Монахи о своих монастырях и не только...

21
18 сентября 2012 в 09:15 129811 просмотров 19 комментариев


Утешение монаха. Интервью с наместником Валаамского монастыря



Валаамские иноки не скучают зимой, когда Ладогу сковывают льды, а поток паломников иссякает. И – напротив – нередко тяготятся в летний сезон, во время наплыва на остров туристов. Утешение монаха – молитва и духовное веселие.

О том, как живут и принимают паломников иноки Спасо-Преображенской обители, которая славится своим строгим уставом, рассказывает игумен Валаамского монастыря епископ Троицкий Панкратий (Жердев).

Молитва и труд



– Владыка Панкратий, Валаамский монастырь знаменит своим строгим уставом. Не могли бы рассказать о жизни валаамской братии при существующем уставе.

– Валаам – это северный Афон, и устав в обители строгий. Но строгость должна быть обоснованной. Господь в Евангелии сказал: «Суббота для человека, а не человек для субботы» (Мк: 2, 27). Все церковные установления, богослужения, таинства направляют человека на путь спасения, преодоления греха, зла, предопределяют духовный рост и укрепление в добродетелях. Когда же внутренней стороной пренебрегают, то внешняя мало помогает, даже вредит.

В человеке может расти фарисей, который совершенно не следит за своим внутренним миром, позволяя себе и помыслы, и дела предосудительные. Поэтому в любой обители все должно быть гармонично и уравновешено. Ведь монастырь – это, прежде всего, место, где лучше всего можно исполнить евангельские заповеди, реализовать в своей жизни христианский идеалы.

Молитва и труд – это два весла, которыми нужно грести одновременно. Для того, чтобы двигаться прямо, требуется и работать, и молиться. Если же на какое-то из весел будешь налегать больше, значит, либо уйдешь в сторону, либо станешь кружиться. И церковная молитва, и келейная, и труды братии должны быть гармоничными, уравновешенными таким образом, чтобы оставались время и силы для внимательной келейной молитвы, но при этом была бы возможность вместе помолиться в храме, потрудиться на послушаниях.

Поэтому мы не стремимся к абсолютной точности в исполнении некоторых уставных указаний того же Типикона. Хотя, безусловно, дух Типикона, строй самого богослужения, его структуру и особенности мы сохраняем. В них содержится множество духовных сокровищ – и догматических, и вероучительных, которые помогают, назидают, вдохновляют, трогают душу и сердце. Так что ежедневное участие в службе, в общей церковной молитве, безусловно, необходимо: как минимум 2-3 часа утром и такое же время вечером.
Жизнь по уставу

– Каков распорядок дня в Валаамской обители?

– Богослужебный суточный круг в обители начинается в 17.00 вечерней с малым повечерием, к которому присоединяется валаамское монашеское правило (три канона с акафистом Божией Матери) и чин прощения.

После правила – ужин. В 21.00 ударом колокола начинается время безмолвия, во время которого иноки совершают келейное правило, состоящее из Иисусовой молитвы и поклонов.

Утреня, предваряемая полунощницей, у нас совершается в пять часов утра, затем братия переходит в храм Валаамской иконы Божией Матери, где служится ранняя Божественная литургия. Служба заканчивается в начале девятого.

После утреннего чая и краткого отдыха монахи отправляются на послушания. В час дня – обед в братской трапезной. За трапезой читаются святоотеческие творения. Присутствие всей братии обязательно.

После трапезы в 13.30 ежедневно у раки основателей монастыря преподобных Сергия и Германа, Валаамских чудотворцев служится молебен, а в среду – у чтимого списка иконы Божией Матери, именуемой «Всецарица». В воскресенье после вечерни соборно поется молебен с акафистом преподобным Сергию и Герману, Валаамским чудотворцам.

– Как определяется келейное правило? Какой в нем смысл?

– Какое время монаху лучше молиться – решает духовник или игумен с каждым братом отдельно. Келейная молитва имеет особое значение в жизни монаха. «Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно» (Мф. 6:6).

Именно уединенное предстояние, заповеданное Господом, является ключом к молитве как таковой, в том числе, церковной, литургической. Поэтому у каждого брата есть своя келья – по сути, домашний храм, где он не только отдыхает, но и совершает уединенную молитву, обычно Иисусову или же другие молитвословия, которые помогают Богообщению.

– Сколько времени длится келейное правило?

– Для новоначальных – обычно полчаса, но постепенно правило увеличивают. Именно в этой молитве человек может ощутить благодать Божию; такой опыт дает ему возможность правильно молиться в храме. В противном случае, какое-то время в церкви можно помолиться внимательно, а потом рассеяться, не умея ни ум собрать, ни внимания удержать, или вообще предаться разговору. И тогда все пребывание в храме Божием окажется впустую.

Келейное правило необходимо для того, чтобы потом уже часы храмовой молитвы питали душу, были плодотворными. Мы уделяем этому вопросу большое внимание, беседуя с молодыми братьями, объясняя им, как нужно совершать келейное правило, которое, повторюсь, у каждого – индивидуальное.

фото valaam.ru

– Святые отцы пишут о необходимости постоянства в молитве…

– Необходимо приобретать добрый навык келейной молитвы в одно и то же время; и чтобы человек не молился, скажем, сегодня много, завтра мало, а послезавтра – совсем ничего. Постоянное молитвенное правило – основание духовной жизни и духовного роста.

– Сколько остается времени у братии на сон?

– Спят братия обычно 4-5 часов ночью и пару часов днем. Всего 6-7 часов, как и указывается в святоотеческих книгах. В том же «Добротолюбии» сказано, что новоначальный монах должен спать 6 часов. Меньше не надо, потому что нервная система может не выдержать. Но и досыта высыпаться тоже не рекомендуется.
«Главное — быть с Богом»

– Сколько на сегодняшний день в монастыре монахов, иноков, послушников? Какое количество трудников постоянно работает в обители?

– Общее количество насельников обители – 217 человек, включая скиты и подворья монастыря. Из них:

• иеромонахов – 37
• иеродиаконов – 12
• монахов – 89
• рясофорных послушников 19
• послушников – 60

Постоянно на острове работает от 30 до 40 трудников.

– Как обычно попадают в монастырь?

– Обычно мы просим рекомендацию или благословение старца, священника, епископа. Но бывает, что приезжает человек, только начинающий воцерковляться, но испытывающий тягу к монастырской жизни, желание потрудиться, испытать себя. Такому мы тоже не отказываем. Он в обители воцерковляется, и тогда становится понятно и ему, и нам – может ли он быть кандидатом в братию или нет.

Это дело живое и совершенно не формализованное. Одни сами приезжают, другие через Интернет обращаются или же пишут обычные письма, просят благословения приехать. По-разному бывает, главное – желание монашеской жизни. Но не потому, что податься больше некуда – это наихудший вариант. Главное – призвание Божие, когда жизнь в миру не интересует, не важны ни карьера, ни деньги, ни даже семья, ни самые невинные удовольствия; когда главное в жизни – быть с Богом. Поэтому, собственно, человек и приходит в монастырь.



– Есть ли сегодня на Валааме отшельники, закрытые скиты?

– По традиции самый большой скит во имя Всех святых достаточно закрытый: женщины туда допускаются один раз в год на престольный праздник. Есть Предтеченский скит, где присутствие женщин вообще запрещено. Так что о Монашеском острове, где этот скит находится, с полным правом можно сказать, что это северный Афон. Здесь действует тот же принцип, что и на Святой Горе. Отчасти – это дань традиции, которая издревле была заведена в этих скитах.

Но в то же время уединенные места, где братия может в спокойных условиях идти по монашескому пути, действительно необходимы. Обычно в скитах и келейное правило, и богослужебное более продолжительные, чем непосредственно в монастыре. На трудовое послушание остается меньше времени. Очень многие братья стремятся попасть в скит, но мы стараемся направлять туда тех, кто уже подготовлен. Ведь уединенная жизнь (еще не отшельническая) – совершенно особый случай.

– На Валааме много таких подвижников?

– У нас есть братья, которые ведут такую жизнь, но я бы не хотел рассказывать, где и как – это дело сокровенное. Они не для того уединялись, чтобы об этом всему миру возвещать, чтобы их посещали паломники, поклонники, духовные чада и так далее.
Эпоха становления монашества


– Владыка, как вы в целом оцениваете состояние современного монашества?

– И Валаамская обитель, и наши скиты, и те братья, которые живут уединенно, как и все русское монашество, находятся в стадии становления.

Всего 20 лет назад на всю страну было несколько мужских монастырей: в советские годы действовали Троице-Сергиева лавра, Почаевская лавра, Псково-Печерский монастырь и Свято-Успенский монастырь в Одессе. Четыре обители на многомиллионную страну.

Монашество как массовое явление появилось недавно. 20 лет – исторически срок небольшой, и говорить, что мы находимся даже в стадии роста рано, тем более, что большая часть этих двух десятилетий ушла на создание условий для монашества – восстановление храмов, келейных корпусов, переселение мирян, которые их занимали.

Например, на нашем острове рядом с монастырем до сих пор еще живут миряне, хотя на Старом Валааме этого не было. Он был полностью монашеским островом.

– Как решается вопрос с переселением мирян?

– Сосуществование монастыря и светского поселения мы, конечно, рассматриваем как временное явление и стремимся к тому, чтобы Валаам снова стал северным Афоном. Но в то же время мы должны с любовью, по-христиански относиться к людям, живущим рядом с нами, хотя они могут быть как нашими прихожанами, так и людьми совсем других убеждений.

Переселение мирян, которое происходит на протяжении всех последних 20 лет, исключительно добровольное. Если люди изъявляют желание переехать на материк, то мы с помощью государства и наших благотворителей предоставляем им благоустроенное жилье в собственность на материке, обычно в Сортавала. Это ближайший город, частью которого в административном отношении является и Валаам. В Сортавала за эти годы построено два 60-квартирных дома. Один был сдан в 2001 году, другой заселился в прошлом, в этом предстоит переселение еще нескольких семей. Всего перебралось 120 семей.

Так что мирское население острова значительно сократилось по сравнению с 1993 годом, когда я приехал сюда. Тогда на Валааме проживало около 500 человек, сейчас прописано 160, но постоянно проживают 80, остальные приезжают на лето, чтобы поторговать, использовать туристический сезон. Зимой, как правило, туристов не бывает. Надеемся, что через несколько лет Валаам в основном будет заселен монахами. Люди же, которые здесь трудятся на электростанции, в пожарной части, лесхозе, больнице, будут работать вахтовым методом, имея дома и семьи на материке, как это нередко происходит и сейчас.


– У главного Спасо-Преображенского собора обители стоит бюст Святейшему Патриарху Алексию II…

– Я думаю, что современное состояние монастыря – гораздо лучший памятник Святейшему Патриарху Алексию, нашему духовному отцу, чем тот, который мы поставили около собора в дар нашей сыновней любви, уважения к почившему Патриарху. Нынешний Валаам во многом связан с трудами, благословениями и заботами Святейшего во время восстановления его любимой обители.

– Похоже, Святейший Патриарх Кирилл унаследовал эту любовь: в 2010 году он освятил на Валааме новую, очень красивую часовню в честь Валаамской иконы Божией Матери.

– Святейший Патриарх Кирилл также очень трепетно, с любовью относится к Валааму, с которым связано много воспоминаний юности Патриарха. Он приезжал сюда с митрополитом Никодимом (Ротовым) и сослужил ему еще в закрытой обители – тот совершал тайную Божественную литургию в храме на Игуменском кладбище.

И когда Патриарх много лет спустя посетил Валаам, то отметил, что другого такого места в русской Церкви нет – оно совершенно уникальное, особое, поэтому к нему нужно очень бережно относиться, восстанавливать.
Два путешествия на Афон

– Владыка, расскажите о том, как вы оказались на Валааме?

– На Валааме я оказался совершенно неожиданно… В 1992 году с группой паломников мы побывали на Святой Горе Афон, находились там лишь сутки. Впервые с 1914 года мы везли в Россию Благодатный огонь. И вот вместе с группой, участвовавшей в этой миссии, я попал на Святую Гору и был совершенно покорен Афоном – это было как рай земной, действительно сад Божией Матери. Причем, в тот период еще можно было увидеть старый Афон.

Сейчас там совершаются масштабные восстановительные работы, и слава Богу. Но все-таки что-то теряется. Повсюду обновленные здания, прекрасная отделка, очень хорошие дороги, благоустроенные гостиницы. Но знаете, бывают вещи антикварные, подлинные, настоящие, со своим очарованием, мы понимаем, что им уже много лет, иногда даже веков, и эта вещь несет какой-то дух. Если ее заменить таким же точно изделием, но современной работы, то этот дух теряется. Форма вроде та же, а содержание – иное. И отношение в душе.

Так вот, я застал тот старый Афон, когда еще был жив старец Паисий и другие отцы. Затем я много раз ездил на Святую Гору, но первая встреча с ней была особенно пронзительной, преображающей, потрясающей в духовном смысле этого слова. Чувствовалась совершенно особая атмосфера молитвы. Хотя, конечно, условия жизни были намного хуже, чем сейчас, и передвигаться по Афону было гораздо сложнее. Но такое впечатление на меня произвела Святая Гора, что я решил сделать все от меня зависящее, чтобы попасть в наш Пантелеймонов монастырь и там подвизаться. Я в то время был экономом в Троице-Сергиевой лавре, но подал прошение, и совершенно неожиданно для меня священноначалие отнеслось к нему благожелательно.

Видимо, когда оформлялись документы, Святейший каким-то образом узнал обо мне, вызвал, мы побеседовали, познакомились. Судя по всему, его интересовала моя недавняя поездка на Афон. Совершенно неожиданно для меня через несколько месяцев – в конце 1992 года – Святейший Патриарх Алексий меня снова пригласил и сказал: «Вы планировали попасть на Афон, а я хочу вас направить на Афон северный — Валаам». Ну что мне оставалось? Я сразу почувствовал, что это воля Божья, и ответил Святейшему, что я его послушник, как он скажет, так и поступлю. Так, на Крещение Господне 1993 года был подписан указ о моем назначении, и через некоторое время я приехал на Валаам.

– Как вас встретил Святой остров?

– Первое впечатление было шокирующим. Я не ожидал, что найду эту древнюю обитель в столь плачевном состоянии. Реставрация, конечно, проводилась, но очень незначительная, причем, ко времени моего прибытия была заморожена и она. Миряне – около 500 человек – жили даже во внутреннем каре монастыря, вперемешку с кельями монахов. Но постепенно, с Божьей помощью удалось многое преодолеть. Самое главное – водворить в обители мир, согласие между братией. А дальше – продолжать реставрацию, восстанавливать святыни.

– Гроза монахов — это уныние, печаль. Насколько трудно в зимнее время, когда кругом суровая Ладога, снега, безлюдность…

– Это самое драгоценное и самое прекрасное время на Валааме! И скучно нам не бывает, потому что утешение монаха – это молитва и духовное веселие. Скучно и грустно как раз тогда, когда нас окружают толпы паломников и туристов. Толпы! Это и есть настоящая гроза монахов, и, если говорить серьезно, очень важная проблема. Необходимо каким-либо образом приходить к регулированию числа посетителей – и природа уже не выдерживает стотысячного за 3 месяца натиска, и монахам тяжело.

Но, к сожалению, правовые механизмы на этот счет пока не созданы – в отличие, например, от Афона. Там четко определено число паломников, которые могут посетить Святую Гору, каждому из них выдается особое письменное благословение. Обители знают, сколько человек приедет, какое количество мест необходимо приготовить в тех небольших гостиницах, которые имеются. А к нам в разгар сезона ежедневно на один день приходят от трех до пяти больших круизных пароходов, на каждом в среднем по 300 человек.

То есть всего до полутора тысяч туристов посещают Центральную усадьбу монастыря, некоторые скиты. В монастырских гостиницах мы можем разместить до 200 паломников, прибывающих на нашем малом флоте – небольших кораблях.

– Каковы условия в этих гостиницах?

– Гостиницы на острове разные. Есть комфортабельные, с удобствами в каждом номере, но таких, к сожалению, немного. Есть помещения достаточно простые. Но и люди к нам приезжают разные – бывают небогатые паломники, готовые в любых условиях остаться, лишь бы только помолиться, посетить наши святыни, побывать в скитах, на островах. Они рады тому, что есть. Мы же порой вынуждены размещать кровати даже в классах школы из-за того, что, к сожалению, нет возможности принять всех желающих. Хотя постепенно условия приема паломников у нас все-таки улучшаются.
Христианство внешнее и внутреннее

– Владыка, есть мнение, что современный мир держится молитвами святых угодников, которых на Земле — единицы. Но Господь по их просьбам не раз отодвигал кончину мира. Что вы об этом думаете?

– К сожалению, аргумент о том, что мир однажды стоял на грани краха и какие-то святые умолили за него, очень часто используют адвентисты. Они регулярно назначают дату конца света, но потом говорят – некие люди упросили Бога, и все отодвигается. По-моему, было бы упрощением так думать. Почему? Конечно же, молитва очень много значит, в особенности святых людей.

Я думаю, что нашей Церкви во многом помогают молитвы новомучеников. Молитва преподобного Серафима Саровского живет и действует в нас до сих пор. Такие молитвы не пропадают, так же как и молитва Господа в Гефсиманском саду. Она вечна, и действие ее распространяется на все времена, она, безусловно, влияет на судьбы всего мира. Но, чтобы подобная молитва возникла, нужны подвижники, люди, которые могут так молиться. И вот здесь мы приходим к состоянию современного общества, человечества.

Мы видим, что зло умножается, грех возрастает, стирается грань между грехом и добродетелью, добром и злом. То, что всегда считалось неприемлемым, непристойным и неприличным, сейчас является нормой и даже восхваляется. Это не может положительно влиять на духовное состояние современного человечества. К сожалению, такие разрушительные, страшные, я бы даже сказал, демонические тенденции усиливаются и увеличиваются. И здесь, конечно, очень много значит то, как Церковь и люди, в нее входящие, противостоят этому злу. Если они поддаются тлетворному влиянию, то, конечно, дела наши плохи. Тогда и происходит апостасия – отступление от веры, от христианского пути. Христианство выхолащивается, становится внешним – то, что мы наблюдаем на Западе.

Но не надо думать, что это явление к нам не относится и только протестанты или католики подвержены подобным вещам. То же самое может происходить и с нашим обществом, ведь мы – часть мира, и очень многие стремятся к тому, чтобы западные, либеральные ценности были приняты на вооружение в нашей стране. Но это не просто философская дискуссия, это вопрос – жизни и смерти нашего государства, общества и народа. И, повторяю, здесь возрастает роль Церкви – не потому, что она хочет укрепиться в обществе как определенный институт, а оттого, что лишь на основе христианских ценностей возможно возрождение России.

Опубликовано в издании «Прямые инвестиции», август 2011 г.

http://www.pravmir.ru/uteshenie-monaxa-intervyu-s-namestnikom-valaamskogo-monastyrya/

Комментарии участника: Лидия Новикова (17)

Всего: 17 комментариеввсе комментарии ( 19 )
#1 | Лидия Новикова | 18.09.2012 09:16
  
3
Дивный остров Валаам!
#2 | Лидия Новикова | 18.09.2012 09:20
  
2

Самый молодой наместник о самом древнем монастыре (+ ВИДЕО)



Портал «Православие и мир» начинает цикл материалов о православных монастырях. Начнем с Москвы, и двинемся дальше, беседуя с наместниками, священниками и готовя фоторепортажи об обителях. Сегодня — Новоспасский монастырь.


Москва, станция метро Пролетарская. Прямо к реке и чуть направо — купола Новоспасского. Через подземный переход — узкая дорожка ко входу в монастырь. Пять часов вечера: звонят к всенощной. Цветущие деревья и клумбы так разнообразны, что видна рука хороших садовников. Но не только в них дело: в монастыре уникальный микроклимат, растут абрикосы, и насельники приглашают специалистов за этим микроклиматом понаблюдать.
Новоспасский монастырь

Новоспасский монастырь

Здесь находится усыпальница Романовых и здесь похоронен Великий князь Сергей Александрович, градоначальник Москвы. Здесь похоронена княжна Тараканова. Здесь молятся перед чудотворной иконой Всецарица.

Это самый старый московский монастырь и единственный монастырь во имя Иисуса Христа. За свою историю он успел поменять свое местоположение, первоначально в 1330 году в Кремле был возведен Спасский собор (отсюда и название башни — Спасская), возник Спасский монастырь. Сгоревший в пожарах, он был восстановлен Иваном Калитой. Здесь же Иван Калита и сам принял монашество.


В 20 годы иконы в Кремле заменили на надписи «Религия — опиум для народа» и звезды, «Новоспасский мужской монастырь обращен в тюрьму, и первым заключенным в ней был настоятель этого же монастыря епископ Серафим, с ужасом говоривший свидетелю об условиях этого заключения». С 1918 года здесь находился концлагерь. Новая советская власть производила здесь расстрелы.

В 1991 году монастырь был открыт вновь, и в этом году празднуется 20 лет со дня открытия монастыря. Владыка Алексий (Фролов), возглавлявший монастырь с 1991 года теперь – архиепископ Костромской и Галичский, а Новоспасский монастырь живет под руководством епископа Саввы (Михеева).

Покоями настоятеля это место назвать сложно – поднимаемся на второй этаж по высокой и довольно шаткой лестнице, чувство, что стройка здесь в самом разгаре. Поскрипывает деревянный пол. Возглавляет теперь самый старый монастырь самый молодой в Русской церкви епископ – владыка Савва. Ему 31 (!) год и он только месяц в епископском сане, в монашестве – 10 лет.

На столе владыки огромный компьютерный монитор и скидочная карта IKEA. Жизнь и ремонт идут полным ходом.

Епископ Савва (Михеев) дает интервью порталу "Православие и мир"
Первый монастырь

- Владыка, объясните название монастыря: Новоспасский…

- Изначально монастырь был Спасским. Сейчас в Кремле есть Спасская башня — свидетельство того, что там находился когда-то монастырь. А потом перенесли монастырь – и люди стали говорить «Спас на новом месте». Так получился – Новоспасский.

- А как в вашей жизни появился Новоспасский монастырь?

Хиротония вл. Саввы

- Совершенно случайно: до того как Святейший Патриарх назначил меня наместником монастыря, я ни разу здесь не был, хотя слышал и читал о Новоспасском довольно много. О том, что я назначаюсь наместником, я прочитал в журналах Священного Синода 20 марта 2011 года, хотя и были предварительные согласования.

- Как состоялось ваше первое знакомство с монастырём, каким вы его увидели?

- Весна, пасмурный день, дождь, таял снег, с крыш капало. Дорогая братия меня встретила радостно – всего лишь 22 человека у нас, но было приятно ощущать семейную обстановку в монастыре, моё назначение приняли с чистой и распростёртой душой.

Впечатлил меня в первую очередь Спасо-Преображенский собор нашей обители и его фрески. Заканчивалась их реставрация при моем предшественнике, ныне архиепископе Костромском и Галичском Алексии. Здесь находится усыпальница бояр Романовых, захоронения от первых бояр Захарьиных до Сергея Александровича Романова, бывшего губернатора Москвы.

Утешительным для меня стало и то, что здесь исторически находились два престола: в честь Димитрия Ростовского (а я прибыл сюда из Спасо-Яковлевского Димитрова монастыря Ростова), а также престол в честь преподобного Саввы Освященного, имя которого я удостоен носить.

- Самые яркие моменты и имена для вас?

- Новоспасский монастырь – это первый монастырь Москвы. Он кочевал из разных точек Москвы – сначала находился на Даниловском валу (где сейчас Даниловский монастырь), потом перешёл в Кремль, а потом сюда – на Крутицкий холм. Жизнь монастыря была всегда нераздельно связана с родом Романовых, здесь была их родовая усыпальница.

В советские годы здесь находились концентрационные лагеря НКВД, на территории расстреливали людей. У нас есть итальянский дворик, где при реставрации находили пули в стенах… В описаниях говорится о том, что звуки здесь были настолько слышны, что они распространялись за стены, и власть поставила здесь колонки, которые в течение всех суток играли какую-то музыку, чтобы заглушить стоны пленных людей.

Греет моё сердце имя инокини Досифеи, которая здесь похоронена в часовне – урождённая княжна Тараканова.

Наш собор – один из самых больших храмов – после Успенского Патриаршего собора в Кремле. И колокольня наша является почти самой высокой после Ивана Великого. Ей не хватает одного яруса, потому что нельзя было строить выше колокольни Ивана Великого.
Лета младые

- Вы, наверное, сегодня – самый молодой из всех наместников Московских монастырей, и даже Московской епархии…

- Да, я являюсь самым молодым архиереем Русской Церкви, 222-м по счету.

- Это ведь редко, когда архиерею так мало лет…

- Конечно, в связи с моим возрастом есть определённое недоумение, но я нахожусь 10 лет в священном сане. Сейчас назначается более молодая администрация – связано это с потребностью времени: требуется быстрота решений, быстрота исполнения решений. Наша основная задача – быть скорыми помощниками Патриарха.

Я стараюсь компенсировать отсутствие архипастырского опыта тем, что советуюсь с более старшими по возрасту и по сану моими собратьями-архиереями.

- Помогают?

- Да, они рады по-отечески, по-братски помочь мне.

- И все же ответственность немалая.

- Судьбоносные для обители моменты решаются через Святейшего Патриарха Кирилла — настоятеля монастыря. Поэтому принять необдуманное решение мне просто не дадут — и слава Богу (смеется).

- В монастыре давно уже действует одна из самых больших молодежных организаций: «Молодая Русь». Принимаете участие в ее работе?

- Стараюсь принимать участие. По пятницам в монастыре проходят беседы на разные темы. Некоторые молодые наши участники имеют уже семью, детей.

В будущем хотелось нам бы охватить вузы: организовать круглые столы, побеседовать, раскрыться перед нынешней молодёжью. Любой молодой человек будет заинтересован в жизни Церкви, когда у него есть занятость. Вот скажите, чем привлекательны современные деструктивные культы, секты и религиозные движения?

- Вниманием? Стараются вовлечь в работу?

- Именно, они пытаются молодых людей занять какими-то видами деятельности. Я думаю, что у наших врагов нужно учиться, чтобы побеждать их их же оружием.

- Хорошо, ну а с какой темой сегодня, вы думаете, можно прийти в вуз, чтобы это было интересно студентам? Говорить достаточно очевидные, им теоретически известные вещи?

- Есть простая тема – образование. Смотрите, у нас многие люди получают образование, становятся учёными мужами, пишут учёные диссертации, но не имеют успеха в бизнесе. А те, кто имеют успех в бизнесе, вообще нередко ничего не заканчивали, но имеют денег много. Как же такая несправедливость получается и в связи с чем она возникает? Если ты такой умный, почему ты такой бедный – вот и тема для обсуждения.
Духовная пустыня города

- Монастырь в центре города, прямо у станции «Пролетарская»… А есть ли вообще смысл в городском монастыре?

- Не место красит человека, а человек – место. Можно за городом, в пустыне, ничего не приобрести в духовном плане. А можно, спасаясь среди города, заслужить венец от Бога и выполнить все, что нужно.

С другой стороны, современное общество – ведь это самая настоящая пустыня. Только в центре города Москвы – духовная пустыня, а в скиту – материально пусто.

Поэтому монастырь давно ведёт социальную работу: пытаемся помочь людям, нуждающимся в помощи – одеждой, едой, ездим на объекты, где скопления бездомных. Но чтобы привлечь к себе людей – бездомных ли или университетскую молодежь – недостаточно семинаров и кормлений. Если мы, проповедуя Слово Божье, не будем подтверждать его своим личным примером, то это слово не будет иметь плодов.

Закрываться от мира мы не будем. Есть и издательская деятельность, и сайт у нас подзавял – хотим обновить. Планов много, а что получится – не знаю. Господь да поможет нам — или утвердит в наших благих начинаниях, или ещё что-то предложит.

- Как вы видите разницу между жизнью немосковской и московской?

- Столичная жизнь более суетна, а при этом люди здесь работают гораздо медленней, чем на периферии.

Множество согласований, множество правил и столько бюрократии, что это тормозит процессы восстановления. Одну функцию могут выполнять три человека и не иметь никакого итога в конце рабочего дня по сделанной работе, в то время как на периферии может этой работой, и ещё двумя видами работы, заниматься всего один человек, и иметь успех в конце рабочего дня.

Единственный, кто здесь работает очень быстро – Святейший Патриарх Кирилл. Он работает быстрее всех – и столичных, и не столичных жителей. Мы стараемся ему подражать, но сами не успеваем иногда.

- Почему медленно проходит работа в городе?

- Люди перегружены людьми. Начальник на начальнике – каждому хочется управлять.

Москва – это постоянная пробка. Большая часть времени, которое мы могли бы посвятить работе, проходит в транспорте. Если человек приезжает на работу в 11, а рабочий день заканчивается в 5 – что можно сделать?

- А как вы проводите время в пробке?

- Пытаюсь, если есть бумаги – то бумаги свои посмотреть: у меня всегда есть с собой чемодан на случай пробки. А если нет бумаг – то хотя бы монашеское правило почитать, это спасительно. Или книгу.

В Молитве Оптинских старцев есть слова: «Господи, дай мне с душевным спокойствием встретить всё, что принесёт предстоящий день». С душевным спокойствием… Сложно, но стремиться к этому надо. Пробка – значит нужно выезжать заранее. Хотя времени заранее часто не бывает, но тем не менее.
Будни монастыря

- Как проходит повседневная жизнь монастыря?

- У нас начинается богослужебный день с 7 часов утра. Братский молебен, утренние молитвы, полунощница. Божественная литургия, молебен перед иконой Божьей матери «Всецарица».

У всех есть своё послушание – малое, большое или великое. Те, кто исповедуют – остаются исповедовать, кто читает – читают. Те, кто несёт послушание в трапезной – идут в трапезную, кто несёт послушание в свечной – идут в свечную.

