Один святой старец жил со своим послушником в некой каливе неподалеку от крупного села. Однажды в той местности случился великий неурожай, и бедняки едва не умирали с голоду. Многие в отчаянии приходили и стучались в каливу пустынника. Он же, будучи очень милостивым, от всего сердца делился с приходившими тем, что у него было. Но послушник, с трепетом видевший, как тают их запасы хлеба, однажды с огорчением сказал старцу:
— Авва! Не отделить ли тебе из наших запасов тот хлеб, который причитается мне; и впредь давай милостыню из своей части. А то если дела и дальше пойдут таким образом, то мы быстренько оба помрем.
Добрый старец, не говоря ни слова, разделил запасы на две части и продолжал делиться с бедняками своими хлебами. Но Бог, видя его доброе намерение, благословил его запасы, и чем больше старец раздавал, тем более они умножались.
Тем временем послушник съел весь свой хлеб. Когда у него ничего не осталось, кроме нескольких корочек, он пошел к своему старцу и стал просить его, чтобы они снова ели вместе. Тот принял его без малейших возражений. Но теперь просителей стало еще больше и послушник опять начал ворчать. Однажды кто-то постучал в дверь. Это был очень бедный человек. Послушник нахмурился.
— Дай ему хлеба, — велел старец, притворившись, что не заметил угрюмого вида своего ученика.
— Мне сдается, что нам уже самим нечего есть, — сказал послушник, повысив голос, чтобы проситель услышал его.
— Пойди и поищи как следует, — приказал старец.
Тот нехотя встал и поплелся в кладовую. Но открыв дверь он остолбенел. Кладовка была до потолка забита свежими лепешками!
С этого дня он стяжал великое доверие к святому старцу и с готовностью помогал бедным.
Как-то раз в одном общежительном монастыре некий брат впал в грех. Неподалеку оттуда жил один подвижник, много лет не выходивший из своей келлии. Игумен монастыря пошел к тому подвижнику и рассказал ему о согрешившем брате. Подвижник посоветовал ему прогнать того. Так он и сделал.
Изгнанный из обители брат нашел ущелье, остановился там и, плача, сидел на камне. Случайно в это время несколько братьев из того же монастыря шли повидать авву Пимена. Проходя мимо ущелья, они услышали плач. Сжалившись, они спустились вниз, чтобы посмотреть, кто там плачет. Они обнаружили брата в сокрушении и скорби. Монахи предложили ему пойти вместе с ними к старцу. Но он не захотел идти и, плача, говорил:
— Дайте мне умереть здесь.
Придя к авве Пимену, они рассказали ему о том, что случилось с братом. Тогда старец попросил их снова вернуться к ущелью и сказать ему?
— Авва Пимен хочет видеть тебя и зовет тебя к себе.
Брат, услышав такие слова, поднялся и отправился к старцу. Авва Пимен, видя, как расстроен и огорчен тот брат, подошел к нему, обнял его, поцеловал и ласково предложил ему немного подкрепиться. Затем он посылает одного из своих послушников к подвижнику-затворнику, чтобы тот передал ему следующее:
— Уже давно я хотел познакомиться с тобой, ибо слышал о тебе много хорошего. Однако по нашей нерадивости мы так и не встретились.
Хотя подвижник и не выходил из своей келлии, но, услышав эти слова, он сказал:
— Раз старец передал мне такое послание, то, похоже, Бог что-то ему открыл.
И вот он встал, вышел из келлии и пошел повидать авву Пимена. Когда они встретились, то, поприветствовав друг друга, с радостью сели поговорить. Тогда авва Пимен говорит подвижнику:
— В одной деревне жили два человека. Однажды случилось так, что в домах обоих были похороны. И вот один из них оставил своего покойника и пошел плакать над соседским.
