 |
| Истории. Ковчег детей. |
Не ребёнок плачет, то плачут столетия.
Януш Корчак
Когда я рассказал знакомому редактору эту историю, он заметил:
- В тот день ты оказался в нужном МЕСТЕ и в нужное ВРЕМЯ.
Точно такие же слова говорили мне, будто сговорившись, и многие другие. А кто-то даже привёл слова Демосфена - всё в жизни решает случай.
И вот годы спустя новое совпадение - журнал с названием "ВРЕМЯ и МЕСТО" заказывает мне статью о том давнем событии.
Шёл 1978 год. В долгой и суровой "холодной войне", кажется, наступила оттепель. Подули новые ветры. Политики договорились о сотрудничестве - торговом, научном, спортивном....Города заводили дружбу и становились побратимами. Теперь простой люд мог (по особому, разумеется, дозволению) пригласить к себе домой чужеземца. На чашку чая. В советских портах всё чаще можно встретить звёздно-полосатый флаг, а у американских причалов вахтенный матрос утром поднимает кормовой флаг с серпом и молотом. Здравый смысл начал одерживать верх. Как потом оказалось, ненадолго. Через год началась война в Афганистане. И всё покатилось под откос. По новому кругу.
В начале лета мне позвонили из Владивостока (в то время жил в Хабаровске) - не соглашусь ли участвовать в совместном рейсе? Советские и американские ихтиологи и океанологи будут исследовать Аляскинское и Калифорнийское течения. Другая задача - определить, каковы запасы серебристого хека у западного побережья Канады и С.Ш.А.
Я, не задумываясь, согласился.
К тому времени у меня за спиной была довольно большая морская практика, в том числе два кругосветных путешествия (каждое - по году) и антарктическая китобойная экспедиция. Я побывал на всех континентах, включая и Южную Америку. Но мечта посетить США казалась недостижимой.
В студенческие годы мы слушали радиостанцию "Голос Америки". Слушали ночами (укрывшись одеялом). В общежитии много ушей и языков. Хрущёв кое-что разрешил и даже сам слетал в Америку. После этого были послабления. Но только не на чужие радиоголоса. Коммунисты знали, чего бояться. Промывка юных мозгов - это опасно, потому что подрывает устои государства. Так оно впоследствии и произошло.
Чтобы преодолеть Тихий океан нашему БМРТ (большому морозильному рыболовному траулеру) "Тихоокеанский" понадобилось ровно три недели. Сначала посетили Портленд, здесь мы должны принять группу американских учёных. Судно стояло на внешнем рейде, в миле от порта, в ожидании причала. А с берега звучала "Калинка". Музыка разносилась по всему рейду.
Нас поставили в самом центре города, где прогуливаются мамы с колясками и старички-пенсионеры. Вскоре у трапа выстроилась очередь, и за три дня судно посетило четыре тысячи человек. Портлендцы вели себя как аборигены - выпрашивали значки, матрёшек, спичечные коробки, марки, но больше всего сигареты "Лайка", на которых изображена космическая собака. Но и нас одаривали подарками. Интерес друг к другу был преогромный. Вечером русских моряков буквально расхватали, чтобы пригласить домой, даже бросали жребий. Так что на траулере оставалась одна вахта.
Покинув гостеприимный Орегон, мы уже вместе с американскими учёными ушли на север и добрались до Берингова пролива. Затем повернули назад и спустились к Монтеррею. А это чуть ли не Мексика. Иногда мы шли в виду берега, так что махали рукой барахтающимся купальщикам и тем, кто принимал солнечные ванны на знаменитых золотых пляжах Калифорнии. | Так продолжалось два месяца. Настало время пополнить запасы пресной воды и провизии. И размять ноги. Не терпелось увидеть и тех, кто стал нашими новыми друзьями. Но поступило другое распоряжение - идём не в Портленд, а в Сиэтл, где находится Вашингтонский университет и научный ихтиологический центр.
Путь в Сиэтл и другой большой американский порт Такома лежит через длинный, почти в сто миль, залив Хуан - де - Фука. Сначала суда идут в одном направлении. А потом расходятся. Одни сворачивают налево, в Ванкувер. Другие направо, в Америку.
Войдя в залив, "Тихоокеанский" застопорил ход, чтобы принять лоцмана, уже немолодого человека. Покинул свой катер, он, несмотря на возраст, ловко взобрался по шторм-трапу на верхнюю палубу траулера. Затем поднялся в рулевую рубку.