Братии немного у нас – на все виды работ, которые у нас производятся, у нас мало из послушания. Большей частью братья уже преклонного возраста, некоторые – болеют. Так что 40% монахов у нас нетрудоспособные, но они могут служить, совершать богослужение и молиться. И слава Богу, что могут.

А остальное, что у нас остаётся – сотрудники, рабочие. 160 рабочих – это получается 8 человек на одного монаха. Тем не менее люди здесь собрались, и на это воля Божья, для чего-то они есть. Сотрудники монастыря – большей частью верующие люди, ходят в храм, причащаются, и это отрадно.

- Что такое – послушание большое, малое и великое?

- Имеется в виду доля ответственности. У нас есть ответственное послушание – келарь. Тот, кто занимается обеспечением братьев едой, продуктами. Без келаря и еды не будет – это ответственное послушание. Ещё ответственное послушание – благочинный. Он заботится о богослужебной деятельности – чтобы братья посещали службы. Докладывает обо всех возникших проблемах, кто заболел, не пришёл. Эконом, который занимается строительными делами – на котором вся стройка, материальное обеспечение монастыря.

Но не только на экономе: беседа прерывается телефонным звонком по хозяйственной части. Должны привезти стройматериал, владыка диктует адрес, просит прислать образцы по электронной почте.

- Мы ожидаем визит Святейшего Патриарха 21 августа, хотелось бы привести монастырь в надлежащий вид. Хотелось бы просто, чтобы в этот день утешились все – богомольцы, гости.

- Какую подготовку должны пройти те, кто поступает в монастырь?

- Кандидаты для поступления в монастырь живут обычной монастырской жизнью вместе с братьями: послушание, богослужение, трапеза. Если самому человеку нравится стиль, уклад жизни – он остаётся. Если не нравится – уходит. Никакого давления на выбор, на свободу нет – живите и думайте, решайте сами.

Все наши насельники общаются с родителями, молятся за них. Сам преподобный Сергий заботился о своих родителях. Многие преподобные пред тем, как уйти на какой-то высший подвиг, сначала дожидались преклонного возраста родителей, помогали им, затем уже, когда те умирали, принимали монашество.

- Сколько примерно лет вы бы определили – оптимальный срок, чтобы понять, призвание это или нет?

- Я думаю, что определить возраст невозможно. У каждого человека своя внутренняя потребность, желание, внутренняя готовность. Есть те, кто могут в 21, или в 20, или в 18 осознавать и считать, что они хотят посвятить жизнь монастырю. А есть те, кто и в 50 лет не знают, чего они хотят.

- А у вас как этот выбор был сделан?

- Я принимал решение в 21 год и был пострижен в монашество, рукоположен в дьяконы и священники митрополитом Симоном. Я исполнил его благословение, о чём не жалею, да и, надеюсь, не пожалею никогда.

На тот момент просто я уже закончил Московскую Духовную Семинарию, где видел примеры монашеской жизни. Благословение митрополита я принял как волю Божию.

- В этом году было 10 лет вашего выпуска в семинарии.

- Да, и из 90 выпускников — монашествующих десять. Остальные женились, приняли священный сан, имеют хороших матушек и прекрасных детей. У некоторых по 4-5, у кого-то уже и 8.

И стараемся поддерживать отношения с однокурсниками. Не со всеми. Но вот с моим другом по парте – священником Михаилом Вахрушевым, он преподает в МДС, с отцом Александром Курнасовым, с моим одноклассником протоиереем Алексеем Кирилловым – он в Ярославле.
Азы

- Смирение, послушание, искушение и благословение. Как вы, применительно к реалиям сегодняшней жизни, могли бы объяснить эти слова? Что вы вкладываете в их смысл?

- Я думаю, здесь основополагающим словом является смирение. Для меня – это самое важное слово, самая важная добродетель.

Смирение – это не склонение головы пред сильными века сего, старшими по сану или в плане административном, или чисто физическом.

Смирение – это осознание своего недостоинства. Если есть смирение, то будет у тебя и послушание, и ты можешь выполнить любое благословение.

Господь говорит в Евангелии, что Бог гордым противится, а смиренным даёт благодать. То есть, если благодать у нас будет, то нам не страшны никакие послушания и никакие благословения.

Нельзя назвать смирением, когда мы говорим о том, что – «ну и ладно, пришли враги на Отечество, склоним свою голову…». Это равнодушие, это духовный кризис человека. Александр Невский был смиренный человек по-христиански, но Отечество в обиду не дал.

Смирение – это шаг к другой добродетели – к любви: к Богу, к ближним своим. А любовь к ближним – это и есть защита своего Отечества от интервентов.

- А как понять «своё недостоинство»?

- Возьмите Поучения аввы Дорофея – с этой книги начинается любая монашеская жизнь в обители, и каждому монаху рекомендуют ее. Бог – это своего рода солнце, находящееся в центре солнечной системы, а планеты – это люди. Они вокруг солнца крутятся – одни ближе, а другие – дальше. Как только человек становится неравнодушным к своему духовному строению и состоянию, и пытается как-то очистить свою душу – благочестивым поведением, участием в таинствах церковных – он потихоньку начинает приближаться к солнцу, к свету. И чем ближе он приближается, тем больше он видит, что одежда его грязна, на ней очень много чёрных пятен. А чем ближе человек приближается к Богу, тем больше он видит в себе испорченности и греха. Чем больше он удаляется от Бога – тем меньше видит.

Бывает, человек приходит в первый раз на исповедь и говорит – «А в чём мне каяться, я никаких грехов не вижу». Вот прямое свидетельство и пример того, что человек далёк от света. А как начинает немного каяться и понимать, что грехи существуют – тем он больше осознаёт, что их больше и больше.

Почитайте жития святых. Все святые были разные, но все они обладали осознанием своего недостоинства. И это не мешало им обличать сильных века сего, рассуждать, давать наставления. Смирение – это не затюканность.
Духовность противоположна морали

-А есть ли еще слова с таким почти противоположным смыслом?

- Да, смотрите, все мы говорим, что нужно возрождать духовность – а на самом деле никто не понимает, что такое духовность. Духовностью сейчас называют то, что мы приветливы, уступаем друг другу место, здороваемся, подаём милостыню. А ведь это – мораль! Духовность противоположна морали. Духовность – более сакраментальное, и оно непонятное совершенно. А вот святой Василий Блаженный кидался фекалиями в людей, которые в храме рассеянно молились. Он человек духовный? Да. Но можно его поступок назвать моральным? Нет. Вот и получается – духовность может быть аморальна.

IMG_7208_s1

- Что же такое духовность?

- Духовность – значит стяжание любви к Богу и людям. Если это будет – то будем мы духовными людьми. А если не будет – то все эти подвиги, посты, вериги – это всё медь звенящая.

- Вы сказали, что святые, как раз Василий Московский – не боялись обличать сильных века сего. Как это сегодня происходит, и должно ли?

- Метод Василия Блаженного мы не можем повторить, потому что ведь нужно стать, как Блаженный Василий. Но Церковь не молчит! Она говорит. Но задача – не обличать, а спасать. Обличать – это не основная миссия. Обличение – ведь для того, чтобы спасти, наставить людей.

Если вы послушаете и прочитаете проповеди Патриарха Московского и всея Руси Кирилла, то он обличает все пороки, которые есть в нашем обществе, даёт оценку тем или иным действиям нашей власти, если она действительно не согласуется с нормами закона Божия и нравственных устоев нашего православного общества.

- Вы пришли в монастырь на новом этапе его истории: 20 лет монашеской жизни. Как вы оцениваете итог жизни монастыря за 20 лет?

- Я был в архивах и там видел фотографии двадцатилетней давности. Большинство внешних реставрационных работ сделаны, внутренних работ пока мало. Но монастырь сформирован, братья хорошие, отзывчивые, молитвенные.

Можно сказать, что за 20 лет монастырь состоялся. Главное – не потерять нашего монашеского уклада жизни, остаться людьми, и так же продолжать свой молитвенный монашеский подвиг.

- Как вы сами видите монастырь через 10, 15 лет?

- Мы предполагаем, а Господь располагает. Я не знаю, что будет с нами через 10 лет. Конечно, планы человеческие есть, но мне хотелось бы стяжать мирный дух самому и братии нашей. Чтобы благодаря этому мирному духу вокруг нас спаслись бы люди. Это то, что касается нашей внутренней, духовной жизни.

Но покраска стен – это не самое главное. Самое главное – это люди, которые бы молились в этих стенах. А через 10 лет, я думаю, храм Божьей милостью станет миссионерским центром Москвы, образовательным и социальным. Так, как благословил Патриарх.



http://www.pravmir.ru/samyj-molodoj-namestnik-samogo-drevnego-monastyrya/
#3 | Лидия Новикова | 18.09.2012 09:23
  
3

Архимандрит Тихон (Шевкунов): «Жизнь христианина – самое высокое в мире творчество»


— Отец Тихон, мне довелось как-то встретиться с одним известным композитором, отцом Вашего однокурсника по ВГИКу. Увидев Ваше интервью в нашем журнале, он сказал: «Я знал когда-то отца Тихона в его студенческие годы. Он был очень интересный, живой человек. Но вот в чем вопрос: не зарыл ли он свой талант в землю, избрав, по его мнению, более высокий путь? религию?». А волновал ли этот вопрос Вас, когда вы собирались принять монашество?

— Вы знаете, к тому времени я понял, что жизнь священника, монаха, христианина (ведь монах — это христианин, в первую очередь) — это и есть самое настоящее, самое высокое в мире творчество, доступное человеку. Художник украшает холст и приносит его в дар людям. Композитор создает музыкальное произведение. А христианин пытается очистить, преобразить свою душу и принести ее Богу. Это самое потрясающее, самое интересное творчество из тех, что есть на земле. Поэтому мне кажется, что все христиане — удивительно творческие люди.

— Когда встречаешься с человеком высокой духовной жизни, согреваешься в его присутствии. И, с одной стороны, хочется буквально остановить мгновение, как-то уловить, сохранить его. С другой — понимаешь, что это практически невозможно. Фильм о старцах Псково-Печерского монастыря — редкий случай, когда, как мне кажется, это удалось.


— Вы абсолютно правы: действительно, хочется ухватиться и сохранить это впечатление, состояние, ту память о человеке, которая постепенно ускользает. Когда меня перевели в Москву из Псково-Печерского монастыря, самым больным и обидным для меня казалось то, что я не увижу больше этих великих духоносных людей — старцев, о которых впоследствии я снял любительский фильм. У меня оказалась в руках видеокамера, что было тогда, в 1986 году, большой редкостью. Мне дал ее митрополит Питирим [1], у которого я тогда работал. И я понял для себя, что первое, что надо заснять, запечатлеть,— конечно же, старцы Псково-Печерской обители. Потом, гораздо позже, я собрал все эти разрозненные материалы в довольно длинный полуторачасовой фильм. Он был в два раза длиннее того, что потом увидели зрители. Я показывал его и своим друзьям, и в воскресной школе Сретенского монастыря, и в нашей семинарии. У нас даже была такая традиция, еще до того, как этот фильм стал широко известным,— братия монастыря смотрели его перед Великим постом, в Прощеное воскресенье. И это настолько умягчало сердца, подготавливало к посту, вдохновляло, что смотрели его в Прощеное воскресенье в течение многих лет.

Для меня большое счастье, что удалось запечатлеть этих людей — старцев, схимонахиню Маргариту, беседы с которой легли в основу фильма «Рассказы матушки Фроси о монастыре Дивеевском». Это действительно удивительные люди, они пережили уникальное время в истории христианства — XX век. Таких людей уже нет и не будет.

— А почему фильм, который вышел в широкий прокат, длится всего 40 минут?

— Этого потребовал телевизионный формат, когда фильм готовили к показу на РТР. Не думаю, что от сокращения он сильно пострадал. Хотя что-то интересное осталось за кадром, но основное, самое главное в сконцентрированном виде в 40-минутный фильм вошло.

— Чем для Вас интересен жанр документального кино? Возможностью сохранить прошлое, провести какие-то параллели с настоящим? И планируете ли Вы снимать что-то еще?

— Беллетристика в литературе, придуманные сюжеты в игровом кино мне не очень интересны. Самое удивительное, самое прекрасное, что есть в жизни,— это сама жизнь.

Что касается кино, то для меня это такое поделье — не дело, а именно поделье, потому что самое главное для меня — это священническое служение и исполнение своего церковного послушания. У нас большой монастырь, семинария, издательство, детский дом со ста детишками, интернет-сайт и еще немало других забот и дел, очень интересных и важных. Но все же недавно мы завершили большую работу в рамках церковно-общественного совета по защите от алкогольной угрозы, который был образован два года назад. Сделали десять фильмов и сорок роликов социальной рекламы, которые идут и по центральному телевидению, и, самое главное, в регионах. Этот проект, конечно, осуществляла целая группа людей, но, поверьте, десять полнометражных документальных фильмов — это большой объем работы.

И еще я доделываю книгу. Вот это меня сейчас греет и занимает все то время, которое условно можно назвать свободным. Около двадцати рассказов уже готово, а всего их будет, может быть, пятьдесят. Некоторые из них уже были опубликованы на сайте «Православие.ру»…

— …и вызвали большой читательский отклик. Получается, что целиком книга пока не написана?

— Она готова у меня в голове. А для того, чтобы написать каждую историю, нужно время, которого практически нет. И все это пишется, в основном, только в дороге, на коленках.

Монастырь в центре мегаполиса

— Сретенский монастырь возрождался первоначально как подворье Псково-Печерского монастыря. Каким видели этот монастырь в центре Москвы печерские старцы, давали ли советы по его устроению?

— Конечно, в первую очередь, свои наставления нам давал отец Иоанн (Крестьянкин) [2], который и благословил создание московского подворья. Я вот недавно был в Печорах, поехал к нему на могилу, на один денечек. Потом мы с архимандритом Таврионом, нынешним монастырским духовником, стояли вместе в храме на службе, и во время кафизмы он вдруг говорит: «Слушай, ты помнишь, какой сегодня дань?» — «Какой?» — «Иверской иконы Божией Матери. В 1993 году отец Иоанн именно в этот день благословил создавать подворье Псково-Печерского монастыря». И от этого знаменательного совпадения, от этих слов стало мне очень тепло и радостно. Действительно, именно семнадцать лет назад отец Иоанн совершенно неожиданно для меня, да и для всех, вдруг сказал: «Ты будешь создавать подворье Псково-Печерского монастыря в Москве. Ничего не бойся!». Когда подворье стало расти, отец Иоанн благословил создавать монастырь, который все равно останется связанным с Псково-Печерским монастырем. Здесь у нас останавливаются братия из Печор, и мы часто туда ездим, и по-прежнему Псково-Печерский монастырь, его богослужебные традиции, духовные заветы его старцев во многом определяют нашу жизнь.

Отец Иоанн очень много писал об устройстве монастырской жизни, следил, особенно в первые годы, за тем, как монастырь развивается, следил за той непростой ситуацией, которая разворачивалась вокруг подворья в связи с известными событиями 1994–1995 годов в церковной жизни города Москвы[3]. И для нас его внимание, конечно, было просто бесценным. Отец Иоанн не говорил нам ничего принципиально отличавшегося от того, что написано в его письмах о монашестве. Но это были его сокровенные мысли, выстраданные и опытом проверенные пути устроения монашеской жизни.

— Жизнь монастыря в самом центре мегаполиса, вероятно, очень отличается от жизни монастыря более традиционного уклада. Можно ли сказать, что она сложнее?

— Конечно, она намного сложнее, хотя «сложно» здесь — не вполне правильное понятие. Монастырь находится не просто в центре Москвы, а в эпицентре. С другой стороны, по большому счету, не менее сложна, наверное, жизнь насельников Троице-Сергиевой Лавры — там невероятное количество даже не паломников, а туристов, у нас их всё же в разы меньше. Примерно в таком же положении Александро-Невская Лавра в Петербурге, московские Данилов, Ново-Спасский монастыри. Да и многие монастыри в России сейчас находятся в центре города. Но это Промысел Божий, иначе мы это и не воспринимаем: отсюда и проповедническая миссия монастырей, и духовническая, богослужебная, ведь монастырь — это место, где люди могут участвовать в литургической жизни, найти духовное руководство. Главная задача духовника — вместе с человеком, который к нему пришел, искать волю Божию в отношении той или иной жизненной ситуации, в решении духовных проблем, встающих перед человеком.

Современный монастырь в городе, в поселке обязан нести христианскую просветительскую миссию. И она тесно связана с тем путем личного спасения, который проходит здесь каждый насельник — так же, как путь спасения священника, духовника неразрывно связан с теми людьми, которые к нему приходят: Се, аз и дети, яже ми даде Бог (Ис. 8, 18).

— И все же изначально смысл монашества — удаление от мира, и любая «внешняя деятельность» сопряжена для монаха с неизбежными трудностями. Что помогает насельникам Сретенского монастыря сохранять свое внутреннее устроение?

— Да, потребность в уединении, внутреннем и внешнем, есть у каждого монаха. Если бы с самого начала мне кто-нибудь сказал, что, убежав из столицы, придя в монастырь, я снова окажусь не просто в Москве, а в ее центре, я бы, наверное, ужаснулся. Думаю, точно так же все, кто мечтает о монашестве, даже не предполагают, где им придется оказаться со временем и какие нести послушания. Но Господь очень милосердно ведет нас Своими путями к тому, что нам необходимо исполнить.

Мы, конечно, стараемся каким-то образом сохранить внутреннее уединение — это необходимая часть духовной жизни. Большинство насельников городских монастырей, не только нашего, стараются жить сосредоточенно. У нас есть монахи, которые вообще не выходят из монастыря — живут и знают только келью и храм.


У нас есть несколько выработанных нами правил, которые неукоснительно исполняются. Например, помимо того, что мы служим каждый день, по четвергам у нас совершается братская служба: причащается вся братия — и священники, и монахи, и послушники. Многие монашествующие живут очень насыщенной литургической жизнью и причащаются, в среднем, четыре раза в неделю. Это очень важно — и сама подготовка к Причастию, и само Святое Причащение. Невозможно даже переоценить эту часть духовной жизни. У нас часто проходят ночные службы, на которых, как правило, молятся и причащаются только монахи. Мы даже попросили у Святейшего Патриарха благословения сделать несколько домовых храмов внутри братских корпусов для того, чтобы три-четыре человека из братии могли ночью совершить Литургию и причаститься в полном уединении. Может быть, для монастырей, которые расположены вдали от городов, это не так актуально, но для нас — по-настоящему насущно.

— В Москве очень много храмов, и при каждом храме складывается приход, который имеет свое лицо. Мне приходилось слышать от москвичей, что приход Сретенского монастыря — это «мужской приход». У Вас есть такое ощущение?

— У нас и вправду много мужчин. Я не знаю, почему, может быть, потому что монастырь мужской? Вокруг нас практически нет жилых домов, в основном государственные учреждения, поэтому люди съезжаются к нам со всей Москвы. Народ у нас хорошо знает церковные правила и любит их: не разговаривают во время службы, справа стоят мужчины, слева — женщины. Видимо, вся эта когорта молодых людей и зрелых мужей, которые серьезно стоят и молятся, производит такое впечатление. У нас много молодежи: думаю, что больше половины наших прихожан — это люди моложе 45 лет. Я помню, когда у нас появились первые бабушки, это было большим событием! Мы над ними просто дрожали, уж не знали, как их ублажить — такая это была для нас великая радость.

— Видимо, это стало как бы подтверждением традиционности, близости храма московской традиции.

— Конечно, это было своеобразным признанием. Самая старая наша прихожанка была духовной дочерью священномученика Илариона [4], ей было 100 лет, когда она умерла, мы ее хоронили. А сейчас хоть и пореже, но приходит в храм Евгения Матвеевна, ей 98 лет. Вот уж бабушка так бабушка — ходит с двумя сумками, в каждой сумке по кирпичу, справа и слева, сумки перекидывает через шею на каком-то таком платке. Я говорю: «Зачем вам кирпичи-то?». Она говорит: «А чтобы меня не шатало, это мне для равновесия». Она приезжает на службы из Беляева, это самая окраина Москвы.

Вообще, прихожане у нас замечательные, мы их очень-очень любим. Некоторые, правда, сетуют: «У вас не протолкнуться». Да, у нас, к сожалению, очень небольшой храм, а народу так много, особенно на праздники и по воскресным дням, что хотя мы пристроили галерею к храму, все равно многим приходится молиться на улице. Наша мечта — построить новый большой храм, но пока с этим много проблем.

«Наше время не дает поводов к вдохновению»

— Вы упомянули проект «Общее дело». Понятно, что для формирования общественного мнения необходимо использовать современные средства массовой информации, и для того, чтобы достучаться до современного человека, достаточно непробиваемого, ко всему привыкшего, надо найти неординарный творческий ход. Что должно было стать «болевой точкой» для зрителя?

— Самая естественная реакция зрителя — ужаснуться той деградации, той пропасти, в которую мы катимся. Мы ведь не собираемся посвятить жизнь борьбе с напитками — мы противостоим реально существующей проблеме. Цель проекта «Общее дело» и работы церковно-общественного совета по защите от алкогольной угрозы — повлиять на молодое поколение, чтобы оно не ушло послушно в ту страшную пропасть, в которой погибает каждый год 700 тысяч наших сограждан. Последствия злоупотребления алкоголем — это народное безволие, деградация (будем называть вещи своими именами), потеря той высокой пассионарности, которая всегда была присуща русскому народу, безразличие. Потеря духовного лица, потеря культуры — потеря всего.

Никто не говорит о необходимости тотальной трезвости, это нереально и смешно, да простят меня наши коллеги-трезвенники, которые выступают за абсолютный отказ от алкоголя. В России вино всегда было средством, помогающим в общении, создающим некую общность. Я, например, могу иногда выпить немножко вина. Мы просто призываем людей к ответственному отношению. Критерий тут такой: если человек может посидеть с друзьями, разделить трапезу и потом останавливается, не становится проблемой ни для ближних, ни для самого себя, ни для спасения собственной души (а это главное) — то это ответственное, нормальное отношение. Если же человек, выпив, становится горем и страшной бедой для самых близких ему людей, если рюмка становится препятствием на пути его спасения, то в этом случае ответственным отношением станет полный отказ от алкоголя.

— За последние годы в церковно-общественных отношениях, в сфере культуры произошло много противоречивых событий, к примеру, прошли художественные выставки, содержание которых верующие люди сочли кощунственными. Их обсуждение было настолько резким по тону, что сложился устойчивый стереотип: Церковь — противница современного искусства. А как Вы, секретарь Патриаршего совета по культуре, относитесь к современному искусству?

— Я не очень представляю себе, что такое современное искусство. Не понимаю, что это такое. Причем чем больше я об этом думаю, тем больше осознаю, что я принципиально и не хочу этого понимать! Есть искусство — и не искусство. То, что не является искусством, им просто не является, и нечего его обсуждать. Как бы кто-то ни убеждал, что это искусство, какие бы ярлыки современности ни навешивал. То, что чаще всего сейчас называется современными шедеврами,— это поделки, которые кому-то выгодно назвать искусством по тем или иным причинам, и зачастую эти причины весьма скверные.

— Что Вы сами любите читать, смотреть?

— По-настоящему мне интересно церковное искусство, когда оно тонкое, благородное и высокое. К сожалению, из произведений художественной литературы, живописи, музыки ничего сравнимого хотя бы с выдающимися образцами настоящего искусства, созданными в советский период, я не встретил.

— Это общемировой процесс или он характерен для нашей страны?

— Отчасти это общемировой процесс, но нас-то интересует больше наша страна. Может быть, наше время такое — не дает поводов к вдохновению, созданию высоких образцов искусства? Есть интересные попытки, но хочется чего-то большего.

— Последний вопрос — немного личный. Что бы Вам хотелось поменять в своей жизни и за что Вы особенно благодарны Богу?

— Чем дольше живешь, тем больше понимаешь слова святителя Иоанна Златоуста: «Слава Богу за все!». И хотя мы не можем повторить это так, как сказал бы он — от всей души, от всего сердца, всею жизнью это засвидетельствовать,— но, во всяком случае, все больше понимаешь, что ничего случайного, ничего напрасного, кроме греха, в жизни нет. Да и наши грехи, наши слабости Господь претворяет нам во спасение. Если извлечешь драгоценное из ничтожного, то будешь как Мои уста, как сказал один пророк (Иер. 15, 19).

Поменять мне не хочется ничего. Как ведет Господь — так и слава Богу! И это не такой вот, знаете, безвольный фатализм, это действительно убежденность. Жить на свете радостно и интересно. Особенно православному человеку, потому что он глубже понимает многие вещи и ему больше открывается. Сама жизнь рядом со Христом, когда мы пытаемся быть настоящими христианами, с бо(!)льшим или меньшим успехом, когда мы пытаемся исполнять изо всех сил наш долг, наше призвание — это и есть самое высокое счастье.

http://www.pravoslavie.ru/smi/45047.htm
#4 | Лидия Новикова | 18.09.2012 09:24
  
2

«Главное – научить народ молиться»

Интервью с наместником Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря архимандритом Тихоном (Секретаревым)

Наместник Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря архимандрит Тихон (Секретарев) рассказывает о древних традициях никогда не закрывавшегося монастыря, особенностях Богослужения в нем и о том, почему, если вы хотите помолиться, нужно ехать именно в Печоры.

***

– Псково-Печерский монастырь не закрывался ни разу за свою 500–летнюю историю. Какое значение для духовной жизни имеет непрерывная духовная традиция?

– Действительно, наш монастырь ни разу не закрывался. Есть более древние монастыри, которые тоже не закрывались, например Почаевская лавра. Вновь открытый монастырь может иметь всё: устав, монахов, здания; все красиво и хорошо отреставрировано. Но чувствуется прерванная традиция духовного делания. В нашем монастыре ощутимым образом проявляется эта духовная традиция, переданная нам от основателей монастыря через подвижников и старцев. Более того, здесь соединяются несколько духовных потоков христианской жизни, которые существовали в России до революции. К нам в монастырь возвратились старцы из Старого Валаама, у нас пребывал на покое владыка Вениамин (Федченков), приехавший из Америки, у нас были подвижники, которые прошли места заключений. Благодаря этим традициям, а также замечательным игуменам монастыря, которых Господь послал в монастырь в ХХ веке, создались такие условия, в которых смогли раскрыть свои духовные дарования преподобный Симеон Псково-Печерский, отец Иоанн (Крестьянкин), схиигумен Савва (Остапенко) и другие. Эта традиция проявляется во всем: в молитве, в богослужении, в отношении братьев между собой, в пастырском окормлении верующих христиан.

Еще одна сторона уникального положения монастыря в том, что наш монастырь имеет небесным покровителем преподобномученика Корнилия, убитого Иваном Грозным. Мученикам дана особая благодать действовать на земле. Преподобномученик Корнилий умолил Господа нашего Иисуса Христа и Божию Матерь, чтобы его обитель осталась незакрытой. Война, затем хрущевские гонения тоже не смогли уничтожить обитель. Это явное чудо!

– Святейший Патриарх Кирилл во время своего пребывания в обители сказал, что задача монастырей – хранить традицию. Расскажите, как хранит духовную традицию Псково-Печерский монастырь.

– Наши традиции – в Богослужении, чтении Неусыпаемой Псалтири, социальном служении, а в первую очередь – в душепопечении, проявляющемся в общении людей со старцами или с простой братией, которые старались и стараются донести до людей весть о Христе Распятом и Воскресшем. Год назад Псково-Печерский монастырь посетил Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл – это первый Патриарший визит в наш монастырь в ХХI веке. В своем слове к братии Святейший Патриарх Кирилл подчеркнул, что есть внутренняя и внешняя сторона традиции. Мы, говоря о монашеской традиции нашего монастыря, имеем в виду обе эти стороны: внешняя – это богослужение, а внутреннее – это стремление к преображению своей души. Для этого мы упражняемся в делании Иисусовой молитвы, совершаем ежедневное молитвенное правило, работаем над собой под руководством братского духовника. Традиция – это в первую очередь внутреннее делание братии, стремление в своем сердце с Божией помощью победить греховные страсти, что необходимо для того, чтобы душа стала доброй и святой.

Богослужение

– Расскажите, какие древние традиции сохраняются в Богослужении монастыря.

Загрузить увеличенное изображение. 460 x 690 px. Размер файла 256138 b. Освящение пасхального артоса
Освящение пасхального артоса
– Наша отличительная черта в том, что в монастыре ежедневно совершается полный суточный круг Уставного Богослужения. По благословению высокопреосвященнейшего Евсевия, митрополита Псковского и Великолукского, Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря священноархимандрита, каждый день совершается по две литургии: ранняя и поздняя, чтобы паломники смогли причаститься. У нас есть особые напевы, например второй глас. Приснопамятный Святейший Патриарх Пимен как-то сказал, что если вы хотите помолиться, то езжайте в Псково-Печерский монастырь.

– Как вы можете описать ваши личные переживания, когда вы входите в Богом зданные пещеры?

– В Богом зданных пещерах молились и подвизались святые отшельники, пришедшие из Киева. Они создали первую церковь Воскресения Словущего[1] в глубине пещер. Годом открытия пещер считается 1392 год. В память Воскресения Словущего, на Радоницу мы совершаем в Пещерном храме литургию. Душой ощущается присутствие более 10 тысяч человек, которые похоронены в Богом зданных пещерах за все время. Человек, посещая с верой Богом зданные пещеры, находит умиротворение для своей души.

О святых старцах

– Расскажите, пожалуйста, что вы помните о святых старцах, которые здесь подвизались.

– В Псково-Печерском монастыре в ХХ веке подвизались исповедники-старцы: схиархимандрит Афиноген, отец Иоанн (Крестьянкин), схииеродиакон Марк и многие другие, а также рядовая братия, которые тоже являются героями духа.