Подвижник, услышав эти слова, понял, что они значат. Они глубоко потрясли его. Он вспомнил, как он поступил по отношению к согрешившему брату и подумал, что эти слова относятся к нему самому. И он сказал:
— Авва Пимен уже на Небе, а я все еще на земле.
В одном общежительном монастыре жил некий монах по имени Тимофей. В этом монастыре разнесся нехороший слух об одном из монахов, что он впал в грех.
Игумен позвал Тимофея и спросил, каково его мнение о том брате. Тимофей посоветовал ему выгнать грешника из обители. И в самом деле, игумен изгнал его из монастыря.
Однако как только того брата выгнали, как боровшее его искушение отошло от него и нашло на Тимофея. Он настолько побеждался им, что находился в опасности впасть в тот же самый грех. Тимофей пришел в себя и вспомнил, что он наговорил игумену про брата. Он заплакал и стал молиться:
— Боже мой, я согрешил, прости меня.
Тогда он слышит голос, который говорит ему:
— Тимофей! Все это случилось с тобой не по какой иной причине, как потому, что ты презрел и оставил своего брата в час искушения.
Один брат жил в монастыре аввы Илии. Видимо, он был невнимателен, и искушение поколебало его и ввергло в грех. Братия обители рассудили, что его нужно изгнать. Несчастный изгнанник отправился к Антонию Великому, где и жил какое-то время. Когда тот увидел, что время пришло, он вновь дослал того брата в монастырь, из которого его выгнали. Однако братия не приняли его. И вот он снова возвратился к Антонию Великому и сказал
— Авва, они не захотели принять меня.
Тогда Антоний Великий снова отправляет его назад, но на этот раз вместе с одним из своих послушников, чтобы тот передал монастырским братиям следующее:
— Один корабль, плывший по морю, попал в бурю и после нее лишился своего груза. Однако с великим трудом он все же достиг пристани. А теперь вы хотите потопить этот корабль, с таким трудом спасшийся?
Братия, услышав это и узнав, что Антоний Великий снова посылает к ним изгнанного брата, немедленно приняли его.
Безрассудство послушников и рассудительность старца
У одного старца было двенадцать послушников. Как-то раз один из них отправился по монастырским делам в соседнее селение. Однако по сатанинскому действию случилось так, что этот брат впал там в блуд. С тех пор грех стал для него привычкой. Много раз после утреннего славословия он тайком сбегал в село, откуда возвращался уже засветло. Это заметили братия и авва. Однако авва сделал вид, что ничего не знает и не стал обличать его.
Другие послушники постепенно начали в открытую порицать согрешившего брата и говорить, что старец своим молчанием еще более поощряет его греховный обычай.
Однажды рано утром авва зашел в келлию этого брата — как раз в то время, когда он возвращался из села, куда тайком ходил на грех. Случилось так, что, спеша скорее возвратиться в келлию, он впопыхах взял с собой не свою рясу, а плащ женщины. Одурев от греха, он не заметил этого. Он наскоро повесил плащ в углу келлии,так как увидел, что к нему направляется старец, и стал лихорадочно придумывать, как бы оправдаться.
Авва, войдя в келлию и увидев висящий в углу женский плащ, ничего на это не сказал, но с видимым безразличием спросил брата:
— Где ты был, брат?
— Ходил туда-то по делам, — солгал тот.
— А в селе ты не был?
— Нет, владыко, — отвечал он.
— Тогда, чадо, чей это плащ там висит?
Едва брат увидел, что это женский плащ и что он попался, как сразу же пришел в себя. Он тут же упал к ногам старца и сказал:
— Прости меня, старче, я больше не буду.
Старец простил его и, подняв с земли, стал ласково его утешать:
— Будь внимателен, чадо, и больше не греши. Ведь, скажи, пожалуйста, что за польза в этой нечистоте? Здесь, в этом мире, ты стыдишься людей, которые тебя презирают. А в будущем веке ты унаследуешь неугасимый огонь и неусыпаемого червя. Поэтому прошу тебя, чадо, больше никогда не совершай этого гнусного и постыдного дела.
