Про покров, снеговиков и злые языки

7
13 октября 2011 в 14:48 5863 просмотра
- Оленька, просыпайся, птичка моя, посмотри-ка скорей!
Я сажусь на кровати и открываю глаза изо всех сил широко, до самого лба, потому что если открывать по-нормальному, то они меня не слушаются и закрываются, а я разве могу снова спать, если дед зовет?
- На куда скорей посмотреть, деда? На тебя?
- В окошко, Оленька!
Бегу к окну, а там…

- Деда, ого-го! Снеееег!!! Ура-ура-ура!!!
Я начинаю пританцовывать.
- Сейчас-сейчас, деда. Оденусь только, и побежим с тобой за санками, да? Ты поможешь мне их достать?
- Рано бежать за санками-то, неугомонная! Это – первый снежок, он сегодня и растает. А позвал я тебя на него посмотреть, чтобы рассказать тебе что-то.

Вот это даа! Дед прямо с утра, даже ещё мы с ним кашу не ели, хочет мне что-то рассказать! Сегодня какой-то необыкновенный день что ли?
- А, деда?
- Что, Оленька?
- Сегодня что ли необыкновенный день? И снежок вон идёт, и ты что-то хочешь рассказать.

Дед обнимает меня. Мы стоим у окна. Я смотрю то на снег, то на деда.
- Сегодня, Оленька, Покров. Большой праздник.
- Праздник? А где тогда флажки и шарики? Почему мы не купили? А на демонстрацию пойдём?

Я хорошо знаю про большой праздник. В большой праздник на улице всегда много народа. Это называется демонстрация. Ты идёшь вместе со всеми – с большими и с маленькими. Это очень весело! Можно громко, хоть даже чтобы в ушах звенело, кричать: «Урааа!» - и никто не сделает замечания.

Я по правде не совсем понимаю такое – демонстрация. Все почему-то идут мимо клуба в одну сторону. Зачем в одну? Да ещё мимо клуба. Мне вот, например, больше нравится идти мимо магазина, потому что в нём работает конфетная продавщица. Она очень добрая. Если увидит меня, всегда уж к себе позовет. А то, главное, мимо клуба! А там буфет вовсе и не каждый раз открыт. И вообще, можно же всей деревней просто так гулять! Обязательно что ли мимо клуба? А ещё можно идти в разные стороны, а потом искать друг друга, как в прятках. Такое же интересно – играть с взрослыми в прятки на демонстрации! Но дед говорит – нельзя идти в разные стороны, потому что это такая традиция – никто на демонстрации не разбегается, все собираются вместе.

Традиция – красивое слово, мне сразу понравилось, я даже захотела так игрушку назвать. Мне как раз папа с мамой привезли. Бычка. Смешного-пресмешного! Коричневого, в пятнышках. Мне особенно пятнышки понравились. У неигрушечных бычков пятнышки такие маленькие не бывают, я сто раз видела, а у игрушечных бывают, у моего, например, даже на каждом боку. Но Традиция – это разве для бычка имя? Бычок же не она, а Традиция - она, а он – это тогда Традиций, только такое имя мне совсем не нравится.

Я думала-думала и придумала, что мой бычок вовсе ни какой не бычок, а маленькая коровка. А коровка – это она и значит, её можно называть Традиция. Я сразу рассказала про мою Традицию деду. А дед послушал меня, чуть-чуть помолчал, а потом как стал смеяться, как стал, я даже испугалась – вдруг дед будет икать от такого сильного смеха? Как я однажды. Я тогда сначала смеялась-смеялась, а потом икала-икала. Хорошо хоть дед научил меня пить воду маленькими глоточками, я попила – и мой ик прошёл. Но дед не стал икать, а сказал, что это слово для имени не подойдёт, потому что не всякое слово может стать именем. Вот, например, что такое традиция? Дед объяснил мне, что это такой порядок, к которому все давно привыкли. Получается как бы привычка. А что это за имя – Привычка?

Я сначала даже хотела заплакать, что всё так плохо придумала, а потом посмотрела на деда, а дед мой уже снова да снова смеялся из-за моей Традиции, и я решила, что раз деду весело, то и мне весело, и стала смеяться вместе с ним.

