Митрополит Навпактский Иерофей (Влахос). «Персонализм и лицо»

митрополит Иерофей (Влахос).

Митрополит Навпактский Иерофей (Влахос). «Персонализм и лицо»

В сентябре 2009 года ПСТГУ посетил митрополит Навпактский Иерофей (Влахос), член Священного Синода Элладской Православной Церкви. Он выступил перед преподавателями и студентами Богословского факультета с докладом «Персонализм и лицо».

После выступления слушатели стали задавать владыке вопросы, причем не только по следам доклада: о богословии, о Церкви, о митрополите Антонии Сурожском и многом другом. Ответы на них содержат в себе колоссальный пастырский опыт, поэтому запись беседы публикуется здесь целиком.


Я полюбил русских благодаря старцу Софронию

— Ваше Высокопреосвященство, в своем докладе Вы сказали, что много лет общались с архимандритом Софронием (Сахаровым). С точки зрения того, что прозвучало в вашем докладе, как вы прокомментируете любовь и настойчивость архимандрита Софрония именно в употреблении термина «персона»?
— Для меня величайшим благословением Божиим, я так считаю, является то, что я действительно знал старца Софрония. Прежде чем ответить на ваш вопрос, я вам расскажу в двух словах, как я познакомился со старцем. Я думаю, это очень важно вам услышать.

Я тогда закончил Богословский факультет Фессалоникийского университета и как студент занимался критическим изданием трудов святителя Григория Паламы. Я читал много текстов святителя Григория Паламы и убеждался все больше, что это истинное богословие Церкви. Параллельно с этим, я очень близко был знаком с текстами Григория Богослова. Я был глубоко впечатлен трудами святых отцов Церкви.

Однако, неоднократно посещая Святую Гору, я замечал, что не нахожу отцов, живущих так, как излагается в текстах вышеприведенных авторов. И я как бы заключал внутри себя, что есть разница между тем, что я читаю в текстах и тем, что я вижу на Святой Горе. Это был мой первый большой вопрос. Потом я стал дьяконом, клириком, и стал все больше заниматься пастырским служением Церкви. Мое второе недоразумение возникало, когда я видел, как порой не находят между собой общения клирики, епископы, священники, они общаются друг с другом не так, как это описывается в святоотеческих текстах.

Святые отцы так прекрасно пишут, так замечательно излагают мысли, которых я не нахожу ни в жизни Церкви, ни в реалиях Святой Горы. Безусловно, я познакомился со многими замечательными отцами, аскетами, на Святой Горе. Но они не были знакомы с богословием так, как мы изучали его в университете. Я узнал многих священников в своей жизни, я понимал, что они совершают свое пастырское служение без богословия. Это было для меня таким церковным богословским шоком. Я думал и в замешательстве размышлял, где я найду человека, который бы в себе соединял церковный нрав, чтобы он был богословски образован, чтобы он был клирик и настоящий богослов.

В 1974 году я прочитал книгу архимандрита Софрония, написанную им о старце Силуане. Я был глубоко впечатлен, потому что нашел человека, личность, в которой соединяются все эти элементы, все эти стихии – он богослов, он исихаст, и трудится в миру. И тогда я, долго не откладывая, отправился в Лондон, чтобы с ним повстречаться. У меня было очень большое желание его увидеть, но я и боялся этой встречи. Я думал, как же я повидаюсь со святым человеком, который сразу же в моем сердце различит множество страстей. И когда я его увидел, я отметил, что у него действительно глубоко проникновенный взгляд, но вместе с тем, это был нежный взгляд.

Когда я ему сказал: «Старче, в сердце моем очень много страстей, гневных страстей», он посмотрел на меня, улыбнулся и сказал: «Это нормально, это все нормально». Я говорю: «Почему же это нормально, старче?» – «Потому что для того, чтобы познать, что в твоем сердце много страстей, нужно, чтобы свет Божий посетил тебя и просветил, и ты осознал, что ты страстный человек. По примеру того, как в темную комнату попадает луч света, и мы видим все в этой комнате, даже пыль летающую, подобное тому происходит и в сердце, когда оно просвещается светом Христовым».

В первый год я остался и прожил возле старца Софрония примерно полтора месяца. И потом, в течение 15 лет, каждое лето я находил время, не меньше месяца, чтобы приезжать к отцу Софронию, и мы с ним подолгу и о многих вещах разговаривали. Правда в том, что он действительно очень сильно и настойчиво пребывал в понимании термина «лицо». Каждый раз, когда мы с ним беседовали, он возвращался к вопросу о лице. Возможно, это было как бы его духовное «заключение», результат его долгих скитаний и исканий, связанное с тем, что он долго имел отношения с буддизмом: из-за этого он долго считал, что Бог является чем-то безличностным, и посредством размышления и практики медитации пытался найти Бога и различить Его.

Когда же ему открылся Христос как Лицо, тогда он с большим покаянием возвратился в лоно церковное. И впредь постоянно, при каждой возможности он говорил и подчеркивал то, что Бог есть Лицо. То есть, не какая-то абстрактная Идея, не просто Ценность, но Что-то личностное, Что любит меня и Кого люблю я. Никто не может испытать любовь ни от Идеи, ни от какой-то Ценности, но от Бога мы испытываем нежность и любовь.

Я вам должен сказать, что старец еще больше говорил об ипостаси, чем о лице. Именно потому, что знал, что на Западе лицо соединяется тесно с логикой, с рациональным самопознанием. Поэтому он очень часто и все больше говорил о том, что человек и Бог есть ипостась. Не что-то поверхностное, а что-то сильное и существенное. И главное, больше всего он делал акцент на самом способе, как человеку найти Бога, как ему познать Бога как Ипостась, и как самому стать ипостасью. Например, он говорил об ипостасном покаянии, то есть когда человек кается в чем-то и раскаивается, он не должен каяться только потому, что совершил какое-то плохое дело и испытывает угрызения совести, он должен раскаиваться в том, что посредством этого греха он очень удалился от Бога, от Бога, Который является лицом живого Бога. И посредством этого покаяния человек должен возвратиться к этой связи с Богом.

Старец говорил также об ипостасной молитве. Мы не должны молиться Богу как некому абстрактному Богу, как Силе, находящейся на небесах, далеко от нас, но как личностному Богу, Который ищет и желает иметь с каждым отношения. И самое главное – иметь с Ним общение. Вы знаете, что, по словам преподобного Иоанна Лествичника, молитва является со-участием, сосуществованием человека и Бога. В современном греческом языке термин «синусия» (букв. «соитие») обозначает эротическую связь между мужчиной и женщиной, и главным образом показывает общение между мужчиной и женщиной. Иоанн Лествичник для того, чтобы выразить смысл и содержание слова «молитва», не нашел другого термина, посредством которого мог определить сосуществование, со-бытие человека и Бога.

Поскольку я возлюбил и полюбил лицо старца Софрония, и поскольку меня тоже старец Софроний любил сильной любовью, поэтому я и полюбил русских – посредством лица старца. Поэтому как бы через лицо старца Софрония я очень сильно чувствую, что все русские меня любят. И по этой причине я написал книгу о старце Софронии, которая сейчас переводится и будет издана в издательстве Троице-Сергиевой лавры. Я даже выучил наизусть некоторые церковные тропари на славянском языке, и, когда я скучаю по старцу, я пою их, и они мне о нем напоминают. Это я привожу вам как пример того, какой должна быть наша личностная связь с человеком. И когда у нас есть эта личностная связь, мы превосходим все наши различия: и языковые, и национальные. Старец Софроний тоже такое испытывал, тоже так чувствовал. Он любил весь мир и является всеобщим, вселенским человеком.

Молитва, которая совершается с болью в сердце — самая сильная

— В третьей части своего доклада вы описываете «путь православного исихазма». То есть, вы описываете монашеское делание, через которое человек может достичь обожения. Является ли закрытым путь обожения для человека, который избирает женатый образ жизни?
— Исихазм не является каким-то чуждым Церкви явлением. Исихазм – это пророческая, это апостольская, это евангельская жизнь. Когда мы говорим «исихастская жизнь», мы не имеем в виду только человека, который живет далеко в пустыне затворником. Для этого я вам примерно опишу, чем является исихастская умозрительная жизнь. Например, мы с вами все знаем притчу о блудном сыне, в которой описывается, что младший сын потребовал у отца часть своего имения и ушел из дому. В какой-то момент он понял, осознал свою ошибку и решил возвратиться к отцу, и вернулся, а там вышел из-за этого целый праздник.

Святитель Григорий Палама говорит, что в этой притче излагается вся история рода человеческого. Младший сын – это ум человека, который уходит от Бога, прилепляется к тварным вещам и увлекает за собой раздражительную и желательную часть души. Ум должен оторваться от тварного мира и возвратиться к нетварному Богу – это и есть исихастская традиция.

Очень хорошо эта традиция прослеживается в жизни ветхозаветных пророков, большинство из которых были женатыми людьми. Святитель Иоанн Златоуст говорит, что пророк Исаия был женатым человеком, но имел видение Славы Божией. Пророк Давид также имел опыт Богоообщения. Мать пророка Самуила, имя которой было Анна, безусловно тоже. Если вы внимательно почитаете текст, то увидите, что, когда она пошла в храм и молилась Богу, поскольку очень хотела иметь детей, она молилась с закрытыми устами. К ней подошел священник и говорит: «Что ты здесь стоишь? Ты в не в своем уме? Ты пьяна!», – потому что она просто стояла и молчала. А она сказала: «Нет, господин мой, я не пьяна, но я открыла сердце свое и излила его перед Богом». Иоанн Златоуст, толкуя этот текст Священного Писания, говорил, что Анна тогда молилась умной молитвой. Иоанн Златоуст говорил также, что если мы соблюдаем и будем соблюдать заповеди Божии, нам ничто не помешает войти в Царствие Божие – ни брак, ни другой образ жизни.

Я вам расскажу сейчас из моего личного опыта, из опыта моего личного пастырского служения. Я знал в этой жизни людей, в супружеских отношениях находящихся, которые действительно имели опыт умного делания. И я знал в своей жизни много монахов, которые даже представления не имели, что такое умное делание, чем на самом деле является умное делание, которое и есть по сути исихастская традиция. Когда кто-то испытывает боль за то, что он что-то сделал и молит Бога с болью, и говорит: «Господи, Боже мой, помоги мне, я прошу Тебя», тогда ум словами этой молитвы прилепляется к сердцу и получается сердечная молитва. Когда мать болеет за свое дитя и молится Богу с болью в сердце, эта молитва, совершенная с болью, как бы концентрирует в душе ум человека и может называться умной молитвой.

Я помню, однажды мы гуляли со старцем Софронием. В какой-то момент к старцу подбежала женщина и стала просить его со слезами: «Старче, умоляю, помолись за моего сына, он употребляет наркотики». А старец повернулся к ней и говорит: «Слушай, я конечно буду молиться за твоего сына, но самая сильная молитва была бы твоя молитва, молитва той, которая болеет за своего сына». Потому что молитва, которая совершается с болью в сердце – самая сильная молитва.
Это можно выразить и посредством других примеров нашей жизни, например, в книге Товита мы читаем о том, что когда он женился и первый раз хотел войти к своей супруге, он молился Господу со словами: «Господи, я сейчас войду к своей жене. Прошу Тебя, благослови эту связь. Потому что я не ради блуда вхожу к своей супруге, но вижу ее Твоим творением».

Я думаю, что в браке, если мужчина будет относиться к своей супруге как к дару Божию, и когда супруга будет смотреть на своего мужа, как подаренного ей Богом человека, они будут таким образом прославлять Бога и не будут друг на друга смотреть только внешне, сексуально, потому что тогда совершается брак согласно воле Божией. Если вы внимательно почитаете чинопоследование таинства Брака, вы увидите, что в нем излагается спасительный путь брачной жизни и одна из молитв заканчивается словами о том, что Церковь желает супругам насладиться и вечными благами. Церковь желает, чтобы они были трезвенными, чтобы они бодрствовали, чтобы они были любимыми, и чтобы у них было общение с Богом. Зачем Церковь это делает? Потому что брак спасает. Если кто-то соблюдает заповеди Божии, он, безусловно, посредством брака войдет в Царствие Божие.

Я много раз встречался в жизни со старцем Паисием Святогорцем, но сейчас особенно вспоминаю одну встречу. Он говорил мне о некоем человеке, имевшем видение. Он видел Ангела, который явился на Святой Горе, брал кости монахов, и бросал их прочь от Святой Горы. А затем видел, как этот ангел берет кости людей с материковой части Греции и несет их на Святую Гору, и помещает там. Старец Паисий объяснял это видение так, что есть монахи, которые живут мирской жизнью, а не монашеской. Это не святогорцы. А есть мирские люди, светские люди, которые живут жизнью святогорческою. Святогорец – это не тот, кто живет и подвизается на Святой Горе, но человек, в сердце которого жительствует Троичный Бог. В церковных песнопениях «Святой Горой» мы именуем Пресвятую Деву, поем «радуйся, Гора Святая, по которой Господь ступает». И каждый человек, который рождает в себе Христа, уподобляется Пресвятой Деве, как это хорошо излагает преподобный Максим Исповедник. И таким образом человек становится Святой Горой.

