21 июля. Явление иконы Пресвятой Богородицы во граде Казани. Великомученика Прокопия.

8 июля по старому стилю / 21 июля по новому стилю
воскресенье
Неделя 5-я по Пятидесятнице. Глас 4-й.
Поста нет.

Явление иконы Пресвятой Богородицы во граде Казани (1579). Вмч. Прокопия (303). Прав. Прокопия Устюжского, Христа ради юродивого, чудотворца (1303).
Прав. Прокопия Устьянского (XVII).
Сщмчч. Феодора Распопова и Николая Брянцева пресвитеров (1918).
Знамение от иконы Божией Матери Благовещения во граде Устюге (1290). Чтимые списки с Казанской иконы Божией Матери: в Москве (1612), Казани (1579) и Петербурге (1721); Ярославская (1588), Вязниковская (1624), Нижнеломовская (1643), Витебская (1655), Тобольская (1661), Каплуновская (1689), Тамбовская (1695), Пензенская (1717), Песчанская (1754), Чимеевская (1770), Высочиновская (XVIII), Вышенская (1812). Якобштадтской иконы Божией Матери (XVII).


Утр. – Ев. 5-е, Лк., 113 зач.,XXIV, 12–35. Лит. – Рим., 103 зач.,X, 1–10. Мф., 28 зач.,VIII, 28 – IX, 1. Богородицы: Флп., 240 зач.,II, 5–11. Лк., 54 зач.,X, 38–42; XI, 27–28.

Тропарь и кондак воскресные 4-го гласа
Тропарь:
Све́тлую Воскресе́ния про́поведь/ от А́нгела уве́девша Госпо́дни учени́цы/ и пра́деднее осужде́ние отве́ргша,/ апо́столом хва́лящася глаго́лаху:/ испрове́ржеся смерть,/ воскре́се Христо́с Бог,// да́руяй ми́рови ве́лию ми́лость.
Кондак:
Спас и Изба́витель мой/ из гро́ба, я́ко Бог, воскреси́ от уз земноро́дныя,/ и врата́ а́дова сокруши́,/ и я́ко Влады́ка// воскре́се тридне́вен.

Тропарь Божией Матери пред иконой Ее Казанской, глас 4:
Засту́пнице усе́рдная,/ Ма́ти Го́спода Вы́шняго,/ за всех мо́лиши Сы́на Твоего́, Христа́ Бо́га на́шего,/ и всем твори́ши спасти́ся,/ в держа́вный Твой покро́в прибега́ющим./ Всех нас заступи́, о Госпоже́, Цари́це и Влады́чице,/ и́же в напа́стех, и ско́рбех, и в боле́знех обремене́нных грехи́ мно́гими,/ предстоя́щих и моля́щихся Тебе́ умиле́нною душе́ю/ и сокруше́нным се́рдцем/ пред пречи́стым Твои́м о́бразом со слеза́ми/ и невозвра́тно наде́жду иму́щих на Тя,/ избавле́ния всех зол,/ всем поле́зная да́руй/ и вся спаси́, Богоро́дице Де́во:// Ты бо еси́ Боже́ственный покро́в рабо́м Твои́м.

Кондак Божией Матери пред иконой Ее Казанской, глас 8:
Притеце́м, лю́дие, к ти́хому сему́ и до́брому приста́нищу,/ ско́рой Помо́щнице, гото́вому и те́плому спасе́нию, покро́ву Де́вы,/ ускори́м на моли́тву и потщи́мся на покая́ние:/ источа́ет бо нам неоску́дныя ми́лости Пречи́стая Богоро́дица,/ предваря́ет на по́мощь и избавля́ет от вели́ких бед и зол// благонра́вныя и богобоя́щияся рабы́ Своя́.

Величание:
Велича́ем Тя,/ Пресвята́я Де́во,/ и чтим о́браз Твой святы́й,/ от него́же истека́ет благода́тная по́мощь// всем, с ве́рою притека́ющим к нему́.

МЫСЛИ СВТ. ФЕОФАНА ЗАТВОРНИКА
(Рим.10:1–10; Мф.8:28–9:1)
Гадаринцы видели дивное чудо Господне, явленное в изгнании легиона бесов, и, однако же, всем городом вышли и молили Господа, «чтобы Он отошел от пределов их» (Мф.8:34). Не видно, чтобы они враждебно относились к Нему, но не видно и веры. Их объяло какое-то неопределенное страхование, по которому они желали только: иди мимо, куда знаешь, только нас не касайся.

Это настоящий образ людей, которые мирно в имениях своих живут. Сложился около них порядок вещей не неблагоприятный; они привыкли к нему, ни помышлений, ни потребности нет, чтобы изменить, или отменить что, и боятся они сделать какой-либо новый шаг. Чувствуя, однако, что если придет повеление свыше, то страх Божий и совесть заставят их отказаться от старого и принять новое, – они всячески избегают случаев, могущих довести их до таких убеждений, чтоб, прикрываясь неведением, жить покойно в старых привычках. Таковы те, которые боятся читать Евангелие и отеческие книги и заводить беседу о духовных вещах, из опасения растревожить свою совесть, которая, пробудившись, начнет понуждать одно бросить, другое принять.


Казанская икона Божией Матери
Явление иконы Пресвятой Богородицы во граде Казани (1579). 1 октября 1552 года, в праздник Покрова Пресвятой Богородицы, ночью, Иоанн IV, предводитель русских воинов, готовившихся к решительному штурму татарской Казани, вдруг услышал благовест московских колоколов. Царь понял, что это – знамение милости Божией: по молитвам Взбранной Воеводы Господь восхотел обратить к Себе народ казанский.

Покорением Казани под покровом Пресвятой Богородицы было завершено дело, начатое в 1164 году святым князем Андреем Боголюбским († 1174; память 4 июля). Волга – главный водный путь страны – стала русской рекой. Из татарского плена было освобождено 60 000 русских людей. Началось просвещение татар светом Евангельской истины. Явились первые мученики – святые Петр и Стефан (память 24 марта). Новоучрежденная Казанская епархия вошла в состав Русской Церкви и вскоре просияли своими архиепископами: святителем Гурием († 1563; память 5 декабря) и святителем Германом († 1567; память 6 ноября).

Но особенно способствовало возвышению Православия среди волжских магометан явление в городе Казани 8 июля 1579 года чудотворной иконы Божией Матери.

Трудно шло дело проповеди Евангелия в покоренном царстве среди закоренелых мусульман и язычников. Пресвятая Богородица, покровительница проповедников Слова Божия, еще в земной Своей жизни разделявшая со святыми Апостолами благовестнические труды, видя старания русских миссионеров, не замедлила послать им Небесную помощь, явив Свою чудотворную икону.

28 июня 1579 года страшный пожар, начавшийся около церкви святителя Николая Тульского, истребил часть города и обратил в пепел половину Казанского Кремля. Злорадствовали поклонники Магомета, думая, что Бог прогневался на христиан. «Вера Христова, – говорит летописец, – сделалась притчею и поруганием». Но пожар в Казани явился предзнаменованием окончательного падения ислама и утверждения Православия на всей златоордынской земле, будущем Востоке Русского государства.

Город вскоре начал вставать из руин. Вместе с другими погорельцами, недалеко от места начала пожара строил дом стрелец Даниил Онучин. Его девятилетней дочери Матроне явилась в сонном видении Божия Матерь и повелела достать Ее икону, зарытую в земле еще при господстве мусульман тайными исповедниками Православия. На слова девочки не обратили внимания. Трижды являлась Богородица и указывала место, где укрыта чудотворная икона. Наконец, Матрона со своей матерью стали рыть в указанном месте и обрели святую икону. На место чудесного обретения прибыл во главе духовенства архиепископ Иеремия и перенес святой образ в близрасположенный храм во имя святителя Николая, откуда, после молебна, перенесли его с Крестным ходом в Благовещенский собор – первый православный храм города Казани, воздвигнутый Иоанном Грозным. Во время шествия получили исцеление два слепца – Иосиф и Никита.

Список с иконы, явленной в Казани, изложение обстоятельств ее обретения и описание чудес были посланы в 1579 году в Москву. Царь Иоанн Грозный повелел устроить на месте явления храм в честь Казанской иконы Божией Матери, где и поместили святую икону, и основать женский монастырь. Матрона и ее мать, послужившие обретению святыни, приняли постриг в этой обители.

В Никольском храме, где был совершен первый молебен пред Казанской иконой, был в то время священником будущий Патриарх Ермоген, святитель Московский († 1612; память 17 февраля). Через пятнадцать лет, в 1594 году, уже будучи митрополитом Казанским, он составил сказание о священных событиях, очевидцем и участником которых был: «Повесть и чудеса Пречистая Богородицы честного, славного Ея явления образа, иже в Казани». С большой фактической точностью описаны в повести многие случаи исцеления, совершившиеся от чудотворной иконы по молитвам верующих. Рукопись «Повести» – автограф Святейшего Патриарха Ермогена – целиком воспроизведена в факсимильном издании: Сказание о чудотворной Казанской иконе Пресвятыя Богородицы. С предисловием А. И. Соболевского, М., 1912.

Небольшая икона, обретенная девочкой Матроной на недавно присоединенной инородческой окраине Российского царства, стала вскоре всенародной святыней, знамением Небесного покрова Божией Матери, явленного всей Русской Церкви, ибо душа православного народа чувствовала особое участие Пречистой Владычицы в исторических судьбах Родины. Не случайно Казанский образ является списком с древней Влахернской иконы (празднование 7 июля) и относится по иконографическому типу к иконам, именуемым Одигитрия-Путеводительница. Много раз «Матушка Казанская» указывала путь к победе русским православным воинам в исполнении их священного долга перед Богом и Родиной.

В год явления ее в Казани (по другим источникам двумя годами позже) начался знаменитый поход «за Казань» (за Уральские горы) блаженного Германа, казачьего атамана Ермака Тимофеевича Повольского († 1584), увенчавшийся присоединением Сибири. Благодатной энергии, излученной чудотворным образом, было достаточно, чтобы за несколько десятков лет русские землепроходцы-миссионеры прошли на восток, «встречь солнца» многие тысячи километров и в праздник Покрова в 1639 году вышли в первое плавание по Тихому океану, благовествуя спасение окрестным народам.

Православные воины и миссионеры шли на восток, отступники бежали на запад. Волной самозванцев и «воровских людей» старались затопить Русь в начале ХVII столетия иезуиты. Промыслом Божиим в период польского нашествия (1605–1612), который народ назвал «Смутным временем», Русскую Церковь возглавлял великий исповедник Православия – священномученик Ермоген, Патриарх Московский и всея Руси, почитатель Казанской иконы Пресвятой Богородицы, автор «Сказания» о ней и Службы ей.

В трудные дни, когда Москва была занята поляками, а по стране ширились усобицы и нестроения, непреклонный страдалец за Святую веру и Отечество, находясь под стражей, сумел тайно отправить в Нижний Новгород воззвание: «Пишите в Казань митрополиту Ефрему, пусть пошлет в полки к боярам и к казацкому войску учительную грамоту, чтобы они крепко стояли за веру, унимали грабеж, сохраняли братство, и как обещались положить души свои за дом Пречистой и за чудотворцев и за веру, так бы и совершили. Да и во все города пишите... везде говорите моим именем». Нижегородцы откликнулись на призыв первосвятителя. Собранное ополчение возглавил князь Димитрий Михайлович Пожарский.

Присоединившиеся к ополчению казанские дружины принесли с собой список с Казанской чудотворной иконы, которую в Ярославле передали князю Димитрию. Пресвятая Владычица взяла ополчение под Свое покровительство, и Ее заступлением была спасена Россия.

Огромные трудности испытывали русские войска: внутреннюю вражду, недостаток оружия и продовольствия. В осеннюю непогоду двинулось русское воинство на штурм Москвы, находившейся в руках поляков.

Трехдневный пост и усердная молитва пред Казанской иконой Божией Матери приклонили Господа на милость. В осажденном Кремле находился в то время в плену прибывший из Греции, тяжело больной от потрясений и переживаний, архиепископ Элассонский Арсений (впоследствии архиепископ Суздальский; † 1626; 13 апреля). Ночью келлия святителя Арсения вдруг озарилась Божественным светом, он увидел Преподобного Сергия Радонежского (память 5 июля и 25 сентября), который сказал: «Арсений, наши молитвы услышаны; предстательством Богородицы суд Божий об Отечестве преложен на милость; заутра Москва будет в руках осаждающих и Россия спасена».

Как бы в подтверждение истинности пророчества архиепископ получил исцеление от болезни. Святитель послал известие об этом радостном событии русским воинам. На следующий день, 22 октября 1612 года, русские войска, воодушевленные видением, одержали крупную победу и взяли Китай-город, а через 2 дня – Кремль.

В воскресенье, 25 октября, русские дружины торжественно, с Крестным ходом, пошли в Кремль, неся Казанскую икону. На Лобном месте Крестный ход был встречен вышедшим из Кремля архиепископом Арсением, который нес Владимирскую икону Богородицы, сохраненную им в плену. Потрясенный свершившейся встречей двух чудотворных икон Богородицы, народ со слезами молился Небесной Заступнице.

По изгнании поляков из Москвы князь Димитрий Пожарский, по данным Никоновской летописи, поставил святую Казанскую икону в своей приходской церкви Введения во храм Пресвятой Богородицы, на Лубянке, в Москве. Позже иждивением князя-патриота на Красной площади был воздвигнут Казанский собор. Святая икона, бывшая в войсках Пожарского при освобождении Москвы, в 1636 году перенесена была в новоустроенный храм. Ныне этот святой образ находится в Богоявленском Патриаршем соборе Москвы.

В память освобождения Москвы от поляков установлено было совершать 22 октября особое празднование в честь Казанской иконы Божией Матери. Сначала это празднование совершалось лишь в Москве, а с 1649 года было сделано всероссийским.

В 1709 году перед Полтавской битвой Петр Великий со своим воинством молился перед иконой Казанской Божией Матери (из села Каплуновки). В 1721 году Петр перенес один из списков с Казанской иконы Богородицы из Москвы в Петербург, где икона вначале была поставлена в часовне, потом в Александро-Невской Лавре, а с 1737 года в храме в честь Рождества Богородицы на Невском проспекте. В 1811 году перед Отечественной войной святая икона Небесной Заступницы перенесена в новосозданный Казанский собор.