Согрешивший послушник глубоко умилился от этих исполненных любви слов. Он снова упал к ногам старца, омочив их слезами и из глубины души прося у Бога прощения.
С тех пор он не только оставил этот скверный греховный обычай, но и явил такое горячее покаяние, что угодил Богу своим добрым духовным деланием и спустя немногое время стал опытнейшим монахом. Прочие послушники, видя его покаяние и духовное преуспеяние, благодарили Бога.
Через некоторое время они подошли к авве и спросили его:
— Авва! Что побудило тебя терпеть и не обличать согрешившего брата, хотя ты знал, что он грешит?
— Я видел, — ответил старец, — я видел, как сатана держит этого брата за руку и тащит его в мир. А я своим долготерпением держал его за другую руку, чтобы он окончательно не сбежал в мир, куда его тянул дьявол. Но когда Бог благоволит спасти Свое создание, то свободна становится не только рука, а весь спасшийся от греха и от дьявола человек.
Одного брата, жившего в некоем общежительном монастыре, оклеветали в том, что он якобы впал в грех блуда. Тогда он встал и отправился к Антонию Великому. Вскоре туда пришли и братия той обители. Они надеялись привести согрешившего брата к покаянию и снова взять с собой в монастырь. Потому они и принялись обличать и укорять его, считая, что он и в самом деле блудник. Однако этот брат пытался оправдаться, говоря, что он вовсе не совершал такого греха.
Случилось так, что там находился и авва Пафнутий. Услышав их разговор, он рассказал им одну притчу. «Раз я увидел на берегу реки человека, по колено увязшего в тине. Несколько человек подбежали, чтобы помочь ему. Однако, пытаясь вытянуть несчастного, они еще больше погрузили его — по самую шею!».
Выслушав эту притчу, Антоний Великий сказал:
— Вот истинный человек, который может врачевать и спасать души от греха!
Эти слова аввы Пафнутия и Антония Великого глубоко взволновали братий. Они поклонились оклеветанному. Получив душевное назидание от отцов, они взяли с собой брата и вернулись в свою обитель.
Авва Александр был усердным подвижником — смиренным, тихим и кротким. Потому его очень любил авва Агафон.
И вот однажды послушники аввы Агафона мыли в реке тростник для своего рукоделия. Рядом с ними тихо мыл свой тростник и авва Александр. Послушники говорят своему старцу:
— Отче, видишь? Авва Александр ничего не делает!
Старец, желая уврачевать этот их помысел, говорит авве Александру:
— Брат Александр! Промывай тростник хорошенько!
Авва Александр, услышав это замечание, стал недоумевать: что хотел этим сказать авва Агафон?
Однако спустя некоторое время авва Агафон подходит к авве Александру и говорит ему:
— Не изумляйся и не удивляйся брат. Разве я не знаю, что ты хорошо трудишься? Я сказал тебе эти слова, чтобы твоим послушанием уврачевать помысел моих послушников.
Послушники аввы Романа, видя, что их старец находится при последнем издыхании, собрались вокруг его одра и спросили:
— Авва! Как мы теперь должны вести дела в обители?
И он ответил им:
— Я не помню ни одного случая, чтобы я приказал кому-либо из вас что-нибудь сделать, не убедившись вначале, что в случае невыполнения приказа я не рассержусь. Вот таким образом нам и удалось мирно прожить вместе все эти годы.
Одного послушника бороли блудные помыслы. Старец старался утешить его, говоря:
— Потерпи, чадо. Это искушение наводит наш враг — дьявол. Оно пройдет.
— Авва, я больше не могу терпеть, — отвечал послушник. — А потому я исполню свое желание.
Старец, видя, что его послушник не уступает увещаниям, притворился, что и сам смущается блудными помыслами. И вот он говорит послушнику:
— Да и я, чадо, искушаюсь. Так пойдем, сотворим похоть вместе, а потом вернемся к себе в келлию.