Я вам больше скажу – я видел даже малых детей, которые имели умную молитву. Я даже опыт ставил на эту тему. Как математик или физик имеет какую-то теорию и делает опыты, чтобы испытать ее, так и я делал опыт, чтобы понять, что это такое – детская умная молитва. Я нашел одну девочку, ей было 3 года, и мы с ней договорились, чтобы каждый раз, когда она идет спать, она 20 раз читала бы молитву «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя», когда утром просыпается, опять 20 раз говорила бы «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя», когда выходила бы из дома или шла в детский сад – опять читала бы Иисусову молитву. Через какое-то время я с ней встретился и спросил: «Читаешь молитву?». «Читаю, читаю», – говорит. «Постоянно читаешь?» – «Постоянно». Через месяц я ее встретил и спрашиваю: «Читаешь, не забыла?» «Читаю, – говорит, – читаю. Но когда я читаю молитву, со мной что-то происходит, я не могу этого объяснить. Я ее вроде бы читаю, но я слышу, как она в моем сердце вроде как сама читается. Я ее, – говорит, – уже не произношу устами, она сама говорится у меня в сердце, эта постоянная непрестанная молитва».

Я попытался второй раз поставить этот опыт. С одной матерью мы говорили о том, чтобы повторить этот опыт – читать перед сном молитву Иисусову. Дитя отправилось в свою комнату, помолилось и легло спать. И через полчаса, когда ребенок уже спал, мать услышала как дитя еще молится. Она вошла в комнату, и что же она увидела? Дитя спало с закрытыми глазами, и устами своими спящий ребенок продолжал молиться. Это аскетический опыт.

Когда я был клириком, до того, как стать епископом, я жил в епархиальном управлении со своим митрополитом. Это был святой жизни человек. В нашем селении была одна кухарка, которая в своей жизни имела очень тяжелый опыт. Ее жизнь была настолько тяжка, потому что ее муж заставлял ее заниматься проституцией, чтобы она этим зарабатывала для него деньги. Он сам приводил домой мужчин и заставлял ее заниматься проституцией. Она всегда говорила: «Никогда этого со мной не будет!». И дошел до того их скандал и ссора, что он взял нож и сказал: «Я тебя зарежу, если ты не покоришься!». Она сказала: «Режь, не буду!» (впоследствии ее мужа поймали, когда он грабил церковь, и посадили в тюрьму, где он и умер). Эта женщина имела очень большой прогресс в духовной жизни. Она приходила к нам в епархиальное управление и готовила нам кушать. И я видел, что у нее есть благое намерение, но совершенно нет опыта молиться, я хотел помочь ей, чтобы развить в ней молитву.

Однажды, когда я зашел на кухню, я спросил ее: «Ты молишься?». Она спрашивает в ответ: «Как мне молиться?» – «Господи, помилуй меня, грешную». Через час захожу, вижу ее и спрашиваю: «Читаешь молитву?» «Да, да, да» – говорит. Постоянно я ее понуждал к этому, и сердце ее завелось, потому что сердце человека похоже на двигатель, но двигатель выключенный, и нам нужно заводить его, давить на газ, чтобы он завелся, этот двигатель. И когда ее сердце завелось, она стала непрестанно молиться. И я очень часто заходил на кухню, чтобы кого-то чем-то угостить, и видел, как она стоит, молится и плачет, говоря: «Господи, до чего же сладкие слова!».

Я это все рассказал для того, чтобы подчеркнуть, что молитва, она не только для аскетов, она для всех людей. Церковь постоянно повторяет «Господи, помилуй», постоянно. Слепой в Евангелии, помните, говорил: «Сыне Давидов, помилуй нас». И то же самое – прокаженные и все убогие, которые встречались по дороге Христу. Подобно этому, непрестанной молитвой Церкви является «Господи, помилуй». Это как бы сумма молитвы, которую мы можем постоянно повторять по дороге, когда мы идем, путешествуем, когда у нас есть свободное время. Поэтому, когда мы повторяем эту молитву и входим в эту молитву, наше сердце заводится и начинает нестись, как скоростной автомобиль – 200, 300 километров в час. Старец Софроний говорил, что сердце человека способно стать ракетой и вознести его к Богу.

Богословие — это умение различать, что от Бога, что от человека, что от дьявола

— Чем церковный человек отличается от нецерковного? И второй вопрос. Что Вы считаете основными вызовами сегодня православному богословию? То есть именно не Церкви, а православной богословской мысли.
— Когда мы говорим «церковный человек», мы имеем в виду человека, живущего в лоне Церкви – он участвует в церковных таинствах – Крещении, Миропомазании, божественной литургии. Но участие в церковных таинствах не совершается без определенных предпосылок. Человек должен участвовать в таинствах в свете определенных предпосылок, то есть правильной жизни. Христос сказал своим ученикам: «Идите и научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать все то, что я вам заповедовал».

То есть, перед нами поставлены две задачи: крестить и учить соблюдению заповедей. Таинство Крещения, Миропомазания и божественной литургии теснейшим образом соединяются с тремя этапами духовной жизни человека: очищение сердца от страстей, просвещение ума и обожение. Следовательно, церковным человеком является человек, живущий в лоне Церкви, согласно учению Церкви. То есть, он живет не просто формально в Церкви, но живет существенно, реально, и живет в Церкви действительным образом. Это что касается первого вопроса.

Второй вопрос касался вызовов, угроз для православного богословия. Послезавтра у меня будет доклад в Академии, в Троице-Сергиевой Лавре на тему «Богословие как наука и богословие как духовный опыт». Безусловно, в лоне Церкви должен быть и исторический анализ, должна существовать наука, которая исследовала бы рукописи, церковную традицию, исторические, археологические аспекты жизни, строительство храмов, архитектуру – все это необходимо. Но главным образом богословие должно присутствовать как опыт, потому что богословие есть познание Бога. Богослов – это тот, кто знает Бога и о Боге говорит. Характерно то, что Григорий Богослов в своем первом слове о богословии дает определение термина «богословие». Он говорит, что богословы – это те, кто взошли к умозрению, прежде очистив сердце свое от страстей, либо по крайней мере те, которые находятся в состоянии очищения своего сердца. Такой человек может говорить людям о Боге. И может помочь людям прийти к Богу.

Богословие, согласно учению православной Церкви, является еще умением различать тварные энергии от нетварных. Для различения – что есть от Бога, что от дьявола, что от страстей, что человеческое, что психологическое, душевное. Поэтому мы говорим, что богословие есть умение «различать духов» – от Бога ли они. Как-то раз я спросил старца Софрония, как мы можем иметь знание Божие, как мы можем узнать, что это от Бога, а это не от него? Он говорит мне: «Мы это знаем на вкус, мы пробуем это. У нас может быть в стакане вино, а может быть уксус – на вид вы не различите, где что. Поэтому мы пробуем и узнаем, притронувшись, уксус это или вино».

Поэтому мы понимаем, что богословие – это умение различать, что от Бога, что от человека, что от дьявола, — чтобы помогать человеку. Понятие «богослов» теснейшим образом связывается с понятием «духовный отец». Настоящий богослов — всегда хороший духовный отец. Потому что задача духовного отца – путеводить человека ко спасению, вывести его из сферы влияния темных сил к светлой силе, к Богу. От страстей — к Богу. Таким образом отождествляются термины «богослов» и «духовный отец».

Поэтому на языке Священного Писания Ветхого и Нового Заветов богословами являются пророки, евангелисты, апостолы, святые отцы. Пророки в Ветхом Завете называются «видящими», «зрящими». Народ называл Самуила «видящим», «видящим Бога», «зрящим Бога». А тот, кто видит Бога, знает, как своих чад вести ко спасению. Поэтому я бы сказал, что главный вызов, главная опасность для богословия – стать либо схоластичным богословием, либо моралистичным, утратить исихастскую умозрительную традицию.

Поразительны слова Максима Исповедника: «Знание Бога без делания – это богословие бесовское». Страшные слова! Потому что если человек не может различить, что от Бога, что от дьявола – он не сможет путеводить своих чад. Например, приходят многие, имея либо различные проблемы духовного склада, либо прочие. И как различить – эти проблемы от того, что человек удалился от Бога, и у него появились душевные проблемы, или человек болен душевно, а это его духовные проблемы, или он бесноватый? Что это за проблема – духовная, душевная или бесовская? Человек, имеющий просвещение, свет Божий, умеет различать – это проблема духовная, это душевная проблема, а это бесовская.

Например: в одном монастыре была монахиня, которая не слушалась свою игуменью, постоянно ей противодействовала и говорила: «Не буду этого делать!», а игуменья ее за это постоянно наказывала, как непослушное дитя. А монахиня продолжала делать свое дело, и игуменья в конце концов решила, что монахиня бесноватая, и начала изгонять из нее бесов, читать молитву на изгнание дьявола, но ничего не помогало. Через какое-то время у монахини стала болеть голова, она пошла к врачу, который нашел причину проблем с головой, монахиню прооперировали, и человек стал нормальным, обычным человеком, она стала очень послушной, ни чему не сопротивлялась. Это не было ни бесовским, ни душевным, ни духовным, это была органическая проблема у человека, что-то его раздражало.

Отец Паисий Святогорец описывал очень много подобных случаев. Когда к нему приходили люди и спрашивали, что делать, он одним говорил пойти к своему духовному отцу и делать все, что он скажет. Другим говорил сходить к врачу и отправлял их к неврологу. А третьим говорил: «Пойдешь к таким-то мощам, попросишь вычитать тебе такие молитвы, чтобы изгнали из тебя беса». Была одна мать, у которой было очень много проблем, она приходила к своему духовнику и постоянно жаловалась на своего ребенка – он такой-сякой, он раздражает меня, поэтому я его бью. Духовник решил, что она бесноватая, и начал изгонять из нее беса, но она не исцелялась. А на самом деле, ей нужен был врач. Ей нужен был врач, который бы дал ей соответствующие таблетки, чтобы погасить силы ее души. Духовник не смог различить этих вещей, а только постоянно вычитывал и изгонял бесов. И однажды эта мать взяла свое дитя, и вместе с ним выбросилась с балкона, и погубила и себя, и свое дитя.

Поэтому я сказал бы, что угроза для богословия – относиться к нему и считать его схоластикой, или морализмом, а не путеводителем человека ко спасению, к Богу. То есть когда мы являем богословие как мысль, как схоластику, а не как нежность, не как любовь, не как доброе отношение. Вспомните пророка Исаию, как он говорит священникам: «Утешайте, утешайте народ мой». Скажу вам из личного опыта. Когда я был студентом, я был одним из лучших студентов. И были преподаватели, которые между собой спорили (в хорошем смысле этого слова), кто будет мною руководить для того, чтобы мне получить стипендию и поехать учиться куда-то на Запад, сделать карьеру и вернуться в университет. Добились для меня стипендии, чтобы я поехал на обучение в магистратуру в Европу. Я не отказывался от таких возможностей, но я этого и не хотел. Я говорил: «Ну разве возможно, чтобы у народа был такой духовный голод, люди так нуждались в слове евангельском, а я учился бы где-то за границей?». Поэтому я рукоположился и ходил с проповедью из деревни в деревню.

Я не отрицаю науку, я много прочитал за свою жизнь и докторских диссертаций, и научных диссертаций, но также и трудов святых отцов. Но я всегда чувствовал острую нужду в том, чтобы всё, что я узнал применить на практике, дать людям, нести народу, в массы. Я не имею права и не могу закрыться в своем кабинете и писать. И все книги, написанные мною с тех пор, являются результатом моей пастырской деятельности, то есть я очень много общался и занимался с людьми, с миром, и этот опыт потом и был изложен на страницах книг.

Иоанн Златоуст говорит: «Духовный отец похож на врача, перед которым рано или поздно возникнет необходимость делать операции». Вы, наверное, не раз видели хирургов, похожих на мясников – в фартуках, в шапках, в нарукавниках, в сапогах. Потому что, когда человек делает операцию, он вскрывает, разрезает тело, кровь брызжет на него. Так и клирик, священник, когда будет делать операцию, не раз будет пачкаться этими внутренними страстями человеческими, они будут на него попадать, и тогда он узнает, что значит термин «богословие».

Недавно в Лавре я познакомился с одним русским космонавтом, и он спросил меня: «Какое у вас чувство как у духовного отца, как пастыря?» Я говорю: «Наверное, такое же ощущение, как у вас, у космонавтов». Он спросил: «Что вы имеете в виду?». Я ответил: «Острое ощущение критического времени. Перед тем, как космонавт выходит за пределы атмосферы, у него очень много рисков, он преодолевает сопротивление и переживает действительно критические минуты и секунды». Духовный отец, он переживает такие же чувства и должен делать по сути такие же действия, но еще более напряженного состояния и в обратном направлении. Он должен извне войти в душу человека, войти в сердце человека, в глубину человека, понять его проблемы, взять их и с ними уже улететь за гравитационное поле его души.

