ) »»
  
-5
Вот ведь безблагодатность. Слова Евангелия уже минусуют. Одержал бес, однако крепко.
  
#24 | Андрей Рыбак »» | 25.05.2021 07:45 | ответ на: #20 ( Сергий Пономарь ) »»
  
-6
Неужто и ты разделяешь это мнение Александры и Кирюши?

Вот такое утверждение оказывается у видевших младенца в чаше

> [хлеб и вино превращаются в Плоть и Кровь Господа нашего Иисуса Христа]

это утверждение не православное. Вы это понимаете ли С. Александра и Кирилл?

Вот мы и пришли к водоразделу. Оказывается у вас происходит превращение. А как же быть тогда с Христом, передающим хлеб ученикам, в это же самое время на Тайной Вечери. Что там два Христа оказалось одновременно? Один перед ними, а другой как вы изволили сказать превращенный в хлебе? Прелесть однако
#25 | Сергий Пономарь »» | 26.05.2021 16:12 | ответ на: #21 ( Андрей Рыбак ) »»
  
3
«Тихо сам с бою я веду беседу. Ты хоть тему то прочел ли мил человек?»
Ответ: Да название темы-то я прочел, но дело в том, что самая опасная ложь – это слегка искаженная правда, и вот в содержании темы присутствует таже ересь Осипова А.И.

«Еще раз будешь осуждать человека, и тем более профессора богословия за глаза, пойдешь туда куда ему желаешь».
Ответ: Во-первых, по сути, - осуждается ложное учение, т.е. обличается духовное зло, по слову апостола: «Испытывайте, что благоугодно Богу, и не участвуйте в бесплодных делах тьмы, но и обличайте».(Ефес.5:10-11)
Человек же, держащийся еретического учения, сам собой попадает под осуждение Вселенских Соборов и по слову Апостола: «Еретика… отвращайся, зная, что таковой развратился и грешит, будучи самоосужден».(Тит.3:10-11)

Во-вторых, - не «за глаза», а за конкретные высказывания и учение, ложная суть которых достаточно подробно рассмотрена в следующих материалах с православной точки зрения:
http://karelin-r.ru/newstrs/106/1.html
http://apokrisis.ru/eresi/b-e-s-osipova/54-ierej-aleksij-shlyapin-otzyv-na-uchenie-prof-a-i-osipova-o-evkharistii
http://www.blagogon.ru/articles/181/


В-третьих, если - «пойдешь туда куда ему желаешь», - очень даже хорошо, ибо пожелал таким, как он (см. мои предыдущие комментарии): «Отступи́вшия от правосла́вныя ве́ры и поги́бельными ересьми́ ослепле́нныя, све́том Твоего́ позна́ния просвети́ и Святе́й Твое́й Апо́стольстей Собо́рней Це́ркви причти́».

А так же согласен с мнением прп. Максима Исповедника:

Также святитель Иоанн Златоуст учил: «Еретические учения, несогласные с принятыми нами, должно проклинать и нечестивые догматы обличать, но людей нужно всячески щадить и молиться об их спасении».(Св. Иоанн Златоуст, т. 1, стр.766)

Так что - спаси, вразуми и настави на путь правый, Господи, и Андрея Рыбака!
  
#26 | Андрей Рыбак »» | 26.05.2021 16:33 | ответ на: #25 ( Сергий Пономарь ) »»
  
-2
Ну что же, коль простой язык для вас не язык, то прочти исследование этого вопроса у Алексея Зайцева. Спасибо ему за его исследовательские труды. Был весьма рад, что нигде не отошел от святоотеческого понимания. Ваши изыскания вряд ли таковыми являются.



Евхаристическое преложение.

"Когда я слышу упоминание о Теле Христовом, я понимаю
сказанное в одном смысле, а неверующий - в другом"
Св. Иоанн Златоуст [1]

Церковь всегда верила и исповедовала, что после литургического освящения хлеб и вино становятся истинными Телом и Кровью Христовыми. Говоря о реальности этого изменения, Святые Отцы использовали как новозаветные выражения “быть”, “становиться”, так и свои собственные – “творить”, “сотворить”, “переделывать”, “претворение”, “переначаливание”, “перестройка” и, наконец, самое распространенное – “преложение” [2]. Само разнообразие терминов свидетельствует, что ни один из них не может расцениваться как ключ к рациональному постижению тайны Евхаристии, но все они только лишь указывают на сам факт таинственного изменения, происходящего со Святыми Дарами.

Святоотеческое богословие никогда и не пыталось объяснить евхаристическое преложение с помощью каких-либо рассудочных философских категорий. Любые попытки исследовать “механизм” таинства признавались Святыми Отцами совершенно бессмысленными за полным отсутствием самого этого “механизма”. На вопрос, каким образом хлеб и вино становятся Телом и Кровью Христовыми, систематизатор православного учения преп. Иоанн Дамаскин (VIII в.) отвечал следующими характерными словами: “Если же ты отыскиваешь способ, которым это происходит, то тебе достаточно услышать, что с помощью Святого Духа, так же как Святым Духом Господь для Себя и в Себе осуществил плоть от святой Богородицы; и больше мы ничего не знаем, за исключением того, что слово Божие – истинно, и действенно, и всемогуще, а способ – неисследим” [3].

Тем не менее, в конце I-го тысячелетия попытки исследовать сам “способ, которым это происходит”, все же стали предприниматься, но не в творениях Святых Отцов, а в специальных трактатах западных богословов, образ мысли которых к тому времени уже достаточно принципиально отличался от древнехристианского. Евхаристическое преложение стало рассматриваться в латинском богословии как “вещь в себе”, вне связи с важнейшим учением Церкви – учением об обожении. Вопрос о том, каким именно образом земной хлеб становится небесным Телом стал центральным.

В решении этого вопроса две основные тенденции наметились уже в творениях св. Амвросия Медиоланского (IV в.) и блаж. Августина (V в.), которые, однако, еще вполне согласуются между собой [4]. Лишь позднее, начиная с середины IX в., будучи сильно утрированы, эти тенденции стали ассоциироваться соответственно с двумя уже соперничающими концепциями – transsubstantiatio (пресуществление, изменение одной субстанции в другую) и consubstantiatio (соприсутствие, сопребывание, сосуществование двух субстанций) [5]. Противостояние это продолжалось в течение столетий [6]. При этом официальная позиция Римской Церкви неизменно склонялась в сторону концепции пресуществления, которая и была окончательно догматизирована на Тридентском соборе (1545-1563 гг.). Идея же консубстанциации, то есть соприсутствия земного хлеба и небесного Тела, утвердилась в евхаристическом учении Реформации, точнее в лютеранстве, получив название импанации (лат. impanatio – проницание хлеба, вселение в хлеб; иногда переводят как “вхлебение”).

Первым поводом к началу бурных евхаристических споров стал трактат монаха Пасхазия Радберта (+ 856 г.) “Liber de corpore et sanguine Domini” (“Книга о теле и крови Господних”), в котором он отождествлял “индивидуальную” телесную природу исторического Иисуса с евхаристическими “элементами”. Он настаивал, что после освящения уже не остается физического хлеба и вина, но только Плоть и Кровь Христовы, хотя и предстающие в образе хлеба и вина [7]. С критикой этих взглядов выступил монах из Корби Ратрамн (+ 868 г.), написавший собственное сочинение “De corpore et sanguine Domini, в котором он ставил под сомнение грубый натурализм Пасхазия, не отвергая, тем не менее, реальность присутствия Тела и Крови Христовых в Евхаристии, но на уровне их невидимой духовной субстанции, а не телесного явления [8].

Во второй половине XI в. Беренгарий Турский (1005–1088), долгое время отрицавший идею пресуществления, за что многократно осуждался Римской Церковью, в конце концов под давлением папской курии вынужден был принести исповедание, что “хлеб и вино… субстанционально изменяются, превращаясь в истинное Тело… и в Кровь Господа”, и что “Он (Христос) присутствует там не только фигуративно и в силу Таинства, но в Своей Собственной природе и истинной субстанции…” Это исповедание было составлено кардиналом Гумбертом [9], который незадолго перед этим, в 1054 г., очень резко полемизировал по этому же вопросу, но уже с православным учением, представленным учеником преп. Симеона Нового Богослова преп. Никитой Стифатом [10].

Еще через столетие, в 1165-1170 гг., Петр Коместор, переформулировав идеи Пасхазия Радберта, создает “Трактат о таинствах” (“Tractatus de sacramentis”), в котором идея превращения субстанций выражена еще более отчетливо. Именно здесь для обоснования этой идеи впервые используется термин transsubstantiatio (пресуществление), хотя по другим источникам чуть ранее его уже употреблял будущий папа Александр III Роландо Бандинелли [11].

В 1202 г. папа Иннокентий III в послании архиепископу Лионскому, посвященном Евхаристии, употребляет глагол transsubstantiavit. Словами “Примите, ядите…”, пишет он, Христос “пресуществил (transsubstantiavit) хлеб и вино в Свое Тело и Кровь” [12]. А на IV Латеранском соборе (1215 г.), который был детищем этого же папы, термин “пресуществление” был принят уже официально, как точное выражение евхаристической доктрины Римской Церкви [13].

Богословское обоснование концепция пресуществления получила в трудах Фомы Аквинского (1225-1274). В его время по вопросу о способе евхаристического изменения соперничали уже три основных теории – консубстанциации (субстанция Тела Христова невидимо сосуществует с субстанцией хлеба), аннигиляции (субстанция хлеба уничтожается и заменяется субстанцией Тела) и превращения (conversio – субстанция хлеба превращается в субстанцию Тела). Сам термин “transsubstantiatio” употреблялся сторонниками каждой из этих теорий. Фома Аквинский отстаивал истинность третьей из них. Он утверждал, что консубстанциация – это ересь, а теория аннигиляции – явное заблуждение [14]. “Нет никакого иного способа, через который Тело Христово могло бы появиться в таинстве, кроме превращения хлеба в Тело. Итак, если что-то произошло через превращение, это уже не то, чем оно было до этого. Действительность Тела Христова в таинстве требует, чтобы вещества хлеба уже не было после освящения” [15]. Вскоре термин пресуществление стал употребляться только по отношению к теории превращения.

Однако оставался нерешенным вопрос о естественном виде хлеба и вина. Прежние догматические формулировки этой проблемы не разрешали. Так, IV Латеранский собор лишь констатировал, что “Тело и Кровь присутствуют под видом хлеба и вина”. И с этим никто не пытался спорить: освященные “элементы” (как выражались схоласты) выглядят, осязаются и обоняются именно как хлеб и вино.

Для объяснения данного факта Фома Аквинский развил специальную философскую теорию, основанную на аристотелевском различении понятий “субстанция” и “акциденции”. В интерпретации Аквината, субстанция – то, что конституирует вещь, делает ее тем, что она есть в действительности; акциденции – вторичные, несущественные свойства, то, что принадлежит субстанции и воспринимается нашими чувствами: цвет, вкус, запах, размер, вес, форма и т. п. Субстанция есть существующее само по себе (ens per se), акциденция – то, что может существовать только в чем-то другом (ens in alio).

Основываясь на этом различении, Фома стал учить, что в Евхаристии субстанции хлеба и вина превращаются соответственно в субстанции Тела и Крови Христовых, то есть происходит транссубстанциация, изменение одной субстанции в другую. Но при этом вторичные несущественные свойства – акциденции – сохраняются. Нашим органам чувств Тело и Кровь по-прежнему кажутся хлебом и вином: вкус, запах, вес, цвет и т. д. – все это остается неизменным. Таким образом, получается, что внешние свойства вещества могут существовать без самого вещества. Хлеба и вина уже нет, а “хлебность” и “винность” сохраняются.

Для чего это нужно? Для того, отвечает Фома, что “нет у людей в обычае есть человеческую плоть и пить человеческую кровь”. И, кроме того, “вкушая Тело и Кровь нашего Господа в их невидимом присутствии, мы увеличиваем заслуги нашей веры” [16]. При этом, Аквинат подчеркивал, что под видом хлеба и вина присутствуют не просто Тело и Кровь Господни в их отдельности, но Сам всецелый Христос (totus Christi), весь в каждой мельчайшей частице освященной гостии [17] (гостией в латинской традиции называется евхаристический хлеб; лат. hostia – жертва).

Со временем разработки Фомы Аквинского стали частью католической доктрины. Так, в 1418 г. папа Мартин V в вопросах, официально обращенных к сторонникам Уиклефа и Гуса, настаивал, что “после освящения… под видом хлеба и вина нет больше материального хлеба и вина…” [18] А Флорентийский собор 1439 г. утвердил такую формулировку: “В силу этих слов (“Примите, ядите…” – А. З.) субстанция хлеба превращается в Тело Христово, а субстанция вина – в Его кровь. Таким образом, весь Христос содержится под видом хлеба и весь – под видом вина; в каждой частице освященной гостии и освященного вина, после разделения видов, присутствует весь Христос” [19].

Тем не менее, евхаристические споры в Западной Церкви время от времени возобновлялись. Окончательное разделение сторон произошло лишь в период Реформации, сторонники которой хотя и выступали единодушно с решительной критикой этой католической доктрины, прийти к согласию в собственных рядах не смогли. Два основных евхаристических направления протестантизма связаны с именами Мартина Лютера и Ульриха Цвингли.

Точка зрения Лютера ничего принципиально нового не содержала, своими корнями она восходит к учению Беренгария Турского и его последователей, так называемых беренгариан [20]. Особенно же она близка к идеям, высказанным в начале XIV столетия Иоанном Парижским [21]. Признавая реальность евхаристического изменения, Лютер вместе с тем считал, что в таинстве Причастия не происходит превращения одной субстанции в другую, но Тело и Кровь Спасителя таинственно проницают хлеб и вино, вступая с ними во внутреннее единение, чтобы верующие получали возможность вкушать их.