Представившись, лоцман протянул капитану газету (это был утренний выпуск газеты "Сиэтл тайме). Капитану было не до чтения, его внимание было всецело занято проводкой судна. Я стоял рядом, и он протянул газету мне: "Посмотри, что пишут, потом расскажешь".
Через некоторое время я спустился в каюту и, развернув газету, увидел крупный, даже кричащий заголовок - " Двойное убийство! Вчера в собственном доме на Вандермир авеню были жестоко убиты 80-летний Барл Бремхолл и его жена Оливия. Полиция ведёт расследование".
Советские газеты изобиловали в ту пору сообщениями о преступных Соединённых Штатах. И я подумал. Не успели ещё ступить на берег и вот оно - подтверждение...
Я долго не мог уснуть, всё ворочался, размышляя - кому это понадобилось отнимать жизнь у людей такого преклонного возраста... А проснувшись утром, первым делом выглянул в иллюминатор и увидел на причале сотни людей, даже с детьми. Всё повторялось, как в Портленде. Всеобщее любопытство и дружелюбие.
В этот день мы превратились в гидов. Мне досталась пожи-1 лая, очень миловидная женщина. Неожиданно она обратилась ко мне на хорошем русском языке, без малейшего акцента:
- Моё имя - Леда Саген. Но лучше - Лидия Валентиновна. Так мне будет приятнее, а вам легче, Вас удивил мой русский? Не так ли? Так вот, я тоже из Владивостока. Выходит, мы земляки...Отец мой был русским военным моряком. В двадцатом году, вопреки родительской воле, я выскочила замуж за американца и с тех пор живу здесь, в штате Вашингтон. Работаю переводчицей в местном университете. Я уже полвека, как из Владивостока, а вы всего двадцать дней, как оттуда.
Последние слова прозвучали как зависть.
Она прижалась щекой к надстройке судна и стала гладить её, чуть не целовать. И видно было, делает это она не демонстративно.
Я всё время помнил о возрасте нашей гостьи, Но она захотела не только подняться на шлюпочную палубу, но и спуститься в рыбзавод, и даже в машинное отделение, чем несказанно удивила механиков и мотористов. Ведь трапы на промысловых судах довольно крутые. Одно хорошо, что мы не в море, и судно не качает.
- Что вы ещё хотите, Лидия Валентиновна? - спросил я после того, как наше путешествие по траулеру закончилось.
- Хотела бы испробовать русского хлеба и испить кваску.
Я угостил гостью борщом, пельменями, подарил целую булку ржаного хлеба. И вдруг вспомнил о газете. Мы уединились в кают-компании. Я принёс "Сиэтл таймс" и неожиданно услышал:
- Супруги Бремхоллы были моими добрыми знакомыми. На днях я их пригласила в гости, чтобы угостить пирожками. И не случись этой беды, они сегодня вместе со мной были бы здесь, на судне. О вашем приходе газеты и радио известили заранее. А к России у Барла интерес был особый.
В кают-компании стало шумно, И я предложил Лидии Валентиновне перейти ко мне. Каюта моя находилась ближе к корме. И здесь было тихо. Только голоса грузчиков доносились из открытого иллюминатора.
- Зачем было убивать двух стариков? - спросил я. - Кому и чем могли помешать люди столь почтенного возраста? Не иначе, ограбление...
- Нет, причина в другом, - уверенно возразила она. - Дорогие украшения лежали на видном месте и остались нетронутыми. Все недоумевают. Барл и Оливия отличались благочестием. У них не было, да и не могло быть, не только врагов, но и недоброжелателей.
Она стала перечислять список добрых дел, совершённых Бремхоллом за долгую его жизнь. И в этом перечне вдруг назвала спасение нескольких сот русских детей.
- Разве не слышали? - спросила она. - Об этом должны были писать в русских газетах.
Я ответил, что когда подолгу находишься в море, многие новости проходят мимо.
- Это верно, - согласилась она. - Газет стало выходить так много. Чрезмерно много! Названия - и те не упомнишь. Хотите, чтоб я рассказала?
Я кивнул.
- Ну что ж, тогда слушайте. Случилось это давно, очень давно, ещё в годы Гражданской войны в России...
И дальше я услышал историю, которая меня тронула больше, чем многие прочитанные книги. В книгах много выдумки. А здесь была чистая правда. В эту минуту я никак не мог предполагать, что история эта мной овладеет до такой степени, что я буду ею заниматься многие годы, более четверти века.
