Причины психических заболеваний. Православный взгляд.


Причины психических заболеваний. Православный взгляд.

Краткая классификация и особенности психических расстройств

Как классифицируются психические заболевания? Принципиально, в психиатрии выделяют два уровня патологических изменений. К первому уровню (или группе) относятся психотические состояния. Это обширная группа заболеваний, имеющих непсихогенное (непсихологическое) происхождение и связанных с рядом генетических, обменных и иных нарушений. Среди основных заболеваний этой группы выделяются шизофрения, маниакально-депрессивный психоз, эпилептические и старческие психозы. Болезни могут протекать непрерывно или приступообразно, вяло или ярко, тяжело или умеренно тяжело. Типичные симптомы психозов: бред, галлюцинации, поведенческие нарушения (чаще при шизофрении); расстройства эмоциональной сферы в виде мании или депрессии (при маниакально-депрессивном психозе) и т.д. Со временем может измениться весь психический "облик" человека. Другая группа патологических заболеваний включает в себя разнообразные невротические, неврозоподобные расстройства. Отличительной чертой этих заболеваний является связь их возникновения со стрессами, психотравмирующими обстоятельствами, дефектами воспитания, социальными условиями. В отличие от психозов, в случае непсихотических расстройств, составляющих так называемую "малую" психиатрию, больные относятся к своему психическому состоянию критически, пытаются бороться с постигшим их недугом. Психические болезни протекают во многом отлично от соматической (телесной) патологии и связь их с духовной сферой очевидна. Остановимся подробнее на этом положении. Одной из особенностей психических болезней является как бы отсутствие у них видимого повреждающего фактора. Сколько либо существенные анатомические изменения отсутствуют в мозге при шизофрении и маниакально-депрессивном психозе. Неврозы также не проявляют себя видимыми дефектами со стороны центральной нервной системы. При эпилептических и старческих психозах болезненные изменения в головном мозге скорее предшествуют клинике психических расстройств, нежели порождаются ими. Сродство духовной сферы и психических заболеваний отмечено с давних времен. Сегодня мало кто из историков медицины вспоминает, что первый этап становления психиатрии именуется монастырским. Со всей Руси в монастыри свозили душевнобольных и бесноватых. Братия относилась к ним с христианской любовью: молитвами, крещенской водой и безропотным уходом облегчала их страдания. Больной был не лишним и не чужим человеком, а братом во Христе, который нуждается в помощи. Однако со временем ситуация изменилась. Психиатрия стала более "объективной", ученые и практики предпочли больше опираться на факты, данные клинических наблюдений. Именитым профессорам не удалось удержаться от искушения всему найти рациональный ответ и поставить точки над "i". О духовной сущности психических болезней стали говорить все реже и реже. А дальше был октябрь 1917 года, принесший России столько горя и скорби. Шло время, десятилетие сменяло десятилетие и к 30 - 40-м годам в среде психиатров, и ученых других специальностей (за редким исключением) складывалась послушная установка на безбожие и атеизм. Духовное понимание всякой болезни было окончательно низвергнуто.

Что кроется за симптомами болезни?


Когда начинаешь обдумывать некоторые психопатологические проявления, наблюдаемые у больных, то невольно задумываешься о духовной сущности их возникновения. Приведу описания отдельных симптомов и синдромов, используемых на практике для описания душевного состояния больных.

Бред одержимости - в больного вселилось животное, насекомое, мифологическое или выдуманное самим больным живое существо, которое постоянно (реже - периодически) пребывает в организме и заставляет совершать движения, поступки, вопреки желанию больного, руководит его мыслями и чувствами.

Автоматизмы - возникновение чувств, движений, мыслей, образов, представлений и прочего помимо воли и желания больного.

Бред персекуторный - группа бредовых идей, характеризующихся бредовой убежденностью больного в воздействии извне и с целью причинить ему моральный или физический вред.

Бред Котара - ... сопровождается уверенностью в предстоящих мучениях, истязаниях, продолжительных и мучительно жестоких, которым будет подвергнут как сам больной, так и его родные и близкие.

Копролалия - систематическое засорение речи душевнобольных бранными, нецензурными словами, циничными выражениями.

Суицидомания - постоянное неослабевающее стремление во что бы то ни стало покончить жизнь самоубийством.

Некоторые принятые в психиатрии патологические состояния, такие, как инцест (половые отношения между родственниками), гомосексуализм, однозначно рассматриваются Святой Церковью как тягчайшие грехи. Грехами является и алкоголизм, злостное курение, употребление наркотиков.

Раздражительность, нетерпимость, уныние относятся не только к психопатологии, но и, может быть, прежде всего, к аскетике. Этот перечень можно продолжать и далее.

В психиатрии "загадок" больше, чем в какой-либо другой клинической дисциплине. Современная психиатрия утвердилась на материалистических позициях и, соответственно, не признает существования бесов. А отсюда и не может объяснить происхождение многих психических нарушений. Особенно это относится к состояниям бесоодержимости.

Следует также сказать, что психиатрия тесно связана с психологией. Последняя во многом формирует мышление психиатра, так как дает представление о душевных процессах здорового человека. Почти восемь десятилетий психологическая наука пыталась существовать без Бога. Я вспоминаю лекции по психологии, которые мне довелось услышать за годы обучения, и грустно вздыхаю. "За деревьями не было видно леса", - так можно их охарактеризовать. А если иначе, - то за мудреными терминами не проглядывала душа человека. До тех пор, пока я не начал знакомиться с творениями святых отцов, и сам находился как бы в тумане. Умудри нас Господи!


Душевный недуг - Господом возложенный крест

От чего же возникают психические расстройства и болезни? Попытаемся рассмотреть этот вопрос. Существует несколько точек зрения. Одна из причин - естество человека.

Преподобный Антоний Печерский три года ухаживал за монахом, больным кататонией (одна из форм психозов), рассматривая его состояние как болезнь, а не результат воздействия злого духа (пример цитир. по проф. Т.И. Юдину).

Преподобный Иоанн Лествичник приводит определенные признаки, по которым он советует различать возникающие помимо воли монахов расстройства настроения духовного происхождения, от таких же, не уступающих молитве и силе крестного знамения, настроений, развитие которых зависит, как он пишет, "от естества" (цитир. по проф. Д.Е. Мелихову).

В книге "Православное пастырское служение", говоря о психиатрии, архимандрит Киприан (Керн) указывает на то, что существуют состояния души, которые трудно определить категориями нравственного богословия и которые не входят в понятия добра и зла. Эти состояния, по мнению автора, принадлежат не к аскетической области, но к психопатологической, и развиваются от природы человека.

Подводя некоторый итог вышесказанному, можно предположить, что душевные болезни могут быть в этой плоскости сравнения сопоставимы с телесными, и что те и другие, по попущению Божиему, посылаются человеку в целях споспешествования в деле спасения. В данном случае душевный недуг - это Господом возложенный крест.

Научно-медицинские данные также свидетельствуют о том, что психические расстройства возникают на биологическом уровне. Подтверждают это положение такие обстоятельства, как например, возникновение психопатологических симптомов на фоне соматической или неврологической патологии, появление психических нарушений под воздействием разнообразных вредоносных факторов (отравление нейротропными ядами, СВЧ-поле, сильный шум, работа в условиях темноты и т.д.). Подтверждает выдвинутое положение и то, что психопатологические проявления часто и успешно излечиваются медикаментами. Стоит упомянуть и о том, что проведены генетические исследования на предмет предрасположения к психическим заболеваниям и выявлены определенные закономерности.

Понятно, что плоть человека не может болезновать изолированно от остальной его природы. Любая болезнь, будь то психопатология, заболевание желудка, костей или глаз, имеет и духовную природу, ибо все болезни человечества - следствие грехопадения. То есть, когда мы говорим, что эта или иная болезнь естественная, это означает, что в ее природе как бы более явственно и зримо проявляются психопатологические или соматические симптомы. В этой связи мне хочется привести пример. Известно, что шизофрения характеризуется своеобразным расщеплением психической деятельности. Но и у людей, считающих себя здоровыми, есть эта двойственность. О таком "двойничестве" падшего человека писал ап. Павел: “ Не понимаю, что делаю, потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю. Если же делаю то, чего не хочу, то соглашаюсь с законом, что он добр, а потому уже не я делаю то, по живущий во мне грех. Ибо знаю, что не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе; потому что желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу. Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю. Если же делаю то, чего не хочу, уже не я делаю то, но живущий во мне грех" (Рим. 7, 15-20).

Психические нарушения как вид бесоодержимости

Психические расстройства могут появляться и в результате действия злых духов на человека. В Священном Писании злые духи изображаются входящими в людей и выходящими из них (Мф. 4, 24; Мк. 1, 23; Лук. 4, 35 и др.). Особенно замечательным является исцеление Господом гадаринского бесноватого. Этот несчастный влачил жизнь свою не в человеческих жилищах, а в гробовых пещерах; бился о камень с пеной на губах, испускал вопли. Пробовали сковать его, но он, как веревки, разрывал оковы. Что это за болезнь?

Неверующие скажут: падучая болезнь, нервное расстройство. Очень вероятно, что в основе беснования лежит душевное и телесное расстройство, которое служит удобной почвой для дьявола. Но про гадаринского бесноватого нельзя сказать, что он был только нервно расстроен; это видно вот из чего: изгнанные из несчастного бесы просили у Христа дозволения войти в стадо свиней. Спаситель дозволил, и вот стадо бросилось с крутизны в море (Матф. 8, 28-32). Кто же потопил свиней? Не бесноватый, который сидел у ног Господа, а легион бесов, изгнанных из него (цитир. по книге "Христианское учение о злых духах").

В результате одержимости злым духом душа делается неестественной, она томится и страдает. В Священном Писании бесноватые прямо и ясно отличаются от людей одержимых душевными и телесными болезнями. Последние, как указано, развиваются от расстройства душевных сил, воображения, рассудка и т. п. (Библейская энциклопедия).

Бесоодержимость не забудется тому, кто хотя бы однажды увидел ее проявления. Я впервые наблюдал такого человека в Киево-Печерской Лавре. Это была женщина средних лет. Всякий раз, когда священник совершал каждение храма и приближался к месту, где она стояла, из нее вырывались дикие, нечленораздельные крики и, как бы в бесчувствии, женщина падала навзничь. Затем она вставала, тихо, со слезами на глазах, извинялась перед молящимися...

Позднее я сталкивался с подобными случаями не единожды. Приведу еще один пример. На прием пришла верующая, православная женщина по направлению настоятеля храма, прихожанкой которого она являлась. Выяснилось, что уже некоторое время она находится на инвалидности по психическому заболеванию. Тихая, в платочке, под очками красивые серо-голубые глаза. Она рассказывала мне о своем самочувствии. Как психиатру, мне не сложно было увидеть психические нарушения. Но вот что произошло дальше. Неожиданно она вся как-то изменилась, пришла в движение и громко, очень противным хриплым голосом нецензурно выругалась и сказала как бы самой себе несколько фраз. И мне, и ее сопровождавшему, который тоже находился в кабинете, стало совершенно ясно, что в ней говорит бес.

В 1994 году вышла книга о. Владимира Емелечева "Одержимые. Изгнание злых духов", в которой батюшка собрал большое количество примеров из собственного пастырского опыта и рассказов других людей, духовенства и мирян. Книга очень поучительная.

Пожалуй, два обстоятельства отличают бесоодержимого человека от генуинного (первичного) психотика. Первое - злые духи знают Бога, трепещут перед силою Креста Христова, молитвы, крещенской воды, св. Христовых Таин. Второе - психические (в основном поведенческие) расстройства у бесоодержимых людей носят оттенок насильственности. Ибо душе человека противно то, что заставляет делать лукавый. Отличительной особенностью также является критическое отношение к себе, что существенно отличает одержимого человека от душевнобольного. Архиепископ Иоанн (Шаховской) в книге "Философия православного пастырства" приводит следующие разграничения описываемых состояний. Бесноватостью можно, по мнению владыки, назвать такие состояния, когда человек теряет всякое самосознание. Душа находится под сильнейшим демоническим воздействием. Одержимость же есть частичная плененность души злой силой. В обычной действительности мы становимся одержимы, когда порабощаемся своим страстям и порокам.

На все воля Божия. Иным Господь попускает впасть в немощь одержимости, потому что знает, что ум и волю свою человек использует себе во зло; других, быть может, ограждает тем от тяжких грехов. Мы читаем в послании к Коринфянам у Св. ап. Павла: Предан сатане во измождение плоти, чтоб дух был спасен в день Господа нашего Иисуса Христа (1 Кор. 5, 5). Кроме первостепенного по важности мистического аспекта, пастырское душепопечение (а в ряде случаев и деятельность православного психиатра) должно распространяться и на личность страждущего, его психологию. Владыка Иоанн пишет по этому поводу: "Пастырь вливает в страждущего-одержимого силы бороться с демоническими духами, неподчинение их внушениям, презирание их, святую евангельскую ненависть к ним и ко греху, через который обычно держат демоны людей в подчинении себе. Пастырь научает людей не верить демоническим внушениям и клеветам как на Бога, так и на людей, не сосредоточиваться на тех злых и темных мыслях, которые демоны внушают, влагают в сердце и разум. Непринятые мысли и чувства останутся "внешними" для человека, останутся в области "пяты" - под человеком. Принятые же и одобренные демонские внушения делаются семенами зла в душе человека и привязывают его органически к власти лукавого.


Из духовных бесед архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого)


"Один из учителей Церкви второго века, Тертуллиан, сказал удивительно верные и глубокие слова: "Душа человеческая по природе христианка". Она жаждет пищи духовной, чистоты и святости, она жаждет Христа. Душа по природе христианка, и если не питается она пищей духовной, то наступает тяжелое хроническое голодание этой несчастной души. И как человек голодающий, не имеющий пищи, становится раздражительным, так и эти люди, голодающие духовно, раздражаются: легко брызжут слезы из глаз их. И нет им покоя, и не могут забыться они ни в каких развлечениях, ибо душа их - по природе христианка", жаждет пищи духовной, а они этой пищи ей не дают.

Это тоже одержимость бесами, в малой, слабой степени, но все же одержимость, одна из форм бесноватости.

Почему же, отчего люди становятся бесноватыми?

Человек живет в общественной среде. Его мысли, желания, дела, миропонимание определяются в огромной мере воздействием той среды, которая его окружает. Знаете вы, что если здоровый человек будет долгое время находиться возле чахоточного больного и дышать тем же воздухом, то он сам заражается. Так же заражаемся мы и от больных гриппом.

Так бывает и в жизни духовной. Если человек живет в атмосфере множества духов злобы поднебесных, среди соблазнов, среди тяжких примеров нечестия, развращенности, в атмосфере безудержных страстей человеческих, если он живет в атмосфере глупости и пошлости, то не может эта атмосфера не заражать его душу. Изо дня в день вдыхает он этот ядовитый воздух, который кишит духами злобы поднебесными. И заражается несчастная душа, и сама становится жилищем бесов.

Что же делать нам? Куда уйти нам от этой тяжкой, смертельно опасной атмосферы? Где прибежище наше? Где наша защита от бесов, духов злобы поднебесных? На все трудные вопросы всегда ищите ответа в Священном Писании.

Посмотрите псалом 61-й и там найдете ответ: только в Боге успокаивается душа моя; от Него спасение мое. Только Он - твердыня моя, спасение мое, убежище мое. Вот где прибежище наше, вот где противоядие от того яда, который воспринимаем мы из окружающей нас среды.

Болезни души - сокровенная тайна

Анализируя причины возникновения психических заболеваний, понимаешь, что все их многообразие трудно уложить в одну схему. Тот, кто бывал в психиатрической лечебнице, видел, слышал или общался с психически больными людьми, может подтвердить, что "дух" этого учреждения очень тяжелый. Я имею в виду в данном случае не столько впечатление об увиденном, сколько внутреннее сердечное чувство. Мы говорили о том, что в случае истинной (генуинной) психической патологии симптоматика развивается от естества, а не в виду вражеского искушения. Но "атмосфера" в психиатрических клиниках значительно отличается от той, которая бывает, например, в соматическом стационаре. В чем тут дело? Может быть, иногда встречаются одновременно и одержимость, и плотский недуг? Скорее всего, так.

Архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий) говорил по этому поводу: "Причины многих душевных болезней неизвестны ученейшим психиатрам. Не знаем мы и причины буйного помешательства. Но мне представляется несомненным, что в числе буйно помешанных есть известный процент подлинно бесноватых".

Архиепископ Иннокентий Херсонский пишет о том, что на фоне душевных болезней разрушается тончайшая нервная ткань, и образуются пустоты, через которые душа становится наиболее уязвима к дьявольскому воздействию. Таким образом, возникшая от естества болезнь как бы обнажает душу. Не от того ли определенные психопатологические проявления так явственно напоминают поведение одержимых (вспомните перечисленные выше психопатологические образования)?

В большинстве случаев психических расстройств уместен и духовный "диагноз". Границы здесь очень прозрачные. И еще. Мне не раз приходилось видеть душевнобольных людей с большим стажем заболевания, у которых по мере воцерковления, по милости Божией, проходили различные трудноизлечимые и неизлечимые проявления заболевания. Молитва, пост, св. Таинства в корне изменяли их психическое состояние. Исчезали упорные бредовые идеи, галлюцинации, в глазах появлялась осмысленность, значительно улучшалось самочувствие. Вместо "маски сумасшедшего" на лице отображалась печать духовности.

Профессор Д. Е. Мелихов в своем труде "Психиатрия и проблемы духовной жизни" писал: "Под влиянием греха живая человеческая душа, не потерявшая совесть, испытывает чувство вины, печаль, мучение и потребность освободиться от греха. Верующий человек идет за помощью в церковь, обращается к духовно-опытному человеку. Он испытывает духовную боль и страдание, а иногда несет и физические последствия греха. Пред духовником, а также и пред психиатром, если он верующий человек, стоит первая задача - поставить "духовный диагноз", т. е. необходимо определить, что в этих страданиях человека имеет непосредственную духовную причину и подлежит лечению духовному. Одновременно надо установить, что в его переживаниях оказывается проявлением душевной болезни, имеющей причину в нарушениях мозговой деятельности или всего организма, а потому требует врачебной компетенции... Или, наконец, у пришедшего имеются такие психофизические нарушения, которые являются опосредованным следствием личных или семейных грехов, и тогда нуждаются в духовных и психиатрических методах лечения одновременно. В таких случаях духовное выздоровление может привести к психиатрическому и физическому выздоровлению".

Приведу еще одно очень важное духовное наблюдение: "Враг пал гордостью". «Гордость - начало греха; в ней заключены все виды зла: тщеславие, славолюбие, властолюбие, холодность, жестокость, безразличие к страданиям ближнего; мечтательность ума, усиленное действие воображения, демоническое выражение глаз, демонический характер всего облика; мрачность, тоска, отчаяние, ненависть; зависть, приниженность, у многих срыв в плотскую похоть; томительное внутреннее беспокойство, непослушание, боязнь смерти или наоборот - искание покончить жизнь, и, наконец, что нередко, полное сумасшествие. Вот признаки демонической духовности. Но доколе они не проявятся ярко, для многих остаются незамеченными" (Иеромонах Софроний, "Старец Силуан Афонский").

***

Приведу в качестве примера письмо, которое, на мой взгляд, достаточно ярко иллюстрирует сложное переплетение духовного и душевного, состояний одержимости и душевных расстройств. К тому же, "катализатором" возникновения страданий явилось увлечение оккультизмом. Автор письма убедительно и подробно раскрывает природу заболевания своей супруги.

Уважаемый Дмитрий Александрович!
Извините за беспокойство, но тревога за судьбу близкого мне человека побуждает меня написать это письмо. Хочу описать историю болезни моей жены N. Нам обоим по 50 лет, православные. Но путь к православию был очень извилистым, через различные восточные премудрости и, в частности, через трансцендентальную медитацию, которую мы бросили на этапе "полетов", почувствовав энергии далеко не божественные. Конечно, мы прошли покаяние, но не так, видимо, легко отделаться от этой бесовщины. И вот в 1994 году произошло нечто такое, что св. отцы называют прелестью. После праздника Рождества Пресвятой Богородицы моя жена, совершая домашние молитвы, стала видеть светящиеся и оживающие иконы, кроме Распятия. Одновременно с этим к ней потекли сильные посторонние внушения, побуждающие ее вынести из комнаты Распятие и не допускать окропления св. водой себя и помещения. При этом внушались еще мысли о ее каком-то высоком предназначении. В некоторые моменты мне удавалось убедить ее в ложности происходящих видений, но из-за слабой воли к сопротивлению и давней жажды чудес, она вновь впадала в эти состояния. Потом ей было внушено, что я, священники и Церковь вообще, являются ее врагами, и это было показано ей в страшных образах. Затем ей начали внушаться мысли, что она такая грешница, которую невозможно простить, что она хулила Святаго Духа. В нее вселился жуткий страх, и она уже пребывала в истериках. Пришлось прибегнуть к психиатрической помощи, и она попала в психиатрическую больницу. После шоковой терапии она быстро пришла в себя, но в течение месяца, все-таки, находилась в больнице.
Необходимо еще отметить, что до этого она занималась практикой Иисусовой молитвы без должного руководства и во весь период недуга в течение нескольких дней почти беспрерывно повторяла эту молитву. К тому же, все случившееся произошло на фоне умственного утомления, связанного в тот период со сложными переводами с иностранного языка и нервного потрясения после потери зубов. В больнице ей поставили диагноз " вегетососудистая дистония".
После больницы все было спокойно до Рождественского поста, хотя она и испытывала тревогу по поводу случившегося. Эта тревога побуждала ее часто исповедоваться, а с началом поста ей стало казаться, что она чего-то не доисповедует. Появились волнение, суетливость, нарушился сон. Четвертого декабря она причастилась, и в нее вошел страх, что она не исповедала один грех и теперь ее душу ждет вечная погибель. На следующий день наступило некоторое просветление в ее сознании, и мы договорились поехать в Троице-Сергиеву Лавру к о. Герману, но когда настал момент отъезда, последовал целый каскад отговорок. Я стал кропить ее св. водой, но она стала сопротивляться вплоть до драки. После окропления она несколько успокоилась, и мне удалось опять уговорить ее поехать в Сергиев Посад, но она теперь поставила условие ехать не к о. Герману, а к мощам преп. Сергия.
По приезде в Лавру получили благословение о. Германа па отчитку, но она стала сопротивляться и пришлось силой держать ее весь молебен. К концу молебна она несколько успокоилась. Но после молебна она опять начала укорять меня, что привел ее на отчитку, однако с благоговением приложилась к мощам преп. Сергия. Набрав св. воды из источника мы вернулись домой. По приезде на нее опять было нападение. Я окропил ее св. водой и ей стало легче. Ночью на нее было совершено страшное нападение. Ее трясло на койке, она лаяла и рычала по-собачьи. Когда она садилась в койке, то делала броски, подобно собачьим. Пробовал кропить ее св. водой и читать молитвы - стоял страшный крик. В таком состоянии пришлось отправить ее в психбольницу.
После этого случая она еще три раза с такими же симптомами попадала в больницу. В больнице ее приводят в сознание в течение 2-4-х дней, а последующие три недели отводятся па восстановительный период.
В промежутках между обострениями болезни она вполне нормальный православный человек: исполняет домашние молитвы, ходит в церковь, исповедуется и причащается. Перед кризисом ею начинают овладевать помыслы, которым она не сопротивляется в силу слабой воли и отсутствия духовного руководства. Наступает бессонница, что-то стягивает голову в затылке, взгляд становится тусклым, холодным; меня воспринимает как ближайшего врага. Затем появляются страх погибели души и истерика с собачьим лаем и конвульсиями. Будучи в больнице, она, после того как приходит в себя, принимает просфоры, св. воду. Я заказываю сорокоусты о ее здравии в нескольких монастырях. По выходе из больницы она принимает лекарства.
Для того, чтобы мне правильно, как мне кажется, строить свои взаимоотношения с женой во время кризисов и после них, я выстроил для себя версию ее заболевания, которая сводится к тому, что Господь попустил эти бесовские нападения за грехи наши, для вразумления и спасения души...

Несколько слов о пастырской психиатрии

Священнику в деле духовного окормления психически больных прихожан следует помнить, что у верующего человека болезнь тесно переплетается с его религиозностью. Хотя душа и недугует, но она и верует, и стремится к Создателю. Психические нарушения в этих случаях имеют ряд особенностей. Так, например, во время депрессии у больных часто отмечаются следующие признаки: упорные мысли о богооставленности; отчаяние во спасении, глубокое уныние. Если такое настроение держится более полумесяца и не проходит после молитвы и св. таинств, то это дает основание предполагать наличие психической болезни и в этих ситуациях помощь психиатра очень уместна.

Приведу еще пример. В психиатрии есть диагноз, который именуется "религиозная паранойя". Выставляется он на основании данных, свидетельствующих о специфических расстройствах мышления. Проявления религиозной паранойи разнообразны. В одних случаях это, к примеру, выглядит как отказ от социальных обязанностей (предположим, что неофит бросает учебу, работу и т.д.). В других - пренебрежение гигиеной, принятие без благословения непомерных подвигов поста, молитвы и др. Эти состояния отличаются от прелести или духовного заблуждения и неопытности и по ряду других проявлений, ставящих их в одну группу с другими душевными недугами.

Радует, что теперь в духовных школах вновь вводится изучение пастырской психиатрии. Священнику важно разбираться, где грех, а где болезнь. От этого будут зависеть многие особенности душепопечения.



Д.А. Авдеев - врач-психиатр, психотерапевт, канд. мед. наук
"Духовная сущность психических расстройств"

http://hramnagorke.ru/psychiatry/74/989/

Комментарии (7)

Всего: 7 комментариев
#1 | Лидия Новикова »» | 24.09.2012 06:08
  
8
Православная Психотерапия

Сборник статей

Содержание:

1. Врач-психитерапевт Димитри А. Авдеев: Православная Психотерапия.

2. Психолог Валерий Ильин: Православие и Психотерапия.

3. Проф. Д. Е. Мелехов: Психиатрия и проблемы духовной жизни.

4. Еп. Феофан Затворник: "Плоды доброй и недоброй жизни."



Православная

Психотерапия

Врач-психитерапевт Димитрий А. Авдеев

Содержание: Психосоматика. Неврозы. Депрессии. Психозы. Психотерапия. Псевдолечение. Пастырская Психиатрия.

Дорогие читатели!

Будучи врачом психиатром-психотерапевтом, я убежден, что моя практическая деятельность, в основе которой - диагностика и лечение пограничных нервно-психических нарушений, душевная поддержка и утешение обращающихся за помощью людей, не может быть вне моего собственного мировоззрения, вне спасительного лона Православия. Как врач, я считаю своим долгом способствовать духовной защите психического здоровья людей, ограждать их души от посягательств многочисленных новоявленных псевдоцелителей.

Это не обстоятельное сочинение, не научный трактат, а, скорее, веление сердца и желание поделиться своими размышлениями.

Поднятые темы обширны и сложны, поэтому представленные читателю дневниковые записи не претендуют на полноту их изложения. Заключительная часть книги представлена главой "О болезнях и болеющих," которая составлена по творениям святых и некоторых других душеполезных книг.

При подготовке к изданию этого материала я подолгу беседовал со священниками, монашествующими и приходскими, и получил их одобрение относительно главных выводов книги. Отдельные главы этой работы были напечатаны в христианском собеседнике "Свет Православия" и газете "Радонеж."

Книга, надеюсь, будет полезна коллегам-врачам, в чьих сердцах есть искра веры Христовой, и всем тем, кого интересуют проблемы психического здоровья.

Дмитрий Авдеев, Москва, 1997 г.

Психосоматика

Термин "психосоматика" впервые употребил R. Heinroth в 1818 году, и вот уже более ста пятидесяти лет психосоматическое направление в медицине представляет собой арену жаркой полемики. В основе идеи психосоматозов положено утверждение, что в происхождении ряда соматических заболеваний лидирующее место принадлежит психоэмоциональным факторам. Таким образом, психосоматическая патология - это своеобразный соматический резонанс психических процессов. К числу так называемых истинных психосоматозов относятся: ишемическая болезнь сердца, бронхиальная астма, гипертоническая болезнь, язвенная болезнь 12-перстной кишки, язвенный колит, нейродермит, неспецифический хронический полиартрит.

Остановимся подробнее на ишемической болезни сердца (ИБС). Возникновение и течение ИБС - это итог комплекса патогенных факторов. Роль одних (артериальная гипертония, повышение уровня холестерина, курение, сахарный диабет) показана в научных исследованиях достаточно убедительно. Роль других - психологических, социальных также установлена и отражена в работах последних 20-25 лет. Учеными были проведены параллели между "инфарктным" характером и возникновением ишемической болезни сердца. Итог этих исследований книга М. Фридмана и Р. Розенмана "Поведение типа А и ваше сердце" и ряд последующих публикаций. Черты характера, отнесенные к типу А (от англ. амбициозность) таковы: внутреннее напряжение, нетерпимость, стремление к постоянному лидерству, компульсивность, эмоциональная неустойчивость. "Плачет мозг, а слезы в сердце" - так образно говорил известный ученый Р. А. Лурия. Но только ли мозг плачет? И что лежит в основе "болезненного" поведения типа А? Прежде всего грех, совершенный в глубине человеческого духа, который возбуждает страсти, влияет на характер, лишает душевного покоя. "Исходящее из человека оскверняет человека; ибо извнутри, из сердца человеческого, исходят злые помыслы, прелюбодеяния, любодеяния, убийства, кражи, лихоимство, злоба, коварство, непотребство, завистливое око, богохульство, гордость, безумство: все это зло изнутри исходит и оскверняет человека" (Мк. 7:20-23).

Следовательно, происхождение психосоматической болезни можно эскизно представить как процесс соматизации греха: грех - характер - болезнь (в случае ИБС - приступы загрудинных болей и атеросклеротическая облитерация коронарного русла). Установлено, что возникновение бронхиальной астмы связано с наличием в характере выраженных черт напористости, нетерпимости. Заболевания щитовидной железы могут быть инициированы неумеренностью. При облитерирующем эндартериите обнаруживают боязливость.

Разумеется, эта схема должна восприниматься с осторожностью и применима лишь к части случаев. По воле Господа болезни могут даваться человеку во испытание веры и даже в награду тем, кто радуется болезненным тяготам, переносимым ради Бога и вечной жизни. К нетленным мощам такого святого, преподобного отца нашего Пимена Многоболезненного, мне посчастливилось прикладываться в Киево-Печерской лавре. Таким образом, в зависимости от того, на какой духовной "почве" возникают хвори, и определяется их смысл. Но во всех случаях Господь призывает к Себе, и во всех случаях необходимы покаяние, молитва и ежедневная работа над собой. Вопросы духовности и нравственности неотделимы от вопросов болезни и здоровья. Я уверен, что психотерапевт, пренебрегающий духовными корнями заболеваний и признающий лишь психосоматические взаимоотношения, не сможет оказать действенную помощь, а его усилия рискуют превратиться в "бег по кругу."

Неврозы

"Тело, будучи сложено из многих, притом неодинаковых частей, которые и сами составлены из четырех стихий, когда занеможет, имеет нужду в разных лекарствах и притом составленных из разных трав. А душа, напротив, будучи невещественна, проста и несложна, когда занеможет, одно только врачует ее - Дух Святой, благодать Господа Иисуса Христа," - писал преп. Симеон Новый Богослов.

Сущность греха, как справедливо указывает старец о. Силуан, не в нарушении этической нормы, а в отступлении от вечной Божественной жизни. Совершается грех прежде всего в таинственной глубине человеческого духа, но последствия его поражают всего человека. Грех отражается и на физическом здоровье творящего его, и на внешнем облике. Грех неизбежно выходит за пределы индивидуальной жизни и отягощает окружающих. Болезни телесные, а в особенности душевные - это следствие греха. Взаимоотношения между грехом и болезнью достаточно сложны. Попытаемся затронуть некоторые аспекты.