Но для Цвингли такой подход был не более чем компромиссом с католическим заблуждением. Критикуя доктрину пресуществления он встал на путь радикального отрицания реальности присутствия Тела Христова в евхаристических Дарах. Он настаивал, что хлеб и вино только символы Христа, Который реален для христиан лишь в созерцании веры. Само же действительное Тело Спасителя остается на Небесах, оно не спускается на наши алтари и “не вкушается нашими устами и зубами, как это утверждают паписты и [лютеране]… Слова Сие есть Тело Мое должны восприниматься не в буквальном, но в переносном значении” [22].

Учение Реформации послужило поводом к созыву контрреформационного Тридентского собора (1545-1563 гг.), который коснулся и спорных евхаристических вопросов. В результате учение о transsubstantiatio утвердилось в Римско-католической Церкви как уже не подлежащий никакому сомнению догмат. Католическая евхаристическая доктрина была изложена в ставших с тех пор устойчивыми формулировках: “Весь Христос присутствует под видом хлеба и в каждой мельчайшей частичке этого вида, весь – под видом вина и в каждой его части” [23]; “через освящение хлеба и вина совершается изменение всей субстанции хлеба в субстанцию Тела Христа Господа нашего и всей субстанции вина – в субстанцию Его Крови; это изменение Католическая Церковь справедливо и точно назвала пресуществлением” [24]. При этом авторы соборных документов сознательно не использовали аристотелевского термина “акциденции”, ограничившись выражениями “под видом” и “внешние признаки”. Кроме того, Тридентский собор на основе учения о Теле Христовом как особой сверхсубстанции утвердил культ поклонения Святым Дарам вне евхаристического вкушения [25].

С середины второго тысячелетия учение о пресуществлении стало распространяться и на православном Востоке. Еще до Тридентского собора его пропагандировал участник унионального Флорентийского собора Виссарион, епископ Никейский (впоследствии кардинал Римской Церкви). Из собственно православных богословов термин “пресуществление” впервые использовал первый после падения Византии Константинопольский патриарх св. Геннадий Схоларий (XV в.), находившийся под некоторым влиянием философских разработок Фомы Аквинского [26].

Позднее, в процессе так называемого латинского пленения [27], концепция пресуществления проникла, хотя и в несколько смягченном виде, в “Православное исповедание кафолической и апостольской Церкви восточной” (1662 г.) и в “Послание патриархов восточно-кафолической Церкви о православной вере” (1723 г.). Отсюда это учение вошло во многие русские труды по догматическому богословию. Самый характерный пример – “Православно-догматическое богословие” митрополита Макария (Булгакова). Излагая учение об освящении евхаристических хлеба и вина, митр. Макарий отождествил значение слов “преложение” и “пресуществление”, заметив, что последнее выражает совершенно ту же самую мысль, что и традиционные святоотеческие термины [28].

Однако, благодаря возрастающему интересу к святоотеческому наследию, многие православные богословы стали осознавать, что учение о пресуществлении плохо согласуется с традиционной церковной евхаристологией. По замечанию архиепископа Дюссельдорфского Алексия (Ван дер Менсбрюгге. +1980), придерживаться этого учения, значит, “выходить значительно дальше того, что позволяет евангельский текст и святоотеческое Предание. Это значит противоречить классическому богословию V–VI веков, которое видит в евхаристических элементах, как и у Христа, две природы – одну природу хлеба и вина, которые не перестают быть таковыми, и одну сверхъестественную природу, которую принесенные в святую Евхаристию элементы приобретают действием на них Святого Духа” [29].

Действительно, классическое, как выразился архиепископ Алексий, святоотеческое богословие никогда не учило о Евхаристии как о каком-то субстанциальном изменении [30], будто бы совершающемся в рамках нашего тварного бытия. Иначе это было бы очевидным противоречием важнейшему библейскому и святоотеческому положению о единосущии всего материального мира [31]. Существо таинства Святые Отцы видели прежде всего в соединении евхаристических хлеба и вина с Божеством, что совершенно тождественно соединению двух природ – божественной и человеческой – во Христе. Поэтому, как и тайну Боговоплощения, они выражали тайну Евхаристии, как правило, с помощью образов. Самым распространенным из них является образ раскаленного железа или горящего угля [32]. Раскаленное железо становится единым с огнем, но при этом природные свойства железа не упраздняются, никакого изменения “сущности” железа не происходит, изменяется только способ его существования. Подобным образом и евхаристический Хлеб, будучи соединен с Божеством, не утрачивает своей природы, но обретает новое начало существования, становится Хлебом Небесным, Телом Самого Бога.

Уже св. Ириней Лионский (II в.) подчеркивал, что тайна Евхаристии заключена именно в причастности земного хлеба Божеству, в их нераздельном единстве. “Хлеб от земли, после призывания над ним Бога, не есть уже обыкновенный хлеб, но Евхаристия, состоящая из двух вещей – из земного и небесного” [33].

Св. Иоанн Златоуст выражал эту идею еще более отчетливо. Он прямо указывал на двуприродность евхаристического Хлеба, тождественную двуприродности Самого Христа. “Как хлеб, прежде, нежели освятится, мы называем хлебом; когда же Божественная благодать освятит его чрез посредство священника, то он уже не называется хлебом, но достойно называется Телом Господним, хотя естество хлеба в нем остается, и не двумя телами, но одним Телом Сына мы называем его, так и здесь, по внедрении Божественного естества в тело, то и другое вместе составили одного Сына, одно Лицо, при нераздельности в то же время неслитно познаваемое – не в одном только естестве, но в двух совершенных” [34].

Конечно, утверждение св. Иоанна, что и после освящения естество хлеба остается неизменным [35], не имеет ничего общего с цвинглианским символическим пониманием. Ведь цель Евхаристии, повторим, виделась Святыми Отцами не в каком-то вещественном превращении хлеба и вина в рамках тварного мира, а именно в нашей не только духовной, но и телесной причастности воплотившемуся Богу Слову. Поэтому сам факт, что хлеб по своим природным свойствам остается хлебом, не вызывал ни у кого из них никакого смущения. Более того, что касается собственно хлеба, то, исходя из отмеченной выше идеи единосущия всего материального мира, он рассматривался в святоотеческой литературе равным образом и как хлеб, и как тело даже вне зависимости от евхаристического преложения.

Наиболее обстоятельно этот довод обосновывается в “Большом огласительном слове” св. Григория Нисского. Вкушаемый хлеб, рассуждает он, усваивается человеческим телом и становится с ним одним и тем же, и поэтому “кто видит хлеб, тот некоторым образом видит человеческое тело” [36]. Но Телу Христову “вселением Бога Слова сообщено Божеское достоинство, поэтому не без основания веруем, что хлеб (Евхаристии), освящаемый Божиим словом, и ныне претворяется в Тело Бога Слова. Ибо и то Тело, по сути, было хлебом, освящалось же обитанием Слова, обитавшего во плоти. Поэтому от чего хлеб, в том Теле претворившись, принял Божественную силу, от того же самого равное этому бывает и ныне” [37].

Этого взгляда придерживались позднее все византийские Отцы Церкви [38]. “Византийцы не считали, что в таинстве Евхаристии субстанция хлеба каким-то образом превращается в иную субстанцию – Тело Христово – но видели в этом хлебе тип, то есть образец или отпечаток человечности: нашей человечности, которая изменилась в преображенную человечность Христову” [39].

Отсюда становится понятной полная взаимозаменяемость слов “хлеб” и “тело”, столь характерная для святоотеческой евхаристологии. “Исаия увидел угль, – пишет преп. Иоанн Дамаскин, – но уголь – не простое дерево, а соединенное с огнем; так и хлеб общения – не простой хлеб, но соединенный с Божеством; тело же, соединенное с Божеством – не одно естество, но (два) – одно, конечно, принадлежит телу, другое же – соединенному с ним Божеству. Потому, то и другое вместе – не одно естество, но два” [40]. Преп. Симеон Новый Богослов высказывается подобным же образом: “Ибо если Христос – Бог и человек, и Его святая плоть не только плоть, но плоть и Бог нераздельно, но и неслиянно, то будучи видимым по плоти, то есть хлебом, для чувственных глаз, невидимым же по Божеству для чувственных, Он созерцается душевными очами” [41].

По мере развития святоотеческой христологии уточнялся, в христологических же терминах, и смысл преложения Святых Даров. Введенное в богословский обиход Леонтием Византийским понятие “воипостасное” стало со временем применяться, причем в том же самом значении, и по отношению к Евхаристии. В Боговоплощении Бог Слово воспринял человеческую природу в Свою ипостась. Поэтому Леонтий, а вслед за ним и другие отцы Церкви, определял человечество Христа термином “воипостасное”, как получившее начало своего существование в другом [42]. Точно также воипостасными, то есть воспринимаемыми в ипостась Бога Слова, становятся и евхаристические хлеб и вино.

В контексте иконоборческих споров этот момент подчеркивал святитель Никифор Константинопольский. По его мысли, хлеб Евхаристии, который доступен человеку как пища, есть Христова преображенная, но по-прежнему единосущная человеческому телу плоть, “воипостазированная в Логосе и пронизанная божественными энергиями” [43]. Реальность божественного присутствия в Евхаристических Дарах обеспечивается, таким образом, не субстанциональным превращением хлеба и вина, но их восприятием в ипостась Бога Слова, в Котором они начинают существовать в неслитном и нераздельном единении с Его Божеством, пронизываются нетварной благодатью, становясь тем самым истинными Телом и Кровью Христовыми [44].

Принципиальная разница между святоотеческим пониманием евхаристического преложения и латинской концепцией пресуществления со всей остротой обнаружилась в 1054 г. в упомянутом уже споре ученика преп. Симеона Нового Богослова преп. Никиты Стифата с легатом папы Льва IX кардиналом Гумбертом. К сожалению, суть этого спора остается до сих пор практически неизвестной. В отечественной церковно-исторической науке поднятый преп. Никитой вопрос о Евхаристии принято было сводить, с подачи западных исследователей, к второстепенным различиям обрядового характера. Но и Стифат, и Гумберт рассматривали использование для Причащения, с одной стороны, квасного, а с другой – пресного хлеба исключительно как символическое выражение двух совершенно различных богословских подходов к евхаристической тайне [45]. Так что на самом деле полемика вокруг опресноков имела догматическое содержание и стала, по сути, главной причиной раскола. Не папский примат и не filioque, а именно взаимоисключающий взгляд на Евхаристию ставился непосредственными участниками событий 1054 г. – и с той, и с другой стороны – во главу угла.

Так, самое первое упоминание об этом расколе в византийских источниках гласит: “Патриарх Михаил Керуларий исключил папу из диптихов из-за опресноков”. Об этом же свидетельствовал и Антиохийский патриарх Иоанн Оксит, по мнению которого, “главная и первостепеннная причина разногласия между ними и нами заключается в веществе Евхаристии... Вещество Евхаристии – это тот пункт, который в сжатом виде включает в себя весь вопрос истинного благочестия” [46]. Латинская сторона также придавала вопросу о Евхаристии первостепенное значение. В булле, положенной кардиналом Гумбертом на престол Константинопольского храма Святой Софии, говорится об отлучении Керулария и его сторонников как “еретиков квасного хлеба”. А в жизнеописании папы Льва IX упоминается, что во время его понтификата на греческом Востоке появилась “ересь квасно-хлебников” [47].

Напомним, что раскол 1054 г. пришелся на период второго витка внутризападных споров об образе присутствия Христа в Евхаристии. К этому времени для латинских богословов было уже чем-то само собой разумеющимся рассматривать евхаристическое Тело как особую субстанцию, отличную и от хлеба как хлеба, и от других человеческих тел.

Преп. Никита Стифат сразу же отреагировал на это западное новшество: “Что такое насущный хлеб, как не то, что он единосущный с нами? А хлеб, единосущный с нами, есть не что иное, как Тело Христа, Который стал единосущным с нами через плоть Своей человечности” [48]. В латинском учении он увидел угрозу для важнейшего положения церковного учения: отрицанием единосущия разрушалось то, на чем основывается вера в наше телесное единение со Христом, а следовательно, и обожение человеческой природы [49]. Если евхаристический Хлеб иной сущности нежели хлеб обычный, значит он иносущен и нашим телам. Каким же образом становимся мы тогда единым Телом со Христом? Христианский идеал оказывается в таком случае искаженным. И преп. Никита начал настойчиво противопоставлять римскому мнению традиционное святоотеческое учение о двойном – и по человечеству, и по Божеству – единосущии евхаристического Хлеба, называя его сверхсущностной и вместе с тем единосущной нам Трапезой [50].

Но Гумберту идея обожения была совершенно чуждой. Упор он делает на необходимости субстанционального превращения евхаристических элементов. Основной его тезис – субстанция “низменного хлеба” замещается в Евхаристии субстанцией Тела Христова. Без этого превращения, согласно его логике, таинства просто не может быть. Поэтому он отвергает утверждение греческой стороны, что евхаристическое Тело остается единосущным обычному хлебу, считая, что это равносильно признанию, что каких-либо онтологических изменений в Евхаристии не происходит вообще. Именно по этой причине, замечает он, и следует использовать не обычный квасной хлеб, употребляемый в пищу в повседневной жизни, но опресноки, символизирующие иносущное евхаристическое Тело [51].

Стремление же византийцев созерцать умными очами веры “этот обычный маленький хлеб”, как “небольшую обоготворенную частицу” [52], казалось Гумберту типичным для греков спиритуализмом, которому он пытался противопоставить неопровержимость овеществленного превращения. А их убежденность, что “хлеб одновременно означает и тот хлеб, который мы едим, и тело”, выглядела в его глазах полным абсурдом. Следуя представлению о субстанции как особой индивидуальной сущности, он предлагает прямо противоположное учение: “Пусть хлебы человеческой трапезы будут единосущны сами себе” [53].

