31-е мая четверг 7-ой седмицы по Пасхе. Попразднство Вознесения Господня. Память святых отцев семи Вселенских Соборов.




31-е мая 2012г.
(18.05.2012 г. по ст.с.)

четверг 7-ой седмицы по Пасхе. Попразднство Вознесения Господня.
Глас 6-й.

Память святых отцев семи Вселенских Соборов.
Мч. Феодота Анкирского и мцц. семи дев: Александры, Текусы, Клавдии, Фаины, Евфрасии, Матроны и Иулии (303).
Мчч. Петра, Дионисия, Андрея, Павла, Христины, Ираклия, Павлина и Венедима. (249-251).
Мчч. Симеона, Исаака и Вахтисия (IV).
Мчч. Давида и Таричана (693) (Груз.).
Мц. Евфрасии, Никейской ( Греч. ).
Иконы Божией Матери Псково-Печерской.
Св. Макария (Глухарева), Алтайского, Сибирского.
Свт. Стефана Нового, патр. Константинопольского ( Греч. ).
Сщмч. Феодора, папы Римского ( Греч. ).
Св. Анастасо Лукадского ( Греч. ).
Прп. Мартиниана Ареовинфского ( Греч. ).



Утр. – Ин., 35 зач. (от полу́), X, 1–9. Лит. – Деян., 48 зач., XXV, 13–19. Ин., 55 зач., XVI, 23–33. Свт.: Евр., 335 зач., XIII, 17–21. Лк., 24 зач., VI, 17–23.
На этот день, по благословению Святейшего Патриарха Кирилла, переносится с субботы, 20 мая, полиелейная служба святителя Московского Алексия (см. Типикон, 25 мая, 2-е «зри»).

Трапеза

Поста нет.

Богослужебные указания

Четверг 7-й седмицы по Пасхе. Попразднство Вознесения. Обре́тение мощей свт. Московского Алекси́я, всея России чудотворца (с 20 мая).

Мч. Феодо́та Анки́рского и мцц. семи дев. Мчч. Петра́, Диони́сия и иже с ними.

На этот день, по благословению Святейшего Патриарха Кирилла, переносится с субботы, 20 мая, полиелейная служба свт. Московского Алекси́я, всея России чудотворца (см. Типикон, 25 мая, 2-е «зри»), которая совершается в соединении со службой попразднства Вознесения (Триоди).

Примечание. Рядовая служба Минеи переносится на повечерие.






ПАМЯТЬ СВЯТЫХ ОТЦОВ СЕМИ ВСЕЛЕНСКИХ СОБОРОВ


Память 18 мая (по ст.ст.)




Вселенские Соборы (которых было всего семь) собирались для уяснения вопросов веры, непонимание или неточное истолкование которых вызывало смуты и ереси в Церкви. Также на Соборах вырабатывались правила церковной жизни. В конце VIII века в Церкви обозначилась новая ересь — иконоборчество. Иконоборцы отрицали почитание земной святости Матери Божией и святых Божиих угодников и обвиняли православных в поклонении тварному созданию — иконе. Вокруг вопроса о почитании икон возникла ожесточенная борьба. На защиту святыни поднялись многие верующие, на которых обрушились тяжкие гонения.

Все это потребовало дать полное учение Церкви об иконе, ясно и четко определить его, восстанавливая иконопочитание наравне с почитанием Святого Креста и Святого Евангелия.

Святые отцы VII Вселенского Собора собрали церковный опыт почитания святых икон с первых времен, обосновали его и сформулировали догмат об иконопочитании на все времена и для всех народов, которые исповедуют Православную веру. Святые отцы провозгласили, что иконопочитание — это законоположение и Предание Церкви, оно направляется и вдохновляется Святым Духом, живущим в Церкви. Изобразительность икон неразлучна с евангельским повествованием. И то, что слово евангельское сообщает нам через слух, то же самое икона показывает через изображение.

Седьмой Собор утвердил, что иконопись есть особая форма откровения Божественной реальности и через Богослужение и икону Божественное откровение становится достоянием верующих. Через икону, как и через Священное Писание, мы не только узнаем о Боге, мы познаем Бога; через иконы святых угодников Божиих мы прикасаемся к преображенному человеку, причастнику Божественной жизни; через икону мы получаем всеосвящающую благодать Святого Духа. Каждый день Святая Церковь прославляет иконы Матери Божией, празднует память святых Божиих угодников. Их иконы кладут перед нами на аналой для поклонения и живой религиозный опыт каждого из нас, опыт нашего постепенного преображения через них, делает нас верными чадами Святой Православной Церкви. И это истинное воплощение в мире трудов святых отцов VII Вселенского Собора. Именно поэтому из всех побед над множеством разнообразных ересей одна только победа над иконоборчеством и восстановление иконопочитания была провозглашена Торжеством Православия. А вера отцов Семи Вселенских Соборов есть вечная и непреложная основа Православия.

И прославляя память святых отцов VII Вселенского Собора, мы должны помнить, что именно им мы обязаны воздавать благодарность за то, что освящены наши храмы и дома святыми иконами, за то, что теплятся перед ними живые огоньки лампадок, что повергаемся мы с поклонами перед святыми мощами, и фимиам ладана возносит сердца наши к небесам. И благодарность откровения от этих святынь многие и многие сердца наполнила любовью к Богу и одухотворила к жизни уже совсем умерший дух.

О Седьмом Вселенском Соборе рассказывает митрофорный протоиерей Владимир Попов: «Церковь празднует память святых отцов XYII Вселенского Собора. Этот Собор утвердил иконопочитание, как норму жизни Церкви. В чем конечный смысл этой победы над ересью иконоборчества? Смысл в том, что в Церкви утвердилось подлинное понимание смысла иконы, церковного искусства. Иконописание как Боговидение, как вид умозрения, выросло из евангельского понимания мира. Прежде всего, из воплощения Христова. Поскольку Христос воплотился, то Бог невидимый, неизображаемый и неописуемый, что по-гречески то же самое, что неопределимый, Бог стал определяемым, видимым, потому что Он во плоти. И как сказал Господь: «Видевый Меня, виде и Отца».

Иконоборчество исторически сложилось на почве тогдашнего понимания определенной части Церкви Христовой проповеди. В те времена Византия вела ожесточенную, и часто неудачную, войну против мусульманства. Правители Византии искали общую почву, на которой можно прийти к согласию с исламом, чтобы ислам дозволил проповедь Христа. И одним из препятствий было непризнание исламом иконописи как таковой по той причине, что ислам не признавал и Божественности Иисуса Христа. Для ислама Христос был пророком и не более, хотя Ему отдавалось предпочтение перед всеми другими пророками, кроме Махамеда. А вырванные из контекста слова Апостола Павла о том, что «мы не знаем Христа во плоти», сторонники иконоборства использовали в своих аргументах о том, что Христа надо искать грядущего, надо искать Иисуса Христа второго пришествия. И они утверждали, что такой Христос неизобразим, а само иконописание невозможно. Тем самым, Церковь отрывалась от самого важного Центра своего учения – от Евангелия. Иконоборцы могли превратить православную церковь в харизматическую, а, по сути, в кликушество, подогревающего себя новыми поисками. Таковой была Карфагенская Церковь, которая не выдержала столкновения с мусульманством, и исчезла. Такая же угроза нависла над всей Церковью, отдававшей себя во власть человеческой стихии, человеческого воодушевления.

В ирмосе шестого гласа есть замечательные слова одного из славных борцов с иконоборчеством св. Иоанна Дамаскина, автора многих воскресных канонов: «Плавающаго в молве житейских попечений с кораблем, потопляема грехи, и душетленному зверю приметаема, яко Иона, Христе, вопию Ти: из смертоносныя глубины возведи мя». Удивительно, что каждое слово в этом ирмосе умозрительно проверено. Наше попечение целиком и полностью обусловлено потребностью сегодняшнего дня, модой. Наши страсти, наши страхования, наши пристрастия – всё определяется молвой, мнением общества. А источник этих пристрастий часто бывает недоступен обыденному сознанию. Энтузиастическое мировоззрение крайне опасно: оно не только ставит ложные цели, заведомо невыполнимые и дает ложные обещания, но и заставляет недовольствоваться существующим положением и настоящим, желать лучшего будущего.

Поэтому энтузиастические церкви долго не существуют, они обычно уклоняются в ереси. Церкви же нужно опираться на твердый фундамент, а каков может быть фундамент Церкви – только Евангелие. Достоевский еще говорил, что человек существо фантастическое, так вот Евангелие всегда привязывает человека к реальности, правда, реальности духовной. Евангелие дает нам возможность видеть Бога таким, каков Он есть. И иконописание утвердило Евангельское понимание Церкви, которая исходит из точки зрения воплощенного Бога, евангельского Бога. Не Бога чаемого, который грядет, а евангельского: «се Аз с вами есьм во все дни и до скончания века».

Поэтому, рожденное из Евангелия иконописное искусство, было в высшей степени реалистично духовно. Оно видело Бога таким, каков он есть, и в то же время, было лишено всякого энтузиазма. Постоянно возвращало верующего к той духовной реальности, которая является основой самостояния Церкви. В этом и есть величайшая заслуга Седьмого Вселенского Собора. Он был завершительным Собором, Собором, завершившим христологические споры о Боговоплощении. И это дало возможность культурного строительства христианства. Русская Церковь получила христианство в его византийском образце, византийском совершенстве, но вложила много личного, русского в иконописание: от преподобного Андрея Рублева до Архимандрита Зинона. Наша иконопись придерживается канона, который был выработан на YII Вселенском Соборе, и русские иконописцы сохранили византийскую традицию. Далеко не все Церкви это могли сделать.

Седьмой Вселенский Собор стал завершительным аккордом славного духовного движения в сторону уяснения Евангелия. Икона есть Евангелие, изложенное в красках. Иконописание строго регулируется каноном и оно столь же неподвижно, как неподвижен и Евангельский текст. Но и Евангелие, и икона дают возможность углубляться в смысл. И каждый талантливый иконописец имел возможность свой духовный опыт запечатлеть в иконе.

Иоанн Дамаскин умер до Седьмого Вселенского Собора, но его книга «Точное изложение Православной веры» стала той основой, на которой сложилось суждение святых отцов Седьмого Вселенского Собора. После Иоанна Дамаскина христологическая мысль утвердилась, стала канонической, новых больших откровений не было, все было определено, но духовные углубления продолжались. Был Симеон Новый Богослов Григорий Палама, было движение в сторону поиска духа».

Догмат о иконопочитании Трехсот шестидесяти седми святых отец Седьмого Вселенского Собора, Никейского

Храним не нововводно все, писанием или без писания установленные для нас Церковные предания, от них же едино есть иконного живописания изображение, яко повествованию Евангельския проповеди согласующее, и служащее нам ко уверению истинного, а не воображаемого воплощения Бога Слова, и к подобной пользе. Яже бо едино другим указуются, несомненно едино другим уясняются. Сим тако сущим, аки царским путем шествующе, последующе Богоглаголивому учению Святых Отец наших и преданию Кафолическия Церкве, (вемы бо, яко сия есть Духа Святого в ней живущего), со всякою достоверностию и тщательным рассмотрением определяем:

подобно изображению честного и животворящего Креста, полагати во святых Божиих церквах, на священных сосудах и одеждах, на стенах и на досках, в домах и на путях честные и святые иконы, написанные красками и из дробных камений и из другого способного к тому вещества устрояемые, якоже иконы Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, и непорочныя Владычицы нашея святыя Богородицы, такожде и честных ангелов, и всех святых и преподобных мужей. Елико бо часто чрез изображение на иконах видимы бывают, потолику взирающии на оныя подвизаемы бывают воспоминати и любити первообразных им, и чествовати их лобызанием и почитательным поклонением, не истинным, по вере нашей, Богопоклонением, еже подобает единому Божескому естеству, но почитанием по тому образу, якоже изображению честного и животворящего Креста и святому Евангелию и прочим святыням фимиамом и поставлением свечей честь воздается, яковый и у древних благочестный обычай был. Ибо честь, воздаваемая образу, преходит к первообразному, и покланяющийся иконе поклоняется существу изображенного на ней. Тако бо утверждается учение Святых Отец наших, сиесть предание Кафолическия Церкве, от конец до конец земли приявшия Евангелие.






Вселенский I Собор [I Никейский]

Статья из т. 9 «Православной энциклопедии». Москва, 2005 г.

Источники

От Собора сохранились лишь немногочисленные документы, частично в переводах и парафразах: Символ, правила, неполные списки отцов Собора, послание Собора Александрийской Церкви, 3 послания и закон имп. равноап. Константина I Великого (CPG, N 8511-8527). Изложение деяний Собора в «Синтагме» (476) Геласия, еп. Кизического, не может считаться достоверным, хотя его подлинность защищалась (Gelasius. Kirchengeschichte / Hrsg. G. Loeschcke, M. Heinemann. Lpz., 1918. (GCS; 28)). Текст Геласия отражает обстановку христологических споров и терминологически явно анахроничен. Даже пасхалическое постановление Собора не сохранилось в букв. виде (Болотов. Лекции. Т. 4. С. 26). Записей соборных заседаний, вероятно, не велось, иначе они цитировались бы в обширнейшей послесоборной полемике. Сведения о Соборе и его документы находятся в трудах его современников - Евсевия, еп. Кесарии Палестинской, свт. Афанасия I Великого и историков позднейшего времени - Руфина Аквилейского, Сократа Схоластика, Созомена, блж. Феодорита, еп. Кирского.

Историческая ситуация

Первоначальные успехи арианства объясняются не только выдающимися способностями Ария, но и его положением пресвитера: в мегаполисе Александрии были церкви в каждом районе и пресвитеры этих церквей обладали большой самостоятельностью. Как ученик сщмч. Лукиана Антиохийского, Арий поддерживал связи со своими товарищами - «солукианистами», одним из к-рых был Евсевий, еп. Никомидийский, не только епископ города, служившего имп. резиденцией, но и родственник имп. Лициния и свойственник имп. св. Константина. Когда ок. 318 г. в Александрии возник спор об учении Ария и появились партии его сторонников и противников, свт. Александр, еп. Александрийский, поначалу занял позицию нейтрального арбитра (Sozom. Hist. eccl. I 15). Но когда свт. Александр в ходе дискуссий предложил формулу «в Троице Единица», Арий обвинил его в савеллианстве (см. ст. Савеллий). Убедившись в еретических воззрениях Ария, свт. Александр созвал в 320/1 г. Собор ок. 100 епископов Египта, Ливии и Пентаполя, к-рый анафематствовал Ария и неск. его сторонников. Этот Собор, осуждая ересь Ария, утверждавшего, что Сын - творение, предложил формулу: Сын «подобен сущности Отца» (Socr. Schol. Hist. eccl. I 6). Арий не смирился и расширил распространение своего учения. Сторонники Ария действовали или прямо его защищая, или предлагая пути «примирения». О больших масштабах церковной смуты свидетельствует послание свт. Александра Александрийского Александру, еп. Фессалоникийскому (ap. Theodoret. Hist. eccl. I 4). Имп. св. Константин, к-рый к кон. 324 г. установил свою власть над всей Римской империей, был глубоко разочарован церковной борьбой на Востоке. В послании свт. Александру и Арию (ap. Euseb. Vita Const. II 64-72) император предложил свое посредничество. Послание доставил в Александрию главный в то время церковный советник имп. св. Константина свт. Осий, еп. Кордубский, преимуществом к-рого было то, что этот зап. иерарх не имел личных пристрастий к людям, партиям и богословским школам Востока.

Имп. св. Константин, еще находясь на Западе, принимал участие в соборной деятельности Церкви. По просьбе донатистов (см. ст. Донатизм) он созвал Римский Собор 313 г., осудивший их, а затем, по апелляции донатистов,- Арелатский Собор 314 г. Этот Собор вновь осудил их. Он явился ближайшим прообразом I Вселенского Собора, собрав епископов всего Запада. Неизвестно, кому принадлежала идея Вселенского Собора, но имп. св. Константин с самого начала взял инициативу в свои руки. Собор был созван императором, и все последующие Вселенские и мн. поместные Соборы также созывались императорами. Католич. историография долго пыталась доказать то или иное участие в созыве Собора свт. Сильвестра, еп. Римского, но нет никаких указаний на консультации имп. св. Константина с епископом Рима перед созывом Собора. Местом созыва поначалу предполагалась Анкира в Галатии, но потом была выбрана Никея Вифинская - город, располагавшийся недалеко от имп. резиденции. В городе находился имп. дворец, к-рый предоставили для заседаний Собора и размещения его участников. Имп. послание с приглашением на Собор было отправлено в кон. 324 - нач. 325 г.

Состав Собора

Епископских кафедр было ок. 1000 на Востоке и ок. 800 на Западе (в основном в лат. Африке) (Болотов. Лекции. Т. 4. С. 24). Представительство их на Соборе было далеко не полным и весьма непропорциональным. Запад был представлен минимально: по одному епископу из Испании (свт. Осий Кордубский), Галлии, Африки, Калабрии (Юж. Италия). Престарелый еп. Римский свт. Сильвестр прислал представителями 2 пресвитеров. Было по одному епископу из сопредельных империи вост. стран - Готии и Персии. Епископ крупнейшего города Персии, Селевкии-Ктесифона, прислал как представителей неск. пресвитеров. Но большинство отцов Собора было из вост. части империи - Египта, Сирии, Палестины, М. Азии, Балкан. Источники называют различную численность участников Собора: ок. 250 (Euseb. Vita Const. III 8), ок. 270 (свт. Евстафий Антиохийский - ap. Theodoret. Hist. eccl. I 8), более 300 (имп. св. Константин - ap. Socr. Schol. Hist. eccl. I 9), более 320 (Sozom. Hist. eccl. I 17). Вошедшее в традицию точное число участников - 318 первым назвал свт. Иларий, еп. Пиктавийский (Hilar. Pict. De synod. 86), и вскоре свт. Василий Великий (Basil. Magn. Ep. 51. 2). Свт. Афанасий Великий неск. раз упоминал о 300 участниках, но в 369 г. назвал число 318 (Athanas. Alex. Ep. ad Afros // PG. 26. Col. 1032). Этому числу сразу приписали символическое значение: таково число воинов - рабов Авраама (Быт 14. 14) и, еще важнее, греч. цифры Т I Н (318) изображают Крест и 2 первые буквы имени Иисус. Т. о., на Соборе присутствовало более 6-й части вселенского епископата. Гонения, особенно на Востоке, закончились совсем недавно, и среди отцов Собора было много исповедников. Но, по замечанию В. В. Болотова, они могли оказаться «слишком ненадежными, слабыми» защитниками веры в богословских спорах (Лекции. Т. 4. С. 27). Исход зависел от того, за кем пойдет большинство. Притом что епископов, сочувствующих Арию, было немного, положение было тревожным. Весь Восток уже был погружен в спор, распространенный предсоборной перепиской епископских кафедр.

Ход Собора

Епископы должны были съехаться в Никею к 20 мая 325 г., 14 июня император официально открыл заседания Собора, а 25 авг. Собор был объявлен закрытым. Последнее собрание отцов совпало с началом празднования 20-го года царствования имп. св. Константина. Собравшись в Никее и ожидая открытия Собора, епископы проводили неофиц. дискуссии, в к-рых могли участвовать клирики и миряне. Вопрос о председательстве на Соборе не очень занимал современников и ближайших историков, к-рые не дали на этот счет никаких конкретных сведений, но он имеет принципиальное значение для католич. историографии, к-рая, в духе позднейшей доктрины папизма, хотела доказать, что Собором руководил папа через своих представителей. Почетным председателем на Соборе, однако, был император, деятельно участвовавший в заседаниях (он тогда не был ни крещеным, ни даже оглашенным и принадлежал к разряду «слушающих»). Это не противоречит тому, что кто-то из отцов первенствовал на Соборе. Евсевий неопределенно говорит о «председателях» (προέδροις - Euseb. Vita Const. III 13), а также о «первенствующих» каждой из двух «партий» (πρωτεύων τοῦ τάϒματος - Ibid. III 11). Возможно, председательствовал свт. Осий, однако, безусловно, не как представитель епископа Рима, каковым он не был, но как главный в то время церковный советник имп. св. Константина. Именно свт. Осий значится в списках отцов Собора на 1-м месте. На 2-м месте стоят посланцы епископа Рима, но они не играли на Соборе заметной роли. Высказывались предположения о председательстве свт. Евстафия Антиохийского, Евсевия Кесарийского.

Офиц. заседания происходили в самой большой зале имп. дворца. При их открытии все собравшиеся безмолвно ждали имп. св. Константина. Вошли немногие придворные, затем возвестили о приходе императора, и все встали. Выйдя на середину, имп. св. Константин сел в поданное ему золотое кресло; затем сели и остальные. Один из епископов приветствовал императора краткой благодарственной речью. Затем имп. св. Константин обратился к Собору по-латыни, призывая к единству. Краткая его речь была переведена Собору на греч. язык, после чего император передал слово «председателям». «Тогда одни начали обвинять своих ближних, другие защищались и порицали друг друга. В то время как с той и другой стороны сделано было множество возражений и поначалу возник великий спор, царь выслушивал всех терпеливо, внимательно принимал предложения, и, разбирая в частностях сказанное той и другой стороной, мало-помалу примирил упорно состязавшихся... Одних убеждая, других усовещивая словом, иных, говоривших хорошо, хваля, и каждого склоняя к единомыслию, он сообразовал понятия и мнения всех касательно спорных предметов» (Euseb. Vita Const. III 10-13). Имп. св. Константин, т. о., действовал как «примиритель», за к-рым, впрочем, стояла вся полнота имперской власти. В первую очередь было рассмотрено откровенно арианское исповедание веры Евсевия Никомидийского. Оно было сразу же отвергнуто большинством. Арианская партия на Соборе была немногочисленна - не более 20 епископов. Едва ли не меньше было просвещенных, с ясным догматическим сознанием, защитников Православия, таких как свт. Александр Александрийский, свт. Осий Кордубский, свт. Евстафий Антиохийский, Макарий I, еп. Иерусалимский. Нет оснований считать сторонником Ария Евсевия, еп. Кесарийского. Будучи оригенистом, в своем умеренном субординационизме он не доходил до признания Сына Божия творением. Для единомышленников Кесарийского предстоятеля, составлявших 3-ю влиятельную группу, было характерно стремление сохранить традиц. формулировки, почерпнутые из Свящ. Писания. Вопрос заключался в том, за кем пойдет большинство Собора. Та «традиционность», к-рую предлагали сторонники еп. Евсевия Кесарийского, означала уход от ответа на арианский вызов в догматическую неопределенность. Требовалось противопоставить учению Ария ясное исповедание правосл. веры. Евсевий предложил в качестве такого исповедания крещальный символ своей Церкви (Theodoret. Hist. eccl. I 12; Socr. Schol. Hist. eccl. I 8). Это был сильный ход: Евсевий, первоиерарх Палестинского округа, имел в своей юрисдикции церковь св. града Иерусалима. Император одобрил символ, но предложил внести в него «всего лишь» одно слово - «единосущный» (см. ст. Единосущие). По всей вероятности, термин был предложен свт. Осием Кордубским (ср.: Philost. Hist. eccl. I). Для Запада термин был вполне православен. Тертуллиан, рассуждая о Св. Троице, говорит о «substantiae unitatem» (единстве сущности), «tres... unius substantiae» (единой сущности Трех) (Tertull. Adv. Prax. 2). История термина на Востоке была осложнена его еретическим словоупотреблением. Антиохийский Собор 268 г. осудил учение о единосущии Сына Отцу, развитое Павлом Самосатским, сливавшим Лица Св. Троицы (Athanas. Alex. De decret. Nic. Syn. // PG. 26. Col. 768). В то же время мн. попытки найти на доникейском Востоке правосл. употребление слова «единосущный» страдают тенденциозностью. Так, поздний апологет Оригена Руфин в своих переводах, искажающих александрийского учителя, хотел анахронически представить его богословие вполне соответствующим никейскому Православию. В Руфиновом пер. «Апологии Оригена» сщмч. Памфила есть место, где термин употреблен Оригеном в связи с тринитарным догматом, но в применении не к Св. Троице, а к ее вещественным аналогиям: «Истечение представляется единосущным, то есть одной субстанции, с тем телом, из которого происходит или истечение, или испарение» (Pamphil. Apol. pro Orig. // PG. 17. Col. 581). В доникейских творениях свт. Афанасия это слово не употребляется. И впосл. на Востоке термин «единосущный» не всегда понимался православно. Модалистскую тенденцию обнаружил Маркелл Анкирский, активнейший противник Ария на Никейском Соборе. Его упорно гнали и осуждали ариане, а православные всегда оправдывали; однако после смерти (ок. 374) его осудил II Вселенский Собор (прав. 1). Неожиданное, ввиду подавляющего вост. большинства на Соборе, принятие его отцами термина «единосущный» объясняется, по всей видимости, предварительными совещаниями до офиц. открытия Собора, на к-рых удалось заручиться поддержкой вождей правосл. стороны. Авторитетное предложение императора, поддержанное «председателями», было принято большинством Собора, хотя многим могла быть по душе догматическая неопределенность кесарийского символа. Отредактированный Собором Символ, завершавшийся анафематствованием арианского учения, подписали почти все. Даже самые воинственные вожди арианской партии, епископы Евсевий Никомидийский и Феогнид Никейский, под угрозой ссылки поставили свои подписи. Сомнительно сообщение Созомена (Hist. eccl. I 21) о том, что эти 2 епископа, признав Символ, не подписали отлучения Ария: на Соборе то и др. было жестко связано, хотя в самом Символе имя Ария не упомянуто. Лишь двое, Феона, еп. Мармарикский, и Секунд, еп. Птолемаидский, скорее из солидарности со своим земляком Арием (все трое были ливийцы), отказались подписать Символ, и все трое были сосланы.
Осуждение арианства - важнейшее, но не единственное дело Собора. Он занимался также различными каноническими и литургическими вопросами. В Послании Собора «Церкви Александрийской и братиям в Египте, Ливии и Пентаполе» (ap. Socr. Schol. Hist. eccl. I 9) кроме осуждения арианства говорится о решении относительно мелитианского раскола. «Собор желал оказать Мелитию более человеколюбия». Сам Мелитий сохраняет сан, но лишается права рукополагать и участвовать в выборах епископов. Поставленных им можно принимать в общение, «утверждая более таинственным рукоположением». Архиеп. Петр (Л'Юилье) считает, что это рукоположение имеет сакраментальный характер, восполняя дефектность схизматических хиротоний, но при этом не утверждалась категорически их полная недействительность (The Church. p. 29).

Собор принял решение и относительно даты празднования Пасхи. Эти 2 постановления были распространены в форме посланий. Часть постановлений Собора сформулирована в виде 20 канонов (правил). Имп. утверждение давало всем постановлениям Собора силу гос. закона.

Собор несомненно сознавал свои полномочия «святого и великого» Вселенского Собора, но фактически рецепция Собора во Вселенской Церкви растянулась более чем на полстолетия, до II Вселенского Собора. Опережая свое время, Никейский Символ с его терминологией не соответствовал богословской традиции Востока. Принятие этого Символа - момент промыслительный и богодухновенный, но когда понадобилось вставить Символ в контекст предшествующего вост. богословия, обнаружилось их существенное несоответствие. Именно этим объясняется тот факт, что немалое число епископов, одобривших Символ на Соборе, впосл. от него отказались. Имп. давление здесь исключено: церковная политика имп. св. Константина и его сыновей вовсе не состояла в навязывании Церкви совершенно чуждых ей формулировок. Это была политика приспособления к церковному большинству. Становясь на сторону одной из церковных партий, имп. св. Константин стремился не навязать одним мнение других, но всеми силами созидать церковное единомыслие. Трудности рецепции Собора нельзя объяснить и одними только кознями еретиков. Консервативное большинство на Востоке, легко отвергнув чистое арианство (только лет через 30 после Собора оно начало вновь обнаруживать себя), испугалось никейского «единосущия», потому что оно требовало решительной ревизии всего доникейского богословия. Для Православия десятилетия после Собора - в высшей степени плодотворное время уяснения Троичного догмата, не только в аспекте антиарианской полемики, но прежде всего в положительном его раскрытии. Никейский Собор дал краткий Символ. Ко времени II Вселенского Собора Церковь обогатилась основанным на этом Символе тринитарным богословием в творениях 2 поколений защитников Православия - свт. Афанасия Великого и каппадокийцев.



Богословие Собора

Тринитарные споры IV в. начинались как непосредственное продолжение триадологической полемики первых 3 веков, где учение о равночестности Лиц Св. Троицы, выраженное уже в откровении НЗ (Мф 28. 19; Ин 1. 1; 10. 30 и др.) и утверждавшееся в церковном сознании (сщмч. Ириней Лионский), периодически оспаривалось представителями различных видов субординационизма. Константиновская эпоха принесла Церкви совершенно новые возможности: верификацию церковного вероучения на Вселенском Соборе и утверждение уточненного учения во вселенском масштабе. Однако эти новые возможности стремились использовать представители разных взглядов и школ. Поэтому догматические споры стали более напряженными и радиус их стал расширяться до пределов христ. вселенной. Учение Ария явилось крайней формой субординационизма: «Сын, вне времени рожденный Отцом и прежде веков созданный и утвержденный, не был прежде рождения» (Epiph. Adv. haer. 69. 8). Благодаря решительным действиям противостоявшего Арию свт. Александра Александрийского в спор оказались вовлеченными и гораздо более умеренные субординационисты.