А бычка мы Жирафкой назвали, потому что Виталик сказал, что пятнышки у бычка ну точно, как у жирафа, и даже книжку мне показал, где жираф нарисован.

Раз сегодня большой праздник, возьму с собой на демонстрацию Жирафку. Вместо шариков и флажка. Мы же их не купили, а с Жирафкой будет весело.

Название у праздника непонятное – Покров какой-то. Что за Покров? Почему я раньше про такое не слышала? И дед замолчал, всё думает да думает. Может, переживает, что мы забыли про шарики и флажок?
- Деда, ты не переживай! Я на демонстрацию возьму Жирафку, а шарики и флажок нам кто-нибудь подарит, у нас же в деревне добрые люди.

Я погладила деда по руке, а он повернул меня к себе и говорит:
- Оленька, не нужны нам сегодня шарики, и на демонстрацию мы с тобой не пойдём. Не такой нынче праздник. Другой совсем.
- Другооой? – я удивляюсь так сильно, что не только глазами, а даже ещё плечами – они у меня аж до самых ушей поднимаются. – Как - другой, деда? Ты же сказал – большой!
- Большой-то большой, но другой. Большие праздники разными бывают, не всякий с демонстрацией-то. Вот хоть вспомни Новый год.

Ну! Дед что придумал! На Новый год и без демонстрации весело. А сейчас же не Новый год! Покров какой-то.

- Деда, что это за такое – Покров, раз не Новый год и не демонстрация?
- Покров, Оленька, это праздник Царицы Небесной.

Ааа… Вот значит, какой это праздник! Ну и дед у меня! Всё молчал да молчал, а я же про Царицу Небесную давно уже знаю!

Я сразу вспоминаю картинку, которая есть у нас, у бабы Мани и ещё у много кого в нашей деревне, к кому я хожу по гостям.
Картинки – это всегда интересно. Разных картинок бывает много в книжках. По таким картинкам можно посмотреть хоть на Василису Прекрасную, хоть на лягушку-царевну. Про кого книжка – про того и картинки.

Но бывают ещё картинки не из книжек. Например, фотографии. Это тоже картинки, только совсем не такие, как в книжках. У нас фотографий целый альбом. На них мы с дедом или мои мама и папа, ну и ещё другие люди, конечно. На фотографиях мы сидим или стоим, а ещё улыбаемся и у нас даже зубы видно. Про улыбки с зубами дед говорит, что они от души и во весь рот. Мне улыбка с зубами хоть у кого очень нравится. Хоть у деда моего, хоть у Виталика, хоть у пастуха дяди Коли, хоть даже у нашей деревенской собаки Найды – она всегда от души улыбается, во весь рот.

А другие картинки бывают не фотографии и не из книжек. Они называются иконками. У нас с дедом есть иконки. Да хоть у кого в нашей деревне есть! На них нарисована Царица Небесная. Про иконки и Царицу Небесную мне дед рассказывал, а ещё баба Маня. Царица потому Небесная, что живёт на небе. Я сначала, когда совсем маленькая была, не знала про это и не понимала, почему Царица - Небесная, а теперь знаю. Вот мы с дедом живём в деревне, а Царица Небесная – на небе.
У нас с дедом есть адрес. Я его хорошо знаю, потому что меня дед научил - улица Славянская, дом номер одиннадцать. У Царицы Небесной, наверное, тоже есть адрес – без адреса же нельзя, только я ещё не знаю, какой бывает адрес на небе. Дед мне, наверное, потом расскажет, он всегда рассказывает, если я про что-то не знаю.

Это хорошо, что у Царицы Небесной сегодня праздник, потому что праздник – это всегда весело.
Царица Небесная – Красавица писаная. Она мне сразу понравилась. Есть, конечно, у нас в деревне тётя Варя, она тоже красавица писаная, её дед так называет, но Царица Небесная всё-таки красивее. Я на всякий случай спросила у деда про тётю Варю. А вдруг она тоже – царица небесная, раз такая красивая? Но дед сказал, что Царица Небесная на белом свете одна, а другой не бывает.