Однако преп. Никита Стифат вновь и вновь ставит важнейший для православного богословия сотериологический вопрос: как же в таком случае Евхаристия приводит нас к достижению состояния обожения. Для греческих Отцов ответ был ясен: участием в божественности Христа, Который в Евхаристии, как и в Своей земной жизни, остается одновременно единосущным и сверхсущностным нам. Поэтому акцент преп. Никита делает на соединении евхаристического Тела с Божеством, благодаря чему он и обоживается. А вкушая этот обоженный Хлеб, обоживаемся и мы. Но на все доводы о двойном единосущии евхаристического Хлеба Гумберт отвечал только полным непониманием: “Все, что ты говоришь о существенном и сверхсущественном – все это пустяки” [54].

Таким образом обнаружилось, что уже на рубеже I-го и II-го тысячелетий православное святоотеческое учение о Евхаристии стало для западных богословов “камнем преткновения” [55].

Итак, евхаристическое учение, согласно которому в таинстве Причащения происходит изменение сущности хлеба в сущность Тела Христова, а сущности вина в сущность Его Крови при неизменности внешнего вида, не является учением Православной Церкви ни по своему происхождению, ни, главное, по своей богословской сути. Это учение утвердилось в западном схоластическом богословии только в результате западных же внутренних споров, проблематика которых строилась на принципиально иных, по сравнению со святоотеческими, антропологических, сотериологических и экклезиологических положениях. Сам термин “пресуществление” стал выражением специфически католического понимания Евхаристии, а отнюдь не православного. А использование его, начиная с XV в., в трудах греческих и русских богословов было простым заимствованием, без попыток переосмысления в контексте учения Святых Отцов. “Принятие православным Востоком римо-католического учения о Евхаристии исторически объясняется тем, что богословская наука на Востоке в условиях турецкого порабощения греков находилась в состоянии упадка; в России же до XIX столетия существовали только две высших богословских школы – Киевская и Московская духовные академии, богословское образование в которых находилось, по крайней мере, до середины XVIII века под влиянием римо-католического” [56]. Очевидно, что только по причине этого трагического “порабощения” концепция пресуществления до сих пор нередко преподносится как древнее святоотеческое учение, а любая ее критика стилизуется под лютеранскую импанацию или цвинглианский символизм [57].

Но согласно подлинному учению Святых Отцов, реальность евхаристического преложения основывается не на факте чудесного превращения одного вещества в другое, но на ипостасном единстве освященного Хлеба с Божеством. Именно в единопричастности Богу Слову и рожденного от Девы Марии Тела, и евхаристического Хлеба и заключается их тождество – и во Христе, и в Евхаристии “обитает вся полнота Божества телесно” (Кол. 2, 9). Обычный земной хлеб, будучи воспринят наитием Святого Духа в ипостась Бога Слова, становится обоженным Хлебом, Хлебом Небесным, Телом Самого Христа. Достойно вкушая этот Хлеб, мы делаемся сотелесными Христу, становимся причастниками Его божественного естества (2 Петр. 1, 4).

+++

[1] Беседа на 1 Кор. 7, 1. PG LXI, 55.
[2] Термин “преложение” уже в середине II-го века употребляет св. Иустин Мученик (Апология I. 66). Обычная пища, пишет он, становится плотью Господа “через преложение”. Позднее этот термин был увековечен в церковном предании благодаря литургии св. Иоанна Златоуста, кульминацией которой является прошение о преложении евхаристических Даров Святым Духом: “Преложив Духом Твоим Святым”.
[3] Св. Иоанн Дамаскин. Точное изложение православной веры. IV. 13.
[4] Теста Б. Таинства в Католической Церкви. - Перевод с итальянского. - М.: “Христианская Россия”, 2000. С. 26-29.
[5] Следует признать, что эти концепции представляют собой только самые основные течения западной средневековой евхаристологии, внутри которых существовало множество самых разнообразных подходов к решению данного вопроса.
[6] В разное время и с разных позиций в евхаристических спорах на Западе участвовали Пасхазий Радберт (IX в.), Ратрамн Корбийский (IX в.), Эриугена (IX в.), Рабан Мавр (IX в.), Герберт (XI в.), Беренгарий Турский (XI в.), Гумберт (XI в.), Ланфранк Бекский (XI в.), Петр Коместор (XII в.), Фома Аквинский (XIII в.), Иоанн Парижский (XIII-XIV вв.), Уиклеф (XIV-XV вв.) и др.
[7] Мignе. Р.L. T. 120. Col. 1269.
[8] См.: Шишков А. М. Средневековая интеллектуальная культура. М., 2003. С. 34-35.
[9] См.: Лортц Й. История Церкви, рассмотренная в связи с историей идей. Т. 1. Древность и средние века. - Перевод с немецкого. - М., 1999. С. 289-290.
[10] См.: Бусыгина М. А. Догматическое содержание полемики об опресноках в XI веке. – Патрология, Философия, Герменевтика. Труды Высшей Религиозно-философской школы. Т. I. СПб. 1992. С. 20-27.
[11] См.: Шишков. Цит. соч. С. 159.
[12] См.: Христианское вероучение. Догматические тексты учительства Церкви III-XX вв. СПб.: Издательство св. Петра, 2002. С. 396.
[13] Там же. С. 397.
[14] См.: Лейн Т. Христианские мыслители. - Перевод с английского. – СПб.: “Мирт”, 1997. С. 128-129.
[15] Summa theologica, III, 75, 2.
[16] Summa theologica, III, 75, 5.
[17] Summa theologica, III, 9, 83, a. 1.
[18] Христианское вероучение. С. 398.
[19] Там же. С. 399.
[20] См. Шишков. С. 89-93.
[21] См. там же. С. 435.
[22] Исповедание веры. Цит. по: Лейн. С. 174.
[23] Декрет о Святой Евхаристии. Гл. 3.
[24] Гл. 4.
[25] Гл. 5.
[26] См.: Мейендорф И., прот. Византийское богословие. Исторические тенденции и доктринальные темы. - Перевод с английского В. Марутика. – Минск: Лучи Софии, 2001. С. 287-288.
[27] Подробнее об этом: Тарасий (Курганский), иером. Великороссийское и малороссийское богословие XVI-XVII веков. Миссионерское обозрение, 1903 (переиздание: Перелом в древнерусском богословии. Монреаль, 1979); Иларион (Троицкий), архим. Богословие и свобода Церкви. О задачах освободительной войны в области русского богословия. Вступительное чтение 12 сентября 1915 года. Богословский вестник. Сентябрь. 1915. Т. 3. Сергиев Посад, 1915; Флоровский Г., прот. Пути русского богословия. Париж, 1937 (репринт: Вильнюс, 1991); Василий (Кривошеин), архиеп. Символические тексты в Православной Церкви. - Богословские труды. Сб. 4. М., 1968.
[28] Православно-догматическое богословие. Т. 2. СПб., 1895. С. 397.
[29] Les sacrements: Ponts ou murs entre le Orthodoxie et Rome? // Вестник Русского Западноевропейского Патриаршего Экзархата. № 51 (1965). С. 181. Цит. по: Успенский. С. 333.
[30] Важно учитывать, что латинский термин “субстанция” имеет в западной евхаристологии совершенно иное значение нежели термин “сущность”, используемый в православном богословии. Субстанция, согласно католическим представлениям, есть “конкретное и индивидуальное бытие с его собственной целостностью, помимо преходящих и изменяющихся свойств. Это конкретное бытие, всегда тождественное себе в различных условиях” (Теста. Цит. соч. С. 179). Но данное значение в большей мере соответствует православному понятию “ипостась” (к тому же латинское слово “субстанция” имеет тот же самый буквальный смысл, что и греческое “ипостась” - а именно “подоснова”). Тогда как “сущность” есть, напротив, общее и видовое, а не конкретное и индивидуальное. Уже само это различие понятий указывает на абсурдность попыток использования концепции транссубстанциации в рамках православного богословия.
[31] В этом отношении необходимо, кроме прочего, учитывать само происхождение телесного состава человека: “И создал Господь Бог человека из праха земного” (Быт. 2, 7).
[32] Св. Иоанн Дамаскин. Точное изложение православной веры. IV. 13.
[33] Против ересей. IV. 18. 5.
[34] Письмо к Кесарию монаху. Творения святого отца нашего Иоанна Златоуста, архиепископа Константинопольского в русском переводе в 12-и томах. СПб, 1898-1904. Т. 3. С. 815.
[35] Несостоятельность попыток истолковать употребленное в данном случае св. Иоанном (греч.) в смысле внешнего вида, внешних свойств, акциденций убедительно показана в статье А. Фокина “Преложение Святых Даров в таинстве Евхаристии по учению святителя Иоанна Златоуста” (см. в сб.: Патрология. Новые переводы, статьи. – Н. Новгород, 2001. С. 342-359).
[36] Св. Григорий Нисский. Большое огласительное слово. 37.
[37] Там же.
[38] См.: Св. Иоанн Дамаскин. Точное изложение православной веры. Кн. 4. Гл. 13.
[39] Мейендорф. Византийское богословие. С. 289.
[40] Св. Иоанн Дамаскин. Точное изложение православной веры. Кн. 4, гл. 13.
[41] Слово 10. Цит. по: Василий (Кривошеин), архиеп. Преподобный Симеон Новый Богослов. М., 1995. С. 96.
[42] Подробнее: Говорун С. Н. Леонтий Византийский и его трактат против Нестория и Евтихия. - Церковь и время. № 2 (15). М., 2001. С. 204-230.
[43] Св. Никифор Константинопольский. Против Евсевия и Епифания /Contra Eusebium, ed. J.B. Pitra. Spicilegium Solesmense. I. Paris: Bonne Presse, 1928. P. 440/ В: Мейендорф. Византийское богословие. С. 287.
[44] Евхаристическая Жертва не является, с православной точки зрения, повторением Голгофской Жертвы, но только ее актуализацией в конкретных месте и времени, “здесь и сейчас”. Поэтому, когда говорится о восприятии хлеба и вина в ипостась Бога Слова, речь не идет о каком-то новом или повторном Боговоплощении, но, соответственно, только о его актуализации.
[45] Об этом: Erickson J. H. Leavened and Unleavened: Some Teological Implications of the Schism of 1054 (Квасной хлеб или опресноки: к вопросу о богословском смысле раскола 1054 г.). St. Vladimir’s Teological Quarterly 14 (1970). No. 3. P. 155-176.; Бусыгина М. А. К изучению догматического содержания споров о Евхаристии в ХI-ХII вв. – Славяне и их соседи. Вып. 3. Католицизм и Православие в Средние века. М., 1991. С. 5-15; она же. Догматическое содержание полемики об опресноках в XI веке. – Патрология, Философия, Герменевтика. Труды Высшей Религиозно-философской школы. Т. I. СПб. 1992. С. 20-27; Ким Николай, свящ. Рай и человек. Наследие преподобного Никиты Стифата. СПб.: “Алетейя”, 2003. С. 9-15; Avvakumov, G. Die Entstehung des Unionsgedankens. Die lateinische Theologie des Hochmittelalters in der Auseinandersetzung mit dem Ritus der Ostkirche (Возникновение идеи соединения Церквей: Обряд Восточной Церкви как проблема латинского богословия в Средневековье. Berlin: Akademie-Verlag, 2002.
[46] Цит. по: Erickson. P. 155.
[47] Erickson. P. 157.
[48] Dialexis et antidialogus. Michel A. Humbert und Kerullarios II. - Paderborn: Quellen und Forschunqen, 1930. P. 322-323. Цит. по: Мейендорф. Византийское богословие. С. 289.
[49] См. Бусыгина М. А. Догматическое содержание полемики... С. 24.
[50] Erickson. P. 166-167.
[51] Там же.
[52] Преп. Симеон Новый Богослов. Слово 3. Цит. по: Василий (Кривошеин), архиеп. Преподобный Симеон… С. 95.
[53] Цит. по.: Лурье В. М. Комментарии. В кн.: Мейендорф И., прот. Жизнь и труды святителя Григория Паламы. Введение в изучение. - Перевод Г. Н. Начинкина, под редакцией И. П. Медведева и В. М. Лурье. - СПб., 1997. С. 443.
[54] См.: Лебедев А. П. Очерки внутренней истории Византийско-восточной Церкви в IX, X, и XI веках. От конца иконоборческих споров в 842 г. до начала Крестовых походов – 1096 г. СПб., 1998. С. 279.
[55] Этот спор обнаруживает серьезную деформацию в западно-христианском богословском сознании, которая с еще большей очевидностью проявилась в католической антипаламитской полемике. Вразрез православному идеалу обожения, который в приложении к учению о Евхаристии зиждется на необходимости единосущия Тела Христова не только нашим телам, но и вкушаемому хлебу, западные богословы начинают рассматривать евхаристическое Тело как особую субстанцию, тем самым еще раз свидетельствуя о своей приверженности индивидуалистической концепции самодостаточности человека как по отношению к Богу, так и по отношению ко всему тварному миру.
[56] Успенский Н. Д. Византийская литургия. Анафора. М.: “Филоматис”, 2003. С. 333.
[57] При этом совершенно без внимания остается важнейший факт, что между католическим и протестантским пониманием Евхаристии нет, по сути, никакой принципиальной разницы, – это, как говорится, лишь две стороны одной и той же медали. В любом случае центральным является вопрос о соотношении двух различных субстанций – земного хлеба и небесного Тела, то есть вопрос о том, каким именно образом “евхаристические элементы” соотносятся с “индивидуальной субстанцией” Тела Христова – заменяются ею, как в учении католическом, или же сопребывают с ней, как в учении Лютера (в этот же контекст вписывается и учение Цвингли, согласно которому субстанции хлеба и Тела связаны между собой только субъективной верой причащающихся; таким образом выстраивается вполне закономерная последовательность в развитии западной евхаристологии: 1) превращение субстанций, 2) их соприсутствие, 3) наконец, их окончательное разделение). Тем самым, по сути, догматизируются не укорененные в церковном Предании аристотелевские понятия “субстанция” и “акциденции”. И если в католицизме тайна Евхаристии сводится к чудесному сохранению акциденций при изменении субстанции, то в лютеранстве – к взаимопроникновению двух субстанций при такой же неизменности акциденций. Но в обоих случаях Тело Христово рассматривается как совершенно особая, не тождественная ни хлебу, ни другим человеческим телам сверхсубстанция – totus Christi – “всецелый Христос”, Который не покидая неба, оказывается, однако, на земле. Таким образом, и католицизм, и протестантизм видят в евхаристическом изменении чудо, совершающееся в рамках нашего тварного мира, который мыслится по-прежнему оторванным от Бога. Западное – и католическое, и лютеранское – восприятие Евхаристии предполагает, что вознесшийся Христос тем или иным образом нисходит с небес, чтобы локализоваться в конкретной точке пространства.
Однако сам подобный подход, как подчеркивалось выше, не имеет абсолютно ничего общего с позицией Святых Отцов, главную особенность которой можно понять не с точки зрения искусственно поставленного вопроса, “что” и “как” изменяется в материальных “элементах” Евхаристии, а только в более широком антропологическом и сотериологическом контексте, исходя из центральной святоотеческой идеи – идеи обожения человека и всего творения. В отличие от средневековых схоластов Святые Отцы, повторим еще раз, не смотрели на Евхаристию как на какое-то вещественное превращение, совершающееся с хлебом как самостоятельной субстанцией в рамках тварного мира. Преложение Святых Даров, как и любое другое сакраментальное действие Церкви, – это не выход Бога к твари, но введение твари в Божественную жизнь. При этом евхаристическое восприятие Богом Словом в Свою ипостась тварной природы хлеба только преображает, но не разрушает и не упраздняет ее.
Важнейший сотериологический принцип Святых Отцов “Бог вочеловечился, чтобы мы обожились” по отношению к Евхаристии с необходимостью предполагает единосущие Тела Христова не только нашим телам, но и хлебу, который и становится плотью Таинства. Ведь хлеб, согласно ясной логике византийских богословов, есть прежде всего пища, которая после вкушения становится нашим телом. Так что субстанциональное противопоставление “хлеб – тело”, возникшее в западных евхаристических спорах, представляется, согласно святоотеческой традиции, заведомо ложным. Хлеб и тело изначально единосущны. Всякий хлеб, предназначенный для вкушения, есть потенциальное тело. Вместе с тем Тело Христово единосущно нашим телам. Поэтому ставшая привычной схоластическая формулировка “Тело Христово присутствует под видом хлеба” звучит, с православной точки зрения, не корректно. Тело Христово не скрывается под видом хлеба, как под акцидентальной завесой, что подразумевает латинская транссубстанциация, но Хлеб Евхаристии есть само Тело Христово (“Сие есть Тело Мое”).