Старец взял с собой бывшую у него монету. Когда они дошли до блудного дома, старец говорит послушнику:
— Оставайся здесь; я пойду первым, а тогда уже заходи и ты.
Едва войдя внутрь, старец отдал монету блуднице и сказал ей:
— Прошу тебя, не оскверняй брата, который сейчас войдет к тебе.
Блудница пообещала старцу не касаться этого брата.
Выйдя на улицу, старец велел своему послушнику заходить. Когда тот вошел, блудница говорит ему:
— Брат! Подожди меня немного; хоть я и грешница, но, тем не менее, у меня есть одно правило, которое нам обоим теперь надо вместе исполнить.
Она попросила его встать рядом с ней в углу комнаты и положить по пятьдесят поклонов.
Итак, когда они сделали по тридцать поклонов, брат по благодати Божией пришел в умиление и сказал сам себе: «Как я смею молиться Богу в то самое время, как собираюсь совершить такой великий грех?». И тотчас же он вышел из блудного дома, не осквернившись.
Так Бог, видя доброе усердие и труд аввы; избавил послушника от блудного искушения. И они оба вернулись в свою келлию, славя Бога.
Один монах подвизался в общежительном монастыре, где безмолвствовал святой Варсонофий.
Однажды он, услышав о некоем искушении, в которое впал другой брат, решил, сам не достигнув совершенства, пойти к нему и дать духовно полезное наставление. Однако случилось так, что искушение отступило от того брата и перешло к нему самому
Увидев, что его борет это искушение, он понял, что так случилось из-за того, что он не признался тому брату, что и сам болен той же болезнью и что в искушениях надо прибегать за советом к опытным отцам. Поэтому теперь он сам отправился к святому Варсонофию и исповедал ему то, что с ним приключилось.
Старец, выслушав его, сказал:
— Брат! Есть лишь один способ избавиться от этого искушения: осуди себя за все то, что ты наговорил своему брату, делая из себя учителя. И Бог простит тебя.
И в самом деле, брат сделал так, как ему сказал старец. Он осудил себя за свои слова. И, положив поклон, он тут же избавился от тяжкой брани и возблагодарил Бога.
В одном монастыре готовились к празднику в честь чтимого святого. Поэтому они пригласили игумена соседней обители с его послушниками. Поначалу игумен отнекивался: ему не хотелось идти. Однако во сне он услышал голос, сказавший ему: «Прими приглашение и отправляйся, но пусть впереди тебя пойдут твои послушники; за ними иди и ты».
И вот когда послушники шли на праздник, Ангел Господень, принявший вид больного бедняка, улегся посреди дороги. Братия, придя на то место и увидев, как он стонет и плачет от боли, спросили его:
— Что с тобой, авва?
— Я болен, чада: ишак, на котором я ехал, взбесился, сбросил меня и убежал. Теперь мне некому помочь.
А послушники говорят ему:
— Авва, мы тебе не можем ничем помочь — мы и сами идем пешком.
И оставив его там, они отправились на праздник.
Вскоре подошел и игумен. Он также обнаружил стенающего и плачущего больного бедняка, лежащего на дороге. Выслушав его рассказ, он в недоумении спросил:
— А не проходило ли здесь недавно несколько монахов? Что же, они увидели тебя в таком положении и бросили?
— Да, авва, — отвечал больной. — Они увидели, что со мной приключилось, но оставили меня со словами: «Мы тебе не можем ничем помочь — сами пешие».
Тогда игумен говорит ему:
— Ты сможешь хотя бы немного идти? — Нет авва, не смогу,
— Ну что же, — говорит игумен, — давай я тебя взвалю на плечи и с помощью Божией пойдем:
— Как же ты сможешь так долго нести меня? — ответил ему больной. — Иди и хотя бы помолись за меня.
