Чему подобно Царство Небесное (о званых и избранных). Неделя 14-я по Пятидесятнице

Иисус, продолжая говорить им притчами, сказал:

Царство Небесное подобно человеку царю, который сделал брачный пир для сына своего и послал рабов своих звать званых на брачный пир; и не хотели прийти.

Опять послал других рабов, сказав: скажите званым: вот, я приготовил обед мой, тельцы мои и что откормлено, заколото, и всё готово; приходите на брачный пир.

Но они, пренебрегши то, пошли, кто на поле своё, а кто на торговлю свою; прочие же, схватив рабов его, оскорбили и убили их. Услышав о сем, царь разгневался, и, послав войска' свои, истребил убийц оных и сжёг город их.

Тогда говорит он рабам своим: брачный пир готов, а званые не были достойны; итак пойдите на распутия и всех, кого найдёте, зовите на брачный пир.

И рабы те, выйдя на дороги, собрали всех, кого только нашли, и злых и добрых; и брачный пир наполнился возлежащими.

Царь, войдя посмотреть возлежащих, увидел там человека, одетого не в брачную одежду, и говорит ему: друг! как ты вошёл сюда не в брачной одежде? Он же молчал.

Тогда сказал царь слугам: связав ему руки и ноги, возьмите его и бросьте во тьму внешнюю; там будет плач и скрежет зубов; ибо много званых, а мало избранных (Мф. 22, 1-14).
Притча о брачном пире

Блаженный Феофилакт Болгарский
О званых на вечерю
(«Толкование на Святое Евангелие»)


…Поелику притча говорит о человеколюбивейшем домостроительстве, которое Бог совершил в нас, сделав нас причастниками плоти Сына Своего, то и назван Он человеком. Это домостроительство названо «большим ужином»; «ужином» названо потому, что Господь пришел в последние времена и как бы при «ужине» века, а «великим ужином» потому, что тайна спасения нашего беспрекословно велика (1 Тим. 4, 16). «И когда наступило время ужина, послал раба своего». Кто этот раб? Сын Божий, который принял образ раба, соделавшись Человеком (Филип. 2, 7), и о котором, как Человеке, говорится, что Он послан. Обрати внимание на то, что не просто сказано «раба», но с членом, то есть «того» раба, который в собственном смысле благоугодил Богу по человечеству и хорошо послужил. Ибо не только как о Сыне и Боге, благоугодном Отцу, но и как о Человеке, который один только Сам безгрешно покорился всем определениям и заповедям Отца и исполнил всякую правду (Матф. 1, 15), говорится о Нем, что Он послужил Богу и Отцу. Почему рабом Божиим в собственном смысле Он только один и может быть назван. — Послан Он «когда наступило время ужина», то есть в определенное и благоприличное время. Ибо для спасения нашего не другое какое время было благоприличнейшим, как время царствования Августа кесаря, когда злоба взошла на самый верх и ей нужно было пасть. Как врачи оставляют гнойную и дурную болезнь дотоле, пока она выточит всю дурную влагу, а потом уже прикладывают и лекарства, так нужно было, чтоб и грех обнаружил все свойственные ему виды, а потом, чтоб великий Врач положил лекарство. Посему-то Господь допустил диаволу исполнить меру злобы и потом, воплотившись, уврачевал всякий вид злобы совершенно святою Своею жизнию. Он послал «в год», то есть в настоящее и приличное время, как и Давид говорит: препояши меч твой по бедре твоей красотою твоею (Псал. 44, 4). Меч, без сомнения есть Слово Божие. Бедром означается рождение во плоти, которое совершилось при зрелости плода, то есть в надлежащее время. — Послан был «сказать званным». Кто сии званные? Может быть, и все люди, так как Бог всех призывал к познанию Себя то чрез благоустройство видимых вещей, то чрез закон естественный, а может быть по преимуществу израильтяне, которые были призваны чрез закон и пророков. К ним, к овцам дома Израилева, по преимуществу послан был Господь (Матф. 15, 24). — Он говорит: «идите, ибо уже все готово». Ибо Господь всем благовествовал: близко царствие небесное (Матф. 4, 17), и оно внутрь вас (Лук. 17, 21). А они «начали все извиняться», то есть как бы сговорясь заодно. Ибо все начальники иудейские отказались иметь Иисуса Царем, и потому не удостоились (вкусить) вечери, кто по любви к богатству, кто по любви к удовольствиям. Ибо под теми, из которых один купил землю, а другой — пять пар волов, можно разуметь пристрастных к богатству, а под женившимся — сластолюбца. Если хочешь, пожалуй, разумей под купившим землю того, кто по мудрости мирской не принимает таинства (спасения). Ибо поле есть мир сей и вообще природа, а кто смотрит только на природу, тот не принимает сверхъестественного. Итак, фарисей, быть может, заглядевшись на землю, то есть наблюдая только законы природы, не принял того, что Дева родила Бога, так как это выше природы. Да и все хвалящиеся внешнею мудростию из-за сей земли, то есть из привязанности к природе, не признали Иисуса, обновившего природу. Под купившим пять пар волов и испытывающим их можно разуметь и человека, привязанного к веществу, который пять чувств душевных совокупил с телесными и душу сделал плотию. Посему, как занятый земным, он не хочет участвовать в духовной вечери. Ибо и премудрый говорит: «как может сделаться мудрым тот, кто правит плугом» (Иис. Сирах. 38, 25). А под отпадающим из-за жены можно разуметь пристрастного к удовольствиям, который, пристав к плоти, союзнице души, и будучи с нею одно, как совокупившийся с нею, не может угодить Богу. Можешь все это разуметь и буквально; ибо мы отпадаем от Бога как из-за пары волов, так и из-за женитьбы, когда привязываемся к ним, на них истрачиваем всю жизнь, из-за них трудимся даже до крови, а божественного ничего, ни мысли, ни изречения, не помыслим, не исследуем.

