Тогда Иисус сказал ученикам своим: если кто хочет идти
за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и
следуй за Мною. Мф. 16:24
Страна Смысла
Когда говорят о Государе, редко затрагивают саму суть и всю глубину трагедии последнего правителя Российской Империи. Правителя, имевшего то необходимое, что делает возможным само бытие России. Смысл, вырывающий северную державу из постоянства тяжелых обстоятельств и ведущий ее к высотам, недоступным иным странам.
Николай II такой идеей, а также совокупностью замыслов для ее воплощения, обладал.
Подвиг его жизни и мученичества были обусловлены тем, что он оказался едва ли не единственным, одиноким обладателем смысла существования Империи, которая потеряла позитивное жизненное целеполагание.
Фоном утраты был целый«букет» болезненных социальных учений и политических сект во всем их диапазоне - от радикального большевизма до столь же радикального либерализма.
Царь со всей ясностью понимал ситуацию.
Видел как день ото дня его приверженность Православию, твердое сохранение Самодержавия и стремление к развитию Народности приходят во все большее противоречие с отходом высшего и среднего слоев к безверию, либеральной демократии, буржуазному высокомерию, восприятию народа безродной массой.
Но будучи человеком сильным и человеком долга он вел вверенный ему корабль до тех пор, пока не достиг положенного предела.
Это было сражение одного со всеми и со всем. С внутренними врагами, с внешними врагами, с наступлением тотального «предательства трусости и обмана». В сражении была одержана победа.
Святой Царь выполнил миссию по сохранению духовной и смысловой основы России. Только от нас зависит, насколько быстро мы осознаем и примем, то, что Государь спас великой ценой.
С каждым днем становится все более зримым главное бедствие, которое переживает наша страна. Оно состоит в длящемся отсутствии смысла нашего существования как державы и как народа. Такого смысла, который был бы общим для всех, наполнил бы энергией весь объем русского мира.
Никакая экономика, никакая наука и культура, никакое здоровье и созидание человека не возобновятся до тех пор, пока в основе не появится идея. Та, чей огонь окажется сильнее сопротивления мерзлого климата, суровых пространств, могучих геополитических конкурентов, последствий геноцида русских и теплохладной апостасии.
Крещеная Киевская Русь, православное Московское царство, христианская империя со столицей в Петербурге и даже впавший в ересь коммунизма Советский Союз - во все эти периоды Россия существовала как идеократическое государство.
Не случайно прикладываются мегаусилия, чтобы осквернить в сознании народа каждую из исторических эпох. Противник щедро питает тысячи фондов, сотни остепененных «историков» и политологов, десятки вузов.
Жестко курирует телевидение и интернет. С упорством маньяка следит за тем, чтобы нигде не состоялось подлинное обращение русских к истокам. Потому что знает - не в запасах нефти, не в огромной территории и даже не в ядерном оружии содержится русская непобедимость. Она заложена в том самом смысле, который всегда позволял нашему народу преодолевать и побеждать. И напротив, как только происходило обессмысливание, начиналось тотальное обрушение.
Так было в древности, когда просветление обращенной Руси сменилось раздором, и молодецкое племя стало тратить юность на междуусобную кровавую распрю. Как ни созывал Владимир Мономах братьев на целование креста, все равно пересилили инстинкты. Страна погрузилась во тьму из-за бесчинства своих и вторжения чужих. Ордам монгол «загулявшие» раздробленные княжества противостоять не смогли.
Так было в Московской Руси, когда после стремительного взлета государства при Иване IV Грозном возобладало боярское местничество и разложение. С ними первый русский царь вел беспощадную борьбу и не смог извести до конца. Семибоярщина и Смута остановили стремительный прорыв страны в новое качество, где-то в их недрах родился губительный Раскол.
СССPсполз к мерзости горбачевщины и новейшей Смуте 90-х после того, как в 1945 году стал победителем и исполином глобального масштаба. Потому что после смерти Сталина был уничтожен смысл существования сталинского государства. Этот смысл выглядел просто: наследник исторической России, иной по отношению к Западу сумел разгромить нацизм и противопоставил себя власти всемирного капитала. После стремительной десталинизации произошла подмена идеократического характера режима равнением на колбасу, на западное потребление. Бессмысленность быстро разъела основы конструкции, аврально созданной диктатором на руинах разрушенной Гражданской войной и истерзанной «ленинцами» Империи.
Империя для царства
Триумфом геополитического развития романовской Империи должен был стать выход к Иерусалиму, Константинополю и проливам в Средиземное море. Прийти к этой победе должен был Николай II.
Но Государь, обладавший великими целями и живший ими, оказался отверженным средой, от этих целей отказавшейся. Существенная разница с прошлыми эпохами состояла в том, что чужебесием и декадентством была теперь заражена не часть «боярских слоев», а все общество.
Царь со своими мыслями, со своим образом жизни, со своими планами был глубоко чужд и даже враждебен тем, кто возмечтал о духовно пустой, идейно ничтожной, подражательной Западу, по существу бессмысленной жизни.
Конечно же, не сами по себе Константинополь и Иерусалим составляли жизненную задачу самодержца. Достижение этой цели означало бы полноту развития имперского пространства, завершенность державного строения и обретения телом России той формы, которая соответствовала бы ее внутреннему содержанию, ее душе.
Она выражена в лаконичном самоопределении - Святая Русь.
Именно в возрождении, обновлении и развитии этого содержания Царь Николай и видел предназначение своего царствования. Его глубокая религиозность, непонятная для изверившегося окружения, не была лишь делом индивидуального спасения. Она находилась во взаимосвязи с изначальным стремлением Руси к созданию иной, новой, по-настоящему христианской жизни на земле. К бытию, делающему неисчерпаемым свободное раскрытие и совершенствование всех сторон жизни.