В 1812 году Казанский образ Божией Матери осенял русских солдат, отразивших французское нашествие. В праздник Казанской иконы 22 октября 1812 года русские отряды под предводительством Милорадовича и Платова разбили арьергард Даву. Это было первое крупное поражение французов после ухода из Москвы, враг потерял 7 тысяч человек. В тот день выпал снег, начались сильные морозы, а армия покорителя Европы начала таять.

... Казанский собор в Петербурге строился с 1801 по 1811 год – как бы специально для того, чтобы стать храмом-памятником русской славы в Отечественной войне 1812 года. Иконостас главного алтаря тонкой чеканной работы, исполнен из ста пудов серебра: из них сорок пожертвованы храму донскими казаками, отбившими в 1812 году это серебро у французов. Стены собора украшены трофеями, взятыми у французов в 1812 году. Вражеские знамена склонились у священной гробницы погребенного в соборе князя Михаила Кутузова-Смоленского, спасителя Отечества. Бронзовые изваяния Кутузова и Барклая де Толли стоят перед храмом у концов колоннады, полукругом обнявшей соборную площадь...

В многочисленных чудотворных списках с Казанской иконы прославляется на Руси Пречистая Богородица, Покровительница православного русского народа. Из множества икон Богородицы, почитаемых в Русской Православной Церкви, ни одна не распространена в таком числе, как Казанская. Всей Православной Русью она свято чтится, к ней чаще всего обращают взоры в бедах и болезнях, взывая: «Заступнице усердная, Мати Господа Вышняго, за всех молиши Сына Твоего Христа Бога нашего... всем полезная даруй и вся спаси, Богородице Дево, Ты бо еси Божественный покров рабом Твоим».

Благодатным осенением расположились иконы Пречистой Богородицы по лицу нашей Отчизны, воистину образуя Небесный покров. Ее неустанным ходатайством ниспосланный Божественным Сыном, принесшим Себя в жертву для спасения человечества. Древний Владимирский святой образ Богородицы хранит и благословляет наши северные пределы, Смоленская и Почаевская иконы ограждают запад, а на восток, до края земли сияет лучами неизбывной благодати чудотворный Казанский образ Пречистой нашей Матери.

Святой великомученик Прокопий, в миру Неаний, родом из Иерусалима, жил и пострадал в царствование императора Диоклитиана (284–305). Отец его, знатный римлянин, по имени Христофор, был христианином, но мать святого, Феодосия, оставалась язычницей. Рано лишившись отца, юный отрок был воспитан матерью. Получив прекрасное светское образование, он был представлен Диоклитиану в первый год его вступления на престол и быстро продвинулся по службе. К 303 году, когда было воздвигнуто открытое гонение на христиан, Неаний был послан проконсулом в Александрию с повелением беспощадно преследовать Церковь Божию. Но на пути в Египет, близ сирийского города Апамеи, Неанию было явление Господа Иисуса Христа, как некогда Савлу на пути в Дамаск. Божественный голос возвестил: «Неаний, и ты идешь на Меня?» Неаний спросил: «Кто Ты, Господи?» – «Я – распятый Иисус, Сын Божий». В то же время в воздухе появился сияющий крест. После видения Неаний ощутил в своем сердце неизреченную радость и духовное веселие и превратился из гонителя в ревностного последователя Христа. С тех пор Неаний возлюбил христиан и победоносно сражался только против варваров-язычников.

Но на святом угоднике сбылось слово Спасителя, что «враги человеку – домашние его» (Мф. 10, 36). Мать, язычница, сама пришла к императору с жалобой на сына, непочитающего отечественных богов. Неаний был вызван к прокуратору Иудеи Иусту, где ему торжественно было вручено послание Диоклитиана. Прочитав полное богохульств послание, Неаний молча на глазах у всех изорвал его. Это было уже преступление, которое римляне обозначили как «оскорбление величества». Неаний был взят под стражу и в узах отправлен в Кесарию Палестинскую, где томился когда-то апостол Павел. После страшных мучений Святого бросили в сырую темницу. Ночью в тюремной комнате воссиял свет, и Сам Господь Иисус Христос, придя со светлыми Ангелами, совершил Крещение страдальца-исповедника, дав ему имя Прокопий.

Многократно святого Прокопия водили в судилище, принуждали отречься от Христа и вновь подвергали пыткам. Стойкость мученика и его пламенная вера низводили обильную благодать Божию на людей, видевших казнь. Вдохновленные подвигом Прокопия пошли под меч палача многие из прежних стражей святого узника и римские солдаты вместе со своими трибунами Никостратом и Антиохом. Мученическими венцами запечатлели свою веру двенадцать женщин-христианок, сами пришедшие к воротам Кесарийской претории. Пораженная великой верой христиан и их мужеством, видя непреклонность сына, переносившего тяжкие страдания, Феодосия раскаялась, встала в ряды исповедниц и была казнена. Наконец, уже новый прокуратор, Флавиан, убедившись в бесполезности пыток приговорил святого великомученика Прокопия к усекновению мечом. Ночью христиане взяли многострадальное тело и, обвив гробными пеленами, со слезами и молитвами предали земле († 303).

Праведный Прокопий Устюжский. В пер­вой по­ло­вине XIII ве­ка, во дни сла­вы и мо­гу­ще­ства Нов­го­ро­да, в чис­ле за­мор­ских тор­го­вых го­стей, при­ез­жав­ших еже­год­но во мно­же­стве, при­был од­на­жды с бо­га­тым гру­зом то­ва­ров немец­кий ку­пец. Ка­ко­го он был ро­да и пле­ме­ни и из ка­ко­го го­ро­да – неиз­вест­но. Без вся­ко­го со­мне­ния, ему и его то­ва­ри­щам и на мысль не при­хо­ди­ло дол­го про­быть, а тем бо­лее остать­ся на­все­гда в су­ро­вой и хо­лод­ной Рос­сии. Кто мог ду­мать, что этот мо­ло­дой ку­пец, вос­пи­тан­ный в до­воль­стве и рос­ко­ши и с мла­ден­че­ства на­пи­тан­ный враж­деб­ным пра­во­сла­вию ка­то­ли­че­ским уче­ни­ем, ре­шит­ся доб­ро­воль­но на всю жизнь под­верг­нуть се­бя все­воз­мож­ным ли­ше­ни­ям и стра­да­ни­ям, что при ви­ди­мом ску­до­умии он со­х­ра­нит муд­рость и чи­сто­ту серд­ца, до­стигнет вы­со­ты нрав­ствен­но­го со­вер­шен­ства, сде­ла­ет­ся укра­ше­ни­ем пра­во­слав­ной церк­ви, ве­ли­ким чу­до­твор­цем, за­щит­ни­ком и по­кро­ви­те­лем сво­е­го но­во­го оте­че­ства. Ис­тин­но, си­ла Бо­жия в немо­щи со­вер­ша­ет­ся (2Кор.12:9). Див­ны де­ла Гос­под­ни, ди­вен Бог во свя­тых Сво­их!

Ко­гда Про­ко­пий при­был в Нов­го­род, то неволь­но был по­ра­жен мно­же­ством и кра­со­той церк­вей и мо­на­сты­рей, доб­ро­глас­ным зво­ном мно­го­чис­лен­ных ко­ло­ко­лов, на­бож­но­стью и усер­ди­ем на­ро­да к цер­ков­ным служ­бам – че­го он ни­ко­гда не ду­мал встре­тить меж­ду людь­ми, не по­ви­ну­ю­щи­ми­ся рим­ско­му пер­во­свя­щен­ни­ку. А ко­гда мо­ло­дой че­ло­век по сво­ей лю­бо­зна­тель­но­сти по­се­тил храм Св. Со­фии и дру­гие церк­ви и мо­на­сты­ри, услы­шал строй­ное пе­ние ли­ков, уви­дел чин­ное и бла­го­го­вей­ное слу­же­ние, тор­же­ствен­ность и бла­го­ле­пие об­ря­дов пра­во­слав­ной церк­ви, то бла­го­дать Бо­жия кос­ну­лась его серд­ца. Он уми­лил­ся до глу­би­ны ду­ши, так что не за­хо­тел уже боль­ше воз­вра­щать­ся на ро­ди­ну, ре­шил­ся при­нять пра­во­сла­вие и стал ис­кать че­ло­ве­ка, ко­то­рый бы мог на­учить его дог­ма­там ве­ры и уста­вам пра­во­слав­ной церк­ви. Ему ука­за­ли на Ху­тын­ский мо­на­стырь, неза­дол­го (1192 г.) пред тем ос­но­ван­ный и сла­вив­ший­ся стро­го­стью уста­ва и свя­то­стью жиз­ни сво­их ино­ков.

В то вре­мя в мо­на­сты­ре под­ви­зал­ся ста­рец Вар­ла­ам Прок­ши­нич, ста­рав­ший­ся во всем под­ра­жать прп. Вар­ла­а­му Ху­тын­ско­му († 1192; па­мять 6/19 но­яб­ря), ос­но­ва­те­лю оби­те­ли. К нему об­ра­тил­ся Про­ко­пий и, при­пав­ши к но­гам, со сле­за­ми про­сил на­учить его ис­тин­ной ве­ре. Сна­ча­ла уди­ви­тель­ным по­ка­за­лось стар­цу, что мо­ло­дой и бо­га­тый ино­стра­нец, при­е­хав­ший в Нов­го­род для тор­гов­ли, ищет пра­во­сла­вия, но, убе­див­шись в ис­крен­но­сти же­ла­ния Про­ко­пия, с оте­че­ской лю­бо­вью при­нял его к се­бе и стал учить за­по­ве­дям Бо­жи­им, уста­вам и чи­но­по­ло­же­ни­ям пра­во­слав­ной церк­ви. Не на­прас­ны бы­ли на­став­ле­ния и тру­ды муд­ро­го по­движ­ни­ка: Про­ко­пий с охо­той слу­шал при­ме­ры из оте­че­ских пи­са­ний, жи­тий свя­тых и соб­ствен­ных на­блю­де­ний стар­ца и ста­рал­ся за­пе­чат­леть в сво­ем серд­це. Осо­бен­но тро­га­ли его жи­тия пре­по­доб­ных и Хри­ста ра­ди юро­ди­вых, доб­ро­воль­но под­вер­гав­ших­ся раз­лич­ным ли­ше­ни­ям и тру­дам и при этом еще ста­рав­ших­ся скры­вать свои по­дви­ги от лю­дей. «Вот, – ду­мал он, – как лю­ди тру­ди­лись и тер­пе­ли для спа­се­ния сво­ей ду­ши; вот при­ме­ры, ко­то­рым я дол­жен под­ра­жать». И с каж­дым днем бо­лее и бо­лее стал чув­ство­вать от­вра­ще­ние от мир­ской жиз­ни и воз­го­рать­ся лю­бо­вью к Бо­гу. На­ко­нец он раз­дал все свое име­ние и бо­гат­ство ча­стью ни­щим, ча­стью на со­ору­же­ние хра­ма в Ху­тын­ской оби­те­ли и, ре­ши­тель­но ни­че­го не оста­вив се­бе, стал жить в оби­те­ли как один из стран­ных, еже­днев­но по­се­щая все цер­ков­ные служ­бы и усерд­но слу­жа бра­тии. Из­ба­вив­шись от всех по­пе­че­ний и жи­тей­ских за­бот, Про­ко­пий ощу­тил спо­кой­ствие в сво­ей ду­ше, но­вый об­раз жиз­ни сер­деч­но ему по­лю­бил­ся, и он же­лал всю свою жизнь про­ве­сти в ти­шине уеди­нен­ной кел­лии под мир­ным кро­вом свя­той оби­те­ли.

Но нов­го­род­цы, узнав­ши о том, что Про­ко­пий при­нял свя­тую ве­ру и раз­дал все свое име­ние, ста­ли хва­лить и пре­воз­но­сить его. Неко­то­рые да­же на­роч­но при­хо­ди­ли на Ху­тынь, чтобы толь­ко ви­деть Про­ко­пия, по­то­му что сла­ва о нем расп­ро­стра­ни­лась во всех кон­цах го­ро­да и пя­ти­нах нов­го­род­ских. Тя­же­ло бы­ло Про­ко­пию слы­шать о се­бе та­кие раз­го­во­ры. Люд­ская сла­ва, ли­шив­шая по­коя его сми­рен­ное серд­це, сде­ла­лась для него невы­но­си­мым бре­ме­нем. Опа­са­ясь из-за нее ли­шить­ся сла­вы небес­ной, он от­крыл стар­цу Вар­ла­а­му свою ду­шев­ную скорбь и стал про­сить у него со­ве­та и бла­го­сло­ве­ния уда­лить­ся ку­да-ли­бо, где бы его ни­кто не знал. Ста­рец спер­ва удер­жи­вал его, со­ве­туя луч­ше не вы­хо­дить из оби­те­ли и да­же за­клю­чить­ся в за­твор, но непре­клон­но бы­ло же­ла­ние Про­ко­пия, как буд­то что влек­ло его из оби­те­ли. И сколь­ко Вар­ла­ам ни ста­рал­ся, не мог оста­но­вить его, и, пре­по­дав­ши на­став­ле­ние, ста­рец с мо­лит­вой и бла­го­сло­ве­ни­ем от­пу­стил сво­е­го уче­ни­ка в путь.