Некоторых из них мы застали и видели, как они молятся Богу, трудятся, общаются с людьми, друг с другом, с нами: это произвело на нас неизгладимое впечатление и принесло неизмеримую пользу. Духовное богатство, которое мы получили в общении с ними, невозможно переоценить. Глядя в их глаза, понимаешь, что такое христианская любовь. Они являются воплощенным Евангелием. То, о чем мы читаем в Евангелии, мы видим в их жизни. Такой опыт общения остается на всю жизнь. Этим богатством мы сейчас и живем. То, что мы сейчас стараемся сохранять традиции в душепопечении, в церковном окормлении православных христиан, приходящих в монастырь, происходит благодаря их молитвам, тому потенциалу духовной жизни, который они вложили в каждого из нас.

Мое первое посещение монастыря произошло более 40 лет назад. Потом я часто приезжал сюда на лето как трудник: мы убирали сено, работали в саду, разгружали машины со стройматериалами и т. п.

Приведу некоторые краткие наставления. Схиархимандрит Александр (Васильев) говорил: «Выделяй главное». Архимандрит Феофан (Молявко): «Сделал дело – отдыхай смело». Отец Досифей (Сороченков): «Главное – в храм ходить». Архимандрит Серафим (Розенберг): «Главное для жизни в монастыре – слушаться начальства». Старец архимандрит Иоанн (Крестьянкин): «Главное в духовной жизни – вера в Промысл Божий, рассуждение с советом». Чтобы сохранить память о старцах, нами составлены несколько книг: «Врата Небесные», «Будьте совершенны», «Христов пастырь», «Высокопреподобие отца Алипия», «Богородичной обители послушник».

– Вы застали старцев из Старого Валаама?

- К сожалению, нет. Они были молитвенники. Отец Александр (Васильев, братский духовник и благочинный монастыря) рассказывал, что один из них в ответ на вопрос: «Батюшка, как вы определяете, хватит ли вам сил в храм пойти?» – говорил так: «Если я с койки свесил ноги, значит, я могу идти в храм». Валаамские старцы в устав монастыря внесли почитание преподобных Сергия и Германа Валаамских полиелейной службой с акафистом. И даже в хозяйственные послушания: например, по примеру Валаама ответственный за то или иное послушание не меняется годами, чтобы у него появился навык. Главное – они внесли особую молитвенность в жизнь монастыря.

– Вы в своей книге пишете, что о. Алипий (Воронов) не мог сказать всех вещей из-за гонений на Церковь. Чего он не сказал, что мы должны сказать сегодня?

– Он не мог открыто печатным словом говорить о гонениях на Церковь. Вспоминаю рассказ одного старца, который пережил лагеря и ссылки за веру. Он писал: «Наша вина в том, что мы не научили народ молиться». Вот чему мы должны учить людей: чтобы у человека появился вкус к молитве, чтобы появился личный опыт обращения к Богу, чтобы он увидел результат своей молитвы.

Стихия души – это молитва. Причина всех нестроений в обществе – это отсутствие молитвы. Молитва строится на вере, укрепляет веру; они связаны, как цепочка: одно звено потяни, и остальные потянутся.

О молитве

– Кто должен учить народ молитве?

– Это дело Церкви, задача пастырей и благочестивых православных христиан.

– Как научить народ молиться?

– Вера в триединого Бога Отца и Сына и Святого Духа укрепляется молитвой. Это первый и главный шаг человека к Богу. Молитва низводит Духа Святого, и человек работает над собой, чтобы разрушить, с Божией помощью, стену греха, которую каждый человек, к сожалению, возводит между собой и Богом, между собой и другими людьми. Увлекся человек мирскими делами, забыв о Боге, – душа постепенно умирает.

Загрузить увеличенное изображение. 599 x 400 px. Размер файла 69400 b. Торжественное шествие к Михайловскому собору .Фото: www.pskovo-pechersky-monastery.ru
Торжественное шествие к Михайловскому собору .Фото: www.pskovo-pechersky-monastery.ru
Почему некоторые люди молитвенники, а другие нет? Причина – Богом дарованная свобода. Ее никто не может отнять. Когда мы рассуждаем о причинах поступков и доходим до черты, где написано «свобода человека», то должны остановиться. Святитель Феофан Затворник говорит: «Дальше не иди – запутаешься». Выбрал человек благочестие, он молится, не выбрал – его воля. Но будет время, когда его выбор получит нравственную оценку на Страшном суде. Что выбрал человек, то и получит: вечную жизнь или смерть – отвержение от любящего Бога. В этом смысле духовная жизнь проста. Молитва – выражение этой жизни: делает человек добро, преодолел с помощью Божией искушение, у него появляется радость – он благодарит Бога за небесную помощь и молится; выбрал грех – он не имеет духовной радости, пока не покается.

Вся жизнь человека должна строиться вокруг молитвы. Прочитал молитву Оптинских старцев – пошел работать, прочитал правило Серафима Саровского – ложись спать. Человек начинает видеть, как молитва влияет на его повседневную жизнь. Появится вкус к молитве. Так зарождается духовная жизнь. Апостол Павел говорит: «Непрестанно молитесь, за все благодарите» (1 Фес. 5: 16–18). Чтобы учиться Иисусовой молитве, нужно получить благословение духовника, но что нам мешает благодарить Бога: за работу, за день, за друзей? «Слава Богу! Ты дал мне столько блага»! Через благодарственную молитву Богу мы идем к Богу, через благодарность людям мы идем к людям. Это и есть мой совет: начать с краткой благодарственной молитвы Богу своими словами. Это начало молитвы. Затем выучить молитву «Богородице Дева» и «Отче наш», Трисвятое и Символ веры – это будет продолжением молитвенного возрастания.

– Главная молитва благодарения – это Евхаристия. Как учить людей участвовать в литургии?

– Есть заповедь о воскресном дне. Если человек будет приходить каждое воскресение на литургию, то у него будет появляться любовь к Евхаристии, успех в делах.

Борьба со страстями

– Как монашеский опыт борьбы со страстями приложим к мирянам?

– Я могу только повторить то, что сказал: очищение души происходит только через молитву и таинства Церкви, прежде всего – исповедь, святое причащение. Когда человек молится, исповедуется и причащается, он начинает различать добро и зло в своей жизни.

Десятилетия нужно потратить на то, чтобы искоренить греховные страсти в своей душе. Только Благодать Божия может помочь человеку изменить себя. Я пережил на личном опыте то, что скажу сейчас: только Христос Спаситель спасает каждого человека. Только Он может войти в душу и помочь человеку победить себя. Никто и ничто другое. Да, есть помощь от людей, есть советы святых, но только Христос Спаситель может по настоящему помочь человеку: «Без Меня не можете творить ничего» (Ин. 15: 5). Когда же посещает Господь душу, то Царство Божие входит внутрь нее.

Большое значение в духовной жизни имеет терпение. Я спросил как-то у отца Иоанна: «Батюшка, как же так: мы и молимся, и таинства принимаем, и святые за нас молятся, а изменения души к лучшему происходят медленно или вообще не происходят». Он ответил: «Не хватает терпения». Это действительно так. «Терпением вашим спасайте души ваши» (Лк. 21: 19), – сказал Господь. Терпение ради Христа всего, что с нами случается, – это часто единственное, что мы можем противопоставить греху.

Трудники

– Какую пользу получают трудники в монастыре?

– Давайте сначала дадим определение, кто такой трудник. У нас в монастыре трудник – это мирянин, который изъявил желание поступить в число братии. Тот, кого обычно называют трудником, – человек, который просто пришел поработать в монастыре для души, как говорят в миру «волонтер», – у нас называется паломником. Приехал человек во время отпуска потрудиться у нас – пожалуйста! Милости просим! Но он паломник.


Трудники, будут ли они монахами или не будут, всегда получат опыт молитвы и опыт одухотворенного труда ради Христа. Такой труд начинается с молитвы, кончается молитвой, осуществляется под руководством священноначалия монастыря, в рамках послушания. Вернувшись в мир, паломник научится послушанию Промыслу Божию, который для мирских людей проявляется через обстоятельства жизни; он научится трудиться с молитвой.

Цель же паломничества в том, что когда мы посещаем святое место подвигов преподобных, то мы приобретаем молитвенников за нас на всю жизнь. Более того, они, святые, будут ходатайствовать за нас и на Страшном суде… Чем больше святых мест мы посетим, тем больше небесных покровителей у нас будет. Так пишут Афонские старцы.

Жизнь в обители сегодня

– Сегодня день вашего назначения на должность наместника Псково-Печерского монастыря (беседа состоялась 17 августа. – Прим. авт.). Разрешите вас поздравить с этой датой. Расскажите, как вас назначили на эту должность?

– Благодарю за поздравление. Шестнадцать лет назад на меня было возложено послушание наместника высокопреосвященнейшим митрополитом Евсевием Псковским и Великолукским, священноархимандритом нашей обители. Владыка 17 августа 1995 года приехал в Псково-Печерский монастырь. После беседы с отцом Иоанном (Крестьянкиным), который подтвердил выбор владыки, назначил меня наместником обители. Я этого не искал.

– Как вы управляете обителью?

– Главная духовная цель каждого человека – это Богообщение. Когда я стал монахом, то стал жить не умом, а сердцем. Главная мотивация моей деятельности – это поиск Богообщения. Второй мотив моей деятельности – это послушание ради Христа. Могу сказать, что я за грань послушания не переступил.

Жизнь в монастыре важно построить на твердом фундаменте – страхе Божием. «Начало премудрости – страх Господень» (Притч.1: 7). Страх Божий мы имеем в виду не рабский или наемничий, а сыновний, когда мы из любви к Богу боимся прогневать Его словом, делом или мыслию. Если у человека нет такого сознания, он никогда не приживется в монастыре и не получит духовного дарования. Этот сыновний страх Божий передан нам как главная традиция старцев. Тогда и все внешнее придет в порядок, если же этого нет в душе, то ничего не будет.

Жизнь в монастыре

– Расскажите, какие сейчас ведутся работы в монастыре.

– Богослужение, работа над собой и труд послушаний – основа монастырской жизни. Мы продолжаем строительство второй очереди странноприимного дома для паломников. Это необходимо для того, чтобы как можно больше людей прикоснулись к святыням обители, помолились, исповедовались и причастились святых Христовых таин, умиротворились. Надеемся получить для дома паломника бывшую воинскую часть.

Мы также реставрируем храм святого архангела Михаила.

Впервые за всю историю монастыря на Корнилиевской башне и башне хоздвора появились мозаичные иконы, выполненные на очень высоком художественном уровне.

– Сколько всего насельников в монастыре?

– С трудниками 85 человек: иеромонахов и иеродиаконов 35, 20 монахов. Один схимонах.

– Благодарим вас за ваши ответы.

– Желаю и вам творческих успехов. Дай Бог, чтобы каждый год мы все более преображали наши души и созидали в нашем сердце Царствие Божие.

http://www.pravoslavie.ru/guest/48325.htm
#5 | Лидия Новикова | 18.09.2012 09:28
  
3

«Альфа и омега монаха – это послушание»

Беседа с благочинным афонского монастыря Дохиар архимандритом Гавриилом

С архимандритом Гавриилом беседовали Иеромонах Симеон (Томачинский), Иеромонах Ириней (Пиковский), Антон Поспелов

В середине октября иноки афонского монастыря Дохиар[1], возглавляемые благочинным обители архимандритом Гавриилом, приехали в Россию, чтобы помолиться у святынь Троице-Сергиевой Лавры, Дивеевского монастыря, Санкт-Петербурга и Москвы, а затем – Киева и Почаева и передать в дар Санкт-Петербургскому подворью Коневского монастыря список чтимой всем православном миром иконы «Скоропослушница». Побывали афонские иноки и в московском Сретенском монастыре, в котором 25 октября вместе с братией обители отслужили раннюю Божественную литургию. Песнопения литургии исполнялись попеременно на древнегреческом и церковнославянском языках. «Мы словно на Афоне побывали», – говорили прихожане. А после литургии, за трапезой, состоялась дружеская беседа с архимандритом Гавриилом, которому задавали много вопросов о монастыре Дохиар, его укладе, о настоятеле обители архимандрите Григории.

Загрузить увеличенное изображение. 455 x 500 px. Размер файла 49122 b. Архимандрит Гавриил. Фото: А.Поспелов / Православие.Ru
Архимандрит Гавриил. Фото: А.Поспелов / Православие.Ru
– Сегодняшний день, отец Гавриил, прихожане Сретенского монастыря надолго запомнят: сегодня сам Афон пришел к нам. Для наших прихожан это особенно значимо, ведь многие из них не имеют возможности отправиться на Афон, а для прихожанок паломничество на Святую Гору в принципе невозможно. Мы благодарим вас от всей души. Афон – это тот путеводный маяк, с которым каждый монах, каждый верующий сверяет управление своей духовной жизнью. От Афона мы заряжаемся нужными идеями и духовными ощущениями. Для нас хотя бы прикоснуться к великому монашескому наследию – великая радость.

– И мы благодарим вас, что дали нам возможность послужить здесь, в Сретенской обители, где забываешь, что находишься в центре Москвы. (Обращаясь к иеромонаху Симеону): А вы, отец Симеон, были в Дохиаре?

– К сожалению, не был.

– Ну, так мы вас похитим (улыбается).

– На Афоне каждый монастырь имеет какие-то свои традиции. Расскажите, геронда, чем Дохиар отличается от других афонских обителей?

– Конечно, сам Типикон, устав афонский едины для всех обителей Святой Горы, но в каждом монастыре есть некие особенности, детали, которые как раз и создают как бы особое лицо монастыря. Например, разница в том, где будет стоять канонарх или с какой стороны будет читать чтец. Распорядок дня может немного отличаться. Так, если кто-то не может утром поесть, то трапеза переносится на более позднее время. Это будет зависеть и от игумена, который дает распоряжения в зависимости от послушаний братии. Но различия эти незначительны.

Загрузить увеличенное изображение. 1200 x 803 px. Размер файла 479126 b. Дохиарский монастырь. Фото: А.Поспелов / Православие.Ru
Дохиарский монастырь. Фото: А.Поспелов / Православие.Ru
У нас, в Дохиаре, лавровыми листьями осыпают пол храма на двунадесятые праздники, а на Пасху, начиная с Великой пятницы, – цветами дикой лаванды: она как раз цветет тогда. Но на самом деле это не святогорская традиция, это традиция Патмоса, где архимандрит Григорий, наш настоятель, принял постриг. Но сейчас уже и другие монастыри постепенно перенимают эту традицию. Приезжают к нам на престольный праздник монахи из близлежащих монастырей, видят это и перенимают. Украшают храм пахучими растениями, чтобы по-особому благоухало. Можно не только лавровыми листьями, но и другими растениями. Зимой, например, вечнозелеными, теми, которые не опадают. И даже ветки апельсинового дерева могут быть для благоухания. На Великую субботу, когда поется «Воскресни, Боже»… В это время как раз у нас цветут апельсиновые деревья.

Приезжайте к нам в обитель на Страстную седмицу.

– Боюсь, мы не выдержим афонской строгости.

– Это так прекрасно, что вы даже не заметите, как время пролетит, не ощутите никакой тяжести. А когда наступит Пасха, вы скажете: «Неужели закончилось? Может, еще что-то будет впереди, дальше?»

– А сколько паломников принимает монастырь Дохиар на Пасху и в Страстную седмицу?

– У нас никаких ограничений не бывает: кто хочет, тот приезжает. Правда, сейчас в обители идут реставрационные работы. Обновляются братские корпуса, и братия переехали пока в архондарик[2]. Так что в Пасху 2011 года у нас, наверное, будут трудности с размещением паломников, но мы постараемся всех как-то устроить. Ведь Пасха – это очень красиво. Как раз на таких службах и понимаешь, что значит Пасха, православная Пасха, и что значит вообще Православие.

– Геронда, мы слышали очень много поучительных историй про настоятеля Дохиара архимандрита Григория. Не могли бы и вы что-нибудь рассказать?

– Если я вам буду рассказывать про своего старца, вы скажете, что я ему похвалы воспеваю (смеется).

Загрузить увеличенное изображение. 500 x 635 px. Размер файла 134170 b. Архимандрит Григорий (Зумис), настоятель Дохиарского монастыря
Архимандрит Григорий (Зумис), настоятель Дохиарского монастыря
– Ничего страшного. Мы знаем, что настоятель Дохиара очень почитаем на Афоне и в Греции. А у нас о греческом мире знают не слишком много. Расскажите, что это за человек, как он пришел на Афон. Нам из первых уст хотелось бы узнать о нем.

– Со старцем мы познакомились на Патмосе в 1961 году, в духовной школе. Ему тогда было 19 лет, а мне – 17. Он вырос на острове Паросе, одном из Кикладских островов. Он имел счастье возрасти под сенью монастыря, который называется Лонговарда[3]. В этом монастыре было много великих и духовных мужей. Этот монастырь продолжал традиции колливадского движения[4]. Вы знаете про это движение?

– Да, знаем. Это святые Никодим Святогорец, Макарий Нотарас[5].

– Лонговард был продолжением этого движения. Последним из братии этого монастыря был старец Филофей (Зервакос)[6]. И как раз и бабушка, и мама архимандрита Григория, нашего старца, приходили на исповедь к отцу Филофею. Ну, и конечно, женщины брали с собой мальчика. Он был маленьким и не мог прикладываться к иконам, и тогда монах брал его под руки и поднимал. С детства он исповедовался отцу Филофею (Зервакосу). А в 12 лет он отправился учиться в духовную школу. Отец Филофей препоручил его другому старцу, отцу Амфилохию (Макрису)[7]. И с 12 лет он стал исповедоваться отцу Амфилохию. В духовной школе я и познакомился с нашим будущим настоятелем. Мы подружились. Потом наши духовные узы окрепли, потому что мы стали духовными чадами отца Амфилохия. А с 1971 года он уже стал моим старцем.

Уже с первого знакомства я увидел, что у этого тогда еще мальчика большие духовные дарования. И не только духовные дарования, но и административные способности. А ведь очень редко бывает, когда в одном человеке сочетаются эти два дара. Но его Бог щедро наградил. И потому, что его Господь наделил такими талантами, он очень легко все схватывал, на лету; и он от всех своих духовных руководителей, от тех, кто окружал старцев, – от всех набрал понемножку. В 1967 году он принял постриг от старца Амфилохия. На Новый год: 1 января 1967 года. И я в этот же год принял постриг, только на Пасху – в Великую субботу.

А в 1970 году старец Амфилохий преставился Богу. И по причинам, от нас не зависящим, мы вынуждены были уехать из скита, где жил старец Амфилохий. Мы поехали в Этолокарнанийский монастырь. Это в Центральной Греции. Потом мы переехали в другой монастырь, в Эвритании[8]. Это монастырь Прусской иконы Божией Матери. Но там мы страдали от жесткого климата этих мест, особенно зимой. К тому же в этот монастырь приходило очень много паломников. И потому, когда нас пригласили монахи Дохиарского монастыря вместе с братством переехать к ним в обитель, мы и переехали в Дохиар. Дохиарский монастырь в то время был увядающим: всего-то четыре-пять старчиков было в этом монастыре.


– Он был общежительным или особножительным в то время?

– Особножительным[9]. И очень бедным был. Никаких доходов у обители не было. Даже не было келий, в которых мы могли бы жить. А нас было 12 человек. Мы жили в башне при входе, наверху, в одной комнате. У монастыря три башни. Мы жили в той, что при входе. А самая большая – посередине монастыря, и она как бы венчает весь монастырь такой короной. Нам пришлось постепенно восстанавливать братский корпус, чтобы каждый мог жить в своей келье.

Тогда монастырь был особножительным, а 15 сентября[10] первым игуменом общежительного монастыря стал отец Григорий. Было его поставление.

С того момента начинается история восстановления монастыря. С большими трудностями, конечно. Денег не было. И как раз эта работа, которая велась в обители, и стала проблемой для некоторых: работать приходилось много, терпеть холод. Словно бы в Сибири. Ну, и все остальное.

Вообще-то монах должен работать. И у святых отцов мы находим изречения, где говорится, что монах не должен работать меньше четырех часов, и, конечно, должна быть работа руками, тяжелая работа. Так было в Лонговарде: в этом монастыре все отцы работали. Они жили только от того, что имели, то есть монастырь был, можно сказать, «сельскохозяйственный». Братия не жили на подаяние, они никого не обременяли, даже наоборот: монастырь помогал людям. И когда началась Вторая мировая война, на Грецию напали Германия и Италия, и в 1940-х годах монастырь помогал местным жителям. Ежедневно раздавалась еда и зерно, чтобы поддержать жителей. Мы переняли традицию того монастыря, что монах должен работать. То же самое нам говорил и старец Амфилохий на Патмосе. Он хотел, чтобы монахи работали, чтобы они не жили на подаяние людей, а напротив, сами бы подавали милостыню нуждающимся. По древнему уставу есть такое правило, что монах должен работать столько, сколько требуется для покрытия его нужд, да еще чтобы он мог из того, что приобретет своей работой, остаток отдать нуждающимся. Это то, что относится к практической части. Конечно, это достаточно «скандальное» требование для многих.

И еще хочу сказать вот о чем. Те старчики, что жили в Дохиаре до нашего прихода туда, не привыкли к общежительности, они не привыкли слушать кого-то. И многие говорили старцу Григорию: «Прогони их». Но у него был свой путь, и он, конечно, никого прогонять и не думал. Он говорил всегда, что мы пришли не для того, чтобы разогнать предыдущую братию, а чтобы помочь создавшемуся положению. И когда кому-то из престарелых монахов обещали хорошие условия в другом монастыре, он собирал свои пожитки и уходил, то нам приходилось его догонять и просить, чтобы он вернулся в наш монастырь. И спустя много лет этот монах умирал на наших руках, у нас в монастыре. Молодым монахам, которые создавали общежитие в других монастырях и хотели прогнать не привыкших к такому порядку братьев, наше терпение не нравилось, потому что осуждало их. Вот они и смущались и говорили против нас.

Наш старец Григорий, когда дело доходило до общих вопросов Святой Горы, всегда высказывал мнение по существу проблемы. Поэтому многие из святогорцев признают его как старца и говорят, что это правильный человек. И на его решения, на его суждения многие опираются и прислушиваются к нему.


– В русской традиции, если человек дал обет перед постригом пребывать в конкретном монастыре, то он по своему желанию в принципе никуда не может уйти. Разве в греческой традиции монах может по своему желанию перейти в другой монастырь?

– Обеты, молитвы, они общие везде, ничем не отличаются. У нас тоже так, везде так.

Но, знаете ли, монашествующие – самые странные существа (смеется). Мы даем обещание перед престолом в храме – не где-то в келье, не где-то еще в другом месте происходит постриг, а в храме, – и это означает, что все наши обеты мы даем перед Богом, а не перед каким-то человеком. Но если ты монаха как-то обидишь словом, он просто берет свой чемоданчик и убегает из монастыря (смеется). В то время как женатому человеку, конечно, сложнее вот так разлучиться, развестись, хотя он таких обетов, как монах, и не дает. Потому я и говорю, что мы самые странные существа.

– А если после принятия пострига изменилась ситуация в монастыре: скажем, был поставлен другой игумен, который живет другой жизнью, или этот же игумен сам по себе изменился, что делать монаху? Что делать, если атмосфера в монастыре изменилась и стало тяжело идти по намеченному пути?

– Каждый монастырь имеет свой устав, и в нем сказано, так же как и в уставе всей Святой Горы, так же как и в канонах и уставе всей Церкви, что монаху запрещено уходить из монастыря. Существует только два случая, когда это правило нарушается и позволяется монаху уйти из монастыря. Это когда игумен проповедует какую-то ересь, уклоняется в ересь или когда создается положение, соблазнительное для монаха: какой-то скандал, например. Тогда и только тогда – в случае соблазна и ереси. А если что-то другое: строгий игумен, мягкий игумен, нравится он, не нравится – уйти невозможно, запрещено.

– В вашем монастыре, как мы знаем, преобладают трудовые послушания. А могут ли они быть заменены на интеллектуальные? Скажем, заниматься не ручным трудом, а обработкой текста на компьютере?

– Наш старец этого не признает (смеется). Вы скажете, что у вас в монастыре нет трудовых послушаний? Конечно, есть. Вы скажете, что у нас нет компьютеров в монастыре? Конечно, есть.

Но я из-за своего преклонного возраста не разбираюсь ни в программах, ни в компьютере. Моя работа – и бухгалтерия, и документы, которые приходится оформлять, подписывать. Я всем этим занимаюсь. Но когда настоятель заходит ко мне, на мое рабочее место, он смотрит вот так и говорит: «А, это все диавольское, от диавола» (смеется). А вот молодежь, молодые монахи, конечно, используют компьютер, разбираются в нем, но я не знаю, что там. Конечно, если говорить по правде, настоятель не хочет этого.

Но он никогда не препятствует кому-то заниматься такой интеллектуальной работой или писать книжку, или учиться. Наша молодежь учится в университетах, они, конечно, занимаются и на компьютерах. Но такая жизнь сложилась и у настоятеля, и у меня, наш монастырь в таком положении, что мы никак иначе не можем содержать себя, как только ручным трудом, трудом от наших рук.

У нас есть оливковый сад, и мы должны трудиться в нем целыми днями. Поливаем, собираем оливки, отжимаем масло – все вручную. У нас есть подворье на полуострове Халкидики, мы все там сами построили, своими руками. Нам никто не помогал, мы не нанимали строителей. Мы все сами делаем. Это наша жизнь, мы так привыкли.

– Мы ездили на Афон, и очень добрая память осталась от Дохиара и Констамонита – двух монастырей, в которых совсем нет наемных работников. Констамонит особое впечатление произвел еще и потому, что там нет электричества.

– У нас электричество есть, конечно, на кухне, там, где склад, холодильники и в архондарике. Сейчас и в братский корпус провели электричество по той простой причине, что человек разучился пользоваться масляными лампами. Сейчас ни в одном доме Греции нет таких ламп, и паломники, приезжающие к нам в обитель, и новые монахи просто не умеют ими пользоваться: или больше фитиль выкрутят, или меньше, так что или стекло может лопнуть, или, не дай Бог, пожар может случиться. И чтобы от этого всего избавиться, оградить себя – ну, не дай Бог, монастырь сгорит, – мы решили провести электричество. Электричество мы провели не на свои деньги, это сделали наши благотворители.


– Простите за такой вопрос: почему в монастыре Дохиар так много кошек?

– Потому что старец их очень любит. И еще потому, что у нас очень много мышей. Есть и змеи. А кошки их ловят. Нам старец сразу предложил: «Выбирайте, что вы хотите: или мышей со змеями в монастыре, или чтобы кошки провоняли вам все кельи». Мы выбрали последнее.

– А не могли бы вы рассказать какие-нибудь поучительные истории из жизни игумена?

– Из того, что я уже рассказал, можно представить приблизительно образ нашего старца. Наш настоятель держится святых отцов, а они говорят: если ты не работаешь, то диавол начинает управлять тобой, он вселяется в твои мысли, в твои помыслы. А когда ты работаешь, ты перестаешь о чем-то думать. Поэтому мы и должны работать. А о большем мне говорить не хотелось бы.

– Может быть, тогда вы расскажете про старца Паисия или старца Порфирия? Про тех подвижников, которые жили на Афоне и скончались в 1990-е годы, и тех, кто есть сейчас.

– Я не хочу вам рассказывать какие-то истории про нашего старца, потому что он не такой как все. Скажем, отец Порфирий, которого признает наш игумен отец Григорий. К нему приходили люди и говорили: «Вот такие у меня проблемы, у меня есть участок пахотной земли, но я никак не могу сообразить, где лучше колодец бурить». И старец мог сказать: «У тебя такое вот расстояние, там у тебя находится дом, там дерево и там ты найдешь источник». Отец Григорий же, наоборот, считает, что подобные вещи только искушают людей, и поэтому он не принимает этого, несмотря на то, что признает отца Порфирия. Поэтому если я вам буду что-то такое говорить, то вы скажете: «Ну и что, что отец Гавриил нам говорит, мы не этого ждали».

– Нам как раз хотелось бы услышать о таких случаях, которые помогли привести человека в Церковь или на исповедь, заставить причаститься. То, что связано не с житейскими проблемами, а с делами духовными.

– Отец Ефрем из Катунакии был отцом послушания и покаяния. Когда к нему кто-то приходил, он говорил только об этом. Он не удивлял человека, называя его по имени, он говорил о покаянии и послушании. И отец Паисий[11] тоже только о послушании говорил. И отец Амфилохий, наш общий старец, тоже об этом говорил. И отец Григорий тоже говорит о послушании. Альфа и омега монаха – это послушание. И если посмотреть, откуда это идет, то увидим, что уже первые отцы говорили о послушании и покаянии. О чудесах и о чем-то таком подобном ни отец Паисий никогда не говорил, ни отец Ефрем из Катунакии.

Я хочу вам сказать, что священник через свою хиротонию получает такую благодать, что если он хороший клирик, то может творить чудеса при своей жизни. Но если он скончался и не происходят чудеса, значит, то, что он творил, все эти чудеса – были по благодати его священства, а не по каким-то его трудам аскетическим. Об отце Порфирии было так много написано всего, но, знаете, после его смерти ничего не происходит. Я прошу вас не думать, что я против отца Порфирия (смеется). Он был действительно большим подвижником. Но мы спрашивали его учеников: после смерти происходит что-то на его могиле? – Нет, ничего. А при жизни что происходило! Столько рассказов! А после смерти ничего не происходит.

Отец Ефрем никогда не говорил о чудесах. А мы с ним общались очень часто. В 1978 году отец Григорий, наш настоятель, послал нас на Афон с несколькими монахами, и мы посетили отца Ефрема. И, между прочим, он нам сказал: «Вы еще придете сюда спустя два года». Мы пришли к отцу Паисию, он нам много чего говорил и то же самое сказал: «Через два года приходите». И их предсказания оправдались: через два года мы прибыли на Святую Гору.