— Нет, — говорит игумен. — Я не собираюсь бросать тебя. Вот, смотри, здесь есть камень. Я посажу тебя на него, а сам пригнусь и взвалю тебя на спину.
Так он и сделал.
Поначалу игумену было очень тяжело. Однако по мере того, как они шли, тяжесть уменьшалась и до такой степени, что игумен пришел в недоумение. И вот внезапно он с изумлением обнаружил, что больной, которого он нес, исчез. Тогда он услышал голос, говорящий ему:
— Ты все время молился, чтобы твои послушники сподобились вместе с тобой Царствия Небесного. Однако, как ты теперь и сам видишь, мера твоей добродетели и добродетели твоих послушников неодинакова. Итак, постарайся убедить их творить добро так же, как и ты, и лишь тогда исполнится твое прошение. Ибо Я праведный Судия и воздаю каждому по делам его.
Авва Макарий Египетский рассказывал, что однажды два юноши решили стать монахами и поселиться в его скиту. Когда они пришли туда, случилось так, что они повстречали самого авву Макария. Не зная его в лицо, они спросили:
— Где келлия аввы Макария?
— Зачем он вам? — ответил он.
— Мы хотим познакомиться с ним, ибо слышали о нем много хорошего, — отвечали двое юношей.
— Это я, — просто сказал старец. Юноши поклонились ему и сказали:
— Авва, мы хотим остаться здесь.
Авва Макарий, видя, что они люди зажиточные и образованные, говорит им:
— Вы не сможете жить здесь.
— Если здесь с вами мы жить не можем, то мы пойдем в другое место, — ответил старший.
Авва Макарий, услышав такие слова, сказал сам себе: «Зачем я буду гнать их, чтобы они соблазнились? Оставлю их здесь; все равно труды и лишения скитской жизни заставят их самих уйти отсюда». Итак, он говорит им:
— Если вы можете и хотите остаться, то идите, стройте сами себе келлию.
Он дал им топор, мешочек с сухарями и солью, показал одинокую скалу и сказал:
— Долбите эту скалу, носите бревна из болота, стройте себе келлию и живите там.
Юноши спросили:
— Авва, каким рукоделием занимаются здешние отцы?
— Они плетут корзины.
И он показал им, как их плести и сшивать, и рассказал, где и как продавать. Наконец, дав им подвижническое правило, он оставил их и удалился.
Прошли три года, но два послушника ни разу не приходили к нему. Авва, забеспокоившись, стал недоумевать: «Каким же таким духовным деланием они заняты, что не приходят посоветоваться со мной и рассказать о своих помыслах? Другие приходят издалека, а эти, что живут так близко, — ни разу!».
В поисках ответа он стал поститься, молиться и просить Бога открыть ему делание этих двух монахов. И вот, как он сам рассказал:
— Как только закончилась неделя этой моей духовной подготовки, я встал и отправился в их келлию посмотреть, как у них дела. Я постучал в дверь. Они открыли мне, безмолвно приветствовали меня, а я, сотворив молитву, сел. Старший подал знак младшему и тот вышел. Старший сел и в полном молчании продолжал плести свою корзину, не проронив ни слова до девятого часа. В девятом часу раздался условный стук в дверь, вошел младший брат и приготовил немного еды. По знаку старшего он накрыл маленький столик, положил на него три сухаря и молча сел. Тогда я сказал им:
— Ну что же, вставайте, поедим.
После трапезы они принесли сосуд с водой и мы утолили жажду. Когда солнце зашло, старший спросил меня:
— Ты пойдешь, авва?
— Нет, я заночую здесь, — отвечал я.