Это на самом деле очень тяжелый, страшный труд. Это порой меня ранит, но мне очень нравится. Нравится помогать людям, открывать им их ум, души. Наш ум очень помрачен, он нуждается в открытии. Мы имеем сердце, порой очень сильное сердце, но сердце сломанное, испорченное, в нем нет энергии, нет действия, и мы должны помочь человеку, чтобы просветился его ум и завелось, заработало его сердце. Представляете, какая радость, какое благословение Божие видеть духовному отцу своих чад молящимися, кающимися. Когда я был проповедником (иерокириком) в Афинах, я проповедовал каждую неделю, у меня была подобного формата лекция, и многие люди приходили слушать. Я постоянно говорил о духовных вещах.

Там была одна женщина, которая постоянно находилась в скитаниях, метаниях – то она занималась буддизмом, то склонялась в протестантизм, то была безбожницей какое-то время, а потом начала потихонечку интересоваться духовными вещами, и первый раз в своей жизни пришла ко мне на исповедь. Она была профессором, преподавательницей в одном из высших учебных заведений. Она приходила на наши беседы и ничего не говорила, просто сидела и слушала. Много лет спустя мы поняли, что все, что она слышала, она пыталась в своей жизни применить, и очень сильно молилась. Это была замужняя женщина, у нее была очень тяжелая семейная жизнь, примерно в возрасте 50 лет. Когда она заболела раком, начала лечиться, я попытался помочь ей, чтобы она преодолела страх смерти, но у меня не было нужды много вещей ей говорить, потому что она постоянно сама молилась. Впервые в жизни, только когда она тяжело заболела, муж начал ей интересоваться. А до тех пор он только бил ее, и жизнь ее была мрачной. Когда пришло время ей умирать, ее супруг очень сильно и глубоко был тронут и потрясен, и искреннее просил прощения за то, что в своей жизни сделал.

И знаете, что она ему ответила? Она сказала ему: «Не проси ни за что прощения, у нас с тобой была прекрасная жизнь, я благодарю тебя за такую счастливую жизнь». Я говорил ей: «Зачем ты ему так говоришь? Твоя жизнь была жуткой». «Я ему, – говорит, – сказала это, чтобы после того, как я умру, у него не было бы сильных угрызений совести, у него не было бы комплекса вины». Она ко всему приготовилась, она все расписала – как будут проходить ее похороны, адреса и телефоны друзей, которых нужно будет известить, во что должны будут ей одеть. Когда я стал ее уже готовить, я говорю ей: «После смерти будет подъем туда, вверх», она говорит мне: «Ваше Высокопреосвященство, вы не переживайте. Я вчера причащалась и видела свет в храме. Я подумала, что если сейчас, на божественной литургии, такой яркий светит свет, какой же он будет в Раю? И я рада, я очень радуюсь».

Когда ее клали уже в последний раз в больницу, она испытывала страшную боль. Она позвонила мне и сказала: «Владыко, я ложусь в больницу и из нее уже выйду мертвой. Поэтому я вам звоню, чтобы поблагодарить вас за все то доброе, что вы для меня сделали, и попрощаться с вами до встречи». Она была в больнице, как я сказал, она очень болела, страдала, и меня попросили, чтобы я ее посетил. Я пошел к ней в больницу. Она меня попросила почитать ей молитву на разлучение души от тела, а я говорю: «Зачем ты меня об этом просишь, ты разочаровалась в чем-то? Тебе очень больно, ты хочешь быстрее избавиться от боли?». Она говорит: «Нет, я не поэтому прошу, наоборот, мне очень больно, но мне очень хорошо, внутри меня такая любовь, такое несдержимое чувство увидеть Бога, я побыстрей хочу увидеть Бога».

Когда духовник видит на деле, что он помогает людям, он испытывает огромную, неописуемую радость. И поэтому, как бы заключая, резюмируя, я хочу сказать, что самая большая угроза для богословия – относиться к нему схоластически, рационально, или моралистически, по-протестантски, и не говорить о том способе, посредством которого мы, люди, преодолеваем смерть. Православное богословие призвано помочь людям пройти путь от очищения к просвещению и от просвещения к обожению. Очищение – это начальная школа, просвещение – средняя школа, а обожение – это высшее учебное заведение.

Церковь — это духовная лечебница, а клирики и богословы — врачи

— Не могли бы вы охарактеризовать современное православное богословское пространство, и выделить тех авторов, которые, с вашей точки зрения, заслуживают наибольшего внимания.
— Старец Софроний научил меня в моей жизни никого не судить. Никого не судить, чтобы не проводить некоего противопоставляющего богословия. Он меня научил говорить положительно. То есть, научил меня говорить о жизни положительным образом, как я считаю, как я вижу эту жизнь. И никогда не обижать, не делать больно кому-то в том, что тот считает для себя священным, никогда не попирать то, что для кого-то священно. То есть, если мы говорим, что это правильно, а это ошибочно, это уже сразу рассуждение ошибочное. Это очень похоже на пуританство, пуританство прежде всего делит все вещи на хорошие и плохие. Очень часто мы можем сегодня среди академических богословов найти и различить людей живущих очень интенсивной церковной жизнью. Просто существуют люди, которые больше пребывают в рамках рационального схоластического богословия. Есть другие, которые больший акцент делают на протестантском богословии. И те и другие влияют друг на друга.

Я вам приведу пример о богословии, которое сейчас господствует в Греции. Много десятилетий назад греческое богословие находилось под сильным влиянием Гарнака. В мои годы очень многие профессора богословия находились под влиянием так называемого «диалектического богословия». Но потом очень активно начали издаваться труды святых отцов, и ученые начали знакомиться с ними, видеть само святоотеческое богословие. Когда кто-либо знаком с православным богословием, безусловно, ему нужно исследовать и течения западного богословия для того, чтобы их сопоставлять и делать выводы.

Как-то раз я был на Афоне и повстречался с одним старцем, он уже преставился к Богу, его звали Феоклит, он был из Дионисиата. Он написал много книг, одна из его книг очень известна – «Между небом и землей». Я был поражен и спрашивал его – что же будет с той драмой, которую переживает сегодня современное богословие? И он говорил мне – никакой драмы нет в православном богословии. Есть драмы в жизни некоторых богословов, которые не знакомы с православным богословием. Потому я считаю, что мы сегодня находимся на добром, хорошем пути. Раньше, много веков назад, православное богословие находилось под большим влиянием схоластического богословия.

Позже, в мою бытность студентом, оно было очень сильно под воздействием диалектического, протестантского богословия, немецкого богословия. Очень многие мои современники учились в Германии и переносили в Грецию реалии немецкого богословия. Но сейчас, я думаю, эти вещи начинают уравновешиваться, потому что увидели свет труды святителя Григория Паламы, издаются труды многих отцов-аскетов, Добротолюбие. Большую роль сыграла в Греции книга «Откровенные рассказы странника». Большую роль играют жизнеописания различных старцев, и святогорцев: и греков, и русских, и румын, и представителей других стран. Таким образом, мы сейчас понимаем, что богословие – это в первую очередь духовный опыт.

Существует много преподавателей, профессоров духовных школ и факультетов, которые в своей жизни были знакомы со святыми людьми, духовными личностями, они переносят этот опыт в школы, преподают. Как вы знаете, существуют богословы греческой Церкви, которые ездили и искали общения со старцем Софронием, чтобы обсудить с ним различные положения духовной жизни. Были написаны докторские диссертации и разработки на тему рассмотрения трудов святых отцов.

На меня, я хочу признаться, очень большое положительное воздействие произвели тексты и труды одного греческого богослова отца Иоанна Романидиса, который сумел связать академическое преподавание богословия с аскезой, аскетическим применением. В настоящий момент я как раз занимаюсь сбором информации и хочу о нем написать. Я нашел сейчас кассеты с аудиозаписями его лекций в университете и других местах, я их переписал, изложил на бумаге, и после расшифровки у меня получилось 1600 страниц. В них я нашел огромное сокровище.

Собрав его устные тексты, я попытаюсь их синтезировать и связать с одной темой – каким образом церковная догма становится опытом, и в обратном порядке – как опыт духовный становится догмой? Например, каким образом мы знаем, что Бог троичен? Безусловно, об этом учил Христос, но каким образом мы это знаем? Потому что человек, проходя очищение, просвещение, достигая обожения, видит, просто видит своими глазами три света, которые имеют одну сущность, обладают единой энергией, но они три разные Ипостаси, три Лица. Откуда мы знаем, что значат последствия грехопадения человека? Безусловно, мы об этом читаем в Ветхом Завете, но каким образом человек может приобрести духовный, личностный опыт значений слов «грехопадение» и «воскресение»? Это поразительные тексты, я уже написал первый том, в нем будет примерно 300 страниц, и уже пишу вторую часть о том, как духовные вопросы перетекают в опыт.

Поэтому я считаю, что очень важно в наш век говорить о Церкви и о богословии в свете практического применения, в свете использования на деле этих вещей. И главным образом, мы должны понять – если мы посмотрим на Церковь как на духовную лечебницу, духовную больницу, а служение и дело клириков и богословов увидим как дело врачей, тогда мы по-настоящему поймем, чем является богословие и как оно переживается в нашей жизни в личностном опыте.

Митрополит Антоний молился по-настоящему

— Знали ли вы митрополита Антония Сурожского, и как вы относитесь к его размышлениям о молитве и к его молитвенному опыту?
— Я был знаком с митрополитом Антонием (Блюмом). Я познакомился с ним в Англии, в Лондоне. Я имел величайшую, исключительную честь сослужить ему. Я еще не был епископом, я был иереем, это было в самом начале моего иерейского служения. Я просто расскажу об опыте общения с ним. Я был в церкви, в русской церкви в Англии, я пришел на вечернее богослужение, а он мне сказал: «Я прошу тебя, обязательно приди завтра на службу».

На меня произвело большое впечатление то, что он был один, служил сам, с ним не было ни священника, ни дьякона. Это был день, когда он должен был служить на русском языке, потому что были отдельные дни, когда служили на русском и отдельные дни, когда служили на английском. Я ему говорю: «Я не знаю русского языка», а он ответил: «Я тебе скажу, будешь служить». На меня произвело большое впечатление, что когда пришло время Великого Входа, когда нужно было сказать по-русски: «Великаго Господина и отца нашего…», митрополит Антоний сказал мне: «Это я скажу, это слова дьякона, их я скажу». Он взял дискос, взял воздýх на плечи как дьякон и начал всех поминать.

На меня самое большое впечатление произвело его смирение, и второе, что на меня произвело большое, великое впечатление – его величие. Он служил так, что в его служении не было ни одного лишнего движения. Такое впечатление, что он сосчитал все шаги, которые должен сделать в алтаре, и всегда поворачивался, чтобы сказать «Мир всем» определенным движением, определенными шагами. Он проповедовал в тот день, и в конце вышел и представил меня людям. Он сказал, что мы сегодня особо радуемся, у нас клирик, гость из Греции, мы с ним служили, это значит, что у нас с ним общая вера, мы принадлежим единой Церкви, мы превосходим национальный фактор, так Церковь находится выше национальности, выше отечества, мы братья, мы все православные братья во всем мире. А потом он мне предложил обратиться со словом к его пастве.

После службы, когда он меня угощал, пришли люди со мной поговорить, поприветствовать меня, а я был совсем юным священником, это было 30 с лишним лет назад. И тогда уже слава о нем широко распространилась по всей Англии, потому что он, пройдя свой путь через агностицизм, очень хорошо знал душу атеиста и агностика, поэтому он с ними общался поразительными доводами, поразительными словами. Тогда был очень интересный спор, интересная беседа между ним и журналистом-атеистом на телевидении. И поразительным образом своей беседой он смирил этого журналиста. Тогда за ним следили все англичане. Настолько, что на следующий день королева Елизавета пригласила его к себе во дворец на обед, чтобы поговорить.

Митрополит Антоний молился по-настоящему, должен был иметь настоящую молитву и имел опыт общения с Богом. Одна из книг, которая была издана на греческом языке, называлась «Учитесь молиться», там он высказывает очень хорошие, поразительные мысли. Я помню, как он говорил на проповеди о том, что мы не должны бояться смерти: «Один человек мне говорил, что никогда не путешествует самолетом, а когда я его спросил, почему, он ответил, что боится, что самолет упадет, и он погибнет. А я спросил его: «Ты ночью где спишь, на кровати или на земле?» «На кровати», — говорит. «Но 99 процентов людей умирают на кровати, почему же ты не боишься спать на кровати?».

В тот раз, когда я был в Англии, один человек сказал мне очень мудрую вещь: в Церкви существует очень много даров, в Церкви есть аскеты, есть богословы, профессора, есть пастыри, клирики, есть миссионеры, и то, что делает миссионер, не может делать богослов. То, что делает аскет, преподаватель не может сделать, а дело преподавателя не сможет сделать аскет. Таким образом в Церкви существует много даров, и если человек свое дарование исполняет со славословием Божиим, с благодарностью – тогда у него все получается, все хорошо, у него есть благословение.