Вот интересно, что это такое – покров? Дед снова смотрит на снег и молчит. Нравится моему деду первый снежок! Мне – тоже.
- Вот и покров, Оленька.
- Где, деда?
- А вот на что мы с тобой сейчас смотрим – то и покров.

Таак… Что же это с моим дедом? Какой покров? Специально что ли дед меня запутывает?
- Дед, ты нарочно говоришь, что мне ничего непонятно, да? Нарочно? Ну, где тут покров? Вот окно, за окном наш двор, вон крылечко, вон ворота, ну и снег ещё.
- Вот, Оленька. Он и есть покров. Снег-то.
- Снег – покров?!
- Да. Смотри, он всё собой покрывает, прячет. Если мы с тобой под снег встанем, он и нас засыплет, покроет то есть. Покров – для тебя слово новое, а ведь оно означает то же, что покрывало. Покров – покрывает.
- А укрывает укров, да?
- Ну, придумать можно много всяких слов, только не каждое приживётся. Покров и покрывает, и укрывает.
- Ааа, я поняла, деда. Это как бы одно слово за два, да? А тогда никакого укрова и не надо.
- Правильно, Оленька.
- А ты сказал, что снег нас засыплет, если мы под него встанем. Как засыплет, деда? Совсем-совсем? До нашего с тобой верха?
- Да, Оленька. До нашего с тобой верха.
- И мы станем снеговиками?!

Нетушки! Не пойдём мы с дедом стоять под снегом! Я не хочу, чтобы мы превратились в снеговиков. Совсем неинтересно только и стоять на одном месте (даже на диване не попрыгаешь!), да ещё с дырявым ведром на голове и прилепленной вместо носа морковкой. Мне ни капли не нравится морковный нос, потому что у меня есть нос мой собственный, и я к нему уже очень даже привыкла. И к дедову носу привыкла. А дед с морковным носом – это получается какой-то совсем другой дед.

И шапка у меня тоже есть, и моей голове она уж точно больше нравится, чем старое дырявое ведро. И у деда шапка есть. И не хватало ещё, чтобы у деда на голове было ведро. Мой дед – и с ведром на голове. Даа уж… И это называется праздник? Превратиться в снеговиков – праздник?

- Знаешь что, деда, я думала праздник Царицы Небесной это весело, а получаются какие-то снеговики…
Я вздыхаю, а дед улыбается и говорит:
- Ох, Оленька-Оленька! Уже успела ты вон чего придумать, птичка моя. Не станем мы с тобой снеговиками.
- А ты же сам сказал, что снег нас засыплет, будто покроет!
- Я хотел, чтобы ты про покров поняла, вот и рассказал про снег – как он нас может укрыть. А про снеговиков – это уже ты сама придумала, голубушка моя.
- Деда, я поняла про покров. Правда-правда! Вот только от чего он нас укрывает? Что ли от дождя? Так у нас с тобой зонтик есть. А зонтик – это покров?
- Зонтик, говоришь… Про зонтик тоже можно сказать, что покров, правильно ты поняла.
- А крыша у нашего с тобой дома – тоже покров?
- И крыша – покров, а как же!
- Значит, деда, покров – это такое, где мы можем спрятаться, если захотим? Хоть под зонтиком, хоть под крышей, хоть даже под нашей старой вишней? А если спрятаться под одеялом – это тоже покров?
- Правильно, Оленька. И одеяло, и вишня – всё это покров, потому что укрывает тебя. Вишня – от солнца в жаркий день, одеяло – от прохлады ночью. А вот Покров Царицы Небесной, Оленька, укрывает нас от того, от чего не укроют ни зонтик, ни крыша, ни одеяло. Покров Царицы Небесной укрывает нас от всякой беды-напасти.
Про беду-напасть я давно уже знаю. Плохо это – беда-напасть. Дед рассказывал, когда приходит беда-напасть, надо скорей людей на помощь звать.
- Деда, а если нас укрывает Царица Небесная, то почему тогда всё равно бывает беда- напасть?
- А потому, Оленька, что неразумные мы. Того не понимаем, что сами на себя недоброе притягиваем злыми своими языками. Разучились мы, Оленька, разговаривать так, чтобы не сеять беду-напасть словами какими попало. Сколько слов плохих с наших языков слетает - и ругаемся мы, и кричим, и худое друг о друге говорим. Сыплем, сыплем словами направо-налево, а что каждое слово прорастает, как колосок в поле, про то не думаем. Кабы мы только доброе говорили, то доброе бы и имели, а то ведь вон их сколько в нашем поле плохих-то колосков, не на радость нам, а на беду только. И если бы нас Царица Небесная не укрывала, не берегла, совсем бы мы трудно жили, не много нам было бы радости.