В основу Никейского Символа был положен крещальный символ Кесарийской Церкви: «Веруем во единого Бога Отца, Вседержителя, Творца всего видимого и невидимого; и во единого Господа Иисуса Христа, Божие Слово, Бога от Бога, Свет от Света, Жизнь от Жизни, Сына единородного, перворожденного всей твари, прежде всех веков от Отца рожденного, чрез Которого все произошло, Который воплотился ради нашего спасения и жил между человеками, пострадал и воскрес в третий день, восшел ко Отцу и приидет опять в славе судить живых и мертвых. Веруем и в единого Духа Святого».

Результатом его существенной переработки явился Символ Никейского Собора: «Веруем во единого Бога Отца, Вседержителя, Творца всего видимого и невидимого. И во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, единородного, рожденного от Отца, т. е. из сущности Отца, Бога от Бога, Свет от Света, Бога истинного от Бога истинного, рожденного, не сотворенного, Отцу единосущного, чрез Которого все произошло, как на небе, так и на земле, ради нас человеков и ради нашего спасения нисшедшего, воплотившегося и вочеловечившегося, пострадавшего и воскресшего в третий день, восшедшего на небеса, и грядущего судить живых и мертвых. И в Святого Духа. Говорящих же, что «было, когда [Его] не было», и «до рождения Он не существовал», и что Он произошел «из не сущих», или говорящих, что Сын Божий «из иной ипостаси» или «сущности», или что Он «создан», или «преложим», или «изменяем», таковых анафематствует Кафолическая и Апостольская Церковь».

Самое существенное, что введено в новый Символ,- выражения «единосущный» и «из сущности Отца». Редактирование кесарийского символа заключалось также в удалении всех выражений, к-рые в контексте арианского спора могли выглядеть двусмысленно.

Выражение ἁπάντων... ποιητήν кесарийского символа в Никейском заменено на πάντων... ποιητήν, поскольку ἅπας имеет более всеобъемлющий смысл и может при желании быть понято как указание на то, что Единый Бог Отец есть Творец и Сына. Уникальное в Свящ. Писании выражение «Слово Божие» (τοῦ Θεοῦ Λόϒος - Откр 19. 13) заменено на повсеместное «Сын Божий» (ὁ Υἱὸς τοῦ Θεοῦ). Прибавлено: «Бог истинный от Бога истинного» - выражение, несовместимое с арианским пониманием Сына Божия как Бога в несобственном смысле. «Рожденный от Отца» поясняется как несотворенный и единосущный Отцу («из сущности Отца»). «Перворожденный всей твари» (ср.: Кол 1. 15) опущено, т. к. в глазах ариан это означало первое и совершеннейшее из всех творений. Хотя большинство ученых принимают родство кесарийского и Никейского Символов, нек-рые высказывали предположение о том, что в основу Соборного Символа был взят какой-то др. крещальный символ. Лицманн (Lietzmann H. Kleine Schriften. В., 1962. Bd. 3. S. 243) и Келли (Early Christians Creeds) настаивали, что это был иерусалимский Символ, к-рый включен в Катехизические беседы свт. Кирилла, еп. Иерусалимского, произнесенные в 50-х гг. IV в. Этот Символ принадлежит посленикейской эпохе и весьма близок не Никейскому Символу, но К-польскому 381 г. Характерное отсутствие в нем термина «единосущный» объясняется не архаичностью Символа, но колебаниями свт. Кирилла, трудностями - не внешними только, но и внутренними - рецепции Никейского Собора. Символ свт. Кирилла, т. о., не предшественник Никейского Символа, но веха на многотрудном пути от I до II Вселенского Собора. Вся сила никейских выражений «единосущный» и «из сущности Отца» в том, что их можно принять или отвергнуть, но нельзя перетолковать по-ариански, как перетолковывали ариане мн. др. выражения.

Относительно употребленных в Символе терминов «сущность» и «ипостась» свт. Василий Великий, утвердивший вместе со своими сподвижниками учение о единой сущности и трех Ипостасях в Боге, считал, что никейские отцы их различали и как разные по смыслу сопоставили в заключительной части Символа. Однако более авторитетный истолкователь никейской терминологии, свт. Афанасий Великий, употребляет эти слова как тождественные. В одном из последних его творений, «Послании африканским епископам от лица епископов Египта и Ливии» (371/2), говорится: «Ипостась есть сущность и означает не что иное, как само сущее... Ипостась и сущность есть бытие (ὕπαρξις)» (Athanas. Alex. Ep. ad Afros // PG. 26. Col. 1036). Начавшееся различение терминов «сущность» и «ипостась» вызывало спор, к-рый рассматривался Александрийским Собором 362 г. под председательством свт. Афанасия. Учивших о трех Ипостасях в Боге обвиняли в арианстве, а традиционно отождествлявших сущность с ипостасью и говоривших об одной Ипостаси в Боге обвиняли в савеллианстве. По рассмотрении оказалось, что и те и др., пользуясь разными терминами, мыслят одинаково. Признав православие обоих течений, Собор 362 г. советовал не вводить терминологических новшеств, довольствуясь речениями Никейского исповедания (Athanas. Alex. Ad Antioch. 5-6). Тем самым свт. Афанасий со своим Собором засвидетельствовал, что Никейский Собор не определил значения слов «сущность» и «ипостась».

После того как каппадокийцы утвердили четкое различие 2 терминов, в мысли отцов тем не менее оставалось сознание их изначального тождества. На вопрос «имеет ли какое отличие сущность от ипостаси?» блж. Феодорит отвечал: «Для внешней мудрости никакого... Но по учению отцов, сущность отличается от ипостаси как общее от частного...» (Theodoret. Eranist. // PG. 83. Col. 33). О том же говорит прп. Иоанн Дамаскин в «Философских главах» (Ioan. Damasc. Dialect. 42). В. Н. Лосский отмечает: «...гений отцов воспользовался двумя синонимами, чтобы различить в Боге общее - οὐσία, субстанцию или сущность, и частное - ипостась или лицо» (Théologie mystique. P., 1960. p. 50). По словам свящ. Павла Флоренского, «в том-то и выразилось безмерное величие никейских отцов, что они дерзнули воспользоваться вполне тождественными по смыслу речениями, верою победив рассудок и, благодаря смелому взлету, получив силу даже с чисто-словесною четкостью выразить невыразимую тайну Троичности» (Столп и утверждение истины. М., 1914. с. 53). Никейский Символ навеки утвердил учение о единстве и равночестности Лиц Св. Троицы, осудив тем самым и субординационизм, и модализм - два постоянных богословских искушения доникейской эпохи. Отсекая еретические отклонения, Собор, одобрив терминологию, заимствованную у «внешней мудрости», одобрил творческое развитие правосл. богословия, к-рое состоит в осмыслении Откровения усилиями верующего разума.

Прот . Валентин Асмус

Правила Собора

Собор издал 20 правил, к-рые касаются разных вопросов церковной дисциплины. Эти правила после Собора были приняты всей Церковью. I Никейскому Собору приписывались и др., не принадлежащие ему правила. В течение долгого времени на Западе ему усваивали и правила поместного Сардикийского Собора (343), к-рый состоялся на границе между зап. и вост. половинами империи и среди отцов к-рого большинство составляли зап. епископы, председательствовал на нем свт. Осий Кордубский. Сардикийский Собор также издал 20 правил. Одна из причин, почему в Зап. Церкви Сардикийский Собор имел столь высокий авторитет, состояла в том, что среди этих правил есть такие, к-рые предоставляют епископу Рима право принимать апелляции (4-е и 5-е правила). Однако Сардикийский Собор был поместным Собором зап. епископов. В область Римского епископа в ту эпоху входил и Иллирийский диоцез, где и расположен г. Сардика (Сердика, ныне София). Согласно правосл. каноническому правосознанию, действие этих правил распространяется лишь на области, входящие в состав Зап. Патриархата, подчиненные епископу Римскому, о чем пишет Иоанн Зонара (XII в.) в толковании на эти правила. Применение же этих канонов в др. Патриархатах возможно лишь по аналогии, а не по букве. Во всяком случае правила Сардикийского Собора лишь в эпоху, непосредственно следовавшую за этим Собором, усваивались I Вселенскому Собору.

По содержанию каноны I Вселенского Собора можно разделить на неск. тематических групп. Одна из важнейших тем правил связана со статусом клириков, с нравственными качествами кандидатов в священство, отсутствие к-рых рассматривается как препятствие к рукоположению. 1-е прав., тематически соприкасаясь с Ап. 21-24, устанавливает порядок относительно возможности пребывания в священном сане или рукоположения в него скопцов. Правило гласит: «Аще у кого в болезни отяты члены, или кто варварами оскоплен: таковый да пребывает в клире. Аще же, будучи здрав, сам себе оскопил: таковаго, хотя бы и к клиру причислен был, надлежит исключити, и отныне никого из таковых не должно производити. Но как явно то, что сие изречено о действующих с намерением, и дерзающих оскопляти самих себе: так напротив, аще которые оскоплены от варваров, или от господ, впрочем же обрящутся достойны, таковых в клир допускает правило». Оскопившие себя, т. о., не могут быть рукоположены, а если совершили соответствующий акт, уже пребывая в клире, подлежат извержению из сана. По толкованию Иоанна Зонары на это правило, «оскопившим самого себя называется не только тот, кто собственными руками отсек этот член, но и тот, кто добровольно и без принуждения отдает себя другому на оскопление». В Ап. 22 содержится обоснование этой нормы: «Самоубийца бо есть и враг Божия создания». Однако физическое состояние скопчества, когда оно не является следствием добровольного произволения скопца, не препятствует исполнению его пастырских обязанностей, в чем содержится явное расхождение с нормами ветхозаветного права относительно священства (ср.: Лев 21. 20).

2-е прав. также посвящено теме препятствий к рукоположению, декларируя недопустимость поставления неофитов на священные степени епископов и пресвитеров, не устанавливая при этом минимально необходимого срока, к-рый должен пройти от крещения до рукоположения. Обоснованием этого запрета посвящать неофитов является приводимое в правиле соображение: «Поелику и оглашенному потребно время, и по крещении дальнейшее испытание». Здесь же содержится цитата из 1-го Послания ап. Павла к Тимофею: «Ибо ясно писание апостольское глаголющее: не новокрещену, да не разгордевся в суд впадет, и в сеть диаволю (1 Тим 3. 6)». Аналогичная норма содержится в Ап. 80: «Поелику, по нужде, или по другим побуждениям человеков, многое произошло не по правилу церковному». «Правило церковное» в этом тексте можно понимать и как неопределенную ссылку на установленный в Церкви порядок, но сформулирован он именно в Ап. 80.

Во 2-м, а также в 9-м правилах содержится положение о том, что при обнаружении «душевного некоторого греха» (2-е прав.) рукоположенный подлежит извержению из сана. При этом 9-е прав. предусматривает предварительное испытание перед поставлением, к-рое в наст. время совершается в форме ставленнической исповеди. В соответствии с 9-м прав. не допускаются до священнослужения как те, кто были посвящены без предварительного испытания, так и те, кто были рукоположены, хотя бы и после исповедания своих грехов, но когда вопреки установленному порядку лица, решающие вопрос о поставлении, пренебрегли этим. Мотивируется такая строгость ясным и очевидным соображением: «Ибо кафолическая Церковь непременно требует непорочности», подразумевается в данном случае - от клириков. 10-е прав., составленное в дополнение предыдущего, касается самого тяжкого греха - отпадения от Церкви, или отречения от Христа, квалифицируя его как совершенно непреодолимое препятствие к рукоположению: «Аще которые из падших произведены в клир, по неведению, или со сведением произведших: сие не ослабляет силы правила церковнаго. Ибо таковые, по дознании, извергаются от священного чина». Аналогичное прещение предусматривается в Ап. 62, в к-ром дифференцированно перечисляются разные виды отпадения и к-рое касается не только падших клириков, но и падших мирян.

3-е и 17-е правила посвящены образу жизни клириков. Во избежание соблазна 3-е прав. возбраняет вдовым или неженатым клирикам держать у себя дома посторонних женщин: «Великий Собор без изъятия положил, чтобы ни епископу, ни пресвитеру, ни диакону, и вообще никому из находящихся в клире, не было позволено иметь сожительствующую в доме жену, разве матерь, или сестру, или тетку, или те токмо лица, которыя чужды всякаго подозрения». В 17-м прав. осуждается любостяжание и лихоимство и содержится категорический запрет клирикам заниматься ростовщичеством под угрозой извержения из сана: «Аще кто, после сего определения, обрящется взимающий рост с даннаго в заем, или иной оборот дающий сему делу, или половиннаго роста требующий, или нечто иное вымышляющий ради постыдной корысти, таковый был извергаем из клира, и чужд духовного сословия». В Ап. 44 аналогичная мера предусмотрена только для тех, кто, будучи обличен в грехе лихоимства, остаются неисправимыми.

4-е и 6-е правила устанавливают порядок поставления епископов. 4-е прав. гласит: «Епископа поставляти наиболее прилично всем тоя области епископам. Аще же сие неудобно, или по належащей нужде, или по дальности пути: по крайней мере три во едино место да соберутся, а отсутствующие да изъявят согласие посредством грамат: и тогда совершати рукоположение. Утверждати же таковыя действия в каждой области подобает ея митрополиту». В соответствии с этим правилом для избрания епископа на вдовствующую кафедру собирались епископы области по приглашению митрополита, к-рый, очевидно, и председательствовал на избирательном соборе, отсутствующие должны были письменно подать свое мнение. Этот канон возлагает на митрополита также утверждение избранных. Иоанн Зонара в толковании на 4-е прав., согласуя этот канон и Ап. 1, писал: «По-видимому, настоящее правило противоречит первому правилу Священных Апостолов; ибо то предписывает, чтобы епископ был рукополагаем двумя или тремя епископами, а настоящее - тремя... Но они не противоречат одно другому. Ибо правило Священных Апостолов рукоположением (χειροτονία) называет посвящение и возложение рук, а правило сего Собора поставлением и рукоположением называет избрание... А после избрания утверждение онаго, т. е. окончательное решение, возложение рук и посвящение правило предоставляет митрополиту области...» Феодор IV Вальсамон, патриарх Антиохийский, в толковании на 4-е прав. высказывает мнение, что отцы Собора установили новый порядок выборов: «В древности избрания архиереев совершались в собрании граждан. Но Божественным Отцам не было это угодно, чтобы жизнь посвящаемых не подвергалась пересудам мирских людей; и потому они определили, чтобы епископ был избираем областными епископами каждой области». Однако до I Вселенского Собора и после него клир и народ собирались для избрания архиерея, клирикам и народу предоставлялось право выставлять своих кандидатов, а главное - они должны были свидетельствовать о достоинствах ставленника. Тем не менее решающее значение при избрании епископа и в эпоху гонений, и после Собора имели голоса архиереев.
В правилах Собора впервые упоминается термин «митрополит». Однако церковный статус митрополита был тем же, что и «первого» епископа «всякого народа», по терминологии Ап. 34. Иоанн Зонара в толковании на Ап. 34 называет первенствующих епископов «архиереями митрополии», а митрополиями на адм. языке Римской империи именовались центры провинций (епархий). Титул митрополита упоминается также в 6-м и 7-м правилах. В 6-м прав. отцы Собора с особой категоричностью подтверждают, что избрание епископа не может состояться без согласия митрополита. В этом правиле предусматривается порядок, согласно к-рому, если при избрании епископа обнаружатся разногласия, дело решается большинством голосов: «...аще кто, без соизволения митрополита, поставлен будет епископом: о таковом великий Собор определил, что он не должен быти епископом. Аще же общее всех избрание будет благословно, и согласно с правилом церковным; но два или три, по собственному любопрению, будут оному прекословити: да превозмогает мнение бо́льшаго числа избирающих».



Главная тема 6-го прав., равно как и 7-го, связана с диптихом первенствующих престолов Вселенской Церкви. 6-е прав. настаивает на неприкосновенности преимуществ Александрийских епископов: «Да хранятся древние обычаи, принятые в Египте и в Ливии, и в Пентаполе, дабы Александрийский епископ имел власть над всеми сими... Подобно и в Антиохии, и в иных областях да сохраняются преимущества Церквей». Н. А. Заозерский находит здесь свидетельство того, что «законодатель оставил неприкосновенным древнее синодально-примасское устройство всюду, где оно уже образовалось и имело свое прошлое; примас оставался с прежним своим значением во всем своем округе; следовательно, синодально-митрополитское устройство вводилось как новая централизующая церковное управление организация только в качестве дополнения прежде существовавшего устройства, а отнюдь не как заменяющая его форма» (Заозерский. С. 233). На деле, однако, как это установлено церковными историками и канонистами, права Александрийского епископа в эпоху I Вселенского Собора были именно правами митрополита, несмотря на всю обширность его области, поскольку между Александрийским епископом и епископами др. городов Египта, Ливии и Пентаполя не было посредствующих инстанций (Гидулянов. с. 360). Особый авторитет Александрийского престола нельзя выводить из прав примаса и сводить к этим правам. Высокий авторитет кафедры св. Марка распространялся на всю Вселенскую Церковь. Поэтому то обстоятельство, что Александрийские епископы выделялись из ряда прочих митрополитов, не может быть использовано как аргумент в доказательство того, что они были главами Церкви, включавшей уже в IV в. неск. митрополий.
«Примас» не титул, а всего лишь архаическое наименование первых епископов, к-рые в никейскую эпоху почти повсеместно стали именоваться митрополитами. Карф. 39 (48) гласит: «Епископ перваго престола да не именуется экзархом иереев, или верховным священником, или чем-либо подобным, но токмо епископом перваго престола». Для отцов Карфагенского Собора (419) в высшей степени была характерна тенденция противостоять стремлению влиятельных епископов, прежде всего Римского, «вносить дымное надмение мира в Церковь Христову» (Послание Африканского Собора к Келестину, папе Римскому // Никодим [Милаш], еп. Правила. Т. 2. C. 284). Титулы экзарха или верховного священника отвергаются отцами Собора, и им предпочитается наименование первоиерарха первым епископом (примасом), поскольку оно заключает в себе лишь реальное описание положения первоиерарха среди прочих равных ему епископов, в нем для отцов Карфагенского Собора еще не было заметно характера титула. В противном случае, если бы титул примаса обозначал епископа, имеющего власть высшую по сравнению с властью митрополитов, не было бы необходимости предпочитать его иным титулам. Хронологически появление титула «митрополит» действительно совпадает с никейской эпохой; это, однако, вовсе не свидетельствует о том, что I Вселенский Собор вводил новое церковное устройство.

8-е и 19-е правила устанавливают порядок присоединения к правосл. Церкви клириков и мирян, порвавших с ересями и расколами. В 8-м прав. признается действительность рукоположений у катаров (новациан): «О именовавших некогда самих себя чистыми, но присоединяющихся к Кафолической и Апостольской Церкви, благоугодно Святому и Великому Собору, да, по возложении на них рук, пребывают они в клире». Иоанн Зонара в толковании на это правило писал: «Если они рукоположены во епископов или пресвитеров или диаконов, то присоединяемые из них к Церкви остаются в клире в своих степенях». Согласно 8-му прав., новацианское духовенство принимается в Церковь в сущем сане через возложение рук. Аристин, толкуя это правило, писал, что «возложение рук» обозначает помазание св. миром. Однако, когда на VII Вселенском Соборе в связи с приемом в правосл. Церковь епископов-иконоборцев встал вопрос о толковании этого правила, свт. Тарасий, патриарх К-польский, сказал, что слова о «возложении рук» обозначают благословение. По мнению еп. Никодима (Милаша), «принимая во внимание толкование Тарасия, смысл этих слов в данном никейском правиле тот, что при переходе новацианских духовных лиц из раскола в Церковь подлежащий православный епископ или пресвитер должен возложить на их голову руки, как это бывает при таинстве Покаяния» (Правила. Т. 1. С. 209).

Иначе судили отцы Собора о еретиках-павлианах - последователях Павла Самосатского. 19-е прав. Собора, не признавая действительности их крещения, требует вновь крестить «бывших павлиан», «прибегнувших к Кафолической Церкви». В правиле далее говорится: «Аще же которые в прежнее время к клиру принадлежали; таковые, явясь безпорочными и неукоризненными, по перекрещении, да будут рукоположени епископом Кафолическия Церкви». Т. о., правилом не исключалась возможность после крещения рукоположения тех павлианских клириков, к-рые не имеют по своим нравственным качествам препятствий для поставления.

Вопросам церковной дисциплины посвящена значительная часть правил Собора. Так, 5-е прав. говорит о том, что отлученные одним епископом не должны приниматься другими (ср.: Ап. 12, 13, 32). Затем делается разъяснение о том, что в подобных случаях необходимо выяснить, «не по малодушию ли, или распре, или по какому-либо подобному неудовольствию епископа, подпали они отлучению». Но таковое выяснение не может быть делом одного епископа, в юрисдикцию к-рого не входит отлученный клирик или мирянин, ибо это уже дело епископского собора (ср.: Антиох. 6). В связи с этим, как сказано в правиле, «дабы о сем происходити могло приличное изследование, за благо признано, чтобы в каждой области дважды в год были соборы» (ср.: IV Всел. 19).

11-13-е правила также посвящены теме церковных прещений. В 11-м прав. предусмотрено отлучение от церковного общения падших, «отступивших от веры не по принуждению, или не по причине отъятия имений, или опасности». Собор предписал не допускать их до причащения 12 лет, в течение к-рых падший проходил 3 ступени покаяния. 1-я ступень характеризуется следующим образом: «Которые истинно покаются, те три лета проведут между слушающими чтение Писаний». В дисциплинарной практике древней Церкви существовало 4 ступени покаяния, к-рые точно описаны в Григ. Неок. 11 (12) (ср.: Васил. 22, 75). 1-я, и самая тяжелая, ступень, стоящие на к-рой именуются плачущими, описывается здесь так: «Плач бывает вне врат молитвенного храма, где стоя согрешивший должен просити входящих верующих, дабы они помолилися за него». I Вселенский Собор по снисхождению предусматривает для кающихся в отпадении от Церкви сразу 2-ю ступень - «слушающих». Согласно Григ. Неок. 11 (12), «слушание бывает внутри врат в притворе, где грешник должен стояти до моления об оглашенных, и тогда исходити. Ибо правило глаголет: слушав Писания и учение, да изженется, и да не сподобится молитвы». Затем в соответствии с I Всел. 11 кающиеся в отпадении должны 7 лет пребывать на ступени «припадающих», к-рая в Григ. Неок. 11 (12) охарактеризована следующим образом: «Чин припадающих есть, когда кающийся, стоя внутри врат храма, исходит вместе с оглашенными». И наконец, завершает епитимию 2-летнее пребывание на ступени «купностоящих», когда «кающийся стоит купно с верными, и не исходит с оглашенными», но, как это предусмотрено I Всел. 11, «участвуя с народом в молитвах», еще не причащается св. Таин. Пройдя все ступени покаяния, раскаявшиеся грешники принимались в церковное общение.

12-е прав. предусматривает отлучение от Причащения особой категории падших - «отложивших воинские поясы, но потом, аки псы на свою блевотину возвратившихся». Причиной составления этого правила стало то обстоятельство, что во времена гонений, начатых имп. Диоклетианом, продолжавшихся еще при имп. Лицинии и предшествовавших созыву I Вселенского Собора, непременным условием принятия на военную службу было отречение от Христа. Т. о., не сама по себе военная служба подлежит, согласно этому правилу, осуждению, но сопровождавшие ее условия, связанные с принуждением христиан к вероотступничеству.

В 13-м прав. предусмотрено непременно причащать кающихся грешников, находящихся при смерти, однако если они выздоравливали после Причащения св. Таин, то должны были возобновлять покаянное делание, начиная с той ступени, на к-рой застала их угрожавшая смертью болезнь: «О находящихся же при исходе от жития да соблюдается и ныне древний закон и правило, чтобы отходящий не лишаем был последняго и нужнейшаго напутствия. Аще же, быв отчаян в жизни и сподоблен причащения, паки к жизни возвратится; да будет между участвующими в молитве токмо. Вообще всякому отходящему, кто бы ни был, просящему причаститися Евхаристии, со испытанием епископа да преподаются Святые Дары». Поскольку данное правило, по толкованию Аристина, Иоанна Зонары и Феодора Вальсамона, к-рое вытекает из прямого его смысла, требует, чтобы всякий верный, даже находящийся под епитимией, невозбранно удостаивался Причащения св. Таин, священник, по небрежности к-рого христианин умер без напутствия, подвергается строгим прещениям. В своем толковании Иоанн Зонара делает акцент на том, что умирающий может быть «допущен с рассуждением, т. е. с ведома и рассуждения епископа». Говоря о епископе, отцы Собора исходили из церковного устройства в IV в., когда епископии были невелики, а епископ - легко доступен. Соблюдение же этой оговорки в ее букв. смысле стало, разумеется, совершенно невозможным в условиях, когда епархии выросли территориально и количественно. В отношении анафематствованных лиц слова об испытании епископом сохраняют силу и в их букв. смысле. По толкованию Феодора Вальсамона, постановление отцов о том, что причастившийся Св. Даров при смерти и возвратившийся к жизни «да будет между участвующими в молитве токмо», следует понимать так, что «находящийся под епитимиею после выздоровления может быть допущен до молитвы вместе с верными тогда, когда он молился вместе с ними и прежде болезни; а если стоял на месте слушающих, то и по выздоровлении должен иметь то же самое место».

14-е прав. касается епитимии для падших из числа оглашенных, но не крещенных. Для них епитимия ограничивается 3 годами пребывания на ступени «слушающих Писания», после чего они возвращаются в чин оглашенных со всеми теми правами, к-рые у них были до отпадения.

В 15-м прав. строго воспрещаются не санкционированные церковной властью переходы епископов, пресвитеров и диаконов из одного города в др. 16-е прав. воспрещает епископам принимать пресвитеров, диаконов и всех вообще клириков, самовольно оставивших свои приходы. Совершаемые над таковыми клириками рукоположения Собор признает недействительными.

18-е прав. воспрещает диаконам преподавать Св. Дары пресвитерам и причащаться прежде епископов и пресвитеров, а также сидеть в церкви за богослужением в присутствии пресвитеров. Издание этого правила было вызвано тем, что нек-рые диаконы, являясь ближайшими помощниками епископов, занимавших самое высокое положение в Церкви, напр. Римского или Александрийского, в отдельных случаях мнили себя стоящими иерархически выше пресвитеров и даже епископов, занимавших менее значительные кафедры. Правило пресекает такие поползновения, указывая диаконам, что их положение в Церкви ниже пресвитерского.

В 20-м прав. содержится запрет совершать коленопреклонные молитвы в воскресный день.

Одним из главных вопросов, обсуждавшихся на Соборе и явившихся одной из причин его созыва, был вопрос о времени празднования Пасхи. Празднование Пасхи в разные дни в разных местных Церквах вызывало смущение, к-рое следовало устранить. Этой проблемой был озабочен и имп. св. Константин. Самое значительное расхождение в определении дня празднования Пасхи обнаруживалось между малоазийскими Церквами, к-рые совершали Пасху в ночь с 14 на 15 нисана, независимо от дня недели, и большинством др. Церквей, в т. ч. Римской и Александрийской, к-рые праздновали Пасху не ранее 14 нисана, но непременно в воскресный день, в день, следовавший за субботой (см. Пасхалия). Вопрос о времени празднования Пасхи был во II в. предметом спора между Поликратом, еп. Эфесским, и св. Виктором I, еп. Римским. Но, как считают церковные историки Л. Дюшен (Duchesne) и Болотов (Лекции. Т. 2. С. 428-451), ко времени Собора уже почти повсеместно праздновали Пасху в воскресенье, и вопрос на Соборе стоял уже об определении полнолуния месяца нисана, в исчислении к-рого наблюдалось расхождение.

Собор вынес постановление, текст к-рого, однако, не сохранился. Косвенным образом судить о тексте Никейского постановления о времени празднования Пасхи можно по Антиох. 1, где говорится: «Все дерзающие нарушати определение святаго и великаго Собора, в Никеи бывшаго, в присутствии благочестивейшаго и боголюбезнейшаго царя Константина, о святом празднике спасительныя Пасхи, да будут отлучены от общения и отвержены от Церкви, аще продолжат любопрительно возставати противу добраго установления. И сие речено о мирянах. Аще же кто из предстоятелей Церкви, епископ, или пресвитер, или диакон, после сего определения, дерзнет к развращению людей, и к возмущению церквей, особитися, и со иудеями совершати Пасху, таковаго святый Собор отныне уже осуждает, быти чуждым Церкви, яко соделавшагося не токмо виною греха для самаго себя, но и виною разстройства и развращения многих» (ср.: Ап. 7).