Завершенная Империя должна была стать телом для православного Царства. Отсюда все грандиозные планы и свершения периода правления Николая играли по отношению к этому смыслу служебную роль.
Обеспечение коммуникации от Тихого до Атлантического океана посредством строительства великой Транссибирской магистрали. Взрывной рост народонаселения. Бурное развитие промышленности, науки и техники. Создание своих самолетов, подводных лодок, радиосвязи, намеченная электрификация всей страны. Пусть еще лишь в теории, но уже просчитанный и прочерченный полет в космос. Сельское хозяйство, не знавшее равных на мировом рынке.
Создание глобального финансового инструмента в виде золотого рубля.
В соединении с победой в мировой войне продолжение всех этих начинаний на века обеспечило бы России не просто суверенитет, но то положение, которое давало возможность планетарного влияния. Окажись российский самодержец среди верных подданных, а не изменников предателей и трусов, мир не знал бы ужаса нацизма, всевластия ростовщической олигархии, бесконечного расширения НАТО и диктата извращенного либерализма.
Однако все это само по себе не могло иметь истинного значения, если бы не имело духовной основы. Государь знал, что надо созидать державу, построенную на камне Веры, населенную просвещенным народом. Что происходит, когда «строители отбрасывают камень как ненужный» показала катастрофа, произошедшая после Февраля 1917 года. В одно мгновенье все рассыпалось в прах.
Могут сказать, многие начинания возобновил Сталин. Но сделано это было уже путем неимоверных страданий народа, насилия, в психозе цейтнота отставания, нехватки ресурсов и кадров. В общенациональном надрыве. А главное, в отвержении Бога, почему и не смогло существовать долго.
Отчуждение своих
Часто со стороны представителей духовенства приходится слышать много сетований в адрес романовской Империи по поводу того, что Церковь в этот период была излишне подчинена государству и даже стала его «департаментом».
Стоит признать, что перекос, заложенный петровской реформой, существовал. Разумеется, в духовном отношении, в евхаристической практике и других таинствах, в подвижничестве и просветительстве Церковь не могла быть ничьим департаментом. Но то, что происходила жесткое, подчас сверхнеобходимого, контролирование материальных сторон церковной жизни является фактом.
Однако фактом является и то, что значительное обмирщение церковной организации, поражение целого слоя священства безверием, формализмом и тягой к нехристианским по своей сути доктринам случилось вовсе не по причине подчиненности Священного Синода государству в вопросах, касавшихся администрирования.
И многие священнослужители (иногда и иерархи), и многие миряне прошли через духовное вырождение и утрату истинного отношения к Вере не из-за того, что кто-то на них давил, а потому что не устояли сами, по собственному выбору. Подтверждением тому стал печальный факт оперативного признания и даже благословения Синодом Временного правительства, «моления о демократии».
Что по сравнению с этим компромисс со сталинским режимом перед угрозой полного физического уничтожения?
Кроме того, движение обновленцев вообще обнаружило в церкви целый слой скрытых до поры, до времени предателей.
После избрания патриарха Тихона Церковь через путь мученичества и исповедничества взошла на новые высоты, очистилась от изменников. Кровью новомучеников омыта Церковь, их духовными энергиями теперь возрастает.
Это спасительное мученичество стало неизбежным после мученичества Царя. Если бы русская Церковь веками возраставшая в своем величии и богатстве под сенью Самодержавия сплотилась в трудные годы, а особенно в последний из них вокруг православного Царя многое пошло бы по другому.
Но самодержец испытывал некоторое отчуждение со стороны церковного официоза. Трудно объяснимое, потому что он, как никто другой, понимал необходимость возрожденного Православия. Такого, которое с новой силой просветило бы народ, чья вера нуждалась в оживлении знанием и очищении святостью. Назрело и устранение бюрократического перекоса, возвращение к досинодальной «природности» церковной жизни.
Ко всему этому Николай IIшел. Через массовое храмостроительство. Через массовое же учреждение церковно-приходских школ. Через прославление святых давно уже прославленных народом.
Достаточно сказать, что прославление великого святого Серафима Саровского встретило сопротивление Синода, и Царю пришлось настойчиво добиваться положительного решения.
Приближение ко двору Григория Распутина, нареченного по царскому указу Новым помимо прочего было элементом общения с православным народом в обход церковной бюрократии. Из записей самого Григория Нового следует, что и сам он чурался формализма, проникшего в церковную жизнь.
Семейная же жизнь государя, выстроенная поистине как малая церковь, могла служить идеалом для всего русского общества. Созидание Святой Руси немыслимо без этой «ядерной» исходной составляющей всякого государства.
Однако осатаневшая, открыто враждебная пресса, которой тогдашние чиновники и «силовики», обязанные служить престолу не давали никакого укорота, извратила картину. Используя грязные выдумки о старце Григории они делали все, чтобы опорочить чистую святую жизнь венценосного Семейства.
Стояние в Самодержавии
В своем стремлении спасти и возродить Православное Царство, как осевой смысл Империи Николай жестко и неуклонно настаивал на самодержавном характере своей власти. Потому что только самостоятельная, самодержавная власть могла обеспечить выживание и последующий расцвет Святой Руси в мире, где международная олигархия осуществляет глобальный контроль и дележ.
То, что абсолютная власть не была для Николая самоцелью, подтверждает его выбор 1917 года. Он не стал удерживаться на троне путем подавления массового отступничества и утверждения кровавой тирании, чем сохранил святость царского правления.
Было ли отречение подлогом, сфабрикованным врагами и предателями Государя? Или же вынужденным решением носившим характер временной передачи исполнительной власти с целью недопущения крови и гражданской войны (в условиях войны с Германией)? В любом случае нахождение на троне в ситуации разрушения самого принципа Самодержавия, как несомненной для подданных, Богом данной, никем не ограниченной власти стало в условиях всеобщей измены невозможным.