Он привел мне следующий пример: в Лондоне есть старец Софроний и Антоний Блюм. У них разные характеры и разное отношение к вещам. Старец Софроний может взять человека, сделать его прекрасным монахом, возвести его к молитве, что, возможно, не всегда мы видели в трудах Антония Блюма, а Антоний Блюм может взять совершенно неверующего человека и сделать его верным, таким образом, которым, возможно, старец Софроний не смог бы привести человека к вере. Так, опыт каждого из них есть благословение Церкви. Можно сказать, что у Антония Блюма были ошибки в том или в другом, но я не верю, что Господь относится к этому точно так же. Бог смотрит на сердце человека, видит его настроение, видит его расположение. Мне нравится такое утверждение – я рад, что меня будет судить Бог, а не человек, потому что люди очень жестокие, очень критично относятся, очень критикуют и все вещи видят только снаружи. А Господь видит сердце и знает, что я его люблю.

Достоевский говорил, что старец — это тот, кто больше всего любит грешников

— Как бы вы поступили в такой ситуации: к вам приходит на исповедь женщина, она исповедуется, вы даете какие-то советы, но вы чувствуете, что она этого совета не будет придерживаться, не будет так поступать, и постоянно она к вам ходит и рассказывает одно и то же. В душе, конечно, это очень тяжело, но как бы вы поступили?
— Я в таких случаях пытаюсь стать на место этого человека. Что я делал в его возрасте, например, как я хотел, чтобы ко мне относился мой духовный отец, когда я делал в своей жизни одно и то же дело – принимал он меня или нет. Хотел ли я, чтобы, если я впадал в один и тот же грех, он был бы груб со мной или прогнал меня. Я думаю, что так, как я бы хотел, чтобы со мной повел себя мой духовный отец, так и мне нужно вести себя с таким человеком.

Что бы мы сказали о враче, который назначает больному лечение, таблетки – тот их не пьет, заболевает и снова приходит к тому же врачу – он принимает этого больного или прогоняет? Выругает его – как ты смел снова заболеть? Он, безусловно, будет ему говорить, что ему нужно делать, чтобы превентивно относиться к этой ситуации и не заболевать вновь, даст ему лекарства, даст их регламентировано, по частям, а не скажет: «Вот тебе коробка лекарств, вечером их выпьешь перед сном и всё». Нет, врач расскажет больному, как правильно принимать эти лекарства и обязательно назначит ему встречу через месяц – прийти опять к нему и рассказать, посмотреть на результаты. Иногда может быть такая нужда, что придется резать, придется хирургически вмешиваться в ход болезни.

Духовный отец есть врач, а грех есть болезнь. То, что мы повторяем свои болезни постоянно, часто или очень долго, говорит о том, что это многолетние, хронические болезни, они легко не исцеляются, и их лечение нелегко. Что есть терапия, лечение? Смотрите – ум уходит сначала от Бога и заболевает страстная часть души. Теперь ум должен опять возвратиться к Богу, чтобы вся чувственная часть души, страстная, начала исцеляться. Ум исцеляется молитвой. Страстная, желательная часть души исцеляется воздержанием. Но для этого нужно много времени, сразу это не происходит.

Священник, духовный отец не должен разочаровываться. Подумайте о том, сколько нас терпит Господь. Я своим духовным чадам говорю – ты молодец, ты правильно сделал, что пришел и открыл мне свое сердце, и исповедался, потому что грехами своими мы очень сильно огорчаем Бога. Я даю им как бы рецепт, что им делать, но главное – молиться, воцерковляться и читать жития святых. И говорю – приходи ко мне снова, мы пообщаемся с тобой. Если человек впадает снова в этот грех, я говорю – хорошо, что ты пришел и рассказал об этой ситуации. Но твоя задача – не впадать в этот грех, и если ты впадешь, то снова придешь, и мы об этом поговорим.

Достоевский говорил, что старец – это тот, который больше всего любит грешников. У меня было духовное чадо, очень трудное чадо, непокорное чадо. Все, что я ему говорил, он не слушал. Я с ним очень сильно разочаровался, пошел к отцу Паисию Святогорцу и сказал, что я больше не могу, он меня замучил уже, что мне с ним делать? Что мне делать, чтобы я и ему помог, и сам бы не расстраивался? А отец Паисий говорит: «Делай так, как поступают деревенские мужики с животными – бери его за узду, чтобы далеко не ушел, но и держись на вытянутую руку от него, чтобы он тебя не бодал». То есть главное – духовный отец должен иметь большую любовь.

Я не говорю вам, чтобы вы имели такую любовь, какую Бог имеет к нам – у Бога любви много, несравненно много, нам не приблизиться к этому величию любви. Такую любовь Господь Бог к нам имеет, что снизошел даже до ада, сошел в ад. Мы не способны сойти в ад ради другого человека, но параллельно с этим мы должны уважать и свободу другого человека. Человек имеет свободу совершать грех. Бог не спасает нас без нашей свободы. Спасение без свободы не есть спасение. Следовательно, Господь любит нас и параллельно с этим уважает нашу свободу. И мы должны любить других и уважать свободу другого человека. Мы должны понимать, что другие люди, христиане – это не мои духовные чада, это чада Божии. И Господь мне поручил оказать им помощь, то есть я – приемный отец, а истинный, настоящий отец – Господь Бог. Я говорю: «Боже, я вижу, как чада твои постоянно грешат, помоги им! Ты им помоги!», и больше за них молюсь, больше полагаюсь на молитву, чем на слова утешения.

Когда я был в начале своего священнического служения, я занимался катехизацией, ходил к ребятам и читал им церковный курс от первого до последнего класса средней школы. Я прошу у вас прощения, что привожу много собственных, личных примеров, но это чтобы лучше понимать друг друга. Через шесть лет этих трудов я им предлагаю – ребята, поедем на Святую Гору? Я взял 20 ребят, и мы поехали на Афон. Мы прошли все монастыри и увидели многих старцев.

Когда через 30 лет я их встретил и спросил: «Ребята, за все годы нашей совместной работы что вы помните?» Они сказали: «Мы не помним ничего, что вы нам говорили, помним только, как мы ездили на Афон и что нам говорили старцы. Это был большой успех, огромный успех. Я помню, мы с ними посетили тогда келью старца Паисия, это было 34 года назад. Мы пришли к келье старца, там был колокольчик с проволокой – мы звонили, звонили, но старец не открывал.

А потом мы заметили, что на заборе при входе стоял стаканчик, в котором были записки, бумага и ручка. И была там также табличка, на которой было написано: «Простите меня, я отсутствую, но если есть какая-то проблема – напишите Ваше имя и я помолюсь за вас Богу. И пользы будет больше, чем если я буду с вами говорить». А внизу стояла тарелочка, и была приписка – «возьмите лукумчик в благословение». Для нас это было большой пользой, это произвело на ребят очень большое впечатление. Его отсутствие произвело большее впечатление, чем, возможно, его присутствие. Когда мы уже уходили, мы увидели большой камень с надписью, там было написано мелом «Я отсутствую, потому что пошел сначала освоиться, а потом вновь вернуться в зоопарк». То есть как животное, которое сначала должно стать спокойным, ручным, а потом вернуться в зоопарк.

Что он имел в виду? Мы тогда сели с ребятами, и я говорю: «Давайте подумаем и рассмотрим, что имеет в виду старец». Мы пришли к следующему заключению, что очень многие приходили посетить старца как какую-то достопримечательность, как будто пришли в какой-то зоопарк. А старец этой надписью как бы хотел сказать – я не достопримечательность, он нас словно призывал, чтобы и мы сперва от диких стали ручными, а лишь потом приходили бы к нему беседовать и смотрели бы на него как на такое же ручное животное.

Я хочу сказать, что духовный отец больше трудится молитвой, чем словами. Был один проповедник, который регулярно говорил проповеди, но был ими огорчен и разочарован – он говорил, говорил, говорил, но не видел никакого результата. И вот после одной из своих проповедей, прогуливаясь загородом, он повстречал одного мастера-каменщика, который из мрамора выбивал прекрасные статуи, стоял на коленях и выбивал, очень сосредоточенно трудясь молотком и зубилом. Проповедник увидел мастера и воскликнул: «Ах, как бы я хотел так же выбивать из жестких человеческих сердец прекрасные образы!». А мастер ответил ему: «Отче, видно, что ты не становишься на колени».

Православные — за уважительный диалог с другими религиями, и против их смешения

— Как вы относитесь к воззванию трех иерархов Элладской Церкви и к сбору подписей среди священников и монашествующих против экуменизма, за чистоту Православия, против решения саммита религиозных лидеров, который проходил в Москве в 2006 году?
— Это очень большая тема. Для начала нужно рассмотреть, что такое экуменизм, потому что у многих людей нет четкого представления, есть только некое смешение. Мы живем с вами в век, в которой должны совершаться и происходить диалоги. Мы не против диалогов. Если не будет диалога, как один узнает другого? Я исхожу из нашего греческого опыта – большинство святоотеческих трудов было издано на Западе, а потом уже они пришли к нам как издательские труды западных людей. Разумеется, что диалог должен происходить в определенных рамках и при соблюдении определенных условий, богословских и канонических предпосылок.

Мы должны хорошо знать нашу православную веру, и мы ни в коем случае не должны ее обмирщать. Мы знаем, что Церковь одна, не существует множества Церквей. В Символе веры мы исповедуем веру в единую, святую, соборную и апостольскую Церковь. И если кто-то утверждает и говорит – нет, нет, мы то же самое, у нас всех только отчасти есть правда, каждый по-своему прав, мы переживаем только некий церковный минимализм – это не православно, это не по-святоотечески.

Разные вещи «экуменикотита» – что значит «соборность», «повсеместность», (от слова «икумена» – «повсеместность», «всеобъемлемость») и «экуменизм». В Греции сегодня очень распространен текст, который явно выступает против экуменизма. Очень многие из нас против экуменизма. И каждый по-своему трудится над этим вопросом – я пишу, другой учит. Есть различные способы, посредством которых мы можем трудиться в этом направлении. Один может критиковать, а другой может положительно излагать свой труд. Я обычно об этом вопросе предпочитаю и писать, и говорить, и иметь общение с людьми, которые выше меня – и с епископами, и с митрополитами. Но я не могу сказать – этот предатель, второй предатель, третий предатель – так нельзя говорить, потому что все в Церкви, безусловно, испытывают боль от этой нашей разделенности.

Вы знаете, есть еще очень большая проблема – нам нельзя в нашей Церкви превосходить канонический порядок. У Церкви есть свой Устав, есть своя иерархия – есть патриарх, митрополит, епископ, священник. Обязательно нужно уважать каноническое устройство Церкви. И если человек видит, что что-то его раздражает, его не утешает, не успокаивает, он должен находить канонический способ решения. Нужно быть очень внимательным, чтобы мы ни в коем случае не впадать в схизмы и расколы. Очень часто во имя догматических истин мы доходим до разделения и раскола. И первое плохо, и второе ужасно. Нужно иметь дух различения и рассудительности.

Печаль по Богу

— Владыко, как соотносятся личные страдания человека, сострадание чужой боли и мир Христов в душе, который мы должны стяжать. Возможно ли это одновременно, может ли это одновременно сосуществовать?
— Это действительно духовная тема. Если боль, которую мы испытываем, является действием благодати Святого Духа, тогда она обязательно вызывает мир в нашей душе, вызывает воодушевление. Как художник, который испытывает боль, у него есть переживания, он хочет что-то изобразить, и ищет подходящий момент, возможность для того, чтобы сделать это. Если у человека есть покаяние, есть боль душевная, которая тотчас вызывает в его душе желание обратиться к Богу и молиться – это действие благодати Святого Духа. Это как если бы человек узнал, что он болен, что у него рак, он сразу же начинает искать подходящего врача, который мог бы его исцелить и готов с ним вместе трудиться.

А если человек имеет в себе боль, страдание, но он ведется не к Богу, не к труду, а к унынию, замыканию, неведению – это не от Бога, это бесовское. И таким образом мы с вами узнаём, о какой боли, страдании идет речь. Это, впрочем, и в Священном Писании сказано – печаль по Богу и печаль по миру. Если речь идет о печали по Богу, то я борюсь, я стремлюсь к тому, чтобы подвизаться и исцелиться. Когда печаль исходит от дьявола, человек приходит к унынию, к нежеланию, к бездействию. Однажды один человек пришел к отцу Паисию и говорит: «Отче Паисий, я в отчаянии, мне очень плохо, я не спасусь». А старец спросил его: «Это твой духовный отец тебе сказал, что ты не можешь спастись? Ты спросил его, можешь ли ты спастись?». «Нет, – говорит, – я его не спрашивал». «Тогда, – отвечает старец, – твой духовный отец – дьявол, он тебе это сказал».