Я вздыхаю и опускаю голову. Мне становится жалко всех-всех на белом свете людей, и деда жалко, и меня. Я представляю наши языки, что они злые. Я даже зажмуриваюсь, как представляю. Злые языки – это очень страшно! Это же как будто у нас в ртах не языки вовсе, а сердитые собачки! Я трогаю зубами язык и прислушиваюсь – а вдруг он прямо во мне залает? Но мой язык ведёт себя, как всегда – вот сейчас, например, он облизнул губы. Самый обыкновенный язык. Никакая не собачка. А вдруг всё-таки залает? Я отхожу от окна, сажусь на стул около комода – на этом стуле мне всегда-всегда хорошо думается - и тихонечко жду. Не просто жду, а слушаю себя. Но во рту у меня всё тихо да тихо. Может, у меня язык-то и незлой?

- Деда, а у меня злой язык?
Дед тоже отходит от окна и придвигает ко мне другой стул, у нас же в этой комнате, где мы на снег смотрим, два стула.
Мы с дедом сидим рядышком и я очень, очень хочу, чтобы мой язык не был злым.
- И у тебя случается быть язычку злым, Оленька.
Я сразу же быстро закрываю рот, так быстро, что у меня даже зубы стукаются друг об дружку, и молча смотрю на деда.
- Ведь кричишь ты иногда на Виталика? Ой, кричишь, Оленька! Во дворе шумишь – в огороде слышно.
Я хочу ответить, но вместо этого только сильнее сжимаю губы и просто киваю деду в ответ.
- Ну вот. А зачем, спрашивается, криком своего добиваться, если можно спокойно попросить? Спокойный-то голос быстрее услышат, Оленька. Вот когда ты кричишь, тогда и становится твой язычок злым. А когда хватает у тебя терпения по-доброму с Виталиком разговаривать, тогда и язычок твой добрым остаётся.
Я шепчу деду, почти не открывая рот:
- Деда, но иногда же надо покричать! Всегда что ли спокойный голос услышат?
- Иногда, может, и надо, да только не всякий раз, Оленька. А иначе не заметишь, как покричать в привычку войдёт, и разучишься ты спокойно разговаривать.

Ну уж нет. Не хочу я разучиваться спокойно разговаривать! Если я буду всё время кричать, что это будет такое? Я разве буду девочка? Я буду коровушка, а не девочка. Пеструшка я буду, а не Оленька.
Я слышала, как громко-прегромко мычит Пеструшка, когда она приходит из стада, а ей ворота не открывают. Ого, как она громко мычит! Кричит просто! Дурным голосом. Нормальным же так не покричишь! А пастух дядя Коля ей говорит: «Зови-зови, милая! Услышит тебя хозяйка-то!»
А мне что ли дед ворота не открывает, раз я кричу? Я даже хоть и совсем тихо говорю, дед меня всё равно всегда слышит. И Виталик тоже слышит. А почему я тогда кричу? Без толку кричу-то, выходит. Да ещё, наверное, тоже – дурным голосом.
Я снова вздыхаю и решаю, что больше не буду кричать, а лучше буду учиться тихо разговаривать.