Отец Паисий привел нам несколько примеров из своей жизни о том, как он научился послушанию. Отец Паисий рассказал и вот что. Когда он молодой приехал на Святую Гору, в одну келью – не помню, как называется келья, то он пришел к старцу, и тот спрашивает: «А в миру ты чем занимался? Какая у тебя профессия?» – «Я плотник» – «Ну, хорошо, пойдем тогда сейчас с тобой рамы сделаем для окна. Сними мерки с этого окна…» Он снял мерку. Нашли дерево, стали распиливать. Отец Паисий говорит: «Здесь нужно отрезать, здесь нужно отрезать». А старец: «Нет, не здесь, а чуть подальше». Паисий тогда: «Да как же это? Окно меньше! Здесь надо, здесь давайте». «Делай то, что я тебе говорю», – отвечает старец. Ну, он рассмеялся, конечно, и сделал, как старец сказал. Пошли вставлять, а не входит рама в окно-то. А старец говорит: «Разве я тебя не предупреждал, что неправильные мерки? Ты неправильно смерил. Снова мерь». Он снова снял мерки. И теперь говорит: «Не здесь надо отрезать, а вот здесь». Опять то же самое. И опять его ругает старец: «Ты неправильно смерил». И заново. Целый день одну раму делают! Отец Паисий думает: «И чего он от меня хочет, этот человек?» Вот в четвертый раз старец говорит ему: «Вот здесь будешь резать». И тогда отец Паисий ответил: «Как благословите». А старец ему: «Ну, наконец-то. Давно надо было сказать так». Вот так научился послушанию отец Паисий. Это сам отец Паисий нам рассказывал.

– Геронда, мы вам очень признательны за эту беседу. Не могли бы вы напоследок сказать нечто доброе для наших читателей?

– Это для маленьких детей? (смеется)

Я бы посоветовал приехать на Святую Гору и сесть у ног не премудрого Гамалиила, а нашего старца Григория. И попросить, чтобы он сказал слово. Чтобы услышать поучение из первых уст, а не из вторых. Он много чего может рассказать.

Может быть, с первого взгляда он покажется таким неприступным, но если просто к нему подойти, попросить, он многое что может сделать, рассказать, открыться. Конечно, некоторые люди, которые к нему подходят, смущаются, потому что он может прилюдно кого-нибудь обличить, сказать: «Ты женатый?» – «Да». – «Дети есть?» – «Ну, да». – «А любовница?»

Да, он говорит прямо. И многие смущаются: «Почему этот игумен так со мной обращается? Он плохо говорит». Но старец этим хочет привести людей к Церкви.

Загрузить увеличенное изображение. 1200 x 803 px. Размер файла 482889 b. Божественная литургия в московском Сретенском монастыре. У престола архимандрит Гавриил. Фото: А.Поспелов / Православие.Ru
Божественная литургия в московском Сретенском монастыре. У престола архимандрит Гавриил. Фото: А.Поспелов / Православие.Ru
И я вас тоже благодарю. Извините за то возмущение, которое мы принесли, за ошибки наши. Благодарю за ту честь, которую вы мне оказали, – честь предстоять Божественную литургию. И я хочу еще раз повторить: одно дело – увидеть всё своими глазами, чтобы от Святой Горы осталось верное впечатление, но совсем другое – услышать верное слово из первых уст.
С архимандритом Гавриилом беседовали Иеромонах Симеон (Томачинский), Иеромонах Ириней (Пиковский), Антон Поспелов

1 ноября 2010 года

[1] Дохиар (греч. Μονή Δοχειαρείου) – мужской общежительный монастырь, посвященный святым архангелам Михаилу и Гавриилу. Расположен на южном побережье Святой горы Афон, у самого моря. В иерархии афонских монастырей занимает 10-е место. Одной из наиболее чтимых святынь монастыря является икона Божией Матери «Скоропослушница» (празднование 1 окт. ст.ст.).

[2] Архондарик – место для приема гостей в греческих монастырях.

[3] Лонговардский монастырь на острове Парос.

[4] О колливадском движении см. статью С. Говоруна (ныне архимандрита Кирилла) «Движение колливадов» // http://www.pravoslavie.ru/archiv/kollibades.htm

[5] О святителе Макарии (Натарасе) см. статью С. Говоруна (ныне архимандрита Кирилла) «Святой Макарий (Нотарас), родоначальник “филокализма”» // http://www.pravoslavie.ru/archiv/makarijnotaras.htm

[6] О старце Филофее (Зервакосе; 1884–1980) см.: http://www.pravoslavie.ru/put/3124.htm

[7] Старец Амфилохий (Макрис) ныне канонизирован Элладской Церковью. О старце см.: http://www.pravoslavie.ru/orthodoxchurches/41334.htm, а также: Духовные советы старца Амфилохия (Макриса) // http://www.pravoslavie.ru/orthodoxchurches/41539.htm

[8] Эвритания – область в центральной Греции.

[9] Особножительное (по-другому «своекоштное» или «идиоритмическое») устройство монастыря предполагает, что его насельники ведут собственное хозяйство, владеют частной собственностью и распоряжаются ею по своему усмотрению. Общими в идиоритмических монастырях являются только богослужение и кладбище. Власть игуменов распространяется только на обустройство храмов и материальное обеспечение монахов.

[10] Монастырь Дохиар перешёл на киновиальный (общежительный) устав в 1980 году, как раз тогда, когда там появилась братия монастыря Прусу, во главе которой стоял архимандрит Григорий.

[11] Старец Паисий (Эзнепидис; 1924–1994) – один из наиболее известных старцев Святой Горы Афон. На русский язык переведены практически все его сочинения.

http://www.pravoslavie.ru/guest/42460.htm
#6 | Лидия Новикова | 18.09.2012 09:30
  
0

Что же такое монастырь? И что там делают монахи?!


Не келейный разговор

Много проблем бывает от неверного представления о монастырях и монахах. Берутся мифы из стереотипных слухов, СМИ, околоцерковной и популярной художественной литературы. Особенно много "красивых" образов от тех почитателей монастырских стен, кто все видит в розово-благочестивом 3D :))) Навыдумывают, приезжают и удивляются, что на деле все не так выглядит :)))
- У Вас же тут все радостные, красивые и спокойные!...
- Да! А Вы думали, что лица монахинь должны пугать суровостью, а мысли отрешенностью, походка в керзачах, мешковина, подозрительность ко всем гостям и напыщенное недовольство "мирскими" гаджетами? НЕТ!!!!

Итак, что же такое монастырь? И что там делают монахи?!Во-первых, монастырь - это не стены. Монастырь - это люди+устав. Т.е. это община монахов , которые выбрали для себя тот или иной уклад монастырской жизни, руководствуясь: Святыми Писанием и Преданием + реальные физические возможности членов общины, условия окружающей среды, традиционный быт местности. Вот это и есть монастырь. Все христианские общины объеденины вокруг Христа, а значит литургическая жизнь для всех обязательна, поэтому, я расскажу именно о монастыре, а про Литургику Вы уже все знаете :)))

Цель монашеской жизни, цель организации монастыря. Главное в практике христианина - покаяние. Покаяние с греческого - перемена мысли, следовательно, и жизни. В основе христианского жития - покаяние. Покаяние же не возможно без живого общения с Богом, а значит: покаяние и молитва - это единое основание христианской жизни. Поэтому, монастырь - это такое место и такая община, в которой все направлено именно на перемену мыслей. Но человек не может только молиться и размышлять, поэтому ему дана возможность переключаться время от времени на труд. У кого-то труд физический, у кого-то творческий, зависит от склонности и дарованных Богом талантов. Предпочтение издревле отдавалось труду физическому, потому что он 1. доступен всем, 2. не занимает ум, а значит молитва и размышления могут не покидать монаха, что удобно. Но и про тех, кто работает головой я слышала, что, если работу они выполняют внутренне предстоя перед Богом, то она вменяется им в непрестанную молитву. Кстати, стяжавшим с Божией помощью непрестанную молитву монахам назначали незамысловатые работы, чтобы они не повредили себе или имуществу монастыря, потому что от самодвижной молитвы они естественно делались рассеянными. Бывали случаи, что у таких монахов разбегалось стадо или они повреждали себе руки на работах в лесу.

Итак, монастырь имеет чисто практическое назначение: это место для удобной и точной организации своей духовной жизни. Причем, приветствуется все, что помогает покаянию от чтение правила и аскезы до дел милосердия и миссии среди нуждающихся в ней. Отсекается же то, что, напротив, мешает монаху быть с Богом и исправлять свои страстные немощи. Если в моанстыре нет духовника, то ответственность за духовную жизнь ложится на монаха. В греческих монастырях, где братия выбирает игумена из числа опытных монахов своей общины и после слушает его как духовника, часть ответственности, по благочестивому преданию, ложится на игумена.

Интересно, что не столько важна сама добродетель, сколько путь к ней, потому что во время этого пути монах многажды падает и, если не отчаивается, то стяжевает смирение - главную монашескую драгоценность, которая позволяет Божественной благодати наполнять монашескую душу.

Послушание (мы все больше относим это слово к обозначению монастырского труда, хотя, на самом деле, послушание исходит от послушника к старцу и это выражение именно духовной жизни монаха, а наша же путанница от неточного перевода с греческого* ) - это молитвенное искание воли Божией - по слову старца Софрония. Человек, который понимает, что закостенел в порочном образе мыслей и поступках, ради того, чтобы не усугублять свое греховное состояние и не свернуть со спасительного пути из-за отсутствия опыта, а после и в поиске о себе воли Божией, отдает право своего решения и выбора старцу или единомысленному брату и так оберегает себя от своих же ошибок, учится терпению, смирению, а когда овладеет своими страстям, то и любви.

Ошибочно думать, что монах обязательно должен страдать, недосыпать, быть изможденным, бояться игумена, замкнуться в себе. Совсем нет! Каждому показано свое лекарство :) Главная работа всегда происходит внутри человека, в его молитвенном диалоге с Богом. В греческих монастырях ежедневное монашеское правило включает в себя далеко не только известные нам молитвы и каноны, но так же обязательное чтение богословской литературы или некоторые другие полезные для личности конкретного монаха дела. Если здоровому и сильному монаху для спокойного самочувствия нужно себя поудержать в еде или сне, то расслабленному от болезни напротив нужно подвигнуть себя к оставлению уныния, бодриться, соблюдать режим и лечение и удерживать себя от горделивых попыток "быть как все на сенокосе", ему прописано терпеть свою физическую немощь, а заодно и неминуемые следом братские поношения "ленивому и нерадивому".
Когда лекарство лечит, тогда человек хоть и чувствует его горечь, тем не менее, остается внутренне светел и и благодарен Богу.

Враг рода человеческого, насколько попускает ему Господь, ведет свою подпольную борьбу с каждым христианином. Эта внутренняя борьба с привычками, слабостями, страстями есть у всех христиан, точно так же, как в каждом христианине - монах он или мирянин - живет надежда и желание оставаться со Христом и в этой жизни, и в будущей.

Итак, монастырь - это место, где посвятившие свою жизнь Богу монахи создают себе наиболее удобные условия для перемены привычных мыслей и жизни к добродетельным. Т.е. по-сути, монастырь - это не просто дом монаха, где он живет, молится и трудится, монастырь, это место, где силами монахов созданы лучшие условия для перемены мыслей монаха от страстных к добродетельным.


----------------------------------------

* В греческом языке оба вида послушания обозначены двумя разными словами. Ипакои - это сердечное состояние, когда человек, ища волю Божию, отказывается от своей собственной воли ради исполнения воли Отца Небесного. Он ищет ее в Святом Евангелии, пытаясь изучить его теоретически и практически, и претворять и воплощать евангельские заповеди в жизнь. Внешнее послушание по-гречески называется диакония. Вся наша православная аскетика – деятельная, это не отрешенное богословие, благодать стяжевается через непосредственное делание. Как правило, в монастыре человек проходит через разные послушания , чтобы исполняя внешнее послушание , не забывал о внутреннем. Любое послушание , какое бы ни приходилось выполнять, надо делать во славу Божию, с любовью к Богу. От такого послушания человек испытывает духовную радость и утешение.

http://eparhia.onego.ru/valin.htm

http://www.fotopalomnik.ru/admin/131-pogovorim/425-monahi.html
#7 | Лидия Новикова | 18.09.2012 09:34
  
4

Игумен монастыря Ватопед архимандрит Ефрем:
«Православное монашество – это не йога»


Беседа архимандрита Ефрема, игумена Афонского Ватопедского монастыря, с сестрами Ново-Тихвинского монастыря Екатеринбурга
Архимандрит ЕФРЕМ:

– Я приехал по благословению Владыки в Екатеринбургскую епархию и рад посетить ваш монастырь, приветствовать отца Авраама, матушку Домнику. Я всегда с радостью бываю в монастырях, потому что монашество – это нервы Церкви, монашество – это сила Церкви, монашество – это слава Церкви… И поэтому, как говорил преподобный Иустин (Попович), если хочешь понять, любит ли человек Православие, – узнай, любит ли он монашество.

Великое благословение, сестры, что Бог нас призвал в монашеское житие. И наш блаженный старец Иосиф Ватопедский говорил даже, что нас повлекла за собой, притянула благодать, то есть мы привлечены благодатью в благословенное ангельское монашеское житие, и ссылался на цитату из Евангелия, на слова Христа: «Никто не может прийти ко Мне, если не привлечет его Отец, пославший Меня». И если человек почувствовал эту тягу к ангельскому житию, то самое лучшее, что он может сделать, – это покориться во всем Божественной благодати.
Скрытый текст

Жизнь наша – святая, но очень многие претыкались на этом пути, потому что дьявол очень сильно борет монахов. Мы здесь должны стать из грешников праведниками. И это путь не короткий и не легкий, потому что монах – это человек, который пришел из мира, и у него есть остатки нерадения и греха. По этой причине послушание – то, без чего нельзя обойтись в монашестве. Старец Иосиф Исихаст, который для нас сокровище и наша хвала, хотя и был совершенным безмолвником, но делал большой акцент на послушании. Потому что послушание – тот фундамент, на котором монах строит свое обожение. Поэтому молюсь, чтобы вы следовали истинному святоотеческому Преданию, и в таком случае ваш монастырь может стать маяком для всей Церкви, чтобы те, которые посещают вашу обитель, уходили отсюда изменившимися к лучшему.

У вас немало сестер, и это – благословение Божие. Как было бы прекрасно, если бы монахини преуспевали в смирении и послушании. Монах – это настоящий человек, который живет истинной жизнью.

И я от нашей Ватопедской обители хочу преподнести вашему монастырю дискос как символ того, что нас объединяет жизнь во Христе.

Если у вас есть вопросы, я с радостью постараюсь на них ответить.

Как научиться молиться

Вопрос: Я читала Ваши беседы, и Вы говорили о том, что Святая Гора – это не просто место, но образ мысли, и я хотела бы попросить Вас объяснить, что это значит, чем отличается именно святогорский образ мышления, образ жизни?

Ответ: Конечно, и место имеет значение для монахов, поэтому отцы отдалялись от мира и находили безмолвные, тихие места, чтобы всецело посвятить себя Богу. Но все-таки место остается второстепенным фактором. Первое, на что мы, монахи, должны обращать внимание – это образ жизни. Мы должны всегда жить по Преданию святых отцов и не придумывать сами чего-то нового. Хочу сказать, что главное – найти человека, который передал бы вам из первых рук святоотеческую традицию и научил бы вас духовной жизни. И поэтому много игуменов и игумений из России связались с греческими монахами, и это приносит им духовную пользу. Одному игумену, греку, который только читал святых отцов, я сказал, что, читая святых отцов, очень хорошо делаешь, но ты поступаешь как больной, который хочет вылечиться, только читая медицинские книги. Очень большое значение имеет живое общение духовных людей. У Святой Горы есть одно большое преимущество как у единственного действующего монашеского государства: Святая Гора ни на минуту не прекращала своего существования. Это очень важно.

В.: Геронда, старец Иосиф Исихаст сразу обучал Иисусовой молитве или сначала другим каким-то добродетелям?

О.: В первую очередь он учил монахов послушанию и потом молитве. Сестры должны хорошо понять, что православное монашество не йога, сперва человек должен умертвить греховные свои желания, и затем молитва рождается сама – молитва как дар Божий, как говорится в Священном Писании: «Господь дает молитву молящемуся». То есть мы-то трудимся, сколько можем, но Бог дает молитву как дар, это не результат только наших трудов.

В.: Сколько времени отводится в Вашем монастыре на послушания?

О.: Приблизительно четыре часа в день. В четыре ночи мы начинаем службу, к восьми заканчиваем, сразу идем в трапезную, где-то с полдевятого до часа мы на послушаниях, с часа до пяти отдыхаем, в пять служим вечерню, затем ужин и потом сразу повечерие. Часто, особенно летом, после трапезы бывают общие работы. Например, вся братия идет на кухню рыбу чистить – у нас есть рыбаки, которые ловят для нас рыбу. И уже после общих работ повечерие. После повечерия по послушанию делают только самое обязательное – например, садовники идут поливать огород и цветы. В 12 часов по византийскому времени, то есть где-то в девять часов вечера, бьет «колокол молчания». С этого времени и до полуночи – у монахов духовные занятия в келье, потом три с половиной часа спим и в четыре – служба. Конечно, монахи могут отдыхать и днем.

Дверь не открывается? Не взламывайте ее

В.: Сестры нашего монастыря довольно хорошо знают биографию старца Иосифа Исихаста, но гораздо меньше нам известно о старце Иосифе Младшем. Не могли бы Вы рассказать о нем кратко.

О.: Старец с шестнадцати лет был в монашестве. Такую деталь рассказывал, кстати: когда ему было 16 лет, посмотрел он один фильм и увидел, как там убивают людей. Тогда он подумал: как же легко человека убить и уйти из жизни. И так без наставника пришло к нему желание позаботиться о своей душе больше, чем о своем теле. Он ушел в монастырь на Кипре, и там постригли его в рясофор, назвали Софронием. Но, к сожалению, тогда был период, когда Кипрская Церковь переменила календарь на новый стиль. Монастырь разделился, так что даже служили две службы: по новому стилю и по старому, разделились братия, и старостильники с новостильниками не здоровались – понимаете, какая в нем была атмосфера... В то время жил там один старец – человек Божий, иеромонах Киприан. Этот старец однажды сказал ему: «Подойди ко мне. У тебя есть будущее в духовной жизни, есть тебе мое благословение поехать на Святую Гору». И так он пришел на Святую Гору. Кстати, когда он ехал на Святую Гору, то приехал в Афины. И когда он с несколькими монахами был на пристани, им сказали, что скоро отправляется корабль в Салоники. А там, где они должны были проходить контроль, главный проверяющий был коммунист, он монахов обругал, всячески обозвал их, что-то еще из своей идеологии высказал и не пустил на корабль. Его стали просить, но он их не пустил и выругал еще больше. Других людей, мирян, он пропускал спокойно, даже без паспорта. Братия, которые были со старцем, стали негодовать и хотели пожаловаться начальнику пристани, но старец говорил им: «Нет, никуда не пойдем, мы дважды пытались и ничего не вышло, каждое препятствие нам во благо». Они настаивали, но старец им не уступил. Если бы они пожаловались, то их, конечно, посадили бы на борт, потому что они были правы. Так корабль отплыл, но по дороге он потонул, никто не выжил. Это нам часто напоминал старец и говорил: «Когда стараетесь открыть какую-то дверь, если она не открывается, не взламывайте ее, а то пожалеете». И еще говорил, что часто даже за страстями людей для нас непонятным образом скрывается Промысл Божий.

На Святой Горе старец не мог сначала найти единодушных братьев и духовного наставника и очень молился, чтобы Господь послал ему старца. И когда наш старец встретился с великим старцем Иосифом Исихастом, то сразу понял: «Вот кого я искал». И просил оставить его в скиту Малой Анны. Старец Иосиф Исихаст ответил, что он никого без молитвы, без извещения свыше не оставляет. Помолимся, говорит, если Бог пожелает, то мы тебя оставим. «Когда мне подойти, чтобы узнать?» – «Давай через неделю». И, в конце концов, его приняли. Наш старец говорил, что самое великое благословение в его жизни, что он нашел этого великого старца и жил с ним. Старец Иосиф Исихаст учил их сперва послушанию, потом Иисусовой молитве и особенно обращал внимание на самоукорение и плач как духовное состояние.

В.: Святые отцы говорят, что в монастыре между насельниками должно быть такое единство, как между членами одного тела. Но в то же время монахам заповедуется быть странниками, ни к чему на земле сердцем не прилепляться. Как возможно это сочетать?

О.: И странничество, и воздержание, и молчание – все это очень хорошо, но монах должен сам понять и своим сердцем искать эти добродетели. Видите ли, послушание и в армии есть (дисциплина, лучше сказать), и все слушаются. Внешне-то слушаются, но внутри могут и грубыми словами ругать лейтенанта, который приказывает. Но в монастыре не дисциплина, а послушание – это очень отличается.

К нам пришел один келиот, монах. И сказал, что начальник их келии хочет, чтобы братья не говорили между собой, а молились. Монах говорил: «Я просто не умею много молчать». И он был прав, потому что мера в этом зависит от того, какие силы, вера, добродетели есть у каждого человека. Духовнику на Исповеди никогда не предписывается накладывать епитимью из-за того, что кто-то не видит нетварного света, не обожился, и так далее. Он наложит епитимью, если ему исповедуют какой-то серьезный грех. У каждого своя мера. Мы должны просто стараться постоянно стяжевать благодать Божию.

Странничество означает, что чем больше мы отстраняемся, отдаляемся от мира, тем большую дружбу завязываем с Богом. И чем ближе мы становимся к Богу, тем больше приобретаем дух единства и между собой. Монах должен очень внимательно относиться к сентиментальности и к душевным отношениям. Вы здесь не подруги, вы здесь сестры. Одно дело – подруга, другое – сестра. И игумению мы слушаемся не потому, что любим ее по-человечески, а потому что игумения – «законодательный орган» благодати, и, угождая ей, мы угождаем Богу. Наша жизнь должна быть абсолютно Христоцентричной, не антропоцентричной.

Как узнать свою меру подвига?

В.: В наше время много говорят о немощи современного человека, о том, что он не может подвизаться так, как древние отцы. И вот, с одной стороны, человек старается себя беречь, то есть подвизаться по силам, но, с другой стороны, есть опасность впасть в другую крайность – саможаление. Как узнать свою меру подвига?

О.: Как святые отцы сказали, и недостаток, и избыток – от дьявола. Во-первых, каждый должен понять, какие у него физические, душевные силы, какие у него умственные способности. Сегодня встретил одного мальчика, у которого больная нервная система. Почему так случилось? Он хотел стать круглым отличником, понуждал себя учиться только на пятерки, и, в конце концов, произошло нарушение в его нервной системе. Поэтому правильно осведомляйте своих духовных руководителей о своем состоянии, чтобы они давали вам правильные указания в духовной жизни.

Ко всему надо подходить с рассуждением. Одного брата послал привратник монастыря, чтобы он принес мешок муки братьям в пекарню. Но мешок был очень тяжелый. Брат говорит: «Чтобы не преслушаться, отнесу». Другой брат ему говорит: «Если не можешь, скажи отцу игумену, что не можешь». – «Это же преслушание, как не взять». – «Нет, это не преслушание». И, к счастью, тот, другой брат позвонил мне и сказал: «Если он этот мешок сейчас поднимет, у него сразу будет грыжа». И, к счастью, не позволил ему это сделать, а то потом нужно было бы оказывать медицинскую помощь. У этого монаха была ревность не по разуму, как мы говорим, благоговение с неполадкой.

В.: Посоветуйте, пожалуйста, как бороться с рассеянностью при молитве.

О.: Все рассеиваемся. Ум – это бродяга. Будьте особенно осторожны, иногда неопытные новоначальные пытаются сверх сил понуждать себя к чистой нерассеянной молитве. Понуждают, понуждают, и потом уже не могут больше вынести и совсем оставляют молитву. Молитесь спокойно, мирно, старайтесь, чтобы ум был в словах молитвы. Вот и все. Я и по своим монахам вижу, что у современного человека нет таких духовных сил, какие были у древних отцов. Ослабели силы человека. Очень быстро братья устают, даже и очень ревностные – «дух бодр, плоть же немощна». Поэтому сейчас время икономии, снисхождения.

В.: Расскажите, пожалуйста, о современных старцах Афона. К сожалению, мы знакомимся со старцами Святой Горы только после их смерти, через книги. Хотелось бы услышать что-либо о тех, кто еще жив.

О.: (отец Ефрем смеется) У монахов есть такое правило: не говорят о преуспеянии монаха, пока он жив. Старец Паисий говорил: «У меня один большой враг. Это мое имя». Не нравилось ему, что он был таким известным. И старец Ефрем Катунакский тоже говорил: «Молитвой дьявола и проклятием Бога у меня хорошее имя».

Добродетельные люди всегда есть на свете. Церковь – это фабрика по производству святых; как один святогорец говорил, фабрика по производству святых мощей. И монашество очень важно для мира не потому, что мы хотим омонашить весь мир, но потому что современный человек так загружен, столько слышит и видит, что привести в храм его можно только через опытное духовное слово. А это достояние прежде всего монахов.

В.: Есть ли у Ватопеда подворья в виде женских монастырей, как у монастыря Симона Петра?

О.: К счастью, нет (смеется). Вы, женщины, очень ревнивые. Есть один монастырь, в котором я исповедую и вижу, что женщины легче каются, но у них есть вот эта женская ревность. Десять монахинь – как один монах. Но если монахиня внимательно живет, то она очень утешительно действует на мир. У женщины есть врожденное материнство, оно остается и в монахине, только освящается, и благодаря этому она может принести много пользы.

В.: Как братья борются со сном во время богослужений и своего правила? Какие советы об этом давал Ваш старец, Иосиф Младший?

О.: Один монах печалился из-за того, что спал в храме, пошел к своему старцу и говорит: «Я в отчаянии, все время сплю». «Чадо, – сказал ему старец, – когда Христос плыл на корабле, была буря, мир рушился, а Он спал. А в храме печка есть, тепло, поют… Как же тут не заснуть?».

Иногда сонливость бывает от усталости, но бывает и от демонов. Если есть такая брань, выходите из храма, умойтесь, прогуляйтесь немножко во дворе – и назад.

Миряне бывают послушнее монахов

В.: Много ли паломников принимает Ваш монастырь? Общаются ли братья с паломниками?

О.: Паломников много, потому что монастырь большой. У нас и сто человек, и сто пятьдесят, и двести ежедневно остаются на ночь. И старец Иосиф хотел, чтобы мы заботились о паломниках. Знаете, когда паломник приходит в монастырь, он должен ободряться. Как понять, правильная ли атмосфера в монастыре? Если мирянин, посещая монастырь, уходит не с угрызением совести, что он не стал монахом, а с большей верой в свой брак.

Если к вам в монастырь приходят гости, с ними должны общаться сестры, которые назначены на это послушание. Мне иногда жалуются паломники, что они в какую-то каливу пошли, а их не принимают. Но они же члены Церкви. И я из своего маленького опыта скажу: хотя совершенство в добродетелях заповедуется монашеству, я видел много мирян, которые имели большее духовное преуспеяние, чем монахи. Поэтому нужно уважать и правильно общаться с мирянами, тогда они очень большую пользу получат.

Надеюсь, что наша встреча – не последняя, и прошу вас молиться обо мне, я нуждаюсь в этом.

http://www.sestry.ru
#8 | Лидия Новикова | 18.09.2012 09:36
  
3

«Если мы не растем духовно, то погибаем!»
Беседа с архимандритом Иустином (Пырву)


Архимандрит Иустин (Пырву) – известный румынский духовник, по милости Божией уже перешагнувший 90-летний рубеж. Родился он 10 февраля 1919 года в Нямецком уезде. В 17 лет поступил в монастырь Дурэу. Учился в трех богословских семинариях: монастыря Черника и городов Рымнику-Вылча и Роман. В 1940 году принял монашеский постриг и спустя год был рукоположен в иеромонаха. После Второй мировой войны продолжил обучение в Романской семинарии, которую закончил в 1948 году. Тогда же он был арестован коммунистическими властями и приговорен к 12 годам заключения «за политические взгляды». Свой срок отец Иустин отбывал в тюрьмах, отличавшихся крайне суровыми условиями содержания заключенных (Сучава, Вэкэрешть, Жилава, Герла, Периправа и Аюд). Когда в 1960 году срок заключения закончился, отца Иустина приговорили еще к четырем годам тюрьмы – за то, что он не отрекся от веры. Выйдя на свободу в 1964 году, батюшка вынужден был трудиться рабочим в лесничестве.

В 1966 году иеромонах Иустин был принят в братство монастыря Секу и в течение восьми лет нес здесь послушание духовника. Затем он был переведен в монастырь Бистрица – с запретом покидать стены монастыря; здесь под бдительным надзором он провел 15 лет: с 1974 года и до свержения коммунистического режима в 1989 году. В 1976 году по милости Божией отцу Иустину разрешено было посетить Святой Афон.

С падением коммунистического режима 70-летний иеромонах Иустин возвратился в монастырь Секу с желанием посвятить остаток своей жизни молитве в отшельничестве. Однако он был направлен в село Петру Водэ Нямецкого уезда, где основал монастырь во имя архангелов Михаила и Гавриила, посвященный румынским мученикам, пострадавшим в коммунистических тюрьмах.

На некотором отдалении от монастыря отец Иустин основал женский скит, преобразованный затем в монастырь Пресвятой Богородицы. Открыты были также приют для престарелых, детский дом и больница, составившие впоследствии благотворительный комплекс «Петру Водэ». В 2003 году батюшкой был основан журнал «Голос монахов» («Glasul Monahilor»), а в 2008 году по его благословению начал выходить журнал «Позиции» («Аtitudini»). Отец Иустин руководил также и духовной жизнью нескольких скитов.