Без вся­ких средств к жиз­ни, не взяв­ши ни­че­го да­же на до­ро­гу, в бед­ной одеж­де Про­ко­пий вы­шел из мо­на­сты­ря. Он спе­шил оста­вить нов­го­род­ские пре­де­лы и устре­мил­ся в неиз­вест­ные ему во­сточ­ные стра­ны, то­гда еще не гу­сто на­се­лен­ные и по­кры­тые дре­му­чи­ми ле­са­ми и бо­ло­та­ми. Ча­сто уста­ло­му стран­ни­ку по­сле длин­но­го це­ло­днев­но­го пу­ти при­хо­ди­лось оста­вать­ся без пи­щи, спать на ули­це под до­ждем и вет­ром, ес­ли не встре­ча­лось со­стра­да­тель­но­го че­ло­ве­ка, ко­то­рый бы вы­звал­ся на­кор­мить и успо­ко­ить его, ибо Про­ко­пий, сколь­ко бы ни был го­ло­ден, ни­ко­гда ни­че­го не про­сил и пред­став­лял из се­бя глу­по­го. Мно­го на­сме­шек и оскорб­ле­ний, ру­га­тельств и по­бо­ев пе­ре­нес он от гру­бых лю­дей на пу­ти, мно­го при­ве­лось ему в сво­ем вет­хом ру­би­ще по­тер­петь и от лет­не­го жа­ра и на­се­ко­мых, и от зим­них вьюг и трес­ку­чих мо­ро­зов. Но он не уны­вал и не па­дал ду­хом, зная, что каж­дый день доб­ро­воль­ных его зло­стра­да­ний, каж­дый шаг по это­му уз­ко­му и ис­тин­но крест­но­му пу­ти при­бли­жа­ют его к веч­но­му по­кою и Небес­ной От­чизне. Юрод­ствуя днем, он и но­чью не да­вал се­бе по­коя, про­во­дил ее в ко­ле­но­пре­кло­не­нии и мо­лит­вах, вспо­ми­ная сло­ва апо­сто­ла: Мно­ги­ми скор­б­ми по­до­ба­ет нам вни­ти в Цар­ствие Бо­жие (Деян.14:22) и ста­ра­ясь уте­шать се­бя тем, что все зем­ные скор­би, как бы они ни ка­за­лись нам ве­ли­ки и тяж­ки, ни­что в срав­не­нии с небес­ны­ми за них наг­ра­да­ми (Рим.8:18). Пе­ре­хо­дя та­ким об­ра­зом из стра­ны в стра­ну, из го­ро­да в го­род и все да­лее и да­лее углуб­ля­ясь на во­сток, Про­ко­пий до­шел до Устю­га.

По­яв­ле­ние в го­ро­де неиз­вест­но­го юро­ди­во­го с ко­чер­га­ми в ру­ках – ибо бла­жен­ный Про­ко­пий но­сил в ру­ках три ко­чер­ги или де­ре­вян­ных клю­ки – и ед­ва при­кры­то­го ру­би­щем ско­ро об­ра­ти­ло на него вни­ма­ние жи­те­лей. Он и здесь ско­ро сде­лал­ся пред­ме­том на­сме­шек и по­ру­га­ния лю­дей гру­бых, ко­то­рые не сты­ди­лись да­же и бить его без вся­кой с его сто­ро­ны при­чи­ны. Несмот­ря на это, го­род по­нра­вил­ся бла­жен­но­му, и он ре­шил­ся на­все­гда остать­ся в нем. Так Устюг сде­лал­ся ме­стом, на­зна­чен­ным ему Про­мыс­лом, где он дол­жен был про­во­дить и кон­чить свой мно­го­труд­ный по­двиг. Пред­став­ля­ясь безум­ным и юрод­ствуя днем на ули­цах го­ро­да, он каж­дую ночь об­хо­дил все го­род­ские церк­ви, при­па­дал на ко­ле­ни и со сле­за­ми мо­лил­ся в от­кры­тых их па­пер­тях. Ко­гда же из­ну­рен­ное по­стом и бде­ни­ем те­ло его от­ка­зы­ва­лось слу­жить и тре­бо­ва­ло от­дох­но­ве­ния, он на крат­кое вре­мя ло­жил­ся где по­па­ло: в некры­том са­рае, на ку­че на­во­за, на го­лой зем­ле или на камне, несмот­ря ни на ка­кую по­го­ду: и ле­том, и зи­мой, хо­тя изо­дран­ное ру­би­ще ед­ва при­кры­ва­ло его те­ло и он был по­чти наг и бос. Ес­ли со­стра­да­тель­ные и доб­рые лю­ди по­да­ва­ли ему ми­ло­сты­ню, он при­ни­мал с лю­бо­вью и бла­го­дар­но­стью, но не каж­дый день. А от бо­га­чей, на­жив­ших­ся неправ­дою, ни­ко­гда ни­че­го не брал, хо­тя был го­ло­ден, а неред­ко и по несколь­ко дней оста­вал­ся со­вер­шен­но без вся­кой пи­щи. Это был му­че­ник, из люб­ви к Бо­гу доб­ро­воль­но об­рек­ший се­бя на скор­би и ли­ше­ния вся­ко­го ро­да. И как он воз­лю­бил Гос­по­да всей ду­шой, для Него оста­вил все свое бо­гат­ство и пе­ре­дал се­бя изу­ми­тель­ным по­дви­гам са­мо­от­вер­же­ния, так и Гос­подь воз­лю­бил его и, по­доб­но древним свя­тым про­ро­кам, да­ро­вал Сво­е­му из­бран­ни­ку дар пред­ви­де­ния и про­ро­че­ства.

Дол­го ски­та­ясь по го­ро­ду, вез­де го­ни­мый и оскорб­ля­е­мый, пра­вед­ный Про­ко­пий из­брал на­ко­нец ме­стом по­сто­ян­но­го сво­е­го жи­тель­ства угол па­пер­ти ог­ром­но­го вы­со­ко­го со­бор­но­го хра­ма Успе­ния Бо­жи­ей Ма­те­ри, сруб­лен­но­го из де­ре­ва. Здесь стал он пре­бы­вать ле­то и зи­му, не опус­кая ни од­ной цер­ков­ной служ­бы, но­чи про­во­дил в мо­лит­вах, а днем юрод­ство­вал по ули­цам го­ро­да.

Мно­го опы­тов ду­хов­ной муд­ро­сти и про­зор­ли­во­сти по­ка­зал бла­жен­ный Про­ко­пий во вре­мя мно­го­лет­не­го сво­е­го юрод­ство­ва­ния в Устю­ге. Ко­гда он бе­се­до­вал с людь­ми бла­го­че­сти­вы­ми, пред ко­то­ры­ми не счи­тал нуж­ным скры­вать­ся, то каж­дое его сло­во и дей­ствие бы­ло на­став­ле­ни­ем и предо­сте­ре­же­ни­ем. Ко­гда же юрод­ство­вал и ка­зал­ся по­ме­шан­ным, мно­гие по­ступ­ки его для лю­дей вни­ма­тель­ных име­ли смысл про­ро­че­ский. За­ме­ча­ли, на­при­мер, что ко­гда он бе­гал по го­ро­ду и, раз­ма­хи­вая сво­и­ми ко­чер­га­ми, дер­жал их го­ло­ва­ми квер­ху, то в тот год бы­вал хо­ро­ший уро­жай на хлеб и пло­ды; ес­ли же обо­ра­чи­вал ко­чер­ги го­ло­ва­ми кни­зу, то бы­вал неуро­жай и во всем недо­ста­ток, так что при­хо­ди­лось неволь­но всем сми­рять­ся.

Важ­ней­шим из мно­гих про­ро­че­ских пред­ска­за­ний и чу­дес пра­вед­но­го Про­ко­пия бы­ло из­бав­ле­ние Устю­га от ис­треб­ле­ния ка­мен­но-ог­нен­ной ту­чей. Это бы­ло в 1290 го­ду, за 13 лет до его кон­чи­ны.

В один вос­крес­ный день, ко­гда бы­ло мно­го на­ро­да за служ­бой в со­бо­ре, юро­ди­вый вдруг об­ра­тил­ся ко всем с та­ким уве­ща­ни­ем: «При­бли­жа­ет­ся гнев Бо­жий, по­кай­тесь, бра­тия, во гре­хах ва­ших, уми­ло­стив­ляй­те Бо­га по­стом и мо­лит­вой, ина­че го­род по­гибнет от гра­да ог­нен­но­го». «Он не в сво­ем уме и ни­ко­гда не го­во­рит ни­че­го дель­но­го. Что его слу­шать?» – ска­за­ли устю­жане и не об­ра­ти­ли ни­ка­ко­го вни­ма­ния на сло­ва пра­вед­ни­ка. Люб­ве­обиль­но­му серд­цу Про­ко­пия тя­же­ло бы­ло встре­тить в граж­да­нах та­кую бес­печ­ность и лег­ко­мыс­лие в то вре­мя, ко­гда страш­ная опас­ность, угро­жав­шая им, уже ви­се­ла над го­ро­дом. От пе­ча­ли и го­ре­сти серд­ца он ед­ва мог до­сто­ять до окон­ча­ния ли­тур­гии и, вы­шед­ши на па­перть, уда­лил­ся в свой угол, за­ры­дал и, об­ли­ва­ясь сле­за­ми, про­пла­кал весь тот день и ночь, да и на дру­гой день не пе­ре­ста­вал пла­кать. Неко­то­рые со­стра­да­тель­ные лю­ди, ви­дя его неутеш­ный плач, спра­ши­ва­ли его: «Что с то­бою, Про­ко­пий, что ты непре­стан­но пла­чешь? Что у те­бя за пе­чаль на серд­це?» Об­ли­ва­ясь сле­за­ми, он от­ве­чал им сло­ва­ми Спа­си­те­ля: Бди­те и мо­ли­тесь, да не вни­ди­те в на­пасть (Мф.24:41). На тре­тий день бла­жен­ный Про­ко­пий по­шел по все­му го­ро­ду про­по­ве­до­вать по­ка­я­ние жи­те­лям, со сле­за­ми всем и каж­до­му он го­во­рил: «Плачь­те, дру­ги, плачь­те о гре­хах ва­ших, по­ги­бель близ­ка, мо­ли­тесь, чтобы из­ба­вил вас Гос­подь от пра­вед­но­го Сво­е­го гне­ва и не по­гу­бил вас, как Со­дом и Го­мор­ру, за без­за­ко­ния ва­ши». Но и эта вто­рая про­по­ведь оста­лась бес­плод­ной, оже­стев­шие во гре­хах устю­жане ока­за­лись ху­же ни­не­ви­тян. Они не толь­ко не ду­ма­ли ка­ять­ся, но еще сме­я­лись и из­де­ва­лись над про­по­вед­ни­ком, как над безум­ным. Мо­лит­вен­ни­ком за по­ги­ба­ю­щий го­род остал­ся один Про­ко­пий, пе­чаль­но воз­вра­тив­ший­ся в свой угол на па­пер­ти.

В сле­ду­ю­щее вос­кре­се­нье в пол­день яви­лось на небо­склоне чер­ное об­ла­ко. При­бли­жа­ясь к го­ро­ду, оно ста­ло рас­ти бо­лее и бо­лее, так что на­ко­нец день прев­ра­тил­ся в тем­ную ночь. Мол­нии бе­га­ли ог­нен­ны­ми по­ло­са­ми, и страш­ные гро­хо­ты гро­ма раз­да­ва­лись в воз­ду­хе, не пре­ры­ва­ясь ни на ми­ну­ту. То­гда-то уви­де­ли, что го­ро­ду гро­зит ги­бель, вспом­ни­ли о про­по­ве­ди Про­ко­пия и по­ве­ри­ли ему. И стар, и млад, и ни­щие, и бо­га­тые – все бро­си­лись в хра­мы, осо­бен­но же в со­бор­ный храм Бо­го­ро­ди­цы. Про­ко­пий был уже там и, пад­ши пред ико­ной Бла­го­ве­ще­ния Бо­го­ро­ди­цы, с горь­ки­ми сле­за­ми мо­лил­ся, чтобы Ма­терь Бо­жия бы­ла Хо­да­та­и­цей за лю­дей пре­ступ­ных. И весь на­род с ры­да­ни­ем мо­лил­ся о спа­се­нии от гне­ва Бо­жия, все еди­но­глас­но взы­ва­ли: «Вла­ды­чи­це, спа­си нас!» Дол­го мо­лил­ся бла­жен­ный, не под­ни­мая го­ло­вы сво­ей от по­ла и оро­шая его сво­и­ми сле­за­ми, и вот от ико­ны Бо­го­ро­ди­цы по­тек­ло ру­чей­ком ми­ро и по хра­му раз­ли­лось бла­го­уха­ние. В то же вре­мя про­изо­шла пе­ре­ме­на в воз­ду­хе: не ста­ло бо­лее удуш­ли­во­го зноя, утих­ли мол­нии и гро­мы, разо­шлись ту­чи. Ско­ро узна­ли, что за 20 верст от Устю­га, в Ко­то­валь­ской во­ло­сти, упа­ли с гра­дом рас­ка­лен­ные ка­ме­нья. И дол­го был ви­ден ло­ма­ный опа­лен­ный лес, над ко­то­рым раз­ра­зил­ся гнев Бо­жий, по­ща­див­ший го­род, в страх и сви­де­тель­ство бу­ду­щим ро­дам. Но ни­кто не был по­ра­жен ни в го­ро­де, ни в окрест­но­стях. Меж­ду тем ми­ра от свя­той ико­ны ис­тек­ло столь­ко, что им на­пол­ни­ли цер­ков­ные со­су­ды, ма­зав­ши­е­ся им по­лу­ча­ли ис­це­ле­ние от раз­лич­ных бо­лез­ней, а две бес­но­ва­тые жен­щи­ны осво­бо­ди­лись от сво­е­го лю­то­го му­чи­те­ля. Об­щая ра­дость за­сту­пи­ла ме­сто пе­ча­ли и рас­про­стра­ни­лась по все­му го­ро­ду. Это чуд­ное из­бав­ле­ние го­ро­да от неми­ну­е­мой и яв­ной ги­бе­ли об­ра­ти­ло бы­ло вни­ма­ние граж­дан на Про­ко­пия, но он при­пи­сал его ми­ло­сер­дию и хо­да­тай­ству Бо­жи­ей Ма­те­ри и по-преж­не­му про­дол­жал свой по­двиг и юрод­ством за­кры­вал от лю­дей обиль­ную бла­го­дать, в нем оби­тав­шую.

Лю­би­мым ме­стом, где ча­сто и дол­го си­жи­вал бла­жен­ный Про­ко­пий, был ка­мень на бе­ре­гу ре­ки Су­хо­ны непо­да­ле­ку от со­бо­ра. Здесь, смот­ря на пла­ваю­щих в ма­лых лод­ках через боль­шую ре­ку, он мо­лил­ся, чтобы они не по­то­ну­ли, и убе­ди­тель­но про­сил ми­мо­хо­дя­щих по­греб­сти его тут. «По­ло­жи­те здесь мои ко­сти, на этом ме­сте, а ка­мень сей, на ко­то­ром си­жу ныне, по­ло­жи­те на мо­ей мо­ги­ле, и воз­даст вам Гос­подь бла­гое в день пра­вед­но­го су­да Сво­е­го», – го­во­рил он устю­жа­нам.