Более того, было бы пародией на правление всех русских царей. Николай, у которого никто не мог отнять помазания на Царство, избрал путь мученичества, омывая и освящая память обо всех своих царственных предках.
Есть сведения и о том, что задолго до рокового года Государь желал совершить радикальный поворот к Святой Руси, что сопрягалось с добровольным оставлением трона в пользу брат Михаила.
Ряд исследователей утверждает, что Царь задумывал церковную реформу. Возвращение патриаршества. Возрождение идеала синергии духовной и светской властей в православном Царстве, где Николай видел себя патриархом.
Такое преобразование, несомненно, оживило и исправило бы церковную и общегосударственную жизнь. Удалило бы средостения, сложившиеся между светской властью и духовным сословием, между народом и церковной бюрократией, между народом и властью. Потому что любимый еще не совсем сбитым с толку народом Царь стал бы обожаемым народным Патриархом. Установилась бы совершенно новая межсословная коммуникация, начало бы прорастать единство на духовной основе.
Но преображения не случилось. Священноначалие замкнулось в своей структуре. А под нажимом подобные свершения не делаются.
Российская Империя, не поняв и не услышав своего Государя, пала и после века тяжелых испытаний от нее осталась нынешняя Российская Федерация.
Церковь прошла через мученичество и едва встает на ноги. Народ, долгие годы проживший в навязанном ему беспамятстве задыхается от тягот бессмысленной жизни.
Время воспоминания о екатеринбургской Голгофе, когда мы оплакиваем страдания Царя-мученика Николая и всех царственных мучеников и молимся им - это время понимания того, что сохранено благодаря их жертве.
Несогласие Императора на лицемерную клоунаду конституционной монархии и отвержение им тупика тирании стали подлинным христианским самоотречением и дали возможность спасения души России.
Душа России - это свободная, самостоятельная, самодержавная жизнь в Истине, хранение связи с Богом, приверженность подлинному христианству, то есть Православию.
Покаяние России в созидании новой, по-настоящему христианской основы российского государства, а самого государства как самодержавного, то есть ни от кого независимого. В борьбе за это мученически погиб, принес в жертву себя и свою святую Семью Царь Николай.
Своими душами Они заслонили от холодно-адского дыхания, от всемирного наступления антихристова хаоса теплящийся огонь русской души.
Палачи, стрелявшие в Них и главари большевиков, замыслившие злодеяние не могли понимать, что навсегда проклинают себя.
Враги христианской России, повторили тупость врагов Христа, которые радовались Его крестным мучениям и смерти, не зная о скором Воскресении и вечной Победе правды.
В Екатеринбурге случилась сияющая, окончательная, торжествующая победа Царя Николая, победа святой Руси. Пройдя путь служения на земле до конца, Царственные мученики вошли в вечную славу.
Теперь приходит время последнего испытания России. Помня о том, какой жертвой сохранена для нас возможность быть, не станем малодушно растворяться в нечеловеческом существовании. Нашей стране в наступающие времена возможно стать державой спасения, народом Божиим.
Иначе нас ожидают вырождение, рассеяние и скорое исчезновение.
По воле Господа Бога нашего Иисуса Христа, под Покровом Матери Божией обратимся к Царскому пути, к Царскому начинанию, к Царскому смыслу.
О вступлении России на путь мученичества за веру Христову: 1917 год
Диакон Георгий Малков, Православие.Ru
17.07.2012
(Заметки накануне очередной годовщины коммунистического злодеяния - убиения великих страстотерпцев земли Российской) …
1917 год. Грянула Февральская революция. Государь Николай II, глубоко порядочный человек и искренне верующий христианин, будучи горячим патриотом России, тем не менее отрекся от Российского престола.
Сделал он это с великой душевной скорбью и, как ему представлялось, лишь ради внутреннего умиротворения все более и более раскалывавшегося под влиянием разрушительных революционных идей общества. В принятии царем такого судьбоносного - и для него самого, и для страны - решения (о котором он сам впоследствии порой сожалел) не последнюю роль, конечно же, сыграло и непосредственное чувство духовного отвращения, вызывавшееся в нем анархически-безбожными, «демократическими» устремлениями и требованиями той немалой части «просвещенной публики», что все определенней склонялась к предательству нравственных ценностей христианства и православных идеалов Святой Руси. Недаром Николай записал в своем дневнике перед отречением: «Кругом измена, и трусость, и обман».
В акте отречения сказался, конечно же, довольно трезвый взгляд государя на общее состояние российского общества в тот момент.
Как совершенно верно отметил в одной из своих бесед с И. Шафаревичем М. Назаров, «состояние русского общества - включая даже верхи Церкви! - было таким, что революцию уже невозможно было предотвратить царскими решениями или физическими средствами (учтем также, что против русской монархии объединились все ее враги в мировом масштабе). Государь это почувствовал, как и то, что оказался не нужен своему народу в качестве Помазанника Божия, но не считал возможным принудить к этому свой народ силой - тем самым монархия лишилась бы своего духовного смысла. Вот в чем главная причина его отречения... То есть не царь предал свой народ, как все еще кто-то считает, а сам оказался предан, и поэтому его действия все же нельзя считать причиной революции и ставить в один ряд с разрушительной активностью интеллигенции...»[1].
Безусловно, немалое значение в выборе государем такого завершения своего царствования имело также и сознательное его стремление следовать пути тех христиан-страстотерпцев, что смиренно принимали, подобно святым братьям-князьям Борису и Глебу, мученические венцы во имя Христово и не желали (даже ради собственного земного спасения) проливать кровь своих соотечественников.