… Начальники иудейские были отвергнуты, и никто из них не уверовал во Христа, как и сами они хвалились своею злобою. «Когда, — говорили они, — уверовал в Него кто из начальников» (Иоан. 7, 48)? Итак, сии законники и книжники, как сказал пророк (Иерем. 8, 8. 9), объюродевше отпадоша благодати, а простодушные из иудеев, которые уподобляются хромым и слепым, и увеченным, «незнатное мира и униженное» (1 Коринф. 1, 27. 28), были призваны. Ибо народ дивился словам благодати, исходившим из уст Иисусовых (Лук. 4, 22), и радовался о учении Его. Но после того, как вошли израильтяне, то есть избранные из них, которых Бог предназначил к славе Своей (Рим. 8, 29. 30), каковы были: Петр, сыны Зеведеевы и прочее множество уверовавших, — после того благодать Божия излилась и на язычников. Ибо в находящихся на «дорогах» и «переулках» можно разуметь язычников. Израильтяне были внутри города, так как они приняли законоположение и наследовали городской образ жизни. А язычники, будучи чужды заветов и отчуждены законоположения Христова, и не будучи согражданами святых (Колос. 1, 21. 12; Ефес. 2, 12. 3), проводили жизнь не на одной дороге, но на многих «дорогах» беззакония и невежества, и в «изгородях», то есть в грехах; ибо грех есть большая изгородь и средостение, отделяющее нас от Бога (Ис. 59, 2). Словом «на дорогах» намекается на скотоподобную и разделенную на многие мнения жизнь язычников, а словом «в переулках» указывается на жизнь их во грехах. — Не просто повелевает позвать сих (находящихся по дорогам и по изгородям), но понудить, хотя вера есть дело произвола каждого. Для того сказал он: понуди, дабы мы познали, что уверование язычников, находившихся в глубоком неведении, есть знамение великой силы Божией. Ибо если бы немного было силы у Проповедуемого и невелика была истина учения, то как люди, служащие идолам и совершающие постыдные дела, могли бы убедиться, вдруг познать истинного Бога и совершать духовную жизнь? Желая указать на чудность сего обращения, и назвал оное понуждением. Как бы кто сказал: язычники и не желали оставить идолов и чувственных наслаждений, однакож истиною проповеди принуждены были оставить их. Или иначе: сила знамений составляла великое побуждение обратиться к вере во Христа. — Вечеря сия приготовляется ежедневно, и все мы призываемся в царство, которое Бог уготовал людям еще прежде создания мира (Мф. 25, 45). Но мы не удостаиваемся оного, одни по любопытству мудрости, другие по любви к вещественному, иные по любви к плоти. А человеколюбие Божие дарует сие царство другим грешникам, которые слепы разумными очами, не понимают, что есть воля Божия, или и понимают, но хромы и неподвижны к исполнению оной, и нищи, как лишившиеся небесной славы, и увеченные, как не обнаруживающие в себе непорочной жизни. К сим-то грешникам, блуждающим по широким и пространным путям греха, Отец Небесный посылает с приглашением на вечерю Сына Своего, который стал рабом по плоти, пришел позвать не праведников, но грешников (Матф. 9, 13), и обильно угощает их вместо тех разумных и богатых, и угождающих плоти. На многих Он посылает болезни и бедствия, и через то невольно заставляет отказаться от такой жизни, по судьбам, по каким Сам знает, и приводит их на Свою вечерю, обращая в побуждение для них наведение бедствий. Примеров сему много. — В более простом смысле, притча научает нас — подавать лучше нищим и увечным, чем богатым. К чему Господь убеждал несколько выше, к тому самому, кажется, сказал и притчу сию, уверяя оною еще более, что угощать должно нищих. Научаемся (сею притчею) еще и другому, именно, что мы должны быть так усердны и щедры на принятие братьев (меньших), что должны убеждать их к участию в наших благах и тогда, когда они не желают. В этом для учителей сильное внушение, чтобы они наставляли учеников своих должному и тогда, когда сии не желают.

Святитель Феофан Затворник
Много званных, но мало избранных
(«Мысли на каждый день года»)


«Много званных, но мало избранных». Званные это все христиане, избранные же это те из христиан, которые и веруют и живут по христиански. В первое время христианства к вере призывала проповедь; мы же призваны самым рождением от христиан и воспитанием среди христиан. И слава Богу! Половину дороги, то есть вступление в христианство и вкоренение начал его в сердце с самого детства, проходим мы без всякого труда. Казалось бы, тем крепче должна быть вера и тем исправнее жизнь во все последующее время. Оно так и было; но с некоторого времени стало у нас не так быть. В школьное воспитание допущены нехристианские начала, которые портят юношество; в общество вошли нехристианские обычаи, которые развращают его по выходе из школы. И не дивно, что, если по слову Божию и всегда мало избранных, то в наше время оказывается их еще меньше: таков уж дух века - противохристианский! Что дальше будет? Если не изменят у нас образа воспитания и обычаев общества, то будет все больше и больше слабеть истинное христианство, а наконец, и совсем кончится; останется только имя христианское, а духа христианского не будет. Всех преисполнит дух мира. Что же делать? Молиться.