О характере Никейского постановления о времени празднования Пасхи можно также судить по посланию имп. св. Константина епископам, не присутствовавшим на Соборе. Послание сохранилось в «Жизни Константина» Евсевия Кесарийского: «Прежде всего показалось нам неприличным совершать этот святейший праздник по обыкновению иудеев. Нам указал Спаситель иной путь. Согласно держась его, возлюбленные братья, мы сами устраним от себя постыдное о нас мнение иудеев, будто независимо от их постановлений мы уже и не можем сделать этого» (ap. Euseb. Vita Const. III 18).

В 1-м послании отцов Собора к Церкви Александрийской говорится: «...все восточные братья, прежде праздновавшие Пасху вместе с иудеями, отныне будут праздновать ее согласно с римлянами, с нами и со всеми, которые издревле хранят ее по-нашему» (ap. Socr. Schol. Hist. eccl. I 9). Свт. Епифаний Кипрский пишет, что в определении дня празднования Пасхи в соответствии с календарным постановлением I Вселенского Собора следует руководствоваться 3 факторами: полнолунием, равноденствием, воскресением (Epiph. Adv. haer. 70. 11-12).

Трудным для истолкования остается вопрос о том, какой смысл имело постановление Собора не праздновать Пасху «вместе с иудеями» (μετὰ τῶν ᾿Ιουδαίων). В жизнь Церкви данное постановление вошло со смыслом, к-рый в более позднее время был выражен в толковании Иоанна Зонары на Ап. 7: «Надо, чтобы их непраздничный праздник совершался сначала, и затем уже праздновалась наша Пасха», т. е. как запрет праздновать Пасху вместе с иудеями и раньше их. Таково же и мнение Феодора Вальсамона.

Однако нек-рые совр. правосл. авторы (архиеп. Петр (Л'Юилье), проф. Д. П. Огицкий) в истолковании правил о праздновании Пасхи делают иной вывод. Архиеп. Петр пишет: «Канонический запрет совершать Пасху «μετὰ τῶν ᾿Ιουδαίων» означал, что не следует совершать этот праздник, исходя из иудейского вычисления, но вопреки тому, что стали думать позднее, этот запрет однако не распространяется на случайное совпадение дат» (Постановления Никейского Собора о совместном праздновании Пасхи и их значение в настоящее время // ВРЗЕПЭ. 1983. № 113. С. 251). По мнению проф. Огицкого, «ошибка Зонары и других толкователей канонов явилась следствием того, что фактически Пасха христианская во времена Зонары была всегда только после пасхи еврейской. В этом фактическом положении дела канонисты видели подтверждение своих толкований» (Канонические нормы православной пасхалии и проблема датировки Пасхи в условиях нашего времени // БТ. 1971. Сб. 7. С. 207). Согласно архиеп. Петру, «нам надлежит считать, что, в соответствии с тем, что было решено на Никейском Соборе, христиане должны все вместе, в один и тот же день, совершать празднование Пасхи. День этот - воскресный, следующий за первым полнолунием после весеннего равноденствия... Что же касается правильного определения даты весеннего равноденствия, то по тем же мотивам верности Преданию и духу Никейских постановлений, его следовало бы предоставить компетенции астрономов» (ВРЗЕПЭ. 1983. № 113. С. 261). Позиция Иоанна Зонары и Феодора Вальсамона, а также большинства писавших на эту тему правосл. ученых, соответствующая употребляемой ныне в Церкви пасхалии, представляется более убедительной в интерпретации действительного смысла постановления I Вселенского Собора о времени празднования Пасхи. На Московском совещании 1948 г. было вынесено офиц. постановление, касающееся календарной проблемы, согласно к-рому для всего правосл. мира обязательно совершать праздник св. Пасхи только по старому (юлианскому) стилю, согласно Александрийской пасхалии.

Как известно, несмотря на решение вопроса о пасхалии на Соборе, разногласия по вопросу о времени празднования Пасхи возобновились после него, что в конце концов отразилось и в том, что поныне католич. Церковь и др. зап. церкви празднуют Пасху, не сообразуясь со временем ее празднования иудеями.







II ВСЕЛЕНСКИЙ СОБОР

Сайт «Православие.Ру» продолжает публикацию фрагментов новой книги церковного историка и канониста протоиерея Владислава Цыпина «История Европы дохристианской и христианской».


Второй Вселенский собор. Дионисий. Ферапонтов монастырь, собор Рождества Богородицы
Императорская сакра о созыве собора в Константинополе, текст которой не сохранился, была издана святым императором Феодосием Великим весной 381 года. На собор приглашались епископы восточных провинций, которыми он правил. На западе империи властвовал Грациан, и единоличная юрисдикция Феодосия на западные провинции не распространялась. На собор съехалось 150 епископов. Вначале прибыли предстоятели православных общин из Сирии, Азии и Фракии; позже, когда соборные деяния уже начались, к ним присоединились епископы, прибывшие из Египта во главе с Тимофеем Александрийским, а также из Македонии, среди которых первенствовал Асхолий Фессалоникийский. Среди участников собора были святитель Кирилл, занимавший Иерусалимскую кафедру с 350 года, преемник Василия Великого по Кесарийской кафедре Элладий, родные братья святого Василия Григорий Нисский и Петр Севастийский, а также Акакий Веррийский, Амфилохий Иконийский, Оптим Писидийский, Диодор Тарсийский, Пелагий Лаодикийский, Евлогий Едесский, Исидор Кирский и Отрей Мелитинский. В Константинополь приехали также 36 епископов духоборцев, или пневматомахов, считавшихся последователями Македония, во главе с Элевсием Кизическим и Маркианом Лампсакийским. Переговоры с ними приверженцев Никейского символа и учения о равночестности Святого Духа Отцу и Сыну не дали результатов, и македониане, покинув собор, выехали из столицы.

Собор открылся в мае 381 года. На его первых заседаниях председательствовал святитель Антиохийский Мелетий. Император Феодосий, присутствовавший на открытии собора, накануне видел его во сне и, как рассказывает блаженный Феодорит, «объявил, чтобы не говорили ему, кто между ними Мелетий: он хотел сам, припоминая свой сон, узнать этого мужа. И действительно, лишь только весь сонм епископов вошел в царские палаты, Феодосий, оставив всех прочих, прямо подошел к великому Мелетию и, как любящий отца сын, сначала долго наслаждался его лицезрением, потом обнял его и начал целовать ему очи, уста, грудь, голову и… руку. При этом царь рассказал ему свой сон. Обласкал он также и всех других и попросил их, как отцов, рассудить о предложенных делах»[1]. В самом начале соборных деяний было рассмотрено дело о рукоположении на Константинопольскую кафедру Максима Киника, и оно признано было незаконным и недействительным.

Святой Мелетий, достигший преклонных лет, в самом начале соборных деяний отошел ко Господу – мощи почившего были с почестями отправлены в его кафедральный город – Антиохию. Новым председателем собора отцы избрали святителя Григория Богослова. Но тут в столицу прибыли епископы из Египта во главе с Тимофеем Александрийским. И на соборе сразу был поставлен вопрос о замещении Антиохийской кафедры. Преемником Мелетия присутствовавшие на соборе епископы Сирии избрали антиохийского пресвитера Флавиана; этот выбор, однако, вызвал возражения со стороны египетских отцов, на стороне которых, как стало известно на соборе, стояли Дамас Римский, Амвросий Медиоланский и другие епископы Запада, которые, хотя и вошли в общение с Мелетием, настаивали, однако, на том, чтобы, по крайней мере, теперь, после смерти Мелетия, единственным законным епископом Антиохии был признан Павлин, но для соборного большинства этот вариант оказался неприемлемым. Споры приобрели ожесточенный характер. Григорий Богослов, комментируя их, писал: «Много было наговорено и с той и с другой стороны, многое предложено с целью примирения, а многое послужило к увеличению зла»[2].

Всей душой стремясь к восстановлению церковного мира между восточными новоникейцами, к числу которых принадлежал и он сам, с одной стороны, и египетскими и западными староникейцами – с другой, святитель сделал неожиданное предложение, которое шло вразрез с настроением большинства соборных отцов, решительно поддержавших кандидатуру Флавиана, подобно тому как ранее они поддержали самого Григория против незаконно поставленного на его место Максима: «Престол пусть будет предоставлен во власть тому, кто владеет им доселе… Пусть дело решит старость и общий для всего нашего рода необходимый и прекрасный предел. Он (Павлин. – прот. В.Ц.) преселится, куда давно желает, предав дух свой даровавшему его Богу; а мы по единодушному согласию всего народа и мудрых епископов, при содействии Духа, дадим тогда престол кому-нибудь другому… Да утихнет наконец… эта буря, волнующая мир!»[3]. Многими участниками собора такое предложение воспринято было едва ли не как переход бывшего единомышленника в лагерь противной стороны: «Так сказал я; а они кричали каждый свое; это было то же, что стадо галок, собравшееся в одну кучу, буйная толпа молодых людей… вихрь, клубом поднимающий пыль, бушевание ветров… Они походили на ос, которые мечутся туда и сюда и вдруг всякому бросаются прямо в лицо. Но и степенное собрание старцев вместо того, чтоб уцеломудрить юных, им же последовало»[4]. Один из аргументов противников уступки египетским и западным епископам, которая подозревалась в предложении святого Григория оставить Павлина на Антиохийской кафедре до его, как можно было предполагать, недалекой уже по его возрасту смерти, заключался в том, что «надобно… чтобы наши дела текли вместе с солнцем, там воспринимая начало, откуда воссиял нам Бог под плотскою завесою»[5], – иными словами, de Oriente lux. Святитель Григорий этот довод от астрономии принимать всерьез не хотел.
Столкнувшись с непониманием и недоверием, которое шло от отцов, представлявших обе партии – восточную и египетскую, сохранявшую прежнее предубеждение против него, по причине которого и была в свое время предпринята провалившаяся попытка заменить его на Максима Киника, – святой Григорий попросил уволить его на покой. Ни отцы собора, ни император Феодосий не стали его удерживать, и святитель на прощание обратился к собратьям со словами: «Вопрос обо мне почитайте второстепенным… Устремите мысли свои к тому, что важнее, соединитесь, скрепите, наконец, взаимные узы любви. Долго ли будут смеяться над нами как над людьми неукротимыми, которые научились одному только – дышать ссорами? Подайте с усердием друг другу десницу общения. А я буду пророком Ионою, и хотя не виновен в буре, жертвую собою для спасения корабля… Какой-нибудь гостеприимный кит в морских глубинах даст мне убежище… Я не радовался, когда восходил на престол, и теперь схожу с него добровольно. К тому убеждает меня и телесное мое состояние. Один за мною долг – смерть; все отдано Богу. Но забота моя о Тебе единственно, моя Троица!.. Прощайте и вспоминайте о трудах моих!»[6]. В июне 381 года святитель удалился из Константинополя в родной Назианз.

А на соборе стала обсуждаться кандидатура на столичную кафедру. По предложению Диодора Тарсийского, с согласия императора, предстоятелем Константинопольской Церкви был избран пожилой сенатор Нектарий, исполнявший должность претора столицы, в ту пору еще не принявший таинства крещения, так что после избрания он был, подобно Амвросию Медиоланскому, вначале крещен, а потом рукоположен последовательно в три степени священства. Нектарий и стал затем уже третьим председателем II Вселенского собора.

Важнейшим деянием собора явилось принятие нового Символа веры, буквально того самого, каким поныне пользуется Православная Церковь: «Веруем (пистевомен) во единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым. И во единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единороднаго, Иже от Отца рожденнаго прежде всех век; Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна, несотворенна, единосущна Отцу, Имже вся быша. Нас ради человек и нашего ради спасения сшедшаго с небес и воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы, и вочеловечшася. Распятаго же за ны при Понтийстем Пилате, и страдавша, и погребена. И воскресшаго в третий день по Писанием. И возшедшаго на небеса, и седяща одесную Отца. И паки грядущаго со славою судити живым и мертвым, Егоже Царствию не будет конца. И в Духа Святаго, Господа, Животворящаго, Иже со Отцем и Сыном спокланяема и сславима, глаголавшаго пророки. Во едину Святую, Соборную и Апостольскую Церковь. Исповедуем (омологумен) едино крещение во оставление грехов. Чаем (проскомен) воскресения мертвых, и жизни будущаго века. Аминь».

В основании этого изложения веры лежит Никейский символ, который, однако, подвергся незначительной правке: из нового символа устранено выражение о рождении Сына «из сущности Отца», а с другой стороны, он был восполнен более подробным изложением учения о Святом Духе, о Его исхождении от Отца и «спокланяемости» и «сславимости», иными словами – равночестности с двумя другими Божественными Ипостасями. В новый символ включены были также исповедание веры в Святую Церковь, учение о единократности крещения и о грядущем всеобщем воскресении и вечной жизни. По замечанию протоиерея Валентина Асмуса, обращает на себя внимание «близость к символу II Вселенского собора символа Иерусалимской Церкви, как его реконструируют по тексту Огласительных бесед святителя Кирилла Иерусалимского»[7], в котором, однако, в отличие от Никейского символа, не содержалось термина «единосущный» – в 360-х годах Кирилл, подобно Василию Анкирскому и святому Мелетию, принадлежал к сторонникам учения о «подобосущии», что дало повод церковному историку Сократу заметить, что ко времени собора он «покаялся и стал единосущником»[8].

II Вселенскому собору принадлежат семь правил. Они, однако, не были первоначально, на самом соборе, составлены в качестве отдельных канонов. Отцы собора издали послание церковно-дисциплинарного содержания, которое впоследствии, в начале VI века, было разделено на четыре правила. Что же касается трех последних канонов, то происхождение их таково. В 382 году в Константинополе состоялся собор епископов, в котором участвовало большинство отцов II Вселенского собора; на нем обсуждался вопрос о взаимоотношениях Восточных Церквей с Церковью Рима в контексте признания вселенского статуса собора 381 года. Именно этот собор и издал два правила, которые включены были в состав канонов II Вселенского собора как 5-е и 6-е. 7-е правило представляет собой отрывок из послания, направленного из Ефеса Несторию Константинопольскому в 428 году. После осуждения Нестория III Вселенским собором по понятным причинам одиозное имя адресата было удалено из послания. Но почему этот текст из каноникона Ефесской Церкви оказался включенным в число правил II Вселенского собора? Возможно, потому, что содержательно он продолжал тему 1-го правила этого собора. Эти три канона (с 5-го по 7-й) не включались в древние западные сборники. Признавая, что 3-е правило издано самим Константинопольским собором, Римская Церковь тем не менее отвергла его; причина этого очевидна – она связана с тем, что этим каноном был возвышен статус Константинопольской Церкви, но впоследствии Рим вынужден был все-таки признать установленное этим правилом место Константинопольской кафедры во вселенском диптихе.

В 1-м правиле собора подтверждается непреложность символа веры «трехсот восемьнадцати отцев, бывших на соборе в Никее, что в Вифинии», и предается анафеме всякая ересь, расходящаяся с этим символом, а затем следует перечень этих ересей: «евномиан, аномеев, ариан, или евдоксиан, полуариан, или духоборцев, савеллиан, маркеллиан, фотиниан и аполлиниариан». Одна из этих ересей – савеллианская – возникла задолго до I Никейского собора, в первой половине III века, и ее суть заключалась в отрицании ипостасного отличия Отца от Сына, вследствие чего она на Западе получила наименование патрипассианской ереси, иными словами, из савеллианского богословия логически вытекает вывод, что на Кресте пострадал не только Сын Божий, но и Божественный Отец. Эта ересь типологически не связана с арианской, и как раз ариане обвиняли своих противников, отстаивавших православное учение о единосущии Сына Отцу, в скрытом савеллианстве. Повод для таких обвинений давал действительно склонявшийся к савеллианству Маркелл, бывший противником ариан и считавший себя единомышленником Афанасия Великого, и еще более его ученик Фотин. Сами же ариане в этом правиле обозначены именем крайнего приверженца этой ереси Евномия, последователей которого называли аномеями, поскольку, идя далее Ария в уклонении от истины, они учили о неподобии Сына Отцу, а также Евдоксия, рукоположившего в бытность его епископом Константинопольским Евномия в епископа Кизического. Наименование «полуариане» в исторических работах часто употребляется применительно к умеренным арианам, учившим о подобии или даже подобосущии Сына Отцу, но в данном правиле им обозначены так называемые духоборы, или последователи Македония, отрицавшие ипостасное бытие Святого Духа и Его единосущие Отцу. Наконец, аполлинарианская ересь, осужденная отцами II Вселенского собора, относится уже не к тринитарному богословию, а к христологическому догмату, который стал главной темой последующих Вселенских соборов, начиная с III-го.

Во 2-м правиле II Вселенского собора речь идет о незыблемости канонических территориальных границ между Церквами: «Областные епископы да не простирают своея власти на Церкви за пределами своея области и да не смешивают Церквей». В нем впервые на языке канонов упоминаются более крупные поместные образования, чем церковные области, возглавляемые митрополитами, о которых речь шла в правилах I Вселенского собора. Эти области были названы диоцезами. Их появление в канун II Вселенского собора связано с развитием административного деления самой Римской империи, поскольку церковная организация последовательно приводилась в соответствие с административным делением империи. Во 2-м правиле упоминаются диоцезы лишь одной префектуры – Востока: «Александрийский епископ да управляет Церквами токмо египетскими; епископы Восточные да начальствуют токмо на Востоке, с сохранением преимуществ Антиохийской Церкви, правилами никейскими признанных; также епископы области Асийской да начальствуют токмо в Асии; епископы Понтийские да имеют в своем ведении дела токмо Понтийския области; Фракийские токмо Фракии». Относительно Церквей за пределами империи, «у иноплеменных народов», собор постановил сохранить прежний порядок – «соблюдавшееся доныне обыкновение отцев», которое заключалось в том, что Церкви в Эфиопии находились в ведении Александрийских епископов, Церкви в пределах Ирана, за восточными границами империи, – в юрисдикции Антиохийского престола, а Церкви Восточной Европы зависели от первого епископа Фракии, который имел кафедру в Ираклии.

3-е правило устанавливает место в диптихе епископа Константинополя. В нем говорится: «Константинопольский епископ да имеет преимущество чести по Римском епископе, потому что град оный есть новый Рим». Известно, что в Риме неравенство чести кафедр связывают не с политическим значением городов, а с апостольским происхождением общин, и поэтому на первые места в диптихе там ставили в древности Римскую, Александрийскую и Антиохийскую Церкви, основанные апостолом Петром и его учеником Марком. В связи с этим Римские епископы в течение нескольких столетий упорно противились возвышению столичной кафедры Константинополя. Но 3-е правило II Вселенского собора недвусмысленно говорит о политических и, следовательно, исторически преходящих основаниях возвышения престолов. Гражданское положение города определяло, согласно этому канону, его место в диптихе.

Рим отвергал в древности и отвергает ныне политическую обусловленность ранга церковной кафедры. Появление этой доктрины объясняется особенностями церковной истории Запада. Как писал П.В. Гидулянов, «ввиду отсутствия на Западе общин, основанных апостолами, ввиду того, что здесь единственной такой общиной был Рим, первенствующее положение Римского епископа выводили из основания Римской Церкви апостолами и в особенности Петром, князем апостолов»[9]. Что же касается Востока, то к нему это западное учение неприменимо: происхождение Коринфской Церкви ничуть не менее почтенно, чем происхождение Церкви Александрийской; между тем Коринфские епископы никогда не претендовали на равную честь с Александрийской кафедрой. Однако общепринятая на Востоке тенденция объяснять церковный ранг кафедры политическим положением города вполне распространяется и на Запад: Рим – это первопрестольная столица империи, Карфаген – столица Африки, Равенна – резиденция Западно-Римских императоров. Таким образом, восточная точка зрения, прямо выраженная в 3-м правиле, имеет все основания притязать на общецерковную значимость.

В 4-м правиле II Вселенский собор отверг действительность хиротонии Максима Киника на Константинопольскую кафедру, занятую святым Григорием Богословом: «О Максиме Кинике и о произведенном им безчинии в Константинополе: Максим не был или не есть епископ, ни поставленные им на какую бы то ни было степень клира, и соделанное для него и соделанное им: все ничтожно». Канонический принцип, который можно вывести из текста и контекста 4-го правила, заключается, прежде всего, в том, что недопустимо одну и ту же кафедру занимать двум или нескольким епископам, а значит, до законного освобождения кафедры вследствие кончины, увольнения на покой, перевода на другую кафедру или низложения по суду занимавшего ее епископа поставления на нее других лиц незаконны, недействительны и ничтожны.

5-е правило II Вселенского собора, которое гласит: «Относительно свитка западных: приемлем и сущих в Антиохии, исповедующих едино Божество Отца, и Сына, и Святаго Духа», – толковалось различно. «Свиток (или томос) западных» – это один из догматических документов, но о каком именно документе идет в нем речь, по этому вопросу высказывались разные суждения. По толкованию Зонары и Вальсамона, в каноне речь идет об «исповедании веры» Сардикийского собора 343 года, который включал в себя по преимуществу западных отцов и материалы которого в оригинале были составлены на латинском языке. Но большинство современных ученых не разделяют этой точки зрения, главным образом, потому, что в определениях Сардикийского собора даже не упоминается Антиохийская Церковь, к тому же между Сардикийским и II Вселенским собором протекло достаточно длительное время – 38 лет; таким образом, это была бы слишком запоздалая реакция. В соответствии с интерпретацией обстоятельств, вызвавших составление 5-го правила, которые давались Беверегием, Валезием, Гефеле, Барди, а также православными канонистами епископами Никодимом (Милашем)[10] и Иоанном (Соколовым), архиепископом Петром (ЛʼЮилье)[11], в правиле речь идет о событиях, происходивших при папе Дамасе. В 369 году в Риме состоялся собор, который изложил свое исповедание веры, осудил епископа Медиоланского Авксентия, главного защитника арианской ереси на Западе, и направил послание в Антиохию, прося восточных отцов высказать свое суждение об этом исповедании. В Антиохии было выражено согласие с этим исповеданием. Это сделано было на Антиохийском соборе 378 года, как считает епископ Никодим (Милаш), или на соборе 375 года, в соответствии с мнением архиепископа Петра (ЛʼЮилье), который при этом замечает: «Отцы Константинопольского собора 382 года, приняв томос, одобренный уже в Антиохии, стремились показать единство веры с Западом, однако в тексте 5-го правила не следует усматривать проявление какой-либо открытости в отношении Павлина и его группировки… Для отцов собора 381 года правильность поставления Флавиана была вне всякого сомнения, что явствует из их соборного послания… Рим решился признать Флавиана лишь около 398 года»[12]. В данном случае архиепископ Петр (ЛʼЮилье) полемизирует главным образом с Ф. Каваллерой[13] и Г. Барди, который, впрочем, высказывал по этому вопросу более осторожную точку зрения, считая, что восточные не были готовы признать, как на том настаивали на Западе, незаконность поставления Мелетия, но выразили в 5-м правиле готовность принять тех павлиан, которые присоединятся к мелетианам.

6-е правило имеет исключительно важное значение для церковного суда. В нем, прежде всего, устанавливаются критерии, которым должно соответствовать лицо, обращающееся в качестве обвинителя епископа или в качестве истца с жалобой на епископа в церковный суд. В связи с этим правило различает жалобы и обвинения частного характера, с одной стороны, и обвинения в совершении церковных преступлений – с другой. Жалобы и обвинения частного характера, в соответствии с этим правилом, принимаются независимо от церковного статуса обвинителя или истца: «Если кто принесет на епископа некую собственную, то есть частную жалобу, как-то в притязании им имения, или в иной какой-либо потерпенной от него неправде: при таковых обвинениях не принимать в разсуждение ни лица обвинителя, ни веры его. Подобает всячески и совести епископа быть свободною, и объявляющему себя обиженным обрести правосудие, какой бы веры он ни был». Но если речь идет об обвинении епископа в совершении церковных преступлений, то данным каноном не допускается принятие его от еретиков, раскольников, устроителей незаконных сборищ (самочинников), изверженных клириков, отлученных мирян, а также от лиц, находящихся под церковным судом и еще не оправданных. Жалобы и обвинения на епископов подаются, согласно 6-му правилу, областному собору, то есть на суд собору митрополичьего округа. В том случае, если решение, принятое областным собором, не удовлетворяет обвинителя или истца, он может подавать апелляцию «большему собору епископов великия области», иными словами, собору диоцеза, которыми на Востоке в пору II Вселенского собора были Азийский (с центром в Ефесе); Понтийский со столицей в Кесарии Каппадокийской, Фракийский (с центром в Ираклии), на территории которой находился и Константинополь, а также Сирийский (со столицей в Антиохии) и Египетский с Ливией и Пентаполем (главный город – Александрия). Кроме того, 6-е правило категорически воспрещает подавать жалобы на епископов и апелляции царю, «мирским начальникам» и Вселенскому собору. В правиле есть еще одно замечательное положение, соответствующее и характеру церковного законодательства, и нормам римского права: обвинитель в случае доказанной клеветы сам подлежит той ответственности, которая предусмотрена для совершившего преступление, в котором он обвиняет епископа: «…но не прежде могут они настоять на своем обвинении, как письменно поставив себя под страхом одинакового наказания с обвиняемым, если бы, по производству дела, оказались клевещущими на обвиняемого епископа».

7-е правило затрагивает тему присоединения к Церкви бывших еретиков и раскольников. Согласно этому правилу, евномиане, монтанисты, названные «фригами», савеллиане и «все прочие еретики… приемлются якоже язычники» – чрез крещение; а ариане, македониане, новациане и савватиане (последователи Савватия, отделившегося от новациан), четыредесятники и аполинаристы – через анафематствование собственной ереси и миропомазание. Может вызвать недоумение то обстоятельство, что отцы II Вселенского собора не только духоборцев-македониан, но даже и ариан постановили принимать без крещения. Объясняется это, вероятно, не только тем, что ариане не искажали крещальную формулу, но тем еще, что крайние ариане, кощунственно именовавшие Сына сотворенным и неподобным Отцу, ко времени II Вселенского собора выродились в секту евномиан, для которых при переходе их в Православие собор предусматривал перекрещивание, ибо ставил их наравне с язычниками, а наименованные в 7-м правиле арианами своим учителем считали Евсевия Никомидийского, а впоследствии Акакия Кесарийского, который исповедовал Сына подобным Отцу.

9 июля 381 года Вселенский собор направил императору Феодосию послание, в котором просил его об утверждении соборных постановлений. 19 июля святой Феодосий утвердил соборные постановления, тем самым придав им силу государственных законов, и на этом основании своим эдиктом от 30 июля повелел «передать немедленно все Церкви епископам, исповедующим одно величие и силу Отца, Сына и Святого Духа, одну славу и одну честь и состоящим в общении с Нектарием в Константинопольской Церкви, в Египте с Тимофеем Александрийским, на Востоке с Пелагием Лаодикийским и Диодором Тарсийским, в Асийском диоцезе с Амфилохием Иконийским и Оптимом, епископом Антиохии Писидийской, в диоцезе Понта с Елладием Каппадокийским, Отрием Мелитинским и Григорием Нисским, в Мисии и Скифии с Терентием, епископом Томским, и Мартирием Маркианопольским. Всех, кто не вступит в общение с названными епископами, как явных еретиков изгонять из церквей»[14]. В эдикте Феодосия характерным образом не упомянута важнейшая кафедра на Востоке – Антиохийская, и сделано это было по очевидной причине: вопрос о ее замещении – кому ее надлежит занимать: Флавиану или Павлину – оставался для императора открытым; он дожидался соборного согласования кандидатуры. Важно и то обстоятельство, что, в отличие от эдикта 380 года, в котором критерием кафоличности местных общин объявлялось каноническое общение с престолами Рима и Александрии, здесь Римская кафедра не упомянута вовсе.

В Церквях Сирии, Азии и Фракии Константинопольский собор признавался вселенским изначально. Ефесский собор, на ход которого оказал решающее влияние предстоятель Александрийской Церкви святой Кирилл, не упоминал о соборе 150 отцов, но на его символ и на его каноны содержатся ссылки в деяниях и постановлениях Халкидонского собора. В Риме признание вселенского достоинства Константинопольского собора 381 года, по составу действительно исключительно восточного, относится к более позднему времени – это произошло уже при папе Гормизде в начале VI века.

Протоиерей Владислав Цыпин

23 августа 2011 года




Вселенский III Собор (I Эфесский)

Сюжет: Память святых отцов V Вселенского Собора

6 августа 2009г.




Статья из т. 9 «Православной энциклопедии». Москва, 2005 г.