Эту черту его столь мирного духовного устроения он неоднократно проявлял и ранее - например, в период мятежей 1905 года, когда его действия против революционеров были, конечно же, излишне мягкими и слишком гуманными: бунты того времени уже тогда вполне могли перерасти в более серьезный революционный процесс, если бы не трезво-жесткая и политически абсолютно адекватная позиция Столыпина (с которой был в конце концов вынужден согласиться и Николай II) - с его быстрыми военно-полевыми судами над разбойниками, поджигателями имений и с вполне их достойными столыпинскими «галстуками» - виселицами.
Как известно, Николай II не мог даже решиться навести порядок в самом Петербурге (поскольку для этого нужно было применить силу, чего он не желал), когда там в январе 1905 года начались революционные демонстрации с участием революционеров-«боевиков» и провокаторов типа Гапона.
И тем не менее, когда солдатам Петербургского военного округа непосредственным их военачальником был отдан приказ рассеять толпу, то в «злодейском расстреле» якобы совершенно «мирной демонстрации» обвинили самого государя! Однако факты говорят совсем о другом.
Когда несколько лет назад встал вопрос о причислении царя и царской семьи к лику святых мучеников, убитых большевиками, то специальной комиссией Московской Патриархии по канонизации было подготовлено (на основании изученных архивных материалов по событиям известного «9 января») следующее квалифицированное заключение: «Одним из наиболее распространенных аргументов против канонизации императора Николая II являются события 9 января 1905 года в Санкт-Петербурге.
В исторической справке комиссии по данному вопросу мы указываем: познакомившись вечером 8 января с содержанием гапоновской петиции, носившей характер революционного ультиматума, не позволявшей вступить в конструктивные переговоры с представителями рабочих, государь проигнорировал этот документ, незаконный по форме и подрывающий престиж без того колеблемой в условиях войны государственной власти.
В течение всего 9 января 1905 года государь не принял ни одного решения, определившего действия властей в Петербурге по подавлению массовых выступлений рабочих. Приказ войскам об открытии огня отдал не император, а командующий Санкт-Петербургским военным округом (государю, находившемуся тогда с семьей под Петербургом, 9 января даже не соизволили доложить о начавшейся в столице эсеровской революционной провокации! - д. Г.М.). Исторические данные не позволяют обнаружить в действиях государя в январские дни 1905 года сознательной злой воли, обращенной против народа и воплощенной в конкретных греховных решениях и поступках»[2].
Вообще относительно характера Николая II совершенно верно замечено: «Он был человеком мягким, но не слабым, а скорее даже непоколебимым - там, где ему не позволяли поступить иначе христианские принципы. Он не был способен на расчетливый компромисс и интригу. В политике, как и в жизни, он руководствовался чистой совестью.
Даже сдержанный историк Г. Катков, проводя верную параллель с образом князя Мышкина (известного персонажа романа Ф. Достоевского «Идиот». - д. Г.М.), отметил в личности императора "некий элемент святости", веру "в некую как бы волшебную и неизбежную победу справедливых решений просто в силу их справедливости. А это ошибка, так же, как ошибочно верить, что правда восторжествует среди людей просто потому, что она - правда.
Это ложное толкование христианской этики есть корень нравственного разоружения..." Отсюда, по мнению Каткова, - и общественные беды России[3]. Но такой упрек в "разоружении" можно сделать многим святым (и Самому Христу)... Вряд ли это уместно, ибо победное значение святости действует на духовном, а не на политическом уровне. И оно становится очевидным не сразу. Возможно, на этом уровне для России было бы гораздо хуже не иметь такого государя»[4].
Однако именно в такой личной (в том числе - и государственно-политической!) искренности Николая тем более «можно видеть, - как продолжает тот же автор, - роковую неизбежность революции: честные политические шаги русского царя, продиктованные побуждениями его христианской совести, вели к ускорению катастрофы»[5].
Все сказанное здесь, конечно же, верно и справедливо, но это все-таки лишь одна сторона правды...
В состоявшемся тогда крушении России (именно крушение монархии и привело к обрушению самой России в большевицкую пропасть) значительную роль все-таки сыграло и отсутствие в Николае II несгибаемой монархической воли и чувства неотменяемой никем и ничем государственной ответственности - как монарха, чья власть освящена Церковью.
Иначе говоря, власть государя - как Помазанника Божия - дается ему Самим Господом и не может быть отдана никому! По сути, Николай не имел не только духовного, но даже и юридического права (согласно своду основных законов Российской империи) на отречение от престола - тем более всего лишь личным своим решением. (Как указывает сенатор Н. Корево в своем исследовании «Императорский Всероссийский престол» (Париж, 1922): «В российских основных законах отречение царствующего императора вовсе не предусматривается.
Отречение же до занятия престола считается возможным, но принципиально лишь тогда, когда за сим не предстоит никакого затруднения в дальнейшем наследовании престола» и когда царствующий государь разрешает и санкционирует такое отречение; «с религиозной же точки зрения, отречение монарха Помазанника Божия является противоречащим акту священного его коронования и миропомазания». - см.: С. 26, 38, 42!)
Проникновенные, умные и скорбные строки посвятил этой постигшей тогда Россию исторической трагедии принципиальный, но очень трезвый монархист Иван Ильин, чьи высказывания на данную тему вновь будет весьма полезным процитировать здесь - как образец предельно трезвой оценки всего случившегося. Вот что пишет он по поводу, так сказать, объективных причин принятия государем решения об отречении:
«Почему тысячелетняя форма государственного спасения и национально-политического самоутверждения могла исчезнуть с такой катастрофической легкостью от первого же порыва народного, уличного и солдатского бунта?