Святитель Николай Сербский (Велимирович)
Евангелие о браке Царского Сына


…Всю сию величественную и пророческую притчу Господь завершает словами: ибо много званых, а мало избранных. Это относится и к иудеям, и к христианам. Мало было избранных среди иудеев, мало их и среди христиан. Все мы, крещеные, позваны на царскую трапезу, но Единому Богу известно, кто суть Его избранные. Горе тому из нас, кому Царь Всевышний пред всеми ангелами и святыми скажет: друг! как ты вошел сюда не в брачной одежде? Какой стыд, и стыд бесполезный! Какой ужас, и ужас непоправимый! Какая гибель, и гибель безвозвратная! Но на самом деле сии слова говорит нам Господь и теперь, каждый раз, когда мы приступаем принять Святое Причастие и душою своею соединиться с Женихом Христом: друг! как ты вошел сюда не в брачной одежде? Прислушаемся сердцем своим и совестью своею, когда подходим ко Святой Чаше - и мы услышим этот вопрос и этот укор. Разве что сии слова Божии не влекут за собой плач и скрежет зубов во тьме внешней, как будет тогда, когда Бог скажет нам их в последний раз. А кто из вас может поручиться, что Бог не сегодня говорит ему это последний раз в земной жизни? Кто может поручиться, что уже сею ночью его душа, одетая в грязную одежду греха, не окажется в блистательном собрании небесном вокруг царской трапезы? Ах, кто из смертных может знать, не является ли сей день судьбоносным для всей его вечности! Всего лишь несколько минут решили судьбу двух распятых разбойников. Эти несколько минут один из них не сумел использовать и отошел во тьму внешнюю; в то время как другой сии несколько минут благоразумно использовал, покаялся, исповедал Сына Божия и помолился Ему о своем спасении: помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое! И в то же мгновение старая одежда греха спала с его души, и душа его облеклась в блистающий брачный наряд. И покаявшийся разбойник с достоинством избранного сел в раю за царскую трапезу.

Не будем же и мы откладывать покаяние ни на единый час, ибо каждый следующий час может уже не застать нас среди живущих в мире сем. Примемся скорее мыть и чистить свою душу, хотя бы столько, сколько чистим и моем свое тело, которое не сегодня-завтра будет пищей червей. Очистимся покаянием и слезами, омоемся постом и молитвой и облечемся в одеяние, сотканное из чистоты и любви, украшенное всеми добрыми делами, наипаче делами прощения и милосердия. Сделаем то малое, чего ждет от нас Бог, - остальное Он сделает Сам. Когда дитя пожалуется матери на нечистоту своего тела, мать его быстро чистит, моет и переодевает. О, насколько милостивее Отец Небесный к чадам Своим чем любая мать! В действительности душа всякого человека настолько нечиста, что своими силами никогда не сможет очиститься и удостоиться присутствия Божия. Но пусть всякий человек увидит свою душевную нечистоту, пусть возненавидит ее от всего сердца, пусть сделает то малое, что от него требуется, и, самое главное, пусть возопит к Богу, чтобы Бог Своим огнем и Духом его очистил. А Бог стоит и ожидает таких воплей от Своих покаявшихся чад, держа в руках роскошнейшие ангельские одежды, всегда готовый очистить, омыть, укрепить, осветить, облагоухать и облачить всех, взывающих к Нему в покаянии. Всемилостивому Богу нашему честь и слава. Честь и слава Небесному Жениху души нашей, Господу Иисусу Христу, со Отцем и Святым Духом - Троице Единосущной и Нераздельной, ныне и присно, во все времена и во веки веков. Аминь.

Митрополит Антоний (Храповицкий)
Слово о званных на вечерю
(«Мысли, высказанные в проповедях»)


Насколько это слово точно могло изобразить действительную жизнь?

Вечеря прежде всего есть праздник - удовольствие, а жизнь христианина - крест и крест нелегкий, хотя Христос в другом месте сказал «Иго Мое благо и бремя Мое легко есть» (М?. 11:30).

Во всяком случае христианская жизнь есть подвиг, и если мы сравним эту жизнь с радостным пиром на вечери у Доброго Царя, то скорее будем находить противоположности, чем какое-либо сходство.

Чтобы уяснить эту мысль, спросим себя: всякая ли вечеря и даже вечеря брачная является для всех приглашенных радостным времяпрепровождением? И почему же от такого почетного приглашения на эту вечерю так дружно отказывались все приглашенные ?

По другой притче, подобной первой, враждебное настроение некоторых гостей проникло за ними и на самую вечерю в Царский дворец, и вот один из них, желая досадить Хозяину, отказался от предлагавшейся по восточному обычаю брачной одежды и на дружеский вопросы «как ты вошел сюда не в брачной одежде?» (Мф. 22:12), промолчал, чем и навлек на себя гнев и кару со стороны Хозяина.

Надо принять во внимание, что и до настоящего времени и навсегда гостеприимство и благоснисхождение часто, не создают соответственного настроения, дружеского и благодарного в приглашенных гостях, а взаимные любезности, которыми они обмениваются с хозяином, бывают простым лицемерием. Иногда такое раздвоение идет дальше и под личиной любезности скрывается застарелая ненависть, тем более непримиримая, чем больше любви и доброжелательства она встречает со стороны ненавидимого, которого злой человек, если не имеет возможности оскорбить грубо, то сделает это более тонко, но тем более чувствительно.

Изображаемый в притче враждебный гость Доброго Хозяина обнаружил, если не напряженную ненависть к Нему, то, во всяком случае подчеркнутое пренебрежение.

Теперь спросим себя, нет ли сходства у нас в таком отношении ко Христу, призывающему нас на Свою тайную вечерю.

Конечно, есть, но оно бывает в различных степенях.

Мы не говорим здесь об определенной непримиримой ненависти ко Христу: встречается и она, особенно у современных евреев, но гораздо шире распространено, и увы даже между христианами, то пренебрежение ко Христу и Его учению, каковое обнаружил тот дерзкий гость «не имый одеяния брачна».

Впрочем и там пренебрежение, вероятно, перешло бы в ненависть и злобу, если бы повествование Евангелия коснулось настроения этого обличенного Хозяином упрямого гостя.

Заложенный в горючий материал огонь долгое время только тлеет, а обращается в яркое пламя только тогда, если снять с него покров, под которым он дымит. Точно также и враждебное настроение грешника к религии, а теперь нередко и к личности Господа Иисуса Христа, обыкновенно обнаруживается во всей своей безобразной силе, когда сбросит личину обычной современной двусмысленности и открыто заявит свои убеждения.