Источники

Акты Собора известны в неск. рукописных собраниях, различной сохранности и ценности, на греч. и лат. языках (см. крит. изд. Э. Шварца: АСО. Т. 1). В них кроме протоколов соборных заседаний находятся документы, появившиеся как до открытия Собора (428-431), так и после него (431-435). Вероятно, уже в ходе Собора или сразу после его окончания в кругах, близких к свт. Кириллу, архиеп. Александрийскому, так же как и в лагере его догматических противников, началась работа по составлению сборника документов, относящихся к деятельности Собора. Известно, что уже вскоре после его закрытия акты первых 5 деяний имелись в Риме у папы св. Келестина I. Подлинник соборных деяний, утраченный к наст. времени, еще во 2-й пол. VII в. хранился в 2 томах в архиве К-польской Патриархии и зачитывался в 1-м деянии VI Вселенского Собора (680).

Наиболее полное собрание документов III Вселенского Собора на греч. языке известно под названием «Ватиканское собрание» (Collectio Vaticana - в ркп. Vatic. gr. 830, сер. XV в.). Собрание Сегье (Collectio Segueriana в пергаменной ркп. Paris. Coisl. 32, XI в.), по составу аналогичное Ватиканскому, и Афинское собрание (Collectio Atheniensis, в ркп. Athen. Societatis archaeologiae Christianae 9, XIII в.) содержат ряд документов, отсутствующих в др. собраниях или сохранившихся только в лат. переводе. Что касается перевода деяний на лат. язык, то, вероятно, наиболее точно воспроизводит первоначальный греч. текст Турское собрание (Collectio Turonensis; важнейшие рукописи: Paris. 1572, IX в., и Vatic. 4978, XIV в.), возникшее во время спора о «Трех Главах», т. е. до сер. VI в. Близко к нему по времени создания Палатинское собрание (Collectio Palatina, ркп. Vatic. Palat. 234, IX в.), вероятным составителем к-рого считают Иоанна Максентия, активного борца против несторианства в 1-й четв. VI в. и участника теопасхитского спора «Един от Святыя Троицы пострадал» (см. ст. Теопасхизм); это собрание открывается работами Мария Меркатора, очевидца событий начального этапа несторианского спора, сделавшего перевод значительного числа писем и проповедей Нестория на латынь. Веронское собрание (Collectio Veronensis, ркп. Veronensis LVII, IX в.), значительно более короткое, чем Турское, имело целью показать, что свт. Кирилл, как в споре с Несторием, так и в отношениях с Иоанном, еп. Антиохийским, действовал в полном согласии с Римским престолом, и включает неск. писем папы св. Келестина, к-рых нет в др. собраниях. И наконец, собрание из Монте-Кассино (Collectio Casinensis; 2 пергаменные рукописи XIII в.- Casinensis 2 и Vatic. 1319), существующее в 2 частях, было составлено диаконом Римской Церкви Рустиком, племянником папы Вигилия, активным защитником «Трех Глав», к-рый после возвращения из ссылки по смерти имп. св. Юстиниана I (565) воспользовался б-кой мон-ря акимитов в К-поле. 1-я часть этого собрания является исправленным по греч. оригиналу текстом Collectio Turonensis. 2-я часть содержит «Синодик против трагедии Иринея» (Synodicon adversus tragediam Irenaei), при составлении к-рого Рустик пользовался 4 различными источниками: подборкой документов (в т. ч. и соборных), объединенных и откомментированных другом Нестория комитом Иринеем (Рустик сохранил наиболее важные замечания Иринея); сборником писем сщмч. Исидора Пелусиота; документами, сохраненными последователями Диоскора, архиеп. Александрийского; 2 письмами свт. Кирилла к Сукцессу.

Историческая ситуация.

Причиной созыва Собора было учение Нестория (с 428 занимавшего кафедру К-поля), тесно связанное с антиохийской христологией (см. ст. Несторианство). Отказ Нестория называть Приснодеву Марию Богородицей (Θεοτόκος) стал причиной споров поначалу в К-поле, а затем и на всем востоке империи. Особенную остроту ситуация приобрела после вмешательства свт. Кирилла Александрийского, неоднократно отмечавшего как в своих письмах к Несторию, так и в др. работах еретический образ его высказываний и обратившего внимание папы св. Келестина на новую ересь. Догматический спор осложнялся церковно-политическим соперничеством между К-польской и Александрийской кафедрами. Римская Церковь, следуя традиц. линии на поддержку Александрии в борьбе против ереси, на своем Соборе (авг. 430) осудила учение Нестория и поручила свт. Кириллу довести до его сведения решение: в 10-дневный срок после получения соборного определения Несторий должен был отречься от ереси, в противном случае он будет низложен (ACO. T. 1. Vol. 2. P. 12; ДВС. Т. 1. С. 172). В дополнение к этому Собор в Александрии (нояб. 430) утвердил особое послание к Несторию (Τοῦ Σωτῆρος) (ACO. T. 1. Vol. 1 (1). P. 33-42; ДВС. Т. 1. С. 191-199), составленное свт. Кириллом, в к-ром в форме 12 анафематизмов высказывалось правосл. учение о воплощении Бога Слова. Этот документ у мн. представителей антиохийской школы (см. ст. Богословские школы древней Церкви) по причине нек-рой терминологической неопределенности богословского языка возбудил подозрения в принадлежности его автора к ереси аполлинарианства.

Упреждая своих догматических противников, Несторий потребовал от императора созыва Вселенского Собора для разрешения возникшего спора. Имп. Феодосий II указом (сакрой от 19 нояб. 430, текст: ACO. T. 1. Vol. 1 (1). P. 114-116; ДВС. Т. 1. С. 210-211) назначил Собор в г. Эфесе на Пятидесятницу (7 июня 431). Император предписывал, чтобы из каждой провинции империи на Собор прибыл митрополит «с немногими епископами». Особые приглашения были направлены выдающимся церковным деятелям на Востоке и Западе: Акакию, еп. Веррийскому, прп. Симеону Столпнику и блж. Августину (уже скончавшемуся в авг. 430) (CPG, N 8653; ACO. T. 1. Vol. 1 (1). P. 112). За порядком на Соборе император поручил следить комиту Кандидиану с условием, чтобы он «не вмешивался в исследование о догматах»; в его обязанности входило не допускать беспорядков в городе и не отпускать участников до окончания Собора (ACO. T. 1. Vol. 1 (1). P. 120; ДВС. Т. 1. С. 213).

За неск. дней до намеченного срока в Эфес стали съезжаться участники Собора. Одним из первых прибыл морем свт. Кирилл Александрийский в сопровождении ок. 50 епископов, множества клириков, параваланов и монахов. Столь большое число епископов, сопровождавших Александрийского архиепископа, хотя и находится на первый взгляд в противоречии с указом императора, но объясняется тем фактом, что в Египте, в состав к-рого в V в. входило 9 провинций, митрополитов не было; церковное управление здесь традиционно было сосредоточено в руках Александрийского архиепископа (Болотов. Собр. трудов. Т. 4. С. 245). К этому времени на месте уже был и Несторий с подчиненными епископами, многочисленными преданными сторонниками и охраной. В число его деятельных друзей входил комит Ириней, лицо влиятельное при дворе имп. Феодосия II; император, узнав о его желании сопровождать Нестория, запретил своему придворному «принимать участие в делах Собора» (ACO. T. 1. Vol. 1 (1). P. 121; ДВС. Т. 1. С. 214).

Свт. Кирилл и Несторий, оказавшись во главе 2 противостоящих партий, образованных их сторонниками, не только не вступали в церковное (литургическое) общение, но и отказывались даже просто встречаться и вести переговоры, чтобы внести ясность в спор и достигнуть хоть какого-то компромисса, и фактически смотрели друг на друга как на еретиков. На улицах Эфеса происходили стычки между моряками и параваланами, прибывшими из Александрии защищать своего папу, и к-польскими сторонниками Нестория. Мемнон, еп. Эфесский и митрополит Асии, вместе с многочисленными епископами этой провинции встал на сторону свт. Кирилла, запретив Несторию и его сторонникам вход в церкви города. Одной из причин такого действия было сильное недовольство постоянным вмешательством К-поля в дела асийских церквей, с чем после возвышения столичной кафедры на II Вселенском Соборе (381) приходилось все более считаться. Поскольку епископы мн. важных провинций (диоцеза Восток, Палестины, Италии и др.) не прибыли в срок, открытие Собора откладывалось.

12 июня с опозданием на 5 дней прибыли и присоединились к свт. Кириллу палестинские епископы (ок. 15) во главе со свт. Ювеналием, архиеп. Иерусалимским; он имел намерение добиться независимости от Антиохии, претендовавшей на церковную власть над всем диоцезом Восток, включая Палестину. Вскоре прибыли Флавиан, еп. Филиппийский, представлявший Руфа, еп. Фессалоникийского, вместе с 3 иллирийскими епископами, а также диакон Карфагенской Церкви Весула, единственный на Соборе посланец от Африканской Церкви, подпавшей незадолго до этого под иго вандалов-ариан. Наконец, прибыли епископы Александр Апамейский и Александр Иерапольский с известиями от епископов диоцеза Восток («восточных»): их поездка из Антиохии в Эфес оказалась очень трудной и сильно затянулась. Глава «восточных» Иоанн, еп. Антиохийский, в своем послании к свт. Кириллу извинялся за задержку и просил его и др. отцов Собора, если возможно, подождать нек-рое время (ACO. T. 1. Vol. 1 (1). P. 119; ДВС. Т. 1. С. 214), на словах же извещал: «Если замедлю, делайте свое дело» (ACO. T. 1. Vol. 1 (2). P. 67, 68; ДВС. Т. 1. С. 267, 268). В лагере противников Нестория больше не хотели ждать и приняли эти слова как руководство к действию. Игнорируя запреты со стороны Кандидиана и несмотря на просьбу 68 епископов к Кириллу и Ювеналию дождаться прибытия вост. епископов и посланцев из Италии и Сицилии (ACO. T. 1. Vol. 4. P. 27-30), в воскресенье 21 июня было решено открыть Собор на следующий день.

Ход Собора. 1-е деяние.

22 июня. Состоялось в соборной (Великой) церкви Эфеса, называемой Св. Мария, под председательством свт. Кирилла, имевшего полномочия представлять и Римского папу св. Келестина. Присутствовало ок. 160 епископов. Комит Кандидиан стал убеждать собравшихся не открывать частных собраний, а подождать и собраться вместе с «восточными», а также с находящимися в Эфесе сторонниками Нестория, не принявшими участие в заседании. Настаивая на точном соблюдении воли императора, Кандидиан был вынужден зачитать имп. сакру, адресованную Собору (ACO. T. 1. Vol. 1 (1). P. 120-121; ДВС. Т. 1. С. 213-214), и после прочтения был удален за двери; в дальнейшем он вместе с нек-рыми из сторонников Нестория пытался протестовать против таких действий отцов Собора (ACO. T. 1. Vol. 4. P. 31-33).

Согласно каноническим правилам, Нестория трижды приглашали на Собор, но он так и не явился, обнаружив этим свою нераскаянность. Причем, если на 1-е приглашение, сделанное еще накануне открытия, он дал ответ, сказав: «Посмотрю, и если мне нужно будет пойти, приду» (ACO. T. 1. Vol. 1 (2). P. 9; ДВС. Т. 1. С. 218), на 2-е: «Явлюсь, когда прибудут и все другие епископы», то депутация епископов с 3-м письменным приглашением даже не была допущена к Несторию военными, подчиненными Кандидиану. По предложению свт. Ювеналия Иерусалимского был прочитан Никейский Символ веры, с к-рым необходимо было, по его мнению, сравнить всякое учение, «чтобы согласное с этим изложением было утверждено, а несогласное отвергнуто» (ACO. T. 1. Vol. 1 (2). P. 12; ДВС. Т. 1. С. 222; см.: Grillmeier. Vol. 1. P. 485). После этого по просьбе прп. Акакия, еп. Мелитинского, было зачитано 2-е послание свт. Кирилла к Несторию, «Καταφλυαροῦσι μέν, ὡς μανθάνω» и ответ на него (ACO. T. 1. Vol. 1 (1). P. 25-28, 29-32; ДВС. Т. 1. С. 144-147, 147-150). Отцы Собора признали письмо свт. Кирилла согласным с Никейской верой (всего выступили 125 чел.), а письмо Нестория противоречащим ей, воскликнув: «Кто не анафематствует Нестория, тот сам да будет анафема! Православная вера анафематствует его! Святой Собор анафематствует! Кто сообщается с Несторием да будет анафема!» (ACO. T. 1. Vol. 1 (2). P. 35; ДВС. Т. 1. С. 243). Затем было прочитано послание папы св. Келестина к Несторию о вере (ACO. T. 1. Vol. 2. P. 7-12; ДВС. Т. 1. С. 166-172) и 3-е послание свт. Кирилла к Несторию (Τοῦ Σωτῆρος). Эти документы еще в дек. 430 г. были вручены Несторию, но ответа на них, как выяснилось из реплик передававших письма епископов - участников Собора, так и не последовало. Феодот Анкирский и прп. Акакий, еп. Мелитинский, сообщили отцам Собора, что и здесь, в Эфесе, Несторий продолжает упорно держаться своих убеждений. Ими были приведены характерные выражения Нестория: он «отвергал, что Богу Слову, т. е. Единородному, можно приписать что-либо человеческое, считая это унизительным для Него», продолжал настаивать, «что о Боге нельзя говорить, что Он питался млеком или родился от Девы», «нельзя сказать, что Он - двух или трех месяцев», а один из сторонников Нестория утверждал, что «иной есть Сын, претерпевший страдания, и иной - Бог Слово» (ACO. T. 1. Vol. 1 (2). P. 38; ДВС. Т. 1. С. 245). По просьбе Флавиана, еп. Филиппийского, были прочитаны отрывки о предмете расследования из творений св. отцов: сщмч. Петра Александрийского, свт. Афанасия Великого, папы Римского Юлия I (в действительности - отрывок сочинения аполлинариста Тимофея: CPG, N 3726 - ACO. T. 1. Vol. 1 (2). P. 41; ДВС. Т. 1. С. 247), папы Римского Феликса (также аполлинарианская подделка: CPG, N 3741 (2) - ACO. T. 1. Vol. 1 (2). P. 41; ДВС. Т. 1. С. 248), Феофила, архиеп. Александрийского, сщмч. Киприана, еп. Карфагенского, святителей Амвросия Медиоланского, Григория Богослова, Василия Великого, Григория Нисского; наконец, были зачитаны выдержки из проповедей Нестория. В заключение было прочитано послание к Собору Капреола, еп. Карфагенского (ACO. T. 1. Vol. 1 (2). P. 52-54; ДВС. Т. 1. С. 258-259).

На основании таких свидетельств Собор торжественно осудил Нестория и низложил как еретика. В приговоре, подписанном 197 епископами, определялось: «Господь наш Иисус Христос, на к-рого он изрыгал хулы, устами сего святейшего Собора определяет лишить его епископского сана и отлучить его от церковного общения» (ACO. T. 1. Vol. 1 (2). P. 54; ДВС. Т. 1. С. 260). Жители Эфеса до позднего вечера ожидали соборного решения и, услышав о низложении Нестория, как об этом писал в послании к клиру и народу Александрии свт. Кирилл, «все единодушно начали восхвалять святой Собор и прославлять Бога. Нас же, как только мы вышли из церкви, провожали со светильниками до жилища, и было великое торжество и освещение в городе. Показал таким образом Господь уничижающим славу Его, что Он все может» (ACO. T. 1. Vol. 1 (1). P. 117-118; ДВС. Т. 1. С. 273-274). Вечером 22 июня или же утром следующего дня Несторий получил офиц. осуждение: «Несторию новому Иуде. Знай, что ты, за нечестивые твои проповеди и противление канонам, в 22-й день текущего месяца июня, на основании церковных правил, низложен святым Собором и лишен всякой церковной степени» (ACO. T. 1. Vol. 1 (2). P. 64; ДВС. Т. 1. С. 266). В то же время участники Собора поспешили известить о своем приговоре Несторию к-польских клириков, чтобы они хранили «все, что принадлежит Церкви» до избрания нового епископа (ACO. T. 1. Vol. 1 (2). P. 64-65; ДВС. Т. 1. С. 266). Был отправлен подробный отчет о случившемся императорам Феодосию II и Валентиниану III (ACO. T. 1. Vol. 1 (3). P. 3-5; ДВС. Т. 1. С. 270-273). Однако, поскольку выезд из города был запрещен, они не смогли беспрепятственно сообщить в К-поль о происшедших в Эфесе реальных событиях (ACO. T. 1. Vol. 1 (2). P. 68; ДВС. Т. 1. С. 269). Только спустя неск. недель (не ранее середины июля) переодетый нищим посланец Собора сумел добраться до столицы, пронеся в посохе акты 1-го деяния и ряд др. документов (Болотов. Лекции. Т. 4. С. 211). В свою очередь Несторий и 10 его сторонников направили жалобу императору, в к-рой отмечали нарушения предписаний императора их противниками, особо подчеркивали злоупотребления со стороны Мемнона, еп. Эфесского, закрывшего для них церкви города, и выставляли его главным виновником своих злоключений (ACO. T. 1. Vol. 1 (5). P. 13-15; ДВС. Т. 1. С. 269-270).

«Соборик восточных».

26 июня в Эфес прибыл Иоанн, еп. Антиохийский, и вост. епископы. Еще на дороге им стали известны в общих чертах последние события. Теперь же им сообщили и о нек-рых подробностях. Сторонники свт. Кирилла проинформировали прибывших епископов о соборном низложении Нестория и недопустимости общения с ним (ACO. T. 1. Vol. 1 (3). P. 46; ДВС. Т. 1. С. 383). В доме, где остановился еп. Иоанн Антиохийский, почти сразу был открыт «соборик», составленный из епископов, не принимавших участия в 1-м деянии Собора, и из епископов, прибывших вместе с ним (всего 43 участника, 53 - по лат. тексту в Collectio Casinensis; см.: ACO. T. 1. Vol. 4. P. 37-38); в его собственных офиц. бумагах он именовался как «святой собор Восточного диоцеза и епархий Вифинии, Писидии, Пафлагонии, Каппадокии Второй, Европы, Родопы, Фессалии и Дакии». Было заслушано сообщение комита Кандидиана о событиях последних дней, о нарушении сторонниками свт. Кирилла имп. сакры, также особо прочитанной. Епископы, сторонники Нестория, рассказали о тех притеснениях и унижениях, к-рые они испытали после своего прибытия в Эфес особенно со стороны еп. Мемнона, закрывшего для них все церкви города и посылавшего к ним с угрозами своих клириков,- в этих действиях они усматривали желание их противников «избежать исследования их еретического злоучения», содержащегося в 12 анафематизмах свт. Кирилла, сходного, по их мнению, с учением Ария, Аполлинария и Евномия (ACO. T. 1. Vol. 1 (5). P. 121; лат. текст: ACO. T. 1. Vol. 4. P. 36; ДВС. Т. 1. С. 285). После этого возглавлявший «соборик» еп. Иоанн Антиохийский, заметив, что порой ради здравия всего тела отсекают зараженные неизлечимой болезнью члены, предложил низложить свт. Кирилла и еп. Мемнона, к-рые, по его мнению, являлись главными виновниками случившегося, т. к. они подали повод к нарушению церковных постановлений и предписаний императора и придерживаются еретического учения, содержащегося в 12 «главах»-анафематизмах; их сторонников - отлучить от церковного общения до тех пор, пока не принесут анафему на учение свт. Кирилла и не присоединятся к ним, как того требует имп. сакра. Участники «соборика» одобрили такое предложение: свт. Кирилл и еп. Мемнон без к.-л. соблюдения обычных формальностей были объявлены низложенными; остальным отцам Собора отправили отлучительную грамоту (ACO. T. 1. Vol. 1 (5). P. 122-124; лат. текст: ACO. T. 1. Vol. 4. P. 36-39; ДВС. Т. 1. С. 286-287). Их отчет о случившемся, в т. ч. и о деянии «соборика» - низложении свт. Кирилла и Мемнона, был направлен императору (ACO. T. 1. Vol. 1 (5). P. 124-125; лат. текст: ACO. T. 1. Vol. 4. P. 39; ДВС. Т. 1. С. 288); в особых посланиях подробно извещались клир, сенат и народ К-поля, а также императрицы Пульхерия и Евдокия (ACO. T. 1. Vol. 1 (5). P. 127-129, 131-132; ДВС. Т. 1. С. 288-292).

В столице об осуждении Нестория узнали из донесения комита Кандидиана, написанного еще до прибытия еп. Иоанна Антиохийского. Император сакрой 29 июня 431 г. отменил все решения Собора. Он повелел епископам ждать своего нового представителя и не разъезжаться до тех пор, пока «догматы благочестия не будут рассмотрены всем Собором» (ACO. T. 1. Vol. 1 (3). P. 9-10; ДВС. Т. 1. С. 345-346). Это требование императора, о к-ром в Эфесе узнали 1 июля, не удовлетворяло в равной мере враждебные стороны: каждая считала свои решения канонически правильными и не подлежащими отмене (послание отцов Собора: ACO. T. 1. Vol. 1 (3). P. 10-13; ДВС. Т. 1. С. 375-378, послание «восточных»: ACO. T. 1. Vol. 1 (5). P. 125-127; ДВС. Т. 1. С. 346-348).

2-е деяние

10 июля. При таких обстоятельствах в Эфес прибыли посланцы папы Римского, епископы Аркадий и Проэкт и пресв. Филипп, и присоединились к свт. Кириллу. В резиденции еп. Мемнона (ἐν τῷ ἐπισκοπείῳ) с их участием состоялось деяние Собора. Было зачитано послание папы св. Келестина к Собору (по-латински и по-гречески), одобренное всеми присутствовавшими участниками заседания (лат. текст: ACO. T. 1. Vol. 2. P. 22-24; греч. текст: ACO. T. 1. Vol. 1 (3). P. 55-57; рус. пер.: ДВС. Т. 1. С. 294-296).

3-е деяние

11 июля. Папские легаты, получившие для ознакомления о всем прежде сделанном записи 1-го соборного деяния, согласились с приговором об осуждении Нестория и после нового его публичного прочтения поставили под ним свои подписи.

4-е и 5-е деяния

16 и 17 июля. Разбиралась жалоба, поданная Собору свт. Кириллом и еп. Мемноном, на неканонические действия в их отношении со стороны еп. Иоанна Антиохийского и его «соборика». Поскольку еп. Иоанн, несмотря на троекратное приглашение прибыть и дать отчет о своих поступках, так и не явился на заседание Собора, он вместе с 33 его сторонниками был объявлен отлученным от церковного общения вплоть до раскаяния, а его противозаконное низложение свт. Кирилла и еп. Мемнона - «не имеющим совершенно никакой силы» (ACO. T. 1. Vol. 1 (3). P. 24-25; ДВС. Т. 1. С. 315). Подробный отчет об этих заседаниях и действиях в отношении вост. епископов был отправлен императорам (ACO. T. 1. Vol. 1 (3). P. 28-30; ДВС. Т. 1. С. 316-318). Также было составлено особое послание к папе св. Келестину с информацией о ходе Собора (прилагались акты 5 деяний); кроме того, в этом документе подтверждались решения в отношении пелагиан (см. ст. Пелагианство) и целестиан, ранее осужденных Соборами на Западе (ACO. T. 1. Vol. 1 (3). P. 9; ДВС. Т. 1. С. 322).

6-е деяние

22 июля. Было посвящено рассмотрению символа веры, представленного Собору Харисием, пресвитером из Филадельфии (пров. Лидия). Прибывшие туда из К-поля пресвитеры Антоний и Иаков, имея этот символ и рекомендательные письма от пресвитеров Анастасия и Фотия (сторонников Нестория), занимались обращением местных раскольников - четыренадесятников (квартодециман) и новациан (см. ст. Новациан). Символ был признан еретическим (греч. текст: ACO. T. 1. Vol. 1 (7). P. 97-100; рус. пер.: ДВС. Т. 1. С. 327-329). При этом Собор определил впредь не позволять никому излагать «иную веру, кроме определенной святыми отцами, со Святым Духом сошедшимися в Никее» (ACO. T. 1. Vol. 1 (7). P. 105-106; ДВС. Т. 1. С. 334).

7-е деяние

31 авг. (по традиц. датировке; согласно др. т. зр.- 31 июля; см.: Болотов. Лекции. Т. 4. С. 217, 219; Bardy G. Les Débuts de Nestorianisme // Histoire de l'Église. P., 1937. Vol. 4. P. 186). Деяние было посвящено автокефалии Кипрской Церкви. Епископы Кипра подали прошение отцам Собора о вмешательстве в дела их Церкви предстоятеля Антиохийской кафедры, к-рый, по их словам, стремился «подчинить остров и восхитить себе право рукоположения, вопреки правилам» и прежнему обычаю (ACO. T. 1. Vol. 1 (7). P. 121; ДВС. Т. 1. С. 399). Собор определил, что «предстоятели святых кипрских церквей будут сохранять неприкосновенным и ненарушимым, по правилам святых отцов и по древнему обычаю, свое право - самим производить рукоположения благочестивейших епископов. Благоугодно святому и вселенскому Собору сохранить чистыми и неприкосновенными в каждой области те права, какие она имела от начала по древнему обычаю» (ACO. T. 1. Vol. 1 (7). P. 122; ДВС. Т. 1. С. 400).

Прочие деяния

(Без порядковых номеров и датировок.) Разбирались вопросы о епископе провинции Европа (ACO. T. 1. Vol. 1 (7). P. 122-123; ДВС. Т. 1. С. 405) и о еретиках-мессалианах (сохр. только соборное определение: ACO. T. 1. Vol. 1 (7). P. 117-118; ДВС. Т. 1. С. 404-405).

Последствия Собора

Известия о случившемся в Эфесе достигли К-поля, и это подтолкнуло сторонников свт. Кирилла к активным действиям. Прежде всего было необходимо довести до сведения императора правосл. т. зр. и убедить его в легитимности Собора и его определений. Особая роль в этом принадлежала архимандриту одного из столичных мон-рей авве Далматию. Ради торжества истинной веры старец покинул затвор, в к-ром пребывал в течение более 40 лет, возглавил процессию к-польских монахов и рассказал императору о том, что происходит в Эфесе. «Восточные» также пытались повлиять на имп. Феодосия, агитацию среди придворных развернул комит Ириней. Ему удалось на время убедить императора, что Собор проведен без соблюдения порядка и что осуждать надо скорее свт. Кирилла, чем Нестория (ACO. T. 1. Vol. 1 (5). P. 136; ДВС. Т. 1. С. 352-353). Император колебался, принимая противоречащие одно другому решения. Наконец, в нач. августа в Эфес отправился имп. уполномоченный комит Иоанн с новой сакрой, адресованной 53 епископам, среди к-рых были представители обеих сторон. Император, не делая различия между Собором и собранием «восточных», одобрил низложение и Нестория, и Кирилла с Мемноном. Отметив, что участники Собора сохраняют «христианскую веру и православное учение, утвержденное святейшим Собором, бывшим при блаженном Константине», он выражал надежду, что каждый в «святейшем собрании будет стараться о том, чтобы, разрешив все недоумения и уничтожив все соблазны, возвратиться домой в мире и единодушии» (ACO. T. 1. Vol. 1 (3). P. 32; ДВС. Т. 1. С. 354). Однако надежде императора не суждено было сбыться. Попытка комита Иоанна объединить враждующие партии в Эфесе не увенчалась успехом, как это следует из его подробного отчета имп. Феодосию (ACO. T. 1. Vol. 1 (7). P. 67-68; ДВС. Т. 1. С. 354-356). Уже на 1-м совместном собрании сторонники свт. Кирилла Александрийского заявили о своем нежелании видеть среди участников Нестория, а «восточные» в свою очередь настаивали на том, чтобы не присутствовал свт. Кирилл. Имп. послание, прочитанное после удаления свт. Кирилла и Нестория, получило различную оценку у представителей обеих сторон. «Восточные» одобрили решение императора, но, признавая православным термин «Богородица» (Θεοτόκος), выдвигали необходимым условием объединения со своими противниками осуждение «еретических глав» свт. Кирилла с его анафематизмами (т. е. 3-е послание свт. Кирилла к Несторию Τοῦ Σωτῆρος). Отцы Собора отказались принять осуждение свт. Кирилла и еп. Мемнона, а после их ареста, к-рый осложнил переговоры с «восточными», неоднократно просили императора освободить их лидеров (ACO. T. 1. Vol. 1 (3). P. 32-33, 47-48; ДВС. Т. 1. С. 380-382, 384-386). Комит Иоанн «потребовал представить ему письменное изложение веры». «Восточные» согласились (ACO. T. 1. Vol. 1 (3). P. 38; ДВС. Т. 1. С. 343-345). Участники Собора, разгадав тайный умысел чиновника, питавшего надежду, что таким действием он заставит противников объединиться, воспротивились и, как писал об этом свт. Кирилл, отметили: «Мы призваны не как еретики, но пришли утвердить колеблемую веру и утвердили ее, да и сам император не имеет нужды ныне учиться вере; он знает ее и крещен в ней» (ACO. T. 1. Vol. 1 (3). P. 45-46; ДВС. Т. 1. С. 382-383). Совещание имп. Феодосия с депутациями от Собора и от «восточных» (по 8 чел.), приглашенными в Халкидон (этот пригород К-поля был выбран из-за боязни волнений монахов в городе), также не принесло желаемого императором согласия между сторонами.