Ко­гда Про­ко­пий при­шел в Устюг, бы­ли еще в жи­вых пре­ста­ре­лые су­пру­ги Иоанн и Ма­рия, за­слу­жив­шие от совре­мен­ни­ков на­зва­ние пра­вед­ных (па­мять 29 мая/11 июня). Юрод­ствуя по го­ро­ду, он ино­гда за­хо­дил к ним в дом, бе­се­до­вал с ни­ми о поль­зе ду­ши, что до­став­ля­ло стар­цам неска­зан­ное удо­воль­ствие, так как и он сам, и пра­вед­ные су­пру­ги, хо­тя и раз­лич­ны­ми пу­тя­ми, стре­ми­лись к од­ной и той же це­ли. Но осо­бен­ным дру­гом и со­бе­сед­ни­ком его был пре­по­доб­ный Ки­при­ан († 1276; па­мять 29 сен­тяб­ря/12 ок­тяб­ря), ос­но­ва­тель Устюж­ско­го Ар­хан­гель­ско­го мо­на­сты­ря. Од­на­ко ни у Иоан­на и Ма­рии, ни у Ки­при­а­на са­мо­про­из­воль­ный му­че­ник не ис­кал по­коя для сво­ей пло­ти и не хо­тел поль­зо­вать­ся ни­ка­ки­ми удоб­ства­ми зем­ной жиз­ни. По­сле их бла­жен­ной кон­чи­ны бли­же дру­гих к юро­ди­во­му был бла­го­че­сти­вый кли­рик со­бор­ной церк­ви Си­ме­он, впос­лед­ствии ро­ди­тель свт. Сте­фа­на Перм­ско­го († 1396; па­мять 26 ап­ре­ля/9 мая). В про­дол­же­ние мно­гих лет Си­ме­он был оче­вид­ным сви­де­те­лем пре­бы­ва­ния Про­ко­пия на со­бор­ной па­пер­ти и умел усмот­реть в нем под кро­вом юрод­ства ве­ли­кую ду­хов­ную муд­рость и оби­лие бла­го­да­ти Бо­жи­ей. Ему мы обя­за­ны при­ве­де­ни­ем в из­вест­ность и со­хра­не­ни­ем для потом­ства сле­ду­ю­ще­го див­но­го со­бы­тия из жиз­ни бла­жен­но­го Про­ко­пия.

Уже в по­след­ний год жиз­ни Про­ко­пия зи­ма на­ста­ла столь же­сто­ка и су­ро­ва, что та­кой не пом­ни­ли ста­ро­жи­лы. Силь­ная вью­га, про­дол­жав­ша­я­ся две неде­ли, за­нес­ла сне­гом до­ма да­же внут­ри го­ро­да, а мо­роз и се­вер­ный ве­тер так бы­ли рез­ки, что пти­цы па­да­ли мерт­вые и мно­го по­гиб­ло ско­та. Мно­же­ство на­ро­да по­мерз­ло в го­ро­де и окрест­но­стях, осо­бен­но тер­пе­ли ни­щие и стран­ные, сте­ная из глу­би­ны серд­ца. Мож­но пред­ста­вить се­бе, ка­ко­во бы­ло в этот мо­роз на­го­му Про­ко­пию, ко­то­рый обык­но­вен­но про­во­дил тру­же­ни­че­скую жизнь свою на вы­со­кой хо­лод­ной со­бор­ной па­пер­ти, не имел ни хра­ми­ны, ни по­сте­ли, ни теп­лой одеж­ды. Осла­бев­ший от ста­ро­сти и тер­за­е­мый нестер­пи­мым мо­ро­зом, он вы­шел бы­ло из па­пер­ти и пы­тал­ся най­ти теп­лый угол, чтобы хо­тя сколь­ко-ни­будь по­греть­ся, но ко­гда не уда­лось, при­нуж­ден был воз­вра­тить­ся на преж­нее ме­сто и здесь, за­бы­тый и остав­лен­ный все­ми, пе­ре­но­сил неимо­вер­ные стра­да­ния. Ко­гда вью­га уня­лась и ста­ло несколь­ко теп­лее, юро­ди­вый вы­шел из па­пер­ти и нап­ра­вил­ся за цер­ковь, в уголь­ный дом, к лю­би­мо­му им кли­ри­ку Си­мео­ну. Как бы ни­сколь­ко не по­стра­дав от мо­ро­за, с свет­лым ли­цом и при­ят­ным сме­хом он во­шел в ком­на­ту, спра­ши­вая хо­зя­и­на. Изу­мил­ся Си­ме­он, уви­дев­ши у се­бя юро­ди­во­го, ибо ду­мал, что он за­мерз во вре­мя столь лю­то­го про­дол­жи­тель­но­го мо­ро­за, и, об­няв­ши его со сле­за­ми, с ра­до­стью спе­шил при­вет­ство­вать и при­нять до­ро­го­го го­стя. Ко­гда на­ча­ли раз­го­ва­ри­вать, Про­ко­пий спро­сил Си­мео­на: «Для че­го ты, брат мой, так скор­бел и се­то­вал обо мне и те­перь пла­чешь? Не уны­вай, при­го­товь тра­пе­зу, чтобы нам вме­сте вку­сить се­го­дня пи­щи». Си­ме­он об­ра­до­вал­ся неожи­дан­но­му пред­ло­же­нию и не знал, как и бла­го­да­рить за него го­стя. Меж­ду тем, по­ка го­то­ви­ли и со­би­ра­ли на стол, бла­жен­ный Про­ко­пий опять спро­сил Си­мео­на: «Ска­жи мне ис­кренне, доб­рый брат мой, ты мно­го по­жа­лел обо мне, стран­ном че­ло­ве­ке, ду­мая, что я уже за­мерз от этой лю­той сту­жи? Что же бы­ло бы то­гда с бра­ти­я­ми мо­и­ми ни­щи­ми? Нет! Хра­нит Гос­подь лю­бя­щих Его, бли­зок к со­кру­шен­ным серд­цем и спа­са­ет сми­рен­ных Пре­свя­тым Сво­им Ду­хом. Ес­ли ты и впредь бу­дешь лю­бить ме­ня, то по­лу­чишь мно­го уте­ше­ния для ду­ши. Не про­ли­вай же бо­лее обо мне слез, ибо ве­ли­кая ра­дость бы­ва­ет че­ло­ве­ку, ко­то­рый скор­бит всей ду­шой и всем серд­цем сво­им упо­ва­ет на Бо­га и в сем ве­ке, и в бу­ду­щем». Из этих слов бла­жен­но­го Си­ме­он по­нял, что нечто див­ное со­вер­ши­лось с ним во вре­мя страш­но­го мо­ро­за, и, дру­же­ски об­ни­мая и це­луя его, стал спра­ши­вать бла­жен­но­го о его тер­пе­нии, умо­ляя не та­ить бла­го­да­ти Бо­жи­ей и не скры­вать от него, как об­на­жен­ное стар­че­ское те­ло его в те­че­ние столь­ких дней и но­чей мог­ло пе­ре­не­сти та­кую страш­ную сту­жу. Дол­го мол­чал бла­жен­ный Про­ко­пий, как бы о чем раз­мыш­лял, и, вздох­нув из глу­би­ны серд­ца, сквозь сле­зы от­ве­чал: «Ка­кую поль­зу хо­чешь ты, брат мой, по­лу­чить от нечи­сто­го и юро­ди­во­го, ва­ля­ю­ще­го­ся в смра­де гре­хов сво­их? Но ве­ли­кая лю­бовь твоя ко мне по­буж­да­ет по­ве­дать те­бе мою тай­ну. За­кли­наю те­бя од­на­ко же Бо­гом, Со­зда­те­лем и Спа­си­те­лем на­шим Иису­сом Хри­стом, что по­ка я жив, ты не от­кро­ешь то­го, что я по­ве­даю те­перь люб­ви тво­ей». Си­ме­он пок­лял­ся со­хра­нить тай­ну, и бла­жен­ный Про­ко­пий от­крыл ему сле­ду­ю­щее.

«Ко­гда впер­вые под­ня­лась эта страш­ная вью­га, ужас­нул­ся я и уже от­ча­ял­ся в жиз­ни, ду­мая, что не в си­лах бу­ду пе­ре­не­сти ее в мо­ей на­го­те. Ма­ло­ду­ше­ство­вал я и вы­шел но­чью из па­пер­ти со­бор­ной, из-под кро­ва Бо­жи­ей Ма­те­ри. Спер­ва устре­мил­ся я к сто­я­щим на­про­тив со­бо­ра ма­лым хи­жи­нам убо­гих лю­дей, на­де­ясь об­ре­сти у них хо­тя крат­кий по­кой и укрыть­ся от сту­жи, но они не толь­ко не пу­сти­ли ме­ня, а еще, вы­ско­чив из хи­жин, пал­ка­ми про­гна­ли ме­ня, как ка­ко­го-ни­будь пса, ру­га­ясь и кри­ча вслед: “Прочь, прочь от­сю­да, мерз­кий юро­ди­вый!” В стра­хе бе­жал я от них уже и сам не знаю ку­да, до­ро­гой мыс­лен­но мо­лил­ся и го­во­рил сам с со­бою: “Бу­ди имя Гос­подне бла­го­сло­вен­но от­ныне и до ве­ка; луч­ше уме­реть мне Хри­ста ра­ди, и Гос­подь вме­нит мне то в пра­вед­ность”. Не ви­дя от вью­ги пред со­бой ни­че­го, на­брел я до­ро­гой на пу­стую хи­жи­ну, в уг­лу ко­то­рой ле­жа­ло несколь­ко псов, спря­тав­ших­ся от мо­ро­за. Я лег бы­ло под­ле них, чтобы хо­тя сколь­ко-ни­будь от них со­греть­ся, но они, уви­дев ме­ня, все вско­чи­ли и бро­си­лись вон. То­гда я по­ду­мал: “Вот до че­го я мер­зок и гре­шен, что не толь­ко ни­щие, но и псы гну­ша­ют­ся мною”. То­гда при­шла мне на серд­це та­кая мысль: лю­ди от­верг­ли ме­ня, ни­ко­му я не ну­жен, воз­вра­щусь на ста­рое ме­сто, пусть бу­дет что угод­но Бо­гу, ес­ли и умру, так в свя­том ме­сте, под кро­вом Бо­жи­ей Ма­те­ри. И со­брав­ши по­след­ние си­лы, по­бе­жал об­рат­но к церк­ви. Во­шед­ши на па­перть, я сел в уг­лу, скор­чив­шись от же­сто­ко­го хо­ло­да. Все чле­ны мои дро­жа­ли, а я, взи­рая на ико­ну Спа­си­те­ля и Бо­жи­ей Ма­те­ри, пла­кал и мо­лил­ся, но мо­лил­ся уже о спа­се­нии ду­ши, ибо уже жить не на­де­ял­ся и каж­дый вздох ка­зал­ся мне по­след­ним, так как те­ло мое со­всем оце­пе­не­ло и по­си­не­ло. Ко­гда я на­ко­нец на­чал за­бы­вать­ся и те­рять со­зна­ние, вдруг по­чувст­во­вал ка­кую-то необык­но­вен­но при­ят­ную теп­ло­ту, от­крыв уже сме­жив­ши­е­ся гла­за, я уви­дел пред со­бой пре­крас­но­го юно­шу, ли­цо ко­то­ро­го бы­ло так свет­ло, что невоз­мож­но бы­ло смот­реть на него, как буд­то го­рел на нем луч солн­ца. В ру­ке у него бы­ла чуд­ная ветвь, рас­цвет­шая вся­ки­ми цве­та­ми – и бе­лы­ми, и алы­ми, ис­пус­кав­ши­ми из се­бя чуд­ные аро­ма­ты – не ми­ра се­го тлен­ная ветвь, но рай­ская. Взгля­нув на ме­ня, он ска­зал: “Про­ко­пий, где ты ныне?”. “Си­жу во тьме и се­ни смерт­ной, око­ван же­ле­зом”, – ска­зал я ему в от­вет. То­гда юно­ша уда­рил ме­ня цве­ту­щей бла­го­вон­ной вет­вью пря­мо в ли­цо и ска­зал: “При­и­ми ныне неувя­да­е­мую жизнь во все твое те­ло и раз­ре­ше­ние оце­пе­не­ния, по­стиг­ше­го те­бя от мо­ро­за”. И вдруг по­сре­ди невы­но­си­мой зим­ней сту­жи бла­го­во­ние ве­сен­них цве­тов про­ник­ло в мое серд­це и на­пол­ни­ло ме­ня все­го. Как мол­ния, блес­нул и скрыл­ся от ме­ня небес­ный по­слан­ник, но жизнь, дан­ная им оце­пе­нев­шим мо­им чле­нам, при­ра­зи­лась мне, и я жив до­се­ле. Вот что слу­чи­лось со мной, греш­ным юро­дом, в это страш­ное вре­мя, но ты, брат мой, помни свои клят­вы и ни­ко­му не рас­ска­зы­вай о том ра­нее мо­ей смер­ти». Ска­зав это, бла­жен­ный Про­ко­пий по­спеш­но вы­шел из до­ма Си­мео­на и воз­вра­тил­ся на со­бор­ную па­перть, чтобы про­дол­жать свои по­дви­ги непре­стан­ной мо­лит­вы к Бо­гу и юрод­ства пред людь­ми.

Не на­прас­но пи­тал ду­хов­ную при­язнь к бла­го­че­сти­во­му Си­мео­ну угод­ник Бо­жий, про­ви­дя про­зор­ли­вым оком свя­щен­ную ле­то­росль, имев­шую от него воз­ник­нуть. Но не ему от­крыл он сию ра­дост­ную тай­ну, а той, ко­то­рой еще в дет­стве пред­наз­на­че­но бы­ло в су­пру­же­стве с Си­мео­ном ро­дить ве­ли­ко­го Сте­фа­на. Еще трех толь­ко лет бы­ла сия бла­жен­ная Ма­рия, дочь по­сад­ско­го че­ло­ве­ка Ве­ли­ко­го Устю­га. Слу­чи­лось ей од­на­жды ид­ти с ро­ди­те­ля­ми ми­мо со­бор­ной церк­ви Успе­ния Бо­го­ма­те­ри во вре­мя ве­чер­не­го пе­ния, ко­гда мно­го на­ро­да сто­я­ло око­ло церк­ви, вни­мая Бо­же­ствен­ной служ­бе. Про­ко­пий вы­шел из па­пер­ти и, как бы юрод­ствуя пред людь­ми, по­кло­нил­ся до зем­ли от­ро­ко­ви­це и гром­ко ска­зал: «Вот идет мать ве­ли­ко­го от­ца на­ше­го Сте­фа­на, епи­ско­па и учи­те­ля Перм­ско­го». По­ди­ви­лись бо­го­моль­цы, слы­ша сло­ва юро­ди­во­го, и ед­ва ли кто из них при­нял их за про­ро­че­ство и по­ве­рил им, ибо в то вре­мя не бы­ло еще в Пер­ми ни од­ной хри­сти­ан­ской ду­ши. Ну а Ма­рия, впо­след­ствии всту­пив­шая в су­пру­же­ство с Си­мео­ном, дей­стви­тель­но ста­ла ма­те­рью Сте­фа­на, апо­сто­ла зы­рян.