В 2006 году настоятелем монастыря был назначен иеромонах Лаврентий Карп (Лучиан), а отец Иустин стал главным духовником обители. В 2008 году отец Иустин (Пырву) был возведен в сан архимандрита. Он пользуется огромной любовью и почитаем во всей Румынии.

Предлагаем вниманию читателей беседу отца Иустина с корреспондентом румынского издания «Сrestinortodox».

***

На закате ласкового солнца, словно пропитанного ароматом смирны и еловой хвои, Бог привел меня в монастырь Петру Водэ, в келью великого духовника – отца Иустина (Пырву). Обратив ко мне свое лицо – лицо святого человека, излучающее удивительный свет, старец слушал и при этом невидимым образом утешал меня. Затем стал рассказывать о детях, которых духовно и материально опекает обитель Петру Водэ. У батюшки есть что сказать нам и о спасении, и своим мыслями он любезно поделился с нами.

– Величие Божественной благодати не выразить словами. И все же мне бы хотелось услышать от вас, батюшка, каким вы видите человечество, какой видите семью в эти смутные времена, в которые мы ныне ввергнуты.

– Если у нас нет корней, прочно держащихся за алтарь веры, мы, конечно, можем сбиться с пути, однако сила молитвы и надежда на утешение Духа Святого позволят нам четко видеть свет Святой Троицы. Времена, которые мы переживаем, очень неспокойны, как вы хорошо сказали, но мы должны указывать всем путь ко спасению, даже если не всем до него рукой подать. Я всегда говорил, что мы живем в век лжи и прельщения, и с течением времени лишь подтверждается: уже ничего подлинного не осталось. Мы переживаем тотальное обезличивание человеческого бытия. К нам сюда приходят люди отовсюду, и я вижу, как сильно они отличаются друг от друга; и я удивляюсь, как это, при всех тех искушениях, которые обрушиваются на нас, у этих бедных людей еще достает сил. Но они верят, и вера их утешает и покрывает. В любом случае, знайте: каковы бы ни были различия между людьми, если мы не растем духовно, то мы погибаем, мы не укоренены как следует.

Многие спрашивают меня: не устаю ли я? Нет, не устаю, потому что очень люблю это всегдашнее и сладкое ожидание на поприще духовничества. Это правда, что не все хотят подниматься по ступеням спасения; многие из тех, кого вы видите, приходят только за благословением, но один только Бог знает, сколько взлетов и падений ожидает каждого на пути к прощению и спасению.

– Насколько важна для духовного восхождения близость клириков и мирян? И как мы можем достичь совершенного исцеления души?

– Мы должны во всякое время быть подготовленными к тому дню, в который будем давать отчет перед Спасителем обо всех наших беззакониях. А для этого нам нужно как можно скорее приняться за духовные поиски и найти свой путь духовного восхождения. Вот учительница вводит малыша за ручку в школу, а потом учит азбуке. Так и священники в церкви. Им обязанность – низводить благодать на всех, кто сбился с пути истинного. Вот, верующие тысячами приходят в монастыри, храмы; одни из них хотят бросить пить, другие – курить, третьи – избавиться еще от каких-то самых разных страстей; но если священник не выйдет им навстречу, чтобы научить, как им подойти к храму, они, еще не успев сделать первый шаг, снова собьются с пути. Они, бедняжки, ищут нас, а мы… – ничего!

Вы видели сегодня на вечерне, что нас, священников, было двое – и целое море верующих! Потом… они ведь остаются здесь и на ночь, и на второй день, если нужно, – рвения ведь нам не занимать… – и не уезжают, пока не получат того духовного врачевства, ради которого проделали такой путь. Духовно восходить, однако, тяжело, а здоровье – и душевное, и телесное – найдешь только в чаше, которую держит священник. Но ведь необходимо, чтобы их позвали, необходимо рвение духовника, любовь. Иначе мы так и будем оставаться кто в заблуждении, кто в оцепенении, кто в смерти и погибели. Бедные люди живут христианством теплохладным, и все это так и остается для них чем-то далеким. Вот и все…

– Перефразируя Марина Преду[1], можно сказать: «У времени лопнуло терпение», – и я начинаю бояться, что смерть застигнет нас неподготовленными – такими, какие мы есть. Батюшка, у нас есть еще время искать и обрести путь ко спасению?

– Кто будет всем существом своим уповать на спасение и вооружится постом, молитвой, подвигом, погрузиться в себя, тот непременно найдет этот путь. Однако, к сожалению, все большим и большим числом людей как будто овладевает дух противления, и, даже видя своими глазами и слыша своими ушами столько ужасов, мы никак не желаем поверить во всю это «чертовщину». Вот так и получается, что мы оказываемся перед лицом смерти совершенно неподготовленными. И это потому, что мы привыкли жить среди людей, окаменевших от всех этих «технических достижений» с их телевизорами, компьютерами, Интернетом и другими беззакониями, ломающими нас душевно.

Боже упаси тебя заходить в Интернет, если ты не берешь оттуда одно только хорошее, одно только знание, информацию. В противном случае это все суета. Все это служит приготовлением к аду, приготовлением к сатане. Это что-то немыслимое: дети смотрят всякие погибельные вещи: как мужчины совокупляются с мужчинами, матери с сыновьями, отцы с дочерьми, братья друг с другом – хуже животных. Это что-то страшное!

Вся эта суета дана нам для того, чтобы человечество пробудилось. Нам следовало бы плакать горькими слезами, каяться во всех этих беззакониях и страстях, приведших нас на край пропасти, и вернуться на правильный путь, изо всех сил унося ноги прочь от всей этой драмы, в которой мы живем.

С великой любовью и восхищением смотрю я на молодых, которых становится все больше и больше в наших православных храмах, и все же в них как будто не стало той скрепы, связывающей нас с традицией… С огромной болью и грустью я должен сказать, что и дети тоже, как и старики, попрали традицию. Чувствую, как дрожь бежит по спине, когда вижу, что все, что есть прекрасного и богоугодного, отбрасывается, портится, а затем полностью забывается.

А мы – нас всех как будто осатанили, нам внушили, что мы должны принимать весь этот мусор быта. Эх… если бы вы знали, как опасно это состояние для нашего спасения…

Вы спрашиваете меня о беззакониях детей и молодежи, а стариков вы куда подевали? Или вы думаете, что все пожилые люди проводят такую же жизнь, что и эти старики из Центра в Петру Водэ? Да что тут говорить! Мне рассказывал один верующий из Дорны, мой ровесник, что почти все его соседи, уже старые люди, день и ночь сидят, разинув рот, перед телевизором и так даже и едят, впадают в искушение зрением, так же пьют и засыпают, подложив бутылку под голову вместо подушки. А о молитве – и помину нет.

Что тут еще говорить! Так мы не можем подготовиться к концу. Если наш христианин так принимает тот благодатный трепет, который посылает нам Бог, то что и говорить о спасении… Если мы не возродим традицию, то будут рождаться поколения, для которых наша маленькая страна будет все более чужой. И знаете, какими будут эти поколения? Они будут выдрессированы так, чтобы не задавать никаких вопросов и соглашаться со всем, что им ни скажут!

Загрузить увеличенное изображение. 800 x 600 px. Размер файла 163435 b.
– Огромную радость доставляют нам посещения приютов для детей и престарелых в Петру Водэ. Батюшка, скажите о душевном состоянии ваших подопечных.

– Действительно, каждый раз, когда вы приходите к нашим детям, у нас появляется еще один повод для радости… Великую радость вы доставляете нам, приезжая со всех уголков страны с добрым желанием утешить детей; вы даже не знаете, сколько света приносите с собой в эту святую обитель. И знаете, что вдохновляет? Что вы приходите к детям и старикам – горемычным существам, так сильно нуждающимся в любви. Здесь у нас есть все, потому что люди приносят намного больше того, что нужно для всех живущих на иждивении монастыря. Но вы знаете, чего не понимают посторонние? Того, что здесь, как и везде среди православных, имеется великая нужда в большой любви. Вот вы пришли, помогли, наложили пластырь на рану, успокоили… и девочка эта, Иоанна, прониклась к вам чувством. Она даже хотела пойти провожать вас домой. Это неписаное правило – любовь – чувствуют только люди, приблизившиеся к небесной милости.

Тот факт, что мы должны остановиться, увидев, что люди, подобные нам, пребывают в беде, не случаен. Время открывает перед нами добро и зло в мире, давая нам возможность остановиться там, где в нас нуждаются. Вы видели, как они радуются и как чувствуют людей с открытой душой, любящих себе подобных? И это потому, что фундаментом общества всегда была семья. Всем детям в мире следовало бы расти и вставать на ноги в той традиционной семье, которая известна всем нам. Наш детский центр – это только восполнение христианской семьи. У наших детей есть мамы, папы, бабушки, но бедность привела их сюда, чтобы они научились жизни как непрестанной молитве.

– Батюшка, вы сказали, что в святую обитель приходит очень много мирян. Я понимаю это так: думающих о спасении у нас все-таки больше, чем пропащих, о которых вы говорили выше. А если так, то какими могли бы быть ступени молитвы в нашем каждодневном духовном восхождении?

– Приступать к святыне можно только после основательной подготовки души. Нельзя допускать, чтобы прошел хоть один день, в который ты не спросил бы себя: «А что я должен сделать сегодня?» И вот так начинается день: прежде всего, нужно совершить утренние молитвы, за ними всегда следует Канон молебный ко Пресвятой Богородице[2], в котором находится столько прекрасных мест, действующих во многое наше утешение, здоровье и пробуждение человека к покаянию. Этот молебен – самое красивое моление к Матери Божией. Я советую всем прочитывать по силам также и по две-три кафизмы с несколькими земными поклонами.

Вечером каждый добрый христианин совершает свое правило, после чего прочитывает акафист, кладет несколько земных поклонов. А чудесней всего – когда вся семья собирается вместе на молитву. Понимаете, если дети будут видеть, что родители с благоговением совершают молитву, тогда и они сами положат где поясной, где земной поклончик и так научатся молитвенному восхождению. Знайте, что самый хороший учитель – не ухо, а глаз. Ребенок что видит, то и делает!

Да поможет нам Благий Бог и да защитит от всех этих страшных опасностей, чтобы вся эта техника не столкнула нас на дно пропасти, потому что вокруг уже слишком сильно веет горем и запустением, слишком глубоко мы погружаемся в бесконечное духовное убожество. Я остаюсь при том мнении, что кто-то очень сильно заинтересован в том, чтобы довести нас до состояния брожения – к нашей окончательной душевной погибели. Молю Бога, чтобы Он прибавил нам всем напоследок разума и мы обрели душевное здоровье у тех немногочисленных настоящих духовников, которых нам еще дает Бог.

– Батюшка, что вы посоветуете тем, кто думает, что можно поставить себя между добром и злом, между светом и тьмой, или, иначе говоря, что мы можем быть истинными христианами, наслаждаясь в то же время всеми радостями жизни и будучи далеки от терпения и молитвы?

– С Богом невозможно торговаться! Кто не преклоняет своих колен на молитве, тот нимало не преуспеет. Если же мы будем усердно молиться, если потрудимся в молитве, то Бог сделает так, чтобы все для нас было возможно. Это мы должны делать все: молиться Благому Богу, чтобы Он помог нам перетерпеть все беды и несчастья, которые обрушиваются на нас. Если мы хотим отвести от себя беду, наш единственный путь – научиться терпению и непрестанной молитве. Мы все обретем Бога и тех, кто в вечности живет в Духе и Истине.

Слово, которое должно быть слышно в Церкви, таково: назад к учению подвижников-христоносцев, назад к святым отцам Церкви… И да благословит вас Бог и да осветит ваш путь! Аминь.

http://www.pravoslavie.ru/orthodoxchurches/49710.htm
#9 | Лидия Новикова | 18.09.2012 09:38
  
3

Архимандрит Ефрем: «Не ищите радости вне себя, она внутри»


Беседа в Ново-Тихвинском монастыре, октябрь 2011 года

– Ваше Высокопреосвященство, Преосвященнейшие Владыки, досточтимые отцы, дорогая матушка, братья и сестры! Мне радостно уже второй раз находиться в вашем монастыре. Как вы знаете, в этот раз мы приехали со святым Поясом Божией Матери. Это святыня особенная, с духовной точки зрения – драгоценная. Промыслом Божией Матери мы привезли святыню и в этот город, чтобы освятить его, и, конечно, ради живущих здесь монахов. Мы знаем, насколько угодна Божией Матери жизнь монахов и вообще существование монастырей. Из истории Церкви известно много случаев, когда Богородица являлась непорочным, чистым душам и говорила: там-то находится Моя икона, возьмите ее и устройте там монастырь. А Святая Гора, единственное действующее монашеское государство, вся посвящена Ей. Пресвятая Дева – Покровительница Афона. Она Сама велела святому Петру Афонскому идти жить на Святую Гору и сказала, что он и его сподвижники будут под Ее непосредственным Покровом: «Я Сама, – сказала Богородица, – буду вашей Покровительницей, Целительницей и Питательницей». Явившись преподобному Афанасию Афонскому, Она сказала то же самое, что и преподобному Петру, добавив: «Я буду вашей Экономиссой и позабочусь обо всем для вас, а от вас хочу только одного – соблюдения ваших монашеских обетов». И по сей день мы, святогорцы, наслаждаемся Ее покровительством и особенным заступничеством.

И поэтому, дорогие мои, то, что мы с вами пришли к монашеству, – это большое благословение. Блаженнопочивший наш старец Иосиф Ватопедский очень часто говорил нам: «Нет большего благословения для человека, чем то, когда Бог призовет его к монашескому жительству. И пусть монах никогда, ни на секунду не забывает, что его призвал Сам Бог». Когда мы вспоминаем, как ушли из мира, что сопровождало нас при этом, то видим, что над нами была благодать Божия, это она совершила наше отречение от мира, она привела в монастырь. Здесь мы непременно должны во всей полноте исполнять три добродетели: нестяжания, послушания и целомудрия. Эти добродетели вводят нас в духовную жизнь, укореняют в ней и помогают достичь полноты возраста Христова.

Монашество – это путь совершенства, и потому мы, монашествующие, призваны стяжать полноту благодати. Недавно пришел ко мне один монах и говорит: «Знаете, у меня нет времени читать». Я ему говорю: «Чадо, монастырь – это не место чтения. Ты пришел в обитель не читать, и даже не молиться. Ты пришел, чтобы отречься от себя и подчинить себя духовному руководителю. Если ты полностью предашь себя в послушание игумену и не будешь пытаться устроиться в этой жизни поудобнее, то в точности соблюдешь заповедь Христа. Он никогда не говорил случайно, а всегда – безошибочно, и Он сказал нам, монахам: «Аще кто хощет по Мне идти, да отвержется себе и возмет крест свой и по Мне грядет».

Не отрекается от себя тот, кто в обители исполняет свои хотения, свои мечты. У монаха вообще нет мечтаний, нет устремлений, нет планов. Он приходит, как осужденный на смерть, поднимает руки и говорит игумену: «Делай со мной что хочешь». Тем самым он исполняет другое слово Христа: «Иже бо аще хощет душу свою спасти, погубит ю». И если монах поймет смысл этих слов и положит их в основу своей жизни, то у него будет правильное представление о подвиге, и все его проблемы решатся. Он становится органом Промысла Божия и в полноте подражает Господу нашему Иисусу Христу, Который, хотя и был безгрешным, но пришел и как бы встал в один ряд с нами, кающимися, как будто тоже требующий покаяния. Христос не просто дал нам с Небес какие-то отдельные заповеди, которые мы должны соблюдать, но Он Сам сошел к нам и показал это на деле, на практике. И что Он нам совершенно ясно сказал? «Аз приидох, не да творю волю Мою, но волю пославшего Мя Отца». Блаженный наш старец Иосиф на беседах говорил нам: «Как вы думаете, братья, если бы Христос исполнял Свою волю, разве это было бы греховно? Однако же Он этого не делал, чтобы быть Тем, Кто сначала сотворил, а потом научил». Воля, желание человека – это медная стена. Не глиняная, не каменная, не цементная, а медная, отделяющая человека от Бога. И блажен тот монах, который слушается. Послушание – это не дисциплина, это нечто другое, послушание – это когда ты отдаешь свое сердце. Монашеское жительство полностью Христоцентрично. Поэтому старец не пользуется послушанием своих чад для личных целей, его задача – убедить монаха, чтобы он подчинил свою волю воле Божией.

Если у вас есть вопросы, задавайте, а я, если смогу, отвечу.

– Как вовремя замечать появление греховного помысла и отсекать приражающиеся страстные помыслы еще на уровне прилога?

– Не занимайтесь много помыслами, к ним надо относиться с пренебрежением. Один монах нашей обители как-то пришел ко мне и говорит: «Мне надо исповедоваться». И смотрю, держит тетрадь. Я его спрашиваю: «Это что у тебя?» – «Это моя исповедь», отвечает. «Ну давай, – говорю, – буду читать твою тетрадь». Представляете, 30 страниц помыслов! Я ему говорю: «Ты что думаешь, надо исповедовать все помыслы, которые приходят тебе в голову? Ты так в психиатрическую больницу скоро попадешь!». Он записывал даже те помыслы, которые приходили ему во время службы. Я сказал этому брату: «Приходящие помыслы ничего не значат». Даже если ум на мгновение к ним склонится, это ничего не значит, абсолютно ничего! Забудьте это! Надо исповедовать только те помыслы, которые долго не отходят, остаются в уме на протяжении дней или недель, а вообще помыслы – это мыльные пузыри.

Расскажу вам еще один случай из жизни. Один молодой человек, воцерковленный, поддался чревоугодию: захотел в среду съесть шашлык и пошел его купить. Приходит, а продавец говорит: «Прости, но я вот только что продал последний». Этот юноша потом приходит ко мне и рассказывает: «Так и так, я бы съел шашлык!». А я ему: «Но ты ведь не съел? И все! Ты поддался помыслу, но не согрешил на деле». У нас ведь как? Сначала помысел, потом он переходит в слово, а потом идет к делу. Но совершенным грех считается тогда, когда он происходит на деле. Поэтому будьте внимательны и не занимайтесь особенно помыслами, презирайте их. «Помышления бо смертных боязливы» (Прем. 9, 14), дословно – «помыслы трусливы».

– Отец Ефрем, как Вы думаете, на что сейчас надо обратить особое внимание монашествующим в России, чтобы наши обители укреплялись и процветали?

– Нужно обращать внимание на послушание. Монах должен слушаться и не иметь пристрастий; особенно это к женщинам относится. У меня есть один женский монастырь, и когда я туда приезжаю, то начинается: «Геронда, помолитесь за мою тетю, за моего племянника, за соседа племянника. Геронда, помолитесь за моего брата, за знакомую моей сестры». Не надо заниматься нуждами тетей, племянников и их соседей. Обратите на это внимание, потому что женщинам особенно трудно дается добродетель странничества, у них бывает очень большая привязанность к родственникам. Они начинают усердно молиться за них, но под прикрытием молитвы за близких сердцем опять прилепляются к ним. А послушание говорит нам всецело предаться Христу. Кто, говорит Он, не отречется от всего своего имущества, не может быть Моим учеником. Это слова Христа, Который был милостивым, Который был Учителем милосердия! Но вы помните, как один человек сказал Ему после того, как Спаситель позвал Его за собой: «Позволь мне пойти похоронить моего отца»? Он ведь не лгал ему, он бы так и сделал. Но Христос говорит: «Нет, оставь мертвых погребать своих мертвецов. Ты иди за Мной». Почему, как вы думаете? Потому что этот ум человека призван к освящению. И в сравнении с освящением, святостью все прочее становится ничтожным, ничем. Или, к примеру, многие пишут своим родственникам-монахам письма. Меня братья спрашивают: «Геронда, ответить на письмо?». – «Нет, – говорю я, – не нужно отвечать. Ты молись за них, и это будет самым большим твоим приношением».

– Как сочетать сложную и ответственную должность в монастыре, связанную с хозяйством, с заповедью не заботиться о завтрашнем дне?

– Тот, кто заботится о делах, находясь при этом в послушании – у того «беззаботная забота». Святой Силуан Афонский, ваш соотечественник, был экономом даже не монахов, а мирских рабочих. И при этом он был великим безмолвником, настоящим исихастом. Обратите на это все свое внимание! Вы помните, он в своих воспоминаниях сам признается: «Игумен сказал мне быть экономом рабочих, и я внутренне воспротивился: «Ох, отче, что вы на меня возлагаете»…». Он только внутренне не сразу принял, не оказал немедленного послушания, хотя пошел и стал исполнять это дело. Однако степень его духовного преуспеяния не давала ему права воспротивиться даже так, внутренне. И он сам признается, что за это сопротивление игумену ему как епитимия была на всю жизнь дана головная боль. Так что будьте очень осторожны. Смотрите, как Христос таинственно, неким удивительным образом со Своей собственной волей отождествил волю, так скажем, законодательного органа, то есть настоятеля. Что Он говорит? «Кто слушает вас, Меня слушает, а кто отвергает вас, Меня Самого отвергает». Поэтому и еще одни великий святой нашего времени, старец Порфирий Кавсокаливит, подчеркивал значение радостного послушания.

– Как совместить покаяние и духовную радость, сокрушение и внутренний мир? И то и другое необходимо, но по видимости они противоречат друг другу.

– Насколько глубоко человек кается и имеет тот внутренний плач, что заповедан Христом, настолько одновременно чувствует, что этот плач становится радостотворным. Не размышляйте о предметах духовных при помощи чувств, сентиментальности. Кто-то плачет из-за того, что у него психологическая проблема, другой плачет из-за сентиментальности, а третий плачет по духовным причинам. И этот третий, он-то как раз всегда радостен. К сожалению, мы не отозвались достойно на призыв Божий – о себе говорю – и не соответствуем благодати и долготерпению Божию о нас. Но мы знали святых старцев, наших современников, которые сострадали людям и с большой болью сердца молились обо всех. И они всегда были мирными, радостными, легкими в общении. Это – чудо духовного человека.

– Как Вы думаете, возможны ли для современного монашества добродетели древних отцов?

– Во все времена и монашество, и человек – одни и те же. Конечно, к сожалению, у людей XXI века нет такой выдержки и таких сил, какие были у древних. Но если человек хочет, он может подвизаться по мере своих сил и может опытно переживать ту же благодать, что и древние отцы.

– Как при покаянии удержаться от уныния? Где грань между покаянием и унынием?

– Чтобы помочь нам это различить, есть духовный руководитель. Однажды к старцу Порфирию, а он был прозорлив, пришла одна монахиня. Она много читала о памяти смертной и начала от этого унывать, потому что это было сверх ее сил. Как только старец увидел эту монахиню, он тут же понял, в чем дело. И в то время, как она еще даже не начала говорить, он сказал ей: «Нет тебе благословения упражняться в памяти смертной. Думай только о любви Христовой». Так что подвиг покаяния должен направлять духовный руководитель, взирая на духовное состояние каждого человека. Мой старец Иосиф Ватопедский, когда был молодым, очень прилежал самоукорению и начал от этого унывать. Тогда наш «дедушка», Иосиф Исихаст, ему говорит: «Чадо, занимайся этим, но понемногу, не сильно». Конечно, когда он духовно созрел, у него уже не было с этим деланием трудностей.

Именно потому, что за духовным состоянием монахов надо наблюдать, святые отцы предписали, чтобы духовный отец, настоятель, всегда находился в монастыре. Конечно, он может изредка отлучаться на несколько дней, но вообще он постоянно находится с братиями. У нас миряне, к примеру, видятся с духовником раз в два-три месяца, более благоговейные – раз в месяц, но для них не установлено постоянного общения с духовным отцом. А для монахов святые отцы это установили, потому что монахи идут как бы по тонкой бечевке, и им все время нужна помощь.

– Как отличить спасительную память смертную от обычного страха смерти, который испытывают даже люди неверующие?

– Один человек рассказал мне, что раньше очень боялся смерти. А после того, как начал приезжать на Афон, у него этот страх исчез совершенно. Такой дар дал ему Бог. Психологический страх смерти неправилен, он отвергается, а память смертная во Христе оказывается победой над смертью.

К нам в монастырь однажды приехала группа паломников, и после повечерия я немного побеседовал с ними. Не знаю почему, но я стал говорить с ними о памяти смертной. Среди них оказался один психолог. И он мне потом говорит: «Отче, мы приехали к вам на Святую Гору, а вы начали говорить о таких грустных вещах». Я сначала не понял, что случилось. А он: «Что, не найти было другой темы поговорить? Зачем говорить о смерти?». И все время стучал по деревянному креслу, – это такая примета, чтоб его не сглазили. Но память смертная о Христе не в уныние человека повергает, а наполняет его радостью. Ведь во Христе мы побеждаем смерть, переходим от смерти в жизнь! И мы, монахи, есть предвестники вечной жизни. Почему? Потому что уже сейчас в нашем сердце живет предчувствие Царства Божия. Помните, что говорит авва Исаия? «Вспоминай о Царстве Божием, и оно мало-помалу привлечет тебя». Поэтому монах всегда радостный. Духовным чувством он уже вкушает Царство Божие. И Сам Господь говорит, что это Царство – внутри нас.

– Как исполнить заповедь апостола: «Всегда радуйтесь» и стяжать истинную духовную радость?

– Когда монах постепенно приобретет постоянное общение с Богом, то плодом этого общения будет радость. Настоящая радость – это не психологическое, а духовное состояние. Святитель Нектарий, великий современный святой, в одном письме очень хорошо говорит: тот, кто ищет источников радости не внутри себя, тот заблуждается, находится в прелести. К примеру, какой-то человек, которого мы любим, приезжает из-за границы в нашу обитель. И естественно, мы радуемся, что он с нами. Но сколько мы радуемся его присутствию, столько огорчимся, когда он уедет. Можно развить эту мысль. Мы любим какого-то человека, но Бог забирает его, он уходит из жизни. И насколько мы любим его, настолько эта любовь по его смерти превратится в боль. Поэтому человек не должен абсолютизировать те радости, что находятся вне его самого. Источник радости – у него в сердце, это непрестанное присутствие благодати. И поэтому человек Божий и при радостных, и при печальных событиях всегда остается мирным и спокойным.

– Как сочетать заповедь о любви к ближним с обязанностью быть собранным и молчаливым?

– Здесь тоже нужно рассуждение, потому что мы нередко впадаем в крайности. К примеру, у одного нашего брата в монастыре был не очень хороший голос. Я ему говорю: «Знаешь, чадо, ты не пой в соборе, а пой в наших маленьких храмах, с тремя-четырьмя другими отцами». И вот он пришел петь, их было четверо, но тут приходит повар и становится пятым. Тут брат перестал петь и говорит повару: «Или ты, или я». Тот удивился: «Почему?». Брат отвечает: «Старец благословил мне петь только тогда, когда в хоре до четырех человек». Что я хочу сказать? Заповеди духовного отца мы должны понимать правильно. Надо знать, когда говорить и когда молчать. Ведь молчание бывает и от эгоизма, и от неврастении, а бывает молчание духовное. Я как-то попросил своих монахов: «Не говорите во время службы». И вот один брат подошел на службе к другому и спрашивает его о чем-то по делу, о кухне, а тот вместо ответа показывает жестом, что нельзя говорить (палец приложил к губам). Это тоже не послушание. Он был обязан ответить, потому что была необходимость. Но когда монах любит молчание, Бог даст ему возможность и время молчать.
Архимандрит Ефрем

http://www.pravoslavie.ru/smi/49910.htm
#10 | Лидия Новикова | 18.09.2012 09:40
  
3

Старцы.
Рядом с ними всегда чудо и тайна

Эти люди всегда занимали особое положение в нашей церкви. Их никто не назначал на высокие посты и не поручал особой миссии. Но все, от простого прихожанина до патриарха, знали, что эти люди — особенные. Они могут пророчествовать, помогать, исцелять, наставлять. Больше многих других знает о православных старцах один из иерархов Русской церкви митрополит Рязанский и Михайловский Павел (Пономарев). Он рассказывает «Труду» об удивительных встречах.

У него яркая судьба, в которой важное место принадлежит старцам. Внук ссыльного священника, родился в Караганде, где был крещен Севастианом (Фоминым), теперь уже канонизированным. После учебы и монашеского пострига в Троице-Сергиевой лавре близко общался с другим известным старцем, архимандритом Кириллом (Павловым). Служил в Иерусалиме, в США и Вене. А когда возглавлял Псково-Печерский монастырь, рядом были великие старцы, и прежде всего знаменитый Иоанн (Крестьянкин). Помнятся и судьбоносные встречи на острове Залит с подвижником Николаем (Гурьяновым), и общение в Рязанской епархии с мудрым старцем Авелем (Македоновым), и множество других ситуаций, в которых ощутимо присутствовало то таинственное, что в земной жизни считается чудом.

Севастиан (Фомин)


— Вы помните своего первого в жизни старца?

— Да, и очень хорошо. Крестил-то он меня в младенчестве, а умер в 1966 году, когда мне было уже 14 лет. Он у нас и дома бывал. К отцу Севастиану в Караганду приезжали за помощью множество людей. И вокруг него жили другие подвижники.

— А с вашей семьей что-то чудесное случалось?

— Мама моя осталась жива только благодаря молитвам преподобного Севастиана. После операции врачи посчитали ее безнадежной. Она кровью истекла. И коляску с ней уже отправили в морг. А в это время ее подружка пришла в храм, где служил отец Севастиан. Вдруг он выходит из алтаря и на весь храм кричит: Настя, иди сюда! Вот тебе, говорит, просфорочка, святая вода, беги к Аннушке! Та бегом в больницу, нашла маму уже перед дверями в морг. Санитары не поймут: покойнику дают воду, какую-то еду?! А мама глазами моргает — ее назад и вернули. Врач, которая вела операцию, говорит: «Кто-то за вас очень сильно молился. После такой потери крови человек не может выжить».