Наконец, император решил закрыть Собор и отпустить его участников из Эфеса. Почти одновременно были опубликованы противоречащие одна другой сакры: согласно 1-й, Собор распускался по домам, но свт. Кирилл и еп. Мемнон объявлялись низложенными (ACO. T. 1. Vol. 4. P. 68-69, существует только лат. перевод), по 2-й - они признавались епископами наравне с остальными, император отказывался осудить «восточных» и просил отцов Собора позаботиться о восстановлении церковного мира (греч. текст: ACO. T. 1. Vol. 1 (7). P. 142; лат. пер.: ACO. T. 1. Vol. 4. P. 73-74). К этому времени Несторий добровольно отказался от своей кафедры и был с почетом отправлен в Антиохию на покой (ACO. T. 1. Vol. 1 (7). P. 71, ACO. T. 1. Vol. 4. P. 64), замененный неск. месяцами спустя ссылкой в Петру. В К-поле на освободившуюся кафедру 25 окт. был рукоположен епископами - делегатами Собора престарелый благочестивый пресв. Максимиан, эконом Великой ц. Он немедленно вошел в церковное общение со свт. Кириллом (ACO. T. 1. Vol. 1 (3). P. 71; ДВС. Т. 1. С. 514), к-рый уже 31 окт. с триумфом вернулся в Александрию.

Ликвидировать возникший раскол и восстановить мир с «восточными» удалось с большим трудом после долгих переговоров, в к-рых принимало участие правительство, лишь к весне 433 г. Догматические противники согласились пойти на нек-рые уступки: «восточные» признали легитимность Эфесского Собора и его решений, отказались от обвинений свт. Кирилла в аполлинарианской ереси, якобы содержащейся в его 12 анафематизмах; свт. Кирилл, чтобы рассеять подозрения в этом, подписал особую формулу, составленную «восточными» еще в ходе работы Собора, и включил ее в свое послание к еп. Иоанну Антиохийскому («Εὐφραινέσθωσαν οἱ οὐρανοί» - ACO. T. 1. Vol. 1 (4). P. 15-20; ДВС. Т. 1. С. 540-543). Тем самым он фактически закрыл череду споров и церковных нестроений.

А . В . Храпов

Богословие Собора

Многочисленные Соборы IV в. по настоятельным требованиям императоров или их чиновников составляли каждый свое исповедание веры, и поэтому церковная история IV в. есть в известном смысле история символов и «формул». Уникальность III Вселенского Собора в ряду Вселенских Соборов - в том, что имп. власть заняла пассивную и нейтральную позицию, и это вызвало не только канонический кризис, противопоставивший Собору «соборик восточных», но и известные трудности с пониманием вероучительного итога Собора, к-рый не пожелал дать вероопределение по спорному вопросу и запретил на будущее любые новые исповедания веры, повелев руководствоваться исключительно Никейским (не Никео-Константинопольским) Символом веры: «...святой собор определил: не позволять никому произносить, или писать, или слагать иную веру, кроме определенной святыми отцами, со Святым Духом сошедшимися в Никее, а кто дерзнет или составить иную веру, или произносить, или предлагать желающим обратиться к познанию истины из язычества, или из иудейства, или из какой-нибудь ереси, то таковые, если они епископ или клирики, да будут отлучены... а миряне да подвергнутся анафеме» (ACO. T. 1. Vol. 1 (7). P. 105-106; ДВС. Т. 1. С. 334). Впрочем, и «соборик восточных» занял подобную же позицию (ДВС. Т. 1. С. 343-344).

Поскольку Собор не дал своего изложения веры, у богословов до сих пор нет единого мнения о содержании учения Собора. Самое бесспорное - осуждение Нестория (о его учении в целом см. ст. Несторий). Заблуждение К-польского архиепископа - в его христологии, заострившей, выведшей за грань, отделяющую Православие от ереси, особенности антиохийской христологии с ее «антропологическим максимализмом» (свящ. Г. Флоровский): полностью признавая, подчеркивая реальность человечества во Христе, эта христология затруднялась выразить образ соединения человечества с божеством в Богочеловеке. Учение Нестория (за пределами Сирии, где он выглядел идущим в русле местных преданий) было тем более вызывающим, что выражал он его с ученым высокомерием, не боясь вступать в столкновение с основами вероучения Церкви: «Слово стало плотью» (Ин. 1. 14); «верую... во Единаго Господа Иисуса Христа Сына Божия... воплотившагося... вочеловечшася, распятаго... и страдавша, и погребенна, и воскресшаго» (Символ). Способ соединения божества и человечества во Христе Несторий выражает словами συνάφεια (сопряжение), σχέσις (соотношение) или терминологией «обитания» («храм и Живущий в нем»). Он строго избегает всякого указания на «общение свойств»; нельзя называть «единосущное божество страдавшим, соприсносущного Отцу - рожденным во времени, восставившего разрушенный храм - воскресшим» (АСО. T. 1. Vol. 1 (1). р. 29; ДВС. Т. 1. с. 147). В том, что Божество бесстрастно и в Воплощении сохраняются все естественные свойства и божества и человечества, Несторий был единомыслен со свт. Кириллом. Но он настолько акцентировал различие Воспринявшего и воспринятого, что единый Христос у него двоился, разделялся на два лица, два субъекта. Частным выводом было то, что Несторий отказал Пресв. Деве Марии в давно уже ставшем частью Предания имени Богородица, не возражая против имени Человекородица и высказываясь за имя Христородица, поскольку Христос - общее имя двух естеств. Один из союзников Нестория, еп. Дорофей Маркианопольский, даже провозгласил анафему на называющих Деву Марию Богородицей.

Собор имел следующие материалы для суждения о Нестории: 2-е послание Нестория свт. Кириллу (АСО. T. 1. Vol. 1 (1). P. 29-32; ДВС. Т. 1. С. 147-150), сборник цитат из Нестория (АСО. T. 1. Vol. 1 (2). P. 45-52; ДВС. Т. 1. С. 252-257), а также полемические творения свт. Кирилла: 5 книг против Нестория (АСО. T. 1. Vol. 1 (6). P. 13-106), Апология анафематизмов против Феодорита (Ibid. P. 107-146) и Апология анафематизмов против «восточных» (АСО. T. 1. Vol. 1 (7). P. 33-65). Дипен установил, что из 12 анафематизмов свт. Кирилла 11 имеют точные соответствия текстам Нестория, содержащимся в одном или неск. из указанных источников (Diepen. р. 68-74). Нек-рые цитаты из написанного Несторием: «Иное - быть вместе с рожденным, и иное - родиться»; «Ради носящего почитаю носимого, ради сокровенного почитаю видимого»; «Будем исповедовать Бога в человеке, будем почитать человека, спокланяемого с Вседержителем Богом, по причине божественного общения (συναφείας)»; «То, что может подлежать страданию, есть храм, а не Бог, оживотворяющий пострадавшего»; «Один и Тот же был и младенцем, и Владыкою младенца»; «Покланяюсь Ему вместе с Божеством, как соучастнику божественного величия»; Христос «мало помалу достиг достоинства первосвященника... совершается... то, что мало помалу преуспевает»; Он «приносит жертву тела за Себя и за соестественных Ему людей» (ДВС. Т. 1. С. 253-256).

Чтобы понять, какое учение Собор противопоставил учению Нестория, необходимо вернуться к процедуре 1-го заседания. После чтения Никейского Символа было прочитано 2-е послание свт. Кирилла Несторию; 125 отцов Собора в кратких выступлениях одобрили это послание, остальные к ним присоединились. Затем было прочитано 2-е послание Нестория свт. Кириллу. Последовала серия кратких выступлений отцов (всего 35), осудивших учение Нестория. В то время как егип. епископы единодушно анафематствовали его, др. высказывались нюансированно: нек-рые избегали называть имя Нестория, осуждая его учение, иные, называя Нестория, не анафематствовали его. Затем последовали «совместные» (ἅμα - АСО. T. 1. Vol. 1 (2). P. 35) аккламации «всех епископов», где также присутствуют нюансы: анафематствование (в одной из аккламаций) «послания и учения Нестория» еще не есть анафематствование его самого, каковое провозглашается в др. аккламациях. Вообще говоря, эти фиксированные в актах восклицания - специфический «жанр»: характер голосования они могут иметь, только когда ставится на голосование к.-н. постановление; в др. случаях аккламации имеют значение не юридическое, но церемониально-эмоциональное. В данном случае (нужно все время помнить о моральном давлении «восточных», защищавших Нестория, и имп. власти, требовавшей мира и церковного согласия) сознательно была взята предельно высокая нота, чтобы затем всякое снижение тона можно было оценить как уступку и компромисс. В итоге офиц. постановлением анафематствован Несторий не был. Но процесс осуждения его продолжался. Над всеми событиями Собора доминировала авторитетная личность свт. Кирилла, к-рый, однако, не только утверждал и защищал свое богословское видение Христа, но и взаимодействовал с др. участниками процесса и, как показал дальнейший ход событий, был способен на поиски взаимопонимания и уступки. Настал момент показать, что осуждение Нестория имеет широчайшую соборную санкцию, выходящую за рамки Собора в Эфесе. Было прочитано послание Несторию папы св. Келестина, к-рый от лица Собора своих епископов угрожал Несторию низложением и отлучением. Представлять папу в действиях против Нестория было поручено свт. Кириллу, к-рый также собрал местный Собор в Александрии и от его лица адресовал Несторию свое 3-е послание, завершающееся 12 анафематизмами. Хотя догматическое содержание послания полностью принадлежит свт. Кириллу, формально оно имеет за собою авторитет поместных Соборов 2 крупнейших Патриархатов, если выражаться более поздним языком. То, что Несторий в свое время отверг этот ультиматум, предъявляется теперь как одно из важных обвинений против него, имеющее не только канонические последствия, но и богословские импликации. Молчаливое, без голосования, включение 3-го послания свт. Кирилла Несторию в акты Собора весьма весомо. Собственно говоря, споры о догматическом содержании постановлений Собора сводятся к вопросу, считать ли 3-е послание одобренным Собором или только «причисленным к документам». На этот вопрос ученые отвечают по-разному. Но во всех совр. изданиях постановлений Вселенских Соборов 3-е послание находит себе место (Г. Денцингер, И. Романидис, Conciliorum Oecumenicorum Decreta). Осторожный И. Кармирис не помещает в основном тексте ни 3-го, ни даже бесспорного 2-го послания свт. Кирилла Несторию, но дает оба в подстрочнике. Собор обратил особое внимание на то, как принял 3-е послание Несторий. Было отмечено, что он, ознакомившись с посланием, не пожелал встречаться с доставившими его епископами, к-рым накануне обещал дать ответ. Было отмечено и то, что Несторий не внял ультиматуму и продолжал проповедовать «то же и еще худшее учение». Затем было зачитано 2 собрания выдержек из сочинений св. отцов и Нестория. Но Несторий все еще не подвергся осуждению: несмотря на прозвучавшие ранее анафемы, он продолжал именоваться «благоговейнейшим» (εὐλαβέστατος - АСО. T. 1. Vol. 1 (2). P. 37, 45). Затем - еще одна демонстрация вселенской соборности: прочитано послание митрополита Карфагенского. И лишь после этого последовало осуждение Нестория, выдержанное в канонических понятиях, но мотивированное догматически: «Решение, вынесенное против Нестория, низлагающее (καθαιροῦσα) его. Св. Собор изрек: так как почтеннейший Несторий, сверх прочего, не захотел повиноваться нашему приглашению и не принял посланных нами святейших и богочестивейших епископов, мы были вынуждены исследовать нечестивые его учения и, изобличив его из его писем и сочинений, прочитанных [здесь], а также из того, что он недавно говорил в этой митрополии, о чем засвидетельствовано, что он нечестиво мыслит и проповедует, мы, с необходимостью вынуждаемые на основании канонов, а также послания святейшего отца нашего и сослужителя Келестина, епископа Римской Церкви, много прослезившись, пришли к такому скорбному против него постановлению: подвергшийся от него хуле Господь наш Иисус Христос определил чрез настоящий святейший Собор, да будет сей Несторий чужд епископского достоинства и всякого священнического собрания (συλλόϒου ἱερατικοῦ)» (АСО. T. 1. Vol. 1 (2). P. 54).

Акцентированное упоминание Римского папы не имело того значения, какое усматривают в этом католич. теологи. Скорее это было указанием на имп. двор Запада, к-рый стоял за спиной папы, с чем нужно было считаться имп. Феодосию II.

Непосредственное отношение к несторианскому спору имеет и упомянутый уже запрет составлять новые символы. Несторий активно боролся с ересями. Собору доложили, что посланные им к сектантам-четыренадесятникам миссионеры предлагают им для подписания не Никейский Символ, но его несторианскую переработку с пространным христологическим разделом. Автором этого исповедания мог быть Феодор, еп. Мопсуестийский (CPG, N 3871). Т. о., Собор, хотя и высказывался против новых вероопределений вообще, имел в виду в первую очередь замену Никейского Символа к.-л. иным. Именно так и понимали это постановление, составившее 7-е прав. Собора; вскоре Никейский Символ был повсеместно дополнен, и новый, Никео-Константинопольский Символ был принят не только православными, но и монофизитами, и несторианами. Возможность изменения Символа веры стала вновь обсуждаться в связи со спорами о Filioque. В свете сказанного можно полагать, что главная неправота творцов Filioque - в изменении церковного учения, ибо добавление к Символу правомочен сделать лишь Вселенский Собор. Имеются в виду значимые добавления; к таковым не относится рус. вариант «Господа истинного и животворящего».

С осуждением Нестория оказалось внешне связано соборное осуждение пелагианства. На греч. Востоке обращали мало внимания на бушевавшие на лат. Западе пелагианские споры. Нет оснований обвинять Нестория в сочувствии пелагианству. Когда неск. епископов-пелагиан искали заступничества у имп. Феодосия II и у Нестория, К-польский архиепископ корректно запрашивал о них папу св. Келестина (АСО. T. 1. Vol. 2. р. 12-15). Папа, уже настроенный против лжеучения Нестория, с большим раздражением упрекал его в том, что он игнорирует осуждение пелагиан и берет их под покровительство (Ibid. р. 11). Когда епископы собрались в Эфесе и произошло разделение, оба собрания жаловались, что их противники имеют в своих рядах пелагиан. На заседании 17 июля в присутствии папских легатов свт. Кирилл заявил: «...анафематствуем Аполлинария, Ария, Евлогия, Македония, Савеллия, Фотина, Павла и манихеев и всякую иную ересь; кроме того еще изобретателя новых хулений Нестория и его сообщников и единомышленников, и мыслящих согласно Целестию (Келестию) и Пелагию» (АСО. T. 1. Vol. 1 (3). р. 22). В конце послания папе Собор сообщал: «Когда на святом Соборе прочтены были записи деяний о низложении нечестивых пелагиан и целестиан, Целестия, Пелагия, Юлиана, Персидия, Флора, Маркеллина, Орентия и их единомышленников, определили и мы, чтобы осталось в силе и неизменности то, что определено о них твоим богочестием и в согласии с тобой считаем их низложенными» (Ibid. р. 9). Не рассматривая пелагианства по существу, Собор присоединился к рим. решениям. 1-е и 4-е правила Собора предписывают извержение из сана единомышленников Целестия - главного сподвижника Пелагия.

Собор осудил также мессалиан (евхитов, энтусиастов) - простонародную дуалистическую секту с яркими чертами материализма в учении о духовной жизни. Учение секты не известно досконально; нек-рые сведения о ней дает прп. Иоанн Дамаскин (Ioan. Damasc. De haer. 80). В совр. науке секта представляет большую проблему: предпринимаются попытки установить нити, связующие ее с нек-рыми известными творениями аскетической лит-ры (А. Г. Дунаев). Но и мессалианство Собор не изучал самостоятельно: он одобрил соборное постановление о нем, принятое в К-поле при архиеп. Сисинии I, а также относящиеся к мессалианам «Александрийские деяния». Собор предписал, чтобы мессалиане или подозреваемые в мессалианстве анафематствовали по пунктам учение, осужденное в хартии Сисиния: если они это сделают, клирики остаются в клире, а миряне - в церковном общении; если же откажутся - клирики лишаются сана и общения, а миряне анафематствуются. Мон-рям запрещается принимать находящихся под дознанием. «Было угодно также анафематствовать распространяемую книгу скверной оной ереси, называемую ими «Аскетикон»... и если кто обнаружит какое-нибудь иное сочинение их нечестия, да будет и оно анафема» (АСО. T. 1. Vol. 1 (7). P. 117-118; неточный пер., сделанный с лат.: ДВС. Т. 1. С. 404-405).

Но главное дело Собора - утверждение правосл. христологии, глашатаем к-рой явился свт. Кирилл. Опровергая Нестория, святитель с большой силой и убедительностью выразил истину единства лица Богочеловека. При этом, однако, терминология свт. Кирилла не была вполне точной: осмысление христологии только начиналось, а кроме того, свт. Кирилл оказался под влиянием аполлинарианских псевдоэпиграфов, надписанных именами свт. Афанасия Великого и др. отцов IV в. Из этих сочинений, имевших для него непререкаемый авторитет, свт. Кирилл заимствовал целые формулы. Сам он, однако, был совершенно чужд аполлинаризма, исповедуя полноту человечества во Христе и неизменность в Нем человеческой природы. И у александрийцев, и у антиохийцев сближались понятия природы, ипостаси и лица.

В то время как александрийская христологическая формула исповедовала одно лицо, одну ипостась, одну природу, антиохийская признавала две природы, две ипостаси, два лица. То, что при этом антиохийцы (Феодор Мопсуестийский, Несторий) объединяли два лица в одно «лицо единения» (Несторий), было весьма недостаточно для выражения единства во Христе, поскольку слово «лицо» значило также «роль», «личина», «лицо юридическое». Стояла задача согласования терминологии двух школ с сохранением того ценного, что было в богословии обеих. Важной задачей было также согласование христологической терминологии с уже утвердившейся тринитарной: одна сущность и природа, три ипостаси и лица. Начало исполнению этих задач и положил III Вселенский Собор. Христология Собора выражена в 2 посланиях свт. Кирилла Несторию.

Из 2-го послания («Καταφλυαροῦσι...»): «...мы не говорим, что естество (φύσις), изменившись, стало плотью, ни того, что оно преложилось в целого человека из души и тела; но что Слово, соединив с Собою по ипостаси (καθ᾿ ὑπόστασιν) плоть, одушевленную разумной душой, неизреченно и непостижимо стало человеком, сделалось Сыном человеческим, не волею одною или благоволением и не восприятием одного лица (προσώπου), и что различны к истинному единству соединенные естества, но един из двух (ἐξ ἀμφοῖν) Христос и Сын, не так, чтобы различие естеств было уничтожено ради соединения... Говорим, что Он пострадал и воскрес, не так, что Бог Слово Своим естеством претерпел раны... ибо бесстрастно Божество, ибо и бестелесно, но поскольку тело, ставшее Его собственным, сие претерпело, говорим, что Он пострадал за нас: ибо Бесстрастный был в страждущем теле» (АСО. T. 1. Vol. 1 (1). P. 26-27; ДВС. Т. 1. С. 145-146).

Из 3-го послания («Τοῦ Σωτῆρος...»): «...вочеловечился, т. е. принял плоть от Святой Девы и сделал ее Своею... таковое сотворил обитание, как если бы сказать о душе человека в отношении собственного ее тела... единая Ипостась Слова, воплощенная (ὑποστάσει μιᾷ τῇ τοῦ Λόϒου σεσαρκωμένῃ, вариант σεσαρκωμένου)... [Анафематизмы:]

1. Кто не исповедует Еммануила истинным Богом и посему Святую Деву Богородицею, т. к. Она плотски родила Слово, сущее от Бога, ставшее плотью: да будет анафема.

2. Кто не исповедует, что Слово, сущее от Бога Отца, соединилось с плотию по ипостаси, и что посему Христос един с Своею плотию, т. е. один и тот же есть Бог и вместе человек: да будет анафема.

3. Кто во едином Христе, после соединения, разделяет Ипостаси, сопрягая их только связью (συναφείᾳ) по достоинству или же по господству и могуществу, а не лучше, по естественному соединению (συνόδῳ τῇ καθ᾿ ἕνωσιν φυσικήν): да будет анафема.

4. Кто изречения евангельских и апостольских писаний, глаголемые или о Христе святыми, или Им о Себе Самом, распределяет на два лица или ипостаси, и одни прилагает к человеку, мыслимому особо от Слова Божия, а другие, как богоприличные, к одному Слову Божию: да будет анафема.

5. Кто дерзает называть Христа человеком богоносным, а не Богом поистине как Сына единого и естеством (υἱὸν ἕνα καὶ φύσει), поскольку стало плотью Слово (Ин 1. 14) и приискренно приобщилось плоти и крови нашей (Евр 2. 14): таковой да будет анафема.

6. Кто говорит, что Слово Бога Отца есть Бог или владыка Христа, а не исповедует, что Тот же Самый есть Бог и вместе человек, поскольку Слово стало плотью, по Писаниям: да будет анафема.

7. Кто говорит, что человек Иисус был действуем Богом Словом и облечен славою Единородного, будучи иным в отношении Его: да будет анафема.

8. Кто дерзает говорить, что воспринятому человеку должно поклоняться вместе с Богом Словом, сопрославлять его с Ним и вместе называть Богом, как иного с Иным (ибо всегда прибавляемое συν - вместе с - принуждает так думать), а не почитает единым поклонением Еммануила и не относит к Нему единого славословия, поскольку Слово стало плотью: да будет анафема.

9. Кто говорит, что единый Господь Иисус Христос прославлен Духом как пользовавшийся чрез Него чуждою силою и от Него получивший возможность действовать против духов нечистых и совершать в людях богознамения, а не говорит, что Дух - Его собственный, чрез Которого Он и совершал богознамения: да будет анафема.

10. Божественное Писание говорит, что Христос был первосвященником и апостолом нашего исповедания: Он принес Себя за нас в воню благоухания Богу и Отцу (Ефес 5. 2). Если же кто говорит, что первосвященником и апостолом нашим было не Само Слово Божие, когда стало плотию и по нам человеком, но иной в отношении Него, особый человек от жены, или если кто говорит, что Он принес приношение и за Себя Самого, а не за нас только одних (ибо не нуждался в приношении не знающий греха): да будет анафема.

11. Кто не исповедует плоть Господа животворящею и собственною Самого Слова [сущего] от Бога Отца, но [принадлежащею] некоему иному, отличному от Него, соединенному с Ним по достоинству или же приобретшему одно лишь божественное обитание, а не исповедует ее, как мы сказали, животворящею, ибо она стала собственной Слову, все могущему животворить: да будет анафема.

12. Кто не исповедует Слово Божие пострадавшим плотию и распятым плотию и смерть вкусившим плотию, ставшим перворожденным из мертвых (Кол 1. 18), так как Он есть жизнь и животворящий, как Бог: да будет анафема» (АСО. T. 1. Vol. 1 (1). P. 35-42; ДВС. Т. 1. С. 193-199).

Осуждение Нестория, вскоре признанное имп. Феодосием II, было важным этапом, но лишь одним из первых на пути становления правосл. христологии. Собор привел к церковному разрыву Александрии, Рима, К-поля и Иерусалима с Антиохией. У антиохийцев, «восточных», была своя богословская правота. Защищая Нестория, недооценивая опасности его мышления, многие из них не были солидарны с его заблуждениями. Еще до Собора Иоанн, еп. Антиохийский, мягко увещевал Нестория отказаться от тех самых учений, к-рые твердо и жестко обличал свт. Кирилл (АСО. T. 1. Vol. 1 (1). P. 93-96; ДВС. Т. 1. С. 187-191). Время резкой полемики до, во время и после Собора - также время напряженной позитивной работы. Император, как и раньше, действовал в пользу церковного мира. Мир в 433 г. был заключен удивительно легко. В Александрию прибыл посланец еп. Иоанна Антиохийского Павел, еп. Эмесский. Свт. Кирилл приготовился к жестокой схватке, но формула, привезенная ему из Антиохии, вполне его удовлетворила. Он воспроизвел ее в послании еп. Иоанну, к-рое и знаменовало восстановление церковного общения.

«Εὐφραινέσθωσαν...»: «Исповедуем, что Господь наш Иисус Христос, Единородный Сын Божий, есть совершенный Бог и совершенный человек из разумной души и тела; что Он рожден прежде веков от Отца по божеству, в последние же дни нас ради и нашего ради спасения от Марии Девы - по человечеству; что Он единосущен Отцу по божеству и единосущен нам по человечеству; ибо произошло соединение двух естеств. Посему мы исповедуем одного Христа, одного Сына, одного Господа. В сем понятии неслитного соединения исповедуем Святую Деву Богородицею, потому что Бог Слово воплотился и вочеловечился и от самого зачатия соединил с Собою воспринятый от Нее храм. Мы знаем, что мужи богословы евангельские и апостольские речения о Господе одни делают общими, как относящиеся к одному Лицу, другие же разделяют в отношении двух естеств и богоприличные относят к божеству Христа, а смиренные - к человечеству» (АСО. T. 1. Vol. 1 (4). P. 17; ДВС. Т. 1. С. 541).

Полной ясности, однако, достигнуто не было. Антиохийцы считали, что, подписав это исповедание, свт. Кирилл отрекся от анафематизмов. В этом же, с противоположных позиций, упрекали его крайние его сторонники. Сам он в ряде посланий давал очень важные разъяснения, доказывая свою последовательность. Если в анафематизмах утверждается единство Лица и Ипостаси, этому не противоречит утверждение двух природ в послании «Да возрадуются...». От анафематизмов через соглашение 433 г., к-рое и является итогом III Вселенского Собора, тянутся нити, ведущие к Халкидонскому оросу. Свт. Кирилл задал тон всей последующей христологии. Промыслительно, что III Вселенский Собор не принял никаких формул (нек-рые из Кирилловых формул канонизировали затем монофизиты, что сильно осложнило церковную ситуацию). Зато Собор дал богатейший материал для дальнейшей разработки христологии и указал линии ее построения.

Прот . Валентин Асмус

Правила Собора

Собор издал неск. дисциплинарных постановлений, из к-рых впосл. было составлено 8 правил. При редактировании соборных актов заключительная часть соборного послания, адресованного епископам, пресвитерам, диаконам и мирянам Вселенской Церкви, была разделена на правила, ставшие первыми 6 правилами Собора. 7-е прав. было составлено в 6-м деянии Собора, 8-е - в 7-м в связи с жалобой кипрских епископов Ригина, Зинона и Евагрия на действия Антиохийского епископа, к-рый стремился подчинить своей власти Кипрскую Церковь. В канонические сборники Зап. Церкви правила III Вселенского Собора не вошли. В отдельных лат. рукописях встречаются лишь отрывки из соборных определений, иные, чем те, к-рые получили канонический авторитет на Востоке.

Первые 6 правил Собора предусматривают прещения для епископов и клириков, приверженных ереси Нестория, а также ереси Целестия, к-рый разделял воззрения Пелагия относительно первородного греха, более известной поэтому как пелагианство. По 1-му прав. митрополиты, отступившие от Православия и принявшие учение Целестия, предаются суду и извергаются из сана; 2-е касается отступников из числа епископов, для к-рых предусмотрено аналогичное прещение; 3-е объявляет недействительными к.-л. прещения, уже наложенные или впредь могущие быть наложенными Несторием и «его сообщниками»; 4-е прав. подвергает извержению из сана всех клириков, к-рые держатся ереси Нестория и Целестия; 5-е провозглашает недействительность пересмотра дел клириков, осужденных III Вселенским Собором или иной законной церковной властью, со стороны Нестория и его «единомышленников», и, наконец, 6-е прав., по словам интерпретатора еп. Никодима (Милаша), «касается всех и осуждает каждого, принадлежащего или не принадлежащего к священной иерархии, пытающегося тем или иным образом нарушить определения Собора, причем принадлежащих к священной иерархии подвергает извержению, а остальных - отлучению от церковного общения» (Правила. Т. 1. С. 302-303).

В 7-м прав. говорится о том, как следует хранить неповрежденной Никейскую веру. В сокращенном изложении Аристина это пространное правило имеет такой вид: «Епископ, проповедующий другую веру, кроме Никейской, лишается епископства, а мирянин изгоняется из Церкви. Тот, кто, кроме веры, составленной святыми отцами, собравшимися в Никее, предлагает иной нечестивый символ на развращение и на пагубу обращающихся к познанию истины из эллинства, или иудейства, или от какой бы то ни было ереси, если мирянин, должен быть предан анафеме, а если епископ или клирик, должен быть лишен епископства и служения в клире».