В настоящее время около 400 миллионов человек больны той или иной формой психического расстройства. Из них примерно 80% страдают пограничными (на грани здоровья и болезни) нервно-психическими нарушениями, среди которых главное место занимают неврозы. Согласно современному определению, принятому в нашей стране, невроз - психогенное (как правило, конфликтное) нервно-психическое расстройство, которое возникает в результате нарушения особо значимых жизненных отношений человека и проявляется в специфических клинических феноменах при отсутствии психозных явлений (Неврозы. М.: Медицина, 1990). Проще говоря, невроз развивается тогда, когда человек, в силу различных обстоятельств, не может найти приемлемый выход из сложного положения, разрешить психологически определенную ситуацию или перенести трагедию.

Симптомы невротического срыва общеизвестны: снижение настроения, раздражительность, бессонница, чувство внутреннего неудовлетворения, вялость, апатия, ухудшение аппетита. Могут появляться навязчивые идеи, вспышки агрессивности, злобности и т. п. Вся эти симптомы сопровождаются общим недомоганием, неприятными соматическими ощущениями, вегетативными дисфункциями.

При неврозе человек сохраняет ясность мысли, критичен, тяготится своим состоянием, но подчас ничего не может изменить в себе. В книге Дж. Фурста "Невротик: его среда и внутренний мир" читаем: "Многие невротики справляются с преподаванием, исследовательской работой и другими видами интеллектуальной деятельности, но в то же время тщетно борются с личными затруднениями явно эмоционального характера." Тот же автор отмечает, что чувства невротика сильнее его интеллектуальных убеждений; ...эмоции невротика - продукт искаженного понимания им объективной ситуации.

Термин "невроз" прочно вошел в нашу жизнь и неизвестен разве что младенцу. Выделяют школьные и пенсионные неврозы; неврозы достижения и одиночества; соматогенные и экологические, а также много иных разновидностей этого неприятного недуга. Особую группу составляют так называемые ноогенные неврозы, связанные с утратой или отсутствием смысла жизни, ценностными, конфликтами. Имеются данные о том, что примерно каждый пятый невротический случай имеет ноогенную основу. В действительности, думается, что едва ли не каждый невроз имеет духовные корни. Впрочем, обо всем по порядку.

Впервые понятие "невроз" было предложено в 1776 году Кулленом, и с тех пор дискуссии о сущности невроза, корнях его возникновения и механизмах формирования не становятся менее животрепещущими. Сегодня трудно найти в медицине другое понятие, трактуемое различными научными школами столь многозначно и противоречиво. Невротические реакции, которые могут возникать у человека вслед за тяжелыми потрясениями, конфликтами, соматическими заболеваниями или жизненными неурядицами, очень разнообразны. Проявления их преломляются личностью человека, особенностями его характера. Поэтому и взгляды на эту проблему отличаются полярностью. Причем на острие научных дискуссий находятся не только вопросы систематики неврозов, а само существование их как нозологической формы. Крайняя точка зрения некоторых психиатров выглядит примерно так: невроз - "нормальное поведение в ненормальном обществе." Другие точки зрения могут быть представлены следующим образом: мозговые нарушения; выход в бессознательное; затвердение в установках и догматический строй мышления; неумение предвидеть конфликт и готовиться к нему; неверные привычки поведения; неудовлетворение потребности в самоутверждении и еще многие другие предположения. Одни исследователи относят истоки неврозов к некоторому своеобразию рассудка, другие к патологии эмоций, третьи - к процессу самопознания, четвертые - к психологической незрелости и инфантильности. Есть и такие авторы, которые склонны думать, что невроз - наследственное заболевание. Мнений много, но ясности нет.

Некоторыми авторами высказывались мысли о том, что невротики страдают из-за неспособности любить себя (неврастения) или любить себя и других (психастения).

Следует сказать, что каждое психологическое направление только тогда становилось состоятельным в глазах коллег, когда его представителям удавалось доказать и по-новому высказать взгляды на невроз.

В последнее десятилетие вопросы происхождения неврозов стали подвергаться активному пересмотру. Отношение к неврозу как к легкому психическому нарушению в значительной степени изменяется. Принцип легкой обратимости не подтверждается современной клинической практикой. По опубликованным в печати данным, выздоровление при неврозах наступает менее чем у 40-50% заболевших. Установлено, что в первые три года при неврозах выздоравливают лишь 10% больных. Часто страдания длятся годами и даже десятилетиями. Следовательно, невроз чаще возникает ввиду каких-то внутренних механизмов данной личности. Внешние провоцирующие факторы и обстоятельства представляют собой лишь "последнюю каплю," для развития невротических нарушений. У человека, склонного к этому недугу, развивается своеобразная "способность" реагировать на жизнь нервной слабостью, раздражительностью, навязчивостью или истеричностью. Одни причины (конфликты, стрессы) со временем уходят, становятся неактуальными и вскоре их место занимают другие и недуг возобновляется.

По моему глубокому убеждению, для понимания истоков невротических нарушений (как, впрочем, и других болезней) необходимо подняться на самый высокий уровень и рассматривать эту патологию с позиции духовного начала, с позиции православного вероучения и святоотеческих писаний. И тогда во многих случаях будет обнаружен корень страдания - духовная слепота, игнорирование духовных потребностей, безбожие. Святитель Феофан Затворник указывает на то, что "естественное отношение составных частей человека должно быть по закону подчинения: меньшего большему, слабейшего сильнейшему. Так тело должно подчиняться душе, душа духу, а дух же по свойству своему должен быть погружен в Бога. В Боге должен пребывать человек всем своим существом и сознанием. При этом сила духа над душою зависит от соприсущего ему Божества, сила души над телом от обладающего ею духа. По отпадении от Бога произошло, и должно было произойти, смятение во всем составе человека: дух, отделившись от Бога, потерял свою силу и подчинился душе, душа, не возвышаемая духом, подчинилась телу. Человек всем существом своим погряз в чувственность."

Таким образом, невроз имеет в первую очередь духовную, а уже затем - психофизиологическую природу. Глубокий невроз - показатель нравственного нездоровья, духовно-душевного разлада. Формы его различны: неврастения (уныние, "плач души" или раздражительность, нетерпимость); истерия, которая тесно связана с грехами гордыни и тщеславия; невротические навязчивости ("умственная жвачка," склонность к излишней рационализации). Грех, как корень всякого зла, близок к невротическим расстройствам. Совершаясь в глубине человеческого духа, он возбуждает страсти, дезорганизует волю, выводит из-под контроля сознания эмоции и воображение (об этом подробно пишет преосвященный Феофан Затворник в своих творениях). Грех определяет соответствующую духовную почву для возникновения невроза. В дальнейшем невротические проявления могут зависеть от особенностей характера, условий жизни и воспитания, нейрофизиологических предпосылок, а также различных стрессов и других обстоятельств, многие из которых остаются неизвестными. Все в одну схему не уложить. Жизнь гораздо сложнее. У одного человека формируется невроз, а у другого реакция ограничивается сильным потрясением, но болезни не возникает. Глубинная сущность неврозов - тайна, известная только Господу. На все воля Божия. И еще. Со времен наших прародителей человеческая природа повреждена грехом. Посему человек, страдающий неврозом, не лучше и не хуже остальных. Невроз - лишь частный случай последствия греха. Всем нам надлежит, уповая на помощь и милосердие Господне, каяться и исправляться.

Кто-то может спросить: "Бывают ли случаи психологических срывов у православных христиан?" - Да, бывают. Ибо в мире нет человека, свободного от греха. Но православные молятся ко Господу о помиловании, прибегают к врачующим душу Таинствам покаяния и причащения. И милосердный Господь принимает кающихся, восстанавливает в них свою благодать и дарует душевный мир.

Хочу поделиться своим психотерапевтическим опытом. На практике мне не приходилось наблюдать случаи выраженных неврозов или невротических развитий личности у людей, живущих благочестивой христианской жизнью. Среди православных иногда встречаются больные эндогенной психотической патологией. Но эти заболевания, как известно, не принадлежат к группе приобретенных и развиваются по другим механизмам.

Чаще всего ко мне на прием приходят неверующие; либо те, кто не ведает истинного Бога (иноверцы, новые язычники). Немало и тех, кто находится в поисках истины. От психотерапевта может зависеть многое.

Однако ныне среди психиатров и психотерапевтов верующих - меньшинство. В этом, на мой взгляд, одна из причин низкой эффективности помощи при неврозах. Психотерапия насчитывает сегодня 1000 техник для исправления, пытаясь различным образом помочь мятущейся душе. Но количеством качества не подменить. Истинное излечение от душевной скорби может произойти только через покаяние, что требует духовных усилий и непривычно для немалой части наших современников (в том числе и врачей). В этой связи становится понятно, почему разнообразные рациональные и эмоциональные терапевтические воздействия оказываются далеко не всесильны и приносят лишь симптоматический эффект.

Духовные корни есть у всякой болезни, но распознать их бывает подчас невозможно. Невроз выделяется из числа остальных психических и соматических заболеваний тем, что является своего рода чутким нравственным барометром. Его связь с духовной сферой очевидна. И возникновение этого недуга вследствие душевных терзаний и угрызений совести может быть стремительным.

Сложности, связанные с поиском причин возникновения неврозов, обусловлены тем, что большинство ученых и практиков пытались и пытаются решить эту сложную проблему самостоятельно, без помощи Божией, без веры Христовой. Духовность человека (пациента) либо подменяется образованностью, эрудицией, либо совсем не принимается во внимание, отрицается. Деятельность подобного рода исследователей сравнима с бегом по кругу. Истинных плодов такие труды не принесут. Кстати сказать, многие последствия духовного повреждения у человека, страдающего неврозом, описаны, на мой взгляд, верно. Я уже упомянул о патологии процесса самопознания, "невротическом" строе мышления и особенностях эмоциональной сферы. Однако прежде всего эти изменения произошли на духовном уровне, а уже затем как бы отразились в душевной жизни индивидуума. Причем все сказанное выше относится не только к неврозам, но и к широкой группе нарушений, составляющих так называемую "малую" психиатрию (акцентуации характера, приобретенные психопатии и др.).

Депрессии

Число депрессий растет с каждым годом. Около 5% населения земного шара страдает депрессивными расстройствами. Более половины из общего числа психически больных составляют люди с различно выраженным депрессивным синдромом. Миллионы людей во всем мире принимают специальные лекарства (антидепрессанты, нейролептики, транквилизаторы), чтобы обрести душевный комфорт и хорошее самочувствие. О депрессии, унылом настроении, тоске, подавленности можно услышать разговоры везде: в транспорте, на работе, среди знакомых... Сегодня многие считают, что депрессия - болезнь цивилизации с ее требованиями к жизни, к человеку.

Науке многое известно о причинах возникновения депрессивных состояний, но в среде ученых не принято говорить о грехе. А причиной многих форм болезненной подавленности и уныния является именно он. Об этом говорят святые отцы. Об этом свидетельствует весь аскетический опыт православия.

Депрессия - это своего рода сигнал души о неблагополучии, бедственном ее положении. Сказанное особенно относится к депрессиям, которые не связаны с ходом жизненных событий. Мучается человек от печали, тоски. Страдает. Душа его томится. Как врач, я, конечно, облегчаю страдания этих людей медикаментами, беседами да и просто человеческим участием. Но удовлетворение при приеме больного у меня наступает лишь тогда, когда заходит разговор о душе, о вере, о покаянии. С согласия пациента и по его желанию мы пытаемся оценивать симптомы заболевания с духовных позиций.

Не буду углубляться в детали. Скажу лишь, что тех пациентов, которые находят дорогу в храм, воцерковляются, каются во грехах (в том числе и грехе уныния), Господь не оставляет. Иные исцеляются, другие - с Божией помощью учатся бороться со своими страстями и пороками и нередко побеждают болезнь.

Психозы

Это обширная группа заболеваний, имеющих не психологическое происхождение и связанных с рядом генетических, обменных и иных нарушений. Среди основных заболеваний этой группы выделяются: шизофрения, маниакально-депрессивный психоз, эпилептические и старческие психозы. Болезнь может протекать непрерывно или приступами, вяло или ярко, тяжело или умеренно. Типичные симптомы психозов: бред, галлюцинации, расстройства эмоциональной сферы, нарушения поведения. Со временем расстраивается интеллект, страдает память. Изменяется личность человека.

Психическая болезнь - тяжелый крест. До конца познать тайну ее возникновения и духовный смысл не удастся. Мои собственные рассуждения по этому поводу примерно таковы: в случае психозных состояний смысл страдания заключается в искуплении грехов (самого больного, или его родителей, или прародителей). Причем если болезнь проявляется в детстве и течет достаточно злокачественно, то больной получает шансы ко спасению как невинная жертва. Спасительными окажутся в таком случае старания и терпение, проявленные близкими, которые переносят тяготы Христа ради. Если психоз возникает в более позднем возрасте, то и он посылается человеку во спасение. Ибо Господь есть абсолютное благо. Иным Господь попускает впасть в немощь одержимости, потому что знает, что ум и волю свою человек использует себе во зло; других ограждает тем от тяжких грехов. Мы читаем в послании к коринфянам у св. ап. Павла: "Предан сатане во измождении плоти, чтоб дух был спасен в день Господа нашего Иисуса Христа" (1 Коринф. 5:5). Страдания этих людей следует облегчать не только таблетками и уколами, но и молитвой за здравие сих болящих рабов Божиих. Они очень нуждаются в молитве за них, так как их душевные силы расстроены, ослаблены тяготами болезни.

Крещеных больных надо деликатно призывать к покаянию. Делать это следует в период между приступами или во время улучшений. Хорошо, если в психиатрических лечебницах будет больше верующих врачей, медсестер, санитарок. В таком случае появится православная среда, и те же лекарства, убежден, будут действовать эффективнее. По возможности следует приглашать в клиники священников, служить водосвятные молебны, распространять православную литературу. Опыт подобной деятельности уже есть. Милостью Божией в октябре 1992 года Святейшим Патриархом Московским и Всея Руси Алексием II был освящен храм иконы Божией Матери "Целительница" при НИИ Клинической психиатрии Научного центра психического здоровья Российской академии медицинских наук. Душепопечение пациентов клиники осуществляют готовящиеся в священники, практикующие врачи-психиатры.

Традиционно принято считать, что большинство разновидностей патологии психики мало излечимо. Особенно это относится к тяжелым психозам, дегенеративно-дистрофическим заболеваниям коры головного мозга, врожденным формам умственной неполноценности и т. д. Но милость Божия по вере людей являет нам чудеса, и законы естества отступают. Приведу несколько примеров.

Около пяти лет тому назад в храме я увидел женщину с младенцем на руках, облик которой известен любому врачу. Диагноз, как говорят в таких случаях, был у девочки на лице. Обычно звучит он как приговор. Болезнь Дауна. Патология эта возникает в результате генетических нарушений.

На следующей неделе я вновь обратил внимание на эту девочку, а затем видел ее на службах постоянно. Её (в 3-4 г.) всегда причащали святых Христовых Тайн. С переездом в другой город, связанным со служебными обстоятельствами, я потерял из виду свою "пациентку." И вот как-то летом, четыре года спустя, я увидел ее вновь. Малютка возвращалась с мамой с вечернего богослужения. Лицо ее было милым, улыбчивым, красивым! Под светленькой косыночкой красовались два белоснежных банта. Узнать в ней "обреченного инвалида" было невозможно. Разглядеть следы заболевания смог бы только опытный специалист. Храни тебя Господь, милое дитятко!

Воспользуюсь очень ярким примером, который описан в небольшой книжечке с названием "Когда болеют дети." Ее автор врач и священник о. Алексий Грачев. "Два с половиной года назад ко мне на исповедь пришла больная девочка лет двенадцати из детского дома. Она не могла связать двух слов, крутилась, как волчок, ее ненормальный взгляд, постоянные гримасы, весь вид ее говорил о "неполноценности." И вот она стала исповедоваться и причащаться каждое воскресенье.

Через год у нее появилась потребность откровения помыслов (кто молится и часто исповедуется, тот знает, что это такое). Девочка стала вести такую внимательную духовную жизнь, о которой не подозревают даже те люди, которые считают себя глубоко верующими и церковными. Она стала молиться Иисусовой молитвой ("Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешную"), бороться с прилогами, прощать обиды, терпеть все. В течение нескольких месяцев она научилась читать и писать, прошли все признаки дебильности, на лице изобразилась печать духовности. Во всем, что она говорила и делала, было чувство и рассуждение..." Подобные примеры не единичны, их множество...

Психотерапия

Место психотерапии в медицине особенное. В процессе взаимодействия врача и пациента встречаются две личности, два сердца. Происходит лечение души душой. Больные психотерапевтического профиля - это совершенно особенный контингент. Их страдания нередко связаны с моральными конфликтами, семейными проблемами, переживаниями после тяжелых болезней, духовными поисками. В глаза врачу, как правило, смотрит человек, который испытывает дефицит любви, взаимопонимания, поддержки со стороны близких. К специалисту он обратился тогда, когда переживаниями заполнена вся душа, весь организм, и нет больше сил терпеть. Иногда переживания переходят в тяжелые соматические симптомы, различные боли, онемения, другие нарушения. Мне чаще всего приходится лечить и консультировать людей либо неверующих, либо со слабой, несформировавшейся верой. Именно поэтому на психотерапевта возлагается большая ответственность, как на врача и человека. Его задача - помочь пациенту, стесненному болезнями и конфликтами, неурядицами и потерями. Для врача, посвятившего себя психотерапии, важно иметь собственные духовные ценности, которые бы определяли его работу с пациентами. Без собственной (я добавляю: православной) духовной платформы он не сумеет различить ситуационные (психо-социальные) и биологические причины заболеваний от экзистенциальных, мировоззренческих.

Годы атеизма и, соответственно, отсутствия духовных требований к врачам этой сложной и очень специфической, в медицинском смысле слова, профессии не прошли бесследно. К большому сожалению, православная духовность не является в нашем обществе критерием для деятельности психотерапевта. А как было бы правильно руководствоваться христианскими ценностями в таком сложном деле, как душепопечение. На практике каждый работает в меру своего видения жизни, своих принципов. С другой стороны, и это одна из нелегких проблем, - если и есть в душе врача вера Христова, то не всегда она находит отклик в сердце пациента.

Доктор чаще всего больных не выбирает. На приеме может оказаться убежденный коммунист, атеист, представитель иного вероисповедания. В последних случаях медицинское кредо "не навреди" (не только пациенту, но и себе) применимо вполне. Мой опыт показывает, что упор в лечении неверующих и неправославных стоит делать на здравый смысл, душевную поддержку, медикаменты. То есть оно должно быть более психофизиологически ориентированным. Но мы также должны с величайшим благоговением отнестись к душе такого человека, ибо и она есть образ Творца. Если же на приеме оказывается человек, душа которого хочет обрести Господа, но мечется в неведении, то православный психотерапевт должен и духовно помочь ему. Он не подменяет собой священника. Он лишь предшествует ему. Доктор иногда представляет собой "заслон," ограждающий пациента от еще больших искушений (алкоголь, блуд, самоубийство).

Нередко пациенты спрашивают меня о смысле собственной жизни, видя в моем кабинете иконы. Евангелие. И тогда тем, у кого открыто сердце к вере, я рассказываю о христианстве, о христианском понимании смысла жизни, смысле страдания. Уверен, что психотерапия, проводимая по принципу "потерпите, все пройдет," в большинстве случаев просто недопустима. Приведу лишь несколько примеров. Около полутора лет тому назад в состоянии выраженной тревоги ко мне обратился один очень состоятельный предприниматель пятидесяти двух лет от роду. Он сообщил мне, что не хочет больше жить, так как не видит смысла в своей жизни. В течение последних восьми лет он был трижды женат на женщинах вдвое младше его, нажил немалый капитал, и вот такой плачевный итог... Или другой пример. Женщина средних лет потеряла единственного сына. Горе, слезы, безысходность и отчаяние не покидали ее ни на день с момента автокатастрофы, которая произошла два года тому назад... Еще пример. Молодой человек, перенесший в свои тридцать восемь лет два инфаркта миокарда... Есть тема практически запретная в светской медицине и психологии. Тема смерти. О смерти предпочитают умалчивать. Наука здесь бессильна. Тяжелых больных постоянно подбадривают: "Все будет хорошо," "Все будет нормально." В этой лжи и умирает человек. Умирает не подготовившись, без покаяния, без духовного завещания. Мне не раз приходилось видеть смерть неверующих людей. Хорошо помню одного человека. На лице его - ужас и смятение, весь он был в сильнейшей тревоге. Не нахожу слов, чтобы описать этот леденящий душу страх, в котором он пребывал. Даже мысли о смерти у атеиста рождают отчаяние и уныние. Для православного человека памятование часа смертного - одно из главных дел жизни. С юных лет христианин просит у Господа безболезненной, мирной, непостыдной кончины и доброго ответа на страшном судилище. Когда читаешь о кончине праведников и святых, то не горем, а умилением и отрадой наполняется душа...

Лечебное психотерапевтическое воздействие должно, на мой взгляд, иметь иерархию целей: от ближайших (успокоить, вселить надежду, устранить симптомы заболевания) до главных - внутренний рост и развитие, обращение к непреходящим ценностям. В противном случае психотерапия может стать небезопасным манипулированием душами людей или принесет лишь "косметический" эффект.

По моему глубокому убеждению, психотерапия, когда это возможно, должна стать "мостиком" в православие. Я искренне радуюсь, видя своих бывших пациентов в храме. Впоследствии если они и заходят ко мне, то только в гости, ибо обретают их души Всемогущего целителя - Господа нашего Иисуса Христа.

Поделюсь еще одним примером. В течение трех лет я работал в реабилитационном отделении кардиологической клиники. Мне предстояло проводить психологическую реабилитацию больных после инфаркта миокарда. Люди, которые приходили на прием, а это были в основном мужчины трудоспособного возраста, не находили себе места. Настроение их было подавленным, на глазах часто появлялись слезы. Другие - недоумевали, находились в растерянности и не верили происшедшему с ними. Еще бы, 45-50 лет, обилие планов, проектов. А тут такая тяжелая болезнь-инфаркт. От одного этого слова многие вздрагивали, на коже появлялись мурашки.

По инструкциям, как врачу-психотерапевту и психиатру, мне следовало проводить диагностику психических аномалий и лечить с помощью медикаментов и психологического воздействия. Различными исследователями установлено, что даже спустя 6-12 месяцев после возникновения инфаркта у 90% пациентов обнаруживается депрессия. Причины ее стойкости, как показали наблюдения, связаны с утратой смысла жизни, крахом надежд.

Детально ознакомившись с литературой по вопросу психологической реабилитации инфарктных больных, я уловил одну тенденцию, которую можно обозначить как уход от действительности, сглаживание острых углов или отвлечение. Конечно, успокоиться необходимо, но что дальше? Такие вопросы я задавал себе очень часто.

В центре психического здоровья Российской АМН в мае 1993 года состоялась конференция под названием "Психические расстройства и сердечно-сосудистая патология." Я был ее участником. Тема психологической реабилитации инфарктных больных обсуждалась в контексте вопроса о "качестве жизни." Было заслушано много выступлений и докладов по психологической реабилитации.

Главная философская мысль выступавших укладывалась в схему: достойно жить -достойно болеть - достойно умирать. Причем под достоинством понимались скорее социально-бытовые составляющие, но отнюдь не нравственные. О духовности, о Боге, о вере не было сказано ни единого слова. Ученые, как мне показалось, пытались спрятаться за научной терминологией, уйти от ответа на главный вопрос: "Что противопоставить болезни?" В который раз светская медицина и психология оказались в тупике. Выход из него непростой, он видится в обращении ко Христу, в смирении. Митрополит Вениамин (Федченков) писал: "Несомненно существует связь между неверием и так называемой образованностью. Но дело здесь не в учености, по нашему мнению, а в чем-то ином. В чем же именно? В отсутствии смирения! Или, проще, в гордости! По крайней мере, мое наблюдение таково. Ученость выделяет людей из массы простых рабочих, дает им преимущества, растет самомнение... а со всем этим приходит и гордость. "Вера же есть смирение," - говорит св. Варсонофий Великий. Но главное - не в этом; ученый человек начинает верить в себя: в свой ум, в свои знания, а не в Бога, не в благодать Божию." Добавить к этим словам мне нечего.

Вот уже 14 лет руководит клиникой, в которой я вел прием, моя мама - Авдеева Галина Петровна. Она, как верующий человек, всячески способствует созданию теплого христианского климата в больнице, в реабилитационном отделении. Под ее руководством мы разработали программу помощи больным на амбулаторном этапе. Одна из главных идей программы сводилась к тому, что инфаркт миокарда (или другая тяжелая патология) это событие, из которого необходимо извлечь что-либо ценное для будущей жизни, превратить страдания в нечто осмысленное и преодолеть болезнь на психологическом и духовном уровнях. С Божией помощью мы предприняли попытку целостного взгляда на человека в единстве всех сфер его бытия: биологической, социально-психологической и духовной. Девизом программы стали слова "врач и пациент в поисках смысла."

Мой духовный наставник священник о. Борис Закиров, хорошо знакомый с вопросами психологии и философии, неоднократно приезжал к нам в клинику. Он встречался с врачами, знакомился с нашими планами, многое порекомендовал и благословил программу "во славу Божию и на помощь ближним." Желающим пациентам мы стали читать поучения святых отцов, особенно те из них, которые касались смиренного перенесения болезней Христа ради. В моем кабинете мы прослушивали фрагменты православных песнопений, встречались с духовенством. После моего возвращения со Святой Земли мы получили благословение помазываться лампадным маслом от Гроба Господня, от Гробницы Пресвятой Богородицы. К большой радости всех нас, кардиологическая клиника располагалась в ста метрах от Введенского собора. Некоторые больные по возможности посещали богослужения, готовились к исповеди и святому причащению. Бывало и так, что больной поступал на лечение в очень тяжелом состоянии. Затем - этап реабилитации. А перед выпиской домой становился истинно православным. Слава Богу, Свою милость и щедроты непрестанно изливающему на нас!

С особенным вниманием мы вместе с больными и выздоравливающими читали поучения святителя Феофана Затворника. Как ясно, как четко епископ Феофан, угодник Божий, говорит о болезнях, об их значении для нашей жизни. С радостью процитирую святого: "Все от Бога: и болезни, и здоровье, и все, что от Бога, подается нам во спасение наше. Так и ты принимай свою болезнь и благодари за то Бога, что печется о спасении твоем. Чем именно посылаемое Богом служит во спасение, того можно не доискиваться, потому что и не узнаешь, может быть. Посылает Бог иное в наказание, как епитимью; иное для вразумления, чтоб опомнился человек; иное, чтоб избавить от беды, в какую попал бы человек, если бы был здоров; иное, чтоб терпение показал человек и тем большую заслужил награду; иное, чтоб очистить от всякой страсти, и для других причин... Ты же, когда вспомнишь о грехах, говори: "Слава Тебе, Господи, что наложил Ты на меня епитимью в наказание!" Когда вспомнишь, что прежде не всегда поминала Бога, говори: "Слава Тебе, Господи, что Ты дал мне повод и науку почаще вспоминать о Тебе!" Когда придет на мысль, что если бы была здорова, то иное и не доброе сделала бы, говори: "Слава Тебе, Господи, что не допускаешь меня до греха," и так все... Так и благодушествуй!" (Вып. 1, пис. 42, с. 41).

Псевдолечение

1. Психоанализ Фрейда

К великому сожалению, после снятия идеологических ограничений и партийного пресса психотерапия в нашей стране оказалась в положении ребенка, ввергнутого в водоворот жизни без присмотра. И как водится в таких случаях, ребенок чаще всего выбирает не самое лучшее. Можно привести и другую аналогию. Психотерапия оказалась в положении человека, сидящего на мешке с золотом и протягивающего руку за милостыней.

Духовность святой Руси в очередной раз была не востребована. Свет православия не привлек к себе внимания ученых мужей и большинства практиков. Напротив, отечественная психотерапия стала магнитом для огромного количества разнообразных техник и средств оздоровления, нахлынувших с Запада и с Востока, а также из собственного "подпола." Что только не практикуется в последние годы, причем официально! Судите сами: колдовство, магия, экстрасенсорика, ворожба, снятие порчи, медитация, "прочистка" сознания голотропным дыханием и многое другое.

Вышеупомянутые "технологии" без всяких оговорок нужно квалифицировать как бесовщину и настоятельно рекомендовать людям сторониться подобного рода "целительства."

На этом фоне, прикрываясь научной обоснованностью и известностью, в Россию пришел психоанализ Фрейда и его последователей. В психоаналитической теории человек воспринимается как необузданная высокоорганизованная особь, у которой доминируют идеи сексуальности и агрессивности. Эти идеи формируют поведение человека, мотивируют поступки. Вытесненные сексуальность или агрессивность приводят к болезням, неврозам. Осознать их - значит решить все проблемы. Так утверждают сторонники психоанализа. Кстати сказать, Зигмунд Фрейд был воинствующим атеистом, утверждавшим, что "религия - это массовое безумие." И вот к такому человеку, точнее, к его научному наследию обратили умы тысячи людей. Среди них в первую очередь психологи, философы, психиатры, психотерапевты, студенчество. Созданы психоаналитические ассоциации, издаются специальные журналы, выходят книги и статьи.

Что представляет собой психоаналитическое лечение. Оно может отдаленно напоминать исповедь, но без покаяния, без Бога. Фрейд не оставил и малого места в личности человека для духовности. Сущность человека представляется ему только биологией. Примеров можно привести много. Приведу лишь один. Недавно снял с полки "Московский психотерапевтический журнал" № 4 за 1993 год и стал его листать. Передовая статья посвящена психоаналитической терапии. Объект психоанализа А. сфотографировал свои половые органы, открыто поделился этим с аналитиком (к его радости). Далее их разговор обрастал массой интимных подробностей, фантазий (как клиента, так и самого психоаналитика). И тот и другой смаковали блудные грехи. О резюме и писать стыдно...

Меня могут упрекнуть в том, что многое в теории Фрейда разумно. Например, бессознательное в человеке действует на сознание и проявляется в сновидениях, оговорках, описках, ассоциациях и т. д. Может быть, это и так. Главное - в другом. Видеть в человеке только бессознательное, сексуальное, агрессивное - значит невероятно умалить, упростить и извратить человеческую сущность, усмотреть в ней только негативное, не понимать высшего предназначения человека, смысла его жизни и устремления в вечность.

Другой момент в психоанализе Фрейда - человеконенавистничество. Глубокий анализ проявлений жестокости в психоаналитическом учении находим у о. Бориса Ничипорова в книге "Введение в христианскую психологию." Фрейд, будучи богоборцем, видел лишь "роковой" демонический ареал в отношениях отца и сына."

Отец Борис пишет: "Следуя ему до конца, сын обязательно должен или убить отца, или противопоставить себя отцу. Так случилось с Кроном, отцом Зевса. Так было с Лаем, отцом Эдипа. И эту демоническую судьбу психология знает под именем Эдипова комплекса. Но Фрейд, будучи новоязычником, в своей приверженности к эллинистической мифологии, намеренно не заметил, что Сын Божий Иисус Христос побеждает эти роковые отношения. И являет нам это прежде всего Его молитва в Гефсиманском саду, накануне страданий, где Он молится Отцу: Отче мой! Если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем, не как Я хочу, но как Ты (Мф. 26:39)." Это ли не пример величайшей любви Сына к Отцу, который показал нам Спаситель. Если Царствие Божие для Фрейда безумие, то что душеполезного может дать нам, православным, этот безбожный человек? Ответ ясен. Ничего хорошего.

2. Гипноз

Популярность гипноза и иного целительства, связанного с его разновидностями, достигла в наши дни небывалого уровня. Факт, прямо скажем, очень настораживающий. Количество "эстрадных целителей" растет с каждым днем. Они пытаются предстать перед людьми как сверхличности, требуют веры лично себе (а не Богу), говорят о "свободе" и "духовности," превратно интерпретируя эти понятия. Большинство "эстрадников" не имеют никакого медицинского образования и демонстрируют зрелищные приемы гипнотизации в коммерческих целях и для популярности. И поверьте, их совершенно не заботит душевное и телесное здоровье людей, которые посещают сеансы гипноза.