Иоанн (Крестьянкин)

— О старцах Псково-Печерского монастыря вообще рассказывают чудеса. А вы ведь возглавляли обитель…

— Это удивительнейший монастырь. Там такие старцы были: и отец Иоанн, и отец Александр, и отец Серафим, и отец Нафанаил, которых я застал. А чудеса с ними были просто каждодневными. Можно сказать, в рабочем режиме. Такой, к примеру, случай. Начали мы строить у себя на Святой горке храм. Никакого разрешения нам на это не давали ни Министерство культуры, ни ВООПИиК — была тогда такая организация. И кто-то на нас «настучал». Звонят мне: к вам высокая делегация из Москвы, очень строго настроены. Прибыли. Я им даю экскурсовода, предлагаю пещеры осмотреть, потом Успенский собор… А они: нет, пойдем в библиотеку, а потом на Святую горку. Ну, все ясно! У нас же и в библиотеке тоже ремонт, и тоже без разрешения. А день такой ясный, солнечный. Снег сверкает. Ни облачка, ни ветерка…

Я к отцу Иоанну: беда, говорю, батюшка, молитесь!

Прошло минут 10–15. Выходим на улицу. Что такое? Темно. Огромными хлопьями снег валит. Все занесло. Еще минут 20 прошло. Гости вернулись. Ругаются: ну и погода у вас, только солнце светило, а к горке подошли — разом все заволокло, ничего не разглядеть. Разошлись миром. Вот какова молитва отца Иоанна!

Николай (Гурьянов)

Протоиерей Николай Гурьянов
Протоиерей Николай Гурьянов
— А предсказания, пророчества приходилось слышать?

— Была такая история. Где-то в конце ноября 91-го приехала к нам в Печоры матушка Георгия (Щукина). Оказывается, у нее был разговор со Святейшим Патриархом о возможном направлении ее в Иерусалим. И ей нужно было посоветоваться с духовником — отцом Николаем, известным старцем на острове Залит. Но попасть на остров ей не удалось — пароходы уже не ходят, а лед еще не встал. Решила она тогда к отцу Иоанну (Крестьянкину) заехать. А он говорит: «Чем же я, матушка, помогу, может, отца наместника попросим?» Ко мне обращаются. Я говорю: «Что же тут сделаешь — на лодке не поплывешь, на машине не проедешь, хоть вертолет вызывай…» А эконом меня спрашивает: «Так благословите на вертолет?» Я-то и не знал, что это возможно. Позвонили в аэропорт — оказалось, вполне доступно. Через 40 минут вертолет уже был в монастыре. И нам место нашлось.

Прилетели — а там и приземляться-то некуда. Только что выпал снег хороший. Сели куда-то в огород. Видим — сам отец Николай идет. И матушки бегут, что-то шумят. Потом рассказали. Оказывается, после службы и трапезы все по кельям разошлись — и вдруг отец Николай стал всех звать. Ходит, по кельям стучит. Выходите, кличет, матушки, к нам гости едут, матушка игуменья Иерусалимская, отец-наместник с братией монастыря. Они говорят: «Батюшка, ты в своем уме? Кто к нам едет? Пароходы не ходят. Ложись, отдыхай». И вдруг — вертолет, шум. А ведь тогда не то что мобильников, вообще связи с островом не было. И ведь называл уже отец Николай матушку игуменьей Иерусалимской, хотя о ее будущем совсем никто не знал…

Авель (Македонов)


— И рязанская земля, место вашего нынешнего служения, известна старцами, такими как архимандрит Авель…

— Когда я только приехал в Рязань, на одном из епархиальных советов мы сидели с ним рядом. И я предложил обратиться с просьбой к Святейшему Патриарху Алексию ходатайствовать перед правительством РФ о том, чтобы нам возвратили Рязанский кремль. Это было для всех неожиданно, но решение о таком ходатайстве мы приняли. И тут отец Авель встает — и бух на колени со слезами. А потом рассказал, как еще в те времена, когда все изымалось и закрывалось, старцы пророчествовали, что придет время — и все вернется.

— И что же, вернули?

— Успенский собор вернули. Храмы практически все, за исключением одного — Духовского. Постепенно все возвращается. И это тоже чудо.

— С отцом Авелем связана история, в которой вы участвовали. Ее в своей книге описал архимандрит Тихон (Шевкунов). Когда в вашем присутствии протоиерею Владимиру Вигилянскому позвонил писатель Андрей Битов и рассказал, что во сне к нему приходила умершая мать и просила исповедоваться у старца Авеля в Рязанской области…

— Да, помню эту ситуацию. Тут ведь что важно. Для чего нам даются некоторые необычные повороты в жизни? Чтобы встряхнуть, помочь отойти от суеты. Нам некогда, мы вертимся. А надо чаще выпадать из этой суетной череды. Иногда в буквальном смысле слова. Как у меня в юности было, когда упал я с мотороллера, разбился, а пока лежал на больничной койке, многое переосмыслил и встал на новый путь. Потому что суета не дает сосредоточиться на душе, подумать о смысле жизни. А вот богослужение позволяет.

— Так и для Битова тот сон, видимо, был в помощь?

— Да, конечно. Но надо эти ситуации понимать, использовать. Он ведь так и не доехал до отца Авеля, хотя тот долго его ждал. А через несколько месяцев старец умер…

Кирилл (Павлов)


— Владыка, вы со многими старцами общались. Чем же они отличаются от обычных людей?

— Помню, только меня рукоположили в воскресенье в иеромонахи, а на следующую субботу назначили исповедовать духовником в Лавре. Я подхожу к отцу Кириллу (Павлову): «Батюшка, переживаю, как я буду исповедовать?» — «А что такое?» — «Да я даже не знаю, за какой грех кому какую епитимью давать».

Он так посмотрел на меня. Улыбнулся, обнял и говорит:

«Отец Павел, какая епитимья? Любовью покрывайте все. Люди у нас и так настрадались. Они такие несчастные, души у них исковерканные. Какая им епитимья?»

Они такие. Любовь от них идет. С ними хочется все время рядом быть, общаться. Их отличает от обычных людей особое качество: к самим себе — строгость во всем, а к людям во всем — любовь.


http://www.pravoslavie.ru/smi/52590.htm
#11 | Лидия Новикова | 18.09.2012 09:42
  
6

Иеромонах Нил (Григорьев): Всю жизнь учусь хождению пред Богом

Иеромонах Нил (Григорьев Виктор Евгеньевич) – один из старейших клириков Псковской епархии, – совершает свое пастырское служение уже более 30 лет, а до этого провел в политлагерях многие годы. Постриженник Сретенского монастыря, он стал одним из героев так полюбившейся читателям книги архимандрита Тихона (Шевкунова) «Несвятые святые». Во время своего недавнего приезда в Москву отец Нил согласился рассказать нам о своей жизни и служении.

***

– Отец Нил расскажите, пожалуйста, о вашей жизни до монашества.

– Я родился в 1948 году на Рождество Пресвятой Богородицы, 21 сентября. И только через четыре года из-за моего болезненного состояния моя бабушка смогла меня крестить в Старой Руссе.

Моя бабуля, которую звали Варварой, была глубоко верующей. Когда мы с братом были маленькие и засыпали, то она вставала на колени перед иконами; а когда мы просыпались … бабушка все еще была на коленях, и часто бывало, спрашиваешь: «Бабуля, а ты спать ложилась?» – она отвечала, что спала и только проснулась. У бабушки был очень красивый молитвенный угол, и она всегда зажигала три лампадки во имя Пресвятой Троицы.

И вот этот свет лампадок прошел через всю мою жизнь. Особенно мне запомнилась статуэтка прп. Нила Столобенского – деревянная, старенькая, настолько «затроганная», что краска отполировалась до чистого дерева. И тем не менее эта статуэтка была изумительно красива в свете лампадок.

Бабушка часто читала мне знаменитые «Троицкие листки»– все эти листочки я долго хранил., изданные еще святителем Иларионом Троицким, про преподобного Сергия Радонежского, преподобного Серафима Саровского, преподобного Нила Столобенского

О священстве я начал задумываться лет в 18, но жизнь тогда была совсем другая, и поэтому мне пришлось поступить вначале в «мореходку» в Херсоне. В море, в качестве курсового боцмана от училища, ходил на яхтах, на знаменитом «Товарище»[1].

Море все время живое, никогда не повторяющееся, так и жизнь духовная – все время живая, не зря человеческая жизнь называется «море житейское». В море крепла моя вера.

До 16 лет я жил в Парфино – это 18 километров от Старой Руссы, где тогда проживала ссыльная диссидентствующая публика, среди которой мы росли: 101-й км.[2]

В 1950-е годы в Старой Руссе жил старый священник отец Василий, он служил там в храме Георгия Победоносца. Ему было около 90 лет, и все старые верующие приходили к нему на исповедь. Здесь же служил архимандрит Исидор, будущий митрополит Кубанский и Краснодарский.

Среди ссыльных того времени мне особенно вспоминается мой дядя Леонид Мосин, который попал в плен к немцам, а затем в состав 2-й ударной армии генерала Власова, откуда трижды пытался бежать, и только в третий раз – удачно. Прошел через штрафбат и участвовал в освобождении Берлина. По окончании войны, несмотря на боевые заслуги, его снова посадили на 10 лет – за то, что был в плену. Бабка Параскева, на глазах которой немцы повесили мужа с малолетним сыном, была партизанкой, в одном из боев попала в плен, в концлагерь Треблинка – в следственную тюрьму Бухенвальда и была освобождена нашими войсками уже из Освенцима. А по окончанию войны была в советских фильтрационных лагерях и домой вернулась чудом. Жили в Руссе и старые большевики, пострадавшие от советской власти, и власовцы-боевые офицеры, оказавшиеся в плену.

Когда я служил в армии, на Валдае, в роте возникла драка между украинцами – на национальной почве. О возникновении национального движения на Украине я хорошо знал и начал проводить с ними беседы, объяснять… в результате вражда, бывшая между ними, ушла, и они сплотились, но на меня донес комсорг роты – за то, что я занимаюсь политической деятельностью, не регламентируемой внутренним уставом комсомольцев. Через несколько дней меня арестовали. Это было в апреле 68 года. В конце апреля я из-под ареста сбежал, намереваясь уйти на Запад, в Париж, и поступать в богословский институт. При попытке перехода границы 8 мая меня вновь арестовали. В Москве, в Лефортово, я просидел год, все время практически в одиночной камере. Мне было тогда двадцать лет. Два полковника по окончании одного из допросов сказали друг другу: «Если бы мы столько лет не прожили, то пошли бы по его стопам. Мальчишка переубеждает нас, опасно вести допросы с ним». Общий срок заключения мне назначили такой: 7 лет политлагерей.

– Что было предметом допроса?

– Предметами допроса были: вера, государственное устройство, революция, убийство царской семьи и другое. Мне предлагали отречься от своих убеждений, но я категорически отказался.

Лагеря в то время у нас были политические, меня направили на Явас, в Мордовию. В 11-й зоне нас было полторы тысячи человек. К зиме 11-ю зону расформировали, раскидав людей по другим зонам. В Явасе, куда нас сначала привезли, сохранялась траншея, выкопанная бульдозерами, а рядом стоял так называемый «неприкасаемый» бульдозер, – он должен был закапывать зеков, расстрелянных по секретному приказу Хрущева в час «икс».

В поселке Барашево, вокруг 3-й зоны, по периметру буквой «Г» были расстрельные траншеи для детей врагов народа, – в них похоронено 25 тысяч человек, – а в другой траншее, расположенной перпендикулярно, было положено 20 тысяч священно- и церковнослужителей, – об этом нам рассказывал престарелый комиссар Дубравлага. На месте этих братских могил росли молодые сосенки.

– Приходилось ли вам встречаться в местах заключения с верующими людьми?

– В поселке Барашево, – это были 70-72 гг. – у нас образовалась православная общинка, мы постоянно собирались, молились. Там была баня, построенная буквой «Г» немецкими военнопленными, во внутреннем углу которой мы и собирались на молитву. Когда приходило пять-шесть человек, а по праздникам – до пятнадцати. Вспоминаются Валера Зайцев, бывший подводник-водолаз; Виктор Чесноков, из кубанских казаков; Саша Удодов, занимавшийся военной историей и военным искусством России с древнейших времен, – после освобождения он уехал в Норвегию; Евгений Вагин, скончавшийся в Италии два года назад, из ленинградской группы христиан-демократов, руководимой в то время Игорем Огурцовым; Михаил Юханович Садо из этой же группы, благороднейший ассириец, впоследствии преподавал в СПбДА древнееврейский, церковную архитектуру; по его совету я несколько раз посещал академию в качестве вольнослушателя и присутствовал на лекциях будущего Патриарха Кирилла, в то время ректора Духовной академии. Вспоминается и Вячеслав Платонов – ученый-востоковед. Петр Саввич был активным участником нашей общинки. В пятнадцать лет его вывезли в Германию – из Сумской губернии в Дрезден, где он участвовал в тушении городских пожаров после американской бомбардировки, за что и был арестован в 1945 году НКВД. С нами сидел Андрей Донатович Синявский, писатель, литературовед, в 1972 году его отправили в Париж, не дав ему переодеться, – его жена, Мария Розанова, дочка известного философа, переодела его в гражданскую одежду уже в Париже.

Там были и старые священники: иеромонах Георгий из катакомбной Карловацкой церкви– из молодых священников, который до этого служил в Чите и не согласился сотрудничать с органами. Как мы служили? Ни Евангелия не разрешали – все по памяти, – ничего. Дьякон там был – у него списывали порядок службы, ектеньи, но так как он боялся ходить на службу, отец Борис поручал их нам, и я также говорил часть ектеньи… «Батюшка, так вроде по уставу не положено!» «Нет, нет, – отвечал он, – ты будешь священником, произноси смело». В таких экстремальных ситуациях человек проявляется наиболее ярко, поэтому батюшка ясно видел и так же говорил. Обращался ко мне как к батюшке и о. Георгий, проведший в лагерях тридцать лет; блаженный Емельянушка; о. Борис Заливако – из молодых священников, который до этого служил в Чите и не согласился сотрудничать с органами.

– Говорят, что те, кто прошел страшные Соловецкие лагеря, в местах заключений чувствовали особую помощь Божию. Был ли у вас личный опыт сознания того, что Господь рядом?

– Присутствие Божие и Его благодатную помощь чувствуешь постоянно. Как-то меня закрыли на 15 суток в карцер. Стены были во льду. Когда в карцер завели, на мне были старые кирзовые тапочки на босу ногу, хлопчатобумажные штаны и пиджак. Тебя заталкивают в этот холодильник-морозильник, размер которого примерно 2,5 м длины на 1,2 м ширины. Там стоит железобетонный столбик, на котором можно недолго посидеть. Нары в карцере были, дубовые, но спать на них нельзя, – если бы были осиновые, то можно было бы лечь, и они согрелись бы, а дуб, он не согревается. Спать приходилось стоя или сидя. Питание через день. В обед давали кружку горячей воды и поварешку похлебки, на ужин – ничего, на завтрак кружку воды и пайку хлеба – 250 грамм. Конечно, ходишь, чтобы немного согреться, молишься. Охранники заглядывают, смотрят – жив еще или нет. Мне становилось жалко своих смотрителей, и я одному из них говорю: «За что же тебя посадили сюда, Андрюша? Я-то сижу, ладно. Я знаю, за что – провинился перед государством, виновен, а ты-то за что? Ты же сидишь так же, как и я, единственное, ты в обмундировании, потеплее одет, обувка, посытнее ешь – и в этом только разница, а душа твоя так же в оковах стоит». А парень был из казаков. В последний день открывает дверь, достает кормушку – принес мне селедки хорошей, свеженькой; чаю дал: «Только съешь при мне», – говорит. А я знаю, что лучше не растравляться, потому что селедка, да в камере — это пытка жаждой. Но он говорит: «Я сегодня дежурю, обеспечу тебя чаем, просто у меня ничего другого нет, я бы тебе дал». Мы сидели, разговаривали всю ночь. Он говорит: «Сегодня у меня последняя ночь, завтра уезжаю. Нет сил здесь больше быть. Подумаешь-подумаешь: вы-то ладно, а мне-то за что тут с вами сидеть?»

А во второй раз мне дали 45 суток. Сразу столько они не имели права давать, разрешалось только 15, так они вот что делали – выведут на час-полтора, и по новой пятнадцать суток дают, и вот так 45 суток и набиралось. По правде, в первый раз я вышел, держась за стены, но все-таки своими ногами. А во второй меня на носилках выносили, в морг, уже всё – тело не выдержало. С того света я видел, как они возятся, как они меня трясут, затем понесли. Начальница санитарной части была еврейка-майор, она увидела и спросила: «Кого несете?» – «Да вон, жмура из карцера, копыта откинул». «А ну подождите», – говорит она.

Это был мой второй опыт смерти, в котором я услышал голос Божий. «Верните его назад, он должен еще послужить», – и я очнулся. Смотрю – стоит, наклонившись надо мной, Матерь Божия, и в это время начальница санчасти приказала: «Несите его назад, в больницу, ко мне в корпус». Она работала в хирургическом корпусе. Вколола мне адреналин, и после уколов я немного воскрес. Три недели держала меня в лагерной больнице. Перед выпиской она разговаривала с начальником управления, заявив: «Я вам не дам убить этого мальчишку».

Я работал на этой зоне два года: колол дрова, их расконвойники возили, а мы пилили циркуляркой. План на человека – по 5 кубов в день. Затем мне понравились токарные автоматы в механическом цехе, – я туда напросился, и меня перевели в токарный. После цеха я начал изучать автоматы, кинематику. Для меня это было несложно, так как с детства книги были моим любимым занятием. До сих пор книжный магазин – это самое любимое место, в которое можно войти. Школьная библиотека у нас была хорошая, я ее тогда к седьмому классу всю перечитал, там не было ни одной книги, не прочитанной, не проверенной мною.

Поэтому мне это легко далось, скоро я всё освоил и сдавал экзамены главному инженеру, он сразу дал мне III разряд. Впоследствии обслуживал немецкие автоматы шестишпиндельные – была автоматическая линия, – потом прокатный стан приходилось запускать. Так постепенно я привык к лагерной технике.

Освободившись, работал наладчиком на производстве, затем поступил в Политех, сначала на очное, но там учиться у меня не получилось, потому что надо было кушать, а стипендия была маленькая. Я стал работать, а вечером учиться в институте.

В субботу и воскресенье приезжал к нам из Питерского университета доцент журналистики, который преподавал нам фотожурналистику, мы занимались репортажной съемкой, литературными текстами, мне было все это интересно – я тогда увлекался кино, фотографиями и поступил на этот факультет заочно.

– В каком году вас рукоположили?

Архимандрит Агафангел (Догадин)
Архимандрит Агафангел (Догадин)
– В этом 2012 году будет 31 год моего служения в священном сане. Меня рукоположили в 1981 году на Архангела Михаила во диакона, а в 1985 г. на праздник, Всех русских и афонских святых, – во священника.

Архимандрит Агафангел (Догадин), из храма святителя Филиппа города Новгорода, мой духовник, сказал: «Бросай заниматься мирскими делами и иди в монастырь». В этот год умерла моя бабушка Варвара. Отец Агафангел послал меня в Жировицкий монастырь. Таким образом я бросил все: институт, новую, хорошую квартиру и поехал в Жировицы.

В Жировицах в то время наместником был архимандрит Константин (Хомич), а благочинным – архимандрит Афанасий (Кудюк). Но тогда ЧК не разрешили им меня принять. У архимандрита Афанасия был знакомый архимандрит Леонид, наместник Свято-Духова монастыря в Вильнюсе, – и так я попал в Вильнюс. Там о. Леонид на второй день пришел ко мне и говорит: «Они (КГБ) о тебе слышать не хотят».

После этого я направился в Печоры, к о. Гавриилу [архимандрит Гавриил (Стеблюченко) – наместник Псково-Печерского монастыря с 1975 по 1988 гг. – прим.ред.], но и там остаться не разрешили. Наместник отдал документы, дал денежку и велел ехать к архиерею. Я пошел к о. Иоанну Крестьянкину, и он мне сказал: «Езжай к владыке». Приехал к владыке Иоанну [Иоанн (Разумов)(1898 - 1990), митрополит б. Псковский и Порховский – прим.ред.], и он мне говорит: «Сынок, съезди опять к отцу Агафангелу, поскольку ты считаешь его своим духовником. Есть у нас здесь такой батюшка, отец Пантелеимон в Мельницах, и если духовник благословит тебя к о. Пантелеимону, то помогай ему». Я поехал к о. Агафангелу, объяснил ему ситуацию, – а это был 1980 год, Олимпиада. О. Агафангел отправил меня в Мельницы к о. Пантелеимону.

Попал я в деревню Мельницы, храм Архангела Михаила, где игумен Пантелеимон принял меня в качестве сторожа и псаломщика. О. Пантелеимон был энергичным человеком, он отремонтировал боровикский храм, т. к. храм деревянный разваливался, затем в Мельницах стал служить, куда я к нему и приехал. Пробыл я у него год. Однако я не видел смысла моего пребывания у о. Пантелеимона. Я снова поехал к о. Иоанну и говорю: «Батюшка, ты же сам знаешь, он же неграмотный, Евангелие читает с ошибками. Когда ему что-то начинаешь объяснять, то он: “Ты меня еще учишь?” – и спрашиваю: «К о. Борису в Толбицы можно?» «Хорошо, я поговорю с владыкой», – говорит отец Иоанн. Владыка послушал и говорит: «Тебе действительно в Толбицы нужно». А о. Борис тоже просидел 6 лет, еще до войны его посадили (1937-43). Когда в 1937 году в городе Остров Псковской области весь их приход арестовали, – он служил там дьяконом – он один спасся, его матушка спасла.

Как инвалида, отца Бориса отправили в инвалидную зону во Владимирскую область, – он полуслепой был. Еще маленьким он водил слепого священника из военного ведомства в храм Жен Мироносиц в Пскове. А его мать была знаменитая псковская эсерка, и чтобы он не водился со священниками, ругалась на него «поповское отродье» и давала по затылку так, что лишила его зрения, и он остался полуслепым.

После ареста отца Бориса матушка Мария продала домик в городе Остров и на вырученные деньги поехала в поселок, где сидел отец Борис. Купила банный срубик, оборудовала его под жилье, приобрела двух коз, молоком которых она отпаивала о. Бориса, благодаря чему он и выжил.

Владыка после ходатайства о. Иоанна направил меня к о. Борису. На праздник Трех святителей меня перевели уже в Толбицы. У о. Бориса я служил 4 года, а недалеко служил о. Николай Гурьянов. Там мне было хорошо, благодатное место, если какие-то проблемы возникали, с о. Николаем их быстро разрешали.

–Как вам вспоминается отец Рафаил Огородников?

Иеромонах Рафаил (Огородников)
Иеромонах Рафаил (Огородников)
– Я познакомился с о. Рафаилом в 1980-м. Иногда зимой о. Пантелеимон уезжал на лечение в Крым, по причине болезни. После лечения его состояние улучшалось. Помню, в декабре, на праздник великомученицы Варвары, мы служили с ним, – в то время я был псаломщиком. Назначение о. Рафаила произошло на праздник свт. Николая, именно тогда мы познакомились. Смотрю, приехали на белом запорожце, который они с отцом Никитой вместе купили. Мы поприветствовали друг друга, я спросил: «Вы печерские?» – а они ответили: «Да». Помолившись в храме, я проводил их в келью. О. Рафаил спросил меня: «Здесь тебя посещали искушения?» – я ответил, что искушения никогда не покидают человека. У о. Рафаила брат сидел в тюрьме, а о. Никита был выброшенным из семьи ребенком, которого с семи лет воспитывали в монастыре. В тринадцать лет он ушел в Боровик к иеромонаху Досифею, который воспитывал его до призыва в армию, а уже после армии он пришел в монастырь к архимандриту Алипию. Для отца Никиты о. Рафаил являлся духовным наставником, которому он верил и беспрекословно подчинялся. Действительно, о. Рафаил был великим человеком, которому верили. Он был мудрецом, у которого многому можно было поучиться.

Мудрость и смирение, готовность к послушанию – эти качества были присущи о. Рафаилу. Один раз к нему подошел мальчишка и говорит: «Яички сегодня не ешь, батюшка». О. Рафаил постоянно искал повод к послушанию, а день был вторник, и время мясоеда, но он все-таки прислушался к словам обыкновенного мальчишки. Как сказали матушки по трапезной, яйца в тот день были испорченными. Постоянная тяга к послушанию помогала о. Рафаилу во многих жизненных ситуациях.

– А кто такие старцы?

– Я вспоминаю наш разговор с о. Иоанном Крестьянкиным, который говорил, что старцы даются Богом. «Старчество – это дар Божий и дается только тогда, когда есть послушающиеся и исполняющие волю, которая дается через старцев. Но, к сожалению, человек преисполнен немощей, – к примеру, испросит благословение у одного, у другого, третьего, пятого, десятого… наберет, а выполнить ничего не сможет. Господь такого неразумного человека будет исправлять, потому что он по неразумию на себя многое берет. Древние святые отцы говорили: если ты выбрал себе старца, то до конца держись его».

Меня одна женщина просила благословить на поклоны и Иисусову молитву, она до меня исполняла чисто монашеское правило. Я спрашиваю: «А ты что, монашка?» А она отвечает: «Нет, я только планирую, может, о. Рафаил меня пострижет». В советское время так было часто, на приходах постригали. «Давай, если ты хочешь, Иисусову молитву проходить: одну молитву с поклоном утром, одну молитву в обед с поклоном земным и одну вечером». А она говорит: «Ты что, надо мной издеваешься, за кого меня принимаешь?» – «Да ни за кого я тебя не принимаю, Божие тебе благословение, если сможешь выполнить это послушание, то через месяц приезжай». Через месяц приезжает, плачет: «Ты меня извини, я на тебя так рассердилась, я этого не могу сделать, как подумаю, что мне нужно поклоны делать, так во мне все струны против возникают, не могу». «Вот, дошла опытным путем, дозрела, что не можешь. А если монашество примешь, что будешь делать? А там хочешь-не хочешь, правило нужно исполнять», – ответил ей.

– Отец Нил, вы знали о. Досифея?

– Я был у него несколько раз. Помню, как о. Иоанн рассказывал про о. Досифея, что он один из последних великих столпов, который подражает древним святым отцам. Его келейка была сложена из бревен. Он, бывало, заболеет, печку не топит, просто закутывается в тряпки и лежит. А после болезни встает и начинает топить печь. Люди приходили к о. Досифею, а он продолжал свою жизнь, специально ничего не говорил, выполнял свою работу. Приходило время для молитвы, он вставал у аналоя, открывал молитвослов, Часослов, Октоих и начинал молиться, а прихожане вместе с ним.

Помню, Великим постом он заболел, лекарь приговорил его к смерти: «Всё, батюшка, ты через пару месяцев заказывай себе доски, гроб делай». О. Досифей закрылся, ушел в затвор и никому не открывал. Появился он только на Пасху в храме у о. Никиты, лицо чистое, белое. О. Никита рассказывал: «Я его не узнал». – «Как так, он же выкормил тебя, воспитал?!» – говорю ему. «Он настолько изменился, настолько стал светлый человек, – отвечал о. Никита, – что я его не узнал». У о. Досифея был любимый образ Златовласого Ангела, на которого он стал похож.

Он прожил еще два года и погиб на Пасху, утонул, лодка перевернулась. Отпевали о. Досифея пасхальным чином Великим Светлым Четвергом. Внесли его в монастырь под колокольный пасхальный звон. Вот такой чести сподобился человек: отойти на Пасху. Перед смертью он причастился у о. Никиты на пасхальной службе. О. Досифей такой чудный монах был!..

– Отец Нил, Вы уже больше двадцати лет служите на самом глухом приходе Псковской епархии, в деревне Красиковщина, расскажите о вашей приходской жизни, о том, как вы ее строили.

– На приходе сейчас уже почти никого не осталось. Только в шести домах свет загорается. К Новому году внуки приезжают к бабулям, родственники, а так редко кого можно встретить. Даже летом детского писка не услышишь. Две-три старушки осталось, даже магазин закрыли, – магазина нет, воды нет, одни старички ползают.

А когда я приехал на приход 20 лет назад, человек 50 было, они 50 коров, только частных, выгоняли в поле. После пошел развал, коровники закрылись, сейчас в деревне вообще коров нет.

Прихожан мало осталось, за двадцать лет весь приход похоронил.

А когда я служил в деревне Толбице (1981-1984), у меня дома жили три кота, собака и шесть штук домашних крыс. Когда встаешь утром на молитву, листаешь богослужебные книги, живность между собой переговаривается. Скажешь им: «Замолчите!» Они сидят в одном положении, как будто загипнотизированные, никто не шевельнется. Пока по Октоиху вычитываешь, молчат, как только закроешь книгу, пищат – кормить их надо. Змей у меня на крыльце жило около десяти штук, а кот у меня был, он налетал на них, смотришь, а у змеи и головы нет.

Если кому-то придется в пустыни или в лесах быть, то не бойтесь. Когда мы в горы ходили, – я занимался альпинизмом, – то однажды мне пришлось лезть на руках по склону, а на камне змея гюрза, и оказались мы с ней лицом к лицу, она головку подняла, смотрит на меня: здесь двигаться нельзя, да и моргнуть нельзя. Посмотрела, опустилась, но была еще не в боевой позиции. Но если бы я шевельнулся, она бы тут же кинулась; пришлось ждать, когда змея с этого камня уползет. Главное – не бояться, тогда ничего не будет. Так же и с медведями, с волками. Но самое основное это то, что вся природа чувствует Бога, это непосредственно связано с благодатью Божией, и когда человек преисполнен молитвою, животные это чувствуют.

Как-то мы с о. Никитой ехали из Боровика, и он остановил машину, а я ему говорю: «Что ты остановился, отец?» А он: «Смотри, медвежонок по сосне лезет, а второй медвежонок к нам идет, к машине».