Зайцев Алексей.

www.pravbeseda.ru
#27 | Сергий Пономарь »» | 26.05.2021 17:19 | ответ на: #24 ( Андрей Рыбак ) »»
  
3
«Оказывается у вас происходит превращение».

Ответ: Это у Вас происходит извращение смысла с употреблением своего толкования искаженного слова «превращение».

Церковь твердо верит, что в Евхаристии хлеб и вино непостижимым образом прелагаются, претворяются, соделываясь истинными Телом и Кровью Христовыми. При этом, однако, и хлеб и вино равным образом сохраняют свой естественный вид, воспринимаясь нашими телесными чувствами как не претерпевшие видимого изменения. Проблема кажущегося несоответствия между “внешними элементами” и внутренним существом Таинства порождала самые разнообразные богословские теории, претендующие на ее истолкование.

Но скорее океан можно вычерпать ложкой, чем ограниченным умом познать Божие Таинство, вера же сердечная в Бога и доверие словам Христа в своей простоте сохраняют душу от лукавых соблазнов ложных еретических толкований. «Христос всегда стучится в сердце человека, а дьявол - стучится в мозги» (преп. Паисий Святогорец).

Отцов первых веков не занимала “техника” преложения Даров, не волновало его рациональное объяснение. Для них присутствие Тела и Крови Христовых в Таинстве было прежде всего реальностью их веры и практического опыта соединения с Богом; ведь чудо всегда непостижимо. То же самое и у простых верующих людей, как у Божиих детей, не "закипают мозги" от пытливых соблазнов заглянуть за пределы возможного. Каждый глазами веры просто видит действие Божией Любви и Его Милости в своей жизни через приобщение этому Таинству и просто верит слову Евангелия.

Святые призывают нас верить в то, что сами эти хлеб и вино и есть настоящая Плоть Бога Слова, соединенная с Его Божеством — пусть даже чувства и говорят нам, что внешне все осталось без изменений.
«Как прежде того, когда освятится хлеб, мы называем его хлебом, когда же Божественная благодать освящает его при посредстве священника, он уже свободен от наименования хлебом, но стал достоин имени тела Господня, хотя природа хлеба в нем осталась, не стало два тела, а проповедуем одно тело Сына: так и здесь при проникновении тела Божественною природою, то и другое составляют одного Сына, одно лицо, при нераздельности и в то же время неслитности познаваемое — не в одном только естестве, но в двух совершенных»(свт. Иоанн Златоуст, “Письмо к Кесарию монаху”)

Главный вывод здесь может быть лишь один — хлеб Евхаристии становится истинным Телом Христовым, сохраняя свою естественную природу хлеба, как и человеческая природа Христа — свою, будучи уже соединенной с Его Божеством.

Евхаристические Дары при их освящении через наитие Духа Святого “проникаются” Божеством Слова, становясь Телом и Кровью Христовыми. Здесь сама тварная природа хлеба и вина совершается, исполняется Божеством. Отныне предлагаемые Дары делаются “обоженным хлебом и вином”, они уже суть прославленное и духоносное Тело Христово. “Не стало два тела, но проповедуем одно тело Сына”, — свидетельствует свт. Иоанн Златоуст.
#28 | Сергий Пономарь »» | 26.05.2021 17:23 | ответ на: #26 ( Андрей Рыбак ) »»
  
3
Священник Даниил СЫСОЕВ


Ответ на богословские построения А.Зайцева


Сердцем Церкви, ее пищей и питьем, ее жизнью является святейшее Таинство Евхаристии. Видя такое обилие благ, даром раздаваемых в священном Причастии, древний враг — диавол не мог не возжелать лишить нас этой священной трапезы. Для того чтобы достичь своей цели, он, как и во все века существования Церкви, нападает на нее, порождая ереси, искажающие благовестие. И для этого он использует ту болезнь, которая уже несколько десятилетий разъедает, как рак, наше богословие. Под предлогом научности некоторые немногие, но известные ученые мужи, преподающие в наших духовных школах, вводят новизны в изначальную веру Церкви. И самое удивительное, что происходит это под видом избавления от «латинского пленения» православного богословия. Они учат, будто Православная Церковь под западным влиянием утратила правильное понимание собственного учения, потеряла способность отличать неправомыслие от Православия, разорвала связь со святоотеческим богословием. И лишь труды современных «ученых» преподавателей возвращают нас, невежественных, к истинному пониманию нашей веры.

Да, действительно, духовные школы Церкви часто некритично пользовались еретическими авторами и использовали аргументы протестантов против латинян, а латинян — против протестантов. Часто, зачарованные душевной мудростью еретиков, православные ученые стали использовать их труды в целях толкования или богословствования. И в результате искажалось чистое и неповрежденное учение Христово.

Причиной этого стала начитанность «ученых» преподавателей книгами еретиков, что запрещает и наш Требник, и священные Соборы (правила VI и VII Вселенских Соборов). Ведь святые Отцы разрешают читать еретические произведения или миссионерам, которые поставили целью опровергнуть их заблуждения, или же, подобно творениям языческих философов, взять оттуда рациональный инструментарий, отбросив всю религиозную компоненту.

Как результат этого «пленения умов еретическими писаниями» и возникла особая школа богословия, отличающаяся от школы святых, никогда не прерывавшаяся в Церкви. И именно последователями этой особой школы богословия являются все современные модернисты, претендующие на то, чтобы нас научить святоотеческому богословию.

Модернисты воспринимали богословие как некую интеллектуальную «игру в бисер». Священное Писание и Предание было (и остается) для них конструктором для создания собственной системы. Не случайно во многих работах по патрологии тот или иной отец Церкви осуждается за отсутствие творческого подхода и несистематичность. Не имея живого ощущения Божественной Истины, они отстаивают право на «теологумен», частное богословское мнение, пусть даже противоречащее согласному учению Отцов, зато оригинальное. Критерием истинности для них является разум, причем не чей-то иной, а их собственный. Например, проф. В.Болотов выдвигал в качестве критерия приемлемости той или иной святоотеческой мысли то, чтобы она «пленяла меня своей возвышенной богословской красотой, покоряла меня доступной и моему разумению державной мощью своей аргументации». Мы видим, что модернисты не чувствуют неимоверной насыщенности Предания божественной жизнью, и потому их труды не трогают сердца, ибо чужды благоговения и страха Божия. Не случайно, что и с точки зрения светской учености их труды не представляют большого интереса, потому что в большинстве своем это «римейк» с работ западных еретиков. Но при этом они по гордости своей убеждены, что их эрудированность дает им право быть судьями Церкви.

Святые, коих было и есть великое множество в Церкви, богословствуют совсем по-другому. Для них богословие — это общение с Божественной реальностью, а потому здесь неуместна всякая самодеятельность. Для св. Отцов богословие — вне области человеческого творчества. Главная его задача — в сохранении веры, преданной однажды святым (Иуд. 3). Ведь истинная вера — это не наши фантазии, а условие вечного спасения, указание правильного пути в Царство Небесное.

Мы «веруем, что Святой Дух учит Кафолическую Церковь, ибо Он есть тот истинный Утешитель, которого Христос посылает от Отца для того, чтобы учить истине и прогонять мрак от ума верных. Учит Дух Святой Церковь чрез Святых Отцов и учителей Кафолической Церкви. Ибо как все Писание, по общему признанию, есть Слово Духа Святого не потому, что Он непосредственно изрек его, но говорил в нем чрез Апостолов и Пророков; так и Церковь научается от Живоначального Духа, но не иначе, как посредством Святых Отцов и учителей (которых правила признаны Святыми Вселенскими Соборами, чего мы не престанем повторять); почему мы не только убеждены, но и несомненно исповедуем, как твердую истину, что Кафолическая Церковь не может погрешать или заблуждаться и изрекать ложь вместо истины; ибо Дух Святой, всегда действующий чрез вернослужащих Отцов и учителей Церкви, предохраняет ее от всякого заблуждения» (Послание Восточных патриархов 1723 г.).

Все разговоры о «латинском пленении» должны это учитывать. Невозможно, чтобы целые поколения православных епископов, священников, монахов и мирян, среди которых были и величайшие святые (Иоанн Кронштадтский, Игнатий Брянчанинов, Феофан Затворник, Серафим Саровский, Оптинские старцы, новомученики), пребывали в тягчайшем заблуждении и забыли учение отцов Церкви. Можно признать наличие некоей неточности в терминологии, но недопустимо думать, будто таинство веры было утрачено на несколько веков с тем, чтобы оно было восстановлено либералами от богословия в XX веке. Говорить так — значит хулить Святого Духа.

Исходя из этого, мы перейдем к анализу недавно появившейся ереси, отвергающей пресуществление Святых Даров.

Суть ее заключается в том, что во время Таинства Евхаристии будто бы не происходит субстанциального изменения, но в силу мнимого единосущия всего материального мiра хлеб и вино соединяются с Божеством, совершенно тождественно соединению двух природ — божественной и человеческой — во Христе. Нам навязывается такой аргумент: как раскаленное железо становится единым с огнем, но при этом природные свойства железа не упраздняются, никакого изменения «сущности» железа не происходит, изменяется только способ его существования, подобным образом и евхаристический Хлеб, будучи соединен с Божеством, не утрачивает своей природы, но обретает новое начало существования, становится Хлебом Небесным, Телом Самого Бога. Как в Воплощении было воипостазировано человечество Господа, точно также воипостасными, то есть воспринимаемыми в ипостась Бога Слова, становятся и евхаристические хлеб и вино, в Котором они начинают существовать в неслитном и нераздельном единении с Его Божеством, пронизываются нетварной благодатью, становясь тем самым истинными Телом и Кровью Христовыми. Это неправославное учение, прямо и недвусмысленно противоречащее Священному Писанию (Мф. 26, 26–28; Мк. 14, 22–24; Лк. 22, 19–20; Ин. 6, 35–65; 1 Кор. 10, 16–17; 11, 23–32), тем не менее выдается модернистами за общий голос Отцов Восточной Церкви, утраченный лишь во времена «латинского пленения».

Появилось это лжеучение только в середине XX века, и уже это могло бы привлечь внимание всякого, не желающего придерживаться, по выражению свт. Афанасия, «датированной веры». Впервые оно встречается у Н.Д. Успенского (Святоотеческое учение о Евхаристии и возникновение конфессиональных расхождений. Сардоникс, 2004; впервые опубликовано: Анафора // Богословские труды, М., 1976. № 13). Уже тогда оно подверглось критике со стороны Московской Патриархии. В ответ на открытое письмо диакона А.Юрченко Святейшему Патриарху Пимену был подготовлен профессором Московской Духовной академии В.Д. Сарычевым отзыв. В нем так характеризуется это заблуждение: «В результате анализа он (диакон Андрей Юрченко) ясно показал — несомненную, впрочем, и без того — ошибочность, неправославность понимания Евхаристии, явленного проф. Н.Д. Успенским» (www.textology.ru). После этого подобное же лжеучение развивал профессор МДА А.И. Осипов в своем выступлении «Евхаристия и священство» (http://orthtexts.narod.ru/17_Evhar_svyasch.htm; http://orthlib.konakovo.ru). Оно подверглось подробнейшему опровержению со стороны архимандрита Рафаила (Карелина) в его работе «О ложных взглядах на таинство Евхаристии» (журнал «Благодатный Огонь», № 11)[1]. Но, несмотря на столь долгую полемику, все же находятся люди, не желающие в простоте веры принять чистое Откровение Божие. Поводом к новым дискуссиям послужила одиозная статья преподавателя МДА А.Зайцева «Евхаристическое преложение», опубликованная в журнале «Православная беседа» (2004. № 6). Тотчас на новый манифест ереси откликнулись священник Вадим Леонов, преподаватель ПСТГУ и Сретенской Духовной семинарии, кандидат богословия («Евхаристический докетизм» http://www.pravoslavie.ru/put/050526112738) и священник Димитрий Пашков («О евхаристическом Пресуществлении» // Богословский сборник. М.: ПСТГУ, 2005. Вып. 13). Эти труды исчерпывающим образом опровергают новую ересь, справедливо охарактеризованную как «неправославная» (В.Сарычев), как «догматическая ошибка, которая может лишить человека вечной жизни» (архим. Рафаил (Карелин)), «евхаристический докетизм, маловерие, рационализм» (свящ. Вадим Леонов).