При­быв­ши в Устюг еще в луч­шей по­ре сво­е­го воз­рас­та, бла­жен­ный Про­ко­пий до­стиг глу­бо­кой ста­ро­сти и дав­но уже был по­крыт се­ди­ной, хо­тя по-преж­не­му бод­рым ду­хом и с юно­ше­ским жа­ром про­дол­жал свои изу­ми­тель­ные по­дви­ги, что ни­ко­му из граж­дан и на мысль не при­хо­ди­ло, что ве­ли­кий по­движ­ник до­жи­ва­ет уже по­след­ние свои дни и что ско­ро они долж­ны бу­дут рас­стать­ся с ним. Од­на­жды, ко­гда пра­вед­ник но­чью мо­лил­ся на па­пер­ти, явил­ся ему Ан­гел Бо­жий и воз­ве­стил о ско­ром окон­ча­нии его по­дви­га, об от­ше­ствии его к Бо­гу, на­зна­чив и са­мый день его кон­чи­ны. С ве­ли­чай­шей ра­до­стью услы­шал о том Про­ко­пий и еще бо­лее пре­дал­ся по­дви­гам са­мой пла­мен­ной мо­лит­вы, в те­че­ние несколь­ких дней не от­хо­дил от хра­ма Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, го­то­вясь к сво­е­му ис­хо­ду. На 8 июля но­чью вы­шел он из со­бор­ной па­пер­ти и на­пра­вил­ся к оби­те­ли по­кой­но­го дру­га сво­е­го прп. Ки­при­а­на. Там пе­ред свя­ты­ми вра­та­ми пра­вед­ный Про­ко­пий, встав на ко­ле­ни, по­след­ний раз воз­нес пла­мен­ную мо­лит­ву к Бо­гу, бла­го­да­ря Его за все бла­го­де­я­ния, ко­то­ры­ми Гос­подь на­гра­дил его в жиз­ни от пер­вых дней юно­сти до ста­ро­сти, при­звав его от мра­ка за­блуж­де­ния к све­ту ис­ти­ны и из стра­ны да­ле­кой при­вед­ши в бо­го­спа­са­е­мый град Устюг, под кров до­ма Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы. Ото­шед­ши от свя­тых во­рот на ко­нец мо­ста, Про­ко­пий воз­лег тут и, огра­див се­бя крест­ным зна­ме­ни­ем, сло­жил крес­то­об­раз­но ру­ки на гру­ди и с мо­лит­вой ис­пу­стил дух.

Как бы для то­го, чтобы свя­тое и мно­го­стра­даль­ное те­ло его не оста­лось без кро­ва, в ту же ночь, несмот­ря на лет­нюю по­ру, вы­пал снег и по­крыл зем­лю на две чет­вер­ти, а над мо­ща­ми бла­жен­но­го Про­ко­пия снеж­ной бу­рей на­ве­я­ло су­гроб в две са­же­ни вы­ши­ны. Изу­ми­лись устю­жане, встав­ши по­ут­ру и ви­дя до­ма и ули­цы, по­кры­тые сне­гом. По­гиб­ли, ду­ма­ли они, весь хлеб и ово­щи, но на­стал жар­кий сол­неч­ный день, и к ве­че­ру снег рас­та­ял, не по­вре­див рас­ти­тель­но­сти. Меж­ду тем со­бор­ные свя­щен­но­слу­жи­те­ли за­ме­ти­ли, что про­тив по­сто­ян­но­го обы­чая, ка­ко­го бла­жен­ный дер­жал­ся в те­че­ние мно­гих де­сят­ков лет, его не бы­ло в церк­ви на утрен­нем пе­нии, и на­ча­ли о нем спра­ши­вать го­ро­жан, но ни­кто ни­че­го не мог ска­зать. То­гда ста­ли ис­кать его по все­му го­ро­ду, обо­шли все церк­ви и опять ни­где не мог­ли его най­ти. Толь­ко на чет­вер­тый день об­ре­ли свя­тое те­ло бла­жен­но­го на кон­це мо­ста к мо­на­сты­рю, ле­жа­щее на го­лой зем­ле и по­кры­тое су­гро­бом сне­га, ко­то­рый слу­жил ему по­кро­вом и все еще не рас­та­ял, то­гда как в дру­гих ме­стах вез­де бы­ло уже су­хо. С бла­го­го­ве­ни­ем и сле­за­ми свя­щен­но­слу­жи­те­ли под­ня­ли те­ло бла­жен­но­го труд­ни­ка и всем со­бо­ром, с пе­ни­ем псал­мов, све­ча­ми и фимиа­мом, на го­ло­вах сво­их пе­ре­нес­ли его в со­бор­ную цер­ковь и оста­ви­ли там до тех пор, по­ка все граж­дане не со­бе­рут­ся на по­гре­бе­ние. На том ме­сте, где об­ре­те­но бы­ло те­ло его, в па­мять со­бы­тия во­дру­зи­ли де­ре­вян­ный крест, а по­том, по вре­ме­ни, за­ме­ни­ли его ка­мен­ным и по­стро­и­ли ча­сов­ню.

Со­шел­ся весь на­род Ве­ли­ко­го Устю­га с же­на­ми и детьми в со­бор­ную цер­ковь Бо­жи­ей Ма­те­ри, и на­ча­лось над­гроб­ное пе­ние сре­ди все­об­ще­го пла­ча и ры­да­ния. Со сле­за­ми бла­го­дар­но­сти вспо­ми­на­ли граж­дане оте­че­ские за­бо­ты юро­ди­во­го о их спа­се­нии, его пред­ска­за­ния и про­по­ведь пред на­ше­стви­ем гне­ва Бо­жия, чуд­ное из­бав­ле­ние го­ро­да от ог­нен­ной ту­чи и мно­гие дру­гие зна­ме­ния, быв­шие от бла­жен­но­го. Мно­гие неутеш­но пла­ка­ли и скор­бе­ли о том, что по сво­е­му неве­же­ству и гру­бо­сти счи­та­ли его безум­ным, сме­я­лись и оскорб­ля­ли его. По со­ве­рше­нии над­гроб­но­го пе­ния те­ло бла­жен­но­го с ве­ли­кой че­стью бы­ло от­не­се­но на бе­рег ре­ки Су­хо­ны на то ме­сто, где он лю­бил си­деть на камне и мо­лить­ся о пла­ва­ю­щих по ре­ке и где про­сил по­хо­ро­нить его. Там и пре­да­ли те­ло его зем­ле и ка­мень по­ло­жи­ли на его мо­ги­лу, на­чер­тав на нем год, ме­сяц и чис­ло его кон­чи­ны. Это бы­ло в 1303 го­ду.

Устю­жане, не умев­шие по­нять и оце­нить че­ло­ве­ка Бо­жия при жиз­ни, не уме­ли со­хра­нить и пе­ре­дать потом­ству по­дроб­но­стей чуд­но­го его жи­тия, хо­тя он про­жил в их го­ро­де бо­лее по­лу­ве­ка и был из­ве­стен каж­до­му. «Мно­го­ст­ра­даль­ное же жи­тие то­го и про­зор­ли­вство не бе пре­да­но пи­са­нию ис­пер­ва, но ток­мо по­вест­во­ва­ни­я­ми ска­зо­ва­ше­ся от древ­них по­след­ним», – го­во­рит свт. Ди­мит­рий Ро­стов­ский. Уже мно­го лет спу­стя по­сле бла­жен­ной кон­чи­ны пра­вед­ни­ка, ко­гда мно­же­ство по­лу­чен­ных от него чу­дес­ных ис­це­ле­ний по­бу­ди­ло устю­жан по­стро­ить над мо­ги­лой его храм во имя его и уста­но­вить день празд­но­ва­ния его па­мя­ти, они со­бра­ли и за­пи­са­ли о жи­тии бла­жен­но­го Про­ко­пия то, что еще со­хра­ни­лось в пре­да­нии на­ро­да и рас­ска­зах от­цов и де­дов.

Про­шло бо­лее 130 лет по­сле кон­чи­ны бла­жен­но­го Про­ко­пия, а ме­сто его пог­ре­бе­ния оста­ва­лось ни­чем не ограж­ден­ным, кро­ме од­но­го ле­жа­ще­го на нем кам­ня. По­скор­бел ду­шой об этом один убо­гий че­ло­век, по име­ни Иоанн, ко­то­рый слы­шал о ве­ли­ких по­дви­гах бла­жен­но­го Про­ко­пия. Стал он под­ра­жать его чуд­но­му жи­тию и, на­пи­сав свя­щен­ный лик его, по­ста­вил в ча­сов­ню, ко­то­рую со­ору­дил сво­и­ми ру­ка­ми над его гро­бом ра­ди па­мя­ти и по­кло­не­ния бла­го­че­сти­вых лю­дей. Но по­мысл лу­ка­вый взо­шел в серд­це свя­щен­но­слу­жи­те­лей; они из­гна­ли бла­го­го­вей­но­го при­шель­ца, вы­нес­ли об­раз и раз­ме­та­ли ча­сов­ню.

Про­тек­ло не бо­лее три­на­дца­ти лет по­сле се­го со­бы­тия, ко­гда по­ве­ле­ни­ем ве­ли­ко­го кня­зя Иоан­на Ва­си­лье­ви­ча со всех сто­рон со­би­ра­лась рать на Ка­зань, и с Ве­ли­ко­го Устю­га при­шли рат­ни­ки в Ниж­ний Нов­го­род, где дол­гое вре­мя сто­я­ли на стра­же от на­ше­ствия ка­зан­ских та­тар. В то вре­мя по­пуще­ни­ем Бо­жи­им за гре­хи лю­дей по­валь­ная бо­лезнь сви­реп­ство­ва­ла в Ниж­нем. И это бы­ло на­ча­лом про­слав­ле­ния угод­ни­ка Бо­жия, ибо он на­чал яв­лять­ся в ноч­ных ви­де­ни­ях мно­гим из сво­их го­ро­жан в том зна­ко­мом им об­ра­зе, как они при­вык­ли его ви­деть на иконе в сво­ей ча­совне устюж­ской. Бла­жен­ный го­во­рил им, чтобы они да­ли обе­ща­ние по­ста­вить в Ве­ли­ком Устю­ге цер­ковь в па­мять Хрис­та ра­ди юро­ди­во­го Про­ко­пия, и ми­ну­ет­ся их бо­лезнь. Те из них, ко­то­рые да­ли обет сей, ис­це­ли­лись, те же, ко­то­рые по же­сто­ко­сер­дию сво­е­му не уве­ро­ва­ли, умер­ли от бо­лез­ни. Спас­ши­е­ся столь чу­дес­но от неми­ну­е­мой смер­ти рат­ни­ки по воз­вра­ще­нии в Устюг дей­стви­тель­но по­стро­и­ли цер­ковь, но не во имя его, а в честь свя­тых бла­го­вер­ных кня­зей Бо­ри­са и Гле­ба и ве­ли­ко­му­че­ни­ка Ге­ор­гия. Но эта цер­ковь, как бы в на­ка­за­ние за пре­слу­ша­ние по­ве­ле­ния пра­вед­но­го Про­ко­пия, 1 ав­гу­ста 1490 го­да сго­ре­ла от мол­нии. То­гда устю­жане, в дру­гой раз хо­див­шие для за­щи­ты Ниж­не­го от та­тар, при воз­вра­ще­нии до­мой на­ру­би­ли на бе­ре­гу ре­ки Су­хо­ны ле­су, при­плы­ли на нем в Устюг и в 1495 го­ду по­стро­и­ли из него но­вую цер­ковь уже во имя пра­вед­но­го Про­ко­пия (на 192-м го­ду по­сле его пре­став­ле­ния), так как к то­му вре­ме­ни свя­тость его бы­ла за­сви­де­тельст­во­ва­на мно­ги­ми чу­де­са­ми. С это­го вре­ме­ни ча­ще ста­ли яв­лять­ся ис­це­ле­ния и чу­де­са от его гро­ба.

Мос­ков­ский Со­бор 1547 г. при­чис­лил пра­вед­но­го Про­ко­пия к ли­ку свя­тых и уста­но­вил со­вер­шать ему па­мять 8/21 июля.

Праведный Прокопий Устьянский (ХVII). Нетленные мощи праведного Прокопия были обретены в ХVII веке близ приходской Устьянской Введенской церкви Вологодской епархии и положены в церкви, где находились в течение двухсот лет в открытом виде, источая многочисленные чудеса. О происхождении и житии этого святого угодника Божия сведений не сохранилось. Имя его стало известно, так как он сам открыл его в видении благочестивому местному жителю Савелию.

В связи с увеличением числа чудесных исцелений, мощи праведного Прокопия были освидетельствованы в 1696 (или 1645) и 1739 годах, после чего в честь праведника освящен придел в храме, где почивали его мощи, была написана его икона и совершалась служба.

В 1818 году установлено повсеместное празднование памяти святого.