Ответим: России не хватало крепкого и верного монархического правосознания. Правосознания - не в смысле "рассуждения" только и "понимания" только, но в том глубоком и целостном значении, о котором теперь должна быть наша главная забота: правосознания - чувства, правосознания - доверия, правосознания - ответственности, правосознания - действенной воли, правосознания - дисциплины, правосознания - характера, правосознания - религиозной веры.
Монархическое правосознание было поколеблено во всей России. Оно было затемнено или вытеснено в широких кругах русской интеллигенции, отчасти и русского чиновничества и даже русского генералитета, - анархо-демократическими иллюзиями и республиканским образом мыслей, насаждавшимися и распространявшимися мировою закулисою с самой Французской революции. Оно имело в простонародной душе своего вечного конкурента - тягу к анархии и к самочинному устроению... Вследствие этого оно, по-видимому, поколебало и властную уверенность в самой царствующей династии»[6].
Кроме того что государь явно испытывал чувства сомнения в народной его поддержке и глубокого разочарования в собственном народе, он также жаждал хоть какого-то умиротворения в стране - пусть даже ценой утраты им российского трона.
В отречении Николая от престола «было столько живого патриотизма, опасения вызвать гражданскую войну на фронте и в тылу, столько царственного бескорыстия, скромности в учете своих личных сил и христианского приятия своей трагической судьбы ("день Иова многострадального" был днем рождения государя, о чем государь часто вспоминал), что язык не повертывается сказать слово суда или упрека.
И тем не менее, - продолжает Иван Ильин, - историческая правда должна быть выговорена - во имя будущего»[7].
Печальная же правда эта заключается в том, что «и государь, и великий князь (Михаил, также отказавшийся, вслед за Николаем, от престола. - д. Г.М.) отреклись не просто от "права" на престол, но от своей религиозно освященной, монархической и династической обязанности блюсти престол, властно править, спасать свой народ в час величайшей опасности и возвращать его на путь верности, ответственности и повиновения своему законному государю. Быть членом династии значит иметь не только субъективное право на трон (в законном порядке), а священную обязанность спасать и вести свой народ и для этого приводить его к чувству ответственности, к чувству ранга, к законному повиновению.
Династическое звание есть призвание к власти и обязательство служить властью. Вспомним императора Николая I, шествующего по улицам Петербурга навстречу восставшим декабристам... Отрекся ли бы от власти царь Алексей Михайлович во время разинского восстания? Отрекся ли бы Петр Великий, уступая бунту стрельцов? Императрица Екатерина - во время пугачевского восстания? Император Александр III - при каких бы то ни было обстоятельствах?..»[8].
К сожалению, как представляется, революционный напор извне и постепенный переход самого Николая II на, так сказать, более личностно-интеллигентские позиции, психологически всегда весьма расслабляющие и разъедающие в государственном человеке высшие требования его «государственнического» долга, ослабил и у него, а вслед за ним - и у всей династии Романовых, «веру в свое призвание, поколебал в ней волю к власти и веру в силу царского звания, как будто бы ослабело чувство, что престол обязывает, что престол и верность ему суть начала национально-спасительные и что каждый член династии может стать однажды органом этого спасения и должен готовить себя к этому судьбоносному часу, спасая свою жизнь не из робости, а в уверенности, что законное преемство трона должно быть во что бы то ни стало обеспечено»[9]; однако «...династия в лице двух государей не стала напрягать энергию своей воли и власти, отошла от престола и решила не бороться за него.
Она выбрала путь непротивления и, страшно сказать, пошла на смерть для того, чтобы не вызвать гражданской войны, которую пришлось вести одному народу без царя и не за царя...
Когда созерцаешь эту живую трагедию нашей династии, то сердце останавливается и говорить о ней становится трудно. Только молча, про себя вспоминаешь слова Писания: "яко овча на заклание ведеся и яко агнец непорочен прямо стригущаго его безгласен"...
Все это есть не осуждение и не обвинение, но лишь признание юридической, исторической и религиозной правды»[10]. Большевики же, со своей стороны, будучи преисполнены дьявольского активизма, «готовы были проиграть великую войну, править террором, ограбить всех и истребить правящую династию не за какую-либо вину, а для того чтобы погасить в стране окончательно всякое монархическое правосознание.
Грядущая история покажет, удалось им это или нет»[11].
И все-таки оценка Иваном Ильиным акта отречения государя имеет в своей основе преимущественно государственнически-правовую сторону этого трагического события - так сказать, непосредственно связанную преимущественно с внешней, политической «злобой дня».
О более же внутренних, идейно-глубинных, сугубо духовных и вневременных основаниях этого акта весьма точно высказался известный московский протоиерей, глубоко убежденный монархист отец Александр Шаргунов:
«Смысл отречения государя - спасение идеи христианской власти. И потому в нем надежда на спасение России, через отделение тех, кто верен данным Богом принципам жизни, от тех, кто неверен, через очищение, которое наступает в последующих событиях.
Подвигом царя в отречении развенчиваются все ложные устремления тогдашних и нынешних устроителей земного царства, отвергающих Царство Небесное. Утверждается высшая духовная реальность, определяющая все сферы жизни: первое должно стать на первом месте, и только тогда все остальное займет свое должное место. На первом месте Бог и правда Его, на втором - все остальное, в том числе монархия, даже если она именуется православной»[12].
В принятии государем решения пойти на отречение немаловажную роль сыграло и всеобщее предательство генералитета, также соблазненного тогда «демократической» демагогией революционно настроенной интеллигенции (в том числе и «думцев»); и чрезвычайно, в частности, показательно, что из всех тогдашних генералов верность воинской присяге царю сохранил только один - благороднейший, подло убитый впоследствии петлюровцами, генерал-лейтенант, граф Ф. Келлер.