Если бы все этим и завершилось и уважаемые преподаватели Московских Духовных школ принесли публичное покаяние в своих заблуждениях, то мы с радостью бы облобызали их как исцелившихся от ереси братьев во Христе. Но увы! С ревностью, заслуживающей лучшего применения, А.Зайцев вновь отстаивает свое лжеучение пред лицом всех обвинений. На сайте журнала «Православная беседа» появился его ответ на рецензию о. Вадима Леонова «Комментарий к статье иерея Вадима Леонова “Евхаристический докетизм”» (www.pravbeseda.org), где автор вновь отстаивает свое заблуждение. Поэтому возникает необходимость опровергнуть новые измышления «борца с пресуществлением».

Но сначала должно изложить здравое учение, которого уже две тысячи лет придерживается Святая Церковь. Мы вместе со свят. Кириллом Александрийским и Отцами III и V Вселенских Соборов веруем так: «Возвещая смерть по плоти Единородного Сына Божия, то есть Иисуса Христа, исповедуя Его воскресение из мертвых и вознесение на небеса, мы совершаем в церквах бескровную жертву, приступаем таким образом к таинственным благословениям и освящаемся, причащаясь святой Плоти и честной Крови Христа, Спасителя всех нас; принимаем не как обыкновенную плоть (да не будет!), не как плоть человека, освященного, и сопряженного с Словом единением достоинства или сделавшегося обиталищем Божества, но как Кровь поистине животворящую и собственную для Самого Слова. Ибо Оно, как Бог и Жизнь по естеству, и став едино со Своей Плотью, явно сделало ее животворящей. Посему хотя говорит нам: аминь, аминь глаголю вам, аще не снесте Плоти Сына Человеческого, ни пиете крове Его (Ин. 6, 53), однако ж мы должны разуметь плоть не человека, одного из подобных нам (ибо как плоть человека будет животворящей по собственному естеству своему?), но плоть поистине принадлежащую собственно Тому, Кто ради нас сделался и действовал как Сын Человеческий» (Послание Кирилла Александрийского к Несторию об отлучении. VII. Деяния Вселенских Соборов. Т. 1. С. 195). Святой VII Вселенский Собор добавляет: «Никто из труб Духа, то есть святых апостолов и достославных отцов наших, Бескровную Жертву нашу, совершающуюся в воспоминание страданий Бога нашего и всего Домостроительства Его, не называл образом Тела Его. Ибо они не принимали от Господа так говорить и возвещать, а слышали Его благовествующего: аще не снесте Плоти Сына Человеческаго, ни пиете Крови Его, живота не имате в себе; и также: ядый Мою Плоть и пияй Мою Кровь во Мне пребывает и Аз в нем; и еще: приидите, ядите, сие есть Тело Мое... а не сказал: приимите, ядите образ Тела Моего... Итак, ясно, что ни Господь, ни апостолы, ни отцы Бескровную Жертву, приносимую священниками, никогда не называли образом, но самим Телом и самою Кровию. И хотя прежде, нежели совершится освящение, некоторым из святых отцов казалось благочестивым называть сии вместообразными, но по освящении же они суть Тело и Кровь Христовы и так да веруется» (Цит. по: Архиепископ Макарий (Булгаков). Православно-догматическое богословие. СПб., 1868. Т. II. С. 398).

Итак, мы веруем, что Тело и Кровь Господа, приносимые Им Самим (чрез епископа или по его поручению через пресвитера) в Жертву Животворящей Троице, есть по сущности, по природе, в реальности Те же Самые, которые Он взял от Пречистой Девы Марии, пригвожденные ко Кресту, воскресшие и вознесшиеся. Мы приобщаемся не хлеба и не вина, сущность которых отлична от человеческого тела, что очевидно и для здравого смысла, а живой человеческой Плоти Христа, одушевленной разумной душой и неотделимой от Его Божества, и через это «делаемся мы сотелесниками и единокровными Христу. Так делаемся мы Христоносцами, потому что Тело и Кровь Христовы сообщены нашим членам» (Свт. Кирилл Иерусалимский. 4-е Тайноводственное Слово. 3). Мы становимся членами истинного Тела Христа, созидая таким образом Церковь, и Кровь Его очищает нас от всякого греха (1 Ин. 1, 7).

Прежде воспоминания святейших и творческих слов Христовых и призывания Утешителя Духа это было хлебом и вином, и потому и называлось в Литургии свт. Василия Великого (а также и у св. Ипполита Римского) «вместообразом» («Хлеб не был Телом Христовым прежде освящения, но после освящения, говорю тебе, это уже Тело Христово. Он сказал, и стало; Он повелел, и создалось» (Свт. Амвросий Медиоланский. Огласительные поучения. Кн. III. 16)).

Но после чудесного и непостижимого ни для какого сотворенного ума действия Бога вещество хлеба прелагается, претворяется, переменяется, делается истинным Телом Христа. Вино же изменяется, становится тем, чем прежде не было, — Кровью, излитой на Голгофе. При этом, чтобы человек мог вкусить Святейших Таин, сохраняются виды (или образы) хлеба и вина, хотя по сущности это уже Тело и Кровь Бога Слова. Как точно выразил это учение свт. Кирилл Иерусалимский, «видимый хлеб не хлеб, хотя и ощутителен вкусу, но Тело Христово; и видимое вино есть не вино, хотя и подтверждает то вкус, но кровь Христова» (4-е Тайноводственное Слово. 9). Если же и органы чувств говорят нам одно, то должно слушать больше не их, а слово Божие, ибо в этом подвиг веры (Свт. Василий Великий. Нравственные правила. 8). Именно это учение излагает Церковь, уча о пресуществлении святых Даров. Хотя термин этот и поздний, возникший в Православной Церкви только в IX веке у православного богослова Пасхазия (напомним, что тогда Римская Церковь была первой из Православных Церквей), но, как и термин «единосущный», он оказался незаменимым в целях полемики с протестантизмом. Ведь только он оказался неприемлемым для еретиков, отрицавших реальность Евхаристического Тела и Крови. Именно поэтому он повсеместно употребляется на Востоке начиная со святого исповедника Марка Ефесского и его ученика свт. Геннадия Схолария Константинопольского. Он одобрен рядом Соборов Восточной Церкви (Киевским 1640, Ясским 1642, Иерусалимским 1672, Московским 1690) и вошел в общепризнанные исповедания веры, на которые наши святые указывали как на источник Православия (Православное Исповедание и Пространный катехизис).

Этого учения придерживаются наши иерархи и сейчас. Так, Святейший Патриарх Московский и всея Руси Пимен (†1990) писал: «Мы исповедуем, что в сакральный момент наитием Святого Духа хлеб и вино реально, действительно пресуществляются, претворяются, преобразуются в истинное Тело и Кровь Христовы. Это чудо превосходит человеческий разум и воспринимается нашей верой» (Патриарх Пимен. Мысли русских патриархов. М., 1995. С. 410). Глава Украинской Православной Церкви митрополит Владимир (Сабодан) придерживается тех же взглядов. «На Тайной Вечери, — как было сказано на одном из межцерковных собеседований, — ...“благодарение” производит таинственное “превращение” хлеба в Тело и вино в Кровь Христову, на что Он Сам ясно указывает: Сие есть Тело Мое... и сия есть Кровь Моя... Таким образом, мы видим, что уже при первом совершении Евхаристии Самим Господом нашим Иисусом Христом произошло то таинственное явление, которое впоследствии получило название “пресуществление”... Восточная Церковь вполне согласно с Западной всегда признавала это твердо и определенно, без каких-либо оговорок и символизма. Выражаясь философски, можно сказать, что хлеб и вино, оставаясь видимо неизменными, сохраняют свои акциденции (все случайное), тогда как их субстанция невидимо прелагается в Тело и Кровь Христовы. Таким образом Тело и Кровь Христовы здесь являются под видимыми образами хлеба и вина» (Архиепископ Дмитровский Владимир. Евхаристическое богослужение и человек XX века. Доклад на собеседованиях богословов Русской Православной Церкви и Евангелической Церкви Германии (Арнольдсхайн-VI), Загорск, 26–29 ноября 1973 года).

* * *
Рассмотрим другую работу А.Зайцева — «Комментарий к статье иерея Вадима Леонова “Евхаристический докетизм”» (www.pravbeseda.org), в которой он пытается выдвинуть новые аргументы против Христова учения. При чтении этого (как и предыдущего) сочинения приходится удивляться, до какого уровня невежества способна довести ересь. Ведь мы не можем предположить, что преподаватель Московской Духовной академии А.Зайцев не способен понимать простого русского языка. При этом, однако, уровень знаний его в области догматики заставляет пожелать многого. Достаточно было прочитать внимательно «Источник знаний» преп. Иоанна Дамаскина, чтобы снять большинство вопросов, возникающих при изучении православной веры.

Первое возражение против учения о пресуществлении у Зайцева сводится к тому, что оно ничем не отличается от римо-католического, а потому ложно. Он пишет: «Получается, что в обоих случаях тайна Евхаристии сводится к замене сущностей при сохранении вида. В чем же все-таки разница между православным и католическим истолкованием? Неужели только в том, что с православной точки зрения эта “замена” происходит неизъяснимым образом (будто католическая доктрина детально объясняет, как именно она происходит)?» Да, действительно, Римская церковь (в отличие от отдельных схоластов) не пытается объяснить способ изменения сущностей Даров. Но кто и когда из святых, полемизировавших с латинянами, обвинял их в искаженном учении о сущности Причастия? Их обвиняли в самовольном изменении вещества Таинства (опресноки), отказе от призывания Святого Духа (эпиклеза) и учении об освящении только «установительными словами» («Приимите, ядите... Пейте от Нея вси...»), недопущении мирян к св. Чаше. Но никто не обвинял их в ложном учении о природе св. Даров. Видно, А.Зайцев мудрее и православнее святых Марка Ефесского и Николая Кавасилы, Филарета Московского и Амвросия Оптинского. Нет требования осуждения догмата пресуществления и в чине присоединения католиков к Православию (и не только в современном, но и в древних). Здесь, к счастью, между нами и нашими отступившими братьями нет противоречия. Римская церковь сохранила древнее учение о тайне Тела и Крови. Не понимаю, зачем нам отыскивать новые преграды между православными и латинянами, отдаляя тем самым саму возможность для возвращения еретиков в единство Тела Господня?

Далее автор нового учения обвиняет в пагубной новизне свт. Геннадия Схолария (на самом деле надо бы обвинять его учителя — свт. Марка Ефесского). Зайцев пишет: «Чтобы назвать то или иное положение святоотеческим, недостаточно нескольких высказываний отдельных Отцов, требуется консенсус. Но первым из св. Отцов термин “пресуществление” употребил во второй половине XV в. (!) св. Геннадий Схоларий. (Прежде же в течение целых 15 столетий этот термин в рамках учения о Евхаристии никто в Православной Церкви не использовал!) Более того, в данном случае имела место непосредственная зависимость от Фомы Аквинского».

Разберемся по сути вопроса. Уже указывалось, что появление термина в то или другое время не говорит просто ни о чем. Неизменно содержание благой Вести, а словесное выражение может меняться в зависимости от необходимости защиты ее неизменности от коварства новых еретиков. Кстати, первыми аргумент против введения более точной терминологии использовали как раз не православные, а ариане. (Забавно, что шла речь о том же термине «сущность», о котором идет спор сейчас.) Именно они против свт. Афанасия и Каппадокийцев выдвигали обвинение в том, что они вводят то слово, которого нет в Писании («единосущный»), желая скрыть за словесной неточностью ложные догматы. Точно так же поступает и преподаватель А.Зайцев.

Скажу несколько и о своей священнической практике. Раньше мне, проповедуя Евангелие оглашенным и сектантам и катехизируя новоначальных, практически не приходилось пользоваться термином «пресуществление». Но после появления этой ереси в журнале «Православная беседа» пришлось убедиться в мудрости Отцов Церкви, введших в широкий оборот это слово. Оказалось, что только его иноверцы пока еще не смогли вывернуть наизнанку, чтобы исказить изначальное Откровение.

Но вернемся к этому новому богословию. А.Зайцев показывает или свое полное невежество, или возвращается к радикальному монофизитству Евтихия. Он пишет: «Хотя за общей терминологией скрывалось и разительное отличие: по мнению св. Геннадия, о “пресуществлении в сущность Тела Христова” речи быть не может, поскольку сама такая “сущность” просто невозможна  — в Теле Христовом две сущности (божественная и человеческая), а не одна». Возникают вопросы к преподавателю МДА: с каких это пор христиане стали считать, будто тварное может измениться в нетварное? Когда православные говорили, будто в Теле Христа — две сущности? Две природы (или сущности) мы исповедуем не в Теле Христа, а в Его Ипостаси. Сущность же Его Тела та же, что и у нас. Он единосущен Отцу по Божеству, единосущен нам по человечеству. Неужели и этого преподаватель не знает? Конечно, хлеб и вино изменяются, но лишь в то, что доступно изменению. Когда на земле Господь вкушал и пил (Лк. 7, 36; Ин. 19, 30; Лк. 24, 43), то пища переставала быть собой (хлеб расщеплялся на элементы и переставал быть хлебом) и усваивалась Его Плотью. Так и во время Божественной Литургии такие же хлеб и вино силою слова Христова и наитием Святого Духа становятся Телом Господа (а не Его Божеством) и перестают быть сами собой. Это же очевидно! Именно об этом говорит свт. Григорий Нисский, которого так неискусно цитирует А.Зайцев[2].