О. Никита заглушил движок, я ему говорю: «Включи, потому что здесь рядом должна быть медведица». – «Да я хочу медвежонка потрогать». – «Да отец, ты что, какой тебе медвежонок, сейчас мама медведица встанет!» И действительно встала, но она не рычала, смотрю, а лапы у нее готовы к прыжку. Мы быстренько уехали, медведица на дорогу вышла, так же стоит и смотрит на нас. Думаю: «Не дай Бог, если кто за нами поедет».

– Отец Нил, как вы заботились о своих прихожанах, как помогали устоять им в вере, время же трудное было?

– Дело в том, что воспитываешь словами, но прихожане воспитываются примером жизни, они смотрят, как сам живешь. Например, они приносят продукты на панихиды, на родительские субботы и смотрят, заберу я это или нет, – в городах священники забирают, и я забирал, когда в Печоры ездил, в детский дом всё это отвозил, а здесь (в Красиковщине) куда мне оно, у меня всё пропадает. Я говорю старосте – она у меня покорная, а сейчас на приходе даже церковного совета нет: «Параскева, скажи бабулям, пусть они всё забирают с собой, потому что мне ничего не нужно». Слышу шорох – все забирают. Наверное, моя ошибка заключалась в том, что когда мои бабули приезжали на службу в соседний приход, к о. Георгию, то говорили ему: «О. Георгий, наш батюшка не берет ничего, а ты все забираешь, ты, наверное, продаешь наши конфеты?» Я помню, как мы с ним встретились, а он смеется и рассказывает, что мои бабули его упрекают. «Да ты скажи им откровенно, – говорю я, – что ты возишь все в Печоры, в детский дом». Они после мне говорят: «Батюшка, о. Георгий нам сказал, что в детский дом все отвозит, а ты почему не возишь?» – «Так мне нечего возить, вы же все забираете». – «А ты скажи, чтобы мы не забирали, мы и не будем». – «Так мне не на чем отвозить». – «У тебя теперь машина есть, вози».

Приходилось потом после родительской субботы собирать сладости и ехать в детский дом. Там ребятишки радостно встречали меня: «О, батюшка приехал». Детишки маленькие, трех-четырех лет – ангелы Божии, это чудно. Чтобы воспитывать в них христианский дух, я обычно читал им поучения свт. Феофана Затворника, письма о. Иоанна Крестьянкина. Иногда остановишся, расскажешь что-нибудь им из жизни. Священники редко приезжали к ним.

Паства отца Нила
Паства отца Нила
Приход мой в Красиковщине – это тяжелый крест для священника. Помню, на этом приходе служил о. Валентин, великий подвижник. Он осилил там только три года, затем уехал в Камно, там хороший приход. О. Валентин попросил архиерея перевести его для того, чтобы служить там на могилке сына, который утонул в тринадцать лет в Псковском озере.

Его матушка после его кончины приняла постриг в Дивеевском монастыре, впоследствии схимонахиня Мария (уже скончалась).

– Отец Нил, кого вы можете особо вспомнить со своего прихода?

– Параскева Кондратьева, моя староста, доживает свой век. Раиса Парусова, древняя бабуля, у нее дед был церковным старостой. Из молодых мне помогает Ольга Петрова, она сейчас учится читать службу – псаломщица. Молодец, она так старается, у нее семья, но тем не менее находит время учить церковнославянский. Недавно ее мужу Николаю помогал оформить пенсию, бывает, нужно и в больницу съездить или документы отвезти, потому что власти требуют. В семье у них двое детей, старшему сыну помогал в институт поступить, он сейчас учится в Политехническом на 4-м курсе. Помогал ему со школы, занимался математикой, физикой, английским. Он умный мальчишка, готовился хорошо, серьезно, сейчас сессию сдает. Иногда приходит посоветоваться. У него факультет информатики, слава Богу, мальчишка учится. Сейчас второго надо будет готовить в институт, но этот-то сам желает, а тот противился, его долго уговаривали, потому что без учебы сейчас невозможно: хочешь-не хочешь – учись. Они мне тоже сильно помогают: дрова заготавливают. А так, одному, невозможно жить, если одному, то нужно пилу покупать, а пила сейчас дорогая, а у меня таких денег с прихода не бывает, не купить. Когда люди что-то дадут, откладываешь, копейка к копейке. На компьютер я целый год копил, ведь заниматься нужно. Нам о. Иоанн завещал: «Только учитесь, не бросайте учебу, всю жизнь учитесь».

– Расскажите о жизни Ваших приходов раньше?

– Помню, когда служил в Хохловых горках, Порховский район (1985–1989), мы только храм закончили ремонтировать, осенью, приезжает из ОБКОМа уполномоченный с помощниками на уазике. Ходил вокруг, зубами щелкал, ко мне подходит и говорит: «Ты бы эти деньги лучше бы в фонд мира отдал». Я отвечаю: «Я вам в фонд мира и так отдаю – на бутылку, выпейте, и мир будет». Он сказал: «К дураку приехали», а второй: «Дурак, а смотри, что он сделал, храм-то новый». Конечно, в храме было прибрано всегда: иконостас расчищен, золотом сиял, подправили письмо. Работа в эти четыре года у нас велась от солнца до солнца, часа 2-3 поспим…

Во втором храме в поселке Павах (1990) пришлось заменить крышу. Владыка Владимир за мои труды благословил ношение скуфьи.

Красиковщина
Красиковщина
Потом владыка Владимир отправил меня на приход в Красиковщину, где находятся сейчас два разрушенных еще с войны храма. В тридцатые годы активисты здесь иконостас разоряли, иконы сжигали прямо на паперти. Страшно вспомнить то безбожное время.

Настоятеля храма Рождества Христова в Красиковщине, о. Владимира, забрали по доносу местных жителей, вместе с семьей в 1937 году. В Санкт-Петербурге его расстреляли, а семью утопили на барже. После смерти о. Владимира остался там один действующий храм, Рождества Христова. Второй до сих пор стоит в руинах.

Последнюю бабулю, подписавшую в ЧК заявление на о. Михаила Елагина, который был настоятелем храма Рождества Христова уже после войны, я похоронил три года назад. Благодаря этой бабуле священник десять лет сидел в Воркуте. Но она молодец, потому что покаялась. Когда она Великим постом пришла ко мне, я спросил: «Мария, куда ты пойдешь с этим нераскаянным грузом? Тебе не сегодня-завтра уходить». Она заплакала и говорит: «Каюсь, и всю жизнь каялась, когда о. Михаил приезжает, я прячусь, куда-нибудь забиваюсь в дом, стыдно его видеть». Я отвечаю: «Теперь, когда приедет о. Михаил, попроси у него прощения». После Пасхи, на праздник Троицы, когда приехал о. Михаил, Мария вышла к нему и попросила прощения. О. Михаил предполагал, кто мог написать. Он действительно простил ее, поцеловал и сказал: «Машенька, будь спокойна, я тебя простил». Слава Богу, что душа ушла чистая, без греховного груза. О. Михаил так же, как Мария, уходил со слезами. Как-то батюшка приехал ко мне, плачет. Я спрашивал, отчего он плачет, – о. Михаил чувствовал приближение своей кончины: «Да вот, батюшка, мне скоро уходить нужно». – «Для нас, отец, это привычные дела, сколько мы отпели покойников, нам ли бояться этих вещей?!» – «Нет, я не смерти боюсь, а грехов». – «Давай, рассказывай грехи, которые помнишь». Мы исповедовались друг у друга. Отошел о. Михаил тихо, хорошо. Похоронен был рядом с матушкой на кладбище у храма Жен Мироносиц в Пскове.

– Когда вы познакомились с отцом Тихоном?

– Встреча с будущим отцрм Тихоном была интересной. Мы тогда были на хуторе в Логу с о. Рафаилом и с о. Никитой в музее писательницы Алтаевой, который я посетил впервые. Именно там мы встретились с о. Тихоном. Он был с кинокамерой, снимал интересные композиции. Я спросил: «А кто это такой?» Мне отвечали, что это Георгий Александрович Шевкунов, студент ВГИКА, духовное чадо о. Иоанна и ближайший помощник о. Рафаила. Мы познакомились, он был общительный, открытый человек, который тогда учился на третьем курсе. В то время у меня тоже была маленькая фотокамера, восьмимиллиметровая. Батюшка на меня с таким удивлением смотрел, а у него аппарат серьезный, и спрашивал: «Отец, что ты с ним делаешь?» – «Ты снимаешь, и мне интересно снимать». – «А пленку где будешь проявлять?» – «Как-нибудь проявлю». Но я не проявил ничего. Кое-какие снимки о. Никиты остались.

– Расскажите о вашем монашеском постриге. Почему прошло так много лет, прежде чем вы приняли такое решение.

– Господь вёл меня всю жизнь, с детства, с младенчества вёл к ангельскому поприщу. Но, видимо, Богу было угодно так, чтобы я совершил этот шаг с полной ответственностью, пониманием, духовным проникновением в смысл монашеской жизни. С момента пострига моя жизнь резко изменилась. После того как владыка подписал указ на постриг, я поехал к духовнику, архимандриту Тихону, который совершил это величайшее Таинство. Здесь, в Сретенском монастыре я родился как монах. Учусь духовной борьбе, духовному сосредоточению, хождению перед Богом, чтобы ни на секунду не забывать о Господе.

http://www.pravoslavie.ru/guest/53188.htm
#12 | Лидия Новикова | 18.09.2012 09:44
  
5


Игумения Никона (Перетягина): У современного монашества больше внутренних скорбей


Богослужебный строй, послушания, отношения между монашествующими – всё в женском монастыре выстраивается под духовным руководством игумении. И Шамординская обитель не исключение. О том, на каком основании строится монашеская жизни, каковы особенности современного женского монашества размышляет игумения Никона. Но разговор мы начинаем с воспоминаний о «Журнале Московской Патриархии» 1970-х годов.

— Матушка игумения, как начинался ваш монашеский путь?

— Начну издалека. В 1976 году мой духовный отец благословил меня пойти на работу в редакцию «Журнала Московской Патриархии», тогда главным редактором был владыка Питирим (Нечаев; 1926–2003). Еще раньше, чем это произошло, он произвел на меня очень сильное впечатление. Вот как это было. В то время владыка преподавал в Духовной академии. Была ли у него тогда своя машина или нет, сказать трудно, но в Сергиев Посад он ездил на электричке, и так случилось, что однажды мы оказались в одном вагоне. Меня поразила его исключительная воспитанность, даже галантность. Всю дорогу он не садился. Народу ехало много. Когда женщина попросила его поднять довольно большую и тяжелую сумку на багажную полку, он сделал это, а когда поезд прибыл в Москву, владыка снял для нее эту сумку и только потом вышел из вагона. Я тогда подумала: «Вот ведь он редактор, у него люди работают, вот если бы и мне там работать!» Это было задолго до того, как батюшка направил меня в редакцию. Владыка Питирим представлялся мне, да и в реальности был недосягаемой высотой — человек, сочетавший духовную и общую культуру, глубокий природный ум и чувство юмора. При этом в нем была удивительная простота и доступность. Он был очень доступен в общении, когда сам того хотел. Работать с ним было для меня большим счастьем и милостью Божией. А получилось это так: наметился переезд редакции из Новодевичьего монастыря, где она тогда располагалась. Одновременно у владыки созрели планы расширить штат — он уже задумал строить новое здание редакции на Погодинской и подбирал новых сотрудников из верующей молодежи. Ему это было необходимо, поскольку он руководил людьми, имевшими отношение к журналистике, к фотографии — хорошие специалисты, но далекие от Церкви. Владыка Питирим решил, что их воцерковлению может помочь общение с верующими молодыми людьми, ведущими церковную жизнь. Чтобы подобным образом «разбавить» состав редакции, он через своего ближайшего помощника протоиерея Анатолия Просвирнина (в монашестве архимандрита Иннокентия; 1940–1994) обратился к известным духовникам Троице-Сергиевой лавры отцу Кириллу и отцу Науму, чтобы они присылали к нему на работу своих духовных чад. Так произошло мое зачисление в штат редакции.



— Сколько сотрудников было тогда в штате?

— Около пятидесяти, но потом их становилось всё больше и больше. Именно тогда владыка зачислил в свой штат некоторых из студентов Духовной академии, ставших его иподьяконами, таких как, например, Леонид Емельянов, нынешний архиепископ Новосибирский и Бердский Тихон, или Владимир Ригин — сегодня протоиерей, настоятель московского храма Покрова Богородицы на Лыщиковой горе.



— Каков был характер вашей работы?

— Меня взяли работать в экспедицию по рассылке литературы, в частности «Журнала Московской Патриархии», поскольку у меня был опыт работы на почте. Хотя, казалось бы, я мало подходила к обстановке, царившей там в те годы. Владыка предпочитал, чтобы верующие девушки выглядели современно, не выделялись среди других, а я не могла себе этого позволить, потому что по благословению духовника должна была ходить в платке. Это вызывало недоумение сотрудников, да и не только это. Исполнение церковных требований, посещение субботних всенощных, соблюдение постных дней — то, что для меня всегда было вне каких-либо сомнений (так приучили нас с сестрой с самого раннего детства), для представителей старой московской интеллигенции — именно они входили тогда в основной штат редакции — не считалось столь уж обязательным. Поэтому я иногда чувствовала себя не в своей тарелке. Тем не менее время той работы имело для меня важнейшее значение, оно дало ценный жизненный опыт и было настолько насыщенным и интересным, что семь лет прошли быстро и легко, как один год. Как бы там ни было, в стране «победившего» атеизма это была легальная православная организация, я находилась среди своих. Дружеские связи, обретенные мною тогда, сохраняются по сей день. С владыкой Питиримом у меня сложились очень добрые и теплые отношения. Когда он узнал, что я пою в храме Петра и Павла в Лефортове и являюсь там сменным псаломщиком, то стал брать меня на службы в свое Волоколамское благочиние, что всегда являлось большим духовным утешением. А спустя несколько лет произошла еще одна значимая для меня встреча. В 1979 году духовный отец благословил меня и еще двух моих близких подруг (тоже сотрудников редакции) посетить женский Свято-Троицкий Сергиев монастырь в Риге. Поскольку сотрудники редакции имели одну очень существенную в те годы льготу — могли приобрести для себя сразу несколько церковных календарей (ведь тираж был всегда очень невелик!), то мы взяли с собой почти десяток экземпляров и, приехав в обитель, передали пять из них лично матушке игумении Магдалине (Жегаловой; 1921–1996). Она была очень признательна за этот редкий в те годы дар и проявила к нам такое внимание и заботу, что мне очень захотелось вновь встретиться с ней. Я стала часто приезжать в Ригу уже самостоятельно, привозила литературу, издававшуюся у нас в отделе, которую приобретала за свой счет. Матушка всегда принимала меня с большой любовью, и это не могло не вызвать ответной любви, ведь она была благодатным человеком со многими духовными дарованиями. А потом случилось то, что у православных называется «искушением», впрочем, для меня теперь очевидно, что это являлось действием Божьего Промысла. К владыке Питириму пришел ныне покойный Николай Васильевич Матвеев. Он заведовал регентским классом в академии и очень хотел устроить учебное заведение для будущих регентов, чтобы там и девушки учились (поскольку академический регентский класс предназначался только для семинаристов). Такую школу удалось организовать в Сергиевом Посаде, но статус ее был нелегальный, так как, несмотря на согласие священноначалия, светские власти, в первую очередь Совет по делам религий, не знали об этом. И я оказалась среди учащихся как раз во втором таком «нелегальном» выпуске. Мне было разрешено учиться один раз в неделю, на день меня отпускали из редакции в лавру. И хотя я в этот день не работала, всё равно получала полный оклад. Одна из вновь назначенных бухгалтеров этого, мягко говоря, не одобряла и старалась каждый новый месяц оставлять пропущенные дни без оплаты. Мне это казалось несправедливым, моя досада увеличивалась, и как выход почему-то представилось попроситься в Рижский монастырь к матушке Магдалине.

Когда я поделилась своими соображениями с духовником, он сказал без всяких раздумий: «Именно этого я и хотел!» В начале октября, уехав в Ригу на выходные, я вернулась в Сергиев Посад уже в послушнической одежде. Через игумению Магдалину Господь всё устроил так, что обратные мосты, ведущие к мирской жизни, были сожжены. По молитвам духовного отца, мне никогда не пришлось об этом жалеть.



— В каком году это произошло?

— В 1983 году, осенью. Но мое официальное поступление в монастырь состоялось только через полгода, поскольку по благословению матушки игумении мне предстояло завершить учебу в регентской школе. Только сдав выпускные экзамены, я окончательно приехала в монастырь на праздник Тихвинской иконы Божией Матери 9 июля 1984 года.



— Продолжая учебу в миру, вы ходили в подряснике?

— Нет, только когда приезжала в обитель. В те годы носить духовное одеяние вне стен храма или монастыря запрещалось светскими властями.



— Можете ли вы назвать того, кто является для вас образцом женского монашества?

— Конечно, я читала о многих монахинях и игумениях, изучала литературу на эту тему, «Отечник», например, но идеал как-то долго не был для меня сформирован. А вот когда я пришла в Рижский монастырь, то образцом монашества для меня, как и для многих, стала матушка игумения Магдалина.



— Что в ее устроениии вас наиболее удивляло и привлекало?

— Ее послушание. Здесь был для нас самый наглядный пример. Вот, скажем, такой случай: она приезжает в Рижскую пустыньку, а там в это время находится владыка Леонид (Поляков; 1913–1996), в те годы правящий архиерей Латвии. Ей говорят: «Матушка, вас владыка зовет!» И она бежит бегом! Это при ее-то гипертонии и других немощах, свойственных ее возрасту. Когда мы это видели, то понимали: она бежит, потому что тут как раз случай оказать послушание, а заодно и нам показать пример, ведь она всё время говорила, что на послушание нужно бежать, как на пожар! Она много бесед с нами проводила, учила нас — иногда после вечернего правила, иногда после трапезы. На первый взгляд, это были поучения общего характера о правилах и традициях монашеской жизни, но основная их ценность была именно в том, что они исходили из ее собственного многолетнего живого монастырского опыта. Поражало ее внимание к каждому человеку, ее любовь. Матушка была редкой молитвенницей; если с кем-то из сестер происходили неприятности или нестроения, это всегда давало возможность познать силу ее молитвы. Помню, когда что-то случилось с матерью Тавифой (теперь она настоятельница в Муромском женском монастыре), то матушка ей лично сказала: «Я прочитала за тебя одиннад­цать кафизм!» Каждый человек был ей близок и дорог. При этом она никогда не оставляла молитвенного правила: когда она сама не могла его вычитывать, ей вычитывали келейницы. Ей просто не представлялось возможным, что она может какой-то день прожить без правила. Пусть по состоянию здоровья она не всегда бывала на службе, но правила никогда не опускала.



— Какие встречи оказались для вас наиболее значимыми?

— Большое влияние на мое становление оказал мой духовный отец. Нельзя не сказать и о представителях белого духовенства, которых в моей жизни было так много, что очень трудно припомнить сразу всех. Помню нашего приходского батюшку протоиерея Владимира Лычникова (†1970), который меня крестил, подле которого я росла. Он восемнадцать лет был настоятелем храма святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова в городе Лысьве. Как он служил, как он читал, у меня до сих пор в памяти! Даже не знаю, каким словом это определить, но его собственная глубокая вера выражалась именно в его служении. Он был очень снисходителен к нам, особенно в детстве. Таким же милостивым и снисходительным к нашим детским и отроческим грехам был наш другой духовник в те годы отец Павел Трусов, который имел много собственных детей. К сожалению, он скончался в 1959 году, когда ему еще не было пятидесяти лет. За семьдесят лет жизни у меня было очень много встреч с духовными людьми. Помню, например, архимандрита Тихона (в схиме Пантелеимона Агрикова; 1916–2000). Когда я первый раз приехала в Сергиев Посад, тогдашний Загорск, первый, кого там встретила, был отец Пантелеимон. Как только я подошла под благословение, он сразу дал мне четки — «тридцатку» из бус. Он делал их сам. Вообще он очень любил молодежь и многим давал такие четки, но все-таки не всем! Не могу не упомянуть здесь и нынешнего духовника нашей обители архимандрита Поликарпа (Нечипорука). Он тоже свой монашеский путь начинал в Троице-Сергиевой лавре. Та духовная помощь, которую я от него всегда получала и по милости Божией продолжаю получать наравне со всеми сестрами, не может быть оценена словами.



— Чем, на ваш взгляд, отличается современное монашество от монашества древних времен?

— Это не мой взгляд, а факт общеизвестный, что мы не такие подвижники, у нас нет той решимости работать Господу, какая была у древних. У них было больше подвигов и благодати. Хотя если посмотреть поучения преподобного Феодора Студита своим монахам, то видно, что страсти, которые там кипели, почти ничем не изменились в наш век, изменились только обстоятельства. Но и народ стал другим. Тогда было больше послушных. Кстати, до революции, когда институт семьи был на высоком уровне, послушание для насельников монастыря не было уже таким непосильным, потому что они приучались к нему в семье. А сейчас, когда нас воспитали, что «человек — это звучит гордо», и родители не всегда в авторитете у своих детей, то и приучить к послушанию нынешнюю молодежь намного трудней. К тому же теперь в монастырь приходит много вдов и просто людей, уже достигших среднего и пожилого возраста, которые всю жизнь прожили по своей воле, и приучить их к послушанию тоже нелегкая задача. Но в то же время у современного монашества больше внутренних скорбей, поэтому и говорят святые отцы, что подвиг современных монахов намного выше. Хотя многие из них часто вообще не знают, почему они пришли в монастырь. Пришли, потому что жизнь в миру намного тяжелее. Но нередко человек, пришедший к Богу, осознав, что главная цель христианской жизни состоит в молитве, понимает, что лучше это делать в монастыре, где молитва является основным послушанием, а всё остальное — поделие, то, что совершается между делом, а именно молитвой. В монастыре заниматься ею легче, чем в миру, где много обязанностей чисто житейских: хлопоты о пище, одежде, заработке. В наше время, когда нет своекоштных монастырей, насельник избавлен от этих забот: и пищу, и одежду ему дает монастырь, остается только трудиться, молиться и терпеть внутренние скорби. Есть еще одно отличие. Очень существенное, можно сказать, главное: сегодня в наших монастырях нет делателей сокровенной умной молитвы, традиции эти прерваны, восстановить их — непосильная для нас задача. А раз нет такой молитвы, то и нынешние монастыри — это уже не вполне монастыри, а скорее православные общежития.



— Имеет ли женское монашество свои особенности, отличающие его от мужского?

— Женское монашество, конечно, отличается от мужского. Путь насельников мужских монастырей рано или поздно должен приводить их к получению священного сана. Нельзя сказать, что это с неизбежностью ведет к искушениям карьерного характера, но такие искушения все-таки имеют место, а в женском монастыре они отсутствуют по той простой причине, что все насельницы находятся в одном положении, у них нет и не может быть никакого карьерного роста. Женщины получают постриг и в рясофор, и в мантию, но этим всё и ограничивается. Приходя в монастырь, они знают свое назначение: быть невестами Христовыми. И вот эта высокая цель остается для них основной.



— Нужно ли современным монахам заканчивать светские учебные заведения?

— В этом нет необходимости, потому что монастырь — сам по себе школа. И здесь проходят самую высокую науку, науку спасения души, которой более нигде нельзя обучиться, в светских учебных заведениях ее не преподают. Конечно, в современной жизни монастырям бывают нужны свои специалисты-монахи, и если в этом есть потребность, то учиться надо, но необязательно.



— Насколько современный монастырь связан с миром, обязаны ли монахи помогать ему и каков должен быть характер этой помощи?

— Современный монастырь с миром, безусловно, связан, потому что у нас нет сегодня таких скитов, куда бы не допускались миряне. И когда они приезжают в современный монастырь, то приносят сюда свои немощи, свои страсти и просят помощи. Каков ее характер? Мы можем им помогать только молитвой. Это основное. Ну а другое, социальное направление, например бесплатные обеды, ночлег — это само собой разумеется и даже не оговаривается. И все-таки наша основная помощь миру — это молитва.



— Как состоялось ваше первое знакомство с Шамординской обителью?

— До сорока лет я про Шамордино можно сказать даже не слышала. Как-то духовный отец мне говорит: «Съезди в Оптину пустынь, а потом в Шамордино». Тогда я услышала это название первый раз. В Оптину съездила, а в Шамордино не попала. Потом еще раз, уже из Рижского монастыря, батюшка благословил меня с одной сестрой поехать в Оптину и посетить Шамордино. И снова не получилось. А когда меня уже назначили настоятельницей, я в третий раз приехала в Оптину пустынь. Но отца наместника, которому я должна была представиться как своему будущему начальнику, там не оказалось (это был нынешний архиепископ Владимирский и Суздальский Евлогий), и его заместитель казначей отец Мельхиседек предложил мне, не дожидаясь возвращения отца Евлогия, съездить в Шамордино для ознакомления. На дворе был девяностый год, монастырь лежал в руинах. Именно тогда мне встретился отец Поликарп, назначенный в Шамордино духовником и строителем. После первых же взаимных приветствий он спросил меня: «Как вы думаете, матушка, когда нам начинать читать полунощницу? Что если в двенадцать ночи?» Я ответила, что именно об этом всегда мечтала: читать полунощницу, когда это положено, — в полночь! Так мы с ним друг друга поняли. И это понимание, слава Богу, никуда не ушло за двадцать лет.



— Как проходит повседневная богослужебная жизнь вашего мона­стыря?

— Поскольку церковный день начинается вечером, в восемнадцать часов, у нас читается девятый час, служится вечерня, после вечерни — малое повечерие с канонами и акафистами, которые входят в монашеское правило. Если по уставу нужно вычитать канон Божией Матери из Октоиха и каноны тем святым, служба которым положена, но по каким-то причинам опускается, мы вычитываем их на повечерии. В три часа утра у нас служится молебен преподобному Амвросию — основателю нашей обители, затем — полунощница, утреня, после первого часа — дневной акафист, третий и шестой часы, Божественная литургия. Накануне великих двунадесятых праздников в три часа дня служится малая вечерня, повечерие с правилом, затем трапеза и в восемнадцать часов — всенощная. В день праздника и по воскресным дням служатся две или три Божественные литургии: ранняя в три часа утра, средняя — в шесть и поздняя — в восемь часов утра.



— В чем смысл тяжелых физических нагрузок, которые должен пройти в монастыре новоначальный?

— Физические нагрузки необходимы, чтобы отвлечь новоначальных от лишних помыслов. Когда человек устает настолько, что думает только о том, как бы покушать, а потом отдохнуть, тогда ему уже не до тех размышлений, которые внушает враг, отводя от богоугодных дел, поскольку новоначальные еще не научились молитве и борьбе с помыслами. Но при этом не требуются физические нагрузки, доводящие человека до изнеможения. Они нужны лишь в той мере, чтобы почувствовать нормальную усталость. Если по физическим данным новоначальный не может сильно трудиться, он должен об этом со смирением объявить старшим, которые заменят ему послушание на более легкое.



— Какую подготовку в миру долж­ны пройти те, кто имеет намерение поступить в монастырь?

— Прежде всего они должны постараться узнать о требованиях, которые предъявляются насельникам монастыря, и как-то себя подготовить к этому: научиться слушать своего духовного отца, открывать ему свои самые сокровенные помыслы, свои сомнения. И еще научиться быть терпимыми к окружающим людям. Тогда путь монастырский покажется не таким уж тяжелым. Дело в том, что в миру человек находится в определенном кругу людей не постоянно. Завершив свой трудовой день, он попадает в другую обстановку и отдыхает от психологических нагрузок, связанных с общением на работе. В монастыре же человеку придется круглые сутки находиться в обществе одних и тех же людей. У всех свои слабости, плюсы и минусы, и мы должны терпеть каждого таким, каков он есть. Но в себе надо стараться истреблять самолюбие, эгоизм и другие пороки. Как бы хорошо человек ни подготовился к жизни в монастыре, искушения его не оставят. Почему? Потому что враг не терпит нашего спасения и ставит всякие препоны, внушает ложные помыслы, — всё это требует непрестанной борьбы.



— Можно ли говорить о том, что для человека, живущего в монастыре, есть какой-то срок, чтобы определиться — призвание это или нет?

— Дело в том, что никакого срока определить нельзя. Человек может прожить в монастыре сорок лет и понять, что он ошибся.



— И это действительно так?

— Разумеется, не так, это внушение врага, но человек может этому поверить. Поэтому нужно просто молиться, чтобы, выбрав этот путь, идти по нему, никуда не сворачивая, и не забывать слова Господа: Положивший свою руку на рало и озирающийся вспять, не управлен есть в Царствие Божие (Лк. 9, 62).



— Могли бы вы назвать наиболее распространенные проблемы общежительного монастыря, каков опыт их решения в вашей обители?

— Проблемы общие в любом монастыре: когда человек, проживший в обители много лет, вдруг заявляет, что он ошибся, и уходит. Каков опыт решения? Если невозможно отговорить от ухода, то, после того как он уйдет, мы удаляем его имя из обительского помянника, но включаем в другой список и молимся всем монастырем. Если он захочет вернуться, двери для него всег­да открыты, мы принимаем его, как в евангельской притче отец принял блудного сына.



— Легко ли вам находить общий язык с сестрами?

— Чтобы найти общий язык с сестрами, нужно иметь опыт. В первые годы у меня это плохо получалось. Я считала, что раз этого требует монастырский устав, то все обязаны слушаться, как в армии. Но многолетний опыт показал, что женский монастырь — это не армия и сразу не удается найти контакт, потому что каждый человек индивидуален, к каждому нужен свой подход: с кем-то нужно проявить строгость, кому-то, напротив, необходима материнская ласка. Всё здесь зависит от того, каков конкретный момент, определенная ситуация, в которой находится человек. А общий для всех командирский тон не приносит пользы, напротив, только вред.



— Каких современных православных авторов вы находите наиболее полезными современным монахам и кого из них вы могли бы рекомендовать мирянам?