Тогда они принесли циновку и уложили меня в углу келлии. Сами же, сняв и аккуратно сложив пояса и аналавы, устроились на другой циновке. Тем временем я стал молиться и просить Бога открыть мне их делание. Они, думая, что я сплю, тихонько встали и молитвенно воздели руки к небу. В ту же минуту я увидел слетающихся подобно мухам бесов, которые вертелись вокруг рта и глаз младшего брата. Однако в то же время я увидел, как Ангел с огненным мечом отгонял бесов, не дерзающих приблизиться к старшему. Ближе к рассвету они присели. Тогда и я притворился проснувшимся. Старший говорит мне:
— Благослови, авва, прочитать двенадцать псалмов.
Я сказал им:
— Бог благословит
И младший пропел пять псалмов, припевая аллилуйя после каждых шести стихов. И я заметил, что всякий раз, как он оканчивал стих, из его уст до небес поднимался огненный язык! То же было и со старшим: когда он пел, из его уст исходила огненная лента, достигавшая до неба. Тогда и я прочитал наизусть несколько псалмов и поднялся, чтобы уходить.
Попрощавшись, я сказал им:
— Молитесь и за меня.
Они безмолвно поклонились. Однако спустя немного дней старший брат почил, а еще через три дня преставился и младший.
В одном общежительном монастыре жил в cтpoгом подвиге один брат. Братия соседнего скита, узнав, что в той обители есть монах такой строгой жизни, захотели познакомиться с ним поближе.
И вот однажды они пришли в монастырь и направились туда, где трудился знаменитый насельник.
Этот добрый послушник, едва завидев их, прервал свою работу, встал, поклонился, приветствовал и облобызал их. Затем, не говоря ни слова, он вернулся на рабочее место и продолжил свое рукоделие.
Такое поведение брата пришлось не по душе посетителям, а потому они грубо упрекнули его:
— Отец Иоанн, кто нацепил на тебя схиму и сделал тебя монахом? Твой старец должен был бы тебя научить, что, когда к тебе приходит в гости брат, ты должен любезно принять его, взять его плащ и сказать ему: «Помолись, отче, и за меня», или: «Садись, отче».
На эти слова или, лучше сказать, на эти замечания подвижник ответил:
— Грешный Иоанн не тратит время на такое человекоугодие.
Послушник аввы Силуана Захария решил расширить сад возле своей келлии. И вот в один из дней, не открыв этого своего помысла старцу и не испросив его благословения, он с помощью братьев начал ломать ограду сада и переносить ее на новое место, чтобы освободить площадь.
Старец, едва узнав об этом, тотчас надел рясу и, выйдя из своей келлии, сказал им:
— Благословите, братия, я ухожу.
Братия, услышав из его уст такие слова, застыли в недоумении. Они упали к его ногам:
— Старче, скажи, что с тобой? Что происходит? Они принялись упрашивать его не уходить и вернуться в свою келлию.
Он же сказал им:
— Я больше не вернусь в келлию и даже не сниму рясу, если вы не вернете ограду на то место, где она была раньше.
Тогда его послушники немедленно вновь поломали изгородь. И только когда они опять сложили ее там, где она была раньше, старец возвратился в свою келлию.
Однажды послушники аввы Агафона вместе со своим старцем после больших трудов и лишений выстроили небольшую келлию. Однако не успели они толком обустроиться в ней и передохнуть, как старец говорит им:
— Подъем! Вставайте и пойдем отсюда!
Авва Агафон принял такое решение, потому что уже в первую неделю их жизни в новой келлии заметил нечто духовно неполезное.
Однако послушники; услышав его слова, пришли в смятение и в волнении стали говорить:
— Старче! Если ты собирался покинуть это место, то зачем же мы так трудились и мучились, строя эту келлию? К тому же люди, узнав, что мы, едва выстроив жилье, снялись и ушли, соблазнятся и скажут: «Вот, опять удрали эти непутевые бродяги!».
Старец, видя, как расстроились его послушники, говорит им:
— Хотя некоторые и соблазнятся, но другие получат духовное назидание и скажут: «Блаженны эти люди, ибо ради любви Божией они презрели дома и свои собственные труды и удалились отсюда». В любом случае я ухожу; кто хочет, пусть следует за мной.