Аргументация Зайцева часто поражает своей беспомощностью. Защищаясь от обвинения в том, что радикальное отвержение термина «пресуществление» противоречит Катехизису свт. Филарета Московского, Зайцев ссылается на то, что данный текст был исправлен Синодом по настоянию обер-прокурора. Но ведь и писал его святитель не как изложение личных взглядов, а как точку зрения Церкви. Если бы исправления касались сущности веры и приводили бы к заблуждению, то неужели Зайцев считает свт. Филарета таким трусом, который не возвысил бы своего голоса против заблуждения и разрешил бы тиражировать его от своего имени. Тем паче что в своей «Записке о времени преложения св. Даров» святитель также употребляет как равнозначные термины «преложение» и «пресуществление», а также утверждает одинаковое понимание сущности таинства Римской и Православной Церквами. Редактор вправе поправить авторский текст в случае явной ошибки. Это не нарушает авторских прав. Тем более в документе, опубликованном как официальное вероисповедание Российской Церкви, не может быть ничего неточного. Катехизис никак нельзя обвинить в том, что в него закралось нечто непродуманное и не осмысленное критически. (А именно так Зайцев объясняет наличие спорного термина у русских святых.) Тут надо просто выбирать: или позиция А.Зайцева истинно православная, и тогда вся Российская (да и Вселенская) Церковь в XIX пребывала в ереси (ошибка в столь важном вопросе, как Евхаристия, иначе названа быть не может), или права Вселенская Церковь, а Зайцев вместе со всеми своими единомышленниками— неправославен. Здесь стоит процитировать свт. Феофана Затворника, писавшего о Катехизисе так: «Он есть сокращенное изложение учения Православной Церкви. Он хоть у нас в России составлен, но и принят и на Востоке всеми патриархиями. И есть потому голос всей Церкви Православной... Кто сын Церкви, тот должен слушать голоса Церкви. Голос Церкви в настоящее время в Катехизисе, и голос живой. Стало, кто сын Церкви, тот должен принять все учение, содержащееся в Катехизисе. Вот почему важен для нас Катехизис! И так легко отбиться от его авторитета нельзя» (Собрание писем из неопубликованного. М., 2001. № 177, 178. С. 193, 198).

Как уже было сказано выше, все случаи употребления спорного термина «пресуществление» явными святыми, просиявшими и чудесами, и подвигами (некоторые из них были увенчаны мученическим венцом), Зайцев отбрасывает, яко не бывшия, ссылаясь на их ошибку. Он пишет: «В отношении же св. Игнатия, св. Иоанна Кронштадтского и некоторых других святых и подвижников Нового времени, в творениях которых слово “пресуществление” встречается, можно, наверное, сослаться на слова преп. Варсонофия Великого, который различает в святоотеческом наследии, с одной стороны, то, что Отцы могли по ошибке заимствовать у других, не исследовав их слов и не вопросив Бога о том, “Духом ли Святым внушено было то”, и, с другой стороны, собственно боговдохновенное учение, о котором сами они засвидетельствовали как о божественном внушении. Очевидно, что в данном случае говорить о боговдохновенности термина “пресуществление” не приходится, это лишь дань “школьному” богословию своего времени. К тому же евхаристические размышления св. Иоанна Кронштадтского достаточно принципиально отличаются от выражаемого термином “пресуществление” представления о превращении сущностей».

Итак, мы, наконец, получили критерий отличия Православия от заблуждения. Если для преп. Варсонофия это были Вселенские Соборы и согласие Отцов, то для модернистов — труды их единомышленников. Сбылись опасения крупнейшего богослова ХХ века В.Лосского: историческое богословие превратилось в «серого кардинала» Церкви, мечтающего установить новый канон церковного Предания методами секуляризованной науки. «Только в том случае, если Предание было бы для Церкви не живой реальностью Откровения в Духе Святом, а чем-то иным, этот своеобразный цезарепапизм ученых, навяжи они его Церкви, смог бы стать для нее авторитетным» (Исхождение Святого Духа в православном учении о Троице // Богословие и боговидение. М., 2000. С. 348). Недаром именно ученых А. Зайцев противопоставляет святым: «В XX веке термин “пресуществление” вместе со связанными с ним схоластическими ассоциациями отвергался целым рядом православных богословов[3], таких как архиеп. Феофан (Быстров), Михаил Новоселов, прот. Сергий Булгаков, прот. Василий Зеньковский, прот. Георгий Флоровский, архим. Киприан Керн, архиеп. Василий (Кривошеин), архиеп. Алексий (Ван дер Менсбрюгге), прот. Иоанн Мейендорф, прот. Ливерий Воронов, прот. Николай Афанасьев, прот. Александр Шмеман, Павел Евдокимов, Николай Успенский, митр. Иоанн (Зизиулас), Христос Янарас, еп. Каллист (Уэр), Оливье Клеман и др.». То есть Дух Божий забыл открыть тайну Причастия святым, а открыл ее ученым.

Что же касается учения св. Иоанна Кронштадтского, то оно совершенно точно совпадает с догматом Церкви о превращении сущности. Более того, сам труд «Моя жизнь во Христе» начинается с указания на вдохновение святого Духом Божиим: «Обильно открыл Ты мне, Господи, истину Твою и правду Твою». В том месте, на которое ссылается А.Зайцев, написано: «Что удивительного в том, если Сам Бог Слово, Творец всего видимого и невидимого, претворяет, пресуществляет хлеб и вино в пречистое Тело и в пречистую Кровь Свою? В этих хлебе и вине воплощается Сын Божий не вновь, потому что он однажды воплотился — и этого довольно на все бесконечные веки, — но воплощается тем самым телом, которое прежде воплотилось — по подобию того, как Он умножил пять хлебов и сими пятью хлебами напитал несколько тысяч... В этом таинстве животворящего Тела и Крови — тайна для меня, как хлеб и вино делаются телом и кровью Самого Господа; — но тайны Тела и крови на самом деле существуют, хотя и не понятно для меня» (Моя жизнь во Христе. СПб., 1893. Т. 1. С. 18–19). Ясно, что тут и близко нет ничего подобного странному учению Зайцева о «воипостазировании хлеба и вина в Личность Бога Сына».

Неправомочна также ссылка А.Зайцева на литургическое предание. Да, в нем не употребляется слово «пресуществление», но речь идет не о словах, а о сути таинства. А именно против него восстал этот преподаватель новизны. Да и выражение «тело Твое существенне ястся и кровь Твоя существенне пиется» в молитве свт. Амвросия разве не ведет к этой же мысли?

Упорно пытаясь свести все только к игре терминов, Зайцев отвергает тождество терминов «пресуществление» и «преложение», произведенное и восточными Патриархами, и нашим Синодом, что вполне очевидно восходит к халкидонскому догмату. Он пишет: «Делается ссылка на слово “непреложно”, которым в христологии описывается факт неизменности человеческого естества в Воплощении. Поэтому, по логике о. Вадима, “преложение” должно с необходимостью означать изменение по сущности. Но в святоотеческом богословии термин “преложение” не связан столь узким конкретно-содержательным значением. Например, тот же св. Григорий Нисский употребляет его, как и термин “претворение” (metapiisis), не только в евхаристическом контексте, но и по отношению к Крещению: “Ибо что спасительное возрождение приемлется для обновления и преложения (metaboli) естества нашего — это явно всякому...” Возможно ли в данном случае говорить о каком-то субстанциональном изменении человеческой природы? Наверное, не стоит представлять мышление Святых Отцов как какую-то совокупность строго зафиксированных рассудочных категорий и, исходя из этого, заменять богословие филологией».

Действительно, подменять богословие филологией не следует. Но грешен в этом в первую очередь Зайцев. Что же касается изменения природы человека в Крещении, то неужели преподаватель духовных школ не знает того реального духовного изменения, которое происходит с нами в таинстве? Мы были по природе чадами гнева (Еф. 2, 3), а стали детьми Бога. Сердце наше было гнездом демонов, а стало храмом Духа. Смертные получили силу воскресения. Если это не духовно-нравственное изменение природы, то что же? Некрещеный отличается от крещеного, как мертвый от живого. В первом тлеет только ветхий человек и действуют две энергии дьявола и человека, а в христианине — растет новый человек и действует сила Божия, сотрудничая с нашем изволением. Это и называется обожением, в коем и заключается, по мысли Зайцева отличие православного понимания Евхаристии от латинского.

Дальше, пытаясь доказать православие подложного «Письма Иоанна Златоуста к монаху Кесарию», А.Зайцев говорит: «Чтобы обосновать свои подозрения, о. Вадиму, наверное, следовало бы привести тексты св. Иоанна Златоуста или, по крайней мере, других Отцов, в которых говорилось бы о том, что после евхаристического освящения природа или сущность хлеба исчезает. Видеть же эту идею в тех цитатах, которые о. Вадим приводит, значит только выдавать желаемое за действительное. Из высказываний Отцов, что хлеб и вино Евхаристии становятся подлинными Телом и Кровью Христовыми (эта истина вне сомнений!), еще не следует, что их (хлеба и вина) физическая природа упраздняется и вместо нее остается одна лишь докетическая видимость». К слову говоря, не Зайцеву обвинять своих оппонентов в докетизме. Ведь именно еретики докеты, по словам св. Игнатия Богоносца, «удаляются от Евхаристии и молитвы по той причине, что Евхаристия есть Плоть Спасителя нашего Иисуса Христа, пострадавшего за наши грехи, которую воскресил Отец по Своей благости, почему, противясь дару Божию, они умирают в своих изысканиях. Полезнее было бы им участвовать в Евхаристии, чтобы воскреснуть» (Послание к Смирнянам, глава 7). Так что концепция А.Зайцева является точным воспроизведением ереси докетов, с которыми боролся еще ап. Иоанн Богослов.

Модернистский богослов далее пытается извратить ясные слова свт. Кирилла Иерусалимского. Зайцев пишет: «Например, слова св. Кирилла Иерусалимского “Ибо во образе хлеба дается тебе Тело, а во образе вина дается тебе Кровь, дабы приобщившись Тела и Крови Христа, соделался ты Ему сотелесным и сокровным” он (о. Вадим Леонов) комментирует в том смысле, что Святитель в данном случае “говорил о сохранении чувственного образа хлеба и вина после преложения, но по сущности это уже не хлеб и вино, но Тело и Кровь Господа”. Но ведь у св. Кирилла, как и у других древних Отцов, самих понятий “сущность хлеба” или тем более “сущность Тела Христова” нет».

Разберем и эти аргументы. Говорить о том, будто Отцы Церкви не употребляли понятий «сущность хлеба» или «сущность Тела Христова», — признак особого невежества или преднамеренного обмана. Св. Кирилл: «хлеб обыкновенный не есть насущный, а сей святой хлеб есть насущный, то есть имеющий действие на сущность души. Сей хлеб не во чрево вмещается и афедроном исходит, но сообщается всему твоему составу, к пользе тела и души» (Тайноводственные беседы. 4, 15). Что касается выражения «сущность» в отношении Тела Христа, то достаточно из многого привести один пример: «исповедуем мы и “одну природу Бога Слова воплощенную”, выражением “воплощенную” обозначая сущность плоти, согласно блаженному Кириллу» (Преп. Иоанн Дамаскин. Точное изложение православной веры. Кн. 3. Гл. 7. 51).

Да и вообще понятие «сущность» («усия» — по-гречески, «субстанция» — по-латыни) является одним из ключевых для святых Отцов. Означает оно вовсе не кантовскую «вещь в себе», а «самосуществующую вещь, не нуждающуюся для своего существования в другой. Акциденция, напротив, есть то, что не может иметь бытия в самом себе, но имеет свое существование в другом... Святые отцы, отказавшись от пространных словопрений, общее и о многих предметах высказываемое назвали субстанцией, — например, ангела, человека, собаку и т.п.» (Преп. Иоанн Дамаскин. Философские главы. 4; 31). Таким образом, существа, обладающие одинаковыми сущностными признаками, называются единосущными. Но при этом общность в одном из сущностных признаков — например, в сотворенности — никак не приводит к единосущию. Как писал свт. Афанасий Великий: «Свет не то, что ночь; солнце не то, что луна; бессловесные животные не то, что разумный человек; ангелы не то, что престолы, и престолы не то, что власти. Напротив того, хотя все они твари, однако же каждая созданная вещь по роду, в собственной сущности своей, какою сотворена, такой есть и пребывает» (На ариан слово второе. 19). Таким образом, учение о мнимом «единосущии» всего творения ни в коем случае не святоотеческое и не библейское. И в начале Бог творил все существа по роду их (Быт. 1), а не в некоем космическом всеединстве. И в конце различие тварей сохранится. Как пишет апостол Павел, не всякая плоть такая же плоть; но иная плоть у человеков, иная плоть у скотов, иная у рыб, иная у птиц. Есть тела небесные и тела земные; но иная слава небесных, иная земных... Так и при воскресении мертвых (1 Кор. 15, 39–40, 42). Результатом грехопадения стала не атомизация (об этом Откровение и отцы Церкви умалчивают), а тление и смерть, разлагающие творение.