Ещё свежи в памяти живущего поколения 900 дней блокады города на Неве в годы Второй мировой войны. Гитлеровские дивизии окружили его почти сплошным кольцом. Результатом явилась ужасная голодная смерть нескольких сот тысяч ленинградцев. Все они покоятся на Пискарёвском кладбище. Это куда больше, чем погибло в Хиросиме и Нагасаки, вместе взятых.
Но не все знают об ужасном голоде, пережитом петроградцами за двадцать лет до этого, во время войны гражданской.
В 1918 году северная столица Российской империи затихла и потускнела. Обезлюдели улицы. Многие рабочие ушли в солдаты или разбрелись по необъятной стране. Некогда шумные и заполненные разнообразными товарами магазины заколочены досками. Крест-накрест. Война шла на всех фронтах - и там, где стреляли, и там, где отнимали возможность жить, лишая хлеба.
О многом говорит ленинская телеграмма, посланная в январе 1918 года в Харьков В. Антонову-Овсеенко и Г. Орджоникидзе: "Ради Бога! Принимайте самые срочные меры для посылки хлеба, хлеба, хлеба! Иначе Питер может околеть. Особые поезди и отряды. Сбор и ссыпка. Провожать поезда. Извещать ежедневно. Ради Бога!"
Интересно, что именем Бога Ленин-атеист начинает и заканчивает свою телеграмму. А на кого ещё можно было уловить?
Разве только на тех, кто занимался тем, что названо весьма общими и нейтральными словами - "сбор и ссыпка". Этот опыт реквизиции пригодится десятью годами позже Сталину при коллективизации крестьянских хозяйств. И приведёт к новому ужасающему голоду. Уже в масштабах целой страны.
В Петрограде скудный продовольственный паёк выдавался по карточкам - четвертушка, а то и осьмушка плохого и очень плохого хлеба. Изредка ржавая селёдка в придачу.. Таким был дневной рацион горожанина.
Особенно страдали от голода дети. Было решено закончить учебный год ранее обычного и отправить подростков на летние месяцы в хлебородные губернии, чтобы подкормиться. В конце мая детские группы разъехались по разным направлениям - Украина, Дон, Поволжье... А через три месяца, по окончании каникул, благополучно вернулись домой. По иному сложилась судьба детской колонии, отправленной на Урал. О ней и будет наш дальнейший рассказ.
В этой колонии находилось около восьмисот детей и несколько десятков воспитателей (каждый десятый ребёнок был еврейским). Всё складывалось поначалу хорошо. Летние каникулы позади. Впереди учебный год. Казалось, путь в Петроград открыт. Но военные события приобрели неожиданный характер. Колчак... Восстание белочехов... Линия фронта преградила путь домой. Между тем заканчиваются деньги, нет тёплой одежды... Впереди суровая сибирская зима... Никому нет дела до детей! Нет дверей, в которые можно постучаться и попросить помощи. На Урале безвластие. А что может хуже этого?
Стало понятно, содержать в одном месте столько людей - невозможно. Принято решение - разделить детскую колонию, разъехаться по разным местам, чтобы легче было продержаться. Тюмень, Троицк, Тургояк. Ирбит, Петропавловск, казачьи станицы... Огромная территория в сотни километров. Такое дробление было весьма опасно. Но иного выхода нет.
Родители между тем в панике. Общение с детьми почти прекратилось. Доходили редкие письма. Кто-то подал мысль обратиться за помощью к американскому Красному Кресту. Представители этой организации находились во многих районах страны, охваченной войной, - от Владивостока до западных границ, оказывая гуманитарную помощь местному населению и военнопленным, организуя госпитали и питательные пункты.
Американцы, не задумываясь, ответили согласием, определив для себя эту задачу как одну из приоритетных.
Первым делом следует собрать все разрозненные группы воедино, подготовить железнодорожные составы. Когда всё это было уже позади, и детишки разместились по вагонам, события гражданской войны приобрели ещё более ожесточённый характер. Стало понятно - путь на запад опасен, рисковать невозможно. И американцы поворачивают эшелоны в противоположную сторону - на восток, подальше от войны.
Вот как выглядел дальнейший маршрут: Урал - Омск - озеро Байкал - Чита - Китай - Манчжурия - Владивосток.
