Вечные блага! Вечная жизнь! Вечное блаженство! Безмолвствует ум. Останавливается разум. Разве возможно тогда наблюдать за собой, вычитывать молитвы литургии! Нет, нельзя. Когда подходит время произнести: "Благословенно Царство... ", не можешь продолжать дальше, отец. Соединяешься с Богом. Твой дух соединяется со Святым Духом. И ты не можешь продолжать, в особенности из-за слез. Как бы тебе сказать: у тебя начинается некое головокружение, тебя охватывает не то, чтобы страх, а сладостный трепет. Как это выразить? "Кто я, Господи... и что такое дом отца моего?" (2 Цар. 7, 18). Значит, и обо мне знает Бог? Ты крещеный, отец, и тебя знает Бог... Прекращается понимание, останавливаются рассуждения - всё останавливается. Не можешь, отец, овладеть собой, не можешь молиться. А только сидишь и плачешь - плачешь, плачешь, плачешь. И не можешь сказать ничего.
Как-то раз старец Иосиф на Светлой седмице выехал со Святой Горы, чтобы посетить игумению Евпраксию. Давно это уже было. Старец Иосиф сказал игумений и другим сестрам: "Нашел я одного хорошего батюшку" (это про меня). Договорилась игумения с сестрами и связали мне скуфейку. Когда вернулся старец Иосиф, то остановился на соляных разработках, не стал подниматься домой, наверх, и мы все спустились к нему. Старец говорит мне: "Ну-ка, Ефрем, держи эту скуфейку". Едва я надел скуфейку - сразу же "воспламенился" от молитвы и Божественной любви. "Что это за скуфейка, батюшка?" - спрашиваю его. "Если бы ты знал, - сказал Старец, - сколько молилась игумения Евпраксия над этой скуфейкой!"
Игумения Евпраксия послала старцу Иосифу четки. Кажется, то была пятидесятка17). "Батюшка, - говорю, - подари мне эти четки". - "Возьми". Я их повесил на икону Божией Матери, которую мне подарил Старец. (Он еще раньше подарил мне икону и параман. ) Когда четки днем начинали благоухать, я знал, что вечером буду иметь молитву. Когда не благоухали четки, то не имел молитвы. Давно это было.