Но разговор пойдет не о псевдо-лекарях. Гипноз широко используется официальной медициной, специалистами-психотерапевтами. Этот грех был и на моей душе. Для тех врачей, кто еще не разобрался в темной силе гипноза и хочет проводить душеполезное лечение, пишутся эти строки.

Итак, гипноз. Адепты применения гипнотических трансов говорят об открытии особых психосоматических каналов во время использования гипноза, о влиянии на психику человека, минуя критику ("без тормозов"), о раскрытии резервных возможностей организма, о потрясающих терапевтических эффектах. Как специалист, я с уверенностью заявляю, что никаких исключительных эффектов нет. Наблюдаются симптоматическое улучшение самочувствия, редукция отдельных невротических нарушений и истерических стигм. Вот, пожалуй, и все.

Но несравненно больший ущерб наносится душе человека! Об этом гипнотизеры, в лучшем случае, и не задумываются. Гипноз, в особенности глубокие его стадии, - это насилие над личностью. Сам Господь не начальствует над нами, ибо мы Его образ и подобие. Он терпеливо ждет нашего обращения, обильно изливая на нас Свою милость и щедроты. Какое же дать оправданно тому лицу, которое лишает человека критики и рассудка, даже на короткое время, даже с благой, казалось бы, целью? Оправдания этому нет. Человек - величайшая тайна, и нам, грешным, не дано знать и видеть, что испытывает душа в гипнотическом состоянии, что происходит в глубине человеческого духа. Ни один святой не прибегал к тому, чтобы исцелять человека в измененном состоянии сознания. Кротко и смиренно угодники Божии являли людям дар целительства, который стяжали от Господа за святость жизни. В "Журнале Московской Патриархии" читаем о гипнозе как о явлении, "разрушающем дух человека." Гипноз назван "сознательным служением злу." Подчеркнуто, что в гипнозе используются темные силы духовного мира (ЖМП. № 12. 1989. С. 45-46). Обращение к гипнотизерам строжайше запрещено для православных христиан.

Известны случаи тяжелых психических заболеваний у людей после сеансов колдунов, магов и, как это ни прискорбно сказать, врачей. Об именах Тарасова, Кашпировского многие наслышались. Во время выступлений прямо или косвенно ими используется гипнотическое воздействие. Приведу некоторые данные. Профессор В. Лебедев сообщает: "Обследовано 2015 школьников, 93% были вовлечены в сеансы Кашпировского. Во время сеансов отмечаются навязчивые движения, истерические реакции, галлюцинации и другие психические нарушения. У 42% был отмечен гипнотический сон, после сеансов у 7% детей выявлены различные формы нарушений нормальной психики. Четко наметилась тенденция повышения внушаемости и рост истерических реакций. В результате телесеансов некоторые дети впадали в состояние каталепсии при виде только фотографии Кашпировского." Мне приходилось видеть прямо-таки беснования некоторых пациентов после выступлений Кашпировского. Скажу откровенно, я не мог еще тогда поставить духовный "диагноз" происходившему, но весь ужас душа чувствовала явственно. Позднее пришло и понимание. Следует сказать, что гипноз со временем приобретает роль наркотика. Одни и те же люди ходят от гипнотизера к гипнотизеру, стремятся чаще испытывать "необыкновенные" состояния. Как жаль этих людей! И как преступно поступают те, кто приводит их к подобной зависимости.

Исследованиями установлено, что между терапевтической эффективностью при лечении словом (психотерапия) и глубиной гипноза нет взаимосвязи. То есть гипноз для лечения больных попросту не нужен. В последние годы в специальной литературе появилось много публикаций, свидетельствующих о нарушении психической деятельности человека после частого применения к нему глубокого гипноза.

Таким образом, православный врач раз и навсегда должен отказаться от этой темной силы и исключить гипноз из своего лечебного арсенала.

3. Йога

Как-то еще в школьные годы мне попались в руки статьи о йоге в журнале "Наука и жизнь." Редколлегия в ту пору, видимо, сама была увлечена этой экзотической диковинкой, потому что статьи занимали солидный объем и выходили регулярно целый год.

Словом, я занялся йогой. Первое время осваивал хатху, которая связана с совершенствованием физических функций организма. И действительно, спустя полгода я стал гибче, выносливее, стройнее. Но что произошло дальше? Главным делом для меня стала медитация. Уроки в школе я практически запустил, резко похудел и с проявлениями невротического срыва обратился за помощью к психотерапевту. Сейчас я почти убежден в том, что это было действием злых сил. Дело в том, что хатха-йога - только первый шаг, последующие шаги ведут к раджа-йоге и буддизму с его системой ценностей. Таким образом, хорошее самочувствие лишь приманка. Иеромонах Серафим Роуз детально исследовавший этот вопрос, однозначно утверждает, что занятия йогой только ради телесного здоровья уже подготавливают человека к определенным духовным воззрениям и даже переживаниям, о которых он, несомненно, и не догадывается.

В чем нужно разобраться прежде всего? Следует уяснить, что путь раджа-йоги есть путь искания Бога в себе. Согласно с этим, пишет православный писатель и философ М. В. Лодыженский, проповедующие раджа-йогу индусы отрицают божественное откровение в том смысле, как его понимают христиане. По их убеждению, откровение идет не из какого-то особого источника, но оно есть раскрытие высшего "я" в самом человеке. Следуя этим воззрениям, учителя йоги, как и индуизма, внушают своим ученикам, что они частицы самого божества и при определенном усердии можно добиться святости и могущества.

Как явствует из вышесказанного, йога (читай индуизм) - это анти-христианство. Священник Родион в книге "Люди и демоны" очень точно сравнивает утверждения йогов с мыслями возмечтавшего о себе Денницы, который пал с неба и стал сатаной (Исайя 14:14). Христианин уповает на Господа, на Его милость и благодать, но отнюдь не на собственную немощь и грехи.

Хочу сказать следующее. Понятно, что каждое направление в медицине и психологии имеет свою идеологию, свою базу мировоззрения. Например: йога-индуизм, акупунктура - буддизм, колдовство - сатанизм, психоанализ - богоборчество и т. д. В связи с этим надо задуматься прежде, чем отдать свое здоровье в руки того или другого лекаря, пользоваться той или иной психологической техникой. Лучше в сложных, спорных ситуациях попросить совета духовника или приходского православного священника. Можно прибегнуть за разъяснением к верующему врачу. Будьте бдительны!

Пастырская Психиатрия

Среди всех медицинских специальностей существует одна, которая вплотную может соприкасаться с пастырством. Название ее - психиатрия. Наверное, не будет преувеличением сказать, что многие священники за годы своего служения встречались у исповедного аналоя или во время иного душепопечения с ситуациями, когда их духовное чадо обнаруживало некоторые эмоциональные или мыслительные расстройство в поведении. Встречаются и случаи пастырского окормления психических больных, находящихся в состоянии ремиссии. И наконец, выделяется обширная группа пограничных (на грани здоровья и болезни) психоневрологических нарушений, распространенность которых достаточно велика.

Существуют состояния души, как указывает архимандрит Киприан (Православное пастырское служение, Париж, 1957) которые трудно определить категориями нравственного богословия и которые не входят в понятия добра и зла. Эти состояния принадлежат не к аскетической области, но к психопатологической. и развиваются от плоти, от естества.

Раньше учащиеся Духовной академии знакомились с пастырской психиатрией. В настоящее время предмет этот не изучается по причинам организационным, связанным с его преподаванием. Однако вопрос этот оживленно обсуждается и, хочется думать, - решится положительно.

Пастырская психиатрия стремится проникнуть в те сферы душевной жизни, которые не квалифицируются как грех, но "соседствуют" с ним или "подталкивают" болеющего к последнему. Например, тревога (если это симптом) не является грехом, однако может привести к тяжким последствиям ее обладателя. В результате психической болезни душа человека как бы покрывается "дымкой тумана," который нужно рассеять. Такая душа, как правильно заметил один священник, теряет путь к Господу. Воля человека ослабляется. Пастырские наставления оказываются преждевременными, потому что не могут быть восприняты страждущим одинаково. Лечить такие хвори исключительно аскетическими средствами не всегда оправданно. Здесь будет уместна помощь психиатра. Хорошо, если в приходе окажется православный врач. В таком случае священник может воспользоваться его помощью. Знания по психиатрии самому батюшке тоже пригодятся. Психиатрия в этих ситуациях не противостоит пастырству, но стремится обогатить его некоторыми сведениями. Задача священника - настроить окормляемого на терпение и смирение, помолиться за него. Задача врача - уповая на помощь Божию, лечить душевные расстройства методами современной медицины. Психиатр-психотерапевт, воздействуя на волю человека, его разум и эмоции, помогает преодолеть болезнь или ее последствия. Он пытается устранить патологические симптомы и синдромы со стороны центральной нервной системы, такие, как депрессия, тревога, астения и др., которые возникли не ввиду вражеского искушения, но по причинам биологическим и наследственным. По своем выздоровлении (когда это бывает возможно) человек вновь возвращается в обычное состояние. Он может трезво смотреть на окружающую жизнь и на себя, посещать храм Божий, молиться, работать на благо семьи и общества. По мере выздоровления больного "удельный вес" психиатрической помощи будет ослабевать, а духовной, напротив, возрастать.

Безусловно, вышеописанное лишь эскизно изображает такую сложную область знаний, как пастырская психиатрия. В качестве иллюстрации к сказанному приведу пример из книги известного русского психиатра и глубоко верующего человека Д. Е. Мелихова "Психиатрия и проблема духовной жизни." Автор в одной из глав описывает болезнь Достоевского и опыт его духовного пути.

"Очень поучительным для священника примером врожденной наследственной эпилепсии является болезнь Ф. М. Достоевского: гениальный писатель страдал с 15 лет эпилепсией. Это была относительно благоприятная по течению форма смешанной эпилепсии с редкими припадками и эквивалентами, благодаря чему он до конца жизни сохранил творческие способности, хотя и страдал значительными дефектами памяти. Заболевание дало обострение в студенческие годы, а затем в период суда, смертного приговора, лет каторги и солдатской службы.

Грубой ошибкой являются наивные попытки объяснить болезнью, выводить из болезни мировоззрение и творчество писателей или общественных деятелей. Ф. М. Достоевский был гениальным писателем "не благодаря, а вопреки" болезни. Будучи писателем автобиографическим, он в своем творчестве показал, в частности, и все многообразие и противоречивость проявлений и переживаний неуравновешенных типов человеческой личности. В то же время, как верующий человек, вера которого прошла "сквозь все горнила сомнений," он в ряде своих героев отразил и попытки осмыслить свою болезнь, и опыт борьбы с болезнью... Князь Мышкин и Рогожин в "Идиоте"; ясность, смирение и вера старца Зосимы и бунт Ивана Карамазова; ясность и чистота Алеши Карамазова и глубокое моральное уродство ("инфернальность") Федора Карамазова и Смердякова; безудержная власть влечений и аффектов у Димитрия, сменяющаяся глубоким покаянием, жаждой избавления путем страданий и т. д. Он сознавал себя пленником своей судьбы и болезни и вел с ней борьбу. Двойственность - судьба не только его героев, многие из которых гибнут в борьбе со своими двойниками. Двойственность он сознавал и в себе и к концу жизни подводил итоги своего опыта борьбы с ним... Но Достоевский до конца своих дней сохранил творческие силы, критическое отношение к болезни, к своему характеру и живое сочувствие людям. Раздвоение личности было трагедией больного гения и его героев. Но он сохранил, как писал о нем Страхов, "глубокий душевный центр, определяющий все содержание ума и творчества," из которого исходила энергия, оживляющая и преобразующая всю деятельность...

На этом примере можно кратко суммировать отношение самого верующего больного к проявлениям болезни, и наметить основную линию поведения священника для попечения о больных эпилепсией. Можно выделить две основные обязанности священника в отношении больных: 1) побудить больного к врачебному обследованию и в случае необходимости - систематическому лечению и 2) помочь больному в борьбе с болезнью, в критическом осознании и преодолении своих аномалий характера и поведения.

Врач-психиатр может лечить больного в периоды острых психозов, помочь сделать приступы болезни и припадки более редкими и по возможности предупредить их рецидивы. Роль духовника особенно важна для этих больных в периоды между припадками, когда они осознают мучительные противоречия полярных состояний подъема и упадка, озарения и дикого гнева, просветления и помрачения сознания, полярных состояний благостного доброжелательства к миру, и мрачного озлобления, раздражения и подозрительности. Поведение священника определяется общей задачей пастырства помочь человеку найти глубину покаяния, восстановить правильное духовное ощущение жизни в душе человека, правильное отношение к своему греху и к своему бессмертному человеческому достоинству, которое подвергается таким драматическим испытаниям у больных, когда двойственность выражена максимально."

*** *** ***

2. Православие

и Психотерапия

Психолог Валерий Ильин

Понятие психотерапии нередко отождествляется многими верующими и священнослужителями с оккультизмом или, во всяком случае, с делом заведомо безбожным - порождением чисто атеистического ума. Единственным источником и причиной душевной болезни нередко называется грех. Часто упоминаются в этой связи также "духовная пустота," недостаточная воцерковленность и т.п. Эти представления заслуживают очень серьезного внимания, поскольку они симптоматичны для нашего времени, времени "разброда умов."

В самое последнее время стало модным среди некоторых лиц, имеющих медицинское либо психологическое образование, называть себя "православными психологами," "православными психиатрами," "православными врачами" и т.п. Взгляд автора на природу и сущность данного явления будет изложен ниже. Здесь же необходимо отметить, что эти лица обычно отводят психотерапии место вспомогательной дисциплины в практике приходского священника.

Классические психотерапевтические школы упрекаются ими все в том же безбожии и непременном поощрении и потворстве греховным наклонностям личности. Апофеозом такого взгляда на вещи по праву можно считать брошюру Антонины Шустровой "Опасность психологии," вышедшую в 1998г. Автор сразу же берет быка за рога: "Психология - это лженаука, которая сумела войти уже и в наше русское общество. И до такой степени, что даже проникла в ограду церкви: психологи становятся священниками не покаявшись, не оставив психологические взгляды на душу. ...Психология от своего рождения была и есть богоборческая система. Она ловко скрывает это на первых этапах своего воздействия на людей - в конечных же своих методиках обучает поклонению бесам и сатане. Теории психологии - это мировоззрение сатаны." Далее следуют еще 128 страниц того же и так же.

Все это не стоило бы выеденного яйца, если бы не одно "но." В последнее время все чаще можно встретить вполне нормальных и искренних людей, отдающих должное тону и стилю г-жи Шустровой и, тем не менее, в чем-то соглашающихся с ней по сути. Посмотрим, насколько справедливы и основательны выше перечисленные претензии по существу.

Прежде всего, необходимо отметить разницу между психологией как наукой изучающей душу и психотерапией как прикладным использованием психологических знаний для решения проблем личности. Если психология получила широкое развитие и распространение в России в начале ХХ в., то психотерапия в ее современном виде - типичное порождение западной культуры. Причиной ее возникновения и широкого распространения во многом стала жизнь без Бога, точнее сказать без благодати Божией. Не случайно все ведущие современные психотерапевтические школы возникли, получили наибольшее развитие и окончательное оформление, прежде всего, в Германии и США - в странах по преимуществу протестантских. Поэтому любимое многими критиками психотерапии от православия и приписываемое ими Фрейду высказывание: "Психоанализ работает там, где нет Бога," - по существу является очень точным. Более того, оно имеет смысл по отношению к психотерапии вообще.

Вопрос в другом: а плохо ли это? Для многих верующих людей, да и священнослужителей Русской Православной Церкви ответ очевиден: да, плохо! Настолько ужасно, что большинство упоминавшихся уже "православных психиатров, психологов" и т.п. изо всех сил пытаются соединить психотерапевтический процесс с практикой церковной жизни и церковными таинствами. Результаты такого рода "мичуринского" подхода нередко бывают, мягко говоря, сомнительными. Вот лишь один из примеров.

В один "православный реабилитационный центр" за помощью обратилась мать наркомана. В ходе беседы со "специалистом" она рассказала, что сын ее хотя и крещен с детства, ходить в церковь, тем более участвовать в таинствах категорически не желает. Тем не менее, "специалист" центра указал, что этого молодого человека надо исповедовать и причастить во что бы то ни стало. В результате, после долгих уговоров и слез матери наркоман со словами: "Ну, если тебе от этого легче!" - сходил на исповедь и причастился Святых Тайн. Через несколько дней после этого, в очередной раз употребив героин, он не преминул заметить своей родительнице: "Я же говорил тебе - все это чушь!"

К сожалению, с подобной практикой, когда молитвы и таинства "православные врачи" "прописывают" при различных, особенно душевных недугах, как какую-то, прости Господи, микстуру, в наши дни приходится сталкиваться все чаще. А почему бы, прежде чем прибегать к такого рода новаторствам, зачастую, граничащим с кощунством и магическим восприятием церковных таинств, не задаться вопросом: а что, собственно плохого в том, что психотерапия работает там, где нет Бога? Попробуем разобраться. Критики нередко противопоставляют святоотеческую аскетическую практику психотерапевтическим школам и техникам. Но такое сопоставление не только не корректно, но и попросту абсурдно. Православная аскеза имеет своей целью уход от "мира сего," приближение человека к Богу и, в конечном счете, соединение с Ним. Она служит средством к спасению души.

Психотерапия же, если это на самом деле психотерапия, а не оккультная практика, ни в коем случае не претендует на спасение души. Ее задача - помочь человеку жить в этом мире, мире безбожном. Именно поэтому справедливо и оправданно то, что "психоанализ работает там, где нет Бога." Тут, конечно многие возразят: мол, потому-то и богопротивное это дело, оно ведет к обмирщению, к отпадению от Церкви, ну и так далее. Однако, подобные утверждения носят спекулятивный характер, ибо их авторы случайно или намеренно игнорируют тот очевидный факт, что груша не может "отпасть" от яблони, поскольку не является плодом последней. Не может отпасть от Церкви тот, кто к ней не принадлежит. Столь же нелепо говорить об "обмирщении" человека, живущего исключительно в миру.

Но жить в этом самом безбожном миру можно по-разному. И одна из главных целей психотерапии - дать возможность людям жить в нем, не превращаясь окончательно в хищных волков или в скотов, к чему нередко подталкивает их действительность. Казалось бы, это никак не может вызвать возражения у православного христианина. Проблема заключается в другом и на другом уровне - когда те или иные "православные психологи" и публицисты в очередной раз акцентируют, что источник личностных проблем и душевных расстройств есть грех. Психотерапевт, говорят они, в лучшем случае устраняет следствие, а не первопричину болезни.

Но всегда ли объективное состояние человека, обратившегося за помощью, позволяет начинать процесс лечения с глубинных процессов, происходящих в душе? Представим себе, что на наших глазах прохожий падает и ломает себе ногу. Причина инцидента, лежит, так сказать, на поверхности - это яма посреди тротуара. Однако, если видеть более глубокие причины, можно обнаружить, что у пострадавшего, по-видимому, неважная координация движений, слабые мышцы и связки. Он не умеет правильно падать. Все это правда. Но что можно сказать о враче, который, вместо того чтобы зафиксировать сломанную ногу и уложить человека в постель, тут же потащит больного в гимнастический зал и будет заставлять его прыгать и кувыркаться? Между тем, именно так поступают иные "православные специалисты," когда, к примеру, тому же наркоману в остром состоянии предлагают строгий пост, ежедневные молитвы, отказ не только от наркотиков, но и от сигарет и т.п. При этом еще раз хочется подчеркнуть: сами по себе эти меры (а также воцерковление, крещение некрещеных, посещение святых мест) не только полезны, но и необходимы при лечении душевных расстройств (как, заметим, необходимы и полезны физические нагрузки в реабилитационный период после переломов). Но полезны они только тогда, когда человек хочет и способен им следовать. В противном же случае, как имело место в рассказанной выше истории матери наркомана, результат может быть самый плачевный.

Возвращаясь же к нашему примеру со сломанной ногой, добавим, что даже при идеальных физических кондициях всего населения, не является излишним вовремя ремонтировать дороги и тротуары.

Еще одна причина негативного отношения к психологии и психотерапии части православной общественности кроется в элементарной терминологической путанице. Скажем, то же самое понятие агрессии в обыденном сознании укоренилось в его военно-политическом и уголовно-процессуальном аспекте - то есть как заведомо негативное. В понимании многих "радетелей за веру" - явление агрессии, безусловно, греховное явление. Не случайно все чаще раздаются голоса "православных психологов" и "педагогов," негодующих по поводу присутствия в магазинах детских игрушек танков, ружей, роботов, космических кораблей. Похоже, скоро договорятся до того, что надо запретить мальчишкам играть в войну. Между тем, с психологической точки зрения, к агрессивному поведению в самом широком смысле слова может быть отнесена любая активность личности, направленная во внешний мир - на окружающих индивида людей или предметы. Но даже если взять более узкий аспект и рассматривать агрессию как действие, направленное на нанесение физического или психологического вреда или уничтожение другого человека или группы людей, все равно следует различать, говоря терминами Э.Фромма, доброкачественную и злокачественную агрессию.

Это очевидно из простого примера. Раннее утро 8 сентября 1380г. на Куликовом поле. Инок Пересвет готовится к поединку с мамаевским сотником Челубеем. В его намерение входит уничтожить, убить противника. Вот кони рванулись навстречу друг другу. Всадники сшиблись в смертельной схватке. Челубей убитый наповал вылетает из седла. В данном случае мы видим проявление Пересветом крайней формы агрессивного поведения. Но является ли оно деструктивным? Можно ли назвать греховными действия человека, спасающего ребенка от бешеной собаки при помощи винтовки? Ответ, думается, очевиден.

Что же касается детских игр и спортивных состязаний, в которых присутствуют элементы агрессии, они играют важную роль в становлении личности и имеют глубокий смысл. Прежде всего, возможность "отреагирования" реально существующих агрессивных чувств (а они могут возникать даже у самых маленьких) в социально приемлемых, не наносящих реального вреда окружающим формах. Не случайно, детская ролевая игра легла в основу некоторых методов психотерапии, таких, например, как психодрама. Другим важным аспектом является то, что дети учатся использовать свой агрессивный потенциал для достижения успеха, выигрыша. Вот еще одно понятие, вызывающее категорическое неприятие у новоиспеченных охотников на ведьм. При этом под успешностью понимается, как правило, стяжание благ земных, чрезмерное честолюбие и тщеславие. В стремлении превзойти в чем-то других усматривается исключительно проявление гордыни. Хочется задать вопрос проповедникам подобных взглядов: а, к примеру, успешная защита Отечества, укрепление государства, обеспечение процветания своей страны и народа, не есть ли преуспеяние в "мире сем"? А ведь на подобном поприще подвизались многие прославленные православной Церковью святые. И можно ли назвать греховным стремление, скажем, врача или учителя делать свое дело как можно лучше и, следовательно, превзойти в профессиональном плане многих коллег?

Можно задать еще немало подобных вопросов. Однако, главный источник всех этих, мягко говоря, несуразностей кроется, на мой взгляд, в самой попытке иных авторов выделить какую-то особую "православную психотерапию." В общем-то, такое стремление (отбрасывая откровенные дремучие спекуляции) можно понять. Ведь тот бесспорный факт, что психология как наука имеет дело с таким специфическим объектом познания как душа человека, естественно наводит на мысль об обращении к богословским трудам и аскетическим опытам святых отцов. Однако, далеко не всегда первая вроде бы очевидная мысль является самой верной! В самом деле: тайны божественного домостроительства заключены повсюду в окружающем нас мире. Но ведь давно никому, даже Антонине Шустровой, не приходит в голову рассуждать о том, насколько православна или не православна, скажем, теория Эйнштейна. Читатели, вероятно с изумлением, а многие и с возмущением узнали бы о создании, к примеру, лиги православных дворников! Но чем, если говорить по существу дела, такое профессиональное объединение принципиально отличается от "общества православных врачей" или "православных психологов"? Что вообще хотят сказать, соединяя понятие "православный" с определением той или иной профессиональной деятельности? Ведь "православный" - есть определение конфессиональной принадлежности. Говоря "православный," мы тем самым указываем на то, во что и как человек верит. Между тем профессия - это социальная функция. Православным может быть человек, христианин, священник (его профессиональная деятельность напрямую определяется конфессиональной принадлежностью), но не космонавт и не парикмахер. Также и психология как наука и психотерапия как одно из прикладных направлений этой науки не могут характеризоваться как "православные" или "неправославные."

Другое дело, что те или иные психологические теории и психотерапевтические школы могут быть верными или ошибочными, эффективными или не эффективными, даже, если угодно, полезными или вредными. Они могут также быть совместимы или нет с православным вероучением и христианским мировоззрением. В этом смысле, безусловно, полезно и необходимо отделять зерна от плевел. Но делать это, особенно нам, православным христианам, следует на основе опыта и тщательного анализа, а не эмоций и амбиций.

Надо сказать, что в последнее время в этом направлении - отделении зерен от плевел - делается немало и психологами, и священнослужителями. Здесь нет возможности подробно анализировать многочисленные направления современной психотерапии и, тем более того, что за нее, подчас, выдается. Ограничимся поэтому лишь перечислением наиболее одиозных, с точки зрения Церкви, и не выдерживающих сколько-нибудь серьезной научной критики течений. К ним следует отнести, прежде всего, все виды экстрасенсорного воздействия и директивного гипноза, трансперсональную психологию (холотропное дыхание), сайентологию (хаббардизм), активно насаждаемые сейчас в школах валеологию, холодинамику и разработанное на ее основе так называемое ноосферное образование, а также все виды йоги, широко рекламируемые в настоящее время как панацея от наркомании.

Вообще говоря, все перечисленные течения имеют отношение к психологии и психотерапии только постольку, поскольку сами себя причисляют к ней. В действительности же все они имеют организационную структуру и другие признаки, характерные для тоталитарных сект и берут начало в различных оккультных учениях.

Если кратко охарактеризовать разницу между профессиональным психотерапевтическим подходом к решению личностных и иных человеческих проблем и собственно оккультизмом, то она заключается в следующем. При всем многообразии существующих сегодня психотерапевтических школ и направлений их объединяет признание де-факто двух обязательных условий-ограничений психотерапевтического процесса. Во-первых, на самом деле изменить свою жизнь (сценарий, судьбу и т.п). может только сам человек. Терапевт, используя те или иные технические средства, лишь создает условия, в которых такое изменение возможно. Проще говоря, он может научить своего клиента ходить, но не может пойти вместо него. Он может показать клиенту необходимость сделать шаг, но не станет заставлять его этот шаг делать.

Во-вторых, в результате психотерапевтического процесса могут происходить непосредственные изменения только на уровне психической реальности клиента. То есть меняется субъективное восприятие событий внешнего мира, но не сам мир, его физическое и событийное содержание. Изменения же во внешней реальности человека, включенного в психотерапевтический процесс, всегда есть опосредованный результат изменений происходящих на внутреннем, психическом плане бытия. В самом упрощенном виде это выглядит как причинная связь "стимул - реакция." Меняется субъективное восприятие людей и событий - меняется и отношение к ним. Меняется поведение человека - меняется реакция окружающих на это его поведение.

Оккультизм же во всех своих многообразных проявлениях указанные условия-самоограничения отрицает. Колдуны и экстрасенсы, как правило, наоборот, делают в своей практике акцент на том, что жизнь и судьбу человека могут изменить либо они сами, либо действующие через их посредство некие "высшие силы." Причем, согласие самого человека на такое изменение для этого вовсе не обязательно. Классическим примером подобного подхода могут служить всевозможные виды кодирования лиц, страдающих наркотической и алкогольной зависимостью. Оккультисты также безоговорочно претендуют на возможность и право воздействовать непосредственно на мир физический и вызывать в нем изменения, выходящие за рамки естественных причинно - следственных связей. Типичная иллюстрация - некогда столь популярные телесеансы А. Кашпировского.

Главной задачей психотерапевта является максимальное расширение свободы выбора человека, возможности руководствоваться в жизни дарованной от Бога свободой воли. Задача же оккультиста - прямо противоположна. Максимально ограничить свободу воли человека, а при возможности и вовсе лишить его таковой. Тем самым они получают возможность манипулировать людьми в своих целях. Это и есть суть любого зомбирования вне зависимости от того, какими конкретно средствами оно проводится.

Как видим, в этой важнейшей сфере православие и психология нисколько не противоречат друг другу, оставаясь при этом самими собой: православие - вероисповеданием, а психология - наукой. И происходит это совершенно естественным образом без всяких абсурдных с точки зрения логики и безграмотных по смыслу русского языка терминов вроде "православные психологи."

Другое дело, что христианское мировоззрение и, в первую очередь, христианская антропология могут выступать как теоретическая и методологическая основа психологической науки. И в этом смысле можно говорить о христианской или, точнее, духовно-ориентированной психологии и психотерапии. И это направление, находящееся сегодня в стадии становления, безусловно заслуживает того, чтобы хотя бы кратко на нем остановиться.

Оно, как уже отмечено, базируется на положениях христианской антропологии и использует в целях лечения души и душепопечения обращение к духовным ресурсам личности. Данное направление является практическим применением и дальнейшим развитием русской духовной или религиозно-философской психологии. Расцвет последней пришелся на конец ХIХ - начало ХХ вв. Истоки же религиозно-психологического учения в России восходят к началам древнерусской письменности и отечественной философской мысли. Наиболее видные представители данного направления на рубеже веков - архиепископ Херсонский Никанор, митрополит Антоний (Храповицкий), С.С. Гогоцкий, В.С. Серебренников, Н.О. Лосский, В.И. Несмелов, В.В. Розанов, С.Ф. Франк, Е.Н. Трубецкой и другие. После революции огромный вклад в понимание духовной природы психических процессов внесли такие выдающиеся представители русского Зарубежья как И.А.Ильин, В.В. Зеньковский, митрополит Антоний (Сурожский).

Базовой идеей духовной психологии как теоретической основы духовно ориентированного подхода в психотерапии является учение об образе и подобии. Суть его заключается в утверждении троичности человеческой природы подобной единосущной и нераздельной Троице и воспроизводящей триединство Бытия: Теос, Космос, Антропос. При этом принципиально важно различие между душой и духом. Часто происходит смешение этих понятий как двух названий одной и той же сущности. В православном же богословии принято различать человека внутреннего и человека внешнего.

Человек внешний - физическое тело является сосредоточением земли как особого плана релятивистского бытия ("Из земли взят, в землю отыдешь"). Человек же внутренний включает в себя небесный план творения, он уподоблен ангелам и представляет собой диаду души и духа, а вместе с внутренним человеком образует триаду духа, души и тела. Именно дух представляет собой высший, божественный план творения в человеческой природе. По словам Дионисия Ареопагита, человек есть посредник между ангельской и природной жизнью. В соответствии с этим дух человеческий аналогичен ангельскому духу и представляет собой высшее начало в человеческой природе. Тело, как уже сказано выше, есть сосредоточение земной природы. В этом смысле интересно то обстоятельство, что в своем развитии человеческий зародыш проделывает весь органический путь, начиная от одной клетки до вполне развитого человеческого младенца, пройдя в промежуточных стадиях все формы животного царства. Душа же в иерархическом строе человека занимает промежуточное положение: "...ее задача - осуществлять посредничество между духом и телом. Душа непосредственно связана с телом, а дух - через посредство души."

Образ Божий очевидно запечатлен на уровне духа как высшего члена троичной иерархии человеческого естества, непосредственно принадлежащего по природе своей горнему миру. Образ Божий при всех обстоятельствах остается совершенным и прекрасным. Иными словами, дух есть совершенное и здоровое начало в человеке. Душа же, согласно учению о первородном грехе, уже в момент рождения человека является на свет Божий духовно не здоровой, поврежденной грехопадением прародителей.

Таким образом, человек несет в себе изначальную раздвоенность между грехом и образом Божиим. Эта раздвоенность является источником внутриличностных противоречий и конфликтов. Если с течением жизни данное противоречие не находит удовлетворительного решения и духовный раскол углубляется, то на душевном уровне он проявляется в виде личностных расстройств, а в тяжелых случаях - в виде психических патологий.