Только, в редких исключительных случаях такая полуневольная откровенность сменяется горьким раскаянием, а большею частью напротив злобным ожесточением, и тогда человек сам изрекает смертный приговор своей душе.

Да не постигнет такая горестная участь никого из моих благочестивых слушателей, но когда жизнь заставит их определить свои прямые отношения к Спасителю да поможет им Господь проникнуться тем же чувством как и того изображенного в другой притче человека, который умилился душою, приняв неожиданно для самого себя в свой дом великого Учителя, стал перед Ним и сказал, прежде чем Господь обратился к нему с увещанием: «половину имения моего, Господи, я отдам нищим и, если кого чем обидел, воздам вчетверо» (Лук. 19:8).

Митрополит Антоний Сурожский
Притча о званых на вечерю
(«Воскресные проповеди»)


Кончается сегодняшнее евангельское чтение очень страшными словами: Много призванных, а мало избранных... Господь, Который сотворил мир для того, чтобы поделиться с ним вечной, Божественной радостью, встречается, однако, в этом мире с холодным отказом; Он призывает всех – но избрание зависит от нас; Он всех сотворил любовью для радости и вечной жизни – но мы должны ответить любовью на любовь и войти в ту радость, которую нам предлагает Господь. И картина, которая нам дается в сегодняшнем Евангелии, такая простая и так точно описывает все состояния нашей души, все причины, по которым нам на Бога нет времени, к вечности нет интереса.

Приготовил Господь пир веры, пир вечности, пир любви, и посылает Он за теми, которых Он давно предупредил, что будет такой пир и чтобы были готовы к нему. Один отвечает: я купил клочок земли, надо мне его обозреть, надо мне им овладеть; ведь земля – моя родина; на земле я родился, на земле живу, в землю же лягу костьми, как мне не позаботиться о том, чтобы хоть какой-то клочок этой земли был мой? Небо – Божие, а земля пусть будет моя... Разве мы не так поступаем, разве и мы не стараемся укорениться на земле так, чтобы уже ничто нас не поколебало, так обеспечить себя землей и на земле? И думаем, что вот-вот обеспечим себя; что придет время, когда все земное будет сделано, и тогда будет время подумать о Боге.

Но тут мы слышим и второй пример, который нам дает Господь: к другим званым послал Он Своих слуг, а те ответили: пять пар волов мы купили, надо нам их испытать, – у нас есть задание на земле, у нас есть работа, мы не можем оставаться без дела; мало принадлежать земле – надо принести плод, надо за собой оставить след. Нам некогда пировать в Царстве Божием, оно слишком рано приходит со своим призывом к вечной жизни, к созерцанию Бога, к радости взаимной любви, – надо на земле что-то еще закончить... А когда все будет сделано, когда останутся для Бога только жалкие остатки человеческого ума, тела, сил, способностей, тогда пусть то, что останется от земли, Он Себе берет; но сейчас дело идет о земле – родной, своей, которая плод приносит, на которой надо оставить вечный след: как будто что-нибудь останется от нас через одно-другое десятилетие после нашей смерти!

И к третьим посылает Господь, и эти Ему отвечают: в нашу жизнь вошла земная любовь; я женился, – неужели мне отрываться от этой любви, чтобы вступить в царство другой любви?.. Да, небесная любовь просторней, глубже охватывает всех; но я не хочу этой всеобъемлющей любви, я хочу личной ласки, я хочу одного человека любить так, чтобы никто и ничто на земле не значило бы столько, сколько значит для меня этот человек. Мне недосуг теперь вступать в вечные чертоги: там любовь безграничная, всеобъемлющая, вечная, Божия, – а здесь любовь по масштабу моего человеческого сердца: оставь меня, Господи, насладиться моей земной любовью, и когда ничего больше не останется, тогда прими меня в чертоги Твоей любви...

И мы так поступаем: мы себе на земле находим труд такой неотложный, что для Божиего дела, для жизни с Богом времени нет. И мы такую любовь находим себе на земле, что до Божией любви нет дела. «Вот придет смерть – тогда успеем»: это все тот же ответ на Божию любовь. Христос говорит: Приидите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я упокою вас... Все дам, любовь дам: встретитесь вы, люди Божий, лицом к лицу, – не так, как на земле, туманно друг друга видя, не понимая друг друга, недоумевая, раня один другого. Встанете в Царстве Божием – и все будет прозрачно: и понимание ума, и ведение сердца, и стремление воли, и любовь: все будет, как хрусталь, ясно... А мы отвечаем: Нет, Господи, на это будет свое время: дай исчерпать землю, на которой мы живем... И черпаем, и живем, и кончается тем, что по слову Божию в Ветхом Завете, дав нам все, что она только могла дать, земля обратно берет все, что она сама дала и что Господь дал: ты земля, и в землю отыдешь... И тогда купленное поле оказывается могильным полем, тогда труд, который нас оторвал от Бога, от живых отношений с людьми, от живого отношения с Богом, рассеивается даже и в памяти людей; тогда земная любовь, которая казалась так велика, представляется нам, когда мы встанем в вечности, узкой тюремной кельей... Но ради всего этого мы сказали Богу: Нет! Не Тебя, Господи, – землю, труд, любовь земную хотим мы пережить до конца!..

Мало избранных не потому, что Бог строго выбирает, не потому, что Он мало кого находит достойным Себя, а потому, что мало кто находит Бога достойным того, чтобы поступиться клочком земли, часом труда, мгновением ласки... Много призванных, – все мы призваны: кто же из нас отзовется? Достаточно на любовь ответить любовью, чтобы войти в пир вечности, в жизнь. Неужели мы не ответим на Божию любовь одним словом: Люблю Тебя, Господи!.. Аминь.