Священномученик Феодор Распопов – убиен и захоронен в Туринске
Свя­щен­но­му­че­ник Фе­о­дор Рас­по­пов ро­дил­ся 7 фев­ра­ля 1891 го­да в се­ле По­кров­ском То­боль­ской гу­бер­нии в се­мье кре­стья­ни­на Ива­на Фе­ра­пон­то­ви­ча Рас­по­по­ва и его су­пру­ги Да­рьи Яко­влев­ны. Маль­чи­ка кре­сти­ли в мест­ной церк­ви 9 фев­ра­ля.
В род­ном се­ле Фе­дор жил до 1906 го­да, а в пят­на­дцать лет по­сту­пил в пер­вый класс То­боль­ской Ду­хов­ной се­ми­на­рии. Учил­ся Фе­дор хо­ро­шо и в июне 1912 го­да за­кон­чил се­ми­на­рию с от­ли­чи­ем, за­няв по ре­зуль­та­там вы­пуск­ных эк­за­ме­нов вто­рое ме­сто в та­бе­ле успе­ва­е­мо­сти. При се­ми­на­рии ра­бо­тал про­по­вед­ни­че­ский кру­жок, в ко­то­ром Фе­дор с удо­воль­стви­ем за­ни­мал­ся, и ему ча­сто до­ве­ря­ли вы­сту­пать с про­по­ве­дя­ми в хра­мах го­ро­да То­боль­ска.
За­кон­чив се­ми­на­рию, Фе­дор по­сту­пил в Ка­зан­скую Им­пе­ра­тор­скую Ду­хов­ную ака­де­мию. Но про­учил­ся все­го год и в сен­тяб­ре 1913-го по­дал рек­то­ру про­ше­ние об уволь­не­нии из чис­ла сту­ден­тов «в свя­зи с же­ла­ни­ем слу­жить в То­боль­ской епар­хии».
Он же­нил­ся на сест­ре од­но­курс­ни­ка по То­боль­ской се­ми­на­рии — Ма­рии Ро­ди­о­новне Мар­ко­вой, в 1914 го­ду у них ро­дил­ся пер­вый сын, Алек­сандр, а в 1915-м — вто­рой, Ан­то­нин.
5 но­яб­ря 1913 го­да Фе­до­ра Ива­но­ви­ча опре­де­ли­ли на свя­щен­ни­че­ское ме­сто к церк­ви се­ла Га­ев­ско­го Вер­хо­тур­ско­го уез­да. 15 но­яб­ря то­го же го­да во вре­мя Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии в Скор­бя­щен­ской церк­ви Но­во-Тих­вин­ско­го жен­ско­го мо­на­сты­ря его ру­ко­по­ло­жил в сан диа­ко­на прео­свя­щен­ный Мит­ро­фан (Афон­ский), епи­скоп Ека­те­рин­бург­ский и Ир­бит­ский. А через два дня во вре­мя Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии в кре­сто­вой церк­ви Ека­те­рин­бур­га Фе­дор Ива­но­вич был ру­ко­по­ло­жен в сан свя­щен­ни­ка и по­лу­чил на­зна­че­ние в Ни­ко­ла­ев­скую цер­ковь се­ла Ел­кин­ско­го Вер­хо­тур­ско­го уез­да. Од­новре­мен­но он стал пре­по­да­вать За­кон Бо­жий в Ел­кин­ском и Глу­бо­ков­ском учи­ли­щах.
Через три с по­ло­ви­ной го­да, 12 мая 1917 го­да, ба­тюш­ку на­зна­чи­ли свя­щен­ни­ком в Ми­ха­и­ло-Ар­хан­гель­скую цер­ковь се­ла Ту­рин­ская Сло­бо­да Ту­рин­ско­го уез­да, а в мар­те 1918 го­да он за­нял долж­ность бла­го­чин­но­го и пред­се­да­те­ля бла­го­чин­ни­че­ско­го со­ве­та 4-го бла­го­чи­ния Ту­рин­ско­го уез­да. То­гда же, в мар­те 1918-го, при­хо­жане церк­ви Нижне-Ту­рин­ско­го за­во­да Вер­хо­тур­ско­го уез­да вы­ра­зи­ли же­ла­ние иметь вто­рым свя­щен­ни­ком в хра­ме в честь Свя­ти­те­лей Ва­си­лия Ве­ли­ко­го, Гри­го­рия Бо­го­сло­ва и Иоан­на Зла­то­усто­го имен­но от­ца Фе­о­до­ра. Со­гла­сие То­боль­ской Ду­хов­ной кон­си­сто­рии бы­ло по­лу­че­но. Ука­зом Прео­свя­щен­но­го Гри­го­рия (Яц­ков­ско­го), епи­ско­па Ека­те­рин­бург­ско­го и Ир­бит­ско­го, от 20 июня/3 июля 1918 го­да отец Фе­о­дор вновь был при­нят на служ­бу в Ека­те­рин­бург­скую епар­хию с опре­де­ле­ни­ем на свя­щен­ни­че­ское ме­сто при Нижне-Ту­рин­ской церк­ви в честь Трех Свя­ти­те­лей. Од­на­ко на но­вом ме­сте ба­тюш­ке слу­жить не при­шлось.
В июле 1918 го­да к от­цу Фе­о­до­ру об­ра­тил­ся жи­тель се­ла Ту­рин­ская Сло­бо­да кре­стья­нин Фе­дот Ма­лы­шев с прось­бой об­вен­чать его, предъ­явив по­лу­чен­ное в Ту­рин­ске сви­де­тель­ство о рас­тор­же­нии бра­ка с за­кон­ной же­ной. Отец Фе­о­дор от­ка­зал­ся со­вер­шить та­ин­ство Вен­ча­ния и объ­яс­нил Ма­лы­ше­ву, что рас­торг­нуть брак мо­жет лишь цер­ков­ная власть. Пре­по­дав на­став­ле­ние о бра­ке, ба­тюш­ка по­со­ве­то­вал про­си­те­лю с ми­ром ид­ти до­мой, за­быв о неза­кон­ной же­нить­бе. Ма­лы­шев об­ра­тил­ся с жа­ло­бой на от­ца Фе­о­до­ра к крас­но­ар­мей­цам, за­явив им, что отец Фе­о­дор не при­зна­ет со­вет­ской вла­сти. Во­ору­жен­ные сол­да­ты вло­ми­лись в квар­ти­ру свя­щен­ни­ка. От­ря­дом ко­ман­до­вал при­хо­жа­нин Ту­рин­ской церк­ви Ни­ко­лай Сав­ви­но­вич Об­ро­сов.
— Те­перь жизнь твоя в мо­их ру­ках, — зло­рад­но го­во­рил он сво­е­му ду­хов­но­му от­цу. — Что хо­чу, то с то­бой и сде­лаю.
— Оши­ба­ешь­ся, — от­ве­чал ему отец Фе­о­дор, — все мы во вла­сти Бо­жи­ей, и без во­ли Его не па­дет да­же во­лос с го­ло­вы на­шей.
От­ца Фе­о­до­ра аре­сто­ва­ли. Пер­вое вре­мя он на­хо­дил­ся в по­ме­ще­нии во­лост­но­го прав­ле­ния, тер­пя там все­воз­мож­ные на­смеш­ки и из­де­ва­тель­ства. При­хо­жане, узнав о слу­чив­шем­ся, хо­те­ли хло­по­тать об осво­бож­де­нии свя­щен­ни­ка, но, на­пу­ган­ные сель­ским пи­са­рем, ни­че­го не пред­при­ня­ли для доб­ро­го де­ла. Вско­ре ба­тюш­ку пе­ре­ве­ли в Ту­рин­скую тюрь­му, где он про­си­дел чет­ве­ро су­ток. Все вре­мя по­сле аре­ста отец Фе­о­дор был спо­ко­ен, да­же уте­шал дру­гих.
— Не пе­чаль­тесь обо мне и не бой­тесь, — го­во­рил он близ­ким сво­им, бес­по­ко­ив­шим­ся за него, — де­ло ско­ро вы­яс­нит­ся, и я вер­нусь к вам жи­вой и невре­ди­мый.
По сло­вам оче­вид­цев, отец Фе­о­дор до по­след­ней ми­ну­ты не те­рял бод­ро­сти и спо­кой­ствия ду­ха, рас­се­и­вая этим тре­во­гу и вол­не­ние окру­жа­ю­щих.
Ве­че­ром в суб­бо­ту 7/20 июля отец Фе­о­дор участ­во­вал в бо­го­слу­же­нии, пел на кли­ро­се. По­сле все­нощ­но­го бде­ния, в 23 ча­са, в ка­ме­ру к за­клю­чен­ным вва­ли­лись де­вять пья­ных боль­ше­ви­ков во гла­ве с ко­мис­са­ром Об­ро­со­вым. Схва­ти­ли во­семь че­ло­век, вы­ве­ли их на тю­рем­ный двор и по­ста­ви­ли у сте­ны. На­ме­ре­ние пред­ста­ви­те­лей со­вет­ской вла­сти бы­ло яс­но, по­то­му что неко­то­рые из них ис­ступ­лен­но кри­ча­ли: «Кро­ви, кро­ви!».
Из всех несчаст­ных один отец Фе­о­дор со­хра­нял ду­шев­ное рав­но­ве­сие и уте­шал дру­гих: «Не бой­тесь, на­дей­тесь на Бо­га». Ко­гда за­клю­чен­ные сто­я­ли у сте­ны и ожи­да­ли сво­ей уча­сти, ба­тюш­ка впол­го­ло­са про­чел им всем от­ход­ную.
По­сле пер­во­го вы­стре­ла упал ста­рик ев­рей, за­бив­шись в пред­смерт­ной аго­нии, — из­вер­ги до­би­ли его при­кла­да­ми. Вто­рым сто­ял отец Фе­о­дор. Убий­цы по­тре­бо­ва­ли вы­куп, ска­зав: «Да­ешь ты­ся­чу руб­лей».
— Я ве­рю, что на небе есть Бог, а на зем­ле спра­вед­ли­вость, жизнь за день­ги я се­бе по­ку­пать не бу­ду. Те­лом я не тор­гую, а над ду­шой мо­ей вы не име­е­те вла­сти, — от­ве­тил отец Фе­о­дор.
Неко­то­рые из оче­вид­цев утвер­жда­ют, что вы­ку­па со свя­щен­ни­ка не про­си­ли, но ис­тя­за­ли по­бо­я­ми. Шесть раз в него стре­ля­ли, но пу­ли по­па­да­ли в на­перс­ный крест. По­сле каж­до­го вы­стре­ла он осе­нял се­бя крест­ным зна­ме­ни­ем, спо­кой­но го­во­ря: «Да бу­дем жи­вы». «Этот поп — ка­кой-то, вид­но, свя­той, — и пу­ля его не бе­рет», — зли­лись крас­но­ар­мей­цы. То­гда к ба­тюш­ке под­ско­чил Об­ро­сов. Уда­рил по ще­ке и крик­нул: «Вот ты Бо­гу мо­лил­ся, но Он те­бе не по­мо­жет, а я бы мог спа­сти». Па­ла­чи, бо­го­хуль­ствуя и ру­га­ясь, со­рва­ли с му­че­ни­ка крест; при­це­ли­ва­ясь в свою жерт­ву, ко­щун­ство­ва­ли: «А ну, по­смот­рим те­перь, спа­сет ли те­бя твой Бог!». Отец Фе­о­дор вме­сто от­ве­та бла­го­го­вей­но пе­ре­кре­стил­ся.
Гря­нул седь­мой вы­стрел, и ба­тюш­ка упал на зем­лю, одеж­ду за­ли­ла кровь. Его смерть бы­ла мгно­вен­на. Это слу­чи­лось в ночь на 8/21 июля 1918 го­да.
По­сле от­ца Фе­о­до­ра за­стре­ли­ли еще од­но­го че­ло­ве­ка, а осталь­ные от­ку­пи­лись день­га­ми. Уби­тых па­ла­чи бро­си­ли в вы­ры­тую за­ра­нее яму, при­чем да­же над мерт­вым те­лом свя­щен­ни­ка над­ру­га­лись: его ски­ну­ли в яму, схва­тив за во­ло­сы.
«Так кон­чил жизнь свою до­стой­ный пас­тырь отец Фе­о­дор, ува­жа­е­мый и по­чи­та­е­мый все­ми. Ему бы­ло все­го лишь два­дцать семь лет, и при его да­ро­ва­ни­ях (он был пре­крас­ный про­по­вед­ник) и об­ра­зо­ва­нии (вы­шел со вто­ро­го кур­са Ка­зан­ской ду­хов­ной ака­де­мии) он мог бы мно­го по­тру­дить­ся на поль­зу Хри­сто­вой Церк­ви и на бла­го сво­е­го при­хо­да. Но Гос­подь су­дил ина­че. Отец Фе­о­дор умер ге­ро­ем-му­че­ни­ком, по­стра­дав за прав­ду, за Цер­ковь Пра­во­слав­ную, охра­няя и за­щи­щая ее уста­вы», — пи­са­ли «То­боль­ские Епар­хи­аль­ные ве­до­мо­сти».
15/28 июля те­ло уби­ен­но­го от­ца Фе­о­до­ра из тю­рем­ной мо­ги­лы бы­ло пе­ре­не­се­но в со­бор; на­ро­да бы­ло мно­го, его от­пе­ли по чи­ну и по­греб­ли в со­бор­ной огра­де. Из всех ре­чей, про­зву­чав­ших в тот день, са­мую про­ник­но­вен­ную про­из­нес свя­щен­ник Алек­сандр Бу­ров, то­же нема­ло по­стра­дав­ший от крас­но­ар­мей­цев и про­шед­ший тюрь­му.

Почитание чудотворной Устюжской иконы Божией Матери тесно связано с именем преподобного Прокопия, Христа ради юродивого, подвизавшегося в Великом Устюге. Блаженный Прокопий все свое время проводил в коленопреклоненных слезных молитвах на паперти местной соборной церкви. Однажды, объявив своим согражданам, что за тяжкие грехи им грозит праведный гнев Божий, святой призвал устюжан к покаянию. Но призывы юродивого оставались тщетными, горожане лишь посмеивались в ответ на предостережения Прокопия о том, что Господь за грехи человеческие пошлет огненный град на город и погубит его. Все дни и ночи в неустанных молитвах и безутешных рыданиях проводил святой на церковной паперти.

Спустя неделю наступил для горожан Устюга страшный день: в полдень от надвинувшейся черной тучи наступил полный мрак, приведший в ужас и смятение устюжан. Со всех сторон сверкали молнии и раздавались страшные удары грома. Земля под ногами пришла в движение. Только теперь поняли горожане, как глубока пропасть их греховности, навлекшая Божий гнев, и осознали необходимость покаяния. Все стеклись в храмы и со слезами молили Господа о помиловании и отвращении несчастья. Блаженный Прокопий вместе со всем народом, падши перед иконой Божией Матери, усердно и горячо молился о всех согрешивших. И тогда в соборном храме Великого Устюга от святого образа Благовещения Пресвятой Богородицы было всенародно явлено чудное знамение – из иконы в изобилии источилось благоухающее миро, которым были наполнены все церковные сосуды.