Поэтому целью духовной жизни личности, с точки зрения духовно-ориентированной психотерапии, является преодоление изначальной раздвоенности на самом глубинном уровне. С точки зрения православного вероучения это осуществимо только в богочеловеческом порядке, - т.е. "...при сочетании свободного устремления души к Богу и благодатной помощи Божией" (Зеньковский В.В.). Практически такое сочетание происходит в момент совершения Церковных Таинств и, в первую очередь, Крещения, Исповеди (покаяния) и Евхаристии (причащения). При их свершении устанавливается живая связь человека с Богом и преодолевается раздвоение. Душа очищается от зла и неправды и на первый план выступает Образ Божий. Но преодоление раздвоенности также тесно взаимосвязано и с осознанием личностью Образа Божия в себе, опосредованным родительскими интроектами (образами родителей, запечатленными в душе младенца с самого раннего детства).

"Именно семья дарит человеку два священных первообраза, которые он носит в себе всю жизнь и в живом отношении к которым растет его душа и крепнет его дух: первообраз чистой матери, несущей любовь, милость и защиту; и первообраз благого отца, дающего питание, справедливость и разумение" (Ильин И.А., "Путь духовного обновления," М.1998, стр.207). Подобно тому, как Бог Слово воплотился два тысячелетия назад в образе Иисуса Христа, так в этих двух первообразах воплощается на душевном уровне и осознается Образ Божий в человеке. "Горе человеку, у которого в душе нет места для этих зиждительных и ведущих первообразов, этих живых символов и в то же время творческих источников духовной любви и духовной веры! Ибо поддонные силы его души, не пробужденные и не взлелеянные этими благими, ангелоподобными образами, могут остаться в пожизненной скованности и мертвости" (Ильин И.А., там же).

Коррекция искажений родительского первообраза - одна из прерогатив духовно ориентированной психотерапии. Для этого используются как традиционные средства индивидуальной и групповой психотерапии, так и методы душепопечения и опыт социального служения Русской Православной Церкви. Основное требование духовно ориентированного подхода - понимание психотерапевтом не только душевного, но и духовного актуального состояния личности и этиологии имеющихся дисфункций на обоих уровнях. В соответствии с этим строится стратегия психотерапии в каждом конкретном случае. Принципиально важно, чтобы психотерапевтический процесс не противоречил логике и задачам духовного развития а, в идеале, был интегрирован с ними. Поэтому, там, где это возможно, представители духовно ориентированного подхода работают параллельно со священником.

В настоящее время, духовно-ориентированная психотерапия широко используется для реабилитации лиц, страдающих наркотической и алкогольной зависимостью, лиц, пострадавших от тоталитарных сект, при лечении психосоматических и личностных расстройств, социопатии. Особенно важен данный подход для религиозных людей, не доверяющих традиционной психотерапии.

Однако и они должны знать и понимать, что и в процессе использования методов духовно-ориентированной психотерапии широко используются техники и подходы различных терапевтических школ, в том числе, пришедших к нам с Запада.

Завершая разговор о том, насколько может быть полезна и приемлема для нашей, пытающейся вернуться к своим духовным корням цивилизации психотерапия, хочется заметить, что на родине психиатрии тоже живут христиане. Мы должны иметь мужество и мудрость учиться у них тому, чему стоит поучиться. Мы заимствовали и продолжаем заимствовать технические и технологические достижения других народов. Православными христианами (если мы таковы) от этого быть не перестанем - "Знание поверхностное удаляет от Бога, знание глубокое - приближает к Нему."

*** *** ***

3. Психиатрия и

Проблемы Духовной Жизни

Проф. Д. Е. Мелехов

Содержание: Предисловие. Поиски целостного учения о человеке. Трихотомическое понимание строения личности. Попытки объективного понимания религиозного опыта. Отношение к религиозным переживаниям больного. Болезнь и здоровье в психике человека. Соотношения духовных и душевных переживаний. Эпилепсия. Болезнь Достоевского. Примечания к стетье Мелехова.

Предисловие

Священнику в пастырской деятельности приходится иногда встречаться с проявлениями психических расстройств и духовно окормлять нервно и психически больных. Встает вопрос, как помочь душевно больному человеку, как правильно оценивать его состояние и переживания. С такими вопросами нередко обращались и к Дмитрию Евгеньевичу многие священники и посылали к нему, крупнейшему советскому психиатру и глубоко верующему человеку, для консультации и лечения своих духовных детей.

Будучи человеком православным, хорошо знакомым с творениями Святых Отцов и психиатром по специальности, Дмитрий Евгеньевич много размышлял над соотношением в человеке телесного, душевного и духовного, о душевных и духовных болезнях. Эти вопросы начали его волновать еще на студенческой скамье. Известный Дмитрию Евгеньевичу в годы его молодости старец архимандрит Георгий из Данилова монастыря очень четко различал эти болезни и одним он говорил: "Ты, деточка, иди к врачу," - а другим - "Тебе у врачей делать нечего." Бывали случаи, когда старец, наладив духовную жизнь, рекомендовал сходить к психиатру или наоборот брал от психиатра людей к себе на духовное лечение. Оба они - малообразованный старец, молитвенник и аскет, и крупный современный ученый с мировым именем, - одинаково видели тесное сочетание в человеке душевного и духовного начал и их различия. Один исходил от своего духовного пастырского опыта, другой от своей обширной психиатрической практики, соединенной с православной верой и знанием Священного Писания и святоотеческой литературы. В разговорах Дмитрий Евгеньевич подчеркивал, что у него нет опыта духовничества, и что свою работу "Психиатрия и проблемы духовной жизни" он пишет прежде всего как врач-психиатр. Она предназначается им как пособие для студентов духовных Академий и священников.

Подобных пособий, когда Дмитрий Евгеньевич начинал собирать материал для своей работы, не было. Позже, за рубежом, стали появляться книги типа "Психиатрия для пастырей." Однако, они представляют упрощенные учебники психиатрии, сходные с теми, которые существуют в нашей стране для средних медицинских училищ. Профессор Д. Е. Мелехов видел свою задачу в ином - подойти к душевным болезням путем соединения научно-медицинского и религиозного понимания личности. Это был оригинальный подход, в котором нуждаются современные пастыри. Дмитрий Евгеньевич мечтал последние годы своей жизни полностью посвятить книги "Психиатрия и духовная жизнь," но ему не удавалось отстраниться от многочисленных дел и врачебных обязанностей.

Доктор медицинских наук, профессор Мелехов (1899-1979), сын священника Рязанской епархии, был учеником и сподвижником основателей советской психиатрии С. С. Корсакова, П. Б. Ганнушкина. Он является одним из основателей современной социальной психиатрии, т.е. той области психиатрии, которая вырабатывает принципы возврата душевно больных в жизнь. Крупный ученый, автор более 170 научных работ по "различным вопросам клинической и социальной психиатрии, реабилитации психических больных и организации психиатрической помощи, истории психиатрии и общеметодическим вопросам," один из организаторов советской медицины (он один из основателей ЦНИИ экспертизы и организации труда инвалидов, в течение нескольких лет являлся директором Невро-психиатрического института им. П. Б. Ганнушкина), талантливый педагог и тончайший клиницист Дмитрий Евгеньевич пользовался огромным авторитетом и своих коллег в Советском Союзе, и за рубежом, но у тысячи страждущих и душевнобольных и их близких, среди которых было немало верующих, профессор Д. Е. Мелехов остался в памяти как великолепный врач, никогда не отказывающий в помощи. Скольким он помог в трудную минуту! Выписанные из больницы старались встретиться с ним, только, чтобы услышать от него ласковое слово. Имело значение не только тонкое понимание болезненных проявлений, но и глубокое уважение, которое он испытывал к каждому человеку, в каком бы искаженном облике тот не представлялся перед ним - в каждом человеке заложен образ Божий. Он умел предвидеть и показать самому больному здоровые стороны его личности, на которые надо опереться в борьбе с душевным недугом. В беседах с друзьями Дмитрий Евгеньевич неоднократно приводил примеры, когда, несмотря на психические заболевания, благодаря духовно правильному образу жизни, человек сохранял свою личность, ее красоту и оказывался трудоспособным. Он знал случаи, когда духовные расстройства - при упорствовании в них - вели к психическим расстройствам и деградации.

Это был человек деятельной любви к людям, разговор и встречи с которым всегда доставляли радость. Христианство он воспринимал как радостную полноту жизни во Христе, любимыми молитвами его были молитвы благодарственные. 13 мая 1979 г., в 80-летнем возрасте, он почил христианской кончиной. До последних часов своей жизни он сохранил интеллектуальную ясность - светло-радостное восприятие жизни.

В имеющихся главах незавершенной работы Д. Е. Мелехова священники, студенты духовных академий, верующие врачи и все интересующиеся духовной жизнью, несомненно, найдут для себя много полезного и повод для глубоких размышлений. И хочется надеяться, что работа, начатая Дмитрием Евгеньевичем, со временем будет продолжена.

Поиски целостного учения о человеке

(синтетическая теория личности).

В современной психологии и психиатрии в процессе разработки научных теорий личности все яснее выступает стремление найти общие пути научного и религиозного понимания личности, а в практической работе психологов, психиатров и священников идти путем взаимопомощи, взаимоуважения и взаимообмена опытом в подходе к вопросам воспитания здоровой личности и лечения больных людей.

Научные психологические теории личности за последнее столетие прошли путь развития от чисто описательного подхода на основе интроспекции (решение вопроса психологии личности только на основе чисто субъективного метода самонаблюдения) к объективно-экспериментальным методам Бунга и теперь - к биологически-ориентированным, - чисто физиологическим, механически-материалистическим теориям (рефлексологические и бихевиористические школы). Во всех этих последних теориях понятие личности неизбежно обеднялось: изучение ограничивалось исследованием отдельных "операций" или объективно регистрируемых реакций. Внутренняя жизнь личности в эксперименте не регистрировалась и выступала в лучшем случае как "индивидуальный фактор, бросающийся в глаза в лабораторном эксперименте," либо как "помеха в лабораторном опыте"; за употребление физиологами психологических терминов в процессе эксперимента взимался штраф. Здесь нет возможности, ни необходимости излагать эти многочисленные теории каждую в отдельности.

Неудовлетворенность, односторонность, ограниченность этих теорий теперь стали общепризнанными. Идет процесс проникновения понятия личности даже в биологически ориентированные теории. Повсеместными становятся поиски синтетического подхода, учитывающего в структуре личности все ее стороны, все аспекты.

Современные социологические теории личности требуют рассмотрения как биологических - "биогенных," так и психологических-"психогенных," и социальных - "социогенных" ее аспектов.

Диалектическая психология, в отличие от механических, материалистических теорий, видит главное, определяющее в личности в ее общественных отношениях (В. Н. Мясищев), в ее высших идейных установках, мотивах, целях и ценностях (общественных и духовных), которые определяют "личностный смысл" поведения и поступков человека (А. Н. Леонтьев), являются необходимой и определяющей частью личности, обеспечивающей торможение и регуляцию всех врожденных и приобретенных форм поведения, физиологическую основу этой высшей, чисто человеческой инстанции И. П. Павлов видел во 2-ой сигнальной системе.

Выдвигается в качестве основного тезиса диалектической психологии - "единство сознания и деятельности," ибо "бездеятельная сознательность есть чистый дух, абстракция, а бессознательная деятельность есть обратная сторона той же интроспективной психологии" (Рубинштейн).

Так, по мере освобождения от примитивного механически-материалистического мышления ("психика - функция мозга, такая же как выделение желчи - функция печени") возникает признание духовных ценностей, духовных основ личности, несводимых к физико-химическим процессам.

Тезис, ставший в XIX веке догматом о том, что наука может успешно свести все психические проявления человека к физическим и химическим процессам, измеряемым в пространстве и во времени, расценивается как "опасность современной цивилизации и важнейшая методологическая ошибка" (А. Харди - профессор естественной истории и директор научного центра по объективному исследованию религиозного опыта - Манчестер, Англия).

Так, всеобщим и императивным требованием становится рассмотрение человека, как целого, во всей полноте его физических, психических и духовных проявлений, как духовной личности. И это - бесспорное достижение современной научной мысли, в особенности по сравнению с тем периодом, когда само понятие личности в нашей научной и художественной литературе было одиозным, а психология и социология, как научные дисциплины, объявлялись ненужными. Верующий психолог или психиатр могут и должны с интересом следить за тем, как углубляется и расширяется мышление современных материалистов в исследованиях и теоретических концепциях личности и ее развития в норме и патологии (В. Н. Мясищев, А. Н. Леонтьев, С. Л. Рубинштейн, Щеканьский, Шебутани и др.). И пусть на данном этапе официально принятые в нашей стране социологические и психологические теории видят в развитии духовной личности человека только "всемогущее влияние общественных отношений, всей суммы общественно-исторического и личного опыта." Будет очень интересно наблюдать, как станет расширяться у объективных ученых понимание духовной личности человека и ее отношений к нижележащим пластам бытия - душевным и биологическим.

Для нас же теперь представляют интерес некоторые психологические и философские теории, которые воспринимают личность как "самодеятельную, самосозидающую, целеустремленную и осмысленную деятельность, как законченную систему скорее метафизически, чем экспериментально обоснованную" (В. Штерн).

Этого типа философски ориентированные теории личности берут начало от М. Целера, которого по его моральным и интеллектуальным качествам называют "Сократом современности." Он - создатель целостного учения о человеке на основе христианского опыта. В основе этого учения - необходимость учитывать все слои личности: соматические, витальные, психические и духовные в их взаимодействии. Он анализирует не только объективно регистрируемые психические проявления или реакции человека, но и такие переживания как доброта, благоговение, любовь, раскаяние, стыд, обреченность, что такое мое "я," смысл жизни и т.д.

Поставлена и решается задача преодолеть сведение человека к одному биологическому или психическому существованию. Предмет исследования - человека как целое, как духовная личность, обладающая известной автономией в отношении биологических и психических процессов. Религиозные переживания не нечто случайное или только отражающее производственные и общественные отношения: они имеют определенное значение во всей целостной системе личности, в общей "иерархии ценностей" в жизни личности. Больше того, личная духовная сфера им мыслится как доминирующая и находящаяся в определенных отношениях с душевной и биологической. Современная религиозная психология признает диалектическое и динамическое отношение с Богом как одно из важнейших измерений личности.

Именно на почве такого синтетического учения о личности человека ("персоналистическая антропология"), учитывающего все слои бытия, возникают плодотворные отношения между теологом, психиатром и психологом и устанавливаются правильные отношения между наукой и религией (Н. Нейман).

Естественно, что в научной области эта концепция еще не может считаться завершенной, она только развивается, и поэтому плодотворна в науке. В ней мы находим много близкого и созвучного с учением православных богословов и Отцов Церкви, для которых личность человека имеет неповторимую вечную ценность, абсолютно незаменимую в полном смысле слова. И эта вечная ценность человека не умирает в смысле полного уничтожения. Дух его переходит в иную сферу бытия, из одной формы существования в другую, бесконечно более великую.

Трихотомическое понимание строения личности

Весь многовековой религиозный опыт богословского и практического подхода к человеческой личности в христианстве пронизан идеей трихотомического строения личности, раскрытия в ней не только духовного, но и душевного и телесного (биологического, "природного") пластов бытия. Как у древних, так и у современных Отцов и учителей Церкви мы неизменно обнаруживаем внимание ко всей личности в целом, не только к духу и душе человека, но и к телу, участие которого в религиозном опыте признается как аксиома. Христианская антропология православного святого Григория Паламы (XIV век), как и христианская по своей природе педагогика К. Ушинского (XIX век), строится на основе понимания в человеке дифференцированных и находящихся во взаимодействии проявлений духа, души и тела (Напомним, что основной труд Ушинского "Педагогическая антропология" состоит из трех томов: 1. Воспитание тела. 2. Воспитание души. 3. Воспитание духа, - и религиозные основы его антропологии совершенно очевидны). Единство и гармония всех сторон человеческой личности считаются признаком здоровой личности, состояние, которое дано было человеку в его первозданной чистоте, затем было утеряно в результате пренебрежения законами духовной жизни и теперь является заданным человеку, искомым состоянием: "чтобы ваш дух, душа и тело были совершенны во всей полноте и без всякого недостатка" (1 Фес. 5:22).

Это завещание ап. Павла проходит через все века. Вот несколько примеров: Никодим Святогорец (XIX век) пишет: "Дух твой, ищущий Бога небесного, да властвует над душою и телом, назначение которых - устроить временную жизнь."

Для Макария Великого, подвижника IV века, была очевидна наша зависимость от психофизического организма (то, что на современном языке физиологии принято называть конституцией или типом высшей нервной деятельности). Он пишет: "У преуспевающих в духовной жизни естество остается прежним: человеку суровому оставляется его суровость, а уступчивому - его уступчивость... иной по естеству будучи суровым предает свою волю Господу, и приемлет его Бог, а естество пребывает в своей суровости. А иной добронравен, скромен и добр, посвящает себя Богу, и его приемлет Господь." Но это не значит, что проявления этих прирожденных особенностей остаются в духовной жизни неизменными: они, "хотя и остаются прежними в своем существе, но в своих проявлениях изменяются под влиянием духовной жизни." Он приводит два примера разного осуществления заповеди милосердия у человека с мягким характером и сурового: "один по мягкости умоляет грешника и зовет к покаянию, другой - суровый - наказывает согрешившего, сообразуясь с его силами, и следит за действием наказания и ждет покаяния."

Широко известен рассказ его о различных проявлениях покаяния у двух монахов с различным характером: они изменили монашескому обету, ушли в мир и стали жить по обычаям мирской жизни, а потом раскаялись и просили братию вернуть их в монастырь. Им был назначен годичный срок испытания. Вернувшись через год, они дали отчет: один весь год горько плакал о содеянном, другой - весь год радовался, от какой беды и падения избавил его Господь. Когда монахи отчитались братии о том как они провели этот год оба они, пережившие покаяние явно различно в зависимости (как мы скажем теперь) от своей "конституции," "темперамента," были признаны "равно достойными" вернуться в монастырь.

Более близкое к нам время - XIX век - описание жизни старцев отшельников на острове Валааме дает убедительные примеры разных характеров и темперамента. Напомним два примера: один отшельник выбрал для своей жизни северную сторону острова, на берегу тенистой бухты, заросшей вековыми соснами, где никогда не было солнца. Он питался сухарями и водой, не общался с людьми, соблюдая обет молчания, не принимал гостей, ходил в темной одежде, пренебрегая правилами гигиены и т.д.

Другой избрал для себя южную бухту, окруженную светлыми березами, расчистил кусочек земли, разводил огород, имел небольшой пчельник, любил пить чай с медом и охотно принимал и угощал приезжих гостей, летом носил белый подрясник, был всегда опрятен, весел, жизнерадостен, любил петь высоким тенором молитвы. Посещавшие его гости, покидая на лодке его бухту, далеко еще слышали воспеваемые его звонким голосом любимые им гимны, прославляющие Богоматерь: "О Тебе радуется, Благодатная, всякая тварь." Примечательно то, что в соборном сознании руководства монастыря на острове оба эти отшельника почитались как "равно уважаемые."

Такое же разнообразие характеров нашел о. Валентин Свенцицкий, когда в 1913 году, тогда еще журналист и ищущий философ, знакомился с отшельниками Кавказских гор и описал потом свою поездку в книге "Граждане неба."

Теперь рассмотрим, как эти мысли древних отцов и подвижников отразились в сознании учителей Церкви XIX века.

Епископ Михаил Таврический - широко образованный человек, стоявший на уровне современного ему развития биологии и психологии - различал "четыре течения" или сферы внутренней жизни человека:

Течение материальной и чувственной жизни, где люди стихийно несутся и движутся во взаимной жестокой борьбе (здесь, видимо, соматический и витальный слой Шелра отнесены к одной сфере).

Сфера умственной жизни со своими законами и свойствами соединяет людей единством идей в своем колеблющемся и меняющемся свете.

Сфера высших человеческих симпатий - (то, что современная психология объединяет понятием "высшие социальные чувства") и сострадания ("горячая струя в истории согревает людей и составляет из них живой организм").

Сфера свободной веры: здесь - лучи духовного солнца, дающего всем жизнь и теплоту, которыми "мы живем, и движемся, и существует" (Деяния Апостолов 17:27-28).

В борьбе этих течений (сфер) совершается драма внутренней жизни человека. У каждой из этих сфер - свои законы, своя природа, направление и приемы борьбы.

Во власти человека непосредственно - только область духовной свободы: она не уничтожается никогда.

Все другое течет и развивается по своим природным законам, ничего общего не имеющим со свободой человека. Только свобода человека, как солнце, может живить и исправлять стихийные силы и сферы, живущие по своим законам, под внешним влиянием, бушуя и затопляя собой все.

Слабая свобода только своим сознанием пассивно присутствует там, куда увлекают человека стихийные силы и течения, подчиняется их законам и даже может усиливать своим сознанием эти природные течения. Если у него доброе сердце, он подчиняется движениям эмоций, живет своим сознанием в этой области и тем усиливает ее.

Если у него ясный и острый ум, человек своим сознанием и свободой следует за его логическими построениями и усиливает их.

Если у него могучая фантазия, он отдается миру образов и грез.

Если - несокрушимая сила чувственности и эгоизма, он становится беззаветным слугою их и подчиняет им свою сферу духовной свободы.

Колебания возможны в зависимости от природного склада человека, от силы его стихийных влечений.

Но схема остается одна и та же. Епископ Феофан Затворник, в том же XIX веке, систематически исследовал "что есть духовная жизнь," "что есть дух в человеке" в отличие от души и тела.

В его понимании дух в душевной жизни человека проявляется трояко: в благоговении и страхе Божием, в совести, и в искании Бога. Духовность - есть "норма" человеческой жизни и проявляется она в сознании и свободе, "одухотворенности всех трех сторон человеческой психики: эмоциональная сторона приобретает стремление к красоте, воля - приобретает стремление к бескорыстным поступкам, ум - "стремление к идеальности." В единстве и равновесии всех сторон (духа, души и тела) человеческой природы коренится, по мнению епископа Феофана, свобода и сознание, подлинное здоровье человеческой личности, основа целостного нашего "я." Лицо человека определяется тем, что в нем преобладает: дух, душа или тело. Если сознание и свобода помрачены и подчинены душевно-телесному (мы теперь скажем психофизическому), тогда это уже не человек. Отличительная черта человека, высшая сторона человеческой жизни в духе, выделяющая его из всех других тварей, это - неотъемлемая принадлежность нашего существа и проявляется она у всех своеобразно

Итак, мы видим, что представление о "слоях бытия," о "сферах" и течениях человеческой личности в деталях различается в разные исторические эпохи и у различных авторов даже одного и того же направления или вероисповедания, но бесспорно единство во всех веках обнаруживается в стремлении анализировать человеческую личность как целое, во всей полноте ее духовного и душевно-телесного бытия и преодолеть сведение человека к одному биологическому или психическому существованию [1]. Этот тезис необходим для дальнейшего изложения стоящих перед современным верующим психологом и психиатром проблем: как соотносится духовное и душевное здоровье? Духовные и душевные болезни? Всегда ли они развиваются параллельно или в неразрывной связи? Можно ли быть душевно здоровым будучи духовно больным? И наоборот - будучи духовно здоровым, заболеть душевной болезнью в медицинском смысле?

Попытки объективного понимания религиозного опыта

Взаимоотношение естестенно-научной (медицинской) и теологической точек зрения на патологические проявления в психике человека и истории культуры было различным. Можно выделить три периода.

I. Господство религиозно-мистического понимания всех психопатологических проявлений. Психиатрии, как медицинской дисциплины, еще не существовало. Все психические болезни рассматривались как результат воздействия дьявола, бесоодержимость, или как непосредственный результат первородного греха (Геймрот). Лечить их поэтому должны не врачи, а священники, философы, моралисты. Организационно этому донаучному периоду развития психологии соответствовал монастырский период психиатрии, когда государство, не имея психиатрических больниц и врачей-психиатров, возлагало на монастыри призрение психических больных ("бесных," "безумных," слабых умом, слабоумных) наряду с другими убогими людьми ("хромцы," "слепцы" и др.).

Справедливость требует сказать, что уже тогда - в далекие времена - мы имеем пример дифференцированного подхода к психически больным даже в монастырях, где опыт заставлял разграничивать переживания людей, возникшие под воздействием злой духовной силы, демонских искушений - с одной стороны, и переживания, являющиеся результатом естественных природных процессов в организме - с другой. Так человек большого духовного опыта и тонкой наблюдательности, настоятель монастыря, Иоанн Лествичник (VI век) приводит определенные признаки, по которым он советует различать возникающие помимо воли монахов расстройства духовного происхождения от таких же, не уступающих молитве и силе крестного знамения, настроений, развитие которых зависит, как он пишет, "от естества."

Также основатель монашества в Киевской Руси - Антоний Печерский 3 года ухаживал за монахом, больным кататонией (психомоторным заторможением), рассматривая его состояние как болезнь, хотя и считал, что она возникла в результате "прелести" и воздействия злого духа. (Пример этот цитируется в Истории Психиатрии проф. Т. И. Юдина).

II-й период - XIX век - становление психиатрии как научной медицинской дисциплины на основе рационалистических теорий (школа соматиков). По мнению сторонников этих теорий психические болезни ничем не отличаются от соматических болезней. Только врач, исходя из чисто телесных, соматических и мозговых процессов, может понимать психопатологические проявления. Теолог и пастырь здесь ни при чем. Всякий немедицинский путь отвергается и осуждается как не имеющий познавательного значения (Гризенгер - 1861 г.). Проявления религиозной жизни трактовались (как иногда и в наше время) как психические заболевания или симптомы болезни.

Религиозные догматы и идеи расцениваются как навязчивые идеи невротиков (Раин - 1922 г.).

Для Фрейда религия - "массовое безумие" и в то же время попытка самолечения человечества, помогающая ограничить власть инстинктов и влечений.

В последующие годы становится задача создания "позитивной психологии религии" путем экспериментального воспроизведения и исследования религиозных переживаний с помощью религиозных текстов и понятий как раздражителей, возбуждающих религиозные переживания.

Этого типа исследователи, естественно, не идут дальше формального описания религиозных переживаний. Значение содержания духовного переживания, его "личностный смысл" отступает на задний план и игнорируется, как это вообще свойственно экспериментальным, чисто биологически ориентированным, теориям в физиологии и психологии.

III-й период - XX век, когда в психологии и психиатрии возникает императивная необходимость синтетического рассмотрения психических проявлений человека в норме и патологии, во всей полноте его духовного и психофизического бытия. Это направление в психологии и психопатологии привлекло внимание и сочувствие многих крупных ученых.

Установлено, что наше знание обусловлено тем или иным познавательным методом, что научные положения имеют ограниченную и переходящую ценность в зависимости от применяемого метода (К. Ясперс). Целостное антропологическое воззрение на человека во всей полноте его духовных и психофизических проявлений привлекало внимание таких ученых как психиатры Бонхёфер и Кремчер, невролог Лармитт и др.

Ими признается необходимость рассматривать религиозные переживания в двух аспектах:

а) поскольку проявления религиозной жизни в душе человека представляют собой определенные психологические состояния всей личности в целом и всегда связаны с теми или иными физиологическими процессами в организме человека, постольку они могут быть предметом психологического, психофизиологического, а в случае патологии - психиатрического исследования.

б) но содержание религиозных переживаний выходит за пределы компетенции этих методов: оно должно быть предметом религиозного исследования теологии. Психиатрические гипотезы, психологические обобщения и теории не адекватны для объяснения религиозных переживаний (так же, как и для объяснения поэтического, музыкального и художественного творчества).

Поэтому религиозный человек, его поведение, состояние и даже заблуждения должны восприниматься во всем целостном строе человеческой личности, который включает не только психофизическое, но и духовное бытие. Таков этот широкий "горизонт общений," который пропагандируется "Сократом современности" Шелером и принимается многими учеными. В книге Шелера "Существенная феноменология религии" (1921) делается попытка по возможности точно определить специфические черты религиозного переживания и дать анализ этих особенностей. Выдвигается в качестве необходимого для объективного ученого требование не только формального описания религиозных переживаний, но обязательного раскрытия их духовного содержания и влияния их на поведение личности. В качестве основного положения (постулата) принимается, что религиозный человек на любой степени религиозного опыта проникает в одну глубоко отличную от всего остального опытного мира область бытия и духовных ценностей.

Поэтому подлинно религиозный акт отличается следующими чертами: а) ему присуща "тенденция к надмирности"; б) он осуществляется только посредством Божественного начала, в живой встрече с Богом, только при наличии некоего бытийного воздействия со стороны Божества, по Своей воле отдающегося человеку. Таким образом утверждается "самобытность и непроизвольность религиозного опыта" (Шелер). Это - своеобразный синтетический акт, в котором мысль и функция "я" сплавлены в нерасторжимое единство" (Шелер) и который доступен формальному историческому анализу: "отношение к духовному бытию стоит на первом плане в структуре религиозного переживания" (Вильволь - 1939 г.). Для этого переживания характерна "целостность восприятия": религиозное переживание открывается одновременно как "дух и жизнь" (Ин. 6:43), как "духовность, излучающаяся в область иррационального, как иррациональная жизнь, соединяющаяся с духовностью."

"Любовь и благоговение описываются как наиболее выдающиеся черты, присущие только религиозному мировосприятию, как не простые эмоциональные величины, но духовно-личностные ценности, которые возникают лишь в личном опыте и имеют отношение только к личному носителю ценностей" (Вильволь).

И, наконец, Трильфас (1952 г). подчеркивает, что подлинный религиозный акт неразрывно связан с его волевым побудительным компонентом (его "интенциональным коррелятором"). "Вера как форма познания имеет духовное содержание, но как норма практической жизни - она есть тип человеческого поведения."

Таковы в самых общих чертах эти попытки современной религиозной психологии определить объективно не только форму, но и содержание религиозного переживания.

В этих попытках можно видеть общие усилия неразрывно связанных между собой дисциплин: психологии, религии, религиозной феноменологии и религиозной социологии, направленные на обобщение религиозного (в основном христианского) опыта человеческой личности.

Такое определение формы и содержания религиозного переживания поможет нам в дальнейшем изложении разграничивать здоровое и больное в религиозной жизни человека, истинно религиозное и псевдорелигиозное. В этом плане будут иметь особо важное значение следующие характеристики религиозного переживания:

"Надмирность" этой живой встречи с Богом, проникновение в отличную от всего остального опытного мира область, отношение к духовному бытию.

Синтетический характер этого переживания, в котором мысль и все функции человеческой личности выступают во всей их целостности, в единстве, в котором участвует сердце (не анатомический орган, не центр только эмоциональной жизни, но сердцевина, центр человеческой жизни, "место совершенного синтеза," "фокус всего бытия").

Любовь и благоговение как наиболее важные черты, присущие религиозному мировосприятию.

Неразрывная связь с волевым, побудительным компонентом, обязательное отражение религиозного опыта в делах, в поведении человека.

Отношение к религиозным переживаниям больного

Вопросы, поставленные в названии этой главы, по существу являются задачей всех последующих глав, поэтому здесь даются только общие положения, которые найдут конкретное применение в последующих главах.

Из них, в частности, станет вполне очевидным, что религиозные переживания в общей структуре личности могут занимать очень разное (прямо до противоположности) положение: они могут быть в случаях патологии непосредственным отражением симптомов болезни (галлюцинаций, бредовых идей, физически ощущаемого воздействия на мысли и физические проявления человека). Они могут быть и проявлением здоровой личности, и тогда, даже при наличии болезни, они помогают больному сопротивляться ей, приспособляться к ней и компенсировать дефекты внесенные болезнью в личность больного.

Вот почему для врача недопустимо при исследовании больного "сходу" трактовать всякое религиозное переживание, как патологию или заблуждение и тут же в процессе исследования начинать антирелигиозную пропаганду или демонстрировать свое элементарное, догматически материалистическое отношение к религиозным исканиям и сомнениям своего пациента. Более терпимо снисходительно-скептическое отношение на уровне либерального западноевропейского мировоззрения, но и оно не вызовет доверия больного и необходимость контакта с врачом. Врач должен с большим вниманием и уважением к личности больного объективно проследить развитие не только личных качеств и болезненных симптомов, но и религиозных переживаний, их логические, философские и эмоциональные истоки, ознакомиться с религиозным опытом больного в прошлом и настоящем и помочь ему разобраться, разграничить, что в этом опыте непосредственно продиктовано болезнью, природными психофизическими особенностями и патологическими процессами, и что является ценным духовным опытом здоровых сторон личности, которые могут помочь в борьбе с болезнью и послужить базой психотерапевтической работы врача.