Прямой смысл правила заключается в запрете самовольного составления символов веры, подобных тому, к-рый был представлен Харисием. Впосл. это правило использовалось правосл. полемистами против лат. искажения Никео-Константинопольского Символа добавлением в него Filioque. Канонисты XII в., уже заставшие Filioque, не находили в этом правиле оснований для его отвержения. По словам архиеп. Петра (Л'Юилье), впервые этот аргумент был выставлен на Ферраро-Флорентийском Соборе в 1438 г. свт. Марком Эфесским. Архиеп. Петр не склонен интерпретировать это правило как абсолютный запрет всяких изменений в Символе. Он пишет по этому поводу: «Мы можем, разумеется, сожалеть о добавлении, сделанном к тексту Символа на Западе, однако совершенно невозможно в осуждении этого добавления ссылаться на правило 7 Эфесского Собора, составители к-рого имели в виду не какое-нибудь добавление, а составление формулы иного символа веры» (L'Huillier P., Archbp. The Church of the Ancient Councils. Crestwood (N. Y.), 1995. P. 163). Однако не столь очевидным и формальным образом, как это, может быть, представлялось правосл. полемистам прошлого, в т. ч. свт. Марку Эфесскому, но внесение в Символ Filioque все-таки осуждается правилом, поскольку оно действительно явилось искажением той веры, к-рую изначально содержала и содержит Вселенская Церковь, а значит, и «изложением иной веры».

Последнее, 8-е прав. Собора утверждает автокефалию Кипрской Церкви, к-рая оспаривалась Антиохийской кафедрой, притязавшей на власть над Кипром. Подтвердив в этом правиле автокефалию Кипрской Церкви, Собор, не оставил никаких разумных церковных оснований для развития учения об исключительных преимуществах 5 первых престолов христ. мира. Поучительно положение, к-рое содержит это правило: «То же да соблюдается и в иных областях, и повсюду в епархиях: дабы никто из боголюбезнейших епископов не простирал власти на иную епархию, к-рая прежде и сначала не была под рукою его, или его предшественников; но аще кто простер, и насильственно какую епархию себе подчинил, да отдаст оную: да не преступаются правила отец; да не вкрадывается, под видом священнодействия, надменность власти мирския; и да не утратим по малу, неприметно, тоя свободы, к-рую даровал нам Кровию Своею Господь наш Иисус Христос, освободитель всех человеков».

В авторитетных канонических сборниках вслед за правилами III Вселенского Собора помещают послание Собора «К священному Собору Памфилийскому о Евстафии, бывшем их митрополите», в слав. «Кормчей книге» оно обозначено как 9-е прав. III Вселенского Собора. Это послание составлено в связи с делом еп. Евстафия, подавшего письменное отречение от своей кафедры, к-рая была замещена др. епископом - Феодором, а затем просил Собор сохранить за ним сан епископа без всякого права на управление епархией. Собор удовлетворил его просьбу по снисхождению, из икономии, подтвердив, однако, содержащийся в ряде правил, в т. ч. в Ап. 36, Петр Ал. 10, Кир. 3, принцип, к-рый состоит в недопустимости произвольного оставления своей Церкви епископом.


Прот . Владислав Цыпин







ЧЕТВЕРТЫЙ ВСЕЛЕНСКИЙ СОБОР


Четвертый вселенский собор — Халкидонский связан непосредственно с историей третьего вселенского собора — Ефесского (пишет еп. Иоанн Аксайский). Мы знаем, что главным деятелем в просвещении и охранении православного учения на 3-м вселенском соборе был св. Кирилл, архиеп. Александрийский. Главным виновником всех беспокойств был Евтихий, архим. Константинопольский, который являлся почитателем св. Кирилла. Святитель Кирилл, уважая Евтихия, прислал ему экземпляр деяний вселенского Ефесского собора. Но как случается в других случаях, что воодушевление переходит в крайность, так и здесь ревность к богословским суждениям св. Кирилла перешла границы. Высокое богословие св. Кирилла было не понято и выродилось у Евтихия в лжеучение, построилась новая система монофизитства, в котором утверждалось, что во Иисусе Христе было не два естества, но одно. Когда на соборе дошло до объяснений с Евтихием, то он выразил свое учение так: "После воплощения Бога Слова, я поклоняюсь одному естеству, естеству Бога, воплотившегося и вочеловечившегося; исповедую, что Господь наш состоит из двух естеств прежде соединения, а после соединения исповедую одно естество" (История вселенских соборов).

Еретическое монофизитское учение разделял Диоскор, занявший после Кирилла Александрийскую кафедру. Диоскора поддерживал император Феодосий II, ценивший его как борца с несторианством. Евтихия почитала придворная партия во главе с императрицей Евдоксией. По совету этой партии, Евтихий перенес свое дело на суд церквей Римской и Александрийской, выставляя себя защитником православного учения, а Флавиана и Евсевия, еп. Дорилейского несторианами. Папа Лев Великий, осведомленный обо всем Флавианом, согласился на осуждение Евтихия. Диоскор же, приняв сторону последнего, просил императора созвать вселенский собор для утверждения мнимо-православного учения Евтихия и осуждения несторианства, якобы возрожденного Флавианом. Феодосий II назначил в 449 году собор в Ефесе, под председательством Диоскора.

На соборе присутствовало 127 епископов лично и 8 имели уполномоченных. Папа прислал "догматическое послание", знаменитое по чистоте понимания истины и по ясности изложения (epistola dogmatica). Заседали трое его легатов. Начались соборные совещания по делу Евтихия. Диоскор не огласил послание папы, удовольствовался исповеданием веры Евтихия и заявлением, что о двух природах во Христе не говорилось на прежних вселенских соборах. Диоскор объявил Флавиана еретиком и лишенным сана, также, как Евсевия Дорилейского, Домна Антиохийского и Феодора Кирского. С ними, по боязни насилия, согласились 114 епископов. Легаты Римские отказались подать голос.

"Когда Флавиан выходил из соборной залы", пишет еп. Арсений, "на него набросились сирский архимандрит Варсума и другие монахи, и так избили его, что он скоро умер на пути в городок Лидии, место своего заточения".

Преемником Флавиана сделался Анатолий, священник, поверенный Диоскора при имп. Дворе. Император, обманутый своими царедворцами, подтвердил все определения ефесского "разбойничьего собора".

Защитником православия выступил папа Римский св. Лев Великий. На соборе в Риме было осуждено все, постановленное в Ефесе. Папа в письмах на восток требовал созыва законного вселенского собора в Италии. По его просьбе, того же требовал и зап. император Валентиан III. Но Феодосий находился под влиянием монофизитской придворной партии, особенно Феодоксии, и потому не внимал просьбам. Затем, придворная партия потеряла свое значение, императрицу удалили под предлогом паломничества в Иерусалим. Получила значение партия сестры Феодосия, Пульхерии, почитательницы патриарха Флавиана. Его мощи были торжественно перенесены в Константинополь. Феодосий вскоре умер (450 г.). Преемником его стал Маркиан, вступивший в брак с Пульхерией.

В Халкидоне был созван законный 4-й Вселенский собор. Всех отцов на нем было 630. Из наиболее замечательных были: Анатолий Константинопольский, принявший сторону православных, Домн Антиохийский (низложенный Диоскором и возвращенный Маркианом), Максим, поставленный на его место, Ювеналий Иерусалимский, Фалассий Кесарие-Каппадокийский, блаженный Феодорит, Евсевий Дорилейский, Диоскор Алесксандрийский и другие. Папа, желавший собора в Италии, все же прислал своих легатов в Халкидон. Председателем собора был Анатолий Константинопольский. Первым делом отцы занялись рассмотрением деяний разбойничьего собора и судопроизводством над Диоскором. Его обвинителем был известный Евсевий Дорилейский, который представил отцам записку с изложением всех насилий Диоскора на разбойничьем соборе. Ознакомившись, отцы отняли у Диоскора право голоса, после чего он попал в число подсудимых. К тому же на него представили много обвинений египетские епископы, которые рассказали о безнравственности и жестокости Диоскора и его разного рода насилиях. Обсудив все это, отцы осудили его и низложили, так же, как осудили разбойничий собор и Евтихия. Тех епископов, которые принимали участие в разбойничьем соборе, отцы Халкидонского собора простили, так как они раскаялись и объяснили в свое оправдание, что действовали под страхом угроз Диоскора.
Затем отцы занялись определением вероучения. Им предстояло изложить такое вероучение о двух естествах в Лице Господа Иисуса Христа, которое было бы чуждо крайностям несторианства и монофизитства. Среднее между этими крайностями учение именно и было православным. Отцы Халкидонского собора именно так и поступили. Приняв за образец изложение веры св. Кирилла Александрийского и Иоанна Антиохийского, а также послание папы Льва Римского к Флавиану, они, таким образом, определили догмат об образе соединения в Лице Господа Иисуса Христа двух естеств: "последующе божественным отцам, все единогласно поучаем исповедовать..... единого и того же Христа, Сына, Господа единородного, в двух естествах, неслитно, неизменно, нераздельно, неразлучно, познаваемого (никакоже различию двух естеств потребляемому соединением, паче же сохраняемому свойству каждого естества во едино лицо и воедину ипостась совокупляемого): не на два лица рассекаемого или разделяемого, но единого и того же Сына и единородного Бога Слова". Таким вероопределением осуждалось как несторианство, так и монофизитство. Все отцы были согласны с этим определением. Блаженный Феодорит, которого на соборе подозревали в несторианстве, особенно египетские епископы, произнес анафему на Нестория и подписал его осуждение. Поэтому собор снял с него осуждение Диоскора и восстановил в сане, равно как снял осуждение с Ивы, епископа Эдесского. Только египетские епископы держали себя двусмысленно по отношению к вероопределению. Они хотя и подписали осуждение Евтихия, но не хотели подписать послания Льва Римского к Флавиану, под тем предлогом, что, по существующему в Египте обычаю, они ничего важного не делают, без соизволения и определения своего архиепископа, которого, в связи с низложением Диоскора, у них не было. Собор обязал их клятвой подписать, когда будет поставлен архиепископ. — Когда донесли Маркиану, что все сделано, он прибыл сам на собор на 6-е заседание, произнес речь, в которой выразил радость, что все сделано по общему желанию и мирно. Впрочем, заседания собора еще не окончились. Отцы занялись составлением 30 правил. Главные предметы правил — церковное управление и церковное благочиние.

После собора император издал строгие законы относительно монофизитов. Приказано было всем принимать учение, определенное Халкидонским собором; монофизитов ссылать в заточение или изгонять; их сочинения сжигать, а за их распространение казнить и проч. Диоскор и Евтихий были сосланы в отдаленные провинции".

Халкидонский собор утвердил постановления не только трех предыдущих Вселенских соборов, но и поместных: Анкирского, Неокесарийского, Гангрского, Антиохийского и Лаодикийского, бывших в 4-м веке. С этого времени первенствующих епископов в главных пяти церковных округах стали называть патриархами, а знатнейшим митрополитам, лишенным некоторых прав самостоятельности, в почетное отличие, присвоили титул экзарха: напр., Ефесскому, Кесарийскому, Ираклийскому.

Епископ Арсений, отмечая это, добавляет: "Название встречалось и раньше; так имп. Феодосий в письме 449 года назвал епископа Римского Патриархом. На 2-м заседании Халкидонского. Собора императорские представители сказали: "пусть святейшие патриархи каждого округа изберут по два из округа для рассуждений о вере". Отсюда видим, что это название уже вошло в официальное употребление. Что же касается названия "папа", то в Египте и Карфагене простой народ называл так первенствующих епископов, а прочие были у него "отцы", а эти "деды" (папы). Из Африки это название перешло в Рим".

Николай Дмитриевич Тальберг

История Церкви
Часть 1








ПРАВИЛА СВЯТОГО ВСЕЛЕНСКОГО ЧЕТВЕРТОГО СОБОРА, ХАЛКИДОНСКОГО.

1. От святых отец, на каждом Соборе, доныне изложенные правила соблюдать признали мы справедливым.

2. Если который епископ за деньги рукоположение учинит, и непродаемую благодать обратит в продажу, и за деньги поставит епископа, или хорепископа, или пресвитера, или диакона, или инаго коего от числящихся в клире, или произведет за деньги во эконома, или екдика, или парамонария или вообще в какую либо церковную должность, ради гнуснаго прибытка своего: таковый быв обличен, яко на сие покусился, да будет подвержен лишению собственной степени; и поставленный отнюдь да не пользуется купленным рукоположением, или производством, но да будет чужд достоинства, или должности, которые получил за деньги. Если же явится кто и посредствующим в толико гнусном и беззаконном мздоприятии то и сей, Если есть из клира, да будет низвержен со своей степени, Если же мирянин, или монашествующий, да будет предан анафеме.

3. Дошло до святаго Собора, что некоторые из принадлежащих к клиру, ради гнуснаго прибытка, берут на откуп чужия имения, и устрояют мирские дела, о Божием служении небрегут, а по домам мирских людей скитаются, и поручения по имениям приемлют, из сребролюбия. Посему определил святый и великий Собор, чтобы впредь никто, ни епископ, ни клирик, ни монашествующий не брал на откуп имений, и в распоряжение мирскими делами не вступал; разве токмо по законам призван будет к неизбежному попечительству над малолетними, или епископ града поручит кому иметь попечение о церковных делах, или о сиротах, и вдовах безпомощных, и о лицах, которым особенно нужно оказать церковную помощь, ради страха Божия. Если же кто впредь дерзнет преступить сие определение: таковый да будет подвергнут церковному наказанию.

4. Истинно и искренне проходящие монашеское житие да удостаиваются приличныя чести. Но поелику некоторые, для вида употребляя одежду монашескую, разстраивают церкви и гражданские дела, по произволу ходя по градам, и даже монастыри сами для себя составлять покушаются: то рассуждено, чтобы никто нигде не созидал, и не основывал монастыря, или молитвеннаго дома, без соизволения епископа града. Монашествующие же, в каждом граде и стране, да будут в подчинении у епископа, да соблюдают безмолвие, да прилежат токмо посту и молитве, безотлучно пребывая в тех местах, в которых отреклись от мира, да не вмешиваются ни в церковные, ни в житейские дела, и да не приемлют в них участия, оставляя свои монастыри: разве токмо когда будет сие позволено епископом града, по необходимой надобности. Да неприемлется так же в монастырях в монашество никакой раб, без воли господина его. Преступающему же сие наше определение, определили мы быть чуждым общения Церковнаго, да не хулится имя Божие. Впрочем епископу града надлежит иметь о монастырях должное попечение.

5. О епископах, или клириках, преходящих из града в град, рассуждено, чтобы положенныя святыми отцами правила пребывали во своей силе.

6. Решительно никого, ни во пресвитера, ни во диакона, ни в какую степень церковнаго чина, не рукополагать иначе, как с назначением рукополагаемаго именно к церкви градской, или сельской, или к мученическому храму, или к монастырю. О рукополагаемых же без точнаго назначения, святый Собор определил: поставление их почитать недействительным, и нигде не допускать их до служения, к посрамлению поставившаго их.

7. Учиненным единожды в клир, и монахам, определили мы не вступать ни в воинскую службу, ни в мирской чин: иначе дерзнувших на сие, и не возвращающихся с раскаянием к тому, что прежде избрал для Бога, предавать анафеме.

8. Клирики при богадельнях, монастырях и храмах мученических, да пребывают, по преданию святых отец, под властью епископов каждаго града, и да не исторгаются, по дерзости, из под управления своего епископа. А дерзающие нарушать сие постановление, каким бы то ни было образом, и неподчиняющиеся своему епископу, Если будут клирики: да подлежат наказаниям по правилам; Если же монашествующие, или миряне: да будут отлучены от общения Церковнаго.

9. Если который клирик с клириком же имеет судное дело: да не оставляет своего епископа, и да не пребегает к светским судилищам. Но сперва да производит свое дело у своего епископа или, по изволению того же епископа, избранные обеими сторонами да составят суд. А кто вопреки сему поступит: да подлежит наказаниям по правилам. Если же клирик со своим, или со иным епископом имеет судное дело: да судится в областном Соборе. Если же на митрополита области епископ или клирик имеет неудовольствие: да обращается, или к экзарху великия области, или к престолу царствующаго Константинополя, и пред ним да судится.

10. Не дозволяется клирику в одно и то же время числиться в церквах двух градов: в той, к которой он начально рукоположен, и в той, к которой перешел, яко большей, из желания суетной славы. Творящих же сие возвращать к собственной их церкви, к которой начально рукоположены, и там токмо им служить. Если же кто от одной церкви в другую преведен: таковый да не имеет никакого участия в принадлежащем прежней церкви, как то в зависящих от нея мученических храмах, или в богадельнях, или в странноприимных домах. А дерзающих, после определения сего великаго и вселенскаго Собора, делать что либо ныне воспрещаемое, святый Собор определил низлагать с их степени.

11. Всем убогим, и вспоможения требующим, определили мы, по удостоверении в их бедности, ходить с мирными токмо церковными письмами, а не с представительными грамотами. Понеже представительныя грамоты надлежит давать токмо лицам, находящимся под сомнением.

12. Дошло до нас, яко некие, вопреки церковным постановлениям, прибегнув ко властям, посредством прагматических грамот, единую область на две разсекли, яко быть от сего во единой области двум митрополитам. Посему определил святый Собор, да ничто таковое творить впредь не дерзает епископ. Ибо покусившийся на то низвержен будет со своей степени. Град же, который по царским грамотам почтен именованиям митрополии, единою честью да довольствуется, так как и епископ управляющий его церковью, с сохранением собственных прав истинной митрополии.

13. Клирикам чужим и незнаемым в другом граде, без представительной грамоты собственнаго их епископа, отнюдь нигде не служить.

14. Понеже в некоторых епархиях позволено чтецам и певцам вступать в брак: то определил святый Собор, чтобы никому из них не было позволено брать себе в жену иноверную; чтобы родившие уже детей от таковаго брака, и прежде сего уже крестившие их у еретиков, приводили их к общению с Кафолическою Церковью: а некрестившие не могли крестить их у еретиков, ни совокуплять браком с еретиком, или иудеем, или язычником; разве в таком только случае, когда лицо, сочетавающееся с православным лицом, обещает прейти в православную веру. А кто преступит сие определение святаго Собора тот да подлежит епитимии по правилам.

15. В диакониссы поставлять жену, не прежде сорока лет возраста, и притом по тщательном испытании. Если же приявши рукоположение, и пребывши некоторое время в служении, вступит в брак: таковая, как оскорбившая благодать Божию, да будет предана анафеме, вместе с тем, кто совокупился с нею.

16. Деве, посвятившей себя Господу Богу, равно и монашествующим, не позволяется вступать в брак. Если же обретутся творящие сие: да будут лишены общения Церковнаго. Впрочем определили мы местному епископу иметь полную власть в оказании таковым человеколюбия.

17. По каждой епархии, как селах, или предградиях сущие приходы, должны неизменно пребывать под властью заведывающих оными епископов: и наипаче, аще, в продолжении трдцати лет, безспорно имели оные в своем ведении и управлении. Если же не далее тридцати лет был, или будет о них какой спор: то да будет позволено почитающим себя обиженными, начать о том дело пред областным Собором. Если же кто будет обижен от своего митрополита: да судится пред экзархом великия области, или пред Константинопольским престолом, якоже речено выше. Но Если же царскою властию вновь устроен, или впредь устроен будет град: то распределение церковных приходов да последует гражданскому и земскому порядку.

18. Составление или соумышление скопища, аки преступление, совершенно воспрещено и внешними законами: кольми паче должно возбранять в Церкви Божией, дабы сего не было. Если некие из клира, или монашествующие, окажутся обязующими друг друга клятвою, или составляющими скопище, или строющими ковы епископам, либо своим сопричетникам: совсем да будут низвержены со своей степени.

19. Дошло до слуха нашего, что в областях не бывает установленных правилами, Собором епископов, и от сего многие церковные дела, требующие исправления, остаются в небрежении. Посему определил святый Собор, согласно с правилами святых отец, чтобы в каждой области епископы дважды в год собирались воедино, где назначит епископ митрополии, и исправляли все, что откроется. А епископам, которые не придут на Собор, хотя находятся в своих градах, и притом пребывают в здравии, и свободны от всякаго необходимаго и неотложнаго занятия, братолюбно сказать слово запрещения.

20. Клирикам, определенным к церкви, не позволительно, как уже мы постановили, определяться к церкви иного града, но должным быть довольным тою, в которой начально удостоены служения, за исключением тех токмо, кои, лишась отечества своего, по необходимости прешли в другую церковь. Если же который епископ, после определения сего, приимет клирика принадлежащего другому епископу: то суждено нами быть вне общения церковнаго и приятому, и приявшему, доколе перешедший клирик не возвратится в свою церковь.

21. От клириков, или мирян, доносящих на епископов, или на клириков, не принимать доноса просто и без исследования: но предварительно исследывать общественное о них мнение.

22. Не позволяется клирикам, по смерти своего епископа, расхищать вещи ему принадлежавшие, как сие воспрещено и древнеми правилами. Творящие же сие подвергаются опасности низложенными быть со своей степени.

23. Дошло до слуха святаго Собора, что некоторые из клира и монашествующие, не имея никаких поручений от своего епископа, а иные, даже быв отлучены им от общения церковнаго, приходят в царствующий град Константинополь, и в оном долго жительствуют, творя смятения, и нарушая церковное устройство, и даже домы некоторых разстраивают. Того ради определил святый Собор: во-первых, посредством екдика святейшия Константинопольския церкви, напоминать им, да удалятся из царствующаго града. Если же безстыдно продолжать будут те же дела: то удалять их из онаго и неволею, посредством того же екдика, и возвращать к своим местам.

24. Единожды освященным, по изволению епископа, монастырям пребывать монастырями навсегда: принадлежащие им вещи сохранять, и впредь не быть оным мирскими жилищами. Попускающие же сему быть да подлежат наказаниям по правилам.

25. Поелику некоторые митрополиты, яко же нам соделалось гласным, не брегут о ввереных им паствах, и отлагают поставления епископов: того ради определил святый Собор, чтобы поставления епископов совершаемы были в продолжении трех месяцев; разве неизбежная необходимость заставит продлить время отлагательства. Не творящий сего подлежит церковной епитимии. Между тем доходы вдовствующия церкви да сохраняются в целости экономом ея.

26. Поелику в некоторых церквах, яко же нам соделалось гласным, епископы управляют церковным имуществом без экономов: того ради рассуждено всякой церкви, имеющей епископа, иметь из собственнаго клира эконома, который бы распоряжался церковным имуществом, по воле своего епископа: дабы домостроительство церковное не без свидетелей было, дабы от сего не расточалось ея имущество, и дабы не падало нарекания на священство. Если же кто сего не учинит: таковый повинен Божественным правилам.

27. Похищающие жен для супружества, или содействующих, или соизволяющим похитителям, святый Собор определил: Если будут клирики, низлагать со степени их; Если же миряне, предавать анафеме.

28. Во всем последуя определениям святых отец, и признавая читаемое ныне правило ста пятидесяти боголюбезнейших епископов, бывших в Соборе во дни благочестивыя памяти Феодосия, в царствующем граде Константинополе, новом Риме, тоже самое и мы определяем и постановляем о преимуществах святейшей Церкви того же Константинополя, новаго Рима. Ибо престолу ветхаго Рима отцы прилично дали преимущества: поелику то был царствующий град. Следуя тому же побуждению и сто пятьдесят боголюбезных епископов представили равные преимущества святейшему престолу новаго Рима, праведно рассудив, да град, получивший честь быть градом царя и синклита, и имеющий равные преимущества с ветхим царственным Римом, и в церковных делах возвеличен будет подобно тому, и будет вторый по нем. Посему токмо митрополиты областей, Понтийской, Ассийской и Фракийской, и так же епископы у иноплеменников вышереченных областей, поставляются от вышереченнаго святейшаго престола святейшия Константинопольския церкви: каждый митрополит вышеупомянутых областей, с епископами области, должны поставлять епархиальных епископов, как предписано Божественными правилами. А самые митрополиты вышеупомянутых областей должны поставляемы быть, как речено, Константинопольским архиепископом, по учинении согласнаго, по обычаю избрания, и по представлении ему онаго.

29. Епископа низводить на пресвитерскую степень есть святотатство. Если же некая праведная причина отстраняет его от епископскаго действа: то не должен он занимать и пресвитерскаго места. Но Если без всякой вины отстранен от своего достоинства, то да будет восстановлен в достоинство епископа.

30. Поелику благоговейнейшие епископы египетские отложили в настоящее время подписать послание святейшаго архиепископа Льва, не аки бы противясь Кафолической вере, но представляя существующий в египетской области обычай, ничего таковаго не делать без соизволения и определения своего епископа, и просят отсрочить им до поставления будущаго епископа великаго града Александрии: того ради за праведное и человеколюбное дело признали мы, оставить их в своем сане в царствующем граде, и дать им срочное время до поставления архиепископа великаго града Александрии. Посему, пребывая в своем сане, и да представят поручителей, Если возможно им сие, или клятвенным обещанием да отвратят сомнение.




ПЯТЫЙ ВСЕЛЕНСКИЙ СОБОР



Второй Константинопольский собор — Пятый Вселенский Собор, был созван в 553 году, в городе Константинополе, по инициативе императора Юстиниана I. Отверг учения богословов Феодора из Мопсуестии, Феодорита и Ивы (т. н. «антиохийская школа»), близкие несторианству.


Религиозная ситуация в Византии

Одним из важнейших вопросов внутренней политики Византийской империи V — VI веков было отношение к монофизитам. Во-первых, отношение к ним имело значение в связи с преобладанием этой конфессии в важнейших для государства восточных провинциях — Египте, Сирии и Палестине; во-вторых, на стороне монофизитов была супруга Юстиниана Феодора, имевшая сильное влияние на императора.
По совету Феодоры Юстиниан в отношении к монофизитам уже в начале своего правления вступил на путь примирения. Изгнанные при Юстине и в первые годы Юстиниана монофизитские епископы получили право вернуться из ссылки. Многие монофизиты были приглашены в столицу на религиозное примирительное совещание, в котором император принял участие. В одном из столичных дворцов были поселены пятьсот поселенных монофизитских монахов. В 535 году Севир, глава монофизитов, прибыл в Константинополь и оставался там год. Таким образом, к этому времени столица империи приобрела черты, характерные для эпохи императора Анастасия. Константинопольским патриархом стал епископ Трапезундский Анфим, известный своей примирительной политикой в отношении к монофизитам.
Сложившаяся ситуация вызвала недовольство в Риме и в Константинополь прибыл папа Агапит I, который совместно с ортодоксальной партией акимитов выразил такое резкое неприятие политики Анфима, что Юстиниан вынужден был уступить. Анфим был смещен, и на его место назначен убежденный православный пресвитер Мина. Возможно, эта уступка императора папе была вызвана отчасти тем, что в это время началась остготская война в Италии, и Юстиниану было необходимо сочувствие Запада.
[править]Вопрос о «трёх главах»
Сделав уступку в вопросе о патриархе, Юстиниан не отказался от дальнейших попыток примирения с монофизитами. Для этого император поднял известный вопрос о «трех главах», то есть о трех церковных писателях V века, Феодоре Мопсуестийском, Феодорите Кирском и Иве Эдесском, относительно которых монофизиты ставили в упрек Халкидонскому собору то, что вышеназванные писатели, несмотря на свой несторианский образ мыслей, не были на нем осуждены. Юстиниан признал, что в данном случае монофизиты правы и что православные должны им сделать уступку. Поэтому в начале сороковых годов он издал указ, в котором подвергал анафеме сочинения этих трех писателей и грозил анафемой всем тем лицам, которые станут защищать или одобрять данные сочинения. Именно этот указ, содержащий три параграфа, и дал название всему вопросу, однако в дальнейшем под «тремя главами» понимали указанных писателей.[1]
Это желание императора вызвало возмущение западных иерархов, так как они видели в этом посягательство на авторитет Халкидонского собора, после которого мог последовать аналогичный пересмотр решений Никейского собора. Также возник вопрос, можно ли анафематствовать умерших, ведь все три писателя умерли еще в предыдущем столетии. Наконец, некоторые представители Запада держались того мнения, что император своим указом совершает насилие над совестью членов церкви. Последнее сомнение почти не существовало в восточной церкви, где вмешательство императорской власти в решение догматических споров закреплено было долговременной практикой. Вопрос же об осуждении умерших был обоснован ссылкой на эпизод, когда ветхозаветный царь Иосия не только заклал живых жрецов идольских, но и раскопал гробы тех, которые задолго до того времени умерли. Таким образом, в то время как восточная церковь соглашалась признать указ и осудить три главы, западная церковь высказалась против этого. Указ Юстиниана общецерковного значения не получил.
С целью повлиять на положительное решение вопроса, Юстиниан вызвал тогдашнего папу Вигилия в Константинополь, где тот и прожил более семи лет. Первоначальная позиция папы, который по прибытии открыто восстал против указа Юстиниана и отлучил от церкви константинопольского патриарха Мину, изменилась и в 548 году он издал осуждение трех глав, так называемый ludicatum, и таким образом присоединил свой голос к голосу четырех восточных патриархов. Однако западная церковь не одобрила уступки Вигилия. Африканские епископы, собрав собор, даже отлучили его от церковного общения.[источник не указан 651 день] Под влиянием западной церкви папа начал колебаться в своем решении и взял обратно ludicatum. В таких обстоятельствах Юстиниан решил прибегнуть к созыву Вселенского собора, который и собрался в Константинополе в 553 году.
[править]Обсуждавшиеся вопросы

Собор был созван по поводу споров между последователями Нестория и Евтихия. Главным предметом споров были сочинения трёх учителей сирийской церкви, пользовавшихся в своё время известностью, а именно Феодора Мопсуетского, Феодорита Кирского и Ивы Едесского, в которых ясно выражались несторианские заблуждения, а на Четвёртом Вселенском Соборе ничего не было упомянуто об этих трёх сочинениях.
Несториане в споре с евтихианами (монофизитами) ссылались на эти сочинения, а евтихиане находили в этом предлог отвергать самый Четвёртый Вселенский Собор и утверждать, что Православная церковь будто бы уклонилась в несторианство.
[править]Участники собора

На Соборе, открывшемся в зале, связывающей собор Святой Софии с патриаршими палатами, присутствовало 165 епископов, председательствовал константинопольский патриарх Евтихий[2].
[править]Постановления

Собор осудил все три сочинения и самого Феодора Мопсуетского, как не раскаявшегося, а относительно двух остальных осуждение ограничилось только их несторианскими сочинениями, сами же они были помилованы, так как отказались от своих мнений и скончались в мире с Церковью.
Собор снова повторил осуждение ереси Нестория и Евтихия.