Зов Божий и путь спасения
С каждым годом мне представляется все более трудным сказать на наших говениях что-то новое; мы столько лет живем одной, общей церковной жизнью, столько лет делимся чувствами и мыслями, столько лет слышим те же Евангельские чтения и врастаем в них вместе, что кажется, я могу лишь повторять то, что столько раз говорилось.

А вместе с тем, если задуматься, какой плод мы принесли за годы нашей жизни оттого, что слышали слова Самого Бога, ставшего Человеком, то приходится признать: Нет! Надо вновь и вновь говорить то же и о том же!.. И говорить надо, и особенно надо принять в собственное сердце, что Господь зовет, молит, убеждает, требует – а мы остаемся такими бесчувственными и глухими. Мы привыкли даже к таким страшным вещам, как повесть о распятии Христовом: когда мы ее слышим, в глубине души что-то нам говорит: Да, но Он воскрес!.. – и поэтому ужас этого события, темнота страшной ночи Великой пятницы еле-еле доходят до нашего сознания, до нашего чувства.

Когда я говорю «нас», я именно думаю о всех нас и о себе в первую очередь. Когда я впервые читал Евангелие, я был до глубины души, до самых недр своего существа потрясен; казалось: теперь, когда я это знаю – вся жизнь должна стать иной; жить, как все живут, невозможно! И оглядываясь на свою жизнь, я с болью сознаю, что хоть чувство это не потухло, но жизнь не изменилась в такой абсолютной мере, в какой она могла и должна была бы измениться.

Евангельские события часто кажутся нам далекими, почти призрачными; а вместе с тем они обращены к каждому из нас в каждое мгновение. Мы ищем в Евангелии утешения, подбодрения – и проходим мимо строгости, непреклонности евангельского слова, того, как нас призывает Господь. Сейчас мы находимся перед Рождеством Христовым. Какой могла бы и должна бы быть для нас радость – что Бог так возлюбил мир, что вошел в этот мир, воплотился, так возлюбил человечество, что стал Одним из нас!.. Но раз Он стал Одним из нас, мы должны бы быть на Него так похожи! Должны бы всем существом стремиться, чтобы Ему не было стыдно, больно от того, что Он нам сродни, Свой... Когда в нашей семье есть человек, которого мы почитаем, на кого дивимся, – он такой чудный, что хотелось бы преклониться перед ним – как мы стараемся его не осрамить перед лицом окружающих людей! И даже не перед окружающими, – мы стараемся, чтобы ему самому не было стыдно, что мы не похожи на него, не стремимся к тому же, к чему стремится он, и что высокий идеал, красота, смысл, которыми он живет, нам безразличны.

Наверное, каждый из нас знает, как больно бывает, когда что-то нас глубоко трогает, волнует; мы своему близкому другу расскажем об этом, и он пожмет плечами, потому что ему это просто неинтересно, ему до этого дела нет, – и переведет разговор на другую тему. Тема Христа – Его любовь к нам, любовь Божия к нам, любовь Божия, обращенная к каждому из нас. Эта тема – то, ради чего Он стал человеком и ради чего Он все претерпел безмолвно и ради чего Он умер, говоря: Прости им, Отче, они не знают, что творят... И перед лицом этого мы живем, как будто ничего из этого никогда не случалось; как будто не было Воплощения, как будто и не раскрылась перед нами Божия крестная любовь. Мы словно говорим Ему: нам это неинтересно; у нас другие заботы, свои; нас интересует наша земная жизнь, какая она есть, мы к ней привязаны; не говори нам о том, что она может разверзнуться и охватить и небо, и землю, и вечность, и что имя ей должно быть – «любовь»... Причем любовь не такая, которая на мне или во мне сосредоточена, а любовь просторная, способная охватить все более широкие круги людей, событий, вещей.

И вот, в течение подготовительных к Рождеству Христову недель мы читаем евангельский рассказ о званых на пир. Прочтем его словами самого Евангелия:

Когда делаешь пир, зови нищих, увечных, хромых, слепых, и блажен будешь, что они не могут воздать тебе, ибо воздастся тебе в воскресение праведных. Услышав это, некто из возлежащих с Ним сказал Ему: блажен, кто вкусит хлеба в Царствии Божием! Он же сказал ему: один человек сделал большой ужин и звал многих, и когда наступило время ужина, послал раба своего сказать званым: идите, ибо уже все готово. И начали все, как бы сговорившись, извиняться. Первый сказал ему: я купил землю и мне нужно пойти посмотреть ее; прошу тебя, извини меня. Другой сказал: я купил пять пар волов и иду испытать их; прошу тебя, извини меня. Третий сказал: я женился и потому не могу придти. И, возвратившись, раб тот донес о сем господину своему. Тогда, разгневавшись, хозяин дома сказал рабу своему: пойди скорее по улицам и переулкам города и приведи сюда нищих, увечных, хромых и слепых. И сказал раб: господин! исполнено, как приказал ты, и еще есть место. Господин сказал рабу: пойди по дорогам и изгородям и убеди придти, чтобы наполнился дом мой. Ибо сказываю вам, что никто из тех званых не вкусит моего ужина, ибо много званых, но мало избранных (Лк 14:13-24).

Разве это не точная картина того, о чем я говорил? Мы призваны на Божий пир. Этот пир должен был начаться на земле, если бы человек не изменил себе и не изменил Богу. Когда Бог создавал мир, Он его создавал прекрасным, в полной гармонии с Собой и в гармонии всех тварей между собой. И этот мир мог бы устоять в первозданной красоте, мог бы вырасти из красоты невинности в стройную и уже непоколебимую красоту святости, – но человек изменил и себе, и Богу. Он был призван быть вождем всего мира от невинности к святости; но сам отступил от этого пути, и весь мир заколебался и стал таким, каким мы его видим. И вот в начале этой притчи нам даны три образа, которые применимы к каждому из нас в этом падшем мире, который мы выбрали своей родиной, тогда как наша родина – Царство Божие, которое могло бы быть землей и небом одновременно, но остается только небом, пока не будет одержана Богом окончательная победа над злом, над рознью, над грехом.