Показательно, что когда после февральских событий 1917 года барон К. Маннергейм уговаривал его «пожертвовать личными политическими убеждениями для блага армии», то встретил со стороны Келлера твердый ответ: «Я христианин. И, думаю, грешно менять присягу»[13]. Неудивительно, что и в его предсмертном дневнике сохранились такие слова: «Мне казалось всегда отвратительным и достойным презрения, когда люди для личного блага, наживы или личной безопасности готовы менять свои убеждения, а таких людей громадное большинство»[14].
Вскоре, однако, многим из этих генералов-предателей самим пришлось вкусить все те прелести «свободы», ради которой (и ради якобы спасения России) они подталкивали царя к отречению.
Уже через четыре с половиной года после большевицкого переворота церковный историк Н. Тальберг писал о некоторых из них: «Алексеев бесславно умер, убедившись в падении России, у которой отняли царя, и развале армии, лишенной Верховного Главнокомандующего.
Брусилов, пройдя через унижения перед Керенским, раненный во время восстания большевиков, в мирной обстановке кабинета, влетевшим в комнату снарядом, вынужден теперь служить у них. Эверт умер. Адмирал Непенин погиб в первые же дни бунта. Рузский был замучен большевиками. Родзянко, пользующийся всеобщим презрением, блуждает по Сербии.
И невольно вспоминаются слова из молитвы за царя: "Господь гневом Своим смятет я (то есть «их» (церк.-славянск.). - д. Г. М.), и снесть их огнь" (Пс. 20)»[15].
О слишком поздно пришедшем понимании всей страшной сути переворотов 1917 года ярко свидетельствуют, например, исполненные горького раскаяния строки из дневника знаменитого героя Первой мировой войны генерала Брусилова (написанные им в России уже на закате дней): «Я... глубоко верую и твердо знаю, что не сатанинским пигмеям (красным ораторам) вытравить веру Христову из нас...
У меня были завязаны глаза, я считал долго русскую революцию народной, выражением недовольства масс против старого порядка... Теперь я прозрел.
Это... вопрос, поставленный ребром о всей христианской культуре всего человечества!
Гонение на Церковь, на лучших духовных лиц, развращение детей и юношества, искусственная прививка им пороков, приучение детей к шпионажу (в школах выспрашивание у малолетних, есть ли дома иконы, ходят ли родители в церковь, вспоминают ли старину), разрушение семьи - это все русскому рабоче-крестьянскому народу не нужно. (Как не нужно и разрушение старинных кладбищ и памятников, стоящих там на могилах более сотни лет...) Это необходимо антихристовым детям, каковы и есть большевики-коммунисты, руководимые еще более высокой инстанцией черной силы врагов Христа... Одна у меня мольба к Богу: избавить нас от антихристовых детей, одна надежда, что Христос не может быть побежден сатаною, и этого не будет!.. Но наказаны мы сильно по грехам нашим и должны еще много претерпеть»[16].
О разрушении России скорбел в конце жизни - удивительно, но факт! - даже «герой революции» Буденный, о чем свидетельствует один из священнослужителей Церкви, участник Великой Отечественной войны диакон Николай Попович, сообщающий о том, что «...внучка маршала Буденного, моя крестница, рассказывала, что в конце жизни ее дед надевал мундир хорунжего с четырьмя Георгиевскими крестами (он был полный Георгиевский кавалер!), читал Библию (а не «Капитал» Маркса!), плакал и сокрушался: "Что мы наделали?" Очевидно, оплакивал свои заблуждения...»[17].
Не может, конечно же, быть случайностью то, что именно в самый день отречения государя - 2 (15) марта 1917 года в селе Коломенском, тогдашнем ближайшем Подмосковье, в подвале известной древней Вознесенской церкви была обретена весьма известная ныне икона Божией Матери «Державная». Обретение ее состоялось после того, как крестьянке Евдокии Адриановой дважды являлась во сне Богоматерь, сказавшая ей: «Есть в селе Коломенском большая черная икона. Ее нужно взять и сделать "красной" (церк.-славянск. - красивой: то есть освободить из-под вековой копоти красоту святых ликов Марии и Богомладенца Христа. - д. Г.М.). Пусть молятся».
Как удалось впоследствии установить, первоначально эта икона принадлежала московскому женскому Вознесенскому монастырю, но во время нашествия Наполеона в 1812 году была спрятана в Коломенском, где затем и осталась.
В 1929 году Вознесенскую церковь большевики закрыли, а чтимую икону Божией Матери «Державная» заточили в запасниках Исторического музея (как памятник иконописи рубежа XVIII-XIX веков). И лишь 27 июля 1990 года, с началом крушения большевизма в России, этот находившийся в столь долгом плену святой образ Пресвятой Девы вернулся наконец в Коломенское. Сейчас он хранится в здешней церкви XVII века - в честь Казанской иконы Божией Матери.
Царственный образ Богородицы, восседающей на престоле, держава и скипетр в Ее руках - все эти знаки власти и притом нетрадиционный для богородичных икон алый цвет одежд (скорее царской порфиры, чем традиционного мафория) как бы особо указывали на то, что отныне, с уничтожением монархии в России, Сама Матерь Божия становится Царственной Возглавительницей Святой Руси - страны, вступившей на путь мученичества за веру Христову.