Священник, духовник, пастырь человеческих душ, имеет дело с самыми глубокими и сокровенными переживаниями человека как в норме, так и в патологии. Часто он первым замечает в пришедшем к нему за духовной помощью начальные признаки психического заболевания. Он постоянно имеет дело с живой человеческой душой, с ее трудностями и болезнями. Его компетенция - болезни человеческого духа, влияние греха и помощь людям в преодолении последствий греха, его власти и чувства вины.

Христос твердо сказал: "не здоровые имеют нужду во враче, но больные. Я пришел призвать не праведников, а грешников к покаянию."

Грех - универсальный факт человеческой личности. Осознание греха и покаяние - единственный путь борьбы с грехом и его преодоления. "Наше эмпирически данное состояние есть состояние грехопадения и одержимости страстями, т.е. действующий в нас грех стал почти законом нашего земного бытия" (Арх. Софроний). Под влиянием греха живая человеческая душа, не потерявшая совесть, испытывает чувство вины, печаль, мучение и потребность освободиться от греха. Верующий человек идет за помощью в церковь, обращается к духовно опытному человеку. Он испытывает духовную боль и страдание, а иногда и несет физические последствия греха.

Перед духовником, а также перед психиатром, если он верующий человек, стоит первая задача - поставить "духовный диагноз," т.е. необходимо определить, что в этих страданиях человека имеет непосредственно духовную причину и подлежит лечению духовному. Одновременно надо установить, что в его переживаниях оказывается проявлением душевной болезни, имеющей причину в нарушениях мозговой деятельности или всего организма, а потому требует врачебной компетенции, вооруженной современными знаниями законов психологической жизни, законов биологической, эмоциональной душевной жизни и медицинского воздействия (область психиатрии и психофармакологии). Или, наконец, у пришедшего имеются такие психофизические нарушения, которые являются непосредственным следствием личных или семейных грехов и тогда нуждаются в духовных и психиатрических методах лечения одновременно. В таких случаях духовное выздоровление может привести к психическому и физическому выздоровлению. (Именно так Христос исцелил расслабленного, когда видел духовную причину болезни и начал с ее устранения: "Чадо, прощаются тебе грехи твои").

Вот этот этап определения правильного духовного диагноза - не менее, а, вероятно, даже более ответственный, чем только психиатрический диагноз. Это - определение духовного уровня развития, которого достиг человек, выяснение глубоко скрытого в тайниках души его отношения к Богу и ко греху, и способность его сопротивляться силе греха. Здесь необходима компетенция умного и опытного человека, который имеет особый дар - как присущую ему способность духовной прозорливости или как результат обобщения духовного опыта. Апостол Павел это называл "различение духов" (discretio spiritum) и перечислял его среди даров духа, различных действий духа и служений ("слово мудрости, слово знания, вера, исцеления, чудотворения, пророчество, различение духов"-1 Кор. 12, 4-11).

В сложных случаях, когда имеется одновременно и духовная и душевная (психическая) болезнь, необходима компетенция пастыря-богослова и врача-психиатра, чтобы охватить анализом все сферы ("течения") личности, все слои бытия в целом. Именно поэтому в современной зарубежной литературе стала аксиомой необходимость совместной работы врача-психиатра и пастыря-богослова. Это - веление времени, диктуемое интересами больных и широкого всестороннего понимания человеческой личности. Такая совместная работа необходима в сложных случаях как на этапе диагноза, так и на этапе лечения.

В качестве возможного варианта решения вопроса удачным является сочетание врача-психиатра и пастыря в одном лице.

Таков пример Уотерхауза, который на основании своей 30-летней работы психотерапевта и пастыря написал полезную книгу "Психология, религия и лечение," к сожалению, в основном отражающую не православный, а протестантский опыт ведения пастырской работы.

В предисловии к этой книге Уотерхауз, имеющий 15 лет такого духовного и психиатрического опыта ведения больных, пишет: "Первый вопрос, который я задаю всякому приходящему ко мне за психотерапией: "Какова ваша религиозная вера, религиозные убеждения?" И если мне больной говорит, что он - верующий, я гораздо более уверен в том, что смогу ему помочь, чем тогда, когда он лишен такой веры."

Но такое сочетание психотерапевта - врача и духовника в одном лице является редкостью. Обычно в таких случаях возникает необходимость у духовника рекомендовать больному обратиться к врачебной компетенции.

Поводы для такого обращения к медицинской компетенции можно указать следующие:

Припадки истерические, эпилептические и смешанные, вегетативно-вазомоторные.

Нарастающее падение работоспособности, утомляемость, прогрессирующее снижение памяти и интеллектуальных способностей.

Резкое и прогрессивное изменение основных черт характера, немотивированное и независимое от внешних условий развитие возбудимости, холодности, злобности, жестокости, тревожности, эмоциональной неустойчивости.

Повторяющиеся обманы зрения, слуха, обоняния, тактильные обманы (патологические ощущения в коже), ощущения воздействия электротоком и т.д.

Глубокие и стойкие, или часто рецидивирующиеся состояния депрессии, тоски с безнадежностью, унынием, в особенности с мыслями о самоубийстве или состояния беспричинной веселости с беспорядочной повышенной активностью, неконтролируемым наплывом мыслей и переоценок своих возможностей.

Неуправляемые, насильственные, навязчивые мысли, наплывы беспорядочных мыслей, непроизвольные остановки и обрывы в ходе логического процесса, ощущение искусственных не своих, "сделанных" внушенных мыслей, возникающих, по мнению больного, под воздействием электротока, гипноза, радиоволн или бессодержимости.

Яркие и повторяющиеся состояния "озарения," "прозрения," видения, голоса, не вытекающие из прежнего опыта и чуждые общей структуре личности.

Непреодолимая власть грубых биологических влечений, "хульных" мыслей, чуждый для основного ядра личности, чувство потери благости, богоостав-ленности с унынием, отчаянием и мыслями о самоубийстве.

Крайняя гордость, уверенность в правильности своих ошибочных суждений, вопреки очевидной реальности и объективному мнению окружающих (бредовые идеи ревности, изобретательства, реформаторства в гражданской и церковной жизни). Или, наоборот, комплекс приниженности, самоуничижения как проявления тайной гордости и эгоцентризма.

("Люди, называемые в человеческом быту помешанными, на языке подвижников именуются прельщенными, находящимися в состоянии "прелести" - Арх. Софроний).

Духовный отец, прибегая к помощи врача, должен отдавать себе отчет, что врач подойдет к психологическим явлениям с точки зрения их объективного анализа в соответствии с современным уровнем науки, т.е. не будет пытаться раскрыть духовный смысл переживаний или трактовать их как проявления бессодержимости, но будет выяснять особенности их патогенеза (развития) на основе современных знаний физиологии и патологии мозга, обмена веществ, эндокринной системы и объективных законов психофизиологии и психопатологии. Его лечебные мероприятия будут продиктованы этими законами и его клиническим опытом, т.е. знанием законов и динамики развития патологических явлений в клинике и уровнем развития психофармакологии.

Что же касается отношения самого духовника к психически больному, то здесь уместно сослаться на авторитет еп. Игнатия Брянчанинова, который так писал: "И слепому, и прокаженному, и поврежденному рассудком, и грудному младенцу, и уголовному преступнику, и язычнику окажи почтение как образу Божию. Что тебе за дело до его немощей и недостатков? Наблюдай за собой, чтобы тебе не иметь недостатка в любви."

Этот совет отражает многовековой опыт православного сознания, практики монастырей, тюремных и больничных храмов (которые были и в психиатрических больницах): душевнобольные здесь неизменно встречали любовь, сострадание, поразительную терпимость к их патологическим проявлениям и индивидуальным особенностям характера и поведения, заботу, уход и привлечение к общему труду, не говоря о привлечении к участию в богослужении и таинствах (если они были в сознании и готовы к покаянию).

Здесь уместно обратить внимания на принципиальное значение такого внимательного отношения к проявлению психических заболеваний и уважения к индивидуальным особенностям характера и темперамента верующих людей. Оно коренится в признании того, что человек свободен только в своей духовной сфере и сознательном выборе своего пути к Богу или протеста против него. Что же касается психической формы, душевной жизни, то уже у Макария Египетского мы встречаем признание "материальности души" (хотя и подчеркивается, что это - материя особого рода). Еп. Феофан говорит о телесной стороне души, общей у человека с животными, о признаках ее одухотворенности под воздействием духа и утверждает, что именно душевная сфера объединяет в себе телесную и духовную стороны человеческой природы.

Это признание детерминированности индивидуальных черт человеческой психики, типов душевного устроения человека, равного достоинства "этих разных типов" вполне соответствует современному учению о характерах и темпераментах, о психологических витально-биологических основах аффектов и влечений, о биохимических, эндокринных, генетических и даже церебральных механизмах, влияющих на структуры этих влечений. В соответствии с такими взглядами весь подвижнический опыт говорит о том, что изменять свой характер, аффекты, страсти и пристрастия можно только длительной и упорной работой над собой, системой аскетических приемов, влияющих как на психику, так и на соматику, как на душу, так и на тело. Всякая мысль о произвольности и легкости изменения своей природной организации признается неосновательной, продиктованной только отсутствием духовного опыта. Отсюда необходимость духовного руководства молодыми подвижниками. Отсюда целая система воспитательных приемов и необходимость создания соответствующей среды. Еп. Феофан Затворник в своих письмах о христианской жизни и в книге "Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться" дает очень точное описание необходимых мер воздействия на тело и душу в процессе духовного роста и показывает, что необходима продуманная организация жизни и сферы, в которой мы живем, выбор людей, предметов, картин, мелодий, образов, окружающих нас повседневно, если мы желаем изменить свою психофизическую организацию в соответствии с требованиями духовной жизни.

Болезнь и здоровье в психике человека

Много веков человеческая личность стоит перед проблемой здоровья и болезни: определения этих понятий, разграничения их и переходов между ними.

Религиозно-нравственное понимание всякой болезни, в том числе и психической болезни, отличается от рационального и научного. Для верующего человека болезнь всегда вызывает удивление, недоумение и необходимость самопроверки, выяснения духовного смысла посланного испытания: человек в болезни имеет время подумать, сосредоточиться с помощью друзей, близких или духовного отца, проверить свою жизнь, свои ошибки и падения, которые могли послужить причиной болезни, исправить их последствия через покаяние и таким образом использовать время болезни для духовно-нравственного исправления.

Смиренное принятие болезни, терпеливое несение этого периода, надежда на помощь не только врачей, но и Того, Кто силен врачевать все болезни - все эти качества всегда были типичны для людей высокого духа в период болезни. Каждый человек должен иметь такое отношение к болезни, как образец для подражания.

Именно такое принятие болезни открывает возможность духовного возрастания, служит успокоению человека перед лицом труднопереносимых страдании, является источником утешения, самопознания и духовного подъема в несчастье (Ясперс).

Биологическое понимание болезни как одной из форм нарушения всеобщего закона приспособления к условиям существования требует объективного выяснения причин и механизмов этого (в данном случае нарушенного) приспособления. Знание причин и механизмов развития этих нарушений является основой для помощи организму в преодолении повреждений, внесенных болезнью, в мобилизацию защитных, компенсаторных механизмов, помогающих устранить или, по крайней мере, уменьшить проявление болезни.

Общечеловеческое отношение к болезни, как оно отразилось в жизни, философских и художественных произведениях, связано с пониманием несовершенства человеческой природы, какого-то исходного ее нарушения и повреждения. Для одних (как Ницше) это повреждение изначальное, выявляющее порочность самой человеческой личности. Для других оно - результат какой-то метафизической духовно-нравственной катастрофы, совершившейся в глубинах человеческого духа и извратившей первозданную гармонию человеческой личности, которая (т.е. гармония) теперь является для человека заданной и искомой.

Всякая болезнь, и особенно психическая - вызывает недоумение, удивление, протест. Человек проходит ряд ступеней (уровней) - от дисгармонии, декоординации структурных частей его личности до их распада, дезинтеграции, деградации. В ряде случаев на разных этапах болезни происходит заострение отдельных качеств личности, выявление ранее не замеченных творческих возможностей и даже какой-то особой мудрости и нравственной высоты этих людей (напр. Дон Кихота, Гамлета, князя Мышкина и многих других).

Эти общечеловеческие и философские попытки определить сущность здоровья и болезни могут иметь определенный интерес:

Актеон определял здоровье как гармонию противостоящих сил.

Цицерон - как правильное взаимоотношение психических сил.

Для Эпикура - здоровье - полное удовлетворение всех потребностей.

Для стоика - высокий моральный подход в преодолении страданий.

Для Ницше - здоровья как такового в природе не существует.

Для Груле - здоровье - "свободное развитие врожденного влечения к добру."

Вейнзеккер определяет здоровье как естественную возможность выполнить человеческое предназначение или найти самого себя в наиболее полном и гармоническом включении в общество.

Комитет экспертов ВОЗ ООН близок к этому и определяет здоровье не только как отсутствие болезней и страданий, но и возможность полноценной общественной активности.

И. П. Павлов видел основу здоровой личности, целостности нашего "я" в правильном взаимоотношении и взаимодействии трех инстанций, трех систем высшей нервной деятельности: а) безусловных рефлексов - врожденных биологических потребностей и инстинктов, б) условных рефлексов, отражающих конкретный опыт личности и в) третьей инстанции - второй сигнальной системы, отражающей в речевой и обобщенной абстрактной форме высшие достижения человеческой личности, истории и культуры.

Здесь уместно напомнить то, что было сказано в главе 1-й о понимании здоровья еп. Феофаном и Никодимом Святогорцем, для которых основным признаком здоровья было единство и гармония всех трех ступеней (сфер, слоев) человеческой личности - духовной, душевной и телесной, и это единство и гармония достигаются только при условии преобладающего влияния сферы духа, который должен властвовать над душой и телом. В этом единстве и гармонии - здоровье, норма человеческой жизни. В этом "спасение" (греческое слово sotirik значит одновременно и спасение и здоровье).

В болезни, наоборот, видят распад и изоляцию противоположно действующих сил или элементов и слоев личности.

Но в истории, поэзии, в искусстве мы находим постоянное стремление осмыслить значение болезни для человека. Часто обращают внимание на то, что существуют какие-то скрытые отношения между болезнью и самыми глубокими человеческими возможностями, между мудростью и болезнью, творчеством и болезнью. Постоянно ставится вопрос: раскрытие творческих возможностей у душевно-больного человека происходит благодаря болезни или вопреки болезни, за счет сохраняющихся творческих возможностей личности.

Вопрос о соотношении религиозных переживаний человека и болезни стоит в ряду этих проблем. Мы рассмотрим на конкретных примерах три стороны этого вопроса:

Религиозные переживания человека, как проявления болезни, когда больной воспринимает эти проявления болезни как откровение, как реальность: "ложная мистика" по терминологии западных психологов и психиатров, состояние "прелести," "прельщения" - по терминологии православных подвижников.

Религиозные переживания, положительная здоровая мистика больного человека, их роль в борьбе с болезнью и значение их для компенсации последствий болезни. Может ли душевно больной человек сохранить духовное здоровье?

Религиозные переживания, связанные с болезнью: могут ли они быть источником положительного религиозного опыта?

Ответ на эти вопросы требует внимательного анализа соотношения духовных и душевных процессов при различных психических заболеваниях (патологических формах) с учетом характера течения и стадии болезни, а также клинического состояния (синдрома), в котором болезнь проявляется на той или иной стадии развития.

Для этой нашей задачи целесообразно иметь в виду современное разделение трех видов психических заболеваний, в зависимости от их течения и степени участия органически деструктивных мозговых процессов и их развития.

1-ая группа болезней, в основе которых лежат соматические заболевания и органические процессы в головном мозге. Психопатологические проявления здесь отражают установленные физические изменения. Их точная квалификация, а не только психопатологический анализ, является конечной целью врача: правильно поставленный диагноз открывает пути к лечению и помощи больному. Эти органические заболевания мозга в собственном смысле дают около 28% всех больных, находящихся на лечении в психиатрических больницах и диспансерах. Сюда относятся травмы и опухоли мозга, последствия энцефалитов и менингитов, мозговые специфические инфекции (сифилис мозга и прогрессивный паралич), склероз головного мозга, атрофические старческие заболевания, состояния врожденного слабоумия и умственной отсталости.

Это сравнительно простая для понимания группа болезней оставляет еще не решенные вопросы в связи с отсутствием совпадения и параллелизма между тяжестью болезни мозга и психическими нарушениями. Есть тяжелые психозы при умеренно выраженном страдании мозга и есть тяжелые соматические мозговые поражения при умеренно выраженных нарушениях психики и даже при ясном сознании и душевном здоровье до самой смерти.

2-ая группа психических заболеваний - так называемые эндогенные процессы. В этой группе нет специфических для диагноза соматических признаков. Диагноз ставится в основном на основании характерных изменений психики. Во многих случаях имеются отдельные соматические нарушения, которые позволяют предполагать наличие патологических процессов в головном мозге или явлений интоксикации (самоотравления) в организме. Но часто соматические нарушения отсутствуют, в особенности на начальных этапах процесса или при благоприятном его течении. Если в дальнейшем они будут обнаружены (в чем у части психиатров, в частности, у наших отечественных, есть уверенность) - тогда эти болезни могут перейти в 1-ую группу.

При этих болезнях установлены специфические и необычные для здоровых людей психические проявления, психозы, припадки, изменения личности, которые имеют определенные и установленные закономерности развития и составляют основу нозологической характеристики и механизмов развития заболевания.

Эти заболевания составляют подавляющее большинство больных, находящихся в больницах и диспансерах (50-60%).

Сюда относятся три основные нозологические формы:

Маникально-депрессивный психоз, циклотомия, вся группа аффективных психозов, типичные и атипичные формы их.

Шизофрения с различными ее формами и вариантами течения (медленно текущие - так называемые вялые - благоприятные формы, периодические приступообразные рецидивирующие формы, непрерывно текущие бредовые формы и юношеские злокачественно текущие заболевания).

Эпилепсия.

При всех этих заболеваниях установлено определенное значение наследственного предрасположения, что дает основание признавать их обусловленность внутренними процессами в организме при определенном значении факторов внешней среды, воспитания, психических травм, защитных механизмов и сопротивляемости личности для выявления этого наследственного предрасположения, которое (т.е. выявление) не считается роковым.

Анатомические находки в мозгу отсутствуют при маниакально-депрессивном психозе, не характерны для шизофрении, при эпилепсии коррелируют с течением болезни и, возможно, являются не причиной, а следствием повторяющихся припадков. (Эпилептические заболевания при органических процессах в мозгу относятся к 1-й группе болезней).

3-я группа заболеваний: наиболее легких функциональных и психогенных, а также конституциональных аномалий личности, не имеющих в своей основе деструктивных, т.е. разрушительных процессов в головном мозгу. Эти заболевания не угрожают прогрессирующим течением, разрушением личности, снижением интеллекта, слабоумием. Сюда относятся реактивные психогенные заболевания, неврозы психопатии, патологические характеры, аномалии личности и поведения. В больницах эти формы дают не более 10-15%. Их чаще можно встретить в санаториях, диспансерах и даже в общих поликлиниках. По зарубежным данным в условиях урбанизации и индустриализации "неврозами, если учесть и самые легкие формы, страдает большая часть человечества." Следовательно, это те пограничные заболевания, стоящие на границе между здоровьем и болезнью, с которыми врачу-психотерапевту и пастырю Церкви приходится встречаться чаще всего. Скажем о них несколько подробнее:

1. Психопатии, патологические характеры (врожденные и приобретенные в связи с неблагоприятными условиями воспитания) типа возбудимых, эмоционально лябильных, патологически замкнутых, эмоционально холодных, конституциональных астенико-неврастеников, инфантильных, эмоционально-лябильных-истеричных, эгоцентричных-инертных упрямцев, склонных к сверхценным (переоцениваемым) и бредовым образованиям (одержимых идеями ревности, стяжательства, изобретательства, реформаторов общества), фантазеров, сексуально извращенных и т.д. Незрелость суждения и черты инфантильности являются общей особенностью большинства этих болезней.

2. Неврозы, невротические реакции и затяжные невротические развития личности возникают в ответ на психотравмирующие ситуации у конституционально слабых или неуравновешенных личностей, в особенности тогда, когда они оказываются несостоятельными перед лицом непосильных требований или сверхсильных раздражителей окружающей среды. Разделяют неврозы истерические, навязчивые, фобические, ипохондрические, психастенические.

К этим формам врач будет подходишь в поисках соматических и биологических причин и почвы, на которой они развились. Психотерапевт постарается устранить психотравмирующие причины или, по крайней мере, научить больного правильно на них реагировать.

Опытный духовник поможет больному преодолеть моральные причины, дефекты воспитания, помочь больному достигнуть здорового уровня в духовной жизни, найти посильные и вызывающие интерес занятия и профессию, преодолеть моральные затруднения.

Здесь психотерапевтическая работа часто связана с глубоким анализом душевных переживаний и многолетним воспитанием, "ведением" больного, психагогика (от греческого слова ago - веду), как вид психотерапии. В зависимости от убеждений и возможностей больного он часто обращается за этим к духовнику.

Но даже и врачи-психотерапевты в этих случаях аппелируют к моральной стороне личности и обязательно обращают внимание на наличие совести и чувства вины у больного.

Один человек видит в болезни выход и выгоду для себя (при истерии), у другого моральная реакция на симптом болезни возбуждает протест, будит совесть, способность к критике (Вайнзеккер). Американский психиатр Карпмен в своей классификации пограничных состояний (неврозов и психопатий) даже полностью отходит от медико-биологической точки зрения и придает решающее значение моральной самооценке больного и той реакции, которую вызывает больной у врача. По его мнению психопат может вызвать только отрицательную реакцию, ибо "психопаты бездушны, беззаботны, лишены чувства вины. Жизнь у них проходит в примитивном животном плане. Они не считаются с внешними обстоятельствами. Их поведение определяется животными инстинктами, не подчиняющимися диктату сознания. Они не способны на сложные эмоциональные реакции."

Карпмен даже предложил заменить термин психопатия на термин анэтопатия (патологическое отсутствие морального чувства). Один из последователей его - Р. Миллер на этом основании предложил такой дифференциально-диагностический признак: Если у больного есть совесть и чувство вины - это не психопатия, а только невроз. У психопата нет совести и чувства вины. В лучшем случае, только чувство неудобства от тех или иных проявлений психопатического характера.

Мы так подробно привели здесь эту крайнюю чисто морализирующую точку зрения для того, чтобы показать, что она далека от объективной медико-биологической и социальной характеристики психопатий, от научно-медицинского и психотерапевтического подхода. Христианский подход не заменяет, не подменяет медико-биологического подхода, а лишь его дополняет и обогащает.

Эта морализирующая точка зрения по существу чужда и христианскому подходу к больным с психическими аномалиями: она противоречит всему многовековому опыту православной Церкви и в частности, монастырской психиатрии, заветам Христа о помощи больным и приведенному выше правилу еп. Игнатия Брянчанинова. Но подробнее об этом речь будет идти в последующих главах, при описании отдельных форм заболеваний и конкретных примеров.

Здесь, в заключение этих вводных глав, необходимо сказать о том важном, что определяет всех трех представителей науки и религии, которые призваны врачевать душевные недуги: врача, представляющего медико-биологическую точку зрения, психотерапевта, использующего методы психического воздействия на больного, и духовника, представляющего религиозную точку зрения и использующего методы духовно-душевного воздействия.

Все они в процессе работы с больными имеют одну общую задачу: помочь больному осознать свою болезнь, критически отнестись к симптомам болезни, к своим недостаткам, дефектам психики (интеллекта, темперамента, характера и поведения). Врач, использующий методы биологического и лекарственного (психофармакологического) воздействия для подавления бреда (галлюцинаций), возбуждения или депрессии, будет видеть успех своего лечения, если больной начинает понимать болезненное происхождение этих симптомов, относиться к ним, как к явлениям, чуждым его личности. Такое критическое отношение говорит о выздоровлении, В других случаях больной говорит врачу: это было в прошлом (голоса, бред, воздействия колдовства, одержимости), а теперь этого нет, "они меня оставили и не беспокоят." Такие больные иногда так и не понимают болезненного происхождения симптомов, но зная, что лекарство помогает их преодолеть, сами приходят к врачу в момент обострения или начинают вновь принимать назначенное ранее и помогавшее лекарство. Врач в этих случаях констатирует неполное выздоровление, временное "послабление" хронической болезни, "ремиссию," с неполной критикой к болезни, с двойственным, амбивалентным, колеблющимся, неустойчивым отношениям к ее симптомам.

Врач-психотерапевт сосредоточит внимание на тех симптомах, которые имеют психическое, психогенное происхождение, которые связаны с психотравмирующими переживаниями (депрессии, навязчивые идеи, страхи, ипохондрические идеи) или с тяжелой реакцией на физическое или психическое заболевание, имеющее органическое, мозговое происхождение (склероз мозга, эпилепсия, шизофрения) или обусловлены конституцией, болезненным предрасположением (патология характера, психопатия). Во всех этих случаях задачей психотерапевта является выяснить путем детального исследования происхождение болезни, явные или скрытые психопатологические или конституциональные корни болезни, объяснить их больному, довести до его сознания, помочь их осознать, критически оценить, преодолеть методами психотерапии, рациональной психотерапии (разъяснением, разубеждением, внушением), гипнозом, аутогенной тренировкой, наконец, воспитательной работой, психологическими методами и т.д.

Осознание с помощью врача порою давно забытых или вытесненных из сознания травмирующих переживаний помогает больному освободиться от их влияния древних греков. Правильное разумное отношение к психопатическим чертам характера или к болезненным влечениям с применением необходимой биологической терапии также облегчает состояние таких больных. В этих стадиях болезни нужна систематическая психотерапия и продолжение лекарственной, называемой теперь поддерживающей, терапии.

Перед духовником стоит та же задача: помочь больному правильно, критически отнестись к психической болезни, осознать ее и активно ей противостоять, пользуясь в необходимых случаях помощью врача.

Верующий человек, живущий здоровой духовной жизнью, постоянно контролирует себя, состояние своего "сердца," слышит голос совести, по мере духовного роста осознает свои грехи, может тяжело переживать раскаяние ("плач о грехах"), но в молитве, в покаянии, в литургии находит облегчение, освобождение и радость ("печаль, которая от Бога, производит неизменное покаяние ко спасению," ведет к духовному выздоровлению). Совсем иная "печаль мирская," депрессия, которая не проходит от молитвы и покаяния, приводит человека в состояние тоски, отчаяния, уныния, "производит смерть," вызывает мысли о самоубийстве.

Духовник должен уметь показать пришедшему к нему болезненный характер такой депрессии, является ли она результатом чрезмерной болезненной реакции, на ту или иную потерю (близких людей, дорогих вещей, состояния), на тяжелое физическое заболевание, или результатом нарушения мозговой деятельности, витальной депрессии, эндогенной, циркулярной или даже шизофренической (т.е. происходит "от природы"; "от естества"). В таких случаях необходимо кроме лекарственной терапии постоянно и терпеливо напоминать больному, что это болезнь и она пройдет (аффективные психозы теперь доступны терапии).

Также необходимо привести больного к сознанию болезни при противоположных состояниях - возбуждения, переоценки своих сил, горделивых, бредовых мыслях о своем богатстве, об исключительных способностях, об изобретениях мирового значения, об исключительном понимании и праве всех учить, обличать (паранойя - бред изобретательства, реформаторства, сутяжничества, ревности и т.д.). В этих случаях задача длительного и упорного лечения - привести больного к самокритической оценке своего состояния. То же самое и при галлюцинациях, бредовых идеях воздействия, навязчивых идеях, особенно тягостных для верующего человека, непреодолимых навязчивых и автоматических, нерегулируемых волей идеях хульного содержания (т.н. "хульных мыслях"). Они требуют длительного лечения. Духовник своим авторитетом должен помочь больному понять, что эти идеи не являются результатом воздействия злого духа, бессодержимости, а происходят от болезненного состояния центральной нервной системы, от "естества," "от природы." То же самое относится к галлюцинациям, и к голосам ободряющего, императивного характера или типа повторяющихся "озарений" и "откровений."

Во всех этих случаях нужна особая трезвость оценки, правильный духовный диагноз и умение различить духовные явления от болезненных. На примерах в дальнейшем изложении будет показано, что опыт, в частности, православных подвижников, помогает отличить подлинно духовные переживания от болезненных, которые при отсутствии критического к ним отношения неизменно приводят верующего в состояние "прелести."

Соотношения духовных и душевных переживаний

Анализ различных взаимоотношений духовных и душевных переживаний мы начнем с сравнительно простых и очень распространенных аффективных психозов, при которых первичными являются сдвиги в аффективных, витальных, жизненно-биологических слоях психики со сменой периодов упадка, подавленности, депрессии и периодов подъема, экзальтации, так называемого маниакального состояния. Причем периоду депрессии соответствует замедление, заторможение мыслей и действий по темпу и мрачная окраска содержания мышления (идеи самоуничижения, исключительной греховности, преступности, безнадежности, уныния, духовной гибели и самоубийства). Периоду экзальтации, маниакального состояния соответствует быстрый темп движений, гиперактивность, обилие мыслей и отвлекаемость, "скачка идей," переоценка своих возможностей, достигающая степени идеи величия, могущества и т.д. Эти периодические смены фаз депрессии и подъема настроения, так называемые циркулярные психозы, в легких амбулаторных случаях носят название циклотомии, часто не диагностируются и проходят как периоды особой продуктивности в работе, солнечного настроения, живости и остроумия в обыденной жизни и наоборот, как периоды меланхолии, мрачного настроения, медлительности в мыслях и действиях [2]. Такие состояния депрессии нередко приводят к неожиданному для окружающих самоубийству. В более тяжких случаях они осложняются бредовыми идеями преследования, воздействия, состояния ступора, неподвижности и тогда дают основания для диагноза атипичного циркулярного психоза и циклофрении в одних психиатрических школах или для циркулярной и периодической шизофрении в других.

Для нас нозологическая оценка этих смешанных, осложненных переходных форм не имеет значения. Важно лишь то, что возникают они у лиц особого психопатического склада или на почве органической неполноценности мозга, или в результате шизофрении, протекающей во время первых приступов по типу аффективных или шизофренических психозов.

Типичные, "простые," неосложненные аффективные психозы чаще развиваются у лиц мягких, общительных, эмоционально-теплых, "синтонных" (т.е. гармоничных по своему складу), а по господствующему настроению относятся к конституционально-депрессивным, склонным к пониженному настроению, чувству собственной малоценности, недооценивающих себя, в духовной области склонных к повышенному чувству греховности, к слезам и печалям о своих ошибках, к сомнениям в возможность прощения и редко посещающему чувству радости прощения при покаянии. Другие наоборот обладают повышенным фоном настроения; это - "гипертимики," они оптимисты, самоуверенные, деятельные, часто гиперактивные, но поверхностные, легкомысленные люди. Чувства покаяния и плача о грехах им не дано от природы, по их "естеству." Если первых надо призывать к радости прощения, то вторым надо прививать чувство совести, самоконтроля, греха и покаяния. Третьи из предрасположенных к аффективным психозам живут под флагом постоянной смены периодов депрессии, экзальтации и периодов ровного, среднего настроения или даже депрессии (циклотомики).

Болезнь Гоголя.