На самом деле панматериализм Зайцева имеет своих предшественников, но только не Отцов Церкви, а неоплатоников (Плотин и Порфирий) и теистических эволюционистов, в первую очередь Тейяра де Шардена, крупнейшего богохульника XX века. Именно последний ересиарх в своих демонических откровениях в пустыне Гоби ощущал сущностное единство вселенной, которая заменила для него Бога Творца (см. «Божественная среда»). Не случайна связь эволюции и панматериализма. Ведь если лжет Шестоднев, то нет никакой разницы между сотворенными существами. Все течет и изменяется — только тогда хлеб и вино могут быть единосущны нашим телу и крови.

Дальше досточтимый преподаватель пытается извратить ясную мысль святого Кирилла. Он пишет: «Единственно, что, казалось бы, подтверждает точку зрения о. Вадима, это слова того же Святителя: “видимый хлеб не есть хлеб, хотя вкусом чувствуется, но тело Христово: и видимое вино не есть вино, хотя по вкусу так представляется, но кровь Христова”. Но имеется ли в данном случае в виду идея сущностного уничтожения хлеба и вина? Сопоставим это место с отрывком из главы о Миропомазании в тех же самых Тайноводственных поучениях: “Но смотри, не почитай онаго мира простым. Ибо как хлеб в Евхаристии, по призывании Святого Духа, не есть более простой хлеб, но Тело Христово, так и Святое сие миро не есть более простое, ниже, если бы кто сказал обыкновенное по призывании, но дар Христа и Духа Святого, присутствием Божества Его бывающий действительным”. Такой контекст, на наш взгляд, не позволяет утверждать, что св. Кирилл исповедовал учение о превращении сущностей (иначе мы должны будем признать и “пресуществление сущности” мира, используемого в Миропомазании)».

Непредвзятое чтение даже тех отрывков, которые приведены Зайцевым, показывают правильность общецерковного понимания Евхаристии как таинства пресуществления. Мысль проста — миро больше не является простым косметическим средством (хотя и остается миром), но благодаря присутствию Божества стало даром Христа и Святого Духа. А Хлеб Евхаристии перестал быть («не есть уже хлеб») даже и хлебом, а стал Телом Христа. Так что и здесь Зайцев беззастенчиво исказил мысль святого отца.

Непонятно, каким образом концепцию Зайцева подтверждают слова преп. Симеона. «В святоотеческом наследии — пишет Зайцев — можно найти немало примеров, говорящих о том, что и после евхаристического преложения хлеб как физическая реальность не упраздняется, несмотря на то, что становится истинным Телом Самого Христа. К этой мысли, говоря о недостойном причащении, постоянно возвращается преп. Симеон Новый Богослов. “Если ядущие Его Плоть и пиющие Его Кровь имеют жизнь вечную... мы же, вкушая их, не чувствуем, что в нас происходит что-то большее, чем [при вкушении] чувственной пищи, и не принимаем в сознании иную жизнь, значит, мы приобщились простого хлеба, а не одновременно Бога”. Очевидно, что, с точки зрения учения о пресуществлении, такой взгляд невозможен, ибо при замене сущностей даже недостойно причащающийся в любом случае причащается “сущности Тела Христова”».

Понимая эти слова как указание на отказ преп. Симеона от веры в реальное превращение Даров в Тело и Кровь Христовы для недостойных, А.Зайцев отказывается тем самым и от своей концепции «воипостазирования хлеба и вина в ипостась Бога Сына» по халкидонскому образцу. Ведь для него эти природы соединяются с Божеством «неразлучно и нераздельно». Значит преп. Симеон, в толковании Зайцева, опровергает не только общецерковное учение, но и самого нашего модерниста. К сожалению, нам не удалось в русском переводе 10 и 14 бесед найти эти слова. Однако в 9 гимне он подробно разбирает то, что происходит с недостойным причастником (Творения. Т. 3. ТСЛ. 1993. С. 59–62). Христос делает хлеб Своим телом духовным (то есть воскресшим, хотя и чувственным), которое неуловимо для недостойных, подобно тому как он стал невидимым для апостолов в Эммаусе (Лк. 24, 30–31) и проходил сквозь двери (Ин. 20, 19–26). Мы знаем многочисленные примеры того, как святые видели, что ангелы забирали у грешных святые Дары и влагали в них опаляющий угль. Эти чудесные действия и объясняют слова святого (если они верно процитированы Зайцевым). Конечно, недостойно причащающийся не способен повредить прославленному Телу Христа. Ведь после воскресения Оно стало недоступно страданиям (Рим. 6).

Далее Зайцев в качестве авторитетов цитирует работу современного патролога А.Фокина, утверждавшего, что свят. Иоанн Златоуст придерживался этой же концепции. «В претворенных Святых Дарах видел две природы — Божественную природу Бога Слова и естественную природу хлеба и вина — по аналогии с двумя природами в Богочеловеке Христе... хлеб и вино “принимаются в общение”, соединяются с Божеством, сохраняя свою “физис” или “усия”... соединение природ мыслится в соответствии с православной христологией ипостасно. Единая плоть Бога Слова умножается, охватывая постепенно все тварное бытие. Но в то же самое время эта плоть тождественна и исторической плоти Христа — воскресшей и вознесшейся к Богу Отцу» (Фокин А. Преложение Святых Даров в таинстве Евхаристии по учению святителя Иоанна Златоуста // Патристика. Новые переводы, статьи. Н. Новгород, 2001. С. 359).

Перечитав эту работу, мы вновь сталкиваемся с тем же модернистским феноменом. А.Фокин не приводит ни одного (!) подлинного отрывка из сочинений св. Златоуста, где утверждалось бы сохранение хлеба и вина после преложения. Напротив, приводятся слова святителя, прямо опровергающие эти построения (Гомилия 46 на Евангелие от Иоанна: «Он смешал Себя с нами, растворил Свое тело в нас... Он дал желающим не только видеть Его, но и осязать, и есть, и касаться зубами плоти Его, и соединяться с Ним»), которые при помощи изощренной (и извращенной) аргументации пытаются вывернуть в противоположную прямому смыслу сторону. Для облегчения этого фокуса выдвигается как будто бы общеизвестное утверждение о сосуществовании в Церкви «различных евхаристических концепций». Как будто бы дело идет не о реалиях таинства, а о культурологических штудиях постмодернизма. Причем первую «концепцию» — «александрийскую» — А.Фокин осуждает за «спиритуализацию таинства, обесценивающую тем самым естественную природу хлеба и вина в Св. Дарах и сводящую их к некоей зрительной иллюзии», что логично завершилось созданием теории трансубстанциации (пресуществления) (Цит. соч. С. 343). Представителями этой концепции были блаж. Августин, св. Амвросий Медиоланский, св. Иларий Пиктавийский, св. Кирилл Александрийский, св. Кирилл Иерусалимский и другие святые отцы.

Вторая концепция — «антиохийская», говорит А.Фокин — это якобы исконно восточное учение II–IV вв. Та самая, которую отстаивают модернисты. К ее сторонникам он относит свв. Григория Нисского, Иоанна Дамаскина, Иринея Лионского, Максима Исповедника. (Что является, как уже было показано в приведенных выше антимодернистских работах, прямой ложью.) Но особенно интересна ссылка А.Фокина на Нестория как вероучительный авторитет (с. 344). Этим автор прямо показывает истинный источник своего и зайцевского заблуждения: это несторианская ересь, фактически отвергавшая Боговоплощение. Хотя в Литургии Нестория и содержится молитва о преложении Даров, и называются они Телом и Кровью, но последовательно проведенное несторианство должно было отказаться от реальности претворения.

Как и Зайцев, и Н.Успенский, А.Фокин строит все свое учение на подложном «письме Златоуста к Кесарию», придавая ему значение чуть ли не ороса Вселенского Собора. При этом, как уже говорилось выше, нет ни одного подлинного текста Златоуста, который бы подтверждал учение и «письма», и новых модернистов. Получается, что мы должны основывать свое «антизападное» и «исконно-православное» учение о Причастии не на Отцах Церкви (Единой на Востоке и Западе), а на творениях еретика Нестория и на древнем подлоге, который ради этого стоит объявить подлинным. Где же здесь изначальное Предание Церкви, обладающее всеобщностью, вселенскостью и непрерывностью во все времена?

Так попытка А.Зайцева обосновать свое лжеучение ссылкой на работу А.Фокина доказывает только то, что в полку иноверцев прибыло, и никоим образом не показывает крепости его позиции.

Поэтому утверждение А.Зайцева, что подложное «Письмо» не имеет «ничего догматически сомнительного. И мысль о том, что и после освящения естество хлеба остается неизменным, взглядам Святителя не противоречит. Просто не стоит интерпретировать учение Отцов в несвойственных им категориях», — является ни на чем не основанным утверждением. Ведь даже сторонник Зайцева Фокин говорит, что, по его терминологии, «александрийская концепция» привела «в IX в. (!) к возникновению “коллизии двух богословий” и нашла собственное логическое завершение в католической теории трансубстанциации, в XV в. проникшей и в восточное богословие» (с. 343). Фокин в отличие от Зайцева понимает глубинное тождество нашего учения о пресуществлении с верой «весьма многих» (с. 343) древних Отцов. Так что в нашей вере никакого слома не было просто никогда. А раз так, то утверждение, «что древние св. Отцы якобы учили об изменении сущности — явный анахронизм, попытка приписать им понимание, которое возникло намного позднее и, к тому же, за пределами Православной Церкви» — просто смешно. Достаточно вспомнить любимый А.Зайцевым текст свт. Григория Нисского: «хлеб, будучи в теле, делается телом, так и там богоприемное Тело Принимавшего в пищу хлеб в некотором отношении было с Ним одно и то же по причине, как сказано, в естество тела преложенной пищи» (Большое огласительное слово. Гл. 37. Киев, 2003. С. 279–282.). Если преподаватель Зайцев имеет один палец, сделанный из бородинского хлеба, а другой из батона нарезного, то остается ему только посочувствовать. А если он — все же человек, то должен знать, что хлеб меняет свою сущность, перестает быть хлебом и усваивается («прелагается» — по-славянски, μεταβολή — по-гречески) нашим организмом. Именно это означает и евхаристические термины Отцов — «претворить», «переменить стихии», «перестроить на другой ритм», «сделать», «сотворить», «перестраивать». Недаром одна из транскрипций важнейшего для Зайцева слова μεταβολή — это transmutation, термин, который алхимики использовали для описания превращения свинца в золото. Да и само слово «метаболизм» в биохимии означает обмен веществ в клетке или организме, происходящий через усвоение молекул расщепленной пищи и встройке их в целостную систему нашей органической жизни.

Не случайно А.Зайцев, видимо, понимая неразумность своей концепции, пытается спрятаться в учение о непостижимости веры: «тот факт, что хлеб по своим природным свойствам остается в нашем мире хлебом и именно как хлеб становится прославленным Телом Христовым, создает трудности только для во всем ищущего непротиворечивости рассудка. Как замечал архим. Киприан Керн: “Тайны и антиномии являются величайшими врагами рационализирующего разума в богословии. Чтобы понять, как происходит освящение Даров, выдумано неизвестное свв. отцам слово пресуществление и введено различие субстанции и акциденций в евхаристических элементах”».

Но на самом деле православные никогда не пытались рационально объяснить способ изменения даров в Тело и Кровь Господню. Само слово «пресуществление» как раз и было введено, чтобы охранить тайну. Но говорить очевидную глупость, ссылаясь на «антиномию и тайну», не свойственно православным. Крупнейший богослов XX века В.Лосский писал: «Христианское богословие, верное святоотеческому преданию, не знает прыжков в “сверхлогику”: оно постоянно ставит нас пред лицом антиномий, но всегда пытается разрешить их через различение, позволяющее мыслить и говорить о металогическом, не нарушая законов тождества, противоречия и исключенного третьего, вне которых невозможна человеческая мысль и речь» (К вопросу об исхождении св. Духа // Спор о Софии. М., 1996. С. 147).

Далее А.Зайцев берет на себя неблагодарную задачу опровержения святоотеческого учения (и нашего опыта) о том, что человеческое тело иной сущности чем хлеб, а кровь — чем вино. Он пишет: «Критике о. Вадим подвергает и идею онтологического единства всего материального мира и, следовательно, определенного тождества земного хлеба и человеческого тела. Мысль об изначальном единосущии обычного хлеба Телу Христову оценивается им как совершенно несостоятельная. Но на наш взгляд, она самоочевидна и естественно вытекает из библейской и святоотеческой антропологии, космологии, сотериологии и экклесиологии».

Для нас столь же очевидно, что утверждение единосущия обычного хлеба и человеческого тела — чистое сумасшествие, не замечающее очевидного. По слову свт. Афанасия, уже приведенному о. Вадимом, «безумен был бы тот, кто стал бы утверждать, что дом единосущен с плотником, и ладья единосущна с кораблестроителем» (Творения. М., 1994. Т. 3. С. 55). Но эти слова преподаватель Духовных школ предпочел проигнорировать.

Вот его аргументация: «Адам создан последним, как венец творения, совмещающий в себе все — и видимое, и невидимое — тварное естество (и в Адаме вся тварь должна была приобщаться к естеству нетварному). Это динамическое единство было столь тесным, что, по мысли преп. Иустина (Поповича), весь космос ощущался первозданным человеком как продолжение своего собственного тела. И только грехопадение внесло в мир разделенность всего и вся, так что каждая вещь стала представляться самодостаточной субстанцией, противопоставленной всем прочим. Взаимопроникновение вещей сменилось их атомизацией».