Диакон Георгий Малков
[1] Назаров М., Шафаревич И. «Чтобы история русского народа не оборвалась...» // Шафаревич И. Русский народ на переломе тысячелетий. Бег наперегонки со смертью. М., 2000. С. 340. [2] Ювеналий, митрополит Крутицкий и Коломенский, председатель Синодальной комиссии по канонизации святых. Доклад на Архиерейском Юбилейном Соборе // Сборник документов и материалов Юбилейного Архиерейского Собора Русской Православной Церкви (Москва, 13-16 августа 2000 г.). Нижний Новгород, 2000. С. 96-97. [3] Катков Г. Февральская революция. Париж, 1984. С. 349-352. [4] Назаров М., Шафаревич И. «Чтобы история русского народа не оборвалась...». С. 28-29 [5] Там де. С. 29. [6] Ильин И.А. Почему сокрушился в России монархический строй? // Ильин И.А. Наши задачи. М., 1993. Т. 2. С. 82. [7] Там же. С. 89. [8] Там же. С. 90. [9] Там же. С. 90-91. [10] Там же. С. 91. [11] Там же. [12] «Для чего солнце светит». Беседа главного редактора газеты «Завтра» Александра Проханова с настоятелем храма святителя Николая в Пыжах протоиереем Александром Шаргуновым // Завтра. 2008. № 30 (766). С. 4. [13] Фадеева Н. «Грешно менять присягу» // Победа, победившая мир (Газета Синодального отдела Московского Патриархата по взаимодействию с вооруженными силами и правоохранительными учреждениями). 2005. № 11/39. С. 8. [14] Там же. [15] Тальберг Н.Д. Сочинения: В 2-х т. Т. 2: Перед судом правды. М., 2004. С. 429-430. [16] Цит. по: Порохин С., полковник запаса. «Дело нахлынуло совсем иное - борьба антихристианская...» Покаяние Алексея Брусилова // Победа, победившая мир. 2005. № 7/35. С. 6. [17] Николай Попович, диакон. Осудить идеологию, но не людей. [Диалог: Нужен ли суд над коммунистами] // Нескучный сад. 2008. № 5. Сентябрь-октябрь. С. 37.
Сохранившие верность
Оксана Гаркавенко, Православие и современность
17.07.2012
17 июля - день памяти святых царственных страстотерпцев - семьи последнего русского императора Николая II. Молитвенно вспоминая их, необходимо вспомнить и тех, кто прошел вместе с ними крестный путь, кто сохранил верность в те дни, когда предательство стало обыденностью и нормой.
«Кругом измена и трусость, и обман!» - записал император Николай II в дневнике в ночь после отречения. Сказать так он имел все основания: измена царю, подобно эпидемии, охватила все сословия. Предатели были среди великих князей: именно здесь сочинялись грязные сплетни о царской семье, затем спускавшиеся на страницы бульварных изданий и в умы обывателей; не забудем и о том, что двоюродный брат царя Кирилл Владимирович привел Гвардейский экипаж присягать мятежной Думе за сутки до отречения (его потомки ныне претендуют на российский престол, к равному недоумению как противников, так и сторонников восстановления монархии).
Предатели были среди генералов: начальник штаба Ставки Верховного Главнокомандующего М. Алексеев и главнокомандующий армиями Северного фронта Н. Рузский сыграли ключевую роль в падении трона, но это были далеко не единственные изменники в генеральских погонах. Предатели были среди офицеров рангом пониже; например, сразу после отречения командир Собственного Его Величества железнодорожного полка Цабель кинулся снимать царские вензеля; его пристыдил солдат, с возмущением отказавшийся участвовать в таком деле.
Но и среди солдат предателей хватало с избытком: скоро те, кто присягал на верность государю, будут с быдловатой изобретательностью издеваться над заточенной царской семьей. «Рожу убери, или я стреляю!» - орал один из таких героев революции выглянувшей из окна царевне Татьяне Николаевне, юной красавице, все годы войны трудившейся в лазарете хирургической медсестрой. И подобных шариковых в солдатской форме нашлось немало.
Сбывалось страшное пророчество Тютчева из стихотворения, написанного за полвека до рокового 1917-го: «Везде измена - царь в плену!/И Русь спасать его не встанет»...
Но, как всегда бывает в «минуты роковые», предательство одних лишь ярче высветило верность, благородство, самоотверженность других. И люди, сохранившие верность святым царственным страстотерпцам, нашлись тоже. Конечно, их было гораздо меньше, чем предав¬ших, что вполне закономерно: избирающих крест всегда меньше, чем тех, кто спасает шкуру.
Имена верных приближенных, добровольно разделивших с царской семьей заточение и ссылку в Сибирь, навсегда вписаны в страницу русской славы. Это убитые вместе с царственными мучениками доктор Евгений Боткин, камердинер Алоизий Трупп, горничная Анна Демидова, повар Иван Харитонов. Кто немного раньше, кто немного позже царской семьи, но за одно-единственное преступление - верность ей - были убиты также гофлектриса Екатерина Шнейдер, гофмаршал Василий Долгоруков, генерал-адъютант Илья Татищев, камердинер Иван Седнев. Можно назвать немало других имен.
Судьбы этих людей заставляют вспомнить слова Спасителя: тогда будут двое на поле: один берется, а другой оставляется; две мелющие в жерновах: одна берется, а другая оставляется (Мф. 24, 40-41). После того как 8 (21) марта одновременно были арестованы государь в Ставке и царица с детьми в Царском Селе, всем служащим революционная власть предложила выбор: уйти или остаться, подчинившись тюремным правилам; потом во дворец уже никого не пустят. Предложением уйти воспользовался генерал-адъютант свиты императора А. Ресин, еще некоторые.