Колония разместилась не в самом Владивостоке - город переполнен беженцами и военнопленными. Детей поселили на острове Русский, в нескольких километрах, в пустующих казармах, оставшихся со времени русско-японской войны. Для детей созданы наилучшие условия быта, включая школу и кружки, где их обучают разным профессиям, учат даже на медсестёр. Более того, самые старшие из колонистов посещают гимназию, но уже в самом Владивостоке, которую они впоследствии успешно заканчивают. Таким образом, учебный год не пропал. Владивосток голодает. А дети лакомятся сочными котлетами, шоколадом и ананасным компотом.
Между тем народный комиссар иностранных дел России Г. Чичерин и нарком народного просвещения А. Луначарский распространили по всему миру заявления о том, что американцы украли русских детей, превратили их в маленьких рабов, поят из лошадиных колодцев, заставляют тяжело работать и тому подобное...
Знакомый почерк. Не правда ли?
Вот лишь несколько строк из этого позорного документа: А
"Выясняется судьба бывшей петроградской колонии детей, вывезенных из Петрограда в 1918 году.... Дети жили в отвратительных условиях, как материальных, так и моральных. Они просили милостыню и напрашивались на работу у соседей для пропитания. Американцы занимались своими торговыми дела ми, причём часть детей помогала американцам в качестве приказчиков в их лавках. Всё это до того кошмарно, всё до того нелепо, что только настоящим взрывом бешенства против нас и наших побед можно объяснить такой шаг американцев".
А вот свидетельства десятилетия спустя самих бывших колонистов.
Георгий Финогенов, инженер: "После прихода Красного Креста жизнь в колонии стала другой. Приехали грузовые машины с продовольствием и одеждой. Нас стали хорошо кормить и одевать. Американцы к нам относились как к собственным детям. И даже не наказывали за проделки. Мы находились под защитой Красного Креста и никого не боялись".
Зинаида Яковлева-Трофименко, бухгалтер: "Помещали детей в холодильник? Питьё из лошадиного колодца? Эпидемия желудочных заболеваний? Нервные припадки? Скотные вагоны? Нет, такого не припомню! Такого не было!"
Виталий Запольский, композитор: "Люди из Красного Креста напоминают мне наших народовольцев. Такие же самоотверженные и бескорыстные. Нас заедали вши. Наши воспитатели с этим не боролись. Американцы спросили: "Скажите, как русские удаляют вшей?" Им объяснили. На следующий день многие хозяйки окрестных домов затопили печи, выгребли угли, в печи засунули горшки с бельём, накрыли крышками. И всё это помогали делать мистер Коллис и мистер Уэлч. Вы понимаете, какую они заслужили у нас любовь?"
Начальнику детской колонии Райли Аллену очень обидно было читать Заявления Луначарского и Чичерина. Он решает объясниться.
"Представителю Советского правительства на Дальнем Востоке господину Виленскому.
Я надеюсь, что Вы сообщите народному комиссару просвещения Луначарскому о том, что слухи, будто бы американский Красный Крест плохо обращается с Петроградской детской колонией, - совершенно неправильны. Р.Х. Аллен."
Ответ Виленского.
"Представителю американского Красного Креста в Сибири.
Из моих неоднократных посещений детской колонии удалось выяснить следующее. Детей содержали в хороших условиях, они питались хорошей пищей. Вид детей бодрый, весёлый... Американский Красный Крест прилагал все старания в заботах о здоровье, воспитании и нравственности детей.
В подтверждение сего и вручаю настоящее письмо.
Уполномоченный Советского правительства на Дальнем Востоке Виленский".
Здесь самое время рассказать, кто же эти люди, взявшие в свои руки судьбу русских детей.
Интерес к России, к её революции и гражданской войне был столь же огромен, как и пространство этой загадочной и не вполне объяснимой для европейского и американского ума страны. Каждый думающий человек, будь то политик, генерал или банкир понимал: от развития российских событий во многом зависят судьбы двадцатого века. Вот почему в Москву и Петроград устремились журналисты. Одних командировали газеты, другие предпринимали далёкую поездку по собственной воле.
Прибыли в Москву Альберт Рис Вильяме и Джон Рид. Последний - автор известной книги "Десять дней, которые потрясли мир".
34-летний Райли Аллеи также был журналистом, редактором ежедневной газеты "Гонолулу Стар - Бюллетень". Решение отправиться в Россию удивило многих, близко знавших Райли. Ведь его карьера была на подъёме, складывалась весьма успешно.
Чтобы взять длительный отпуск, Аллен должен был обратиться к своему шефу Р. Фаррингтону, генеральному директору "Стар-Бюллетеня", вскоре назначенному на пост губернатора Гавайев.