Рассмотрим круг относящихся к этим заболеваниям проблем на примере болезни Н. В. Гоголя, который умер в 1852 г., когда еще циркулярный психоз не был описан. Его болезнь в то время не была правильно распознана, врачи ее неправильно лечили, духовный его руководитель неправильно оценивал состояние больного, хотя он за 18 лет перенес 9 аффективных приступов болезни, которые усложнялись от приступа к приступу, принимали атипичную форму, благодаря включению бредовых и кататонических (ступорозных) симптомов (заторможенности). И больной умер от тяжелого истощения с нарушением обмена веществ, бредом греховности, самоуничижения, а на высоте приступа с упорным отказом от пищи, полной двигательной и мыслительной заторможенности и мутизмом (10 дней не говорил ни слова). Сожжение 2-го тома "Мертвых душ" было также совершено во время приступа депрессии с болезненным сознанием своей виновности и греховности своего творчества. По своему характеру Н. В. Гоголь был, конечно, не синтонным человеком: биографы говорят о странной смеси упрямства, дерзкой самонадеянности, и самого униженного смирения при склонности к ипохондрическим переживаниям и странным выходкам еще во время учебы в лицее.

Нозологическая трактовка болезни Гоголя (для нашей задачи не имеющая существенного значения) до сих пор остается предметом дискуссии (маниакально-депрессивный психоз или приступообразная шизофрения, на первых этапах протекающая в форме аффективных приступов).

Первый приступ болезни Гоголь переносит в 1840 г. в Риме. Он сознает, что находится в необычайном болезненном состоянии и пишет в письмах о тяжести в груди, давлении, дотоле неиспытанном, об остановившемся пищеварении (что типично для депрессии), о "болезненной тоске, которой нет основания," "как смертный ужас."

"Солнце, небо - все мне неприятно. Моя бедная душа: ей здесь нет приюта. Я теперь гожусь больше для монастыря, чем для жизни светской."

Противоположные состояния - 5.3. 1841 г. В письме к Аксакову: "Да, мой друг, я глубоко счастлив, я слышу и знаю дивные минуты, создание чудное творится и совершается в душе моей," 13.3 - "труд мой велик, мой подвиг спасителен."

Данилевскому - 7.8 - "О, верь словам моим. Властью высшей облечено отныне мое слово."

Языкову - 23.10 - "У меня на душе хорошо и свежо."

Аксаков потом пишет об этих периодах: "Гоголь в эти периоды впадал в противный тон самоуверенного наставника." В состоянии патологической экзальтации появились мысли о его провиденциальном назначении.

В первых приступах еще сохранялась оценка своего состояния и поведения. Гоголь сам знал эти периоды возбуждения, наступавшие на выходе из депрессии на несколько недель, когда он не вполне владел своими чувствами и волей. В частности, о "Переписке с друзьями" он писал о. Матфею и Иванову, что он написал и выпустил эту книгу "слишком скоро после своего болезненного состояния, когда ни нервы, ни голова не пришли еще в нормальный порядок."

1842 г. Новый приступ депрессии, и он пишет: "Мной овладела моя обыкновенная (NB! уже обыкновенная) периодическая болезнь, во время которой я остаюсь в почти неподвижном состоянии в комнате иногда в продолжении 2-3 недель." "Голова моя одервенела. Разорваны последние узы, связывающие меня со светом. Нет выше звания монаха" (Письмо Прокоповичу).

Снова 1846 г.: состояние настолько тяжелое, что повеситься или утопиться кажется ему единственным выходом, как бы похожим на лекарство. "Молитесь, друг мой, да не оставит меня Бог в минуты скорби и уныния" (Письмо Языкову).

1848 г. Перед поездкой в Палестину письма еще отражают сопротивление и борьбу с наступающим приступом болезни. Он рассылает близким и друзьям составленную им молитву с просьбой вспоминать его и молиться о нем по этой записочке "сверх того, что находится в общих молебнах." "Душу же его исполни благодатных мыслей во все время дороги его. Удали от него духа колебания, духа помыслов мятежных и волнуемых, духа суеверия, пустых примет и малодушных предчувствий, ничтожного духа робости и боязни" (Письмо Шереметьевой, 22.1 из Неаполя).

Приступы учащаются и становятся тяжелее: в 1849 г. -Жуковскому: "Что это со мной? Старость или временное оцепенение сил? Или в самом деле 42 года для меня старость? Отчего, зачем на меня нашло такое оцепенение - этого я не могу понять. Если бы Вы знали, какие со мной странные происходят перевороты, как сильно все растерзано внутри меня. Боже, сколько я пережил (биограф Шернок читает - пережег?), сколько перестрадал."

Последний приступ болезни (12.2 1852), в котором Гоголь погиб, протекал злокачественно, на фоне нарастающего аффекта с бредовыми идеями самообвинения и гибели, с кататоническим ступорным состоянием, прогрессирующим истощением и с полным отказом от пищи. Известно, что 2 суток он провел перед иконами на коленях без пищи и пития. Слуга обращается к друзьям, так как опасается за его жизнь. 11-12.2 он сжигает все рукописи 2-го тома "Мертвых душ." С этой ночи он 10 дней лежит в напряженной позе в постели, и ни с кем не говорит до самой смерти (вследствие бурно нарастающего истощения).

Итак, даже при отсутствии истории болезни и компетентного врачебного описания из этих потрясающих по наблюдательности и художественной точности самоописания ясно следующее:

Гоголь страдал аффективно-бредовым психозом с кататоническими симптомами и приступообразным циркулярным течением.

Гоголь знал о своей "обыкновенной" периодической болезни и боролся с ней с помощью друзей и духовника о. Матфея.

Описание этой болезни в психиатрической литературе не было известно и появилось через 2 года после смерти Гоголя (в 1854 г.). Поведение врачей и духовника в отношении патологических состояний Гоголя было ошибочным.

При таких состояниях - обязанность духовника вовремя распознать аффективные, витальные корни депрессий и маний, вовремя рекомендовать обратиться к врачу за помощью и помочь бороться во время депрессии с унынием, с греховными мыслями о самоубийстве, с безнадежностью, "мирской печалью," с тоской, которая "производит смерть," а во время экзальтации - помочь бороться с горделивыми мыслями, переоценкой своих возможностей, которые непосредственно смыкаются с состоянием прелести.

В религиозных переживаниях Гоголя были, особенно в первых приступах и даже до 1848 г., элементы борьбы с болезнью, сопротивления, молитвенного призывания к помощи Божией и просьб к близким и друзьям о помощи в борьбе с мятежными мыслями, суевериями, пустыми приметами и малодушными предчувствиями. В дальнейших приступах, и особенно в последнем, было уже полное господство бреда греховности, самоуничижения, потери веры в возможность прощения, т.е. все то, что западными психологами религии расценивается как "ложная мистика," продиктованная болезнью.

Отсутствие истории болезни, описания состояния больного между приступами, и, наконец, недоступность для изучения творчества Гоголя в последние 10 лет его жизни не оставляет места для дискуссий о нозологическом диагнозе (циркулярный психоз атипичный или рецидивирующая циркулярная шизофрения) . В пользу последнего диагноза говорят бредовые и кататонические проявления во время приступов, изменение личности и творчества, утрата творческой свободы, и того легкого жизнерадостного искрящегося веселья и юмора гения, которым Гоголь владел до начала болезни.

Все это позволяет говорить о том, что у больного в ходе болезни нарастали шизофренические изменения личности, выходящие за рамки только ослабления и одряхления, которые иногда наблюдаются у больных циркулярным психозом в более пожилом возрасте. Психиатр скажет, что в ремиссии у больного хотя и не было полного восстановления, наблюдались остаточные явления болезни, синдром изменения личности.

Примечание: при отказе от пищи и прогрессирующем истощении врачи применяли с лечебной целью пиявки, кровопускания, мушки, рвотные средства вместо укрепляющего лечения, искусственного питания и т.п.

Духовник не понимал, что имеет дело далеко не с обычным покаянием, "печалью о грехах" здорового человека, которая в общей диалектике здорового покаяния заканчивается радостью прощения и возвращением в дом Отца.

У Гоголя была депрессия витальная, от природных биологических процессов, "по естеству," печаль не та, которая от Бога и "которая производит неизменное покаяние ко спасению," а "печаль мирская, которая производит смерть" (по ап. Павлу). Поэтому вместо ободрения и призыва к самопроверке, вместо разъяснения больному, что он впал в болезнь, которая имеет естественное биологическое происхождение, что эту болезнь надо принять и с терпением нести, как человек переносит тиф и воспаление легких или туберкулез, духовник советовал бросить все и идти в монастырь, а во время последнего приступа привел Гоголя в ужас угрозами загробной кары, так что Гоголь прервал его словами: "Довольно! Оставьте! Не могу больше слушать! Слишком страшно!" а 6.2 просил у него извинения за то, что "оскорбил его" (письмо Плетнева Жуковскому).

Болезнь и смерть Гоголя - типичный случай, когда врачи еще не умели распознавать это заболевание, которое еще не было описано в медицинской литературе, а духовник тоже не знал биологических законов этого заболевания, толковал его односторонне, духовно-мистически, а не в аспекте "широкого горизонта" человеческой личности, единства в ней биологического, психологического и духовного, в их сложных взаимоонтошениях,

Таковы результаты недостаточной компетенции врачебного и (позволим себе сказать) духовного диагноза, которые в наше время, уже непростительны: избежать их в таких случаях можно только объединенными усилиями врача и духовника: верующий больной нуждается в помощи их обоих.

Эпилепсия

Из большого и весьма разнообразного по своим проявлениям круга заболеваний мы рассматриваем в этой главе только основную группу генуинной, врожденной эпилепсии. В этой группе главной причиной болезни является передающаяся по законам наследственности готовность к судорожным припадкам ("падучая" болезнь по старой терминологии) и их психическим эквивалентам нередко в сочетании с особым складом характера у больных и типичными особенностями их невросоматической организации, которые могут проявляться с детства (леворукость, заикание, мигрени, ночные снохождения и страхи, с полным отсутствием воспоминаний о них и т.д.). [3].

Различают "простую" - судорожную форму эпилепсии и сложную - "психическую эпилепсию," с различными приступами психических расстройств, заменяющих или сопровождающих судорожные пароксизмы.

А. "Простая форма эпилепсии" проявляется в однотипных сравнительно редких судорожных приступах, имеет относительно благоприятное течение и не сопровождается грубыми изменениями личности и явлениями слабоумия, большей частью лечится не у психиатров, а у невропатологов, так как больные не считаются психически больными. Они нередко свои припадки скрывают - "диссимилируют" их или сами о них ничего не помнят.

Для духовной личности человека это заболевание ставит по существу те же проблемы, как и всякая телесная, соматическая болезнь. Такая форма эпилепсии была у Цезаря, Магомета и, видимо, у св. Тихона Задонского, который из-за припадков должен был оставить епископскую кафедру и ограничить свою деятельность литературными трудами и заботой о человеческих душах. Его высокий моральный уровень и очень теплое отношение к страданиям людей особо отмечает М. Горький, вообще не склонный к положительным оценкам священнослужителей, встречающихся на его жизненном пути.

Эта форма эпилепсии может развиваться у людей различного склада личности, но есть некоторые особенности, которые чаще других сочетаются с припадками "падучей" болезни, входят в структуру типичного наследственного предрасположения к этой болезни, а нередко углубляются, "заостряются" в ходе болезни и достигают степени бросающейся в глаза патологии, особенно при учащении припадков, которые являются одним из симптомов обострения болезни.

Обязанность духовника в отношении этих больных двоякая:

Помочь больному правильно отнестись к своей болезни, освободить его от страха перед припадком, побудить к активному лечению современными и достаточно эффективными антисудорожными и другими необходимыми лекарственными средствами, а также содействовать квалифицированному обследованию больного, чтобы выяснить, не является ли причиной эпилепсии менинго-энцефалит, опухоль, травмы мозга, которые требуют специального лечения.

Помочь больному в борьбе с патологическими проявлениями в его характере и поведении, критическом осознании своих аномалий характера и мышления (о чем речь - ниже).

В психиатрии эти патологические черты личности больных эпилепсией определяются как "эпилептоидные," а в более тяжелых случаях как "эпилептический характер." Известны несколько его вариантов: а) возбудимые, агрессивные люди сильных, непреодолимых влечений, безудержных вспышек гнева и страсти, приступов злобного агрессивного поведения. После таких вспышек больной может раскаиваться, просить прощения, сознавать безнравственность и греховность своего поведения, давать обещание исправиться; верующий человек может искать помощи в этой трудной борьбе в молитве, что создает такому человеку репутацию неискренности и ханжества, так как приступы гнева и агрессивного поведения повторяются. Отсюда определение старых учебников эпилептика как "человека с камнем за пазухой и молитвенником в кармане."

б) Астенизированные, утомляемые или тугоподвижные, медлительные, с преобладанием не агрессивных, а защитных реакций ("дефективный тип"), вязких аффектов, инертности мысли. У одних доминирует чувство долга и сочувствия к людям, "гиперсоциального" поведения, у других преобладает практичность, бережливость, скупость, хозяйственность, что в условиях старого общества также расценивалось как "гиперсоциальность," типы "крепкого," "эгоистического" хозяина-кулака или "скупого рыцаря."

в) Больные, склонные к тяжелым расстройствам настроения "дистрофиям," наступающим без внешних причин приступа мрачной, злобной тоскливости, ворчливости, недовольства, продолжающимся от нескольких часов ("встал с левой ноги") до нескольких дней. Такие приступы могут сопровождаться неудержимым влечением к алкоголю или к движению, что создает картину запойного пьянства и периодического бродяжничества ("эпилептическая фуга-бегство").

В других случаях такие приступы проходят под знаком подъема настроения и активности, со стремлением к поучениям, морализированию, с повышенной самооценкой и склонностью к сутяжному поведению.

О тактике врача и духовника в отношении этих вариантов эпилептических характеров речь будет идти подробнее при описании вариантов патологических характеров (психопатий).

Конечно, если до болезни пациент отличался сильным характером, высоким интеллектом и уравновешенным типом высшей нервной деятельности, его сопротивляемость болезни сохраняется дольше и борьба с патологическими чертами характера ведется более успешно, чем при врожденной неуравновешенности и патологических чертах характера.

Наоборот, в тяжелых и далеко зашедших случаях эпилепсии, в особенности начавшейся в детстве или осложненной другими заболеваниями головного мозга, может развиться картина "эпилептического слабоумия" со снижением памяти, способности к суждениям. с медлительностью, вязкостью, тугоподвижностью мыслительных процессов, узостью и эгоистической направленностью интересов, способностью к односторонним, необъективным суждениям, продиктованным аффектом и достигающим степени бредовой убежденности в правильности своих патологических идей (например, ревности, преследования, сутяжничества и т.п.). Эти тяжелые случаи часто развиваются при второй форме ("смешанной" или "психоэпилепсии"), но даже и при редких припадках они крайне затрудняют приспособление этих больных к жизни в коллективе и полезную трудовую деятельность. Такие больные эпилепсией со слабоумием и бредовыми идеями, недоступными критике и коррекции, подолгу находятся в лечебных учреждениях и могут продуктивно работать при постоянном лечении и коррекции их поведения со стороны медперсонала или родных в семье.

Б. Другая форма эпилепсии кроме судорожных припадков проявляется в психических эквивалентах ("заменителях" припадков), приступах помрачения или полного выключения сознания с галлюцинациями, бредом, злобным аффектом, безудержной агрессией и опасностью для окружающих или наоборот - в состояниях экстаза, озарения, также с галлюцинаторными переживаниями. Такие состояния помрачения сознания могут быть краткими и протекать в виде "выключения," "отключения" от окружающей обстановки, "отсутствия" (французское - absense), с неясным бормотанием, причмокиванием или другими бессмысленными "автоматизированными" движениями, бегства, "фуги" вращения и т.п.

Эти психические эквиваленты могут наступать в качестве предвестников больших судорожных припадков или, наоборот, непосредственно следовать за припадком. Такие "сложные" смешанные формы эпилепсии с судорожными припадками и психическими эквивалентами быстрее приводят к более грубым изменениям личности со снижением интеллекта и нарушением правильного поведения в семье и обществе. Описанные выше типичные варианты характерологических нарушений выступают здесь в более грубой форме, в сложных сочетаниях "полярных" - противоположных качеств: черты грубости, агрессивности, гневливости сочетаются с чертами угодливости, слащавости, льстивости и другими защитными формами поведения (полярность агрессивности и дефензивности). Или черты вязкости, медлительности, тугоподвижности, "гиперсоциальности" - с вспышками гнева, безудержных влечений, жестокости и т.д. (полярность связанности, замедленности и безудержных влечений - gebunden-getreeben немецких авторов). Или, наконец, полярность просветления, экстаза, подъема настроения и мрачной, злобной тоскливости и упадка. Такие сочетания одновременно проявляющихся или сменяющих друг друга противоречивых полярных признаков производят тяжелое впечатление двойственности, "двойниче-ства," противоречивости (Иван Грозный - как пример такого эпилептического характера).

При частых припадках и эквивалентах, при отсутствии светлых промежутков и восстановления критического отношения к своему поведению у больных утрачивается способность к правильной оценке (социальной и моральной) своего поведения, наступает торможение умственных способностей, снижение уровня личности или эпилептическое слабоумие. В таких случаях могут возникать не только судорожные пароксизмы и кратковременные эквиваленты, но и затяжные на несколько дней и недель психозы, когда больные неправильно воспринимают окружающее, становятся агрессивными и при изменении сознания могут быть опасными для окружающих. Однако, при условии лечения, даже и после тяжелых припадков и психозов, возможны просветления, "ремиссии," послабления в ходе болезни, с возвращением интеллектуальной активности, критического отношения, правильной моральной оценки, раскаяния или сожаления о тяжелых антисоциальных поступках, имеющих место во время психоза.

Неожиданное наступление тяжелых припадков, сотрясающих больного, повергающих его в судорогах и корчах на землю, вызывающих впечатление какого-то постороннего "чуждого для личности" воздействия, в прежние времена давало основание расценивать эти приступы как результат вмешательства злой силы, одержимости бесами или в других случаях как результат божественных влияний, откуда пошло старое название эпилепсии "священная болезнь" (morbus sacer).

Еще в начале XX века возникновение эпилепсии, в особенности первых припадков, связывали с психической травмой, испугом, что позволяло описывать эту болезнь в учебниках в главе "неврозов," т.е. заболеваний без органической основы. Современными исследованиями в медицине установлены определенные особенности динамики нервных процессов, а в ряде случаев и очаговые: органические изменения в головном мозге, вызывающие припадок, что позволяет врачам с успехом лечить этих больных противосудорожными и другими средствами с определенным режимом жизни и питания. При наличии очаговых изменений в коре головного мозга, в особенности после травм, менингитов и при опухолях мозга успех достигается оперативным вмешательством в нейрохирургических учреждениях.

Болезнь Достоевского

Очень поучительным для священника примером врожденной наследственной эпилепсии является болезнь Ф.М. Достоевского: гениальный писатель страдал с 15 лет эпилепсией. Это была относительно благоприятная по течению форма смешанной эпилепсии с редкими припадками и эквивалентами, благодаря чему он до конца жизни сохранил творческие способности, хотя и страдал значительными дефектами памяти.

Заболевание дало обострение в студенческие годы, а затем в период суда, смертного приговора, лет каторги и солдатской службы.

Грубой ошибкой являются наивные попытки объяснить болезнью, "выводить из болезни" мировоззрение и творчество писателей и общественных деятелей. Ф.М. Достоевский был гениальным писателем "не благодаря, а вопреки" болезни. Будучи писателем автобиографическим, он в своем творчестве показал в частности и все многообразие и противоречивость проявлений и переживаний неуравновешанных типов человеческой личности. В то же время как верующий человек, вера которого прошла "сквозь все горнила сомнений," он в ряде своих героев отразил и свои попытки осмыслить свою болезнь и опыт борьбы с болезнью.

Наиболее полное отражение эта сторона переживаний писателя нашла в образе князя Мышкина (роман "Идиот").

В сопоставлении с самоописаниями автора в его письмах, письмах и дневниках жены мы имеем возможность по этому роману детально познакомиться с раздумьями гениального художника и мыслителя о болезни в свете религиозного опыта.

Из записных книжек Достоевского мы знаем, что к созданию образа князя Мышкина он подходил с четко осознанной задачей "показать положительного героя в условиях нашей русской действительности." "Восстановить и воскресить человека." Обсуждая при этом бывшие до него попытки дать образ положительного героя в литературе, автор упоминает Дон Кихота, Пиквика, Жана Вальжана и считает их неудачными. А для выполнения поставленной задачи выбирает образ и судьбу человека, больного эпилепсией?!

Перед нами - человек больной с детства. Мы встречаемся с ним после его многолетнего лечения, проведенного в условиях специального лечебного учреждения. Болезнь замедлила его развитие, оставила в его психике черты детскости, незрелости, наивности. Психофизическая его организация надломлена болезнью, но тем не менее по своим духовно-моральным качествам он стоит неизмеримо выше всех окружающих. Клинически состояние его описывается в начале романа как состояние терапевтической ремиссии, "послабления болезни," в периоде без припадков и эквивалентов, что позволяет ему вернуться на родину. Он полон любовью к людям, особенно к детям. В его планах - работа по воспитанию детей, организация клуба для них. Но при встрече его с обществом того времени начинают выявляться парадоксы: это - нездоровый человек, с эпилептическими чертами характера и поведения, с преобладанием защитных дефензивных черт и гиперсоциальности. Его за необычные суждения и поступки, не стесняясь, в лицо называют "идиотом." Но в то же время он производит на окружающих неизгладимое впечатление: он покоряет самых разных людей своей человечностью, добротой и мудростью. Конечно, с точки зрения врачебной, он и в это время ремиссии не полностью здоров: его организация надломлена болезнью (как и сам автор был, конечно, надломлен болезнью, хотя и не сломлен), его ранимость, сверхчувствительность к чужому горю и несправедливости окружающей жизни обрекают его на страдания.

Его душевный мир нарушается благодаря крайней ранимости, сенситивности, что приводит в конце концов к рецидивам припадков, но в этой чуждой среде петербургского мещанства того времени он оказывается единственным человеком, кто "сохраняет духовную независимость, поэтическую гармонию естественно проявляемых чувств" (как стремится показать его артист Смоктуновский на сцене).

И, наконец, что самое удивительное, наиболее высокие состояния духовного подъема, озарения, самые глубокие, почти пророческие высказывания непосредственно связаны у этого больного человека с предприпадочными состояниями, входят как бы в общую структуру предвестников припадка. Отношение самого больного, как верующего человека, к этим состояниям представляет большой интерес для врача и священника. Поэтому здесь приводится описание случая на вечере у Епанчиных целиком, так как оно сделано автором, конечно, на основе своего опыта и дано с точностью и полнотой медицинского документа ("Идиот," изд. 1957, стр. 626).

"Князь был "вне себя," много смеялся коротким, восторженным смехом, говоря короткими фразами, между которыми не всегда улавливалась связь. "Неужели в самом деле можно быть несчастным? Знаете, я не понимаю, как можно проходить мимо дерева и не быть счастливым, что видишь его? О, я только не умею высказать, а сколько вещей на каждом шагу прекрасных, которые даже самый потерявшийся человек находит прекрасными? Посмотрите на ребенка, посмотрите на Божью зарю, на траву, как она растет, посмотрите в глаза, которые вас любят..." - он давно уже говорил стоя... (пропуск). Аглая быстро подбежала к нему, успела принять в свои руки и с ужасом услышала дикий крик "духа сотрясшего и повергшего" несчастного. Больной лежал на ковре."

Напомним, что в другой раз перед припадком (стр. 266) при встрече с Рогожиным на лестнице "князь помнил только первый звук своего странного вопля, который он никакой силой не мог остановить." И еще одна страница (255-256), где Федор Михайлович в словах князя Мышкина излагает, конечно, свои размышления над проблемой болезни и ее значения в общем духовном опыте человека. "Он думал о том, что в эпилептическом состоянии его была одна степень, когда (если только припадок проходил наяву), вдруг среди грусти, душевного мрака, давления - мгновениями как бы воспламенялся мозг, и с необыкновенным порывом разом напрягались все силы жизни. Ум, сердце озарялись необыкновенным светом, все волнения, все сомнения, все беспокойства как бы умиротворялись разом, разрешались в какое-то высшее спокойствие, полной, ясной, гармонической радости и надежды, полной разума и окончательной причины (но и это было только предчувствие той окончательной секунды, с которой начинается самый припадок. Эта секунда была, конечно, невыносима)."

"Раздумывая об этом мгновении уже в здоровом состоянии, - продолжает дальше Достоевский, - он часто говорил себе, что все эти мгновения и проблески высшего бытия не что иное как болезнь, как нарушения нормального состояния, а если так, то это вовсе не высшее бытие, а наоборот, должно быть причислено к самому низшему. И однако же, он дошел, наконец, до чрезвычайно парадоксального вывода: что же в том, что это болезнь! Какое до этого дела, что это напряжение ненормально, если самый результат, если минута ощущения, припоминаемая и рассматриваемая уже в здоровом состоянии, оказывается в высшей степени гармонией, красотой, дает неслыханное и негаданное дотоле чувство полноты, меры, примирения и восторженное молитвенное слияние с самым высшим синтезом жизни."

В этот момент, говорил он Рогожину, становится понятным необычайное слово, что "времени больше не будет." Эти туманные выражения казались ему очень понятными, хотя еще слишком слабыми. В том же, что это - действительно "красота и молитва," что это действительно "высший синтез жизни," в этом он сомневаться не мог, да и сомнений не мог допустить.

"Ведь не видения же ему снились в этот момент, как от гашиша, опиума или вина. Мгновения эти были именно одним только усилием самосознания. Эта секунда по беспредельному своему счастью может стоить всей жизни."

"Впрочем, за диалектическую часть своего вывода он не стоял: отупение, душевный мрак, идиотизм стояли перед ним яркими последствиями этих высочайших минут... Но действительность ощущения была вне сомнения и смущала его."

"Что же в самом деле делать с действительностью?"

Отсутствие лечения, бытовая неустроенность, сверхсильное напряжение переживаний в чужой среде приводят к новому обострению. Будущее князя Мышкина остается неизвестным. Но этим не умаляется значение попытки князя Мышкина (alter ego - второе "я" Достоевского-эпилептика) осмыслить значение болезни в общей сумме религиозного опыта личности.

Князь Мышкин (он же и Достоевский) "не стоит за диалектическую часть своего вывода," но явно допускает, что переживания болезненного происхождения, непосредственно связанные с динамикой болезни, при определенных условиях могут стать источником положительного духовного опыта, имеющего большое значение для личности: "что же в том, что это болезнь?.. если самый результат оказывается в высшей степени гармонией... дает неслыханное чувство полноты... красоты и молитвы... высшего синтеза жизни... беспредельного счастья?.." Такой вывод предполагает моральную ответственность человека и за противоположные обусловленные болезнью состояния злобы, агрессии, жестокости и т.п., но об этом ниже.

Здесь, в порядке отступления, необходимо хотя бы коротко суммировать поучительное для врачевателей тела и души больных отношение Достоевского к болезни и борьбе с ней. Больной гений! Всю сознательную жизнь боровшийся с болезнью и преодолевший ее! Это находит отражение в дневниках Достоевского и его жены, в изданных ею воспоминаниях и письмах, и в творчестве. Гениальность, конечно, не болезнь. Но болезнь гения - является фактом большой художественной и духовной значимости, в особенности у Достоевского. Все его герои в их противоречивости и двойственности отражают его личный опыт, его "удивительную, прекрасную и жестокую судьбу" (Б. Бурцев).

Отличительная черта патологических характеров - выраженная полярность, противоречивость проявлений - отражается в его жизни и творчестве необычайно ярко.

Амплитуда колебаний - необычайная. Дисгармония - по видимости - сплошная. Периоды безудержного влечения к азартной игре в рулетку вплоть до зрелых лет, приступы дикого гнева, когда он, по его словам, "способен убить человека" и периоды горького раскаяния и самоуничижения.

Периоды творческого подъема, когда он за 26 дней пишет к сроку роман "Игрок," которые он сам сравнивает с увлечением рулеткой, и периоды упадка, наступающие после припадков, которые его "добивают окончательно, и после каждого он суток четверо становится беспамятным, не может сообразиться с рассудком."

Состояние высокого подъема, счастья, озарения, проникновения в "иные миры" и периоды, когда он (в особенности в утренние часы и в дни после припадков) становится, по свидетельству Белинского, уже в студенческие годы "в общении с людьми трудным до невозможности, с ним нельзя быть в нормальных отношениях, что весь мир завидует ему и преследует его." Или, по свидетельству его жены Анны Григорьевны, уже при первой встрече с ним в 1866 году он производит на нее "такое тяжелое, поистине удручающее впечатление, какого не производил ни один человек в мире" [4]. Сам он пишет о себе: "Я дитя века, дитя неверия и сомнения до сих пор (1854 г.), даже и до гробовой крышки," а к концу жизни, ссылаясь на Великого Инквизитора и главу о детях в "Братьях Карамазовых," говорит, что "нет и не было до него такой силы атеистических выражений: стало быть, не как мальчик я верую во Христа и Его исповедую, а через большое сомнение моя осанна прошла..."

Такую же полярность мы видим и в героях романов, которые ведут начало от Достоевского как человека: Раскольников и Порфирий Петрович в романе "Преступление и наказание," князь Мышкин и Рогожин в "Идиоте"; ясность, смирение и вера старца Зосимы и "бунт" Ивана Карамазова; ясность и чистота Алеши Карамазова и глубокое моральное уродство ("инфернатильность") Федора Карамазова и Смердякова; безудержная власть влечений и аффектов у Дмитрия, сменяющаяся глубоким покаянием, жаждой избавления путем страдания и т.д. И, наконец, в жизни самого Федора Михайловича соединение надлома, надрыва, самоказнь, сознание себя неисправимым грешником и пророческий характер выступлений, вершиной которого была речь о Пушкине. Он сознавал себя пленником своей судьбы и болезни и вел с ней борьбу. Двойственность, двойничество - судьба не только его героев, многие из которых гибнут в борьбе со своими двойниками. Двойничество он сознавал и в себе и к концу жизни подводил итоги своего опыта борьбы с ним. Еще до каторги (как видно из письма к брату Михаилу) он знает, что он болен, что хотя глубокая депрессия преодолена, но "болезнь остается при мне." А в 1867 г. пишет Майкову: "Характер мой больной, и я предвидел, что она (Анна Григорьевна) со мной намучается." А незадолго до смерти он в письме так анализирует двойственность: "Эта черта свойственна человеческой природе вообще. Человек может, конечно, век двоиться и, конечно, будет при этом страдать... надо найти в себе исход в какую-либо деятельность, способную дать пищу духу, утолить жажду его... Я имею у себя всегда готовую писательскую деятельность, которой предаюсь с увлечением, в которую влагаю все мои страдания, все радости и надежды мои, и даю этой деятельностью исход."

Итак, перед нами пример больной личности гения, который был человеком исключительной силы. Каторга "переломила его жизнь надвое, но не сломила его." Он жил на 15 лет дольше Гоголя, но до конца своих дней сохранил творческие силы, критическое отношение к болезни, к своему характеру и живое сочувствие к людям. Двойничество было трагедией больного гения и его героев. Но он сохранил, как писал о нем Страхов, "глубокий душевный центр, определяющий все содержание ума и творчества," из которого исходила энергия, оживляющая и преобразующая всю деятельность. "Поражала всегда неистощимая подвижность его ума, неиссякаемая плодотворность его души. Он не отказывался от сочувствия к самым разнородным людям и даже противоположным явлениям, как скоро сочувствие к ним успевало в нем возникнуть." Психиатры скажут, что мы в Достоевском имеем пример серьезного и длительного заболевания, которое благодаря большой сопротивляемости гениального художника и мыслителя позволило ему до конца жизни сохранить "ядро личности," творческие способности, сознание болезни и критическое отношение к себе, несмотря на выраженные черты патологического характера, наложившего печать болезни на всю его жизнь и творчество.

На этом примере можно кратко суммировать отношение самого верующего больного к проявлениям болезни и наметить основные линии поведения священника духовника с больным эпилепсией. О двух основных обязанностях священника духовника в отношении этих больных было сказано раньше: 1) побудить больного к врачебному обследованию и в случае необходимости - систематическому лечению и 2) помочь больному в борьбе с болезнью, в критическом осознании и преодолении своих аномалий характера и поведения.

Врач-психиатр может лечить больного в периоды острых психозов, помочь сделать приступы болезни и припадки более редкими и по возможности предупредить их рецидивы.