— Наиболее полезен для нас опыт греческих старцев Паисия Святогорца, Иосифа Исихаста, Ефрема Катунакского и других. В России есть много интересных православных авторов среди духовенства, и я их с удовольствием читаю, но не рекомендовала бы читать их монашествующим, поскольку, хотя эти люди верующие, православные и пишут хорошие книги, их отношение к монашеству не всегда адекватное. Книги православных священников я посоветовала бы читать мирянам, поскольку авторам хорошо известна вся непростая современная жизнь и духовные болезни людей. Из художественной православной литературы лично мне нравится недавно скончавшийся Виктор Лихачев. Его книги «Кто услышит коноплянку», «Единственный крест» и другие весьма полезны и интересны для православных христиан, живущих в миру.



— Каковы духовные задачи паломников, приезжающих в монастырь?

— Обычно паломники сами знают, для чего они приезжают в монастырь: помолиться и, как они говорят, «набраться благодати», но при этом они далеко не всегда набираются благодати, а увозят отсюда негативные впечатления. Монахи ведь тоже люди, и паломники соблазняются, например, увидев двух ссорящихся между собой монастырских сестер. Это, конечно, наш грех, но если человек пришел молиться, то он ни на что не обратит внимания, а если он приходит, чтобы найти недостатки в современных монастырях, то он найдет их здесь немало, но получит ли от этого пользу? Духовная задача паломника состоит именно в том, чтобы помолиться, отвлечься от повседневной суетной мирской жизни и затем вернуться в мир обновленным и отдохнувшим душой.



— Что вы думаете по поводу сокращения монастырских служб ради физической немощи паломников?

— Не вижу в сокращении монастырских служб никакого смысла. Дело в том, что сокращенные службы паломники видят у себя на приходе: постояли полтора-два часа и пошли домой. В монастырь они приезжают ради молитвы, вот для этого благоприятный случай — монастырская служба. Мы принимаем паломников с ночлегом, они могут пойти в свою келью отдохнуть, стоять всю службу до конца, мы никого не принуждаем, и потому нет никакой необходимости под предлогом чьей-то физической немощи сокращать богослужебный круг монастыря, так как он нам слишком дорог.



— Как вы оцениваете итог жизни Шамординской обители за 20 лет, что ценного и важного открыли для себя вы за эти годы?

— Итог нашей жизни в том, что мы восстановили несколько храмов, стены обители... Но еще не начали восстанавливать внутренние наши храмы, за которые с нас спросит Господь строже, чем за невосстановленные монастырские здания.



— Каким вы хотели бы видеть ваш монастырь через 10–15 лет?

— Хотелось бы видеть его таким, каким он был много лет назад, до революции. Чтобы в нем была сокровенная умная молитва — наука наук и искусство искусств, как называли ее святые отцы. Но пока мы не изживем в себе гордость, никакой молитвы не будет.



— Что еще хотели бы вы сказать читателям журнала?

— Только одно: просим святых молитв за нас, немощных, чтобы по милости Божией нам когда-нибудь стать православным монастырем в полном смысле этого слова.


Сергей Чапнин
игумения Никона (Перетягина)

http://www.e-vestnik.ru/interviews/igumeniya_nikona_peretyagina_3822/
#13 | Лидия Новикова | 18.09.2012 09:46
  
4
Фильм "Душа хранит" об игумении Магдалине (Жегаловой), настоятельнице Рижского Троице-Сергиева монастыря.В фильме Матушка Никона (примерно 20-ая минута) тоже вспоминает о своей Настоятельнице. Ссылкой поделилась Ромашка.

Внимай зритель и поражайся высоте и величию промысла Божия! Менее, чем за 10 лет восстановились более 100 монастырей! 18 духовных чад матушки Магдалины, сестер Рижского Троице-Сергиева монастыря стали игумениями!

Душа хранит.О игумении Магдалине (Жегаловой)

#14 | Лидия Новикова | 18.09.2012 09:48
  
2


Архимандрит Амвросий (Юрасов): Монастырь — это не стены, а люди

Послушница Анна Ольшанская побеседовала с духовником Свято-Введенского женского монастыря архимандритом Амвросием (Юрасовым).

Помолиться в монастыре, особенно Великим постом, для многих православных уже традиция. Древние обители привлекают историей, новые – сами творят свою историю, опираясь на Святое Писание и заветы Отцов монашества.
21 год назад в городе Иванове был открыт Свято-Введенский женский монастырь. О современном монашестве, его проблемах и духовных задачах, о роли духовника в становлении монастыря мы побеседовали с основателем обители.

Архимандрит Амвросий (Юрасов) — основатель Свято-Введенского женского монастыря г.Иваново — второй по величине в России женской обители, более 20 лет руководит духовной жизнью насельниц монастыря, 44 года служит Господу в священном сане.

Известный проповедник и православный писатель, духовник православного общества «Радонеж», председатель Епархиальной Комиссии по канонизации святых, начальник Епархиальной Тюремной миссии, главный редактор газеты «Слово утешения», духовник Центрального аппарата совета ветеранов МВД.

«Отец Амвросий собрал монастырь» Из опыта монашеской жизни


– Батюшка, благодарю Вас за милость — Вы согласились поделиться с нами опытом монашеской жизни и ответить на вопросы, которые меня попросили Вам задать пастыри, монахи и монахини из нашего и других монастырей, благочестивые миряне, готовящиеся к монашеской жизни.
Когда говорят: «отец Амвросий собрал монастырь» — что имеют в виду?
– Монастырь — это не стены, не корпуса, а люди, которые пришли в монастырь спасать свою душу.
– Монашеская община под Вашим руководством начала свою жизнь задолго до открытия Введенского монастыря. Некоторые из сестер были тайно пострижены, Вы их окормляли, — к примеру, игуменья монастыря Мария (Перепеча). Расскажите о самом начале.
– Я жил в Троице-Сергиевой Лавре и в Успенской Почаевской Лавре. В те годы в Советском Союзе были гонения на верующих со стороны безбожных властей, но в душах верующих была надежда: придет время, когда можно будет спокойно прийти в монастырь. И Господь такую возможность предоставил.
Среди моих знакомых и чад многие хотели бы спасти свою душу в иноческом чине — создать монастырь, чтобы посвятить жизнь Господу. Когда мы получили монастырь, они приехали, и уже вскоре в храме пел хор. Потихонечку нас стало больше 200 человек.
Меня часто спрашивают: сколько у Вас сестер? Я отвечаю: птенцов считают по осени. И сейчас у нас на кладбище уже больше 40 человек.
– Нужно ли специально рекламировать монастырь, чтобы привлечь больше насельников?
– Благодать Божья нас собирает, Дух Святой.
– Столько монастырей вокруг! Что особенного в Вашем монастыре?
– В Свято-Троицкой Сергиевой Лавре я видел, как живут опытные пожилые монахи. Когда стал духовником нашего монастыря, мы с сестрами постарались ввести такой же порядок — лаврский.
– Так и есть! Введенский монастырь – второй по величине в России, с активным миссионерским и социальным служением. Есть и скиты для уединенной молитвенной жизни. Каждый может приложить свой талант, данный от Бога, к тому богоугодному занятию, на которое призван Господом.
Скрытый текст
В каких еще монастырях Вы бывали?
– В Свято-Успенской Почаевской Лавре, Свято-Троицкой Сергиевой Лавре. В других монастырях я не жил. Не знаю как там. Только останавливался, как паломник. Поездили с сестрами по России, были за рубежом — посмотрели, как живут монахи в наши дни. В Румынии 40 монастырей объехали с сестрами…
– Отличаются ли чем-то румынские монахини от наших?
– Отличаются только в одном — очень красиво поют. Это византийское пение.
Одни и те же матушки, одна и та же плоть, одни и те же искушения, одни и те же бесы. Что здесь, что там.
Пока останавливался в этих монастырях, меня просили, чтобы я принял у них исповедь. Могу сказать – и в исповедях одно и то же все. У нас в монастыре сестры живут из Белоруссии, Румынии, Молдавии, Украины — те же самые люди. Они же не с неба спустились.
– Батюшка, более двадцати лет Вы окормляете Введенский монастырь. Поделитесь с нами духовническим опытом?
– Чтобы быть монахом, надо иметь призвание свыше, от Господа. Каждый человек, который пришел в монастырь, должен себя настроить, что он пришел не просто жить — есть, спать — а спасаться.
Для этого необходимо настроить себя на то, что мы здесь временно живем, и нам Господь приготовил новое Небо, новую Землю, мы должны умереть и воскреснуть. Об этом нужно помнить.
Нас спасают не стены, а спасает молитва к Богу, общение друг с другом. Если человек пришел спасаться в монастырь, то время проводит в нем с пользой: благодарит Бога за болезни, за скорби, за келью, за тех, кто с ним живет. За все он благодарит Бога и не ропщет, никого не обвиняет — это правильный путь. Тот человек, который пришел сюда не спасаться, а проживать — будет на все роптать, будет недоволен.

Монастырь — своего рода институт и духовная лечебница. В монастыре предоставляется прекрасная возможность, благодаря совместной молитве, общему послушанию и общению друг с другом замечать в себе греховное повреждение. И тогда происходит нечто очень интересное — если мы приготовились терпеть всех и вся — то Господь помогает нам.
– Как переключиться с мирской жизни на монашескую? На это часто уходят годы.
– Еще до создания нашего монастыря, пока я служил настоятелем сельского храма в с. Жарки, потом в с. Красное, монашествующие приезжали ко мне, исповедовались — из Троице-Сергиевой Лавры, из Почаевской Лавры — при советской власти было мало монастырей. И сегодня некоторые монахи приезжают из других монастырей на исповедь.
Ведь это самое главное — для того, чтобы в монастыре жить, надо искренне исповедоваться. Открывать свою душу на исповеди. Тогда человек быстро духовно растет. Если он на исповеди не будет открывать помыслов и не будет часто исповедоваться — он в грехах утвердится и начнет изнутри разлагаться. И тогда с ним жить тяжело, чуть что — у него сразу гнев, зло, обида, часто он бывает очень недоволен.
Так что, коли в монастырь собираешься, надо себя уже до монастыря подготовить, настроить, что идешь спасаться, приучить себя к труду, к терпению ближних.
Изображение
Архивное фото: архимандрит Амвросий на время пребывания
митрополита Антония Сурожского был
у него иподиаконом и вспоминает эти
встречи до сих пор с благоговением.


Ближе всех к Богу. Секреты духовной жизни в монастыре
– Сегодня в монастырях непросто — многие сетуют на оскудение любви…
– Один послушник спросил старца: как стать монахом? Старец достал свою скуфейку, бросил ее на пол, истоптал и ответил: «Пока не будешь истоптан как эта скуфейка — ты не станешь монахом».
Почему он так сказал? Монах должен терпеть все на своем пути, переносить испытания и искушения, потому что без воли Божьей ни один волос с головы не падает.
Человек, живя в монастыре, если прошел путь всякого рода испытаний, гонений, болезней, скорбей — потому что демонические силы действуют через людей, — может научиться настраивать себя так, что в душе у него всегда будет молитва, мир, тишина, покой, радость, любовь к Богу, любовь к ближнему. Это правильно.
Если человек себя настроил в этой жизни искать не духовного, а житейского, то он в болезнях ропщет, всех обвиняет, в гонениях тоже ропщет, не надеется на Господа, в отчаяние впадает, а плюс к этому еще и страсти какие-то есть — озлобленный, в душе уныние, и порой даже на грани самоубийства.
А ведь сказано: «Бодрствуйте, потому что не знаете, в который час Господь ваш приидет» (Мф. 24: 42)
– Где взять силы и на тяжелое послушание и на молитву, да еще и на скорби?
– Многое зависит от нас. Никого не осуждайте, не раздражайтесь и не обижайтесь.
Из творений Отцов мы знаем: хотел человек спастись — надевает на себя вериги тяжелые или уходит в затвор, замуровывают его и дают в сутки стакан воды да маленькую просфорочку, или уходит в пустынное место, там день и ночь молится — хорошо, но ближе всех к Богу тот будет человек, который не помнит зла — незлобивый.
Святитель Иоанн Златоуст говорит: «Для того чтобы войти в обитель Рая, недостаточно избавиться от грехов. Надо утвердиться в добрых делах». Понимаете? Недостаточно ведро освободить от мусора и вымыть, надо его еще наполнить чем-то хорошим.
– Отец Амвросий, я заметила, что в наши дни при выборе монастыря все чаще руководствуются не древностью и красотой его стен, а живым духовным окормлением – идут в монастыри, в которых есть опытные в монашеской жизни духовник или игуменья.
И все же, найти духовника для обители – дело не из простых. Часто монахинь окормляет священник, который живет очень далеко – приходится звонить ему или писать письма, sms. Иногда игуменьи ищут и не могут найти духовника для сестер, некоторые же и не хотят искать. Стоит ли идти в тот монастырь, где духовника нет совсем?
– Если другого выхода нет…
– Вы часто повторяете, что в воспитании сестер нужно «давать место Богу». Что вы имеете в виду?
– Духовник дает совет, наставление инокине, как спасаться. Если она приняла совет к сведению, то это хорошо, но случаи бывают разные.
Бывает, инокиня нарушает правила и не прислушивается к замечаниям, делает по-своему. Можно говорить и 10, и 20 раз — бесполезно. А потом начинаются в ее жизни искушения и болезни. И она уже сама понимает, что надо раскаяться.
Апостол говорит: злого отнимите от себя. Встречаются невоспитанные сестры, которые начинают всех вокруг сбивать с духовного настроя. Такую сестру нужно удалить от сестер, чтобы научилась вести себя.
– Как узнать, какая сестра мешает спасению ближних и сеет беспорядок в обители?
– К примеру, есть у нас одна знакомая уже паломница – часто приезжает в наш монастырь. Я давно ее знаю. Она может устроить на людях скандал с любым человеком. Все монастыри объезжает и у нас гостит иногда. Приходится терпеть ее. Прожила три дня — гостиничные ее отправляют дальше. Она снова объедет свой список монастырей по кругу и к нам приезжает.
Я видел ее на днях, спросил: «Ну как, скандалы не устраиваешь?» – «Нет, батюшка, сейчас я держусь — готовлюсь причащаться». Это больной человек – устраивает скандалы везде. И матушки есть такие, и прихожане есть такие, и батюшки.
Всегда должно быть рассуждение, во всем руководствоваться нужно в первую очередь пользой для духовной жизни.
– Как правильно выбрать монастырь? Куда идти?
– Куда Господь пошлет. Ведь на всяком месте Господь.
Одна пожилая женщина однажды меня спросила: где моему сыну лучше спасаться — у этого батюшки или у того? Я говорю: Бог на всяком месте. Какой батюшка его устраивает — пусть там и живет.
Изображение
Архимандрит Амвросий в студии радио "Радонеж"


Река без движения. Зачем нужны искушения
]– В каждом монастыре есть свои искушения, как и в каждой семье свои проблемы. Мы зовем обители «святыми» — почему же и в монастырях бывают неурядицы?
– Искушения обязательно должны быть. Если в реке движения нет, то вода в ней тухнет, зеленеет, зарастает травой, там заводятся лягушки. Также и в монастыре — если вокруг человека все всегда спокойно, ровно, тихо, в человеке заводятся страсти, а искоренить их очень трудно — он их и не замечает.
Вода с гор льется, водопад — она всегда свежая и очень целебная. Так и человек, живя в монастыре, должен все пройти — оскорбления, поношения. Порой такие испытания бывают внутри монастыря — искушения Господь попускает, бывают и от властей, даже и от духовных властей. Так было во все времена истории Церкви, во всех монастырях бывали те или иные искушения.
К примеру, преподобный Амвросий Оптинский — на него давили, говорили, что нельзя заниматься Шамординским монастырем, ты монах, должен только молиться. Пугали архиереем. А он отвечал: над каждым архиереем есть высший Архиерей — Бог.
Подобное искушение было и у преподобного Серафима Саровского, когда он создал Дивеевский монастырь: сестер его тоже пугали, говорили, что закроют монастырь. Митрополит поехал закрывать его, доехал до середины дороги — приступ.
Господь хранит, но искушения могут быть.
Надо себя настроить так, чтобы все принимать как от руки Божьей и ничем не возмущаться. Себе чаще говорить: это Бог попустил, значит так надо, все перетрется, Господь все это покроет, все пройдет, все встанет на свое место. И смотришь — все встало на место.
Господь сверх сил никому не попускает. Всем по силам. И надо научиться благодарить Бога за каждый день, прожитый в монастыре.
– Жалуются, что иногда игумен или игуменья специально дают послушание не по силам. Что делать в этом случае?
– Если монаху дали какое-то тяжелое послушание, и он не может нести его, то должен прийти и сказать игумену, что это послушание ему не под силу. Если игумен скажет, что нужно продолжить, и ты на этом послушании умрешь — будешь как мученик. Но нужно понимать, что послушание, молитва, поклоны, посты — это не цель. Это костыли. А цель — научиться смирению.
– Вы — воспитанник мужского монастыря и основатель женского. Есть ли существенные различия между женскими и мужскими монастырями?
– Мужчины более крепкие — они мелочам не поддаются, в уныние редко впадают. В конфликтной ситуации могут и поспорить, но быстро примиряются и сохраняют спокойствие.
В женском монастыре больше мелочевки. Все на эмоциях построено. Что-то в монастыре случилось, может рядовое искушение, как тут же «сломанный телефон» – все перевернут с ног на голову. Обида друг на друга бывает: «Я больше делаю, чем другая».
Как-то мне одна журналистка из Петербурга говорит: батюшка, как Вы в женском монастыре управляетесь с матушками, ведь женская натура — это и истерики, и уныние. Я ответил: только благодать Божья нас хранит.
Женский монастырь более чувствительный, на все очень тонко реагирует.
– Что Вы советуете сестрам?
– Нужно уметь не брать в голову лишнее, не принимать все близко к сердцу, различать помыслы.
Помыслы бывают человеческие, ангельские, и демонические. Приготовить обед, келью убрать, к сестре сходить и помочь ей, если она больная — это человеческие помыслы. Ангельские — помолиться, потерпеть ближнего, покаяться во всех грехах, не раздражаться, не обижаться, всех и вся терпеть. Особенно, если кто-то нас обидел — надо первым попросить прощения, примириться. Это очень ценно.
И бесовские помыслы часты. Как узнать их? Пришел такой помысел — если принять его за истину, то тут же расстроишься, впадешь в уныние, в тоску или в раздражение.
Когда человек постоянно читает молитву Иисусову, то понимает, что Господь всегда рядом с ним. Любое искушение придет — он сразу вспоминает, что это воля Божья, значит, так надо. Все, что Господь ни делает — все на пользу. Если так себя настроить, то в душе будет мир.
Власть вся — в руках Божьих

Советы игуменьям и духовникам
– Батюшка, Вы исповедуете 44 года — какие вы можете дать советы игуменьям, которых только что поставили управлять монастырями и духовникам, которых поставили окормлять женские монастыри?
– Для игуменьи что самое главное? Она не должна себя считать госпожой, будто она получила какую-то особенную власть. Власть вся — в руках Божьих. И чем больше человек получает власть духовную, тем более он должен быть смиренным и считать себя хуже всех.
Вспоминаю матушку Варвару, игуменью Пюхтицкого монастыря. Я однажды наблюдал, как она обращается со всеми. Сестры подходят к ней — она спокойно разговаривает с ними, дает им послушания. Приезжают паломники, подходят к ней и просят благословить или что-то привезли ей в подарок — она поговорит с ними, утешит. Спокойно, ровно говорила со всеми. Своей духовной жизнью она передавала этот дух всем — и сестрам своим, и паломникам. Слава Богу, она прожила 81 год.
Духовник, если он сам уже прошел монастырскую жизнь, на исповеди пусть выслушает все, всю ту боль, которую сестра говорит. Если помыслы просто поведала или какие-то совершила делом, то не надо тот час взыскивать: «Как ты это смела? Это нельзя делать!» Надо с любовью принять и простить. Если она попросит дать наставление — значит, надо дать и подсказать, как оправиться от греха. Если она часто впадает в осуждение, то надо сказать ей, что по кельям не надо ходить, потому что будет от этого пустословие, а следом обязательно придет осуждение. Если она пришла к сестре помолиться, или поговорить, утешиться — это разрешается. А без дела ходить из кельи в келью — не нужно.
Начало духовной жизни, сказано святыми отцами, – если человек увидит в своей душе бездну грехов. Видеть себя самым грешным человеком и считать себя хуже всякой твари — это нормальное состояние. Когда в тщеславии человек, в гордыне находится — это опасный путь. На себя не нужно надеяться, а только на Бога.
– Говорят, что при духовнике и игуменье может быть ошибочное двоевластие в монастыре. Какими должны быть правильные взаимоотношения?
– Если монастырь духовник создал и он собрал всех сестер, сам монастырь построил, то, конечно, матушка должна подчиняться духовнику и без его ведома не должна ничего делать. Тогда будет все нормально. А если она власть «перехватит» от батюшки и решит, что она одна в монастыре хозяйка, то уже все, беда. Надо сохранять это послушание до самой смерти.
– А если духовник не основатель, а просто назначен?
– Если назначен, то серьезные вопросы нужно решать вместе. Но бывает и так, что игуменья одна, а батюшек могут посылать несколько.
Я знаю, в одном монастыре молодые батюшки приходят в костюмчике, переоделись в рясу, вышли, матушек поисповедовали на службе, народ поисповедовали, служба кончилась — сняли рясу, надели костюмы и пошли. Поэтому, конечно, должно быть рассуждение.
Взаимопонимание духовника и игуменьи необходимо, чтобы не было конфликта среди сестер в монастыре.
Изображение
– Гораздо легче собрать монастырь, чем удержать его потом. Есть такие монастыри, из которых бегут, а есть такие, в которые стремятся прийти. Почему?
– Если в монастыре создать солдафонскую жизнь и жить «по букве», то люди не смогут удержаться там. Приходит послушница из мира — она не должна сразу попадать под требования, которые были для древнего монашества, потому что она их сразу не потянет.
Как говорят некоторые буквоеды: пришла послушница — должна только в келье сидеть и только на службу ходить, послушание вести, ни с кем не беседовать, не общаться. Такого не может быть, потому что пришла — послушница, и она должна познакомиться со всеми — это ее сестры. Сестры общаются, узнают друг друга — они становятся родными.
Весь монастырь — это родные по духу сестры, это родная семья. Если вдруг пришлось уехать, то эта послушница уже страдает, хочет вернуться назад — скучает по монастырю.
– Батюшка, одни говорят, что в женском монастыре духовниками должны быть из «белого» духовенства – женатые священники, а другие говорят, что – нет, должны быть монахи духовниками, поскольку монах монаха лучше поймет. И на Священном Соборе Русской Православной Церкви 1917-1918 гг. решили: «В женских монастырях для мантейных монахинь духовник назначается из монашествующих…»
– К нам пришли некоторые послушницы из других монастырей. Одна, из монастыря, где батюшка из белого духовенства, рассказала, что поделилась однажды с ним переживаниями: «Батюшка, у меня пришли помыслы нечистые, грязные». Он, вместо того чтобы успокоить ее, начал: «А зачем ты пришла в монастырь? Иди в мир, найди мужчину и будь спокойна».
И другая тоже рассказывала — каялась в помыслах блудных, а священник не понимает, не может понять, говорит ей: «Вот интересно, я с матушкой прожил 30 лет — помыслов таких нет. А они в монастыре живут, и какие-то помыслы приходят блудные».
Конечно, за неимением духовника, в крайних случаях, можно и мирского священника пригласить в духовники, если больше некого, но если есть духовник-монах и это устраивает монастырь — пусть он живет в монастыре.
Во всем нужно иметь рассуждения. Буквоедство — это плохо. Недаром святые отцы говорят: «Лучше согрешить в милости, нежели в строгости». Это тоже надо знать.
– Должен ли духовник пересказывать игуменье, как живут ее сестры — их грехи?
– Взять любого духовника, который живет в монастыре, — тайну исповеди он должен сохранять. Грехи сестер игуменье открывать не надо.
– Как быть с исповедью помыслов, если духовник бывает в обители редко или его нет совсем?
– Если сестре пришли помыслы и нет духовника, она может сказать матушке, но матушка должна это принять как откровение помыслов.
А то бывает так — игуменье открыли помысел, к примеру: «Вот матушка, на тебя помыслы пришли, что ты очень гордая и очень дерзкая». Она это приняла, а через несколько дней отсылает эту сестру на подворье. Это болезнь души игуменьи.
Наоборот, надо за откровение человека больше полюбить. Помыслы ведь от врага! Так можно всех разогнать. Наоборот, надо покрыть ее любовью, дать шоколадку, или варенья, меду, хорошенько утешить человека.
– Что если игуменья показывает перед сестрами свое неуважение к духовнику?..
– Надо ей покаяться в этом, чтобы не брала много власти на себя.

Призвание....В монастырь или замуж?
– Отец Амвросий, много вопросов приходит о призвании на монашеский путь, о смущениях, связанных с выбором – оставаться жить в миру, строить семейные отношения или прийти в монастырь.
Как узнать свое призвание — в монастырь идти или замуж?
Нужно посмотреть — к чему больше способностей.
Святитель Николай Сербский говорит: если уйдешь в монастырь — будешь жалеть, а замуж выйдешь — еще больше пожалеешь.
– Как подготовить себя к жизни в монастыре?
– Некоторые говорят: батюшка, я хотела бы в монастырь пойти, но мне еще надо определить детей своих. Я говорю: ну вот, определяй их, но живи по-монашески.
А как по-монашески? Монахи на службу ходят, читают каноны, акафисты, утренние и вечерние молитвы, поклончики, Псалтирь, Евангелие. И ты должна себя приучить к этому. Будешь так жить, придешь в монастырь — тебе будет легко это все.
Конечно, человек живет в миру по своей воле. Ему тяжело прийти в монастырь и жить уже не по своей воле, а по воле Божьей. Воля Божья в монастыре будет через начальство дана.
Некоторые сестры жалуются на послушания: «Вот, я на проходной стою, никакой пользы от того не получаю». Любое послушание Господу угодно — стоишь ли ты у свечного ящика или на проходной, или туалеты чистишь, или картошку.
Самое главное — делается молитва.
– Батюшка, благодарим Вас за Ваши добрые слова напутствия!
Беседовала послушница Анна Ольшанская

http://www.pravmir.ru/arximandrit-amvrosij-yurasov-monastyr-eto-ne-steny-a-lyudi/
#15 | Лидия Новикова | 15.10.2012 15:40
  
3


О некоторых различиях в устройстве русского и греческого монастыря


Молитва

Было тут интересное обсуждение на тему правомерности и духовной пользы современной русской практики перевода монахов из одного монастыря в другой без их согласия. Хочу вот что сказать в рамках этой темы.

На Афоне есть такое правило. Старец келлии, постригая послушника в рясофор, после этого не может его выгнать. Рясофорный же может уйти, если он увидит в этом для себя духовную пользу. После пострига в схиму уже ни послушник не может уйти, ни геронда не может его выгнать. Эти двое принимают на себя взаимные обязательства. Не только послушник даёт обеты, но и геронда связан обетом. И это это очень здраво духовно.

Коренное различие между монастырём русским и греческим лежит прежде всего вот в какой плоскости. Русский монастырь, даже очень хороший, это, прежде всего, организация. Она основана сверху. Епископ присылает игумена, тот начинает собирать братию. Потом епископ может поменять игумена, забрать монахов из монастыря, потом прислать новых и так далее.

В Восточном же монашестве монастырь это, прежде всего, семья. Она вырастает вокруг духовника, собирается годами. В неё не принимается абы кто, человек годами может приезжать в монастырь прежде чем его примут окончательно. Игумен (игумения) выбирается насельниками из своих, из тех, кого они видят именно как духовного руководителя общины, как отца и мать в одном лице, кому они готовы довериться полностью.
Также епископ не имеет права присылать кого-либо в монастырь или забирать из монастыря. Уход или переход в другой монастырь решается совместно игуменом и насельником.

Поэтому община, какая бы она не была, плохая или хорошая это как выдержанное вино, как настоявшийся мёд. Человек приходит в монастырь и, как правило, остаётся там до самой смерти. Игумен это тот кто прожил рядом с ним десятки лет, такой же хранитель предания монастыря как и он. Потому он, как правило, обладает полным доверием насельников обители.

Такое устройство монастыря приводит к тому, что каждый монастырь имеет свои обычаи, свои предания. И желающий стать монахом может выбрать именно такой монастырь, который ему по духу, который больше всего соответствует его духовному устроению. Один ищет монастырь миссионерский, другой хочет уединения и строгой аскезы, молитвы, где-то больше физического труда, где-то меньше. Да ещё и сам монастырь проверит человека на соответствие новоначального духу именно этого монастыря.

Если говорить современным языком, то в этом случае возникает рынок предложения. Монастырей много, есть возможность выбрать. Хороший монастырь всегда будет привлекать новых послушников, ищущих спасения. В монастырь же неудачный никто не пойдёт. Таким образом, монашество всегда остаётся сильным.
И не может быть такого, что епископ возмёт и разрушит крепкий монастырь, разрушит общину, вмешается в духовную жизнь монахов. Конечно, у него остаётся много способов контролировать благочиние и общий порядок жизни монастыря, как части епархии. но сама суть монашеской жизни остаётся незатронутой.



Господи, Иисусе Христе, помилуй мя, грешнаго




Афон,
монашество

http://m-kleopas.livejournal.com/46394.html
#16 | Лидия Новикова | 17.12.2012 15:57
  
5
Черные ризы - Владимир Палей

#17 | Лидия Новикова | 13.01.2013 12:39
  
3
Добавлять комментарии могут только
зарегистрированные пользователи!
 
Имя или номер: Пароль:
Регистрация » Забыли пароль?
© LogoSlovo.ru 2000 - 2024, создание портала - Vinchi Group & MySites
ЧИСТЫЙ ИНТЕРНЕТ - logoSlovo.RU