Зато графиня Анастасия Гендрикова благодарила Бога за то, что успела вбежать во дворец за два часа до того, как двери захлопнулись. В феврале она уехала в Кисловодск навестить заболевшую сестру. По дороге узнала о событиях в Петрограде и, не повидав сестру, помчалась назад, в Царское Село. «Ангел Настенька», как называли фрейлину Гендрикову, последовала за августейшими узниками в Тобольск. Но в Екатеринбург ей ехать не позволили и заключили в пермскую тюрьму. 4 сентября за ней пришли чекисты. Она спокойно сказала: «Что, уже?» - и по-французски попросила сокамерниц написать ее сестре. Графиню повели на расстрел, но в последний момент экономный чекист пожалел пулю и прикладом снес 30 летней женщине полчерепа. Труп сбросили в канализационную канаву. Когда впоследствии его обнаружили белые, Гендрикову без труда опознали: тело после 7 месяцев пребывания в нечистотах оставалось нетленным, даже ногти имели розоватый оттенок.
У другой фрейлины, баронессы Софии Буксгевден, в мартовские дни тяжело заболела мать. Баронесса осталась с заключенными, мать похоронили без нее. Иза, как называли ее в царской семье, не могла поехать со всеми в Тобольск - ей предстояла операция аппендицита. Едва встав на ноги, она стала добиваться разрешения присоединиться к сосланным. Разрешение получила в последний день существования Временного правительства и сразу выехала в Сибирь. Но к царственным узникам Изу не пустили, что спасло ей жизнь: после долгих мытарств она оказалась в Англии.
Невозможно в газетной статье сказать обо всех верных, бывших с царской семьей до конца. Но нельзя не упомянуть подвиг двух иностранцев, которые, в отличие от русских подданных, даже не были связаны присягой. Воспитатель наследника, преподававший также всем царским детям французский язык, швейцарец Пьер Жильяр 13 лет верой и правдой служил царской семье. Не колеблясь ни минуты, он разделил с ней заключение и ссылку в Сибирь. Его коллега, Чарльз Сидней Гиббс, учивший царских детей английскому языку, по поручению императрицы как раз 8 (21) марта отправился в город за новостями. Когда вернулся, во дворец уже никого не пускали. Упорный англичанин начинает борьбу за право быть вместе с арестованными и побеждает. Но пропуск во дворец выдали только 2 августа - царскую семью увезли накануне. Гиббс начинает новый этап борьбы и добивается разрешения на поездку в Сибирь, в Тобольске присоединяется к остальным...
Жильяра и Гиббса, несмотря на их протесты, разлучили с царской семьей в Екатеринбурге. Видимо, промыслительно: два беспристрастных иностранца, оставшись в живых, получили возможность свидетельствовать всему миру истину об оклеветанных царственных мучениках. Правда, Гиббс мемуаров не писал и даже осудил Жильяра, в 1921 году выпустившего книгу «Император Николай II и его семья» (после перестройки неоднократно переиздавалась в России). Гиббс считал, что отношения с царской семьей - это слишком личное. Но и он иногда, в минуты откровенности, делился воспоминаниями с самыми близкими: его память сохранила немало драгоценных подробностей...
В 1934 году Гиббс крестился в Православие с именем Алексий - в память о наследнике, год спустя принял монашеский постриг с именем Николай - в память о царе. До конца жизни (он прожил 87 лет) архимандрит Николай бережно хранил реликвии, связанные с царственными мучениками. За три дня до кончины в спальне над его кроватью обновилась когда-то подаренная ими икона...
Когда один берется, а другой оставляется, это происходит не по фатальной предопределенности - люди сами выбирают свою судьбу. Разный выбор сделали два моряка, состоявшие при царевиче дядьками.
Боцман Андрей Деревенько с первых дней после отречения царя начал хамить наследнику и всячески проявлять «революционность»; впоследствии выяснилось, что он к тому же воровал вещи своего подопечного. Матрос Климентий Нагорный остался с царской семьей, последовал с ней в Сибирь и был расстрелян одним из первых - в конце мая или начале июня. Расстрелян за то, что не давал спуску охранникам, заступаясь за царевича и великих княжон. Судьбу свою предвидел заранее и ни о чем не жалел. Примечательно, что один из цареубийц, Медведев (Кудрин), говорил о слугах царской семьи: «Мы с самого начала предлагали им покинуть Романовых. Часть ушла, а те, кто остался, заявили, что желают разделить участь монарха. Вот пусть и разделяют...». Вряд ли бандит понимал, что сказал. Разделить участь святых - может ли человек мечтать о большем!
Иногда спрашивают: почему Русская Православная Церковь, в отличие от РПЦЗ, этих верных слуг не канонизировала? Причина, в частности, в том, что некоторые из них были инославными: Трупп - католик, Шнейдер - лютеранка... Но вопросы, связанные с канонизацией, находятся в ведении не мирян, а священноначалия; поэтому будем руководствоваться словами из доклада Митрополита Коломенского и Крутицкого Ювеналия: «...наиболее подобающей формой почитания христианского подвига верных слуг царской семьи, разделивших ее трагическую участь, на сегодняшний день может быть увековечение этого подвига в житии царственных мучеников».
Подробнее о жизни верных царских слуг и приближенных можно прочитать в книгах О. Черновой «Верные.
О тех, кто не предал царственных мучеников»; баронессы Буксгевден «Венценосная мученица»; Лили Ден «Подлинная царица»; дочери доктора Боткина Татьяны Мельник-Боткиной «Воспоминания о царской семье»; чудом спасшегося от расстрела камердинера Алексея Волкова «Около царской семьи»; в сборнике «Царственные мученики в воспоминаниях верноподданных»; в книге «Цесаревич Алексей в воспоминаниях его учителей», включающей мемуары Жильяра и биографический очерк о Гиббсе.
"Однако осатаневшая, открыто враждебная пресса, которой тогдашние чиновники и «силовики», обязанные служить престолу, не давали никакого укорота, извратила картину". Зато сейчас картина иная. Официальная пресса по-прежнему остаётся осатаневшей, но укорот от чиновников и "силовиков" ей не требуется, она им служит не верой и правдой, но верно и преданно. Одно слово СМИ - средства массовой инфернации.