Роль духовника особенно важна для этих больных в периоды между припадками, когда они осознают мучительные противоречия полярных состояний подъема и упадка, озарения и дикого гнева, просветления и помрачения сознания, полярных состояний благостного доброжелательства к миру и людям и мрачного озлобления, раздражения, подозрительности и морализующих поучений. Острее чем при других психических заболеваниях верующий больной воспринимает мир, вместе с героями Достоевского как арену борьбы Бога с дьяволом, а сердца людей как "поле битвы" добра и зла. Поведение священника определяется общей задачей пастырства: помочь человеку найти глубину покаяния, восстановить правильное духовное ощущение жизни в душе человека, правильное отношение к своему греху и к своему бессмертному человеческому достоинству, которое подвергается таким драматическим испытаниям у больных, когда "двойничество" выражено максимально. Неудивительно, что в этом плане имеет такое большое значение судьба Достоевского и его героя князя Мышкина, образ которого создан со специальной целью: "восстановить и воскресить человека."

В книге "Философия православного пастырства" дифференцируются 2 формы (степени) одержимости по их духовно-душевной структуре:

Бесноватость (песессия) - как полная связанность души демоном, когда человек теряет всякое самосознание; личность его совершенно пленена, и

Одержимость (обессия) - как частичная плененность злой силой души человеческой или тела: человек сохраняет полное самосознание, возможность нравственной оценки своих поступков, но не имеет силы справиться с "влекущей его силой."

"Уговорить одержимого, а тем более бесноватого - нельзя, ему надо помочь."

С точи зрения врачебной также разграничиваются 2 формы эпилептических припадков и нарушения психической деятельности.

1. С полной потерей самосознания во время приступа и полным последующим забвением (амнезией) всего происходившего с больным и совершенного им.

2. С частичным помрачением или сужением сознания, с сохранением сознания своей личности и воспоминаний о происшедшем, с невозможностью справиться со своими аффектами, влечениями и побуждениями. Возможны (в особенности при длительных эквивалентах и сумеречных состояниях) колебания ясности сознания, смена периодов сохранности воспоминаний и отнесения переживаний к "я," к личности больного и периодов кратковременного помрачения или сужения сознания, когда эти периоды как облака на ясном небе ("обнубиляция" - колеблющееся, мерцающее сознание).

Все события и поступки больных во время приступов первого типа, даже самые тяжелые преступления, судебной психиатрией определяются как поступки, совершенные в состоянии невменяемости; больные освобождаются от ответственности за совершенные деяния, выносится решение о необходимости их стационарного лечения. В случаях тяжелых правонарушений (убийств, насилий, лишенных цели многодневных путешествий с нарушением правил общежития и т.д.) назначается принудительное длительное лечение в условиях строгой изоляции и надзора.

Если эти больные, узнавая от окружающих или от врачей о совершенных ими преступлениях против юридических законов и нравственных норм, приходят в недоумение, в ужас и сознают всю тяжесть своего антисоциального поведения, сожалеют о нем, то это служит признаком сохранности личности больного, способности критического отношения к болезни и гарантией того, что больной будет впредь выполнять все медицинские назначения и примет необходимость стационарного (и даже принудительного) лечения.

Если же больной является верующим христианином, сознающим не только социальную и моральную, но и духовную ответственность за свои поступки, то он принесет покаяние за поступки даже совершенные и в бессознательном состоянии. Это будет выражением и доказательством правильной, самокритической оценки своего поведения и сознания того, что "извнутрь из сердца человеческого" (а значит, и из области подсознания) исходят злые помыслы и они оскверняют человека даже в состоянии сна и беспамятства. Когда поведение определяется биологическими, психофизическими, "природными" процессами, "от естества," по Иоанну Лествичнику, у такого человека, имеющего сознание духовной ответственности за свои поступки, совершенные даже и при помрачении сознания, священник не может отказаться принять покаяние, отпустить грехи (если нужно, то с наложением эпитимьи), и это будет путем к правильной самооценке и восстановлению человеческого достоинства у больного, пришедшего в ужас или депрессию от сознания совершенного им.

Отсутствие такого сознания является свидетельством либо далеко зашедшего эпилептического слабоумия, либо врожденного морального уродства, пре-морбидной патологии нравственного сознания и совести, что должно учитываться и врачами, и духовником в процессе их психотерапевтической и воспитательной работы с больным.

Так было в одном случае бессмысленного, безмотивного и крайне жестокого убийства, совершенного эпилептиком в сумеречном состоянии: равнодушное отношение к преступлению при выходе из сумеречного состояния у молодого человека без явлений слабоумия вызвало недоумение у врачей. Когда же они, собрав все данные о развитии и жизни больного, обнаружили у него старое органическое заболевание мозга с задержкой развития высших качеств личности, с господством низших биологических потребностей, без каких-либо интересов и моральных ценностей, это отсутствие моральной оценки стало понятным. Больной был признан невменяемым, и ему было рекомендовано принудительное лечение в условиях строгой изоляции как представляющему социальную опасность, совершившему преступление в сумеречном состоянии.

Необходимость воспитания правильного критического отношения и социальной и моральной оценки своего поведения, своих поступков и аномалий характера в полной мере относится к приступам второго типа, протекающим без помрачения сознания, с сохранением воспоминаний о происшедшем.

Эти поступки и аномалии характера имеют закономерную, определяемую внутренними, физиологическими процессами, смену фаз и динамику, которая покоряет волю больного и во время приступа делает его неспособным справиться с "влекущей его силой аффектов и влечений."

По критериям Иоанна Лествичника такие состояния и колебания настроения, неподвластные духовным воздействиям и не прекращающимся от молитвы, происходят "от природы, от естества." И тем не менее, поскольку они проходят с ясным самосознанием, с сохранением чувства "я," отнесенности этих переживаний к "я" и сохраняются в памяти больного, они входят в общую сумму отрицательного или положительного личностного опыта, и, конечно, подлежат нравственной и духовной оценке. И борьба с ними должна вестись как врачебными и фармакологическими (лекарственными) средствами, так и у верующего человека - духовными методами и прежде всего выработкой "правильного отношения к своему греху и своему человеческому достоинству."

Этот вывод требует некоторого пояснения в свете положений, приведенных в первых главах.

Разделяя в человеке три сферы, три пласта его бытия, мы никак не должны забывать, что личность человека должна рассматриваться в единстве ее телесной и духовно-душевной организации. Митрополит Антоний (врач-хирург и психиатр по своему образованию и профессии) говорит так о значении тела в духовной жизни: "Тело, даже мертвое, лежащее в гробу, это не только кусок поношенной одежды, которая должна быть отброшена, чтобы душа могла быть свободной. Для христианства тело - нечто гораздо большее: нет ничего из того, что происходит с душой, в чем тело не принимало бы участия. Мы получаем все впечатления в этом мире, но также и в духовном мире частично через тело: вода крещения, хлеб и вино Евхаристии и т.д. взяты из материального мира. Мы не можем быть добрыми или злыми иначе, чем в союзе с нашим телом. С первого и до последнего дня жизни тело остается соратником души во всех делах и вместе с душой составляет целостного человека. Оно по праву соединено с миром духовным, божественным."

Достоевский лучше многих других знал, что стремления к духовным идеалам стоят человеку больших усилий. Преклоняясь перед свободой человеческого духа, он уважал естественные законы развития: "Что бы он ни делал, на всякое дело он смотрел как на выявление натуры" (Бурсов). Также он понимал и болезненные проявления в своих припадках и характере. Наверное, он не раз вместе с ап. Павлом мог восклицать: "Бедный я человек! Кто избавит меня от сего тела смерти?" И, понимая болезненное происхождение, природную обусловленность ("от естества") как своих вспышек гнева и страсти, так и своих высоких минут озарения и счастья, он не освобождал себя от ответственности за состояние злобы, мрака и двойничества, не мог их отделить от "себя," раскаивался в них и вел с ними борьбу. Также не мог он отказаться от состояний счастья и высшего молитвенного раскрытия мира, природы и людей в минуты озарения: они обогащали его внутренний опыт и входили в общую иерархию ценностей, которыми он обладал. Не случайно эти слова князя Мышкина о счастье любви ко всем людям, ко всей природе, потом повторяет старец Зосима.

_________________________

Здесь мы подошли к глубоко интимным переживаниям верующего человека перед лицом болезни. И вывод этот имеет значение не только для больных эпилепсией, но и для других болезненных форм.

Депрессия обрекает больного на сознание безнадежности, уныния, преувеличенного чувства вины за свои грехи с мыслями о самоубийстве. Раскрывая больному болезненное, "природное" происхождение этих мыслей, духовник должен помогать врачу вооружать больного на борьбу с этими мыслями и намерениями, раскрывать их греховный характер, напоминать, что верующий человек не может подчиниться унынию и тем более думать о самоубийстве. Принятие и терпеливое несение креста в недели и месяцы депрессии, если она не уступает лечению - единственно верный путь.

Также больным в противоположном маниакальном состоянии, с переоценкой своих возможностей, с солнечным безоблачным настроением, с наплывом горделивых мыслей о реформаторских, паранояльных, бредовых планах надо помогать сохранять самокритику, призывать к смирению и раскаянию в своих безрассудных поступках во время болезни. Восстановление критики к болезни будет симптомом выздоровления - психического и духовного, как это было в последние годы жизни Дон Кихота, который отбросил все свои бредовые планы о рыцарских подвигах, принес покаяние за свои безрассудные путешествия и закончил жизнь в душевном мире.

Итак, на примере болезни Ф. М. Достоевского - князя Мышкина - выявилось в полной мере значение борьбы за сохранение критического отношения к болезни духовного ядра личности и глубины покаяния. Пока у больного это сохраняется, можно говорить о духовном здоровье даже при наличии душевной болезни, если она не мешает больному сохранять основные признаки "духа в человеке" (по еп. Феофану):

жажду Бога, стремление к Нему.

благоговение и страх Божий.

совесть, приводящую человека к покаянию. При этих условиях болезнь душевная даже и врываясь в область духовных переживаний, может сохранить больного от ложной мистики, от бреда, от прелести.

Видимо, этот вопрос о сохранении духовного ядра личности в болезни и критического отношения к ней Ф. М. Достоевскому представлялся столь важным, что он в поисках положительного героя, с целью "воскресить и восстановить человека," остановился на человеке больном. Именно поэтому творчество Достоевского и обладает такой силой - психотерапевтического воздействия на больных и духовно возрождающего влияния на всех людей.

Примечания к стетье Мелехова

[1] Позволим себе напомнить только на двух примерах, что эта мысль о единстве, цельности всех сторон личности человека, как признака здоровья, проникает не только в религиозную психологию, но и в объективную науку и художественную литературу. И. П. Павлов к концу своей жизни говорил не раз, что его физиологическое понимание высшей нервной (психической) деятельности никак не зачеркивает духовных проявлений человеческой личности. В частности, для физиологического понимания высших человеческих функций, регулирующих и тормозящих деятельность системы безусловных (чисто биологических) рефлексов и систем условных (ассоциативных, познавательных) рефлексов он создал учение о З-ей функциональной системе высшей нервной деятельности, так называемой 2-й сигнальной системе - специфически человеческой, которой и придавал высшее регулирующее значение. При этом он прямо говорил, что основа здоровой личности, цельности нашего "я" коренится в единстве и взаимодействии этих "трех систем друг на друга." Американский писатель Леон Фейхтвангер хорошо писал о наших предках, которые "обладали способностью воспринимать дух и переносить его на других без посредства обедняющей и иссушающей письменности и устной речи. Они могли непосредственно воспринимать все существо человека как нечто единое. Так земля впитывает дождь. Мы - современные люди - нищие. Мы лишились этого дара. Только немногие еще обладают им."

[2] Ср. самонаблюдения А. С. Пушкина: осенние периоды подъема и творческой продуктивности и весенние периоды упадка ("весной я болен," "таков мой организм").

[3] Следовательно, в этой главе не рассматриваются те случаи, когда эпилептические приступы развиваются в структуре какого-либо органического заболевания головного мозга (менингитов, энцефалитов, травм, опухолей, атеросклероза и т. п.), т.е. являются лишь симптомами этих заболеваний и потому нередко имеют общее название симптоматических эпилепсий.

[4] Эта встреча была как раз в период после очередного припадка у 46-летнего Достоевского и не помешала ей, тогда 20-летней девушке, через месяц принять его предложение о браке.

*** *** ***

4. Из сочинения еп. Феофана Затворника

"Плоды доброй и недоброй жизни"

Душевность в человеке, не приявшем благодати или потерявшем ее, как облако какое стоит между лицом человека и Богом, пресекая общение между ними. Тот, кто порабощен преимущественно ей, душевный человек не принимает того, что от Духа Божия (1 Кор. 2:14). Преобладание души, ровно как и преобладание тела, есть отрицание жизни по духу. Святой Апостол Иаков, перечислив страсти, коим удовлетворяет и по которым действует человек, не приемлющий Духа Божия, с большею точностью, прибавляет: Это не есть мудрость, нисходящая свыше от Бога, но земная, душевная, бесовская (Иак. 3:15). Слова душевный, земной, не Божий, однозначны...

Где же дух у такого рода людей? В них же, но, состоя в подчинении душе и телу, он заморен и совсем почти не действует свойственным ему образом. Его присутствие в них можно узнавать, с одной стороны, по безграничности некоторых душевно-чувственных стремлений, не свойственных душе и плоти по их природе, с другой - по бывающим нередко состояниям сих людей, в коих они отрицаются от земли, наперекор требованиям души и плоти. В последнем случае дух покушается как бы войти в свои права. Мучения совести, боязнь Судьи-Бога, постоянная тоска, это суть его действия на душу, его стоны, отзывающиеся в сознании душевном. Так, в людях чувственных и душевных дух тлеет, как искра под пеплом. Возбуди его, или лучше, не мешай ему возбуждену быть Словом Божиим, проходящем до разделения души и духа (Евр. 4:12), и он явится во всей свой силе и власти...

Теперь об общем состоянии и соотношении действующих внутри нас сил. Силы эти, исходя из нашего сознания или лица (я) и в него возвращаясь, должны пребывать во взаимной связи и согласии между собою, под управлением своего исходного начала. Взаимное проникновение взаимопомощь при зависимости от действующего лица есть естественное состояние их.

Но в человеке грешнике, отпадшем от Бога и пребывающем в сем падении, как представляет опыт, силы сии являются как бы отпадшими от его лица, ставшими в некоторую от него независимость и самоуправствующими. Что значат, например, обыкновенные у нас слова: сделал бы, да не хочется; или: пусть это не очень хорошо, но мне очень хочется; или: сердце не лежит; поди ты с сердцем; или: поверил бы, но разум не покоряется, ум царь в голове, куда деваться мне с моим разумом? Эти и многие другие выражения значат, что силы сии перестали быть во власти человека, но или управляются сами собою, или подлежат влиянию посторонней силы. Отпадши же от лица человека, они потеряли взаимную точку соединения, а вместе с тем перестали получать и взаимную друг от друга помощь и не имеют уже того, чем одна обыкновенно пользуется от других. Так, разум затемнен, мечтателен и отвлечен, потому что не удерживается сердцем и не управляется волею; воля своенравна и бессердечна от того, что не слушает разума и не смотрит на сердце; сердце неудержимо, слепо и с блажью, потому что не хочет следовать указаниям разума и не отрезвляется силою воли. Но мало того, что сии силы потеряли взаимную помощь, они приняли некоторое враждебное друг против друга направление, одна отрицает другую, как бы поглощает ее и снедает. Оттого преобладание сердца имеет связь со слабостью ума и непостоянством воли, как бы бесхарактерность; преобладающее стремление к познаниям ведет за собою ослабление деятельности и беспечность воли и бесчувствие или холодность сердца. Преобладание воли всегда сопровождается односторонним направлением, упорным, не внимающим никаким доводам: там душа не слушает никаких убеждений и недоступна для потрясений сердечных.

Таким образом, внутренний мир человека грешника исполнен самоуправства, беспорядка и разрушения.

Вслед за изменением соотношения составных частей и главных его способностей не могут не изменяться и существенные свойства его лица, ибо это лицо есть центр и частей, и способностей. Потому состояние сих последних непосредственно отражается в первом и его определяет, как и обратно им определяется.

Между этими свойствами первое место занимает сознание. Оно есть свойство, исходное для других, есть прямое свойство лица и как бы истолкование его. В производстве своем оно, полагая бытие себя и бытие существ вне сущих, отличает себя от них и их от себя. Следовательно, условие к совершенству сознания или к состоянию его в своем чине есть возвышение нашего лица и над собою, и над внешним миром. Где нет сего возвышения, там сознание должно быть мутно, неопределенно, безотчетно или приближаться к животному самочувствию. Но о человеке, до восприятия им благого намерения жить свято, по-христиански, о человеке, работающем греху и страстям, несомненно известно, что он не возвышается над внешним миром, а, напротив, увлекается им, живет в нем, как бы сорастворяется с ним, почему и называется внешним, вне себя живущим, ушедшим из себя. В себя приходит он уже в обращении. Благосостояние внешних вещей своих он считает благосостоянием собственного лица, и, напротив, нарушение их - своим несчастьем. Оттого покушение на ущерб или самый ущерб в одежде, доме, мебели, месте и проч. глубоко потрясают его, поражают в самое сердце.

Не возвышается он также и над внутренним своим миром, но так же, как внешними вещами, увлекается и механизмом внутренних своих движений. Обыкновенно говорят: я задумался, не сознавал, не помню, что со мною было или около меня... То есть в это время он увлекался движением мыслей; или был вне себя от радости, убит горем, в сердцах вышел из себя... То есть предал себя движениям сердца; или: не вспомнишься в хлопотах и заботах: то нужно, другое нужно... То есть беспрерывно гонят все вперед и вперед многообразные желания воли. Очевидно, что преданный греху не властен над внутренними движениями, а погружен как бы в них, влечется ими, как воин, стесненный внутри полка. И это не на один только час, а постоянно. Таков уж закон его жизни внутренней: Вести себя, как бы кем то ведомому.

Итак, у грешника ясного сознания быть не может. Его и нет. Он ходит как в тумане, как бы уморенный, кружится как в вихре. Как полусонный слабо различает предметы от себя и сознает себя только наполовину, таков и преданный страстям. Это явление очень странно: в гордости он никого не считает выше себя, а между тем сам себя слабо сознает.

Особенный оборот сознания есть самосознание, или самопознание. Оно преимущественно обращено внутрь и различает себя от своих действий, опять возносясь над тем и другим. Сие самосознание еще более слабо у человека страстного, лишенного благодати. Ибо для сего надобно знать свои действия, знать себя и отделять себя от своих действий.

Второе свойство человеческого лица есть разумно-свободная самостоятельность. Состояние этого свойства определяется уже состоянием сознания, ибо они (сознание и самостоятельность) служат взаимным друг для друга отражением. Следовательно, в истинном виде сознание бывает только у настоящих христиан, а у преданных греху можно видеть только тень его. Самостоятельность, свойственная человеку, отличается разумностью и свободою. Разумность требует, чтоб действия располагались по своему усмотрению, своим целям и личному распоряжению разумному. При этом характерно то, чтобы мысль всегда предшествовала желанию; напротив, где желание правит мыслью, там отсутствие разумности не подлежит никакому сомнению. У человека грешника, не руководимого и не укрепляемого благодатью, так и есть. Мы видели уже, что он предан механизму внутренних движений; и Слово Божие говорит о нем, что он творит только волю плоти и помышлений (Еф. 2:3) и ходит в своих похотях (2 Петр. 3:3), то есть как захотел, так и делает, тогда как следует действовать так, как находит человек сообразным с собственным своим назначением.

Мертвящая сила греха состоит:

1) в отчуждении человека от Бога. Грешник отчужден от жизни Божией (Еф. 4:18) и живет как бы без Бога (Еф. 2:12). Богообщение, вещи Божественные и духовные составляют естественную пищу нашего духа, или как бы его стихию! Отпадши оттуда, он принужден теперь быть не в естественном себе месте и умирать, как без пищи и без воздуха.

2) В расстройстве сил и способностей . Жизнь человека состоит в гармоническом сочетании сил его природы и их взаимодействии соответственно его природе. Если сие законное соотношение их отнято, как видели, то и жизни, и деятельности в человеке, свойственной человеку, нет. На вид он человек, а по настроению внутреннему - неистинный человек. Как инструмент расстроенный, по виду он такой же; а по его звукам не узнать какой, так должно судить и о человеке, внутреннее которого расстроено грехами. В сем отношении надобно сказать, что в нем умерло или утрачено истинно человеческое, или то, что свойственно человеку. Как мертвый не видит, не слышит, не движется, так и человек грешник не видит, не слышит и не движется по-человечески: делает дела, но мертвые (Евр. 6:1, 9:14).

3) В отнятии и как бы убийстве сил душевных и телесных. Грех назван ядом: и точно, он есть яд. Как ржа съедает железо, так он съедает душу и тело. Он отнимает у ума живость, сообразительность, быстроту, у воли - крепость и стойкость, у сердца - вкус и такт. Ядовитость же греха для тела в сем очевидна. В сем отношении человек, работающий греху, есть то же, что умирающий или томящийся предсмертно. Как ощутимо это выражается в беспрерывном, безотрадном состоянии человека грешника! Жизни свойственна радость, но нет радости у нечестивого.

Православный психолог Дмитрий Авдеев. Есть упоминание о книге "Очерки православной психотерапии"
http://www.daavdeev.ru/multimedia/knigi-dlja-besplatnogo-skachivanija.html
http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=3273234
#2 | Лидия Новикова »» | 24.09.2012 06:09
  
5

Душевное здоровье

#3 | Антон »» | 25.09.2012 05:59 | ответ на: #1 ( Лидия Новикова ) »»
  
5
Каждый кулик хвалит свое болото.
#4 | Лидия Новикова »» | 26.09.2012 10:04
  
3
Психическое расстройство: опыт Церкви и медицины

Ольга Степанова

.
24 января 2012 года в Российском православном университете в рамках ХХ международных рождественских чтений состоялся круглый стол «Душепопечение на приходах о прихожанах, страдающих психическими расстройствами и зависимостями». Участники и гости круглого стола - православные психиатры, психотерапевты, священство, выпускники Православного гуманитарного института «Со-действие», гости из регионов обсудили ряд насущных проблем и вопросов современной психиатрии, стоящих перед обществом и церковью.

Петр Кондратьев, ректор института «Со-действие» сообщил, что с 2006 года в институте функционирует отделение душепопечения или православной психотерапии. На данный момент многие выпускники этого отделения работают на приходах. По словам Петра Кондратьева, к священнику на приходе обращаются множество людей и родственников, страдающих алкогольной, игровой и наркотической зависимостями, психическими расстройствами, психологическими проблемами, душевными расстройствами и депрессиями, требующими профессиональной коррекции. Однако, зачастую, ни священники, ни сами душевнобольные люди не могут отличить душевное расстройства личности от духовного. Нередко бывает, что священник, вместо того, чтобы убедить человека обратиться к психиатру, отправляет его на отчитку или убеждает его в том, что его заболевание – следствие греха, что приводит к непоправимым последствиям – самоубийствам, длительному оттягиванию столь необходимого человеку лечения и т. п.

При этом он особо выделил такое опасное заболевание как депрессия, которое без соответствующей лечебной коррекции часто приводит человека к алкогольной зависимости и самоубийству. Он сообщил, что по прогнозам специалистов-психиатров к 2020 г эта проблема выйдет на первое место в мире наряду с инфекционными и сердечно-сосудистыми заболеваниями и будет «убийцей номер один» в мире. В крупных городах, таких, как Нью-Йорк и Москва, от такого рода расстройств страдает каждая пятая женщина и каждый пятнадцатый мужчина.

В своем выступлении Петр Кондратьев выделил еще одну важную проблему – многие психиатры, преимущественно получившие образование в советское время, считают всех верующих людей психически нездоровыми. Это связано, по его мнению, прежде всего с тем, что люди, имеющие какие-либо расстройства нервной системы, часто обращаются в церковь и становятся активными прихожанами. По его словам, известный русский психиатр Д.Е. Мелехов (1899-1979) в своей книге «Психиатрия и проблемы духовной жизни» (взятой за основу для курса «Пастырская психиатрия», читаемого сегодня в Московской и Сретенской духовной семинариях и ПСТГУ) писал, что «религиозные переживания в общей структуре личности могут занимать очень разное, прямо до противоположности положение - они могут быть в случаях патологии непосредственным отражением симптомов болезни (галлюцинаций, бредовых идей, физически ощущаемого воздействия на мысли и физические проявления человека), а могут быть проявлением здоровой личности. И тогда, даже при наличии болезни, они помогают больному сопротивляться ей, приспособиться к ней и компенсировать дефекты, внесенные болезнью в личность больного».

«Очень важно, что Мелихов отмечал и понимал, что религиозные чувства могут быть проявлением как здорового организма, так и нездорового, потому что у некоторых врачей есть ощущение того, что все это есть нездоровье», - отметил Петр Кондратьев.

Касаясь проблемы зависимостей, он подчеркнул, что, несомненно, очень важными элементами избавления от зависимостей является молитва, участие в богослужениях и таинствах, духовная поддержка окружающих, удаление от пагубной компании единомышленников: «Но, несомненно, важно: мы должны помнить, что лекарственная помощь не должна умаляться – медикаментозное лечение необходимо и его нельзя игнорировать. Иногда одной молитвой больного человека не спасти».

Загрузить увеличенное изображение. 500 x 620 px. Размер файла 66392 b.
Врач Научного Центра психического здоровья РАМН (НЦПЗ РАМН) Ольга Щелокова сообщила, что по статистике Научного Центра психического здоровья при НИИ психиатрии Министерства здравоохранения и социального развития, в нашей стране насчитывается порядка 21 миллиона 680 тыс. людей с различными психическими заболеваниями, что составляет 14% населения России. (По словам председателя Общества православных врачей Санкт-Петербурга и руководителя душепопечительского центра при обществе православных врачей, о. Сергия Филимонова, доля психически больных на православных приходах составляет от 10 до 50%).

В обществе существует негативное отношение к психически больным. «Это особенно тревожно, поскольку традиционно к психически больным относились сочувственно и с сопереживанием. История психиатрической помощи призрения душевнобольных достаточно давняя. Первым учреждением, оказывающим подобную помощь, были монастыри. В патерике Киевско-Печерской Лавры можно найти соответствующие указания, причем, вполне медицинского характера» - продолжает Ольга Щелокова.

По ее словам, в обществе психическое заболевание воспринимается как пугающее, постыдное, надуманное, неизлечимое. Психически больные характеризуются как опасные, непредсказуемые, нестабильные, слабые, никчемные. «К психически больному относятся как опасному психу и маньяку или, в лучшем случае, как к человеку чудаковатому – безобидному и бессмысленному персонажу. В связи с этим, люди с психическими заболеваниями испытывают существенные трудности с трудоустройством, жильем, получением социальных пособий и социальной поддержки, в том числе медицинской помощи. Люди с психическими заболеваниями оказываются в социальной изоляции, теряют связь с родными, друзьями не только из-за психического заболевания, но и из-за сформировавшегося отношения.

Ощущение общественного порицания приводит больного человека не к изменению жизни и своего поведения, а к отрицанию самого факта заболевания и отказа от помощи, настаивании на признании своих переживаний не болезненными симптомами, а особым опытом. «Иногда это приводит к странным формам "токсической религиозности", когда одновременно в человеке начинают сочетаться совершенно разные несочетаемые формы - с одной стороны христианские догматы, с другой увлечение оккультными, мистическими, восточными традициями и внесистемными опытами, - считает она. - Для человека болящего, страждущего участие в церковной жизни, церковных таинствах приносит облегчение - это знает любой, кто имеет дело с подобными состояниями. Однако стоит избегать опасности механистического участия в таинствах, стремительного воцерковления, как гарантии исцеления, когда человек приходит в Церковь чтобы добиться некой конкретной цели – выздороветь. Критически важным в данной ситуации является трезвый, внимательный подход со стороны священнослужителя. Пастырское взвешенное доброжелательное мнение и прямое указание может стать решающим фактором для сомневающегося и растерянного, порой отчаявшегося человека».

В связи с этим, особенно важно развитие психообразовательных программ. Курс пастырской психиатрии. Д.Е. Мелехова, основа которого была сформулированы еще в советские годы, требует углубления, расширения, введения в обязательную учебную программу не только священнослужителей, но и всех служителей Церкви, социальных работников. По ее мнению, 72 часа курса «пастырской терапии», который читается в ПСТГУ, в МДАиС недостаточно. Введение нового расширенного курса «пастырской психиатрии», работа над которым ведется сейчас, в образовательные программы по катехизации, расширение знаний о психических болезнях, различение духовных состояний и психических болезней будет менять отношение к страждущим.

Врач психиатр Игорь Ульянов, один из преподавателей отделение душепопечения и православной психотерапии института «Со-действие» предложил свое виденье того, как можно оказать помощь лицам с психическими расстройствами на приходе.

Он рассказал, что замечено: справившись с симптомами болезни медикаментозно, человек окончательно не выздоравливает, поскольку внешние события жизни провоцируют новые обострения болезни. Для проведения более успешного лечения психиатры разделили свои полномочия с другими специалистами – психологами, специалистами по социальной работе, юристами и т.п. «Не один специалист в одиночку с такой махиной как психическое заболевание справиться не в состоянии», - считает Игорь Ульянов.

По его словам, на Западе само общество активно вовлечено в процесс помощи лицам с психическими расстройствами, существуют самые разнообразные формы и методы – волонтеры, всесторонняя помощь со стороны церкви и т.п. В России сейчас так же сейчас идет процесс вовлечение людей в социальный процесс.

Православный социальный работник – это человек, который будет сопровождать процесс выздоровления, возвращение к жизни и реабилитации. Психически больной человек, придя за помощью в храм и встретив человека, наделенного медицинскими и психологическим знаниями и имеющего свой опыт духовной жизни, найдет точку опоры, поддержку. В условиях прихода можно было бы реализовать индивидуальный подход к каждому.

«Предстоит очень серьезная работа – включение в процесс реабилитации, восстановления человека после перенесенной болезни. Это могут быть тренинги навыков самостоятельного проживания, которые надо поддерживать в больных людях и развивать дальше, чтобы человек мог вернуться в нормальную жизнь; группы, в которых люди снова смогут обрести друзей, включатся в социальную жизнь; паломничества; празднования; мероприятия. Для человека, который оказался в изоляции и самоизоляции, такой помощник, который мог бы его сопроводить и направить, был бы незаменим. Кроме того, колоссальное бремя испытывает семья: болезнь одного человека превращается в проблему и страдание для всей семьи. Их вопросы и проблемы тоже надо решать и обсуждать. Они должны также получить информацию для принятия собственного решения», - считает Игорь Ульянов.

Выпускник отделения душепопечения и православной психотерапии института «Со-действие» Михаил Благонравов, являясь руководителем Школы трезвения при храме «Воскресения Христова» в Сокольниках, рассказал о результатах применяемого им метода Шичко в лечении алкоголизма. По его словам, этот метод очень результативный. В основе метода лежит словесное убеждение. Одной из концепций метода является то, что каждый из нас живет по определенной программе, которую мы обычно не осознаем. Эта программа руководит нами, нашими мыслями, действиями, чувствами. Ее можно выявить, уничтожить и вместо нее внедрить новую, которая приведет человека к нормальной, полноценной жизни, а не только к исцелению от зависимости.

Когда человек узнает что-то о себе, этого еще недостаточно, чтобы поменять свою жизнь. И здесь помогает данный метод. Человек каждый вечер ведет дневник, отвечая на вопросы, которые помогают ему осознать себя и по-новому правильно действовать, мыслить и чувствовать. Постепенно в процессе ведения дневника, ответы на вопросы изменяются и человек сам видит свои изменения. Вторая составляющая метода - это написание самовнушения. Главная цель метода Шичко – это не только преодолеть зависимость, но и сделать так, чтобы человек повернулся к Богу.

Подводя итоги круглого стола, его участники приняли решение о создании координационного центра по проблемам душепопечения о прихожанах, страдающих психическими расстройствами и зависимостями. Все желающие и заинтересованные приглашаются к участию в этой работе.
Ольга Степанов

http://www.pravoslavie.ru/jurnal/51229.htm
#5 | Лидия Новикова »» | 26.09.2012 10:06
  
2
Болезни и их происхождение. Пути преодоления.



