Добрый день, уважаемые посетители форума. Поздравляю всех с Праздником, Днем иконы Казанской Божьей Матери!
Хочу представить вашему вниманию один из рассказов Лины Ясной. Почитайте. Желаю вам отличного настроения и удачи.
Колян
Какое всё- таки странное слово судьба. Кому-то жизнь отваливает кусок пожирнее, кому-то приходится завязать поясок потуже и страстно вопрошать в небо “За что?” Ответ один это испытание. Держитесь крепче, думайте, выбирая свой путь, решать вам, а великая сила свыше зорко наблюдает за каждым. Эта тема настолько обширна, что мы неоднократно вернёмся к ней позже, а сегодня мне хотелось бы поведать вам историю одного знакомства с человеком, некогда избравшим горький путь в своей судьбе, тем самым её сильно покалечив. Но шанс на спасение, пусть всего раз, но даётся в жизни каждому.
Давно дело было. Я, тогда ещё совсем юная девчонка – студентка, возвращалась домой после сдачи очередной сессии. Усевшись поудобнее в мягком кресле Икаруса, я предвкушала приятное путешествие, во время которого последующие четыре часа никто меня беспокоить не станет. Место соседа пустовало. Ах, как я наивно ошибалась. Автобус уже трогался, когда на подножку запрыгнул… или лучше сказать запрыгнуло нечто, что человеком на тот момент назвать было трудно. Огромное, устрашающего вида существо, налысо обритое, заросшее щетиной, не имеющее ни сантиметра без наколок, дико вращая бычьими глазищами, двинулось по проходу. Телогрейка с оторванными пуговицами била пассажиров по лицам, но все вмиг трусливо вжавшись в кресла и умолкнув с ужасом наблюдали за гигантом. “Только бы не ко мне, – похолодев от подступившего страха подумала и я, – Только бы…”.
– Эй, девчонка, у тебя свободно?
Помните чудеснейший фильм “Бриллиантовая рука”, где здоровенный детина, весь в цепях и наколках в переходе спросил у Никулина: “Ты что, немой?” А тот, онемев от ужаса только и смог вымолвить “Да”.
Я же вообще ничего ответить не успела, да в моих ответах никто и не нуждался. Мужик плюхнулся рядом и бесцеремонно уставился на меня. “Ну, всё, приехали, дай Бог вообще живой доехать, четыре часа с этим…”. Как всё относительно в этом мире, четыре часа одной в мягко покачивающемся автобусе показались бы раем. С этим четыре часа – вечность в аду.
– Глаза у тебя красивые, – нагло комментировал мужик, – большие. Люблю когда у девок глаза большие.
– А я наглых не люблю, – вдруг выпалила я. Так не люблю, что могу и в морду дать!
Мужик хохотнул, похоже, подобных высказываний он не слышал даже от своих собратьев, а тут девчонка.
Меня действительно бесят хамы, не выношу кривляк и трепачей, власть имущие тоже пустое для меня место, если у них пусто в душе. Критерий один – порядочность, кем бы ты ни был.
Страх стал проходить и сменился на злость. “Ну и покажу же я тебе, будешь меня ещё тут разглядывать”, – накручивала я себя.
– Откинулся я сегодня, – радостно парировал он, – пять лет на зоне парился от звонка до звонка.
– Поздравляю, – процедила я и попыталась отвернуться к окну, да не тут-то было.
– А ты в Армавир едешь? – также упорно допытывался он.
– Да, – сухо ответила я.
– Живёшь там?
– Да, – также коротко ответила я, дав понять, что разговор окончен.
– А Слона знаешь? А Овцу? А Федьку Кабана?
Я уже не отвечала, но поняла, что отвертеться не получится, поездка будет более чем увлекательная. И я решила наступать. Наступать так, как никто ещё на него не двигал. Я решила прочистить мужику мозги и не ошиблась. Это природное чутьё. Я смотрю в глаза и вижу, кто дрянь, кто зверь, а кому ещё не поздно помочь. Этому помочь было можно. За гамадриловой внешностью таилась душа ребёнка. Теперь уже я развернулась и совершенно спокойно и нагло разглядывала его. Мужик не ожидал, поёжился, но и обрадовался тому, что его не оттолкнули, заговорили с ним. Вся эта суровость была больше напыщенной искусственной оболочкой, ограждающей от злого мира, недобрых людей, всевозможной несправедливости. Он думал, что боятся и уважают только таких, каким он был на тот момент.
– Не знаю я вашего зоопарка и знать не хочу, – резко и строго ответила я ему. – Те, о ком вы говорите не стоят того, чтобы о них знали. Ничего доброго и хорошего на земле они не сделали, неся лишь слёзы, боль и страдания людям.
За что сидел? – теперь я уже учинила ему допрос, отчего мужик совсем ошалел.
– Кража, – вяло пролепетал он, – по пьяни в сельпо с прилавка колбасу стырили, да так, на закусь кое-чего… .
Пять лет за колбасу, а в итоге сломанная жизнь. Наверное, такая дурь может быть только в России. Кто разворовывает миллиардами – тот, понятно, бизнесмен, кто хлеба кусок с голодухи да дури – уголовник. Менты, наверное, сильно гордились таким “великим” раскрытым делом. С подобным усердием да настоящий бы криминал ловить да сажать, но там нельзя, опасно, а вдруг прибьют… . А нет, чтоб дурачков, как этот мужичок трудом исправлять – припахивать. Они бы с радостью сто раз всё исправили, но ломать жизнь – глупо и жестоко.