Первый из званых говорит посланному от хозяина дома: «Я себе приобрел клочок земли; мне надо его осмотреть, освоить; он – мой»... Это то, о чем я только что говорил: мы выбрали землю и говорим: я ее хочу освоить, она – моя; я до конца хочу ею обладать; я хочу, чтобы она была тем, что я есть... И не замечаем, что, стараясь удержать землю, сделать ее своей, сами делаемся ее рабами, мы ей принадлежим. Мы не можем от нее оторваться, мы всецело в нее погружены; корнями врастаем в нее, больше не взираем ввысь, а смотрим только на эту землю: чтобы она была плодотворна. И в конечном итоге мы так этой земле принадлежим, что костьми ложимся в нее, нас в нее погребают, наше тело в ней растворяется; то, что, как мы думали, наше – нами теперь обладает. Нам некогда идти на пир Божий, на пир веры, на радость встречи, на Божественную гармонию всего, потому что мы хотим освоить землю; и в результате она нас поглощает.

Другой говорит: «Я купил пять пар волов – надо же мне их испытать! Надо же мне проверить их работоспособность! А кроме того, я же не покупал их, чтобы они стояли в хлеву, они должны труд понести, плод принести»... Разве мы не так рассуждаем – каждый по-своему, но все одинаково – о том, что перед нами есть задачи! Мы должны что-то осуществить, что-то сделать на земле! как же нам прожить, не оставив следа?.. И каждый старается, по мере своих сил, трудиться. Некоторые из отцов древности под образом этих пяти пар волов видят символ наших пяти чувств. Нам даны пять чувств – зрение, слух, обоняние и т. д.: как же все это не применить к земной жизни? Но пять чувств применимы только к земле; небо не уловишь ни зрением, ни слухом, ни обонянием; небо берется иным чутьем. Даже земная любовь не охватывается пятью чувствами, – что же говорить о Божественной любви, о вечности? Мы как бы пускаем в торг эти наши пять чувств и приобретаем, что можем – но только земное...

Иногда через эти чувства нам раскрывается нечто большее: земная любовь. И вот третий из званых говорит слуге: «Я женился, у меня своя радость, мое сердце полно до края – мне некогда придти на пир твоего хозяина, даже моего хозяина, – разве он не может этого сам понять? У меня своя радость, – как же я могу вместить еще чужую радость?» Привязанность, любовь, которая на грани вечности, по эту или по ту сторону вечности, в зависимости от того, как мы к ней отнесемся, снова делается преградой: она меня держит на земле, мне некуда уйти от нее. Вечность – потом, когда-то; теперь – заполнить бы время этой радостью, этим изумлением, этим счастьем, и довольно того, что мое счастье – мое, не нужно мне чужого... И третий званый тоже не идет на пир Божий, потому что боится, как бы от него не ушла временная радость, утонув в вечности, в вечном.

И что же остается? Остается человек, живущий тем, что держится за землю, которая его поглотит; весь смысл своего существования полагающий на то, чтобы что-то сделать с этой землей и на этой земле – временное, которое тоже пройдет: память людей проходит, здания рушатся, весь мир покрыт остатками отживших, умерших, разрушившихся цивилизаций. И человек все-таки строит новую – которая тоже не устоит, временную, бесцельную – потому что ни в ней самой нет цели, ни дальнейшей цели нет. И вместо того, чтобы через любовь раскрыться, человек часто любовью замыкается: свои – и прочие... И это очень страшно. О, эти «прочие» и «свои» могут быть очень различно распределены, «своих» может быть очень много; но все равно, пока остается один «прочий», Царства Божия не только нет, оно отрицается.

Я хочу вам дать два образа. Первый – рассказ о реальном человеке, которого я помню, родных которого я знал. Ученый, творческий, одаренный человек умер; его схоронили. У него был сын в сумасшедшем доме, юноша, не достигший еще двадцати лет. Его мать сообщила ему о смерти отца. Он рассмеялся и ответил: «Неправда! Он не мог умереть!» Истощивши все свои объяснения, мать привела его ко мне, чтобы я ему растолковал, что его отец на самом деле умер. Прежде чем что-либо ему сказать, я спросил юношу: «Почему ты думаешь, что твой отец не умер, когда свидетели его смерти тебе говорят, что он умер, люди, видевшие его мертвое тело, принявшие участие в его похоронах, видевшие, как его гроб опустили в землю и закидали землей? Почему же ты отрицаешь его смерть?» – «Потому, – ответил он, – что он никогда не жил и, значит, не мог умереть...» И он мне растолковал, что его отец существовал только привязанностью к автомобилю, к телевизору, к своей коллекции драгоценных камней, к своим книгам. Пока эти вещи существуют, – говорил этот мальчик, – мой отец такой же живой или такой же мертвый, каким он был раньше...

Так выразиться мог только юноша, потерявший привычку мыслить, как мы бы сказали, «разумно», то есть по-земному; но он видел вещи такими, какие они есть. Этот человек, его отец, не жил: он отражал окружающую действительность, зажигался каким-то интересом, переходил от переживания к переживанию; но переживание – не жизнь; это мгновенное событие, которое уходит, как свеча гаснет...