Здесь мы видим ряд ошибочных утверждений. Если Адам совмещал в себе все, из этого никак не значит, что все ему единосущно. Дом включает в себя кирпичи, но отдельный кирпич не тождественен и не единосущен дому. Когда Бог привел к Адаму животных, то не нашлось подобного ему (Быт. 2, 20). Более того, мы помним, что первый человек создан позже не только видимого, но и невидимого мира — ангелов. Но Писание ясно утверждает природное различие людей и ангелов: не ангелов восприемлет Он, но восприемлет семя Авраамово (Евр. 2, 16). Так что тождество всего тварного мира уже не получается. Выше уже приводились слова апостола о природном различии всех видов творения (1 Кор. 15, 39–40, 42), которые основаны на библейском представлении о неизменности изначально сотворенных родов существ. Святой Василий Великий пишет: «Отпрыск тростника не производит маслины, а напротив того, от тростника бывает другой тростник, и из посеянных семян произрастает сродное им. И таким образом, что при первом сотворении изникло из земли, то соблюдается и доныне» (Свт. Василий Великий. Шестоднев. 4. Творения Т. 1. М., 1845. С. 77, см. также с. 123, 159).

Само представление о грехопадении как атомизации творения неведомо Отцам Церкви, а свойственно скорее истинным учителям А.Зайцева — неоплатонику Плотину и ненавистнику христиан Порфирию. Бог разделил все творение изначально. Вся первая глава Бытия наполнена актами «атомизации» и сотворения «самодостаточных субстанций» (по терминологии преп. Иоанна Дамаскина). Не видеть это — значит никогда не открывать Библию. Бог, а не дьявол является Творцом мiра, прекрасного в своем разнообразии. Недаром именно отвергавшие догмат творения докеты, чье учение об Евхаристии аккуратно и точно воспроизводит Зайцев, учили что Тело Христа было составлено «из сущности мира» (Свт. Епифаний Кипрский. Панарий. Кн. 1. Отд. 2.11. Творения. М., 1863. Ч. 1. С. 105). Так что и здесь А.Зайцев упорно и точно следует хуле древних еретиков.

Точно так же совершенно не оправдывает Зайцева его ссылка на «древнегреческое представление о человеке как микрокосме, и это представление развивалось в творениях многих Отцов Церкви, где человеческая природа рассматривается не как индивидуальная автономная сущность, а как сложное иерархическое соединение небесного и земного — души и тела. Тело — это также сложное соединение, оно представляет собой совмещение нескольких уровней — животного, растительного, неорганического. “Ведь человек, — пишет преп. Анастасий Синаит, — отличается от бессловесных [тварей] своими мыслящим, разумным, желающим и волящим [началами], тогда как во всем прочем и, особенно по своим телесным [свойствам], он причастен, подобен и единосущен этим [тварям]. Ибо они суть из той же самой земли, из которой было создано и наше тело”. Об этом же, ссылаясь на Наставления преп. Антония Великого (Добротолюбие. Т. 1. Пункт 166), подробно рассуждает св. Феофан Затворник. “Творения Божии, — резюмирует он в другом месте, — так расположены, что всякий высший класс совмещает в себе силы низших классов, — и кроме их имеет свои силы, его классу присвоенные и его характеризующие”».

Если тот факт, что человек соединяет в себе свойства низших существ, свидетельствует о его тождестве, тогда Зайцев должен считать, что колесо единосущно и тождественно поезду, на котором он едет преподавать в Лавру, более того, он сам — поезд, в силу природного тождества. Глупость этого доказывать (пока) не приходится.

Ссылки А.Зайцева на прот. И.Мейендорфа не доказывают ничего. Во время спора между преп. Никитой Стифатом и кардиналом Гумбертом ни одна из сторон не отвергала тождества евхаристического Тела Плоти Христовой, распятой на Кресте.

Преподобный Никита Стифат вопреки Гумберту учил, что Тело Христа и в гробу было животворяще, как ипостасно соединенное с Его Божеством. Именно это символизирует квасной Хлеб Причастия. Он пишет так: «Те, которые принимают опреснок, пребывают под сенью закона и вкушают трапезу иудейскую, а не словесную и живую Божию, и нам, верным, надсущную и единосущную. Мы приняли надсущный хлеб с неба, ибо, что есть надсущный, как не единосущный нам, но нет никакого единосущного нам хлеба, а только Тело Христово, которое единосущно нам по плоти своей человеческой...» (Диалексис: A. Michel. С. 322–323). Мы видим, что вопреки о. Иоанну Мейендорфу и А.Зайцеву преп. Никита прямо опровергает учение модернистов. «Нет никакого единосущного нам хлеба», — пишет он.

Кардинал Гумберт, будучи заражен несторианством, утверждал, будто учение о том, что Тело Христово в гробнице было пронизано Божественной жизнью, противоречит реальности Господней смерти. Так что позиция А.Зайцева и его сторонников отвергалась обеими сторонами спора 1054 года.

На серьезное обвинение о. Вадима, что концепция А.Зайцева отвергает догмат IV Вселенского Собора об ипостасном единстве двух природ, вводя вместо этого три (а на самом деле четыре из-за природной разницы между хлебом и вином) природы во Христе, тот отвечает двумя тезисами:

«Сразу заметим, что речь не идет о бесчисленном количестве воипостазирований, ибо Евхаристическое таинство не является, с православной точки зрения, бесчисленным повторением Воплощения, Смерти, Воскресения и Вознесения Христа, но только актуализацией всего Домостроительства Сына Божия в конкретных месте и времени (точнее сказать, конкретные евхаристические общины, будучи “здесь и сейчас”, получают за Литургией возможность реально приобщиться к Тайне Христовой Смерти и Воскресения). Поэтому, когда говорится о воипостазировании или о восприятии хлеба и вина в ипостась Бога Слова, речь не идет о каком-то новом или повторном Боговоплощении, но, соответственно, только о его актуализации».

Но когда Христос в Своей жизни на земле вводил в Свою Ипостась хлеб и вино? На Тайной вечери Он не сказал «это хлеб Мой», но «сие есть Тело Мое». Так что и актуализировать нечего. На православной Литургии мы вновь участвуем в жизни Господа, ибо вкушаем Его Собственное Тело и пьем Его Кровь.

Зайцев пишет далее: «Что же касается замечания о единении “не двух природ, но трех”, то, как было показано выше, противопоставление хлеба телу (или, как выражается о. Вадим, человеческой природы природе растительной) — искусственная проблема, возникшая в западных евхаристических спорах IX–XI вв., в результате которых латинские богословы стали рассматривать евхаристическое Тело как особую субстанцию. Такой взгляд — свидетельство приверженности западного богословия индивидуалистической концепции самодостаточности человека как по отношению к Богу, так и по отношению ко всему тварному миру. Сотворенный космос, при таком понимании, превращается в какое-то механическое сцепление никак не связанных между собой сущностей. (О. Иоанн Мейендорф считал, что эта приверженность в не меньшей мере выразилась в западном антипаламизме.)».

На самом деле антипаламизм заключается не в независимом существования разных субстанций (отвержение этого свойственно не христианству, а пантеизму), а в автономии мира от благодати Творца, которая признается тварным феноменом. Более того, единомышленник А.Зайцева А.Фокин признает генетическую преемственность концепции пресуществления с учением ряда Отцов IV века. На самом деле это учение всех православных Отцов всех веков.

После этого А.Зайцев проявляет просто фантастическое невежество в области богословия. Он говорит: «упрек о “трех природах” переадресуем сторонникам пресуществления. Ибо утверждение, что “сущность хлеба пресуществляется в сущность Тела Христова, а сущность вина в сущность Его Крови”, неизбежно приводит к признанию даже не трех, а как минимум четырех природ в Евхаристии: божественная сущность, сущность души, сущность тела и сущность крови».

Напомню простую аксиому: во Христе две (а не четыре) природы — божественная и человеческая (см. определение Халкидонского Собора). Св. Иоанн Дамаскин отвечая монофизитам, чью аргументацию против Православия воспроизводит А.Зайцев, говорит: «О всяком сложении говорится, что оно состоит из того, что соединено непосредственно; ибо мы не говорим, что дом сложен из земли и воды, но из кирпича и бревен... Так и в Господе нашем Иисусе Христе мы не обращаем внимание на части частей, но на то, что соединено непосредственно: на божество и человечество» (Точное изложение православной веры. Кн. 3. Гл. 16 (60)). Не могу понять, как может преподавать в Духовных школах человек, не знающий богословия на уровне первого класса семинарии?!

Не удивительно после этого, что Зайцев отвергает ссылки на мистический опыт Церкви, ясно говорящий об Евхаристии как подлинном Теле и Крови Господа: «О. Вадим ссылается на чудесные случаи, когда... попускалось Богом видеть и ощущать Дары в виде реальной человеческой плоти и крови. (Но ведь были и случаи, например, с преп. Сергием, когда в Евхаристической Чаше являлся огонь!) Надеемся, что это замечание не предлагается в качестве догматического аргумента. (Иначе тогда какие догматические выводы мы должны бы сделать, например, на основании чудесного случая с валаамовой ослицей, заговорившей однажды человеческим языком? Неужели осел — это разумное и имеющее дар речи существо?!) К тому же, даже со строго католической точки зрения, реальная человеческая плоть и кровь — это не то же самое, что и евхаристическое Тело».

Заметим, что ссылки на чудеса как на догматический аргумент — это давняя традиция Церкви, освященная авторитетом как Господа Иисуса (Ин. 15, 24), так и многих святых и деяниями Отцов VII Вселенского Собора. Огонь в Чаше никак не противоречит догмату пресуществления. Ведь мы причащаемся св. Плоти, ипостасно соединенной с Божественным Огнем. Издевательская ссылка на валаамову ослицу — это лишь способ отвергнуть ясное свидетельство Бога. С любой — и католической, и православной — точки зрения Причастие — именно реальная Плоть и реальная Кровь Христа. Можно вспомнить и указание нашего служебника, если в чаше вместо видов хлеба и вина обнажатся подлинные Тело и Кровь.

Таким образом, позиция А.Зайцева, конечно, не является протестантской, как он справедливо и замечает. Протестанты в сравнении с ним — ревнители святоотеческого богословия! Конечно, католическое и протестантское понимание присутствия Христа в Евхаристии принципиально различны, вопреки А.Зайцеву. Одни вместе с нашей Церковью признают тождество Евхаристии с Человечеством Господа, а другие говорят лишь о символах и воспоминаниях. Но позиция Зайцева и его единомышленников отвергает само Боговоплощение, признаваемое даже протестантами.

Конечно, никакого обожения приобщение хлеба и вина, якобы единосущного нам, дать не может: пища не единосущна вкушающему. И противопоставление «пища — тело» нормально для любого человека как сейчас, так и для Адама до падения, когда он вкушал от райских деревьев, и для спасенных, когда они будут после воскресения вкушать плоды древа жизни.

Мы, придерживающиеся изначального Откровения Божия, веруем, что причащаемся за Литургией того самого Тела и Крови, которые Господь принял от Пресвятой Девы, с которыми страдал на Кресте, воскрес и вознесся на небеса. Мы знаем и из Писания и учения Отцов, и из опыта многих и сейчас живущих священников, что хлеб и вино истинно прелагаются, претворяются, пресуществляются силой Святого Духа в Тело и Кровь Христовы, так что остаются только виды хлеба и вина. Вкушая святые Дары, мы обожаемся, соединяемся с Христом — Богом и Человеком. Учение же А.Зайцева и его единомышленников — это восстановление ереси докетов, разрушающего самую суть Евангелия. Оно отвергает догматы творения мiра из ничего по роду своему, о Боговоплощении и нашем обожении через соединение с Христом. Придерживающиеся этой доктрины не имеют права вкушать от святой Чаши и, если не покаются, то не имеют надежды спасения. Пусть даст Господь им всем раскаяние и очистит Церковь от обольстителей.



[1] К сожалению, верная по содержанию статья архим. Рафаила (Карелина) была написана в не вполне корректной для серьезной богословской полемики форме, что явно снизило значимость его труда (Ред.).

[2] «Человеку по преимуществу пищей бывает хлеб, и для поддержания и сохранения влажности питьем — не одна только вода, но нередко подслащаемая вином в пособие той теплоте, которая в нас. Поэтому кто взирает на это (т.е. хлеб и вино), тот, по сути, смотрит на объем нашего тела. Ибо когда бывает это во мне, соответственно своим свойствам делается кровью и телом, по претворении пищи пременяющей силой в вид тела... как относительно к нам, о чем говорено уже неоднократно, кто видит хлеб, тот некоторым образом видит человеческое тело, потому что хлеб, будучи в теле, делается телом, так и там богоприемное Тело Принимавшего в пищу хлеб в некотором отношении было с Ним одно и то же по причине, как сказано, в естество тела преложенной пищи» (Свт. Григорий Нисский. Большое огласительное слово. Гл. 37. Киев, 2003. С. 279–282).

[3] Некоторые из нижеперечисленных А.Зайцевым богословов упорно отстаивали неправославные идеи (софиология, имябожие, модернистская экклезиология); другие же, не принимая термина «пресуществление», тем не менее исповедовали православное учение об Евхаристии (Прим. ред.).
  
#29 | Андрей Рыбак »» | 26.05.2021 17:33 | ответ на: #27 ( Сергий Пономарь ) »»
  
-3
Не знаю как можно толковать слово превращение.

Раз и брюки превращаются,,,, брюки превращаются.., брюки превращаются в элегантные шорты.

Вы хоть понимаете что это позиция иудопапизма во всей его заблудной красе?
  
#30 | Андрей Рыбак »» | 26.05.2021 19:40 | ответ на: #28 ( Сергий Пономарь ) »»
  
-2
Когда пишется большой текст и в нем треть это общие слова в обвинении в заблуждении понять что-то становится невозможно. Покажи мне в двух предложениях о чем хотел сказать о. Даниил + То что он считает профессоров МДА еретиками я уловил... Мне интересно по сути обсуждаемого вопроса. Он за превращение хлеба в младенца как у вас или нет?
Добавлять комментарии могут только
зарегистрированные пользователи!
 
Имя или номер: Пароль:
Регистрация » Забыли пароль?
© LogoSlovo.ru 2000 - 2024, создание портала - Vinchi Group & MySites
ЧИСТЫЙ ИНТЕРНЕТ - logoSlovo.RU