Итак:
- Скажите, Райли! Вы хотите ехать в Сибирь, помогать Красному Кресту... Но почему?
- Считаю это главной и настоящей работой, сэр.
- Конечно, конечно! Но почему вы её должны делать? Вам здесь плохо? Зачем вам нужна эта катавасия?
- Мне кажется, мир свихнулся. И я хочу ему помочь прийти в себя.
- Вам тридцать четыре года! - воскликнул Фаррингтон. - Это возраст, когда вы должны укреплять свою карьеру, а не швыряться ею. Райли, вы получили одно из лучших мест в газетной индустрии. Многие журналисты хотели бы иметь работу на Гавайях.
Аллен в ответ только улыбнулся.
- Вы газетчик, - продолжал между тем шеф. - А знаете 1ли вы, что Красный Крест может сделать для вас в лучшем случае? Предоставить возможность стать "представителем печати" Вы будете барабанить на печатной машинке. Только уже в Сибири вместо Гонолулу.
- Я надеюсь заниматься более важным делом, чем издательское, - возразил молодой журналист.
- Райли, в Сибири сейчас кромешный ад. В конце концов, вы проклянёте всё это, когда вас поведут на расстрел. Вы понимаете это?
- Да, сэр.
- И по-прежнему хотите ехать?
- Да, сэр.
- Вы упрямец, - сказал Фаррингтон, тяжело опустив руки в знак поражения. - Может, всё-таки вернётесь на работу после Сибири? Я придержу для вас место.
- Я не могу этого обещать сэр.
- Тогда, что ж! - с досадой закончил свои увещевания Фаррингтон.
Давний этот разговор Барл Бремхолл пересказал Лидии Валентиновне Саген, услышав о нём из уст самого Аллена.
Ну, а что потянуло в Сибирь, на Дальний Восток, самого Бремхолла, ставшего правой рукой Аллена?
До прибытия в Россию Бремхолл работал в одном из банков Сиэтла. Клиенты не без трепета смотрели на двухметрового служащего, принимая его за охранника. И немало дивились, когда молодой гигант любезно приглашал их к столу, чтобы предложить чашку кофе и заодно объяснить, почему в этом банке они получат кредит на самых выгодных условиях. Но такой поворот дела нисколько не обескураживал клиентов. Напротив, они ещё больше верили в сохранность своих денег. Атлетическая фигура Бремхолла в сочетании с его обходительностью внушала доверие и казалась надёжнее любого сейфа.
У 26-летнего служащего были хорошие перспективы для успешной банковской карьеры. И вдруг - заявление об уходе. Для друзей и сослуживцев Барла его решение отправиться вместе с группой волонтёров Красного Креста в Россию было полной неожиданностью.
И вот случай или судьба свели этих двух молодых людей - Алена и Бремхолла. Вместе с ними на русский Дальний Восток прибыли сотни других волонтёров.
Наш рыболовный траулер ещё несколько дней простоял в Сиэтле. И каждое утро я встречал Лидию Валентиновну Саген у трапа. Она продолжала свой рассказ о детях Петрограда, и история эта обрастала всё новыми подробностями.
...Вот уже год, как дети на Дальнем Востоке. У них появился свой остров. Он стал для них не только прибежищем, но и местом игр и увлекательных походов - пешком и на шлюпках. Но тоска по дому не проходит. Уже два года минуло, как они покинули Петроград, и самые младшие уже забыли, как выглядит лицо мамы. По вечерам после ужина девочки устраивают "коллективный плач", и воспитателям с большим трудом удаётся успокоить их.
Красный Крест ждёт благоприятного момента, чтобы отправиться в обратный путь. Но восточная часть Транссибирской магистрали блокирована Японией, на западе не утихают стычки, железная дорога подвергается атакам с той и другой стороны. Кажется, этому не будет конца.
Но однажды Аллену приснился сон. "Само небо ниспослало мне это видение", - рассказывал он потом своим друзьям.
Во сне к нему явился библейский праведник Ной и подсказал выход из тупика, в котором оказались восемьсот детей.
Много тысяч лет тому назад Ной соорудил Ковчег, дав шанс возрождению жизни на земле после того, как её залил водный поток. А сейчас Земной шар затопили безумие и ненависть. Дети -самое невинное и чистое, что есть в этом мире. Путь к их спасению тот же, что и тысячи лет назад. Следует снарядить большой корабль и отправиться по волнам навстречу будущему. Детской колонии будет сопутствовать Божье благословение. И попутный ветер. Так заявил праведник Ной.