#6 | Лидия Новикова »» | 27.09.2012 05:44
  
2

Вера никогда не приведет к шизофрении

Является ли депрессия грехом? А почему самоубийство грех, если суицид – симптом душевной болезни? Можно ли быть истериком в одиночестве? Надо ли вести сумасшедшего на отчитку, особенно, если он «видит духов»? Обо всем этом - беседа с известным врачом-психиатром, кандидатом медицинских наук Дмитрием Авдеевым.

— «Церковь рассматривает психические заболевания как одно из проявлений греховной поврежденности человеческой природы», — сказано в «Основах социальной концепции РПЦ». Какой должна быть последовательность медицинской и духовной помощи при психических расстройствах? Чему уделять большее внимание?

— Если мы говорим о психозах (расстройствах, сопровождающихся бредом, галлюцинациями, иллюзиями и проч. — ред.), то на первом этапе должна быть, конечно, врачебная помощь. Она должна снять основные симптомы заболевания, вернуть больному сознание, критику, адекватное поведение. По мере выздоровления должна преобладать уже психологическая и духовная помощь, а медицинская будет сокращаться. Динамика именно такая.

Есть три главные причины развития психических заболеваний. Причина первая: от естества человека. Действительно, индивидуальные биологические, генетические факторы играют здесь решающую роль. Бывают болезни как следствие поработивших душу греховных страстей — алкоголизм, наркомания, игромания и прочее. А бывают психические расстройства как следствие демонического воздействия. Нужно знать причины развития душевных недугов, и в зависимости от причины применять нужное врачевство.

— Излечимы ли психические заболевания?
— Пограничные расстройства принципиально обратимы. Но бывают варианты. Профессора Киселев и Сочнева наблюдали, как ведут себя невротики. И что интересно: один вид невроза уходит, а на его место приходит другой вид. То есть, если человек склонен к тому, чтобы реагировать на жизнь невротично, он всегда и пребывает в состоянии невроза.

Большие психозы, к которым относятся шизофрения, маниакально-депрессивный психоз, считаются принципиально неизлечимыми, но здесь важно понимать, что такое ремиссия (исчезновение признаков болезни — ред.), и не ставить знак равенства между понятиями «неизлечимость» и «тяжесть». Мы, врачи, стремимся к длительным ремиссиям, чтобы человек, если это возможно, восстановил какую-то трудоспособность, полноценно жил в семье, трудился, посещал храм.

Например, шизофрения — это хроническое психическое заболевание. И, в данном случае, что понимать под излечимостью? Состояние, когда ушли явления галлюцинаций, бреда? Скажем, если человек страдает гипертонией, принимает лекарства, соблюдает режим, ведет здоровый образ жизни, то, большей частью, цифра его артериального давления на хорошем уровне. Когда у человека зарубцевалась язва, врач пишет: «язвенная болезнь: состояние ремиссии». Эта болезнь может и не развиться дальше, если человек ведет правильный образ жизни, правильно питается.

Недавно ко мне пришел один больной и сказал: «Доктор, я — алкоголик, и 20 лет уже не пью». Какой правильный подход! Но если он ослабит самоконтроль, если перестанет молиться, если начнет хотя бы немножко употреблять спиртное, риск того, что он сорвется и опять разовьется стойкая алкогольная зависимость, — огромный.

Главная проблема — адаптация психически больных в обществе, доброе отношение к ним, духовная реабилитация. Важно, чтобы человек нашел свое место в жизни. И здесь велико значение близких, окружения. Важно не паниковать, не нагнетать атмосферу нервозности, помогать. В конце концов, мы живем в потоке святого промысла Божьего.

— Многим кажется, что душевнобольному можно помочь без лекарств. Вообще, люди боятся психиатрических больниц. Насколько опасно откладывать лечение или избегать его?
— Порой приходит мама и говорит: «Я ни за что не сдам своего сына в психиатрическую больницу!» Какое выражение она употребляет: «не сдам»! Она оказывает своему сыну медвежью услугу.

Вот когда мама ведет трехлетнего малыша к стоматологу, а тот упирается ножками, кричит и плачет, то она берет на себя всю полноту ответственности, потому что знает: от кариеса зубки ее ребенка развалятся.

Что касается психиатрии, эта линия поведения особенно актуальна, потому что часто в случае эндогенных заболеваний у больного теряется критическое отношение к своему состоянию. Нет четкого понимания того, что он заболел, что с ним творится что-то неладное.

Вот в Америке человек без психоаналитика чихнуть не может, а у нас порой человек страдает долгое время и никак не обратится к врачу. Нужен какой-то срединный путь. Не нужно никаких шараханий, никаких противопоставлений. Ведь и лекарства, и усилия врача тоже благословляются Богом.

— Что говорит медицина о влиянии нервных расстройств на состояние всего организма человека? Что такое соматизация?
— Вообще, это отдельное направление в психиатрии. Называется оно «психосоматика». Согласно статистике, 80% всех заболеваний развивается на нервной почве. Так, в 30-х годах ХХ века ученые стали говорить о личностных особенностях людей, которые страдают теми или иными заболеваниями. Появились понятия «артритическая личность», «язвенная личность», «коронарная личность». Последних называют «амбициозные персоны» и пишут о них, что они любят заседать в президиуме, сидеть в первых рядах, невероятно волнуются, если, например, их машина застревает в уличной пробке или они проигрывают в шахматы ребенку. У таких людей, как выяснилось, кровь сворачивается в несколько раз быстрее, у них чаще бывают сбои сердечной деятельности.

В связи с этим можно нарисовать такую схему: характер — болезнь. Но, судя по моему опыту, схема эта неполная. Откуда у человека берется такой характер? Я думаю, вследствие греховных страстей, которые долгое время хозяйничают в его душе, в его теле. А если человек не знает благодати Таинств, не знает Бога, то живет с этими страстями и не может осознать причинно-следственной связи. Схема, на мой взгляд, будет выглядеть так: греховная страсть — характер — болезнь.

Врачи утверждают, что психосоматические заболевания развиваются потому, что человек не проговаривает какие-то конфликты. Смотрите, какое верное наблюдение. Только давайте дополним его: человек не исповедует эти конфликты. Здоровье души и здоровье тела, как показали наблюдения ученых, находятся в неразрывной связи.

— Ритм нашей жизни кардинально отличается от неторопливого распорядка дня прежних поколений. Может быть, именно он виноват в том, что у современных людей часто наблюдаются «синдром хронической усталости»?
— Практически на все вопросы в отношении душевных заболеваний напрашивается один и тот же ответ: безблагодатная, безбожная жизнь. Говорю это без всякого упрека. Молодой человек тешит себя перспективами, он молод, здоров, у него множество планов. Пожилой оказывается в более сложной ситуации: здоровье подорвано, дети выросли, может быть, материальных ценностей он не накопил или они обесценились в ходе реформ. И что? Остается злость, раздраженность, ненависть.

А возможен ли такой вид хвори, например, у преподобного Серафима Саровского? «Радость моя, Христос воскресе!» — встречал каждого батюшка. Или преподобный Амвросий Оптинский, который, вообще, долгие годы лежал на своем диванчике и хворал. Все-таки мы опять и опять говорим о духовных факторах.

Безусловно, я не отрицаю таких факторов, как «депрессия истощения», усталость, экологические факторы. Это тоже очень важно: здоровый образ жизни, правильное питание, свежий воздух. Но почитайте письма отца Иоанна Крестьянкина из ГУЛАГа, где он просидел несколько лет. Уж какое там питание, какой отдых! Но сколько людей стремилось к отцу Иоанну за поддержкой! И так же было с другими подвижниками благочестия. То есть, прежде всего, человеку надо быть с Богом, со Христом.

— Между понятиями «уныние» и «депрессия» можно ли поставить знак равенства?
— Нет, нельзя. Уныние — это греховная страсть, а депрессия — это болезнь. Видов депрессии множество, но я укажу два самых главных: невротические и эндогенные.

Невротические депрессии всегда связаны с конфликтом, с тем, что в сознании человека сталкиваются разнонаправленные мотивы. И от этого в душе возникает тяжелая психотравмирующая ситуация. Здесь нужен поиск выхода. Решение часто приходит через молитву, через смирение. В этом корень лечения невротических состояний.
Появление эндогенных депрессий связано с тем, что в какой-то степени меняется обмен веществ в мозге. Есть такие вещества как серотонин, дофамин, норадреналин. При такой форме депрессии содержание этих веществ в мозговых структурах либо резко сокращается, либо падает до нуля. И в этом случае, конечно, нужна терапия, нужны лекарства.

— Что такое истерия? Какова ее природа?
— Я много думал: грех это или болезнь? А потом понял, что в данном случае грех настолько изменяет естество человека, что потом формируется и болезнь.

Истерия — это делание дел напоказ. Истерику нужны два условия: выгода и зритель. Вот мама кормит малыша, а он не хочет есть. Тогда он падает на пол и бьется в конвульсиях… А что делает мама? «Успокойся, сыночек, возьми конфетку, только не плачь!» У ребенка типичная истерическая реакция. А как повела себя мама? Она удовлетворила реакцию малыша. Можно не сомневаться, что в будущем он еще много, много раз поведет себя так же.

Можно задаться вопросом: могла ли развиться истерия у Робинзона Крузо? Наверное, нет. Некому было это демонстрировать.

Как реагировать на истерическое поведение? Строго и спокойно.
Мы часто видим на манифестациях людей, которым очень важно самолюбование. И у некоторых политиков заметны черты истерического поведения. А современная поп-культура? Это какой-то истерический апофеоз. Увы, вся наша жизнь от детского сада до пенсии учит человека истеричности. Давайте не учиться этому. Гордость, тщеславие, позерство, самолюбование, делание дел на показ — вот духовная составляющая истерического поведения.

— В вашей практике вам приходилось встречаться со случаями одержимости?
— Я уже двадцать лет веду прием. И приходилось часто наблюдать, как верующие родственники психически тяжело больного человека стремились в первую очередь вести его на отчитку. Это неверное поведение.

Я сам не дерзаю ставить какие-то духовные диагнозы, но если вижу, что передо мной больной человек, нуждающийся в срочной квалифицированной психиатрической помощи, то однозначно говорю его родственникам: на отчитку вести его не надо.

В «Основах социальной концепции РПЦ» четко сказано о разграничении сфер деятельности верующего психотерапевта и священнослужителя. Там говорится о том, что врач-психотерапевт предшествует встрече со священником. Он готовит человека к этой встрече.

— Порой состояние психически больных, которые разговаривают с «невидимыми духами», агрессивны, вызывает у окружающих мистический страх или отвращение. Каким должно быть отношение христианина к душевнобольному?
— Да, бывают психические заболевания, когда человек начинает слышать голоса, видеть галлюцинации. Если больной человек верующий, то, естественно, в фабуле его переживаний будут находиться религиозные образы. И это может дать повод его неверующим родственникам сказать: «Домолился!». Но нет  — Церковь никогда не приведет к шизофрении.

Когда 16 лет назад я начинал изучать эту проблему, не было ясной точки зрения: психические болезни — что это? Беснование, одержимость или только компетенция психиатров? А «Социальная концепция» расставила все точки.
Мои исследования шли в этом же русле. Болезни психические — это Господом возложенный крест, который нужно претерпеть, безропотно нести. Это важно. Психическая болезнь — это частный случай греховного повреждения. И эти больные нуждаются в сострадании. Я порой получаю письма с благодарностью, где больные пишут: «Спасибо вам, доктор, что вы из года в год повышаете наш статус в Церкви».

Раньше в духовных школах был предмет, который назывался «пастырская психиатрия». И есть прекрасные работы известного психиатра, сына священника Рязанской епархии, глубоко верующего человека Дмитрия Евгеньевича Мелехова. Его работы были интересны не только мирянам, но и священнослужителям. Он расписывал по пунктам, как пастырь может распознать, что его подопечный психически болен.

Мне кажется, что надо развивать общую культуру, медицинскую культуру, духовную, доброе христианское отношение, не пленяться страхом, не уходить в панику, не думать, будто бы Бог покинул нас. Нет, нужно относиться к психически больным с христианским милосердием, любовью и состраданием.

- Нам иногда приходят вопросы по вашей теме, я прочитаю несколько.
«Можно ли использовать гипноз и кодирование для лечения алкоголизма и других зависимостей? Не опасно ли это для души?»
- Конечно, гипноз как насилие над личностью недопустим. В отношении кодирования высказываются разные точки зрения. Некоторые рассуждают так: вот, мол, остановили пьянство, и у человека будет шанс исправиться. Лично я не соглашаюсь с таким мнением.

Одна моя знакомая выполнила частное исследование и посмотрела, как ведут себя закодированные. Многие пить, действительно, прекращают. Но она составила таблицу, где был приведен перечень психических расстройств, которые наблюдаются у людей, прошедших эту «процедуру»: стойкая бессонница, психосоматические заболевания, психопатизация характера. Жены закодированных иногда жалуются: раньше муж выпивал, но был помягче, а теперь это какой-то нелюдь, который курит по две пачки в день, не может устроиться на работу, ни с кем не разговаривает. Разве это исцеление?!

Мы знаем, что пьянство — это недуг также и греховный, тяжелейшая греховная страсть. Без покаяния, личной решимости этот грех никак не уврачуется. То же касается и наркомании.
Наркология пришла в какой-то тупик. Врачи умеют только хорошо снимать явление абстиненции (от лат. abstinens (abstinentis) воздерживающийся - комплекс психических и физических расстройств, возникающих в первое время после отказа от употребления наркотических препаратов, «ломка» — ред.). И все наркологические центры разнятся лишь сервисом, больше ничем! Лечение, зачастую, не приносит желаемого результата. Стремясь исцелить грех, Церковь зрит в корень этой проблемы.

Никогда не забуду одного юношу, который сказал: «Я пришел в православный реабилитационный центр исцелиться от наркомании, а обрел веру, обрел смысл жизни».

- «Я знаю, что Бога надо бояться. А вот другие страхи, например, боязнь темноты, что это такое? Иногда, особенно у детей, их связывают с испугом. Как от них избавиться?»
- Да, фобий огромное количество. Кто-то боится замкнутых пространств, кто-то открытых, кто-то еще чего-то боится…

Сразу вспоминаются слова праведного Иоанна Кронштадтского о том, что величайшим заблуждением нашего сердца является тайный помысел, что хоть одну минуту, одно мгновение мы можем жить без Бога и вне Бога. Нет такого мгновения. То есть каждый человек живет в потоке святого промысла Божьего. В общем-то, это главное лекарство от всех фобий. Нужна вера. Однако следует не забывать, что мы порой недооцениваем действие демонических сил.

Святые отцы четко описали, как развивается помысел в душе, когда человек сочетается с вражескими прилогами, потом пленяется ими и, в конце концов, в сознании возникает устойчивая мысль. А дальше вступают в силу законы психофизиологии, развивается доминанта, то есть в мозге доминирует какая-то идея, и все мысли кружатся по кругу.

Какие методы борьбы со страхами? Первое: нужно не верить содержанию этого страха. Потому что сказано: «по вере вашей да будет вам». Если верить в то, что я выключу сейчас свет — и будет очень плохо, если я на это настроен, то так и случится.
И второе: с этими страхами не нужно сочетаться, так как они могут иметь демоническое происхождение. Главное, помнить о силе благодати Божией.

- «Слышал, что самоубийство совершают те, у кого, как говорится, крыша поехала. Правда ли это? Почему же это считается тяжким грехом?»
- Вообще, проблема суицидов перестает быть только медицинской. Это проблема — социальная, государственная. В России, например, ежегодно 70 000 самоубийств — 39-40 человек на каждые 100 000 населения страны. Это целый город самоубийц ежегодно! Но, по данным исследователей, лишь 10% людей, которые совершают этот страшный, непоправимый шаг, действительно психически больны. То есть это люди, которые страдали неизлечимой болезнью, и их рассудок был помрачен. А 90% — это душевно здоровые, но духовно глубоко поврежденные люди. Они не знают Бога и, оказавшись в тисках обстоятельств, полагают, что самоубийство решит все проблемы.

Вдумайтесь в эти цифры — 10% и 90%. То есть, еще вчера человек жил спокойно, а сегодня какая-то боль, клевета, предательство… — и он считает, что жизнь закончилась, выхода нет.

Конечно, есть телефоны доверия, есть срочная психологическая помощь, но ведь надо еще захотеть в нее позвонить, надо знать номер телефона… Те факты и те цифры, которые я сегодня назвал, разве они широко известны? Разве люди об этом знают? Все привыкли, что если человек совершил самоубийство, то он психически больной. А очень часто это не так.

А проблема детских суицидов? Ведь их количество увеличивается. А у детей есть особенность: у них нет концепции смерти. Совершает школьница попытку суицида и думает: я буду лежать в гробу в белом платьице, а одноклассник будет переживать и думать о том, как он меня обижал, дергал за косичку и вел себя непристойно.

Есть незавершенные суициды. Их примерно в 10-20 раз больше, чем завершенных. Когда я беседую с людьми, которые совершали эти попытки, то говорю, что нет принципиального уничтожения — человек живет вечно…

Душа человека свободна. Человек решает сам — принять совет священника или нет, обратиться за помощью к врачу или нет. Здесь как в школе: не все зависит от педагога. Учитель объясняет всем одинаково, но один ученик решает контрольную на «отлично», а другой — еле-еле или совсем не может ее решить.

- «Один мой друг очень азартный, он за один день может проиграть огромные деньги. Это болезнь или грех? Чем ему можно помочь?»
- И в прессе порой сообщают о каких-то леденящих душу фактах: то пенсионер проигрывает всю пенсию, то какую-то бабушку с инфарктом увозят на скорой из зала игровых автоматов, то почтальон в деревне не выдал старикам пенсию, а всю ее проиграл на игральных автоматах. Этот недуг явно можно назвать греховным. Это страсть, тяжелейшая страсть!

В некоторых очень тяжелых случаях пациенту рекомендуют госпитализацию, чтобы как-то оградить его от предмета пристрастия. Но госпитализация, кроме изоляции, ничего не дает. Есть люди, которые наиболее подвержены формированию этой страсти. Но таблеток от игры нет, точно так же, как нет таблеток от скупости… Здесь нужны личная решимость и помощь Божия — больше ничего.


http://odigitrya.at.ua/publ/vera_nikogda_ne_privedet_k_shizofrenii/4-1-0-52
#7 | Лидия Новикова »» | 21.10.2012 13:43
  
2
Вот, написано монахом-профессионалом по лежанию в больнице

Сотница больничная



1. И отвещав, Иисус рече к ним: «Не требуют здравии врача, но болящии». (Лк. 5,31)

2. Говорят: «Главное – здоровье». Неправда: здоровье – не главное.

3. Болезнь – дар Божий. Смотри, не растеряй его в больнице.

4. Болезнь надо выбирать благоразумно, а не как попало.

5. Здоровых не бывает. Поэтому не изображай из себя нечто особенное.

6. В здоровом теле – здоровый бес.

7. Не думай, что в больнице тебя вылечат. Больницы существуют не для этого. И ты существуешь не для этого.

8. Отречение от мiра – это отречение от здоровья или от больницы? Куда ни кинь – всюду клин…

9. Келья в больнице называется палатой, намекая на близость к Царству Небесному.

10. Посмотри на покойника, которого провозят мимо по коридору. У него уже ничего не болит.

11. Научишься болеть – научишься умирать. Не научишься болеть – не научишься и умирать.

12. Не будь безразличен к диагнозу. Возможно, что уже пора в схиму.

13. Человек рождается в больнице и умирает, как правило, в больнице. Что эта жизнь, если не болезнь?

14. Устраивайся в больнице основательно. Это не вокзал, чтобы сидеть на чемоданах: поезд ходит не по расписанию, особенно в морг.

15. Есть онкологические больные, а есть – онтологические больные. Эти – самые тяжёлые.

16. Болезнь мудрена: и не хочешь – а хохочешь.

17. «И много пострадавши от мног врачев, и издавши своя вся, и ни единыя пользы обретши, но паче в горшее пришедши» (Мк. 5,26); «яже врачем издавши все имение, и не возможе ни от единаго исцелети» (Лк. 8, 43).

18. В больнице есть врачи и пациенты. Требуется немалая рассудительность, чтобы узнать – кто из них кто.

19. Попав опять в ту же больницу, слышишь от всех: «Ах, как мы рады снова вас видеть!» Хороша же радость… И отвечаешь искренне: «И мы вас также».

20. Только пациенты знают, что такое болезнь. Врачи – они этого не знают.

21. Хороший врач вылечит и одним градусником.

22. Плохой врач говорит: «Это всё у вас от постов».

23. Если говорит: «Вам не хватает половой активности», это уже не врач.

24. Колдун никогда не скажет: «Я колдую», он – лечит.

25. Молчаливый врач лечит, говорливый – «заговаривает».

26. Когда врач спрашивает: «На что жалуетесь?», жалуйся на себя самого.

27. Если тебе говорят: «Вдохните… выдохните…», не бойся: это ещё не прана-йога.

28. Если врач говорит: «Давайте я вас послушаю», не отнекивайся, ссылаясь на косноязычие и незаконченное образование. Лучше просто помолчи, это смиреннее.

29. Твоя внутренняя жизнь не известна врачам только до первой гастроскопии. Потом уже не пытайся пускать пыль в глаза.

30. Врачи не любят, когда их учат медицине. Их учили этому шесть лет, плюс ординатура. Представь: если тебя учить чему-нибудь – например, смирению – столько времени, а?

31. Не объясняй врачу симптомы своей болезни словами умных книжек, ибо это дутое высокоумие. Лучше смиренно покашливай, постанывай и говори тихим голосом: «о-о, совсем худо мне…». Тогда врач тебя пожалеет и, возможно, не будет лечить по всей строгости закона.

32. Если врач молчит, не нарушай праздным любопытством его умного безмолвия. А не то в качестве наказания услышишь свой диагноз. Что, приятно?

33. Слишком подробное объяснение своих симптомов убедит врача только в том, что пациент страдает болезненной мнительностью. Этот диагноз и будет негласно положен в основу назначенного лечения.

34. Если убедишь врача в том, что у тебя болит то, что по твоему мнению у тебя болит, то далее тебе придётся убеждать себя в том, что тебе помогает то лекарство, которое по мнению врача должно тебе помогать.

35. Врач ставит диагноз в соответствии с диссертацией, которую он пишет. Постарайся узнать тему диссертации, и не расстраивай врача.

36. Пригласив на консилиум врачей противоположных направлений медицины, вряд ли узнаешь свой диагноз. Зато точно узнаешь, что такое медицина.

37. Пациент говорит: «У меня болит там-то и там-то», а врач отрицает: «Ничего у вас нет». О святое милосердие! Это твой последний шанс уйти домой относительно здоровым.

38. Если смущаешься открывать перед врачом свою наготу, подумай так: ну кому нужен этот синюшный заморыш с дрожащими конечностями, покрытый болячками снаружи и внутри, плаксиво жалующийся на жидкий стул, дурную погоду и неправильное лечение? Тоже мне, Моисей Угрин…

39. В тот момент, когда переодеваешь вспотевшее бельё или достаёшь из-под кровати закатившуюся просфорку, обязательно врывается кто-то из медперсонала. Объяснить это явление медицина пока не в состоянии.

40. Вера больного ко врачу проходит семь стадий:
не верит – когда ничего не болит,
верит – когда чуть-чуть прихватит,
не верит – когда не получает мгновенного исцеления,
опять верит – когда становится по-настоящему худо,
и опять не верит – когда делается безнадёжно,
потом последний раз верит: «а, всё равно помирать!»,
и в конце концов – уже окончательно не верит: помер.

41. В больнице есть истинные мученики, есть и жестокие Диоклетианы. Мученики – это врачи. А Диоклетиан – это ты.

42. Врач тебя осматривает, расспрашивает, прослушивает, ощупывает. И как ему не противно?

43. Пациенты любят лечиться, врачи любят лечить: взаимная любовь!

44. Не пытайся объяснять диет-сестре, что курица – тоже мясо. Ты же больной. Она будет терпеть с истинно гиппократовым милосердием, что бы ты ни говорил.

45. Когда тебе делают укол, поворачивайся к медсестре задом, и не пытайся в этот момент наставлять её на путь истинный.

46. О соседях-пациентах помышляй, что ко всем их страданиям добавилось ещё одно – соседство с тобой.

47. О, прекрасное трудолюбие! Сосед по палате скрипит, ворочаясь на кровати, стонет и брюзжит на медсестру, шуршит обёрткой от колбасы, харкает в баночку и мимо, переодевает носки, крутит хриплый радиоприёмник, разливает судно – короче: не смотря на свою тяжёлую болезнь, трудится, стяжевая тебе венцы нетленные. А ты, ленивый, не хочешь чуть-чуть помолиться за него, оправдываясь немощью телесной и якобы трудными обстоятельствами!

48. «…И вся болящия исцели. Да сбудется реченное Исаием пророком, глаголющим: Той недуги наша прият, и болезни понесе; Егоже язвою исцелесте» (Мф. 8,17; 1Пет. 2,24). Как же после этого говорить о бесплатной медицине?!

49. Дар целительства – редкий дар. Поэтому не занимайся самолечением.

50. Либо лечись, либо – не лечись.

51. Из всех лекарств лучшие те, которые наиболее неприятные.

52. Чем сильнее хвалят лекарство, тем оно подозрительней.

53. Чтобы лекарство подействовало, иногда полезно узнать, сколько оно стоит. А иногда полезно, наоборот, не узнавать, сколько оно стоит.

54. Бог может исцелить без лекарств. Более того: Он может исцелить и с лекарствами.

55. Если кто скажет тебе: «У меня от этих таблеток дома собака сдохла», не смущайся, но спроси: «а крысы?»

56. Есть лекарства, рассчитанные на пациентов, а есть лекарства – рассчитанные на врачей.

57. Если врач дал тебе одно лекарство, а соседу другое – не думай, что он ошибся. Возможно, у вас разные болезни.

58. Меряй температуру грамотно: твой субфибрилитет – это твой суверенитет.

59. Для спасения души надо пролить немало пота, слёз и крови. Удобнее всего это в больнице: пот обильно проливается при температуре, мокрота отходит при кашле, кровь постоянно берут на какие-то анализы.

60. Чтобы правильно поставить диагноз, требуются разные анализы:
анализ кала – на чревоугодие,
анализ мочи – на блуд,
анализ крови из пальца – на сребролюбие,
анализ крови из вены – на гнев,
электрокардиограмма – на печаль,
анализ мокроты – на уныние,
рентгеновский снимок – на тщеславие,
вскрытие в морге – на гордость.
Диагноз: смерть.

61. Суперсовременное оборудование служит для поддержания репутации больницы. Не бойся его: к процессу лечения оно никакого отношения в действительности не имеет.

62. Инфекция, распространяемая телефонным путём – самая опасная. Для обеззараживания опустите аппарат в кипящий хлорный раствор на 15-20 минут, и потом выбросьте в специальный контейнер.

63. Белая таблетка – осенять крестным знамением единожды.
Красная таблетка – осенять крестным знамением дважды.
Красно-белая таблетка – осенять крестным знамением трижды.
Красно-белая с буковками – лучше незаметно положить в баночку за тумбочкой.

64. Если человек помер под колёсами автомобиля, говорят: несчастный случай. А если он помер после трёх операций, химиотерапии и полугодового лежания на искусственном лёгком – это, конечно, счастливый случай.

65. Посмотри на больничных тараканов: видишь, какие они бодрые и энергичные? Им не повредило лечение никакими ядохимикатами.

66. Своевременное опорожнение мочевого пузыря приличным образом – вот нормальная, эффективная уринотерапия. Зачем же выдумывать всякие глупости?

67. Можно ли лечиться производными генной инженерии? …Ох, не пей из копытца: козлёночком станешь!

68. Не лечите детей фетальной терапией. Бедные детки!.. Которых пустили на лекарства.

69. Не спрашивай, какое лечение давали умершему соседу. Эта информация – заразна!

70. Хочешь узнать своё истинное лицо? Сделай рентген.

71. Не спрашивай, где морг. Это праздное любопытство.

72. Краткое молитвенное правило для больницы:
С утра и до обеда: ох-ох-ох!
После обеда и до ужина: ах-ах-ах!
Вечером: о-о! о-о! о-о!
Во время процедур: ой-ой-ой! (можно варьировать, например: уй-уй-уй!)

73. Пока лежишь под капельницей, земные поклоны временно отменяются.

74. Не погружай ум в больной орган. Ему и так плохо.

75. Согласно правилам, пост послабляется для болящих, путешествующих и беременных женщин. Не увлекайся путешествиями на Афон, пока лежишь в больнице – да не сбудется на тебе слово: «тамо болезни, яко раждающия».

76. Раньше в больницах лечили методами исихазма, теперь осталось одно название – тихий час. Воспользуйся хотя бы этим.

77. Больница – удобнейшее место для безмолвия. Считай, что телевизор в холле – это шум прибоя под Карулей, а матерящиеся пациенты – крик чаек над синевой Эгейского моря.

78. Зачем молишься: «воздвигни от одра болезни»? Больному лучше спокойно лежать, чем ходить туда-сюда.

79. Если тебе говорят: «Вдохнуть – и не дышать!», вспомни практику соединения ума с сердцем при помощи дыхания, описанную у отцов-исихастов.

80. Попал в больницу – молись, а не то помрёшь: со скуки.

81. Не правда, что в больнице скучно: можно смотреть в окно. Лежачий больной может смотреть в потолок. Лежащий в реанимации может с уверенностью смотреть в завтрашний день.

82. От зубов молятся мученику Антипе, от головы – Иоанну Предтече. А если геморрой?

83. Когда говоришь кому: «Если будешь грешить, тебя постигнет то-то и то-то», вспомни – а сам-то как здесь оказался?

84. «Ктому не пий воды, но мало вина приемли, стомаха ради твоего и частых твоих недугов» (1Тим. 5,23)

85. Обжору лечить – дырявое ведро чинить: починил ведро – для помоев пошло.

86. Не бери в больницу чемодан с продуктами: Бог привёл тебя сюда вовсе не с целью уморить голодом. Возьми лучше свой холодильник, чтобы не смущать пациентов, занимая общий на 90% тем, что нанесли благодетели.

87. Не пытайся съесть все приношения. Помни – ты всего лишь человек.

88. Благодетели кормят в соответствии со своими болезнями, а не с твоими.

89. Если считаешь, что невозможно, чтоб больничным супом засорилась раковина – это симптом хронического чревоугодия.

90. Благодетели приносят продукты вовсе не для того, чтобы окончательно расстроить твоё здоровье. На самом деле – это выражение их любви.

91. Трудовое послушание в больнице заключается в раздаянии излишков приношений. Однако не забывай: что ты – больной, а не бакалейщик. Не переутомляйся, береги здоровье.

92. За шесть дней Бог сотворил мiр. Поэтому шестиразовое питание – вполне достаточно. Если седьмой – удивляюсь: как можешь?

93. Ревность не по разуму – воздержание в пище, для больного. Да. Но возможно, у него просто болит живот.

94. Усердие благодетелей имеет пять степеней: прилог, внимание, сосложение, пленение, страсть.

95. Прилог – это когда молча кладут сумку с приношениями и уходят.

96. Внимание – это когда спрашивают о твоих болезнях.

97. Сосложение – это когда начинают говорить о своих.

98. Пленение – это когда не уходят, даже если демонстративно зовёшь: «Сестра! Дайте судно!»

99. Страсть – это когда в ответ услужливо предлагают сами сделать это.

100. В Новом Завете упоминается единственный случай смерти от болезни: «Внезапу порази его Ангел Господень, зане не даде славы Богу, и быв червми изъяден, издше». (Деян. 12,23)
Добавлять комментарии могут только
зарегистрированные пользователи!
 
Имя или номер: Пароль:
Регистрация » Забыли пароль?
© LogoSlovo.ru 2000 - 2024, создание портала - Vinchi Group & MySites
ЧИСТЫЙ ИНТЕРНЕТ - logoSlovo.RU