Тогда послушники сотворили земной поклон и попросили прощения. И, получив его, вместе со старцем отправились в другое место.
Посвящается тем послушникам,
которые добровольно и безропотно
подъемлют крест послушания
— Благословите, старче.
— Добро пожаловать, чадо, Присядь, отдохни. А ты, Панарет, принеси парню кофе, водки и воды из источника, чтобы он освежился.
— Старче, если Бог благословит и на то будет Его воля, я хотел бы остаться с Вами и быть у Вас в послушании. Я очень хочу жить святой монашеской жизнью во Христе.
— Чадо! Меня трогают твои слова и я желаю тебе, чтобы Господь сподобил тебя великого Ангельского образа. Но этот путь не так легок. Господь наш Иисус Христос сказал нам: Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною (Мф.16:24). Имей в виду, что «алкати имаши и жаждати, и нагствовати, досадитися же и укоритися, уничижитися и изгнатися, и иными многими отяготитися скорбными, имиже сущий по Богу живот начертавается» 1.
— Батюшка, я подумал обо всем этом и решил с помощью Божией вступить в бой. Я постараюсь, чтобы никакое препятствие не смогло удалить меня от монашеской жизни.
— Чадо мое! Имей в виду также, что для того, чтобы стать монахом и особенно истинным чадом послушания, прежде всего прочего, требуется, по словам святого Иоанна Лествичника, «уклонение от мира телом или волею. Двумя сими добродетелями преподобное послушание, как златыми крылами, безленостно восходит на Небо». Уклонение от мира, чадо мое, это совершенное отречение от всех тех вещей и лиц, которые препятствуют нам достичь благочестивой цели нашей жизни.
— Батюшка, мое сердце так любит Иисуса Христа, что мир уже перестал волновать меня. Я хотел бы верить, что мое состояние в точности выражают слова Апостола Павла: кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч?.. Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем (Рим.8:35,38-39). С гoтoвнocтью и по собственному желанию я приклонюсь под ярмо послушания.
— Чадо мое! Послушание — нелегкое дело. Ибо послушание, по словам святого Иоанна Лествичника, это «совершенное отречение от своей души… Послушание есть действие без испытания, добровольная смерть, жизнь, чуждая любопытства… Послушание есть гроб собственной воли», И святой Иоанн продолжает: «Отцы псалмопение называют оружием, молитву — стеною, непорочные слезы — умывальницею, а блаженное послушание назвали исповедничеством, без которого никто из страстных не узрит Господа Чтобы ты увидел ценность послушания, а в то же время и его трудность, я расскажу тебе следующее.
Однажды некий великий древний старец, стоя на молитве, пришел в исступление и был вознесен духом в Небесный мир. Там он увидел четыре чина праведников. В первом были те, кто в своей жизни страдали от телесных болезней, но безропотно терпели и благодарили Бога. Во втором — те, кто подвизались в добродетели любви и всеми способами облегчали жизнь ближних. Третий чин состоял из пустынников и отшельников, живших в невероятных злостраданиях и суровых условиях. А четвертый составляли все послушники. Казалось, что своей славой они превосходят всех прочих. Как знак своего звания они носили золотые нарукавники. «Каким же образом эти наименьшие имеют большую славу, чем прочие?» — вопросил старец сопровождавшего его Ангела. «Это потому что прочие, — объяснил Ангел, — жили по своей воле, в то время как эти каждый день приносили ее в жертву любви Божией, непрестанно распиная самих себя».
— Батюшка, с помощью Божией и Вашими молитвами я буду бороться, чтобы ответить на святое призвание Божие.
— Да будет святая воля Божия, чадо.
Святая Гора
8 мая 1998 г., Праздник св.Иоанна Богослова.
иеромонах Козма Д.Палеоянис