По милосердному заступлению Божией Матери Господь избавил устюжан от верной погибели – грозная туча прошла мимо города и в отдалении на пустынном месте разразилась с ужасающей силой. Дождь из раскаленных камней полностью выжег лес в двадцати верстах от Устюга. В воспоминание этого чудесного избавления, произошедшего в 1290 году, и установлено ежегодное празднование чудотворное иконе Божией Матери.

Исторические сведения о чудотворной иконе отражены во Второй Новгородской летописи и других письменных источниках XVI–XVII веков. Образ был написан новгородским иконописцем в те годы, когда в городе княжил святой благоверный князь Всеволод-Гавриил († 1138).

В середине XVI века при святом митрополите Филиппе святыня была принесена в Москву царём Иваном Грозным из новгородского Юрьева монастыря: «взял из Новгородской Софии в Москву образ Благовещения Юрьева монастыря». Есть сведения, что изначально икона Божией Матери была храмовым образом Благовещенского собора Московского Кремля, а в начале XVII века она была перенесена в Успенский собор, где ее поместили в местный ряд иконостаса. В описи собора за 1627 год икона упомянута как «Образ Благовещения пречистые Богородицы, греческое письмо».

В течение XVI–XVII веков с чудотворной иконы были сделаны несколько списков: для местного ряда иконостаса Архангельского и Благовещенского соборов московского Кремля, Успенского собора Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, Смоленского собора Новодевичьего монастыря, Соловецкого монастыря. Списком чудотворного образа, написанного для Благовещенского собора Кремля (с клеймами акафиста Богородицы на полях) заменили первообраз, перенесённый в Успенский собор.

В 1747 году по благословению великоустюжского архиепископа Гавриила с чудотворного образа был сделан список, с подобающими почестями перенесенный в Великий Устюг. Тот же архиепископ Гавриил составил службу в память о чудесах, совершившихся от иконы при жизни прп. Прокопия.

Первообраз чудотворной иконы Божией Матери был украшен золотым окладом с крупными драгоценными камнями и отборным жемчугом, утраченным во время Отечественной войны 1812 г. В 1818 году пожертвованиями устюжан для чтимого образа был устроен новый оклад, на нижнем поле которого была помещена не сохранившаяся до наших дней надпись «Матери Бога нашего за избавление от гибели Устюга в лето 1290 посвящают вновь сооруженную ризу вызолоченную в 1818 году».

После закрытия в 1918 году Кремлевского Успенского собора чудотворная икона Пресвятой Богородицы была сначала передана в Государственный исторический музей, а в 1930 году – в Третьяковскую галерею, где находится и поныне.

Пречистая Дева с мотком красной пряжи в руке изображена на иконе стоящей на подножии у престола. Напротив Нее – Архангел Гавриил, простирающий благословляющую десницу. Особенностью иконографического извода Устюжского образа Благовещения Пресвятой Богородицы является изображенный поверх складок Ее мафория образ воплощенного Божественного Младенца Иисуса Христа.

Чтимые списки с Казанской иконы Божией Матери:
Список с чудотворной Казанской иконы Божией Матери, находившийся в русском ополчении, перед которым в 1612 году молились патриоты Минин и Пожарский, был поставлен в 1636 году в Московском Казанском соборе. Сейчас этот святой образ находится в Богоявленском Патриаршем соборе. Известны также в Москве чтимые списки Казанской иконы Божией Матери: в Кремлевском Вознесенском монастыре (1701), в Симоновом монастыре (XIX), в Высоко-Петровском монастыре (1849), в Христорождественской церкви на Поварской улице, в церкви Казанской Божией Матери у Калужских ворот и в Введенском храме.

Чудотворный список с Казанской иконы Божией Матери, обретенной в 1579 году, находится в Казанском кладбищенском храме во имя святых благоверных князей Феодора и чад его Давида и Константина. Святой образ благоговейно почитается жителями города.

Список с чудотворной Казанской иконы Божией Матери в 1721 году поставлен в Троицком соборе Петербурга по повелению императора Петра I, а в 1811 году он был перенесен в новосозданный Казанский собор в день его освящения.

Об обстоятельствах прославления Казанской (Ярославской) иконы Божией Матери известно следующее.
В 1588 году одному благочестивому христианину по имени Герасим, страстно желавшему иметь у себя икону Успения Пресвятой Богородицы, во сне явилась Богоматерь и сказала ему: «Герасим, в Казани, в торговом дворе у одного юноши на левой стороне в его лавке есть Моя икона. Возьми ее у юноши, и благодатью Сына Моего и Бога она станет источником чудес. Иди с иконой в город Романов и скажи жителям, чтобы храм во имя Рождества Моего, который был перенесен ими на гору, они вернули на прежнее место – под гору и назвали его во имя принесенной тобой иконы. Сам же оставайся в городе Романове до кончины твоей».

Герасим выполнил волю Божией Матери, отыскав святую икону в указанном месте. Едва он взял образ, правая рука его (давно болевшая) сразу же исцелилась. С чудотворной иконой отправился Герасим в Романов (ныне город Тутаев Ярославской области) и все исполнил по повелению Пресвятой Богородицы. Двадцать один год пребывала Казанская икона в храме.

Однако после того, как город в 1609 году был взят литовцами, святой образ был увезен неким литовским офицером в Ярославль. Жители города предлагали офицеру большую сумму денег за икону, но он долго не соглашался, и только через некоторое время принес образ одному из старейших граждан Ярославля – Василию Лыткину. Икона была торжественно перенесена в загородный приходской храм Похвалы Богоматери. Во время очередного нападения на город польских войск, святыню перенесли внутрь города и поместили в церкви Рождества Христова, на берегу Волги. Пресвятая Богородица дважды являлась диакону Елеазару, повелевая воздвигнуть в честь Ее иконы храм, который и был сооружен у земляного вала с приступной стороны. От перенесенной в новый храм чудотворной Казанской иконы совершались многочисленные чудеса. При храме позднее был создан женский монастырь, в котором поселились 72 сестры из разоренной поляками Ярославской женской обители.

В 1610 году жители Романова обратились к царю Василию Иоанновичу Шуйскому с просьбой разрешить вернуть икону из Ярославля обратно в Романов. Однако после того, как в Ярославле от чудотворной иконы произошли два чудесных исцеления – полупарализованной инокини Анисии и умалишенного посадского человека Константина, ярославцы дерзнули просить монарха оставить икону у них. После подробного исследования свершившихся чудес было решено оставить икону в Ярославле, а в Романов отправить точный список с образа, украсив его окладом, подобным тому, который находился на самой чудотворной иконе. 2 марта 1611 года список с почестями был перенесен в Романов и помещен в Казанской церкви, где прежде стояла чудотворная икона. Сам же чудотворный образ каждый год переносился из Ярославля в Романов.

Казанская икона Божией Матери, именуемая Вязниковской, находилась в соборном храме города Вязники Владимирской епархии. Святая икона прославилась многочисленными чудесами. Верующие, притекавшие к Пресвятой Богородице с верой и упованием, получали от Ее образа исцеления и утешение.
В 1624 году по благословению Святейшего Патриарха Филарета было произведено расследование чудес по молитвам ко Пресвятой Богородице перед Ее Вязниковской иконой. Вот как свидетельствует об этом церковная летопись: «Лета от Мироздания 7132, а от Р. Хр. 1624, 11 октября, по указу великого государя Михаила Феодоровича и по благословению святейшего патриарха Филарета Московского и всея России, архимандрит Владимирского Рождественского монастыря Порфирий и с ним Спасо-Златовратского монастыря игумен Варсонофий, да соборный протопоп со священниками и диаконами присланы были в Вязниковскую слободу для свидетельства чудес от иконы Казанской Богоматери. 13 октября, во время Божественной литургии, последовало от той иконы исцеление дьячку Иродиону, который умом был поврежден и внутренним недугом болезновал многие годы. Тогда же во время молебного пения получила исцеление Владимирского уезда, Рождественского монастыря, деревни Насекиной крестьянка Ксения Семенова, не видевшая одним глазом несколько лет. Придя по обещанию к Пресвятой Богородице помолиться, она выпила святой воды, омыла глаза, после чего и прозрела. Означенный архимандрит был свидетелем этих чудес, приказал описать и прочие чудеса, бывшие от иконы Пресвятой Богородицы».

После произведенного следствия все случаи исцелений от святого образа подтвердились, и икона была признана чудотворной.

Казанская чудотворная икона Божией Матери, именуемая Нижнеломовской, явилась в 1643 году близ города Нижнего Ломова Пензенской губернии. 8 (21) июля некий казак Андрей Михайлов сын Набоков увидел Казанскую икону Божией Матери, стоявшую на пне возле источника, и доложил об этом воеводе. Однако тот не поверил в чудесное явление иконы в диком болотистом месте, за что и был наказан тяжелой болезнью сына. Осознав свой грех, воевода вместе со священнослужителями города отправился крестным ходом в глухомань, где на месте явления святого образа был совершен молебен. Заступлением Царицы Небесной сын воеводы чудесным образом исцелился.
Позже последовали и другие чудеса, после чего горожане окончательно уверились в том, что икона чудотворная. В 1644 году на месте явления поставили деревянную часовню, куда был помещен чудотворный образ, а в 1648 году, по ходатайству местного населения на этом месте был возведен храм. Позднее при церкви был устроен монастырь. Мужской Казанско-Богородицкий монастырь стал широко известен в России и просуществовал до 30-х годов ХХ столетия.

В 1709 году в Казанском монастыре произошел пожар, уничтоживший все деревянные постройки, но чудотворная икона Божией Матери была спасена. В главном, Казанском соборе вновь отстроенного, уже каменного, монастыря, в нижнем ярусе пятиярусного иконостаса, по левую сторону от царских врат и была помещена чудотворная Казанская икона Божией Матери. Образ древней живописи сиял золотым окладом, серебряной короной, усыпанной 84 крупными и мелкими бриллиантами. На клеймах по сторонам иконы были помещены изображения, указывавшие на явленные Пресвятой Богородицей чудеса.

Чудотворный Нижнеломовский образ почитался не только в Пензенской, но и в Тамбовской и Саратовской губерниях, куда часто и надолго брали икону.

После страшных богоборческих лет начала XX столетия от некогда богатого, знаменитого далеко за пределами своей губернии монастыря остались лишь руины архимандритского корпуса. Считалась безвозвратно утраченной и чудотворная Казанская икона Божией Матери. Сохранялась лишь литографическая копия чудотворного образа. Следы иконы затерялись в те годы, когда новая власть в период свирепствовавшего в 20-е годы по всей стране голода принялась разорять и уничтожать монастыри и храмы по всей России.

Но надежда православных людей на возвращение святыни никогда не покидала их сердец. И вот 26 апреля 2008 года, в Страстную Субботу, в самый канун Святой Пасхи, чудотворный Казанский образ Пресвятой Богородицы снова занял свое место во вновь построенном храме, освященном в его честь, Казанского Богородицкого мужского монастыря. Оказывается, в течение семидесяти лет икону, спасая от поругания, благоговейно хранили в семье расстрелянного в 30-е годы местного иконописца А.И.Климова.

Ныне чудотворный Нижнеломовский Казанский образ Божией Матери является главной православной святыней Пензенской области.

Чудотворная Казанская икона Божией Матери явилась в городе Тобольске в 1661 году при следующих обстоятельствах: дьяк Тобольского Знаменского монастыря Иоанникий поведал о бывших ему во сне трехкратных явлениях святителя, которого он принял за святого митрополита Филиппа, повелевавшего ему от имени Богородицы взять Казанскую икону, в небрежении стоявшую в чулане церкви Трех Святителей, и поставить в новом храме, который следует воздвигнуть в три дня, а на четвертый освятить. «Тогда, – сказал явившийся святитель, – в городе прекратятся проливные дожди и исчезнут вредные насекомые». Иоанникий побоялся сразу открыть настоятелю об этих видениях. На утрени, при чтении сказания о явлении Божией Матери в Казани, он упал в глубокий обморок. Придя в себя, дьяк все рассказал своему духовнику, а тот – настоятелю.
Повеление Пречистой Девы было исполнено. Сначала был совершен крестный ход со святым образом на место возведения храма, который и был построен в три дня, а на четвертый – освящен. Народ со слезами прославил милосердие Царицы Небесной. Постоянные дожди в той местности сразу прекратились. С той поры от иконы Богородицы начали совершаться чудесные исцеления.

Казанская икона Божией Матери была пожалована царем Алексеем Михайловичем (1645–1676) в благословение городу Пензе при его основании в 1666 году. От Москвы до самой Пензы образ несли на руках и поместили в городскую соборную церковь. Притекавшие с верой к этой иконе всегда получали помощь в различных нуждах.

Чудотворной иконе Пресвятой Богородицы Пенза обязана своим спасением от врагов. Накануне 4 августа 1717 года во время нашествия кочевавших в астраханских и саратовских степях ногайских татар (так называемый «кубанский погром»), когда не оставалось надежд на спасение города, все жители собрались в собор на бдение, которое не прерывалось всю ночь. Утром икону с крестами и хоругвями вынесли на крепостной вал и начали петь акафист. Когда ногайцы пошли на приступ, лик Божией Матери потемнел и святая икона отвернулась от врагов. Во время чтения молитвы в татарском стане произошло смятение, и они бежали.

В конце ХIХ века этой иконе было установлено празднование 4 августа. На всенощном бдении положено величание: «Величаем Тя, Пресвятая Дево, и чтем образ Твой святый, имже избавихомся от поганых нашествия».

Образ Божией Матери, именуемый Песчанским, известен как один из чудотворных списков Казанской иконы Пресвятой Богородицы.
Образ был явлен великому русскому святителю Иоасафу, епископу Белгородскому. В 1754 году, незадолго до своей кончины, святитель увидел во сне, будто он в одной из осматриваемых им церквей в притворе на куче мусора нашел икону Богоматери с Младенцем, от которой исходило сияние. Тут же он услышал: «Смотри, что сделали с ликом Моим служители сего храма. Образ Мой назначен для страны сей источником благодати, а они повергли его в сор».

Каково же было изумление епископа, когда он обнаружил увиденную во сне икону в Воскресенской церкви в г. Изюме Харьковской губернии. Образ служил в притворе перегородкой, за которую ссыпали уголь для кадила. По святительскому повелению икона была помещена в большой киот и поставлена в подходящее для нее место. Более трех дней прожил святитель Иоасаф в Изюме, и каждое утро и вечер приходил он в Воскресенскую церковь и молился перед образом Божией Матери.