Духовный отец — не гуру

— Владыко, многие из студентов нашего богословского факультета желают по окончании университета продолжить служение Церкви в священном сане. Что бы вы могли посоветовать молодому, новоначальному дьякону или пресвитеру, который находится в начале своего пути и не имеет никакого духовного опыта. К чему следует стремиться и чего следует избегать?
— Прежде всего, я думаю, что человек, который хочет стать клириком и войти в служение духовное, должен иметь духовного отца. Вы знаете такой закон: никто не может стать психоаналитиком, если сам не имеет психоаналитика. Сначала кто-то его наблюдает, а он учится, как ему анализировать других людей. Не может быть клирик хорошим духовным отцом, если у него самого в жизни не было опыта общения с духовным отцом.

Я богословски теперь скажу. Христос стал человеком. Он стал рабом Божиим. И насколько Он становился рабом Божиим и дошел до Креста, настолько Он стал Отцом всех нас, Духовным отцом всех нас. Он сам стал совершенным Сыном Божиим, воплотился и исполнил совершенное послушание Отцу, «даже до смерти, смерти же крестной», и тогда стал возрождением всех нас – Он нас всех возродил. Насколько мы хорошие дети Божии, настолько мы будем хорошими клириками и духовными отцами.

Я помню, что на первых шагах своего служения как священника, я читал труды Иоанна Кронштадтского. Видите, сколько у нас общих точек соприкосновения – я читал русских аскетов, русских отцов, а вы читаете греческих или болгарских, или румынских отцов-аскетов! Иоанн Кронштадский говорил: «В начале я себе создал программу: больше времени для молитвы и исследования в келье и меньше времени для общения и помощи людям». И с течением времени он сокращал время пребывания в келье, исследования, чтения, молитвы, и увеличивал время пребывания среди людей. Он дошел до того, что всё время, весь день проводил с людьми, а в сердце у него была благодать Божия. Когда Силуан Афонский увидел Иоанна Кронштадского в толпе людей, он различил в нем огромное присутствие благодати Божией.

Я считаю, что молодой клирик должен начинать с послушания своему духовному отцу, послушания епископу, послушания церковному Преданию. Не только послушания духовному отцу – слушаться отца, а отказываться от епископа и от церковного Предания. Тогда начинается культ личности, духовник становится гуру. Когда я говорю «послушание», я имею в виду послушание церковному Преданию, послушание правящему Архиерею и послушание своему духовному отцу. Когда сам человек начинает понимать смысл слова «духовное чадо», он послушен Церкви, молится и исповедуется, тогда он будет хорошим священником.

Один священник пришел ко мне и говорит: «У меня на приходе люди неверующие, никакого отношения к Церкви не имеющие. Все плохие!». «Почему все плохие, – спрашиваю я его, – почему все неверующие?». «Никто не исповедуется!». А я ему говорю: «Ты, когда был мирянином, часто исповедовался?». «Никогда», – говорит. «А сейчас стал священником – исповедуешься?». «Нет». «Тогда почему ты на других кричишь, почему ты протестуешь? Найди сначала себе духовного отца, начни исповедоваться, и тогда увидишь, что люди к тебе придут». Видите ли, мы готовы всех обвинять, кроме самих себя.

Задача духовника — увидеть приоткрытые двери в душе своего чада и зайти в них

— Владыко, меня интересует ваш опыт в отношении пастыря с паствой, особенно с только приходящими в Церковь и новоначальными. Хочу привести один пример, когда молодой человек, подходя под благословение к игумену, низко наклонился, а первое действие пастыря было такое – он его взял за подбородок, поставил ровно и сказал «Расправь плечи!». Это на меня произвело впечатление. Как Вы можете прокомментировать такое поведение священников?
— Этот вопрос может стать причиной целой беседы, целого содержательного разговора. Главное, что я хочу подчеркнуть, – пастырь должен иметь воодушевление. Он должен иметь очень большую, сильную любовь к своей пастве. Такую любовь, какую имеет мать к своим чадам. Мать, которая любит своих детей, постоянно думает наперед, как мне делать, как мне поступать, чтобы помочь своим детям.

А отец Паисий говорил, что хороший пастырь должен иметь в себе постоянно святое беспокойство. Если у человека есть в душе это святое беспокойство, он всегда найдет способ помогать людям. Нет каких-то специальных, особых способов. Отец Софроний учил меня – если ты хочешь кому-то помочь, если хочешь оказывать кому-то помощь, первое, что ты будешь делать, – молиться. Будешь говорить: «Боже, просвети меня, скажи мне, что сказать этому человеку, чем ему помочь». И первая мысль, которая тебе будет приходить – говори именно ее. И будь уверен, что это поможет.

Каждый должен найти специальные слова, специальное действие. Кому-то можно сделать, как ты сказал – поднять подбородок, расправить плечи, а другой, если прикоснешься к его подбородку, скажет: «Не трогай меня, как ты смеешь касаться моего лица, я не разрешаю тебе ко мне прикасаться!». Одному можно говорить чисто по-отечески, очень нежно: «Дитя, постарайся, посмотри, попробуй так, трудись», а другого это может задеть и обидеть. Скажет: «Я твое дитя? Кто тебе дал право говорить со мной, будто ты мой отец?!». Каждый человек нуждается в особенном подходе, в особых условиях. И наша задача – молиться Богу, чтобы Господь положил на сердце, что каждому из людей говорить. Одному помощь оказывает то, что мы с ним разговариваем, обсуждаем с ним проблемы, другой нуждается в наших молитвах, в сильных молитвах, или в собственных молитвах. А третий нуждается в тишине, в молчании, в безмолвии.

Недавно у меня был такой случай в жизни: была одна женщина, которая наделала много бед в обществе, мы оказались с ней наедине и обсуждали этот вопрос. И в этом разговоре, в этой беседе зашла речь об исповеди. Она встала и говорит: «Я тебе никогда не исповедуюсь». А я ей говорю: «А кто тебе сказал, что я хочу тебя исповедовать? Ты ошибаешься. Такую, как ты никогда я не буду исповедовать. Эта свобода не только твоя, это еще и моя свобода!». А она продолжала, говорила, говорила, говорила…

И в какой-то момент она начала говорить о потаенной части своей жизни. Нашлось в ее душе маленькое окошко, и, видя это окошко, я пытался маленькими вопросами войти в глубину ее души. Потому что, когда мы общаемся с человеком, когда мы беседуем с человеком, он всегда в результате этой беседы оставляет не до конца закрытую дверь, какую-то щель. Есть какая-то щель, в которую можно заглянуть и войти. Задача духовника – видеть вот эти приоткрытые двери, эти щели, и заходить в них. Например, когда ко мне приходит кто-то поговорить или исповедоваться, я всегда обращаю внимание на наши первые слова, которые мы используем. Он может начать беседу со слов «Отче, я великий грешник» или как-то по-другому. Всегда обращаем внимание на первые слова, которые он говорит.

Очень важно заметить, когда человек говорит, насколько он участвует в этом духовно, плачет он или не плачет, вообще каково его состояние. Очень важно, если глаза человека плачут. Очень важно, как заканчивается беседа, какие человек делает выводы, очень важны его выводы. И уже соответствующим вмешательством мы как бы пытаемся войти внутрь его и подправить его, исследовав его. И вот та женщина говорила, говорила, говорила и в конце разговора она признала, что уже начала исповедоваться. Я говорю ей: «Да, да, ты исповедовалась». Я хочу подчеркнуть, что всегда есть необходимость в специальном внимании и в специальном подходе, в методе.

Антоний Блюм, которого мы только что вспоминали, в своей книге «Учитесь молиться» приводит очень хороший пример. Когда он еще учился в Париже, он ходил в православный храм к студентам, просто чтобы найти себе компанию, с кем-то там перекусить, поесть или пообщаться. Ему сказали: «Поскольку ты здесь, с нами кушаешь, приходи завтра, будет интересная беседа». Он не собирался идти на эту беседу какого-то священника, проповедника, но поскольку он общался с людьми, которые его приглашали, он решил пойти, чтобы там повозмущаться и сказать что-нибудь против. На той беседе ему в душу что-то глубоко запало, и эта информация внутри его души начала расти, начала сама по себе трудиться.

Когда Антоний был юношей, он ездил в детские скаутские лагеря. Там был один священник, иерей, который играл с ними в футбол, различные игры, и ни о чем особо не говорил, ни к чему не призывал, он просто присутствовал рядом с ними. И большое впечатление оказало на владыку Антония то, что священник этот не проповедовал, не учил, ни к чему не тянул их – он просто составлял им компанию, вместе с ними проводил время. И это сыграло в его жизни очень большую роль. Поэтому всегда большую роль играет личностный подход – иногда мы молчим, иногда говорим. Движение Бога по направлению к человеку есть движение слова, но есть и движение безмолвия. Иногда Христос говорил, а иногда молчал. Ответ на вопрос в том, что мы должны делать в каждый соответствующий момент, должны говорить или молчать, если говорить, то как говорить, — речь идет о личностном подходе в каждом случае.

И последнее, что я хочу вам сказать. Когда человек, когда клирик, когда священник сам верит в Бога, молится и кается в своих грехах, тогда само его существование становится полезным для окружающих его людей. И вот тут я хочу вернуться к вопросу о том, что делать с чадом, которое постоянно впадает в одни и те же грехи. Я вам сейчас признаюсь, что это была причина, по которой я написал книгу «Православная психотерапия». Потому что были люди, которые приходили, совершенно искренне каялись в грехах, плакали, получали отпущение грехов, уходили и опять впадали в те же грехи, и опять приходили и каялись.

Для меня был вопрос – в чем проблема, что заставляет этих людей возвращаться к своим грехам, и как справиться с этими вещами? Я исследовал святоотеческие тексты, и увидел там, что происходит на самом деле. Что когда заболевает умственная часть души и страстная часть души, нужно очень много времени, пока приобретется выздоровление, здоровье. И главным образом, заболевает ум – он тот, кто болеет. Поэтому я и написал книгу «Православная психотерапия».

Я вас благодарю за ваше терпение, с которым вы меня слушали. Желаю, чтобы у вас всегда все было хорошо, чтобы вы стали хорошими клириками и по-настоящему молились. И чтобы у вас были хорошие матушки, потому что хорошая матушка – это пол-священника.

23 октября, 2009

Комментарии (69)

Всего: 69 комментариев
#31 | Инна Ш. »» | 12.04.2020 09:33 | ответ на: #30 ( Павел Феориев ) »»
  
0
Всякому времени свое учение. Христос принес новое в учение. Но это не повод хулить Отца. Многие сейчас более высокую планку Нового Завета выдерживают ? А в те времена планку ветхозаветного учения тоже было тяжело выдержать. И иудеи постоянно отпадали от Бога.
  
4
Стаpец Иосиф Исихаст (Спилиот)

Часть 1. Письма к монашествующим и мирянам

Ἐπιστολή 9 / 81 (письмо 9 из 81)


И если хорошо уразумеешь то, что я тебе говорю,
[то] все будут для тебя неповинными в какой бы то ни было ошибке,
и только ты будешь во всем виноват!
Геронда Иосиф (Исихаст)



1° Благодать это - божественное Богатораздаяние

Благодать же, чтобы сказать яснее, — это малый или большой дар безпредельного божественного Богатораздаяния, которое Он, как благой, распределяет от [Своей] безпредельной благости.
И снова принимая то, что мы отдаем Ему для благодарения, то есть познание Бога, от которого проистекают удивление, Любовь, служение, песнь, славословие, — все это принимая, Благой Податель снова нам воздает от Своих — Своя, "Твоя от Твоих".



2° Все - от дара Божьего, нашего собственного не имеем ничего

От Своего богатства Он наделяет, и мы, нищие, и слепые, и хромые от Него обогащаемся, и само это богатство в Нем пребывает, без недостатка и без избытка. О величие невообразимое! Всех обогащает! Тысячи тысяч, тьмы и тьмы обогатились и стали святыми, и само богатство остается в Боге.
Поэтому, во-первых, знай, чадо мое, что всякое благо имеет начало от Бога. Помысл не становится благим, если он не от Бога, и злым, если он не от диавола. Так вот, что ты хорошее ни подумаешь, ни скажешь, ни сделаешь, — все это от Божьего дара. "Всяк дар совершен, — свыше есть нисходяй". Все — от дара Божьего, нашего собственного не имеем ничего.
Όθεν εν πρώτοις γνώριζε, τέκνον μου, ότι παν αγαθόν εκ Θεού έχει την αρχήν. Δεν γίνεται αγαθός λογισμός μη ων εκ Θεού έχει την αρχήν. Δεν γίνεται αγαθός λογισμός μη ων εκ θεού, μηδέ πονηρός μη ων εκ του διαβόλου. Ότι καλόν λοιπόν διανοηθής, ειπής, διαπράξης, όλα είναι της δωρεάς του Θεού. «παν δώρημα τέλειον άνωθεν εστι καταβαίνον». Όλα είναι της δωρεάς του θεού, εδικόν μας δεν έχομεν τίποτε.

