Долг платежем красен

Наша семья жила под Москвой в Ново-Гиреево, там у нас был свой дом, а Богу молиться мы в Никольское ездили или в Перово, в свой же приходский храм не ходили — батюшка не нравился, и диакон тоже. Потом батюшка умер, а вскоре за ним и диакон, к нам же прислали нового священника, отца Петра Константинова.

Слышим от знакомых, что батюшка хороший, усердный. Когда он первый раз в храм вошел и огляделся, то только головой покачал, потом велел сторожихе воды нагреть и, подогнув полы подрясника, принялся алтарь мыть и убирать. Даже полы там своими руками вымыл, потом попросил на другой день прихожан собраться и помочь ему храм привести в надлежащий вид. Нам такой рассказ понравился, и в первую же субботу мама пошла ко всенощной посмотреть нового батюшку.

Вернулась довольная, говорит:

— Хороший батюшка, Бога любит!

После этого вслед за мамой и мы все начали ходить в свой храм, а сестра пошла петь на клирос.

Потом мы с отцом Петром подружились, и он стал нашим частым гостем. Был он не очень ученый, но добрый, чистый сердцем, отзывчивый на чужое горе, а уж что касается его веры, то она у него была несокрушимой. Женат он не был.

— Не успел. Пока выбирал да собирался, невесты замуж все повыходили, — шутил он.

Снимал он в Гиреево комнату и жил небогато, но нужды не знал. Как-то долго его у нас не было, и, когда он, наконец, пришел, мама спросила:

Что же Вы нас, отец Петр, забыли?

Да гость у меня был, епископ. Только-только из лагеря вернулся и приехал прямо в Москву хлопотать о восстановлении. Родных у него нет, знакомых в Москве тоже не нашел, а меня немного знал, вот и попросил приютить.

А уж вернулся какой! Старые брюки на нем, куртка рваная, на голове кепка, и сапоги каши просят, — и это все его имение. А на дворе декабрь месяц!

Одел я его, обул, валенки купил новые, подрясник свой теплый отдал, деньжонок немного, и вот три недели он у меня жил; на одной койке спали, другой хозяйка не дала. Подкормил я его немного, а то он от ветра шатался, а вчера проводил: назначение дали.

Уж как благодарил меня. «Никогда, — говорит, — твоей доброты не забуду». Да! Привел меня Господь такому большому человеку послужить!

Прошло полгода, и отца Петра ночью взяли. Был 1937 год. Потом его сослали на 10 лет в концлагерь. Вначале
духовные дети ему помогали и отсылали посылки с вещами и продуктами, но когда началась война, о нем позабыли, а когда вспомнили, посылать было нечего: все голодали. Редко-редко с большим трудом люди набирали посылки, а потом распространился слух, что отец Петр умер. Но он был жив и страдал от голода и болезней. В конце 1944 года его, еле живого, выпустили и дали направление в Ташкент.

...Ехал я в Ташкент, — вспоминал потом отец Петр, — и думал: «Там тепло, дай продам свой ватник и хлеба куплю, а то есть до смерти хочется». А дорога длинная, конца нет, на станциях все втридорога, и деньги вмиг вышли. Снял с себя белье и тоже продал, а сам в одном костюме из бумажной материи остался. Холодно, но терплю — доеду скоро. Добрался до Ташкента и скорей пошел в Церковное Управление; говорю, что я — священник, и прошу хоть какой-нибудь работы, а на меня только руками замахали:

Много вас таких ходит, предъяви сначала документы. Я им объясняю, что только из лагеря прибыл, что документы в Москве, и я их не успел запросить, и опять прошу любую работу дать, чтобы не умереть с голода до того времени, пока документы придут.

Не слушают — выгнали. Что делать? Пошел у людей приюта просить. На улице-то ведь зима.

— Ты, — говорят, — вшивый, и того., умереть можешь! Что с тобой, мертвым, делать? Иди к себе!

Встал я на паперти в кладбищенском храме с нищими, чтобы хоть на кусок хлеба попросить — побили меня нищие:

— Уходи прочь! Не наш! Самим мало подают!

Заплакал я с горя. В лагере и то лучше было. Плачу и молюсь:

— Матерь Божия, спаси меня!