- Деда, а ты сказал, что мы словами сыплем-сыплем, и они с языка слетают, а слова разве песочек, чтобы сыпаться, или они разве как листочки на деревьях, чтобы слетать?
- Эх, Оленька… - дед тяжело вздыхает, - да если, как песочек или листочки, так это бы ещё полбеды, а то ведь чаще-то, как мусор разный - не разберёшь, что к чему. А ты почему шепчешь?
- Я, деда, не хочу, чтобы мой язык стал, как злая собачка. Злые собачки кусаются, а из-за этого человеку бывает плохо и даже кровь. Ты сказал, слова бывают, как плохие колоски в поле, вот я и не открываю широко рот, а то вдруг ещё снова закричу, а если языку мало места, он кричать не будет – у него же не получится. Я что ли Пеструшка? Это она около ворот кричит. А я лучше буду тихо разговаривать.
- Ну-ну, Оленька. Это ты хорошо решила, правильно. Если научишься тихо разговаривать да слова добрые подбирать, тебя быстрее услышат. Так между людьми устроено – кто на других громко кричит, того слушать не хотят. А ласковому слову каждый рад, хоть даже если и вида не подаёт.
- А я, деда, всегда вид подаю. Подаю вид ласковому слову. Мне когда кто-нибудь ласковое слово говорит: хоть ты, хоть мама с папой, хоть бабушка Катерина, хоть баба Маня – я сразу вид подаю, мне потому что так по-дооооброму становится, по-хороооошему.
- Ну вот, и сама ты уже знаешь, как это хорошо – слово ласковое. Не насеешь, стало быть, плохих колосков.
- А у Царицы Небесной какой Покров, деда? Как Она нас укрывает? Что ли только снегом? А может ещё хотя бы большим-пребольшим покрывалом? А почему я его тогда не вижу? Вот если я укрываюсь одеялом, я же его вижу!
- У Царицы Небесной Покров особенный, Оленька. Как одеяло его не увидишь, а вот сердечком почувствуешь. Любовь к нам – вот Её Покров. Любит нас Царица Небесная. А кого любишь, того всегда бережёшь и защищаешь от любой беды-напасти. Вот и Она нас бережёт и защищает, по-другому сказать - укрывает.
- Деда, а если Царица Небесная нас любовью укрывает, это же всё равно как бы понарошку красивый такой покров, да? А деда? Можно про Покров Царицы Небесной сказать, что это как бы такое большоооое-большое покрывало? Ну хотя бы понарошку?
- Можно, Оленька.
- А покрывало же может порваться! Например, если оно старое. Старые вещи то рвутся, то ломаются, дед! Я сто раз такое видела. Помнишь, у нас старый зонтик сломался? Мы потом купили новый, сломанный же не укроет от дождя. А ещё у бабы Маниного дома давно крыша стала дырявая, и ты ходил её ремонтировать. А вдруг Покров Царицы Небесной станет старым и тоже порвётся? Покрывало, даже хоть и понарошку, может ведь стать дырявым? А кто тогда будет его на небе зашивать? Что ли тоже ты? А как ты туда поедешь – на небо? На самолёте полетишь, да? А я – с тобой?
- Ах, Оленька-Оленька... Вон, чего уже придумала, неуёмная. Не переживай понапрасну, не полетим мы с тобой Покров Царицы Небесной зашивать. Не прохудится он ни по-настоящему, ни понарошку.
- Никогда-никогда?
- Никогда.

Если дед сказал никогда, значит, так и будет, потому что мой дед всегда говорит правду. Это хорошо, что Покров Царицы Небесной не порвётся! А то бы ведь расстроилась Царица Небесная. Неприятно же, когда что-то раз – и порвётся. Кому такое понравится? У меня вот недавно стала дырка на халатике. Если по правде, очень некрасивая дырка. Её было так видно! Уж хоть бы ровненькая. А то из неё ещё нитки в разные стороны торчали. Дед тогда сказал, что это прямо беда, а не дырка. А я не хочу, чтобы у Царицы Небесной была беда.

- А Царица Небесная укрывает нас по самую макушку, деда?
- По самую макушку.
- Как снежок, если под ним долго стоять?
- Как снежок, птичка моя.