В 1792 году Воскресенская церковь вместе с находящейся там иконой была перенесена из замостья (городское предместье) в более высокую местность – на Пески.

Слух о чудесном явлении святого образа быстро распространился среди верующих. К чудотворной иконе стали стекаться толпы богомольцев, переполняя не только церковь, но и прилегающую к храму территорию, так что священник не успевал служить молебны.

Многочисленные чудотворения и исцеления совершались по усердным молитвам у Песчанского чудотворного образа Матери Божией и в XIX веке. Так, в 1830 году после молебна и крестного хода с Песчанской иконой была остановлена эпидемия холеры в г. Изюме и его окрестностях.

После страшных событий первой мировой войны и октябрьского переворота 1917 года чудотворный Песчанский образ был переправлен за рубеж и следы его затерялись.

В настоящее время существует несколько списков чудотворной иконы, которые находятся в разных концах света. Так, один из списков находится в Санкт-Петербурге в часовне святителя Иоасафа Белгородского при детской больнице, где еженедельно совершаются молебны с акафистом святителю Иоасафу и Песчанской иконе Божией Матери.

В России также известен так называемый крестоходный список Песчанской иконы, который считается всероссийской святыней, так как он по благословению правящих архиереев побывал уже более чем в двадцати пяти епархиях Русской Православной Церкви. По словам хранительницы чудотворного списка, Татьяны Дубининой, «от Песчанской иконы Божией Матери (крестоходной) нескончаемым потоком изливается благодать. Невозможно описать всех исцелений и проявлений благодатной помощи, так как их огромное количество...»

Наглядным свидетельством чудотворности иконы является обилие даров: золотые и серебряные украшения тесно нанизаны на несколько нитей. Их пожертвовали многочисленные верующие, получившие через этот образ милосердную помощь Царицы Небесной.

По преданию, примерно триста лет назад на маленькой, но стремительной реке Нияп около сибирского села Чимеева была явлена чудотворная икона Божией Матери.
Большую черную «доску», вертикально плывущую против течения, увидели ребята, играющие на берегу. Вдруг «доска» встала как вкопанная, попав в водоворот, и дети увидели лик Женщины. Испугавшись, они побежали за священником и другими взрослыми, которые с благоговением достали из воды икону и торжественно перенесли ее в сельский храм. Весть о чудесном явлении Казанской иконы Божией Матери быстро распространилась по всей округе и далеко за ее пределами. Множество паломников приходили на поклонение святому образу.

Через некоторое время сильный пожар уничтожил деревянный храм, в котором пребывала икона. Но образ Пресвятой Богородицы оказался целым и невредимым! Ребенок, случайно забредший на пепелище, споткнулся обо что-то твердое. Разгребая пепел, он увидел сияющий лик Богоматери. Только доска потемнела да опалился верхний угол.

Спустя несколько лет в селе был построен новый храм, в котором и находилась святая икона. Но со временем церковь обветшала, и на ее месте был возведен Казанско-Богородицкий храм, освященный в честь неотлучно пребывающей здесь чудотворной Казанской иконы Божией Матери. На месте обретения образа Пресвятой Богородицы – берегу реки Нияп – уже в ХХ веке была установлена часовня, к которой тянется нескончаемый поток паломников.

22 марта 2004 года по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II список Казанской иконы Божией Матери, именуемый Чимеевским, включен в календарный месяцеслов Русской Православной Церкви.

Казанская чудотворная икона Божией Матери, именуемая Высочиновской, находилась в Михаило-Архангельской церкви мужского монастыря близ города Змиева Харьковской губернии.
Святая икона явилась в ХVIII веке лесному сторожу в сосновом бору на берегу речки Мжи. Сторож увидел стоявшую на болотной кочке икону, от которой исходили светлые лучи. Когда он взял святую икону, чтобы поставить у себя в сторожке, из-под кочки заструился источник чистой воды.

Однажды, когда в сторожке находились отец сторожа (дряхлый, слепой старик, передвигавшийся на костылях) и его десятилетний внук, мальчик увидел, что от иконы исходит яркий свет. Ребенок испугался и сказал деду, лежавшему на печке, что в углу что-то горит. Старик с трудом слез с печки и подошел к углу, где стоял святой образ. Вдруг глаза его прозрели и он увидел святую Казанскую икону Богородицы. Почувствовав себя совершенно здоровым, старик со слезами начал молиться и благодарить Матерь Божию за чудо исцеления.

На следующее утро все семейство сторожа направилось в храм ближайшего села Артюховки благодарить Бога за совершившееся исцеление старика и для того, чтобы рассказать обо всем местному священнику. Святая икона была поставлена в церкви, а семейство вернулось домой. К общему удивлению на следующее утро святой образ оказался на своем месте в сторожке. Трижды святая икона приносилась в церковь и трижды возвращалась обратно на прежнее место. Тогда было решено оставить икону там, где пожелала Пресвятая Богородица. Множество народу стекалось в избу сторожа, прося у Матери Божией помощи и утешения.

После Полтавской битвы император Петр I наградил отличившегося в бою сотника Василия Высочинова земельным наделом. Так Василий оказался хозяином того места, где в сторожке стояла чудотворная икона. Узнав об истории явления иконы Пресвятой Богородицы, Высочинов попросил перенести церковь села Артюховки на место явления святого образа – в селение, которое стало называться Высочиновкой. Чудотворный образ поместили у правого клироса в особом киоте и украсили ризой с позолотой.

В 1795 году вместо обветшавшей деревянной церкви была выстроена каменная, а в 1886 году в селе был основан мужской монастырь, названный Высочиновским Казанским, в собственность которого перешла Михаило-Архангельская церковь, где и находилась чудотворная икона.

Размеры образа, написанного на липовой доске с углублением посередине, – небольшие. В 1892 году святая икона была помещена в серебряную с позолотой ризу с драгоценными камнями.

История явления чудотворного образа Пресвятой Богородицы была записана в большую книгу под названием «Сказание о явлении и чудесах Высочиновской иконы Богоматери», которая прочитывалась народу в качестве проповеди в церкви села Высочиновки.

Чтимый Вышенский список с Казанской иконы Божией Матери. Во время войны 1812 года, спасаясь от французов, в Тамбовский Вознесенский монастырь приехала московская монахиня Миропия Данкова. При себе она имела Казанскую икону – домашнюю святыню и родительское благословение. По дороге из Москвы ямщик, который вез Миропию в монастырь, задумал убить инокиню. Монахиня обратилась к Пресвятой Богородице, и тут же от иконы раздался голос: «Не бойся, Я твоя Заступница». После этих слов извозчик внезапно ослеп и вновь прозрел только после раскаяния и усердной молитвы.
Икону Миропия хранила у себя в келлии. Перед кончиной она завещала передать святой образ в Вышенскую пустынь (Тамбовской епархии), что и было исполнено 7 марта 1827 года.

Чудотворная икона, украшенная золотой ризой с драгоценными камнями и помещенная в серебряный киот, стала местной святыней Казанского собора. Здесь она находилась по левую сторону Царских врат главного иконостаса собора.

От святой иконы совершалось много благодатных исцелений. Иногда ночью был виден чудный свет, исходивший от образа Божией Матери.

В 1841 году заступничеством Пречистой Матери был спасен от холеры город Тамбов. В память этого события Вышенская икона при огромном стечении богомольцев ежегодно приносилась в Тамбов с крестным ходом.

До начала XX века Якобштадтская икона Божией Матери была единственной чудотворной святыней Латвии.
Святой образ был обретен во время русско-шведской войны 1654–1667 гг. При переправе через Западную Двину солдат шведской армии Яков Гудынский поддел копьем плывшую по реке дощечку. На берегу он с ужасом обнаружил, что по древку копья от дощечки течет кровь, а на потемневшей древесине проступил лик Божией Матери с Младенцем на руках. Шведский солдат принес образ в ближайший православный храм святого Георгия Победоносца. Храм, при котором была небольшая монашеская община, находился в слободе Гольмгоф (с 1670 года – г. Якобштадт, ныне – г. Екабпилс). Передав образ братии монастыря, солдат принял православие, а затем иноческий постриг и навсегда остался в обители.

В 1675 году чудотворная икона Божией Матери была перенесена в новый, построенный на пожертвования православного купца Якова Раткевича, Свято-Духовский храм.

Более трех столетий Якобштадтская икона была единственной чудотворной иконой Латвии. К ней съезжались паломники, по молитвам перед святым образом совершались многочисленные чудотворения. Не раз икона спасала Якобштадт от пожаров; в 1878 году крестный ход со святыней вокруг обители остановил быстро распространявшийся огонь.

Почитание чудотворного Якобштадтского образа Пресвятой Богородицы было поистине всенародным: ежегодно с 1901 по 1914 год икона приносилась из Екабпилса для поклонения в Ригу, Митаву (Елгаву) и Спасо-Преображенскую пустынь.

Во время первой мировой войны чудотворная икона была утрачена.

В 2008 году по благословению Святейшего Патриарха Алексия II московские иконописцы по сохранившимся описаниям создали новый список чудотворного образа. До перенесения в Ригу и Екабпилс список пребывал в Ризоположенском храме Московского Кремля, где в праздник положения честной Ризы Пресвятой Богородицы во Влахерне он был освящён.

19 июля Якобштадтская икона была торжественно встречена в Риге, а 25 июля святыня возвратилась в Свято-Духов мужской монастырь, где и будет пребывать всегда.

Иконография иконы необычна – небольшой по размерам (приближенный к оригиналу) образ Божией Матери с Предвечным Младенцем на руках поддерживают предстоящие архангелы Михаил и Гавриил, на заднем плане изображен Свято-Духов монастырь в современном виде.

31 июля 2008 года по благословению Святейшего Патриарха Алексия II празднование Якобштадтской иконе Божией Матери внесено в Православный церковный календарь.

Комментарии (1)

Всего: 1 комментарий
#1 | Лилия Никул »» | 21.07.2019 02:15
  
2
21 июля - ЯВЛЕНИЕ ИКОНЫ ПРЕСВЯТОЙ БОГОРОДИЦЫ ВО ГРАДЕ КАЗАНИ.

"Радуйся, всех нас при Кресте Сына Твоего усыновившая; радуйся, всегда Матернюю любовь к нам являющая..."

Пресвятая Богородица, помогай нам!
С праздником, дорогие! 😊
С Нашей Казанской! 🙏

🌸🌸🌸🌸🌸🌸🌸🌸🌸🌸🌸🌸🌸🌸🌸
Эта икона явилась в 1579 году вскоре после взятия Казанского царства Иоанном Грозным. Пресвятая Богородица Сама явилась во сне одной благочестивой девице, по имени Матрона, дочери погоревшего во время страшного пожара в Казани стрельца, повелела возвестить архиепископу и градоначальнику, чтобы они взяли икону Ее из земли, и при этом указала самое место. Девица рассказала о своем сне матери, но та объяснила его обыкновенною детскою грезою. Сон повторился еще дважды. В третий раз чудесною силою Матрона была выброшена из окна на двор, где увидела и икону, на которой от лица Божией Матери исходили столь грозные лучи, что она боялась быть сожженною ими, и от иконы исходил голос:
«Если ты не исполнишь моего повеления, то Я явлюсь в другом месте, а ты погибнешь».
После сего мать и дочь отправились к архиепископу Иеремии и градоначальнику, но те не поверили им. Тогда 8-го июля, в глубоком огорчении, обе они, в присутствии народа, пошли на указанное место. Мать и народ начали копать землю, иконы не находили. Но лишь стала копать сама Матрона, икона была найдена. Она была завернута в кусок сукна и сияла чудным светом, как будто была совершенно новая, только что написанная. Слух о явлении иконы разнесся по всему городу, стеклось множество народа, и архиепископ, в присутствии градоначальников, с крестным ходом перенес икону в ближайшую церковь св. Николая, а оттуда в Благовещенский собор. При следовании иконы в храм многие больные, особенно слепцы, получили исцеление.
Образ Казанской Пресвятой Богородицы по типу относится к иконам Одигитрия –Путеводительница, и действительно, многим нашим соотечественникам она не раз указывала верный путь.
Так, с Казанской иконой двинулось на Москву ополчение, освободившее город от самозванцев Смутного времени.
Перед Полтавской битвой Петр Великий со своим воинством молился перед этой иконой.
В 1812 году Казанский образ Божией Матери осенял русских солдат, отразивших французское нашествие.
Икона Казанской Богоматери присутствует почти в каждом храме, а образ Казанской Богородицы есть и в каждой верующей семье, поскольку икона эта имеет особую силу. Иконой Казанская Божья Мать благословляют молодых, идущих к венцу, также икону Казанской Богоматери вешают у детских кроваток, чтобы кроткий лик озарял и оберегал ребенка. Просят у иконы Казанской Божьей Матери об исцелении от недугов, а также о семейном счастье и благополучии.

📌 МОЛИТВА ПЕРЕД КАЗАНСКОЙ ИКОНОЙ БОГОМАТЕРИ:
О Пресвятая Госпоже Владычице Богородице! Со страхом, верою и любовию припадающе пред честною иконою Твоею, молим Тя: не отврати лица Твоего от прибегающих к Тебе, умоли, Милосердная Мати, Сына Твоего и Бога нашего, Господа Иисуса Христа, да сохранит мирну страну нашу, да утвердит церковь Свою святую да незыблему соблюдет ю от неверия, ересей и раскола. Не имамы бо иныя помощи, не имамы иныя надежды, разве Тебе, Пречистая Дево: Ты еси Всесильная христиан Помощница и Заступница. Избави всех с верою Тебе молящихся от падений греховных, от навета злых человек, от всяких искушений, скорбей, бед и от напрасныя смерти; даруй нам дух сокрушения, смирение сердца, чистоту помышлений, исправление греховныя жизни и оставление прегрешений, да вси благодарне воспевающе величия Твоя, сподобимся Небеснаго Царствия и тамо со всеми святыми прославим Пречестное и Великолепое Имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь.
Добавлять комментарии могут только
зарегистрированные пользователи!
 
Имя или номер: Пароль:
Регистрация » Забыли пароль?
© LogoSlovo.ru 2000 - 2024, создание портала - Vinchi Group & MySites
ЧИСТЫЙ ИНТЕРНЕТ - logoSlovo.RU