ШЕСТОЙ ВСЕЛЕНСКИЙ СОБОР

Константинопольский 3-й Вселенский Собор.






Шестой Вселенский Собор созван в 680 году в г. Константинополе, в период правления императора Константина Поганого. В Соборе участвовало 170 епископов.
Собор осудил и отверг ересь монофелитов. Определил признать в Иисусе Христе два естества – Божеское и человеческое, и по этим двум естествам – две воли, но так, что человеческая воля во Христе не противна, а покорна Его воле Божественной.
Собор отлучил, в числе других еретиков, и Римского папу Гонория, признававшего учение о единоволии православным. Определение Собора подписали и римские легаты: просвитеры Федор и Георгий, и диакон Иоанн. Это ясно указывает, что высшая власть в Церкви принадлежит Вселенскому Собору, а не папе Римскому.
В 691 году 6-й Cобор вновь открыл заседания в Трулльских царских палатах. Решались вопросы церковного благочиния. Тем самым этот собор как бы дополнил 5-й и 6-й Вселенские соборы. И поэтому он называется Пято-шестым.



Были утверждены следующие правила управления Церковью:
- 85 правил Св. Апостолов;
- правила шести Вселенских Соборов;
- правила семи поместных Соборов;
- правила 13 Отцов Церкви.
Эти правила были дополнены провилами Седьмого Вселенского Собора и еще двух Поместных Соборов. В совокупности все эти правила составили "Номоканон" ("Кормчая Книга"), который является основанием церковного управления Православной Церкви.




Были осуждены некоторые нововведения Римской Церкви, не согласные с духом постановления Церкви, а именно:
- принуждение к безбрачию священников и диаконов;
- строгие посты в субботы Великого Поста;
- изображения Христа в виде агнца (ягненка).

Монофелиты.

Монофелиты следовали учению, согласно которому в Иисусе Христе признавалось два естества – Божеское и человеческое, но только одну Божественную волю. То есть одна воля при двух естествах. Волнения, производимые монофелитами, были настолько велики, что грозили большой опасностью Греческой империи. Император Ираклий, желая примирения, решил склонить православных к уступкам монофелитам и силою своей власти повелевал признавать в Иисусе Христе одну волю при двух естествах.
Защитникам и изъяснителям истинного учения Церкви патриарху Иерусалимскому Софронию и константинопольскому монаху Максиму Исповеднику за твердость веры вырезали язык и отрубили руку.



VII ВСЕЛЕНСКИЙ СОБОР

VII Вселенский Собор (II Никейский), был созван в 787 в г. Никее против ереси иконоборчества.

Источники

Акты (протоколы деяний) VII Собора сохранились со всеми приложениями в греч. оригинале. Старейшей рукописью греч. актов является Vatic. gr. 836 (XIII в.); рукописи XV–XVI вв.: Vind. hist. gr. 29, Vatic. gr. 834, Vatic. gr. 660, Vatic. Ottob. gr. 27. Лат. перевод актов, сделанный с экземпляра, доставленного в Рим папскими представителями, был выполнен крайне неудовлетворительно, в связи с чем Анастасий Библиотекарь (IX в.) предпринял их новый перевод с греческого.

Особую проблему представляет аутентичность многочисленных текстов, зачитывавшихся на Соборе. В частности, сомнения вызывает подлинность переписки папы Григория II с имп. Львом III Исавром и патриархом свт. Германом I [1]; вопрос остается открытым. Текст в публикации Дж. Манси содержит немало неточностей и ошибок, особенно в именах и географических названиях (еще в большем числе они наличествуют в рус. пер., выполненном в XIX в. при КазДА). Полноценное исследование текстологических вопросов остается невозможным до выхода в свет критического издания (с 1991 его готовит Э. Ламберц во 2-й серии ACO).

Публикацию протоколов соборных деяний в собрании Манси предваряют:

историческое введение;
2 послания папы Григория II (715–731) к имп. Льву III о святых иконах [2];
предисловие лат. переводчика актов Анастасия Библиотекаря, адресованное папе Иоанну VIII;
имп. указ (сакра) Константина VI и Ирины к папе Адриану I (только в лат. пер.);
речь свт. Тарасия по случаю его избрания на Константинопольскую кафедру;
краткое описание событий 786 г. [3].
В завершение прилагаются:

Похвальное слово Собору диак. Епифания из Катании;
послание патриарха Тарасия к папе Адриану;
послание Тарасия к игумену Иоанну.
О событиях, непосредственно предшествовавших Собору, рассказывает прп. Феофан Исповедник [4]. Некоторые важные детали, подтверждающие и дополняющие «Хронографию» Феофана, сообщаются в 4-й гл. Жития св. Иоанна, еп. Готского [5]. Краткий, но сохранивший важные подробности рассказ предваряет текст соборных деяний [6]. Дополнительные сведения находятся в Житиях прп. Платона [7] и свт. Тарасия [8], а также в послании папы Адриана к Карлу Великому [9].






Подготовка к Собору

31 августа 784 г. патриарх Павел IV отрекся от престола и удалился в монастырь, сокрушаясь о своем невольном соучастии в иконоборчестве и советуя для устранения раскола Церкви созвать Вселенский Собор [10]. Вскоре он скончался, и на его место по единодушному решению духовенства и властей был избран имп. секретарь (асикрит) Тарасий, известный своей ученостью. Избрание на Патриаршество мирянина было вызвано необходимостью поставить во главе Церкви не только ученого богослова, не замешанного в иконоборчестве, но и рассудительного гос. мужа, чья помощь была необходима Ирине в деле восстановления церковного мира. Тарасий согласился занять Константинопольскую кафедру лишь после того, как император и императрица публично высказались за проведение Вселенского Собора, несмотря на недовольство отдельных лиц из «народа» (очевидно, военных) [11]. На Рождество 784 г. свт. Тарасий был возведен на высшую ступень церковной иерархии.

В соборном послании (синодике) папе и вост. патриархам свт. Тарасий оповестил о своем избрании на Патриаршество из светского чина и исповедовал почитание икон и верность решениям 6 Вселенских Соборов, выразив неодобрение «новшествам» (то есть иконоборческому лжесобору). Особо было упомянуто правило Трул. 82, где говорится об иконографии Христа. Папа и патриархи приглашались посодействовать заботам имп. власти о восстановлении икон и воссоединении Церкви; свт. Тарасий просил их изложить свое мнение по этому вопросу и прислать представителей на Собор [12].

Имп. Константин VI и имп. Ирина направили папе Адриану указ (divalis sacra, venerabilis jussio), датированный 29 авг. 785 [13], призывавший папу прибыть в Константинополь «для утверждения древнего предания о досточтимых иконах» или прислать своих представителей [14].


Реакция папы Адриана

Папа Адриан ответил 2 посланиями от 26 окт. 785 [15], в которых с особой настойчивостью проводилась идея главенства Римской Церкви. Послания были зачитаны во 2-м деянии Собора [16]. В ответе императору и императрице папа, выразив радость по поводу их намерения восстановить иконы, призвал их подражать святым Константину и Елене, которые «православную веру объявили всенародною и возвысили святую кафолическую и апостольскую духовную мать вашу, Церковь Римскую, и вместе с прочими православными императорами почитали ее, как главу всех Церквей». Далее папа рассуждает о первенстве Римской Церкви, отождествляя Православие с ее учением; в качестве обоснования особого значения кафедры ап. Петра, которой «всеми верующими в мире должно быть оказываемо великое почитание», папа указывает, что этому «князю апостолов… Господом Богом дана власть вязать и решить грехи на небесах и на земле… и вручены ключи Царствия Небесного» (ср.: Мф 16. 18–19; греч. версия послания наряду с ап. Петром всюду добавляет ап. Павла). Доказав древность иконопочитания пространной цитатой из Жития папы Сильвестра, папа вслед за свт. Григорием I (Великим) Двоесловом утверждает необходимость икон для наставления неграмотных и язычников [17]. При этом он приводит из Ветхого Завета примеры символических образов, создававшихся человеком не по своему разумению, но по Божественному вдохновению (Ковчег Завета, украшенный золотыми херувимами; медная змея, созданная Моисеем — Исх 25; 37; 21). Приведя места из святоотеческих творений (блж. Августина, святителей Григория Нисского, Василия Великого, Иоанна Златоуста, Кирилла Александрийского, Афанасия Великого, Амвросия Медиоланского, Епифания Кипрского, блж. Иеронима) и большой фрагмент из слова свт. Стефана Бострийского «О святых иконах» [18], папа «коленопреклоненно умоляет» императора и императрицу восстановить святые иконы, «чтобы наша святая кафолическая и апостольская Римская Церковь приняла вас в свои объятия».

В заключительной части послания (известной лишь в лат. оригинале и скорее всего не зачитывавшейся Собору [19]) папа Адриан ставит условия, при которых он согласен прислать своих представителей: проклятие иконоборческого лжесобора; письменные гарантии (pia sacra) со стороны императора и императрицы, патриарха и синклита беспристрастности и безопасного возвращения папских посланцев даже в случае их несогласия с решениями Собора; возвращение конфискованных владений Римской Церкви; восстановление юрисдикции папы над церковным округом, отторгнутым при иконоборцах. Заявив, что «кафедра св. Петра на земле пользуется первенством и учреждена с тем, чтобы быть главою всех Церквей Божиих», и что только к ней может относиться название «вселенской Церкви», папа выражает недоумение по поводу титулования патриарха Константинопольского «вселенским» (universalis patriarcha) и просит, чтобы впредь это титулование никогда не употреблялось. Далее папа пишет, что был обрадован вероисповеданием патриарха Тарасия, но возмущен, что на высшую церковную степень возведен человек светский (apocaligus, букв.— снявший военные сапоги), «ибо таковым совершенно не знакома обязанность учительства». Тем не менее папа Адриан соглашается с его избранием, поскольку Тарасий участвует в восстановлении святых икон. В конце, обещая императору и императрице покровительство св. Петра, папа ставит им в пример Карла Великого, который покорил «все варварские нации, лежащие на Западе», и вернул Римскому престолу отнятое у лангобардов «наследие св. Петра» (patrimonia Petri).

В ответном послании самому патриарху Тарасию (без даты) папа Адриан призывает его всячески содействовать восстановлению иконопочитания и деликатно предупреждает, что, если этого не будет сделано, он «не осмелится признать его хиротонию». В тексте этого послания вопрос о титуле «вселенский» не поднимается, хотя также присутствует фраза о том, что кафедра св. Петра «есть глава всех Церквей Божиих» (греч. версия в ключевых пунктах точно соответствует лат. оригиналу, взятому Анастасием Библиотекарем в папском архиве [20]).

Реакция восточных патриархов

Посольство к вост. патриархам (Политиану Александрийскому, Феодориту Антиохийскому и Илии III (II) Иерусалимскому), чьи Церкви находились на территории Арабского халифата, встретилось со значительными трудностями. Несмотря на перемирие, заключенное после опустошительного похода буд. халифа Харуна ар-Рашида в 782 г., отношения империи с арабами оставались напряженными. Узнав о цели посольства, православные Востока, привыкшие со времен прп. Иоанна Дамаскина отстаивать иконопочитание от нападок византийцев, не сразу поверили в резкий поворот церковной политики Константинополя. Посланцам было объявлено, что всякие офиц. контакты с патриархами исключены, поскольку из-за подозрительности мусульман могут привести к опасным последствиям для Церкви. После долгих колебаний вост. духовенство согласилось направить на Собор двух отшельников, Иоанна, бывш. синкелла патриарха Антиохийского, и Фому, игумена монастыря прп. Арсения в Египте (впоследствии митр. Фессалоникийского). Они доставили ответное послание императору и императрице и патриарху, составленное от имени «архиереев, священников и монахов Востока» (зачитано Собору в 3-м деянии [21]). В нем выражается радость по поводу правосл. исповедания патриарха Тарасия и воздается хвала имп. власти, «которая есть сила и твердыня священства» (в связи с этим цитируется начало преамбулы к 6-й новелле Юстиниана), за восстановление единства веры. В тексте не раз говорится о тяжелом положении христиан под гнетом «врагов креста» и сообщается, что переписка с патриархами невозможна; направляя в качестве представителей всех православных Востока отшельников Иоанна и Фому, авторы послания призывают не придавать значения вынужденному отсутствию на Соборе вост. патриархов и епископов, тем более если прибудут представители папы (как прецедент упоминается VI Вселенский Собор). В качестве общего мнения православных Востока к письму приложен текст соборного послания Феодора I, прежнего патриарха Иерусалимского (ум. после 767), направленного им к патриархам Косме Александрийскому и Феодору Антиохийскому. В нем обстоятельно изложено вероучение 6 Вселенских Соборов и с надлежащим богословским обоснованием исповедуется почитание святых мощей и честных икон [22]. Особая роль на предстоящем Соборе отводилась южноиталийскому духовенству. Области Юж. Италии и Сицилии, отторгнутые от церковной юрисдикции папы при императорах-иконоборцах, служили местом укрытия для многочисленных иконопочитателей. Сицилийские иерархи, подчиненные Константинополю, выступали посредниками при урегулировании отношений с папой: имп. послание папе Адриану доставил Константин, еп. Леонтинский; патриаршее — делегация с участием Феодора, еп. Катанского. В соборных деяниях епископы из Юж. Италии, а также диак. Епифаний из Катаньи, представитель Фомы, митр. Сардинского, перечисляются среди митрополитов и архиепископов, выше епископов др. областей.

Представительство регионов на Соборе отражает политические реалии Византии кон. VIII в.: большинство епископов прибыло из зап. областей М. Азии; из разоренных арабами вост. провинций прибыли лишь неск. человек, а области континентальной Греции, занятой слав. племенами и лишь недавно отвоеванной Ставракием (783–784), не были представлены вовсе. Крит в первых 3 деяниях был представлен только митр. Илией.

Открытие Собора в Константинополе и его срыв военными

Летом 786 г. в Константинополь собрались помимо представителей папы и вост. духовенства митрополиты и епископы из провинций и многочисленные монахи. Однако иконоборцы не спешили сдавать позиции. Оказалось, некоторые влиятельные митрополиты были готовы отстаивать от «посягательств» решения иконоборческого «вселенского собора» 32-летней давности. В Константинополе они начали устраивать совещания против нового Собора, однако свт. Тарасий пресек эти действия, предупредив, что «в Константинополе есть епископ» и устраивающие сборища без его ведома подлежат низложению [23]. Главная опасность заключалась в том, что иконоборчество было популярно среди военных и их могли попытаться вовлечь в решение догматического вопроса. Так и случилось.

Накануне открытия Собора расквартированные в столице части имп. гвардии (схолы, экскувиторы и др. тагмы), находившиеся под командованием офицеров, сделавших карьеру при имп. Константине V, стали открыто проявлять сочувствие противникам иконопочитания; взбунтовавшиеся военные шумно протестовали. Патриарх обратился к императрице, было решено проводить Собор.

Собор открылся утром в понедельник 7 августа 786 г. (по Феофану; свт. Тарасий в речи на Соборе говорит о «календах августа», 1 авг. [24]) в столичном храме Св. апостолов под председательством патриарха св. Тарасия; имп. Ирина и имп. Константин VI наблюдали с хор (катехумения). Заседание началось с чтения мест в защиту икон из Свящ. Писания и осуждения иконоборческого лжесобора. В это время у храма собралась толпа, а затем внутрь ворвались вооруженные воины, угрожая расправой патриарху и всем иконопочитателям. Увещевания придворных и попытки имп. телохранителей навести порядок еще более распалили бесчинствовавших солдат, и император и императрица вынуждены были через кубикулярия приказать собравшимся разойтись во избежание насилия. Свт. Тарасий в сопровождении православных епископов и монахов удалился в алтарь, а его противники поспешили выйти к толпе, объявляя о своей победе [25]. В то же время последовало объявление о начале похода на Восток против мнимого нападения арабов. Тагмы, составлявшие в эту эпоху основу действующей армии, были переправлены в М. Азию, а в Константинополь введены войска из Фракии. Как только они заняли город, императрица объявила о роспуске тагм и выслала из Константинополя семьи отправленных в отставку военных. Житие Иоанна Готского говорит о ссылке 6 тыс. мятежников с семьями и некоторых епископов (ActaSS. T. 5. Col. 191B). После этого была сформирована новая гвардия под командованием лояльных к имп. Ирине военачальников.

Действия властей нанесли противникам икон сокрушительный удар. Можно было бы ожидать суровых наказаний епископов-иконоборцев за участие в мятеже 786 г. Однако, как показал ход Собора, императрица и патриарх были прежде всего озабочены восстановлением церковного мира. Действуя с позиции силы, светские и духовные власти были склонны оказать снисхождение раскаявшимся иерархам невзирая на ригористические настроения иночества.

В мае 787 г. вновь были разосланы приглашения епископам на Собор, но уже не в самом Константинополе, а в Никее — городе, где в свое время состоялся I Вселенский Собор. Материалы деяний свидетельствуют о серьезной богословской, проповеднической и организационной работе, проделанной правосл. иерархами во главе со свт. Тарасием перед повторным созывом Собора.

Ход Собора в Никее

Собор имел 8 деяний. Первые 7 проходили с 24 сент. по 13 окт. в никейском соборе Св. Софии, заключительное состоялось в присутствии императора и императрицы в Константинополе во дворце Магнавра 23 окт. (даты указаны в Деяниях; по Феофану, Собор проходил с 11 окт. по ноябрь [26]). Во главе Собора в качестве почетных членов заседали папские посланцы (рим. архипресв. Петр и Петр, настоятель монастыря св. Саввы близ Рима), Константинопольский патриарх свт. Тарасий и представители трех вост. Патриархатов Иоанн и Фома. Председательствовал свт. Тарасий. Имп. представителями были патрикий и апоипат (экс-консул) Петрона, комит Опсикия, и остиарий Иоанн, стратиотский логофет. Число участников менялось: в списке присутствовавших в 1-м деянии значатся 257 епископов и их представителей, не считая игуменов и монахов; в 4-м деянии соборное исповедание веры подписали 458 чел., в том числе 330 епископов (присоединились епископы Фессалоники, Зап. Фракии, Крита, Ионических и Кикладских о-вов); в 7-м деянии при открытии перечислены 339 епископов, а под соборным определением стоят 308 подписей.


1-е деяние.

24 сент. Открылось вступительной речью патриарха св. Тарасия, в которой кратко напоминалось об обстоятельствах созыва Собора. Было решено рассмотреть дело епископов, «воспротивившихся истине» во время открытия Собора в авг. 786 г. Перед этим было зачитано имп. обращение (сакра) с указанием причины созыва Собора и призывом «отсечь всякую новизну и всякое новшество»; собравшимся было дано право «без всякого опасения говорить все, что пожелают, дабы исследование дела было произведено как можно тщательнее и истина была выяснена без всякого принуждения».

В 1-ю группу обвиняемых вошли Василий, митр. Анкирский, Феодор, митр. Мирский, и Феодосий, архиеп. Аморийский. Митрополиты Василий и Феодор признали, что после изучения вопроса об иконах обратились к истине, и просят о присоединении к Кафолической Церкви; зачитали покаяние и исповедание веры, в котором признается заступничество Богородицы, сил небесных и святых; почитаются святые мощи; приемлются честные изображения домостроительства Господа Иисуса Христа, Богородицы, ангелов, апостолов, пророков, мучеников и всех святых; анафематствуется лжесобор, предавший поруганию иконы; изрекается анафема иконоборцам, называющим иконы идолами и не почитающим их. Феодосий, признавая, что ранее много говорил худого против икон, раскаялся и зачитал исповедание аналогичного содержания, но более эмоциональное, с цитатами из сочинений святителей Василия Великого и Иоанна Златоуста, окончив анафемой не только иконоборцам, но и «колеблющимся мыслию, а не с твердым убеждением исповедующим поклонение честным иконам». Собор принял обратившихся от ереси, повелев занять им прежние должности и кафедры.

Затем были введены Ипатий, митр. Никейский, и др. митрополиты и архиепископы (Лев Родосский, Григорий Пессинунтский, Лев Иконийский, Георгий Писидийский, Николай Иерапольский и Лев Карпатосский), которые обвинялись в организации сборищ, направленных против Собора. В ответ на суровое вопрошание свт. Тарасия, что они имеют сказать в свое оправдание, они признали, что действовали по невежеству и им нечего возразить. Их оправдание не было встречено столь же благосклонно, как в случае с первыми 3 иерархами. По просьбам Иоанна, представителя Востока, а также монахов во главе с Саввой Студитом Собор обратился к рассмотрению прецедентов о принятии приходящих из ереси епископов. Свт. Тарасий, действовавший в согласии с планом императрицы, склонял Собор принять кающихся в сущем сане. Каноническими аргументами для этого были выставлены I Всел. 8 и Васил. 1; в качестве прецедентов были представлены дела Евстафия Севастийского и Маркелла Анкирского. Однако иноки во главе с Саввой, поддержанные представителями вост. престолов и сицилийскими епископами, были настроены более жестко. Ссылаясь на каноническое послание свт. Афанасия Великого к Руфиниану (Афан. 3), они заявили, что допускать в клир следует лишь тех падших, которые не первенствовали в злочестии, но были увлечены нуждою или силой. Между тем Ипатий и др. обвиняемые признавали, что их никто не принуждал к иконоборческой ереси, но в ней они «родились, были воспитаны и выросли» [27]. Италийские епископы задались вопросом, к какому типу ереси отнести иконоборцев, на что представитель «восточных» Иоанн заявил, что иконоборчество «хуже всех ересей». Дело грозило обостриться. Послание к Руфиниану было зачитано вновь, и свт. Тарасий объявил, что слова свт. Афанасия склоняют его принять епископов. Его поддержал представитель папы пресв. Петр.

Тогда иноки поставили вопрос о допустимости принятия епископов, рукоположенных еретиками. Были зачитаны места из «Церковных историй» Руфина (о Кирилле Иерусалимском) и Феодора Чтеца (об Анатолии Константинопольском) и из Жития прп. Саввы Освященного (об Иоанне Иерусалимском). Ссылаясь на послание свт. Василия Великого к Никополитам [28], иноки настаивали на недопустимости принятия рукоположения от еретиков. Но свт. Тарасий заметил, что этот запрет был сделан в условиях наличия мн. правосл. епископов — чего не было в иконоборческую эпоху. Савва и иноки уступили, говоря, что согласятся с любым решением Собора. Свт. Тарасий поставил вопрос о принятии епископов на голосование, особо испросив согласия иноков; на вопрос Саввы Студита, как убедить отсутствующих, патриарх сказал, что им зачитают те же аргументы, но при этом выразил недоумение, почему некоторые иноки уклонились от участия в Соборе.

Собор потребовал от обвиняемых епископов письменного покаяния. Ипатий и др. обвиняемые зачитали отречения от иконоборчества (по содержанию идентичные прочитанным Василием Анкирским). Было решено принять их на следующем заседании.


2-е деяние.

26 сент. К открытию заседания имп. мандатор (поверенный c функциями судебного пристава) привел на Собор Григория, митр. Неокесарийского, одного из активных участников иконоборческого лжесобора. На вопрос свт. Тарасия, неужели он до сих пор так и не узнал истину, Григорий заявил, что она ему неизвестна, но он желал бы узнать ее. Однако, убедившись в единомыслии отцов Собора, тут же поспешил покаяться в своих «неизмеримых грехах». Свт. Тарасий усомнился в искренности его раскаяния и укорил в промедлении. В оправдание Григорий сказал: «Так поступали многие, и мы так поступали» — и вновь просил прощения. Ему было приказано явиться на следующее заседание с письменным отречением.

Затем были зачитаны послания папы Адриана к императору и императрице и к патриарху. После прочтения посланий представители папы спросили свт. Тарасия, согласен ли он с посланиями папы Римского. Патриарх признал, что папа, по заповеди ап. Павла (Рим 1. 8), верно хранит древнее предание Кафолической Церкви, и добавил: «И сами мы, на основании Писаний, умозаключений и доказательств, исследовав истину и познав ее, на основании учения отцов, твердо, непреклонно и согласно прочитанному посланию, исповедали, исповедуем и будем исповедовать то же самое, приемля, согласно древнему преданию святых отец, живоносные иконы и поклоняясь им с относительною любовью (scetikщ pТqJ proskunoаmen), так как они даны во имя Господа Бога и непорочной Владычицы нашей Святой Богородицы и святых ангелов и всех святых; но поклонение (latre…a) и веру относим, очевидно, к единому истинному Богу» [29].

Тот же вопрос оба Петра задали всему Собору, на что последовал единодушный ответ: «Допускаем и принимаем». Представитель Востока Иоанн возблагодарил Бога за единомыслие «святейших патриархов и вселенских пастырей» Адриана и Тарасия и за заботу о Церкви, проявленную имп. Ириной. Вслед за этим все участники Собора (включая митрополитов Василия Анкирского и Феодора Мирского, архиеп. Феодосия Аморийского) поочередно выразили согласие с учением, содержащимся в посланиях папы, произнося в основном следующую формулу: «Исповедую согласно с прочитанными соборными посланиями Адриана, блаженнейшего папы древнего Рима, и принимаю священные и честные иконы, по древнему преданию; думающих же иначе анафематствую». По требованию Собора и патриарха св. Тарасия представители монашества также должны были присоединиться к исповеданию иконопочитания.


3-е деяние.

28 сент. (в лат. пер. 29 сент.). Явились Григорий Неокесарийский, Ипатий Никейский и др. раскаявшиеся епископы. Григорий Неокесарийский зачитал покаяние и исповедание, аналогичные прочитанному в 1-м деянии Василием Анкирским. Но свт. Тарасий объявил, что над ним тяготеет подозрение в избиении почитателей икон во время гонения, за что полагается извержение из сана. Собор предложил собрать доказательства и расследовать дело, но Григорий категорически отрицал обвинения в насилии или преследовании.

Тогда Савва Студит напомнил, что свт. Афанасий в Послании к Руфиниану не считает возможным принимать раскаявшихся в клир, если они были родоначальниками ереси; Григорий же был в числе организаторов иконоборческого лжесобора. Константин, митр. Кипрский, возразил, что Иувеналий, архиеп. Иерусалимский, хотя и был в числе председателей «разбойничьего» Собора, был принят в Халкидоне. Епифаний, представитель Фомы, митр. Сардинского, заметил, что Иувеналий никого не преследовал. За Григория ходатайствовали власти в лице логофета Иоанна, и патриарх мягко, но настойчиво повел дело к его принятию в сущем сане. Похвалив ревнителей канонической строгости, свт. Тарасий напомнил о решении Собора простить епископов, к принятию которых нет препятствий. А поскольку Григорий заверил Собор, что неповинен в гонении иконопочитателей, его не следует причислять к ересеначальникам. По приговору представителей папы и вост. кафедр с одобрения Собора были возвращены на свои кафедры епископы во главе с Ипатием Никейским, дело которых рассматривалось в 1-м деянии. К ним присоединился и митр. Григорий Неокесарийский.