3° Итак, и начало, и истина - это познать, что ты - ничто, ноль, земля, глина, месиво

Так вот, всякий, кто желает и просит получить Благодать, чтобы Бог дал ему дар, должен, во-первых, хорошо познать свое собственное существо — "познай самого себя". И это — действительно истина. Ибо у каждой вещи есть начало, и если не узнаешь начала, не окажется тебе в конце и добра.
Πας λοιπόν όστις επιθυμεί και ζητεί να λάβη την Χάριν, να τον δώση δωρεάν ο Θεός, πρέπει πρώτον να γνωρίση καλώς την ιδίαν του ύπαρξιν, το «γνώθι σαυτόν». Και τούτο είναι η όντως αλήθεια. Διότι κάθε πράγμα έχει αρχήν. Και αν την αρχήν δεν μάθης δεν θα σου βγη εις τέλος καλόν.

Итак, и начало, и истина — это познать, что ты — ничто, ноль.
И из ничего произошло все. Рече и быша, повеле и создашася (Пс.148,5).
Сказал, и стала земля,
и, взяв глину, создал человека: без души, без ума — простого глиняного человека.
Это — само твое собственное существо. Это все мы. Земля и месиво.
Это первый урок для того, кто хочет получить [Благодать], но так, чтобы Благодать осталась навсегда рядом с ним. От этого он приобретает познание, а из него рождается Смирение. Не праздными словами смиреннословствуя [повторяя заученные формулы], но на твердом основании он говорит истину: я земля, я глина, я месиво. Это наша первая мать.
Так вот, — по земле ходят и по тебе, как по земле, — должны ходить.
Ты месиво, ты ничего не стоишь, туда-сюда тебя бросают, из тебя строят.
Из одного в другое тебя переделывают как безполезное вещество.

Итак, в тебя вдохнул Творец и дал тебе дух Жизни. И вот сразу ты стал разумным человеком. Ты говоришь, трудишься, пишешь, учишь: стал машиной Божией. Однако не забывай, что корень твой — земля. И если возьмет дух Тот, Который тебе его дал, ты опять пойдешь на чурбаны. Поэтому "помни последняя твоя и не согрешишь вовек" (Сир.7,399).
Και αρχή λοιπόν και αλήθεια είναι να γνωρίση κανείς ότι είναι μηδέν – 0 – και εκ του μηδενός παρήχθησαν άπαντα. «Είπε και εγενήθησαν. Ενετείλατο και εκτίσθησαν». Είπε και εγένετο γη. Και λαβών πηλόν έπλασεν άνθρωπον. Αύτη η ιδία σου ύπαρξις. Αυτό είμεθα όλοι μας. Χώμα και λάσπη.
Τούτο είναι το πρώτο μάθημα εις εκείνον που θέλει να λάβη, αλλά και να μένη διαπαντός η Χάρις πλησίον του. Απ’ αυτήν την θεωρίαν αποκτά επίγνωσιν και εξ αυτού γεννάται ταπείνωσις. Όχι με λόγια αργά, να ταπεινολογή, αλλά επί βάσεως στερεάς να ομιλή την αλήθειαν: Είμαι χώμα, είμαι πηλός, είμαι λάσπη. Αυτή μας είναι η πρώτη μητέρα.
Σε ενεφύσησεν ο Δημιουργός και σου έδωκεν πνεύμα ζωής. Και ιδού ευθύς έγινες ένας άνθρωπος λογικός. Όμως μη λησμονής ότι η ρίζα σου είναι το χώμα. Και αν λάβη το πνεύμα αυτός που το έδωκε, εσύ πάλιν θα κτίζεσαι σαν πηλός εις τους τοίχους!
Δια τούτο «μιμνήσκου τα έσχατά σου και ου μη αμαρτήσης εις τον αιώνα».

Это первая причина, которая не только привлекает Благодать, но и умножает Ее, и сохраняет. Она поднимает ум в первое созерцание естества (что мы ничто и глина).
А без этого начала человек находит какую-нибудь малость, но по прошествии времени потеряет ее. Ибо строит не на твердой почве, а добивается этого различными способами и ухищрениями (разновидностями "художественной молитвы" без глубокого осознания своей худости и поврежденности).
Если говоришь, например: "Я грешник!", но внутри думаешь о себе, что праведен, то не можешь избежать прелести. Благодать хочет остаться, но, так как ты еще в действительности не нашел истины (что ты полное ничто), то по необходимости Она должна уйти. Ибо, несомненно, [иначе] будешь думать в помысле твоем, что ты есть то, что ты не есть (приписывать Благодать себе, своей самости), и ничего другого не нужно, чтоб ты прельстился. И посему Благодать не остается.

4° Брань умная: душевные изменения, движения разума, болезни тела и перемены

Поскольку у нас есть противник, крепкий искусник, изобретатель зла и творец всякой прелести, который бдит под самым боком, который из Света стал тьмой и знает все, который — враг Бога и стремится всех нас сделать Его врагами. И, в конце концов, он — лукавый дух и легко смешивается с духом, который нам даровал Бог, и берет нашу машинку (т.е. наше тело, управляемое помыслами), и двигает ею, как сам хочет. Смотрит, куда склоняется стремление души и каким образом ей помогает Бог, и сразу сам изобретает подобное.
Ибо есть войны, о которых человек знает и их избегает. Но есть и другие, о которых он не знает, потому что это борьба (брань) умная, и нелегко всякому их различить.
Это — душевные изменения, движения разума, телесные болезни и перемены.
Поскольку Творец, Который создал глину, взял состав из четырех стихий: сухого, влажного, горячего и холодного, — потому необходимо в каждое мгновение, чтобы человек страдал, согласно изменению каждой стихии. То есть сохнуть, увлажняться, нагреваться и охлаждаться. И если излишествуют свойства какой-нибудь стихии, — по необходимости заболевает тело. И, следовательно, сострадает и душа. И ум не может выполнять свои умные движения, поскольку хромает вместе с телом.
• Сохнет от солнечного жара тело? — Сохнет и ум.
• Увлажняется, если идет дождь, и становится вялым тело? — Становится вялым и ум.
• Охлаждается, если дует ветер, тело? — Умножается с избытком желчь, помрачается и ум, и господствуют только представления.
Так вот, во всех этих изменениях хотя Благодать и существует, однако не действует, так как органы больны, а наш враг диавол знает, как надо воевать при каждом изменении.
1. Ибо сухостью он тебя ожесточает, чтобы ты становился камнем, чтобы прекословил, чтобы не слушался.
2. Холодом он умеет охлаждать в тебе ревность, чтобы ты становился холодным к Божественному и застывшим.
3. Горячим — чтобы ты гневался и волновался, чтобы не позволить тебе различать истину. Поскольку, как мы сказали, излишествует кровь и теплом приводит в движение вожделение, часть страстную, и гнев.
4. А влажным он рождает в тебе сонливость, вялость, слабость, расслабление всего тела.
Итак, от всего этого страдает тело, сострадает и душа, хоть [она] и умная, и безтелесная.
Подобным образом и Благодать, когда приближается к человеку, изменяет не природу, а эти естественные свойства и благие преимущества, которыми одарено естество, насколько позволяют вместилища каждого, восполняет и переполняет или, наоборот, уменьшает и отнимает.

5° Подвизайся сейчас в том, чего требует ДЕЛАНИЕ, а Высшее придет само собой

Так вот, поскольку создание предшествует дуновению, постольку Делание должно предшествовать Созерцанию. И деланием называется то, что совершается телом, а Созерцанием — то, что умственно творит разум.
Невозможно без делания прийти к Созерцанию. Итак, подвизайся сейчас в том, чего требует делание, а высшее придет само собой.
Вот ты узнал, что ты — глина, нищ и наг. Теперь же проси от Могущего воссоздать естество и обогатить тебя. И если Он тебе даст, много или мало, окажи почтение своему Благодетелю и не присваивай чужое как свое.
Ιδού, έμαθες ότι είσαι πηλός, πτωχός και γυμνός. Τώρα ζήτησε από τον δυνάμενον αναπλάσαι την φύσιν να σε πλουτίση. Και, αν σοι δώση πολύ ή ολίγον, επίγνωθι τον σον ευεργέτην, και μη σφετερισθής τα ξένα ως ίδια.

С болью и слезами примешь Благодать. И опять же со слезами радости и благодарности, со страхом Божиим Ее удержишь. Теплом и ревностью Она привлекается, холодом и нерадением теряется.
Με πόνον και δάκρυα θα λάβης την Χάριν. Και πάλιν με δάκρυα χαράς και ευχαριστίας, με φόβον Θεού αυτήν θα κρατήσης. Με θέρμην και ζήλον ελκύεται, με ψυχρότητα και αμέλειαν χάνεται.

Не просит от тебя лишнего Христос, чтобы дать тебе Его Святые Дары, только признай, что если и имеешь что хорошее, — это Его.

6° Не судим: "Нет у него, Христе мой, Благодати Твоей, поэтому он согрешает"

И сострадай тому, кто не имеет. Не осуждай его за то, что он не имеет, что он грешный, злой, лукавый, болтливый, вор, блудник и лжец. Если приобретешь это познание, никогда не сможешь никого судить, даже если видишь его смертно согрешающим. Ибо сразу говоришь:
"Нет у него, Христе мой, Благодати Твоей, поэтому он согрешает.
Если Ты уйдешь и от меня, то сделаю еще худшее.
Если я стою — стою потому, что Ты меня носишь.
Брат так видит, так [и] делает.
Он слеп. Как же ты требуешь, чтобы он видел без глаз?
Он — нищ. Как же ты требуешь, чтобы он был богат?
Дай ему богатство, чтобы оно у него было. Дай ему глаза, чтобы он видел".

Если потребуешь справедливости в чем бы то ни было, когда твой ближний поступит с тобой несправедливо, опозорит тебя, оскорбит, ударит, выгонит или покусится на твою жизнь, то сам окажешься несправедлив, посчитав его виновным или страстно его осудив. Ибо ты требуешь от него того, чего ему не дал Бог.
И если хорошо уразумеешь то, что я тебе говорю,
[то] все будут для тебя неповинными в какой бы то ни было ошибке,
и только ты будешь во всем виноват.

7° Три врага воюют с человеческим родом: бесы, наше естество и привычки

Поскольку три врага воюют с человеческим родом: бесы, наше собственное естество и привычка. Вне этого другой войны не существует.
1. Так вот, если удалишь беса, который мучает все человечество, тогда мы все будем хорошими. Вот кому ты должен приписать несправедливость, его ненавидеть, его осуждать и до конца иметь его врагом.
2. Другой враг, как мы сказали, — это естество, которое, как только человек познает мир, сопротивляется закону духа и требует всего, что на погибель душе. Вот и другой враг, который достоин ненависти до конца твоих дней. Его ты должен судить и осуждать.
3. Есть у нас вдобавок и третий враг — привычка, которая, поскольку мы привыкаем делать всякого вида зло, становится для нас навыком, занимает место второй натуры и содержит грех как закон. И таким же образом требует равной борьбы, чтобы приняли мы божественное изменение и избавление. Итак, вот и третий враг, который достоин совершенной ненависти.
Если хочешь, чтобы твой ближний во всем был хорошим, как это тебе нравится, отдели от него этих трех врагов Благодатью, которой обладаешь. Вот что справедливость, если хочешь ее найти, — совершай молитву Богу, чтоб Он его избавил от этих врагов. И тогда будет у вас согласие.
Если же ты захочешь по-другому найти справедливость, то будешь всегда неправ и, следовательно, Благодать будет вынуждена уходить-приходить, пока [наконец] не найдет упокоения в твоей [смирившейся] душе.
Ибо человек имеет право столько Благодати иметь в себе, насколько с благодарностью терпит искушение, насколько он безропотно несет тяготу ближнего.

8° От Делания получает человек Благодать Просвещения и начинает видеть все

Так вот, предыдущие письма, которые я тебе послал, содержат в себе "Делание". Это, которое написал сейчас, содержит Просвещение.
От Делания получает человек Просвещение Знания (Ведения). Ибо Делание слепо, а Просвещение — это глаза, которыми ум видит то, что не видел прежде.
Итак, теперь у него (аскета-подвижника) есть светильник и глаза и он видит вещи иначе. И прежде была [Очистительная] Благодать Делания, а теперь он принял десятикратную Благодать [Просвещения]. Теперь стал ум Небесным, видит далеко, имеет вместимость, превосходящую прежнюю.
Сейчас ему недостает Созерцания.
Он (аскет-подвижник) нашел престол, как царь, и ему недостает зрелища, о котором скажем в другой раз.
Ты же перепиши эти письма чернилами, чтобы не стерлись, так как писал карандашом, чтобы ты их изучал, чтобы исправлял свое житие.

0+1=01=10(Адам в Раю)

После грехопадения всё изменилось.

Оптинские старцы говорят, что у нас два пути: один длинный, а второй короткий по болотам.

Пресвятая Богородица пришла в храм(Введение Богородицы в Святая святых – это начало человеческого спасения)

Иоанн Креститель пришел в пустыню(Вел внутреннюю борьбу, удел всякого человека, это миру неизвестно.)

Толкования на Мф. 13:3 Прп. Антоний Великий.