Наконец упросил одну женщину, и она запустила меня в хлев, где у нее свинья была, так я со свиньей вместе и жил, и часто у нее из ведра еду таскал.

А в церковь кладбищенскую каждый день ходил и все молился; не в самой церкви, конечно, туда бы меня не впустили, потому что я весь грязный был, рваный, колени голые светятся, на ногах опорки старые, а главное — вшей на мне была тьма.

Вот как-то слышу — нищие говорят, что приехал Владыка Н...й и сегодня вечером на кладбище будет служить. «Господи! — думаю, — неужели это тот Владыка, которого я у себя в Гиреево привечал? Если он, попрошу у него помощи, может быть, старые хлеб-соль вспомнит».

Весь день я сам не свой ходил, волновался очень, а вечером раньше всех к храму пришел. Жду, а сердце колотится: он или не он? Признает или нет? Молюсь стою.

Подъехала машина, вышел Владыка. Смотрю — он! Тут я все на свете забыл, сквозь народ прорвался и не своим голосом кричу:

— Владыка, спасите!

Он остановился, посмотрел на меня и говорит:

— Не узнаю!

Как сказал, так народ давай меня взашей гнать, а я еще сильнее кричу:

— Это я, отец Петр из Ново-Гиреево!

Владыка посмотрел на меня, всмотрелся, слезы у него на глазах показались, и сказал:

— Узнаю теперь. Стойте здесь, сейчас келейника пришлю, — и вошел в храм.

А я стою, трясусь и плачу. Народ меня окружил, давай расспрашивать, а я и говорить-то не могу. Тут вышел келейник и кричит:

— Кто здесь отец Петр из Ново-Гиреево?

Я отозвался. Подает он мне деньги и говорит:

— Владыка просит Вас вымыться, переодеться и завтра после обедни прийти к нему!

Тут уж народ поверил, что я и вправду священник. Кое-кто начал к себе звать, но подошла та женщина, у которой я в золушке жил, и позвала меня к себе.

Истопила черную баньку и пустила меня туда помыться. Пока я мылся, она пошла и у знакомых на владыкины деньги купила мне белье и одежду. Потом отвела меня в комнату маленькую с кроватью и столиком.

Лег я на чистое, сам чистый, и заплакал:

— Царица Небесная, слава Тебе!

Благодаря стараниям Владыки отец Петр был восстановлен в своих правах священника и назначен вторым священником в тот самый кладбищенский храм, от паперти которого его гнали нищие.

Впоследствии нищая братия очень его полюбила за простоту и щедрость. Всех он их знал по именам, интересовался их бедами и радостями и помогал им, сколько мог.

Один раз, когда я приехал к отцу Петру в отпуск, мы шли с ним красивым ташкентским бульваром. Проходя мимо одного из стоявших там диванчиков, мы увидели на нем измученного, оборванного человека. Обращаясь к отцу Петру, он неуверенно сказал:

— Помогите, батюшка, я из заключения.

Отец Петр остановился, оглядел оборванца, потом строго сказал мне:

— Отойди в сторону!

Я отошел, но мне было видно, как отец Петр вытащил из кармана бумажник и подал просящему.

Мне стало неловко наблюдать эту сцену, и я отвернулся, но мне был слышен приглушенный рыданием голос:

— Спасибо, отец, спасибо! Спасли Вы меня. Награди Вас Господи!


из книги: "Лилии полевые"

Комментарии (2)

Всего: 2 комментария
#1 | Георгий О. »» | 03.04.2012 05:28
  
2
Мир Вам! Всего-то и надо знать - сердце свое, и откликаться на зов страждущих... и спасешься! А заумь, мудрование и выпендреж друг перед другом - от лукавого. Тексты сложные в разум не входят, в сердце тем более...
Спаси нас, Господи, неразумных.
#2 | Евгения »» | 03.04.2012 05:35
  
1
Спаси Господи Ирина

Простота и чистота души вот, что нужно многим из нас в наше время.
Добавлять комментарии могут только
зарегистрированные пользователи!
 
Имя или номер: Пароль:
Регистрация » Забыли пароль?
© LogoSlovo.ru 2000 - 2024, создание портала - Vinchi Group & MySites
ЧИСТЫЙ ИНТЕРНЕТ - logoSlovo.RU