Затем было зачитано послание патриарха св. Тарасия к вост. патриархам и ответное послание, присланное архиереями Востока, с приложенной к нему копией соборного послания Феодора, патриарха Иерусалимского. По прочтении их представители папы выразили удовлетворение тем, что и патриарх св. Тарасий, и вост. архиереи согласны в правосл. вере и учении о поклонении честным иконам с папой Адрианом, и произнесли анафему думающим иначе. За ними согласие с исповеданиями патриарха св. Тарасия и «восточных» и анафему на инакомыслящих произнесли митрополиты и архиепископы, включая только что принятых в общение. Наконец, весь Собор, объявив о полном согласии с посланиями папы Адриана, вероисповеданием патриарха св. Тарасия и посланиями вост. архиереев, провозгласил почитание святых икон и анафему лжесобору 754 г. Свт. Тарасий возблагодарил Бога за состоявшееся соединение Церкви.


4-е деяние.

1 окт. Стало самым продолжительным. Восстановленное правосл. учение необходимо было закрепить в народе, за долгие годы иконоборчества отучавшемся от почитания икон. В связи с этим по предложению патриарха Собор заслушал все те места из Свящ. Писания и св. отцов, на которые духовенство могло бы опереться в проповеди. По ходу чтения текстов из книг, взятых в патриаршей библиотеке или принесенных на Собор отдельными епископами и игуменами, отцы и сановники комментировали и обсуждали услышанное.

Были зачитаны тексты из Священного Писания об изображениях в ветхозаветном храме (Исх 25. 1–22; Числ 7. 88–89; Иез 41. 16–20; Евр 9. 1–5). Древность обычая иконопочитания была засвидетельствована из творений святителей Иоанна Златоуста (о чтимой иконе свт. Мелетия), Григория Нисского и Кирилла Александрийского (об изображении жертвоприношения Исаака), Григория Богослова (об иконе царя Соломона), Антипатра Бострийского (о статуе Христа, воздвигнутой исцеленной кровоточивой), Астерия Амасийского (о живописном изображении мученичества св. Евфимии), Василия Великого (на блж. Варлаама).

Было указано на целование прп. Максимом Исповедником икон Спасителя и Богородицы наряду с Евангелием и честным Крестом и зачитано правило Трул. 82 (об изображении на иконах Христа вместо ветхого агнца); при этом свт. Тарасий пояснил, что правила приняли при имп. Юстиниане II те же отцы, которые участвовали в VI Вселенском Соборе при его отце, и «никто да не сомневается относительно них» [30].

Большой отрывок о поклонении образам был зачитан из 5-й кн. «Апологии против иудеев» Леонтия, еп. Неаполя Кипрского [31]. При чтении послания прп. Нила к епарху Олимпиодору с рекомендациями по росписи храма [32] оказалось, что оно зачитывалось на иконоборческом лжесоборе с купюрами и исправлениями,— это позволило ввести многих в заблуждение. Выяснилось, что епископам не показывали сами книги, но зачитывали выписки по каким-то табличкам (pittЈkia). Поэтому на сей раз отцы обращали особое внимание, чтобы при чтении демонстрировались книги, а не отдельные тетради и чтобы важнейшие тексты совпадали в разных кодексах.

В связи с отрывком из «Лимонаря» свт. Софрония (об авве, нарушившем клятву, но не отступившем от почитания иконы Богородицы [33] вспомнили о клятвах епископов, дававшихся против икон, что вызвало новую волну раскаяний; представитель «восточных» Иоанн выразил желание подробнее расследовать этот вопрос, но свт. Тарасий предложил не отклоняться от намеченной темы.

Многочисленные отрывки были посвящены чудесам, связанным с иконами: из Жития и Чудес мч. Анастасия Перса [34]; из Слова о чуде иконы Христа в Берите, приписываемого свт. Афанасию [35]; из Жития и Чудес мучеников Кира и Иоанна свт. Софрония Иерусалимского о чудотворной иконе в Александрии [36]; Фома, представитель Востока, подтвердил, что эта икона продолжает исцелять болезни); из Чудес святых бессребреников Космы и Дамиана [37]; о чудесах от икон прп. Симеона Столпника [38]; из Жития патриарха Константинопольского свт. Иоанна IV Постника, написанного Фотином [39]; из Жития прп. Марии Египетской [40]; из Мученичества св. Прокопия [41]; из Жития прп. Феодора Сикеота [42].

Важное догматическое значение для опровержения обвинения почитателей икон в «раздвоении» Христа имели отрывки о тождестве поклонения образу и первообразу из творений святителей Иоанна Златоуста, Афанасия Великого и Василия Великого («честь изображения переходит к первообразу» [43]) и из Послания к схоластику свт. Анастасия I, патриарха Антиохийского («поклонение есть обнаружение почтения» [44]).

Заключительным аккордом прозвучали послания предстоятелей Римского и Константинопольского престолов: некоего папы Григория к свт. Герману, патриарху Константинопольскому, одобряющее его борьбу с ересью [45], и 3 послания самого свт. Германа с обличением и опровержением иконоборческих замыслов: к Иоанну, митр. Синадскому, к Константину, еп. Наколийскому, и к Фоме, митр. Клавдиопольскому (последние двое — ересиархи иконоборчества).

Заседание окончилось вынесением богословского заключения. Патриарх св. Тарасий предложил участникам присоединиться к «учению святых отцов, стражей кафолической Церкви». Собор ответил: «Учения богосогласных отцов нас исправили; черпая из них, мы напоены истиной; следуя им, мы отогнали ложь; наученные ими, мы лобзаем святые иконы. Веруя в единого Бога, в Троице прославляемого, лобзаем честные иконы. Кто не следует этому, да будет анафема». Далее были произнесены анафематизмы:

обвинителям христиан — преследователям икон;
применяющим изречения Божественного Писания, направленные против идолов, к честным иконам;
не принимающим с любовью святых и честных икон;
называющим священные и честные иконы идолами;
говорящим, что христиане прибегают к иконам, как к богам;
тем, кои держатся одних и тех же мыслей с позорящими и бесчестящими честные иконы;
говорящим, что кто-то иной, кроме Христа Бога нашего, избавил христиан от идолов;
осмеливающимся говорить, что христ. Церковь когда-либо принимала идолов.
Затем Евфимий, еп. Сардский, зачитал соборное исповедание веры. В нем говорилось, что участники Собора во всем придерживаются «мнения и повеления богоносных отцов наших… ничего не прилагая и ничего не отнимая от предания», и излагался Символ веры, дополненный утверждением о почитании святых мощей и честных икон.

«...Не Собор, не императорская власть, не богоненавистное злоумышление спасло нас от идольского заблуждения, как пустословил иудейский синедрион [46], самонадеянно выступивший против святых икон,—провозгласили отцы Собора,— но спас нас и освободил от идольского заблуждения Сам Господь славы, вочеловечившийся Бог. Итак Ему слава, Ему честь, Ему благодарение, Ему похвала, Ему величание... С любовью принимаем также и Господни и апостольские и пророческие изречения, которыми мы научены почитать и превозносить, во-первых, истинную Богородицу, высшую всех небесных сил, а также и святые и ангельские силы, блаженных и всеславных апостолов и пророков, славных и победоносных подвизавшихся за Христа мучеников, святых и богоносных учителей и всех преподобных мужей... С любовью также приемлем мы и изображение честного и животворящего Креста и святые останки святых. Святые же и честные иконы допускаем, с любовью принимаем и объемлем, согласно древнему преданию святой Кафолической Церкви Божией, то есть святых отцов наших, которые и сами их принимали и постановили, чтобы они находились во всех святейших церквах Божиих и на всяком месте владычества Божия. Эти досточтимые и честные иконы, как сказано выше, мы почитаем и с любовью принимаем и почтительно покланяемся им, а именно: иконе великого Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа и непорочной Владычицы нашей и Всесвятой Богородицы... иконам святых и бесплотных ангелов... изображениям божественных и всеславных апостолов, богоглаголивых пророков и победоносных мучеников и праведных мужей,— чтобы при помощи живописных изображений их можно было приходить к воспоминанию и к памятованию о первообразе и соделаться причастниками некоего освящения» [47].
Далее следуют подписи (т. н. рим. редакция включает 330 подписей епископов и их представителей и 128 — архимандритов и игуменов монастырей и др. представителей иночества).



5-е деяние.

4 окт. Продолжено знакомство с творениями отцов с целью обличения иконоборцев. После чтения 2-го Огласительного слова свт. Кирилла Иерусалимского (о сокрушении херувимов Навуходоносором), послания прп. Симеона Столпника Младшего к Юстину II (с требованием кары надругавшимся над иконами самаритянам), «Слова против язычников» Иоанна Фессалоникийского и «Диалога иудея и христианина» было признано, что отвергающие иконы подобны самаритянам и иудеям.

Особое внимание было уделено опровержению аргументов, выдвинутых против почитания икон. Апокрифические «Путешествия апостолов» [48], отрывок из которых (где ап. Иоанн осуждает Ликомеда за то, что тот установил в своей спальне икону с его изображением) зачитывался на лжесоборе, как следовало из др. отрывка, оказались противоречащими Евангелиям. На вопрос патрикия Петроны, видели ли участники лжесобора эту книгу, митр. Григорий Неокесарийский и архиеп. Феодосий Аморийский ответили, что им зачитывались лишь выписки на листках. Собор анафематствовал это сочинение как содержащее манихейские идеи о призрачности Воплощения, запретил переписывать его и повелел предать огню. В связи с этим была зачитана цитата из сочинения свт. Амфилохия Иконийского о книгах, ложно надписываемых еретиками.

Обратившись к неодобрительному мнению об иконах Евсевия Кесарийского, высказанному в послании к Констанции, сестре имп. Константина Великого и супруге Лициния, Собор заслушал отрывок того же автора из 8-й кн. к Евфратиону и обличил его в арианских воззрениях.

Далее были зачитаны отрывки из церковных историй Феодора Чтеца и Иоанна Диакриномена и Жития Саввы Освященного; из них следовало, что не одобрявший иконы Ксенайа Маббугский (Филоксен Иерапольский), будучи епископом, даже не был крещен и при этом был ярым противником Халкидонского Собора. Его единомышленник Севир Антиохийский, как следовало из обращения антиохийского клира к Константинопольскому Собору, изъял из церквей и присвоил золотых и серебряных голубей, посвященных Св. Духу.

Затем скевофилакс Великой церкви Димитрий сообщил о том, что в библотеке Св. Софии Константинопольской от огня иконоборцев уцелели лишь 2 кодекса, украшенных изображениями, а из книги хартофилакса Константина о мучениках были вырваны листы. Лев, еп. Фокийский, заметил на это, что в одном его городе было сожжено более 30 книг. Кувуклисий Косма показал найденную им в патриарших покоях книгу Ветхого Завета, в которой иконоборцы попытались стереть схолию на ключевое место из декалога о запрете кумиротворения (Исх 20. 3–4), которая разъясняла отличие икон от идолов. Подчистки были обнаружены и в рассказе «Церковной истории» Евагрия о чуде Нерукотворного образа Спасителя в Эдессе [49]. Тексты были восстановлены по неповрежденным спискам. Вырезанными оказались листы об иконах в экземпляре «Лимонаря» свт. Софрония из патриаршей библиотеки; их текст был восстановлен по той же книге из монастыря св. Максимина. Оставалось еще 15 подобных книг, но Собор счел прочитанное достаточным для всеобщего убеждения в древности предания о почитании икон.

Затем представитель Востока Иоанн предложил вниманию отцов свое исследование о причинах возникновения иконоборческой ереси. Халиф Язид II (720–724), следуя советам еврея-чародея по прозвищу Тессараконтахий, приказал уничтожить все изображения в своих владениях, надеясь таким образом достичь долгоденствия; через 2,5 года он умер, иудей был предан позорной казни, а иконы в церквах восстановлены. Однако гонение на иконы успело перекинуться в пределы империи, где «лжеепископ Наколийский и бывшие с ним последовали беззаконным иудеям и нечестивым арабам и стали оскорблять церкви Божии». Завершилось заседание решением о внесении со следующего утра иконы в храм Св. Софии, где проходил Собор, и повторением анафем иконоборцам.


6-е деяние.

6 окт. (в актах ошибочно «накануне календ» вместо «накануне нон»). Целиком было посвящено опровержению деяний и определения (ороса) иконоборческого лжесобора. Григорий, митр. Неокесарийский (сам принимавший в свое время участие в этом Соборе), фразу за фразой зачитывал доставленный из архива текст, и на каждый тезис следовало обстоятельное опровержение, зачитывавшееся клириками патриаршей канцелярии по 6 свиткам (томам) [50]. Автор этого текста, блестящего образца богословской полемики, неизвестен (было высказано предположение, что им был свт. Тарасий; см.: Андреев. С. 142–144). В опровержение доводов противников икон в нем рассмотрены цитаты из церковных писателей, причем богословские аргументы опровержения лишь в некоторых случаях повторяют те, что зачитывались в 4-м и 5-м деяниях; показано, что представленные на лжесоборе высказывания с осуждением икон либо были вырваны из контекста и превратно истолкованы (из творений святителей Григория Богослова, Василия Великого, Иоанна Златоуста, Афанасия Великого, Амфилохия Иконийского), либо оказались подложными (из сочинений святителей Епифания Кипрского и Феодота Анкирского), либо принадлежат неправославным (из Евсевия Кесарийского). В конце описаны меры, принимавшиеся иконоборцами против защитников икон и монашества, когда «светская власть и даже сами епископы, противившиеся истине, неослабно упражнялись в делах жестокости»: иноки терпели заточение и насилие вплоть до человекоубийства, уничтожались книги и свящ. сосуды, осквернялись храмы, а монастыри обращались в «гнусные мирские сборища», следствием чего было переселение множества монахов в др. страны. «И что всего хуже,— добавляется далее,— так это то, что нечестивое осквернение монастырей продолжается и доныне». Оканчивается опровержение пространной проповедью в защиту икон; почитание их и поклонение им не должно смешиваться со служением, приличным одному Богу; те, кто признают иконы как напоминание о первообразах, но отказываются лобзать их, подобны людям, исповедующим истину лишь наполовину.


7-е деяние.

13 окт. Феодор, еп. Таврианский, зачитал соборное определение (орос). Оно начинается Никео-Константинопольским Символом веры; в отличие от греч. рукописей лат. перевод Анастасия Библиотекаря содержит в Символе Filioque. В 1438 г. на Ферраро-Флорентийском Соборе латиняне предъявили пергаменную лат. рукопись деяний VII Собора, содержащую эту вставку; член греч. делегации Георгий Гемист Плифон возразил, что такой веский аргумент в пользу Filique не приводился даже Фомой Аквинским, что доказывает подложность рукописи [51]. После подтверждения решений 6 Вселенских Соборов было зачитано соборное определение, которое подписали более 300 епископов. [52].

Затем Собор провозгласил анафемы иконоборцам и славословия императору и императрице и защитникам иконопочитания. Персонально были анафематствованы: Феодосий Эфесский, митр. Эфесский, Сисиний Пастилла, митр. Пергский, Василий Трикаккав, митр. Антиохии Писидийской,— вожди иконоборческого лжесобора; Анастасий, Константин и Никита, занимавшие Константинопольскую кафедру и потворствовавшие иконоборчеству; Иоанн Никомидийский и Константин Наколийский — ересеначальники. Вечная память была провозглашена осужденным на лжесоборе защитникам икон: свт. Герману I, патриарху Константинопольскому, прп. Иоанну Дамаскину и Георгию, архиеп. Кипрскому.

Собор составил 2 обращения к императору и императрице и клиру Константинополя. В 1-м среди прочего утверждается тождество понятий «лобзание» и «поклонение», основанное на этимологии глагола «целовать».


8-е деяние.

23 окт. Император и императрица долее «сочли невозможным не присутствовать на Соборе» и особой грамотой на имя патриарха св. Тарасия пригласили епископов в столицу. «Сияющая счастьем богохранимая императрица» Ирина с 16-летним сыном Константином VI встретили участников Собора в Магнаврском дворце, где состоялось заключительное заседание Собора в присутствии сановников, военачальников и представителей народа. После кратких речей патриарха и императора и императрицы было во всеуслышание зачитано принятое Собором определение, вновь единогласно подтвержденное всеми епископами. Затем свиток с определением, преподнесенный свт. Тарасием, был скреплен подписями имп. Ирины и имп. Константина VI и возвращен патриарху через патрикия Ставракия, что было встречено хвалебными аккламациями.

По указанию императора и императрицы для собравшихся были вновь зачитаны святоотеческие свидетельства об иконах (из 4-го деяния). Собор завершился всеобщими благодарственными славословиями Богу. После этого епископы, получив подарки от императора и императрицы, разъехались по епархиям.

В заключении соборных деяний приведены 22 церковных правила, принятых Собором.


Последствия Собора.

Решения Собора в основном соответствовали пожеланиям папы Адриана. Впрочем, требования Римского престола о возвращении отторгнутых из-под его юрисдикции церковных областей в Италии и на Балканах были фактически проигнорированы (соответствующий пассаж из послания папы, равно как и его упреки по поводу возведения свт. Тарасия на патриаршество из мирян и его титула, изъяты из греч. текста деяний и на Соборе, вероятно, не прозвучали). Тем не менее соборные акты были утверждены его посланцами и доставлены в Рим, где были помещены в папскую канцелярию.

Однако по ряду причин Собор встретил решительное неприятие со стороны короля Карла Великого. В условиях обострения отношений с имп. Ириной могущественный монарх крайне болезненно воспринял церковное сближение Рима и Константинополя. По его настоянию в 790 г. был составлен документ, известный под названием «Libri Carolini» (Карловы книги); в нем Собор объявлялся поместным Собором «греков», а его решения — не имеющими силы; придворные богословы короля Карла отвергли обоснование поклонения иконам, базирующееся на отношении образа и первообраза, и признали за иконами лишь практическое значение в качестве украшения церквей и пособия для неграмотных. Не последнюю роль в негативном отношении к Собору сыграло и крайне низкое качество имевшегося лат. перевода его деяний; в частности, слова Константина, митр. Кипрского, о недопустимости поклонения иконам в смысле служения были поняты в обратном смысле, как попытка отнести к иконам приличное лишь Св. Троице служение и поклонение. Документ был принят на Франкфуртском Соборе 794 при участии папских легатов. Папа Адриан и его преемники защищались от нападок франков, вновь осудивших позицию Рима и «греков» в отношении икон на Парижском Соборе 825 г.; на Константинопольском Соборе 869–870 гг. (т. н. «восьмом вселенском») посланцы Рима подтвердили определения VII Вселенского Собора. На Западе поклонение иконам не получило признания в качестве общеобязательного догмата, хотя теоретические обоснования иконопочитания в католич. богословии в целом соответствовали VII Вселенскому Собору [53].

В самой Византии после «рецидива» иконоборчества (815–843), вызванного прежде всего тяжелейшими военными неудачами при императорах-иконопочитателях, эта ересь была окончательно устранена при имп. св. Феодоре и имп. Михаиле III; на церемонии, получившей название Торжество Православия (843), были торжественно подтверждены решения VII Вселенского Собора. С победой над последней значительной ересью, каковой признается иконоборчество, наступает окончание эпохи Вселенских Соборов, признанных в правосл. Церкви. Выработанное на них вероучение нашло закрепление в «Синодике в неделю Православия».


Богословие Собора

VII Вселенский Собор был не в меньшей степени, чем VI, Собором «библиотекарей и архивариусов». Обширные собрания святоотеческих цитат, исторических и житийных свидетельств должны были показать богословскую правоту иконопочитания и его историческую укорененность в традиции. Нужно было также пересмотреть иконоборческий флорилегий Иерийского Собора: как выяснилось, иконоборцы широко прибегали к подтасовкам, например выдергивая цитаты из контекста. Некоторые ссылки легко отводились указанием на еретичность авторов: для православных не могли иметь авторитет арианин Евсевий Кесарийский и монофизиты Севир Антиохийский и Филоксен Иерапольский (Маббугский). Богословски содержательно Опровержение Иерийского определения. «Икона подобна первообразу не по сущности, а только по имени и по положению изображенных членов. Живописец, пишущий чей-либо образ, не ищет изобразить в образе душу... хотя никто не помыслил, что живописец отделил человека от его души» [54]. Тем более бессмысленно обвинять иконопочитателей в притязаниях на изображение самого божества. Отклоняя обвинение иконопочитателей в несторианском разделении Христа, Опровержение говорит: «Кафолическая Церковь, исповедуя неслитное соединение, мысленно и только мысленно нераздельно разделяет естества, исповедуя Еммануила единым и после соединения» [55]. «Иное дело икона, и иное дело первообраз, и свойств первообраза никогда никто из благоразумных людей не будет искать на иконе. Истинный ум не признает на иконе ничего более, кроме сходства ее по имени, а не по сущности, с тем, кто на ней изображен» [56]. Отвечая на иконоборческое учение о том, что истинный образ Христа — евхаристические Тело и Кровь, Опровержение говорит: «Ни Господь, ни апостолы, ни отцы никогда не называли бескровной жертвы, приносимой иереем, образом, но называли ее самим Телом и самою Кровью». Представляя евхаристические Виды как образ, иконоборцы мысленно раздваиваются между евхаристическим реализмом и символизмом [57]. Иконопочитание утверждено на Свящ. Предании, которое не всегда существует в записанном виде: «Многое предано нам неписьменно, в том числе и приготовление икон; оно также распространено в Церкви со времени апостольской проповеди» [58]. Слово — изобразительное средство, но есть и др. средства изображения. «Изобразительность неразлучна с евангельским повествованием и, наоборот, евангельское повествование с изобразительностью». Иконоборцы считали икону «обыкновенным предметом», поскольку не полагалось никаких молитв для освящения икон. VII Вселенский Собор на это ответил: «Над многими из таких предметов, которые мы признаем святыми, не читается священной молитвы, потому что они по самому имени своему полны святости и благодати... обозначая [икону] известным именем, мы относим честь ее к первообразу; целуя ее и с почтением поклоняясь ей, мы получаем освящение» [59]. Иконоборцы считают оскорблением попытки изобразить небесную славу святых средствами «бесславного и мертвого вещества», «мертвого и презренного искусства». Собор осуждает тех, которые «считают материю гнусною» [60]. Если бы иконоборцы были последовательны, они отвергли бы также священные одежды и сосуды. Человек, принадлежа к материальному миру, познает сверхчувственное посредством чувств: «Так как мы, без сомнения, люди чувственные, то для познания всякого божественного и благочестивого предания и для воспоминания о нем имеем нужду в вещах чувственных».

«Определение святого Великого и Вселенского Собора, второго в Никее» гласит:

«...сохраняем все церковные предания, утвержденные письменно или неписьменно. Одно из них заповедует делать живописные иконные изображения, так как это согласно с историею евангельской проповеди, служит подтверждением того, что Бог Слово истинно, а не призрачно вочеловечился, и служит на пользу нам, потому что такие вещи, которые взаимно друг друга объясняют, без сомнения и доказывают взаимно друг друга. На таком основании мы, шествующие царским путем и следующие божественному учению святых отцов наших и преданию Кафолической Церкви, — ибо знаем, что в ней обитает Дух Святый, — со всяким тщанием и осмотрительностию определяем, чтобы святые и честные иконы предлагались (для поклонения) точно так же, как и изображение честного и животворящего Креста, будут ли они сделаны из красок или (мозаических) плиточек или из какого-либо другого вещества, только бы сделаны были приличным образом, и будут ли находиться в святых церквах Божиих на священных сосудах и одеждах, на стенах и на дощечках, или в домах и при дорогах, а равно будут ли это иконы Господа и Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа, или непорочной Владычицы нашей Святой Богородицы, или честных ангелов и всех святых и праведных мужей. Чем чаще при помощи икон они делаются предметом нашего созерцания, тем более взирающие на эти иконы возбуждаются к воспоминанию о самых первообразах, приобретают более любви к ним и получают более побуждений воздавать им лобызание, почитание и поклонение, но никак не то истинное служение, которое, по вере нашей, приличествует одному только божественному естеству. Они возбуждаются приносить иконам фимиам в честь их и освящать их, подобно тому, как делают это и в честь изображения честного и животворящего Креста, святых ангелов и других священных приношений и как, по благочестивому стремлению, делалось это обыкновенно и в древности; потому что честь, воздаваемая иконе, относится к ее первообразу и поклоняющийся иконе поклоняется ипостаси изображенного на ней. Такое учение содержится у святых отцов наших, то есть в предании Кафолической Церкви, которая приняла Евангелие от концов до концов [земли]... Итак мы определяем, чтобы осмеливающиеся думать или учить иначе, или по примеру непотребных еретиков презирать церковные предания и выдумывать какие-либо нововведения, или же отвергать что-либо из того, что посвящено Церкви, будет ли то Евангелие, или изображение креста, или иконная живопись, или святые останки мученика, а равно (дерзающие) с хитростию и коварно выдумывать что-либо для того, чтобы ниспровергнуть хотя какое-либо из находящихся в Кафолической Церкви законных преданий, и наконец (дерзающие) давать обыденное употребление священным сосудам и досточтимым обителям,— определяем, чтобы таковые, если это будут епископы или клирики, были низлагаемы, если же будут иноки или миряне, были бы отлучаемы» [61].
Собор принял принципиальное различение «служения», подобающего одному Богу, и «поклонения», которое воздается также всему, причастному Божественной благодати.

Определение Собора догматически утвердило иконопочитание. Собор в аккламативном порядке произнес длинную серию анафематизмов; кроме персональных анафем Константинопольским патриархам Анастасию, Константину и Никите, еп. Эфесскому Феодосию, Сисинию Пастилле, Василию Трикаккаву, еп. Никомидийскому Иоанну и еп. Наколийскому Константину и всему Собору 754 г., были еще анафемы тем, кто «не исповедует Христа Бога нашего описуемым; не допускает изображения евангельских повествований; не лобзает икон, сделанных во имя Господа и святых Его; отвергает всякое писанное и неписанное Предание церковное» [62].

Рецепция встретила трудности как в Византии, где иконоборчество было реставрировано в 815–842 гг., так и на Западе, где существовало минимализированное представление об иконе, признававшее ее психологическое и педагогическое значение и не видевшее ее онтологического и «анагогически»-мистического смысла. В окт. 600 г. свт. Григорий Двоеслов, папа Римский, узнав, что Марсельский еп. Серен разбил священные изображения в своей епархии, написал ему, что вполне похвален запрет поклоняться (adorare) образам, но уничтожение их достойно порицания: образ научает свящ. истории неграмотных, подобно как книга — грамотных, и, мало того, сообщает «пламень умиления (ardorem compunctionis)» [63]. Франкский король Карл Великий и его придворные теологи отнеслись к определению VII Вселенского Собора с полным неприятием. Правда, лат. перевод, который они получили, извратил терминологическое различение «служения» и «поклонения». Папа Адриан I принял Собор, но кор. Карл просил его не признавать II Никейский Собор. Папа был настолько зависим от военной и политической поддержки Карла, что повел двойную игру. Он сообщил королю, что признает Собор, только когда убедится, что в Византии истинное иконопочитание восстановлено. Созванный кор. Карлом в 794 г. Франкфуртский Собор, притязавший на статус «вселенского», признал еретическими и визант. иконоборчество, и визант. иконопочитание и предлагал в отношении икон руководствоваться учением свт. Григория Великого. Папа Адриан I был вынужден признать Франкфуртский Собор. Последующие папы не ссылались на VII Вселенский Собор. На Римском Соборе 863 г., который в связи с делом свт. Фотия акцентировал всевозможные визант. ереси, папа Николай I осудил иконоборчество, ссылаясь только на папские документы и не упоминая VII Вселенский Собор. На Константинопольском Соборе 879–880 гг. свт. Фотий просил рим. легатов признать VII Вселенский Собор, несмотря на «колебания некоторых» [64]. Зап. авторы еще долго колебались в отсылках на VI или VII Вселенский Собор (Ансельм Хавельбергский, XII в. [65]). В целом правосл. иконопочитание осталось чуждо Западу. Впоследствии Реформация отвергла иконопочитание, или встав на путь воинствующего иконоборчества (Ж. Кальвин), или, во всяком случае формально, отвергнув иконопочитание как «идолопоклонство» (М. Лютер). Но и у католиков иконопочитание достаточно редуцированно, кроме как в пограничных с правосл. миром Польше и Италии.
Ещё по теме:
1. 24-е мая четверг 6-ой седмицы по Пасхе. ВОЗНЕСЕНИЕ ГОСПОДНЕ Равноапп. Мефодия (885) и Кирилла (869), учителей Словенских
2. 28-е мая понедельник 7-ой седмицы по Пасхе. Попразднство Вознесения Господня. Прп. Пахомия Великого (348). Свт. Исаии , еп. Ростовского, чудотворца (1090). Блгв. царевича Димитрия , Угличского и Московского (день убиения) (1591).
3. 29-е мая вторник 7-ой седмицы по Пасхе. Попразднство Вознесения Господня. Прп. Феодора Освященного (368)

Комментарии

Комментарии не найдены ...
Добавлять комментарии могут только
зарегистрированные пользователи!
 
Имя или номер: Пароль:
Регистрация » Забыли пароль?
© LogoSlovo.ru 2000 - 2024, создание портала - Vinchi Group & MySites
ЧИСТЫЙ ИНТЕРНЕТ - logoSlovo.RU