Ст. 3-8 И поучал их много притчами, говоря: вот, вышел сеятель сеять; и когда он сеял, иное упало при дороге, и налетели птицы и поклевали то; иное упало на места каменистые, где немного было земли, и скоро взошло, потому что земля была неглубока. Когда же взошло солнце, увяло, и, как не имело корня, засохло; иное упало в терние, и выросло терние и заглушило его; иное упало на добрую землю и принесло плод: одно во сто крат, а другое в шестьдесят, иное же в тридцать

Вопрос. О чем говорит Господь: «Вышел сеятель сеять. И одно упало у дороги, другое на камень, иное в терн. То, что было при дороге, поклевали прилетевшие птицы небесные. Что на камне – так как не было глубокого слоя земли, не было корня, – то, пробившись, засохло. А что в терн – задохнулось». Так об этом говорит Священное Писание.

Ответ. Вышел сеятель сеять – вышел от Отца Христос, превечный Бог. Ибо Он – сеятель нашего спасения. Семя – божественное и животворящее слово. Нива – это все человечество; волы – Апостолы; плуг – крест; ярмо – соединение, сладостная струна любви, которая связует, но и склоняет выи богословцев. Сеятель вышел сеять не пшеницу, не ячмень, ни что другое, что в земле и для чрева, но веру к Отцу, Сыну и Святому Духу и надежду воскресения, и любовь к Богу и к ближнему нелицемерную. Христос вышел сеять, держа десять упряжек волов, как сказал великий Исайя, ибо не перестают десять упряжек волов доводить до совершения единую житницу. Десять упряжек умственно понимаемых волов являют у Божества святой лик апостольский. Двенадцать – Апостолов пред страстями. Семь – те, кто со Стефаном (архидиаконом) были выбраны после Святого Воскресения. О двадцатом слышали с неба – Савл. «Савл, что ты Меня гонишь?» – внезапно обезоружив того, кто стал воевать против единоплеменного Израиля, вооружив его на бой за Христа. Вот умственно понимаемые воины. Двенадцать волов распахали ниву души, ниву человечества, и во Христе засеяли подсолнечную верой к Нему. Сделали наше земное смешение (состав тела) единым сосудом, способным принять Божественный раствор крови и воды, излившийся во спасение нам от удара копьем. Сеятель и благодетель нашего состава - Христос, Который прежде Своего воплощения создал нас из небытия. Нас, ставших скверными и вместилищами худшего, Он, сокрушив смерть, вновь обновляет, и делает не принимающими примеси зла, бессмертными, блаженными, присносущими в нашей совокупности и виде. Он – глина (глиняный сосуд), которая из нашей глины стала плотью, держа животекущую (проточную) воду Своего Божества, которую Иоанн [Предтеча], как бы нося проповеданием Крещения, увидев Иисуса, возопил: «Вот, Агнец Божий, вземляй (поднимающий, и этим разрушающий) грехи всего мира», – Крестом и излитием крови и воды. Опять же об этом, когда ученики спросили Иисуса, где Ему приготовить иудейскую пасху, сказал: «Идите в этот город, и вы встретите человека, несущего глиняный сосуд с водой, и скажете ему: Учитель сказал: «У тебя сотворю Пасху с учениками Моими». Он покажет горницу большую устланную, там и приготовьте». Это и стало наяву. Такое разумеется в сравнении: муж, который несет глиняный сосуд воды, – это Иоанн Креститель, проповедующий крещение в покаяние. Город – горний Иерусалим, граждане которого – Иоанн и другие – собрание праведников святых. Горница, застеленная цветными половиками, которые украшены, как звездами, различными изображениями, может быть уподоблена нашему царскому помосту (алтарю), который состоит из различных украшений. А то, что Апостолы и Пророки могут быть сравнены с волами, на это явно указывает апостол Павел, который (под святым двадцатым числом) весьма сильно говорит: «Не обуздаешь вола молотящего» И тотчас прибавляет: «Разве о волах беспокоится Бог? Во всяком случае говорит о нас – ибо нас ради написано». Но вернемся опять к возвышенному Исайе, последовав за его пророчеством: «Не прекращают десять упряжей волов творить одну житницу». И тотчас прибавлено: «Посеявший шесть спудов, пожнет три меры». Увы, мыслить ли нам, что столь великое было согрешение, что хотя было посеяно шесть спудов, собрано только три меры? Не сказано: «произведет три спуда», но всего лишь «три меры», что очень мало. Однако войдем за внутреннюю завесу написанного, и найдем то, что этим сказано. Шестью спудами будет засеяна церковная нива человеческая: четырьмя книгами слова о Боге, еще книгой Деяния Апостольского, и шестой – писаниями великого апостола Павла, едиными по уставу. От этих шести и ими плод приносят те, кто в оглашении (церковном научении и просвещении) следует за святыми. Сеются три веры – вера к Отцу, вера к Сыну, вера к Святому Духу.

Вышел сеятель сеять, не пшеницу, хлеб творящую, но животворящую веру. Но не во всех проросло семя: одно упало «при пути», а не на самом Пути – они не совершенны о Христе, не веруют в Него прямо. Сам Он сказал: «Я – путь жизни». «Недалеко от пути» ариане, как и эллины или иудеи, но они не на пути, а при пути, то есть вне Христа. То, что они исповедуют (признают) Христа, ведет их близ пути, а то, что тем хуже хулят Христа, что Он мол не равен Отцу, отбрасывает их от живого Пути. Так что птицы небесные – диаволы – слетаются и склевывают Божии семена из сердца ненаставленных. Ибо Сам Господь повелел всем творить в согласии с Его обычаем, когда сказал: «Не разбрасывайте святыни Мои псам, не сыпьте бисера Моего перед свиньями». И еще: «Возьмите от него сребренник и дайте имеющему десять сребренников», – любому человеку, имеющему правую веру, будет даровано, и будет прибавлено от не имеющего веры, надежды и любви совершенных к Богу. «И то, что он думает, он имеет – будет отнято от него», – сказал Господь. То есть никакой пользы не будет от совершенных добрых дел, если служат Богу без правой веры. Ибо Сам Господь сказал: «Кто будет веровать и креститься, тот спасется», а не уверовавший осудится. Ничем не лучше, думаю, неверных зловерные и нечестивые еретики.

А те, кто в тернии, думаю, что это евномиане: по причине их хулы их многие назовут беззаконниками, ибо они в безумие дерзают болтать о Христе, что Он, мол, создание и творение. Это как терние подавляет их и не позволяет прорасти и совершиться верой. Удачно подходит слово и к тем, кто в нашей Церкви раздавлен терновой материей забот о житейском и не силится, чтобы в них проросло и в конце концов сотворило плод Божественное семя.

Другое пало не на камень, но в каменистую почву. Ведь Камень – это Христос, как сказал божественный Павел. Мне думается, что в каменистой почве те, у кого сердце окамененно и непокорно. Сердце человека мягче, чем камень, который есть самое жесткое по своей природе. Такой же природы и семя – оно мягкое по сравнению с камнем, но жестче, чем земля. С камнем Господь сопоставляет богомерзких последователей Македония и Марафона, которые возводят хулу на Духа и говорят ложные слова о Его созданиях. Они на себя навлекают кару Господню без прощения. Ибо Господь сказал: «Тот, кто скажет слово на Сына Человеческого, будет ему отпущено, а кто скажет на Святого Духа, не будет ему отпущено ни здесь, ни в будущем веке». У них земля не благоплодоносна, не приемлет семя, как христиане, но твердый камень, который обтесывается, чтобы огораживать святыню. Исповедовать, что Божий Сын, Бог Иисус Христос подобен по природе Отцу – это являет их размягченными, а то, что они отрицают, что Святой Дух – Бог – это делает их сердца каменными: они наполовину здоровы, но совершенно слепы, причисляя Творца к творению, и Владыку делая слугой и безмолвным рабом. Отлучая их от христианства, великий Апостол сказал: «Кто не имеет Духа Христова, тот не есть Его (Христов)».

А иное семя, – сказал Господь, – упало на благую землю и дало плод: одно тридцать, одно шестьдесят, одно сто. С землей благой сравнивается правое и благоразумное сердце, очищенное от терна ереси, и сперва прозябающее траву веры, а затем – колос надежды, а после – зрелый плод совершившейся любви. На это указует и божественный Павел, утверждая, что лучшим является вера, надежда и любовь. Итак, тот кто верит – творит тридцать, кто надеется – шестьдесят, а кто стал совершенным благодаря любви, тот совершает из божественного [плод] сторицей, от единого семени трижды собирая плоды. Бога почитая, в Церкви возносимого, само Сущее духом разумеем, душой зрим, телом претерпеваем. На земле славим, из мертвых встаем, на небесах почиваем. Совершенный человек о Троице – он верен, кроток, любим всеми, смирен, милостив, человеколюбив, праведен, не щадя тела идет в Божественном, с жаждой Небесного, живя телом с людьми и являясь на земле «образом». Так что тридцать они собирают как живущие среди людей, шестьдесят – как служащие вместе с Ангелами, и сто – как общающиеся с Богом. Елеопомазанием они дают плод тридцать, Крещением – шестьдесят, и совершенным Миропомазанием – сто. Верующий во Отца творит тридцать, исповедующий Бога Сына равным Отцу творит шестьдесят, а Духом совершаемый, исповедующий Его (Духа) Богом, – совершенно творит сто. Некие люди из богомерзких сказали, что вера к Духу творит тридцать, к Сыну – шестьдесят, ко Отцу – сто. Они сами себя развращают, что считают нужным умалить Святой Дух, Отца и Сына превознося и славя более Него, высшими, по числу (по порядку) полагая Отца и Сына. Это весьма порочно для разума. Ибо сперва веруют не в Духа, а во Отца, потом – в Сына, и затем – в совершенный Святой Троицы Божественный и Святой Дух. Как и божественный Песнопевец, сказывая, что во всем сотворении мира была Троица, сказал: «Словом Господним небеса утверждены, и Духом уст Его вся сила их». Уст – Господа Отца; словом – Сыном, Дух Святой – полнота Святой Троицы. Его (Духа) Господство (то, что Он – Господь) явил Господь, когда воскрес из мертвых и сказал Своим ученикам: «Примите Дух Святой… Кому отпустите грехи, будут отпущены». Этим Он являет Господство Духа – что приятие Духа дарует [власть] отпускать грехи. Мы не должны теперь погибнуть вместе с еретиками, желая, чтобы южная царица (Савская), которая пришла с конца земли к Соломону, чтобы встретиться с премудростью, осудила нас за леность о лучшем. http://bible.optina.ru/new:mf:13:03

С землёй благой сравнивается сердце.
  
4
К той же инокине, желавшей перейти из одного монастыря в другой
Вместо всякой надписи ставлю над письмом моим изображение святаго Креста. Крест – это приличнейшая надпись над словом крестным, произносимым для проходящего путь крестный. И так внимайте тем словам, которыя извлекаются верою Вашею из окаяннаго сердца моего, погруженнаго в молитву и слышащаго дивные глаголы, произносимые благодатию в тайне душевной клети. Глаголы эти питают меня, питают и тех, которые ради спасения души своей захотят не презреть грешных и убогих словом моим. Георгий Алексеевич, Затворник Задонский, в продолжении двух лет был обезпокоиваем помыслами о выходе из Задонской обители. Ему представлялось, что место это не довольно уединенно, что в другом его будут менее безпокоить посетители: однажды, как он развлекался этими мыслями, сказывают ему, что некоторый странник желает его видеть, ибо имеет нечто сказать ему от Серафима Саровскаго. Затворник приглашает странника, который вошедши к нему, говорит: «Отец Серафим велел тебе сказать, что стыдно тебе, Затворнику, дозволять бесовским помыслам такое долгое время безпокоить тебя. Никуда не переходи, Богу угодно, чтобы ты жил здесь». Сказав эти слова, странник поклонился и удалился. Изумлен был Затворник этим обличением его тайных помыслов, и когда опомнился, послал келейника своего, чтобы воротить странника. Келейник напрасно искал в монастыре и за монастырем обличителя – он скрылся. Кто он был? Не будем об этом любопытствовать много, но заметим из этого события нужное нам, именно, что постоянное стужение помысла не есть еще признак его правильности. Ах! Где то желанное спокойствие, к которому влечется наше сердце, котораго оно не может не жаждать и не искать? Оно сокровенно в кресте Христовом. Напрасно будете его искать в чем другом. Диавол, смотрящий на лице души человеческой и ловящий ее в погибель, видит стремление, стремление естественное нашего сердца к нерушимому покою, и по поводу этого стремления дает совет: «перейти с Места твоего жительства в другое, там найдешь желанное спокойствие». Таков его совет, под личиною котораго скрыт другой: «сниди со креста» (Мф. 27:40, Мк. 15:30).
Святые Отцы повелевают выдерживать брани, не оставляя места, в особенности если в нем нет явных поводов ко греху. Монах, оставляющий по причине душевной брани место своего жительства, никогда не возможет стяжать духовных Плодов. Стойкость – одно из первых достоинств воинства и земнаго и духовнаго. Опытные в битвах ратники почитают признаком храбрости отважное нападение на строй неприятельский, но несравненно большим – безмолвное стояние с угрюмою твердостию под ядрами и картечью неприятельских батарей, когда этого требует общий план военачальника. На таковых-то воинов наиболее он может и положиться, на таковых воинов наиболее полагается наш подвигоположник Иисус Христос и венчает их душевными венцами. Делание это заповедает нам Дух Святый: «Аще взыдет на тя дух сильного, то места своего не оставь" (Еккл 10:4). Напротив того, Он укоряет воинов нестойких, и объявляет им лишение духовных дарований: «Сынове Ефремли наляцающе и стреляюще луки, возвратишася в день брани... И отрину Господь селение Иосифово, и колено Ефремово не избра». (Пс. 77, 9, 67). Этого и Вы устрашитесь; постарайтесь принести плод, по слову Господню: «в терпении». Что Вы заметили в себе некоторые недостатки, о которых прежде думали легче, с извинением и оправданием их – этому не удивляйтесь. Мы к тому стремимся, чтобы узреть наши грехи, и омыть слезами покаяния прежде того времени, времени страшнаго, когда покаяние будет только мучить, а не исцелять. – Если о. Пафнутий усердствует ссудить Вас книгами своими, то советую Вам сперва прочитать книгу Великаго Варсонофия и, если заблагоразсудите, – списать ее. По Вашему состоянию книга эта будет полезнее, нежели Исаака Сирина, которою, Бог даст, займетесь в свое время... Мир Вам!
святитель Игнатий (Брянчанинов) Письмо 78
  
4
святитель Игнатий (Брянчанинов) Письмо 253

Рецензия на письмо о монашестве: 1) История
монашества. 2) Отличие монахов от мирян

Ваше превосходительство, милостивейший государь Стефан Димитриевич!