Как мы все похожи на это! Он укоренился в земле; его единственные интересы были земные, но – его обесчеловечили, в нем человека не осталось, потому что он весь ушел в предметы. И вот перед каждым из нас стоит этот же вопрос: я существую? Есть во мне кто-то – или во мне пустота? или я, по слову свт. Феофана Затворника о человеке, который на себе сосредоточен, – как древесная стружка, свернувшаяся вокруг собственной пустоты? Есть ли что-нибудь во мне, что может войти в вечность? Конечно, не войдут в вечность ни земля, которую купил первый званый, ни волы, которых купил второй, ни та работа, которую совершили волы над этой землей. Что же останется?.. А если говорить о любви, то, опять-таки, что останется, если она вся сведена к меркам земной жизни, если за ними ничего нет, если она такая же маленькая, ничтожная, как наша земля в этом бесконечно-разверзающемся космосе, в котором мы живем: пылинка – а в этой пылинке человек с его чувствами, мыслями. Да, человек больше, чем пылинка, но только если он сам себя не сроднит с этой пылинкой, если найдет в себе величину, глубину, которую только Бог может заполнить, такую глубину, которая всю вселенную может в себе вместить и еще остаться пустой, потому что в ней бесконечность и она может быть только местом вселения Самого Бога...

Любовь должна нас так раскрыть; если она этого не достигает, то делается мелкой, как пылинка. Конечно, мы не умеем охватить всех, не умеем охватить все; но мы должны раскрываться все больше и больше, а не закрываться, замыкаться, суживаться. Всех мы не можем и не умеем любить; но умеем ли мы любить любимых? Является ли наша любовь к тем, кого мы любим, благословением, свободой, полнотой жизни для них, или тюрьмой, в которой они сидят, как пленники в цепях?.. У пророка Исаии есть слово: «отпусти пленных на свободу». И каждый из нас скажет: «У меня нет рабов, я никого не держу в плену, у меня нет власти ни над кем», – и это неправда! Как мы держим друг друга в плену, как мы порабощаем друг друга! Какой узкой мы делаем жизнь друг для друга, и, страшно сказать, как часто это бывает из-за того, что мы человека будто «любим» и знаем лучше него, что составляет его счастье и добро. И как бы он ни стремился к своему счастью, как бы он ни стремился раскрыться, как цветок раскрывается на солнце, мы бросаем на него свою тень и говорим: «Нет, я лучше тебя знаю, каковы твои пути, каково твое счастье...». Как часто приходится слышать – может быть, не в таких словах, но по сути: «Боже, если бы этот человек меня перестал любить, каким бы я был свободным! Я мог бы жить, с меня спали бы цепи, началась бы жизнь...»

Второй образ – рассказ из французской книги о том, как человек захотел создать земной рай. Некто Киприан, прожив много лет среди дикарей на островах Тихого океана, страстно возлюбил землю, природу, жизнь, творческие силы этой природы и научился от местных жителей, как колдовством любви вызывать к жизни все живые силы порой иссохшей земли. Он возвращается к себе на родину, покупает клочок каменистой, безжизненной почвы и как бы окутывает эту почву своей любовью, вызывает в ней и из нее все живые, творческие силы. И почва, которая была мертва столетиями, начинает оживать, произращать травы, деревья, цветы, она становится как бы земным раем. И в этом озарении, в этом свете любви и животные начинают собираться, потому что там любовь побеждает их вражду, их взаимную злобу, их привычки, инстинкты; живут они, как в раю. Один только зверь остается вне этого рая – лиса. Она не хочет присоединяться к другим, остается вне. Киприан сначала думает о ней с состраданием: бедный зверь, не понимает, где его счастье! – и всячески призывает эту лису: Приди! здесь же рай!.. Но лиса не идет. Тогда он начинает на нее раздражаться; любовь к ней начинает потухать, и постепенно в нем рождается негодование и ненависть, ибо эта лиса – свидетельница, что его рай – не для всех рай, не всем хочется жить в этом раю. И он решает убить лису, потому что когда ее не будет, все звери, все растения будут соединены в том раю, который он искусственно создал своей любовью. И он лису убивает... Возвращается на свой участок – все травы засохли, все цветы вымерли, все звери разбежались...

И вот это мы должны помнить: мы призваны создать мир и охватить его шире и шире любовью, но не такой, которая делает нас рабами искусственного рая, а любовью, которая может простираться все дальше, оставляя свободу тем, которые не хотят войти в наш рай. Это относится к нашей церковности; это относится к нашим семьям, к нашим дружбам, к нашим общественным устремлениям. Это ставит перед каждым из нас вопрос о том, как, каким образом он связан с теми, кто его окружает, и с жизнью. Опять-таки, всех охватить любовью мы не можем, но тех немногих, кого мы любим, мы должны любить иной любовью, чем любовь искусственного рая порабощенных существ.

Протоиерей Александр Шаргунов
О званых на пир
(«Воскресные проповеди»)

«Один человек сделал большой ужин и звал многих». В Ветхом Завете есть один образ, связанный с сегодняшним Евангелием. Он говорит о том, что будущее человечества, пребывающего с Богом, есть трапеза вечная. Об этом возвещает пророк Исаия, когда зовет всех жаждущих придти и почерпнуть воду бессмертия, и говорит о пище, которой все должны насытиться (Ис. 55, 1-2). А псалмопевец напоминает каждому из нас, когда мы готовимся ко Святому Причащению, что Господь «уготовал трапезу сопротив стужающих мне, умастил главу мою елеем и чаша моя упоявающая яко державна» (Пс. 22, 5). И подобно тому, как Премудрость, которая построила себе дом и зовет всех проходящих мимо людей вкусить хлеба и вина, так Церковь Божия зовет всех людей приобщиться трапезе, где хлеб и вино не просто образы того, что совершится, но реальная Божественная жизнь, которой мы уже сейчас приобщаемся, а самое главное - обещание лучшего, то есть пребывания с Богом, которое не кончится никогда.

В притче Хозяин этого пира - Бог, приглашенные на пир - иудеи. В течение всей истории Ветхого Завета они жили ожиданием дня, когда придет к ним Бог, Мессия. И когда Он пришел, они отвергли Его приглашение. Как это могло случиться, что это за потрясающее явление? Вся история, долгие века - путь к Мессии, а завершение пути - Его отвержение. Почему Иерусалим не узнал времени посещения своего?