– Колян меня зовут, – как-то уже совсем тихо и жалобно пролепетал он.
– Николай, значит, – мягко и по доброму поправила я.
Ах, если бы видели в тот момент глаза этого человека, удивлённые, ошарашенные и, по-моему, в них блеснули слёзы. Похоже, никто и никогда не называл его по имени, по человечески. И ему это понравилось. Пригодилась мне тогда моя учительская специальность.
– Ну, а теперь, Николай, скажу тебе кого знаю я.
Знаю твоего ровесника Толика, который, увидев маленькую девчонку с мячиком на дороге, едва успел оттолкнуть её от колёс несущегося самосвала, а сам погиб, оставив жену и двоих сыновей. Знаю 20-летнего паренька, потерявшего в Афгане ноги, но не опустившегося после, а обучавшего пацанов поделкам, мастерству рукопашного боя и понятиям чести. Знаю родителей своих, переживших такие тяготы жизни, что не каждый бы выдержал, никогда не живших для себя, но оставшись при этом прекраснейшими людьми – одними из самых почётных в городе. Знаю дядю своего – Горбачёва Сергея Ивановича, который прошёл все ужасы ада немецкого концлагеря, дважды оттуда бежавший, выдержавший чудовищные пытки и не менее зверские истязания подлецов-НКВД-шников после плена, сумел выстоять, пройти всю войну героем, не иметь ни сантиметра на кителе без наград, жить для людей и стать достойнейшим человеком своей страны и города Чапаевска, где проживает и поныне. А ведь мог послать эту непутёвую Россию куда подальше и принять Американское гражданство, которое представители США, освободившие тогда узников из концлагеря, предлагали заключённым. Мог, но не захотел прятаться в тёпленькое местечко, как сделали бы многие из нынешней молодёжи. И никто не пошёл на такую подлость, а выжили только потому, что берегли как могли крест Православный, а вера великая сберегла их.
Вот таких людей знаю я, Коля, – пристыдила я мужика.
Он надолго умолк, уставившись в пол, не сказав мне ни слова. Уже подъезжая к дому, я вдруг увидев его полную потерянность и растерянность сказала ему:
– Вижу у тебя тоже крестик на груди. Значит не конченый ты, не потерянный. Даже если тебе остался один день жизни, главное осознать свои ошибки и исправиться. Уже хорошо. Ты же не за разбой сидел, не убил никого. Ну так что же отчаиваться, время ещё есть, исправляйся. Понятно, не все поймут и примут, придётся многое претерпеть, но если ты твёрдо выбрал правильный путь – удержишься. Люди после концлагеря не пали духом, а у тебя тем более есть все шансы укрепиться духом и подняться!
Напоследок я дала ему адрес знакомой организации, где требовались “золотые руки”, какими обладал он. Прощаясь, Николай крепко, по-мужски, пожал мне руку, и я ответила ему тем же, чему он был несказанно удивлён.
– Бог даст, Коля, – сказала я, – и добрая женщина твоё сердце отогреет, и детишки ещё будут. Только уж и ты больше никого не обижай. Это твой последний шанс. Тогда и увидишь жизнь с другой стороны, какой она и должна быть для каждого нормального человека.
– Спасибо тебе, – произнёс он, – добрая ты, и тебе счастья крепкого.
Так мы и распрощались.
Прошло время, не год, не два, много лет. Я уже работала, вышла замуж, родилась дочь. Уехали с мужем по распределению на север. И уже давно забыв эту историю, вернувшись в родной город, вдруг увидела на улице знакомого и такого уже незнакомого мне человека. И его взгляд задержался на мне и тут же вспыхнул неподдельной радостью.
– Коля?
– Я самый. Николай Иванович.
– Как изменился, я рада.
Передо мной стоял уверенный в себе человек, мужчина, достойный и состоявшийся в обществе. И лишь глаза выдавали боль прошедших лет. Мы долго проговорили. Метался он тогда немало. Гоняли его и унижали. Отчаявшись и махнув на себя рукой, чуть было опять не сел. Но, в конце концов удачно устроился именно по тому адресу, который тогда ему оставила я, где он и проявил себя мастером на все руки.
В народе говорят: “Худая слава на коне мчится, а добрая пешком идёт”. Вот и он доброго слова от людей долго дожидался. Но пришла добрая слава и к нему, обогрела, а с ней и женщина хорошая, душевная, мудрая. Двоих сыновей правильных растят, работяжек. И всё же не выдержала я и спросила:
– Так каких же людей надо знать в этой жизни, Коля?
Глаза его заблестели, ответил грустно, но осознанно.
– Жалею, что столько лет бесценных угробил на глупость. Не вернёшь их, понятно, но сынов своих сразу на правильный путь поставил, достойные люди растут. Больно мне и радостно, что успел, что опомнился, что ты вовремя попалась.
Долго мне потом было тепло и радостно на душе от его слов. Надеюсь, Николай, вы и ныне счастливы и здоровы.
А сколько таких сломанных судеб по глупости, по ерунде, по злому стечению обстоятельств, когда вначале пути попадаются не те люди и не те авторитеты. Авторитеты, идущие сами и ведущие других прямой дорогой в ад. Не проходите мимо, не отворачивайтесь от слабых, помогите друг другу, протяните руку, согрейте добрым словом. Всё зачтётся. Потому что нет ни одного поступка, даже мысли, которые оставались бы незамеченными той великой силой, что создала и этот мир и нас с вами!