Я снова подошла к окну. Вот, значит, что такое по-настоящему, а не понарошку Покров Царицы Небесной – снег идёт себе да идёт, а на самом деле, это Царица Небесная показывает нам, что Она нас любит.
Правильно мне дед сказал. Большой сегодня праздник - Покров Царицы Небесной. Потому что первый снег – это всегда большой подарок, я-то уж давно про первый снег знаю! Все у нас первому снегу радуются. Даже взрослые. А в маленькие праздники такие большие подарки не бывают и все люди так не радуются.

А ещё сегодня снег как бы не просто снег, а это нам Царица Небесная говорит про любовь. А если что-то бывает про любовь – это уж точно всегда праздник! Вот свадьба, например, это же праздник! У нас в деревне, когда у кого-нибудь бывает свадьба, то это так весело, что гости аж до самого утра громкими голосами песни поют.

А что Царица Небесная нам голосом не может сказать про любовь, так с неба же говорить трудно – небо-то вон, как от нас высоко, попробуй, докричись, если мы живём на земле! Даже дядя Семён, когда бывает пьяный и у него делается дурной голос, может только на всю улицу кричать, а до неба не может. А Царица Небесная разве сможет - от неба до земли? Хоть у какой царицы голос всегда бывает тихий – зачем ей кричать, она же цариииица. А у Царицы Небесной голос, наверное, особенно тихий, потому что Она же Царица Небесная, а не царица громкая! С неба только гром может греметь, а Царица Небесная точно не может. И пусть, что у Царицы Небесной тихий голос, зато Она дарит нам снег, вон, сколько его сегодня насыпало - красивого, пушистого.

Когда кого-то любишь, тому всегда хочешь делать подарки, чтобы порадовать. Вот и Царица Небесная нас радует. Хорошая Она. Мне почему-то кажется, что я очень Её люблю. Может быть, Царица Небесная это почувствует? Я вот, например, всегда-всегда чувствую, когда меня любят. Мне тогда сразу становится так радостно!
- Деда, а если я Царицу Небесную люблю, Ей от этого радостно?
- А как же, Оленька! Радостно, конечно.

Дед рассказывал мне интересное про радостного человека! Такой человек всегда сильнее грустного, потому что радость даёт силушку, а грусть забирает. Когда я про это узнала, то очень-очень захотела всегда быть радостной! А ещё захотела, чтобы дед тоже всегда был радостным и все другие люди в нашей деревне. А теперь я очень-очень хочу, чтобы Царица Небесная тоже была радостная. Хорошо же это, когда у всех много силушки! С силушкой не будешь болеть и даже совсем не будешь уставать, хоть сколько всяких дел переделай.

- Деда, а ты меня тоже любишь, значит, и ты меня укрываешь? А я тебя тоже что ли укрываю? Я же тебя тоже люблю! Ты, деда, значит мой покров, а я – твой? Да?
Дед смотрит на меня и улыбается всеми морщинками. Когда дед так улыбается, он становится ещё красивее, чем всегда, хотя мой дед и так всегда-всегда очень красивый, он у меня красавец писаный!
- Ну, Оленька, стало быть так. Правильно ты рассудила, птичка моя.
Ух ты! Это же сколько у меня покровов! И Царицы Небесной, и деда! Вот это да!
- Деда, а если кто-то кого-то любит, тот всегда становится покров?
- Всегда, Оленька.
- А тогда надо, чтобы все-все-все друг друга любили и ещё Царицу Небесную, дед! Тогда у всех будет много-много покровов и ни у кого не будет никакой беды-напасти, правда же?
- Правда, Оленька.
Я прижимаюсь к деду и беру его за руку. Мы снова стоим у окна. Я думаю о том, какой хороший сегодня день. Раньше я про такой день не знала, а теперь знаю и Виталику расскажу, и ещё много кому – я же во много дворов по гостям хожу.

Ольга Суздальская

Комментарии

Комментарии не найдены ...
Добавлять комментарии могут только
зарегистрированные пользователи!
 
Имя или номер: Пароль:
Регистрация » Забыли пароль?
© LogoSlovo.ru 2000 - 2024, создание портала - Vinchi Group & MySites
ЧИСТЫЙ ИНТЕРНЕТ - logoSlovo.RU