Этот пир, то есть Царство Божие, отвергнут иудеями по вполне уважительным причинам. Один человек говорит, что он купил поле и ему надо хорошенько его осмотреть. Другой - что купил пять пар волов и ему надо испытать их. Третий еще убедительнее - что женился. У всех нашлись дела, и очень важные - все нужное, все полезное, все замечательное. Люди предпочли свое земное, естественное, понятное всем, - всему остальному. Но люди эти, говорит Господь, вовек не вкусят Царствия Божия. Они оказались только зваными, но отвергнутыми Господом, потому что не отозвались на то, что Господь совершил для человека.

Эта притча - о тайне числа 666. Блаженный Августин говорит, что мир был сотворен совершенным - «все добро зело» - в шесть дней. Но освятился он только в седьмой день, когда Бог почил от трудов Своих и как бы пригласил человека, и вместе с ним все творение, войти в радость Господа Своего, в дом Божий. Число 6 - совершенство само по себе. Совершенство природы - поле, совершенство творчества и труда - волы, совершенство любви, то есть высшего добра, - соединение двух жизней в одну в браке. Все получено от Бога, но еще не освящено седьмым днем, который есть пир Господень. Это совершенство без Бога, тройное самосовершенство - и есть число 666. В нем заложено разрушение всей Земли, обессмысливание всякого труда и разделение всех. Очень тонко и почти незаметно происходит эта подмена тайны Рождества Христова, «благочестия великой тайны: Бог явился во плоти» (1 Тим. 3, 16) - «тайной беззакония», которая есть антихрист.

У одного человека собственным полем его заполняются все дни с утра до вечера, так что некогда в Церковь пойти и некогда помолиться. Другой так захвачен вдохновением земного труда, что для Бога в сердце не остается места. Третий веселится на пиру земной любви, и никакого другого пира он знать не желает.

Так хотела бы Церковь подарить хозяину поля цветок, сорванный с небесных полей, который столь веселит сердце человека, как свидетельствует святой Димитрий Ростовский, что если бы человек смотрел на него, то не хотел бы ни есть и ни пить, и не ощущал никакого страдания! И этот цветок не увядает и цветет вечно. И владельца волов просит в этот день остановиться, на небо взглянуть, размышляя о Вифлеемской звезде, и выпрячь волов: и волы желают придти к яслям Богомладенца. И вступившему в брак говорит: нет ничего прекраснее дома и семьи. Чтобы полюбить по-настоящему хотя бы одного человека, надо иметь сердце, способное любить, но только у Бога можно научиться подлинной человеческой любви.

Самое великое счастье может коснуться человеческой жизни, если отправиться в путь туда, где Господь. Но когда отвергается этот зов, сладость греха, услаждение диавола о гибели чьей-то души уже присутствуют и в невинных как будто дарах, потому что они отделены от Бога. Так двоится в сознании слово «мир»: сотворенное Богом чудо становится местом, где «похоть плоти, похоть очей». Обладание без любви, как говорят святые отцы, и есть похоть. Так совершается измена Господу: богатство и сластолюбие становятся дороже славы Господней даже для тех, кто знал эту славу, как Соломон. И подобно Гадаринцам, умолявшим Господа отойти от пределов их, мир непрестанно молится страшной молитвой. Это молитва о лишении его Царства Божия. Каждый по-своему, но все, как бы сговорившись, твердят: «Молю Тя, имей мя отречена!» От чего отречена? От Царства Божия.

Кто-нибудь скажет, что по-русски это место звучит несколько иначе. Дело не в особенностях славянского языка. Молитва - это когда человек глубиною сердца своего лелеет самое дорогое для себя, бесконечно драгоценное. Потому-то апостол Павел корень всех зол - сребролюбие - называет идолопоклонством (Кол. 3, 5). Отдача этому греху происходит на уровне молитвы, только обращена эта молитва не к любящему человека Богу, а к диаволу, человекоубийце.

Неидущие на пир Господень, как говорит блаженный владыка Иоанн Максимович, неизбежно идут на пир Иродов, где совершается убийство величайшего праведника. Оттого, что дом Отца Небесного превращается в дом торговли и богоизбранный народ поклоняется золотому тельцу, «осанна» Иерусалима, встречающего своего Мессию, сменяется осатаневшим «распни, распни Его».

Обратим внимание, что дальше говорит Господь в притче. Господин посылает своего слугу, чтобы он звал на торжество, как сказано, «увечных, хромых и слепых». Да, конечно, если народ Израильский считал себя единственно достойным народом, то все остальные народы и были хромые, и слепые, и убогие. И наш народ ради отвержения Израиля оказался званым. Нас искал Господь по улицам и переулкам, по дорогам и изгородям, и суть праздника сегодняшнего в том, что весь Израиль, как говорит апостол Павел, спасется. Весь Израиль - это остаток Израиля и все языческие народы, которых убедили вестники Господа придти к Нему.

И вот мы присутствуем на этом пиру в Церкви Божией. И все мы убогие, и хромые, и бедные, и слепые. И оттого, что мы приходим на этот пир, оттого что Бог дает нам радость новой жизни, благодать Духа Святаго, купленную ценой Крови Его, мы начинаем ходить и скакать от радости, когда получаем это исцеление. Мы обретаем богатство, которое никто от нас никогда не отнимет. Мы начинаем видеть глубину всех вещей - всего, что совершается в мире, в истории, в судьбе каждого человека.

Вера и Время

Комментарии

Комментарии не найдены ...
Добавлять комментарии могут только
зарегистрированные пользователи!
 
Имя или номер: Пароль:
Регистрация » Забыли пароль?
© LogoSlovo.ru 2000 - 2024, создание портала - Vinchi Group & MySites
ЧИСТЫЙ ИНТЕРНЕТ - logoSlovo.RU