Препровождая при сем
письмо о монашестве, которое прочитал я неоднократно с удовольствием и о котором имел честь в прошлом
письме, по Вашей любви ко мне и моей к Вам, сказать мое не тяжеловесное мнение: оно очень дельно. По тому же чувству, по желанию Вашему и моему обещанию, не останавливаюсь и заметить, не для критики, но с желанием принести посильную услугу:

1) По мнению моему, происхождение
монашества не довольно правильно изложено. Оно не есть плод гонений, хотя некоторые, точно, удалились в пустыни от гонения. Несколько частных случаев не позволяют заключать о целом. Это объясняется в особенности тем, что пустыни начали наполняться монахами по окончании гонений, во время коих пустынножителей было весьма мало. Вот наружное доказательство; есть и внутреннее, сильнейшее: почти все иноки древние входили в искушения явныя от бесов, после чего искушения от человеков не страшны. Таким ли бояться мучителей? Антоний Великий, когда услышал о начавшемся гонении в Александрии, пришел туда, объявил себя христианином, желал мучиться, но никто не посмел возложить рук на него: ибо и
монашество есть долговременное мучение. От чего же явилось
монашество? В первые три века Церковь Христова была гонима правительством. Принять христианство значило лишиться всех прав гражданства, всего имущества, самой жизни. Принятие христианства не могло не быть следствием сильнаго убеждения. Христиане жили, как приговоренные к смерти, не зная, в который час Жених придет, – приготовлялись к смерти, расточая тленное имущество нищим, пребывая непрестанно в молитвах и сердцем живя более на Небе, нежели на земле. Весьма многие проводили жизнь девственную, подвижническую – все. Не было мысли о забавах, роскоши, стяжании, своеволии. Можно сказать, все были монахами; аскеты были совершенными монахами, не имея платья монашескаго, как и клир не отличался одеждами во время гонений от общества. Когда гонения прекратились, то жизнь христиан посреде градов изменилась, ослабла. Веру христианскую принимали не всегда по одному убеждению, но весьма часто по обычаю; вступило в Церковь много гнилых удов, кои во время гонений тотчас бы обнаружились отпадением; общество христианское посреде градов изменилось. Жене-Церкви, коей первородный плод, лик мученический, восхищен к Богу на Небо, даны были два крыла орла великаго – бежать в пустыню: явился лик монашествующий.

2) Недостаточно объяснена разность между мирянином и монахом, столь явная из слов Спасителя к юноше: «аще хощещи спастися, заповеди сохрани: не убей, не прелюбодействуй, не укради» и проч. (Мф. 19:16–21 и др.) Вот деятельность мирянина, коей цель – спасение. На вопрос юноши, что есмь не докончил. Господь научает что есть в христианском жительстве совершенство; кто хочет онаго достигнуть, должен сперва оставить все земное, и потом, обнаженный от всего, принять труд о достижении совершенства. Это изображает и евангельская притча, в коей Царствие Небесное уподобляется купцу, узнавшему, что на некотором селе скрыто сокровище, и продавшему все имение для покупки села того, заметьте, а не сокровища. Святый Макарий Египетский говорит, что тот, кто расточил имение, оставил все приятное земное, удалился в пустыню – еще ничего не сделал, только обнажился для вступления в поприще, – неизвестно, достигнет ли цели.

Совершенство христианское состоит в чистоте сердечной, коей является Бог, обнаруживающий Свое пребывание в сердце многоразличными дарами Духа Святаго. Достигнувший сего совершенства есть светильник, не телесным служением, но служением Духа исполняющий заповедь любви к ближнему, руководящий спасающихся, возставляющий их от падений, целящий их душевныя раны. Монашеский лик доставил Церкви Христовой пастырей, которые не препирательными словесами человеческой мудрости, но словесами Духа, споспешествуя учению чудесами, пасли и утверждали Церковь. Вот почему Церковь по окончании мучений представлена бежавшею в пустыню. Туда бежало совершенство церковное, источник света церковнаго, главная сила Церкви воинствующей. Кто были Златоуст, Василий Великий, Епифаний, Алексий и Филипп митрополиты, – словом, все святые пастыри? Но и не в чине архиерейском, а в простом монашеском, есть много светильников от Антония Великаго, Иоанна Дамаскина, до Сергия Радонежскаго и Георгия Затворника. Веру утверждали, ереси обличали и попрали. Без монахов пропало бы христианство в мирянах. Вот сколь необходимо в Церкви Христовой совершенство, без коего и спасение с самою верою легко может утратиться, и непременно утратится: ибо нужны чувства, обученныя долгим временем, в различении добра от зла (Евр. 5:14). Сего совершенства достигали в первенствующей Церкви аскеты и мученики, после – монахи. Безбрачие, нестяжание, пост, труд, бдение, деятельная любовь, это – орудия, средства к достижению совершенства, но не самое совершенство. Кажется в
письме об этом сказано темно, отчего различие и необходимость
монашества выставлены не в полной силе. Хорошо бы сочинителю прочитать беседы Макария Египетскаго, и слово усилить понятиями духовными. Скажут: какой гордый отзыв
о монашестве, обличающий гордость сердца. Отвечаем: в темной комнате значительная нечистота не приметна; в освещенной яркими лучами солнца тонкий прах весьма заметен и беспокоит хозяина. Дух Святый есть Учитель смирения; вселившись в сердце, вздыхает воздыханиями неизглаголанными и показывает человеку ничтожность праведности его, как говорит Исаия: «вся наша правда, яко порт жены блудницы» (Ис. 64:6). Настоящая дьявольская гордость – отвергать дар Божий существующий, как бы не существующий.
  
1
А жена убежала в пустыню, где приготовлено было для нее место от Бога, чтобы питали ее там тысячу двести шестьдесят дней.

Книга папа и экуменисты
Цитаты святых Отцов О Церкви. стр. с 95 по 113.
Низкое качество для скачивания: 1. https://yadi.sk/i/FAi6nf2MIpDgew 2. Скачать с google
Высокое качество для печати: 1. https://yadi.sk/i/q93Iz-OKiCfDoQ 2. Скачать с google
Монах Гавриил Святогорец.
  
2
И даны были жене два крыла большого орла, чтобы она летела в пустыню в свое место от лица змия и там питалась в продолжение времени, времен и полвремени.
  
0
О необходимости Собора по нынешнему состоянию Российской Православной Церкви


Записки епископа Игнатия Брянчанинова 1862-1866 гг.



Дух времени таков и отступление от Православно-христианской веры начало распространяться в таком сильном размере, безнравственность так всеобща и так укоренилась, что возвращение к христианству представляется невозможным: волею 6о согрешающим нам по приятии разума истины, ктому о гресех не обретается жертва (Евр. 10, 24), - сказал Апостол Иудеям, принявшим христианство и от христианства обратившимся снова в иудейство, захотевшим соединить христианство с иудейством. Христос соделался невидим для Иудеев и невидимый ими удалился из среды их, когда они хотели убить Его (Иоан. 8, 59): христианство соделывается невидимым для нас, удаляется от нас, когда мы покушаемся убить его распутною жизнью, принятием разных лжеучений, когда мы покушаемся смесить христианство со служением миру. Господь сказал: Всяк делаяй злая ненавидит Света и не приходить к Свету (Иоан. 3, 2) [1]. Ныне все всею душою устремились к разврату, назвали его „наслаждением жизнью”, - и пребывание в христианстве, возвращение к христианству сделались невозможными для человечества. Для того и другого необходимо всецелое оставление разврата, всецелое подчинение себя строгой христианской нравственности. Она воспрещает не только блуд, но и все, что приводить к блуду, чем внедряется в душу сладострастие, как то театры, плясания, карты и прочие игры сатанинские, языческую литературу: оно требует полного отречения от ветхого естества (Лук. 14, 26). Не будем вводить ничего нового! Последуем с точностью поучению, преданному Св. Церковью, учению, преданному Святыми Апостолами и Святыми Отцами! Таков возглас, повторенный почти на всех Вселенских и поместных Соборах святыми Святителями и святыми Отцами, присутствовавшими на этих Соборах.

При всех возникавших в Церкви затруднительных вопросах, начиная со времен Апостольских, Церковь для разрешения их постоянно составляла Соборы: на соборах рассматривались недоумения и поверялось состояние Церкви [2]. По настоящему затруднительному положению Всероссийской Церкви созвание Собора сделалось решительной необходимостью. Вместе с этим созвание Собора, по духу времени, невозможно без известного приготовления к столько святому начинанию. Необходим Собор правильный, на всех правах прежних Соборов, а Собор самочинный, по собственному усмотрению лица или лиц, руководствующихся не правилами Церкви, а своею самостию, только повредит делу, еще более поколеблет Церковь Всероссийскую, положение Ее сделает еще более запутанным. Последним Собором Российским, по правилам и в характере Православной Церкви, должно признавать Собор, собравшийся в Москве при царе Алексее Михайловиче; на этом Соборе низложен патриарх Никон. Этот Собор имеет не только все свойства Собора правильного, но и Собора Вселенского. На нем присутствовали все российские епископы и полномочные представители Православного Востока, два патриарха. Отцы Собора имели право высказать свободно свое мнение. Можно сказать, на этом Соборе вся Православная Восточная Церковь выразила во услышание вселенной свое понимание веры и свой дух.

В течение двух столетий положение Российской Церкви не рассматривалось и не поверялось Собором. С последних годов ХVII-го столетия Западным ветром нанесено много грязной пыли в недра Церкви и в недро государства ко вреду для веры, нравственности и народности. Неведение Православной веры, взгляды на нее и на Церковь из идей, доставленных развратом, протестантизмом и атеизмом, были причиною, что вкрались и насильно внесены в Православную Церковь посторонние, чуждые и враждебные духу Церкви постановления, противные правилам и учению Православной Церкви. Вследствие этого раздаются обвинения на Всероссийскую Церковь, раздаются обвинения столько сильные, что опровержения против них слишком слабы [3]. Обвинения раздаются не только из среды старообрядчества, не только из среды иногласных исповеданий, но и из уст первых святителей Православного Востока; между чадами Православной Российской Церкви, знакомыми с учением и преданием Православия, слышится ропот, выражается неудовольствие на настоящее положение Церкви, недоверенность к нему.

Церковь Российская так долго пребывала изолированною, отсеченною от прочего Православного Востока, что немедленное созвание Собора, на котором непременно должны быть уполномоченные представители Восточных Патриархов, представляется даже не безопасным и в том отношении, что Восточные неминуемо потребуют значительного возвращения от уклонений, возвращения, необходимого для восстановления во Всероссийской Церкви духа Церкви Вселенской, от которого она уклонилась преимущественно в своем Синоде, тщетно именуемом Святейшим, и в своих духовных училищах, производящих почти наиболее протестантов и атеистов [4]. Признаются нужными, крайне нужными следующие предуготовительные действия:

1) Должно составить полное собрание всех постановлений, которые Всероссийская Церковь приняла и установила собственно для себя со времени царствования Императора Петра I или с того времени, которое протекло после упомянутого Собора, имеющего характер Вселенского. Постановления эти еще не были контролированы Вселенскою Церковью, чего требует дух истинной Христовой Церкви, ибо и святой верховный Апостол Павел ходил нарочно в Иерусалим, чтоб там предложить на расследование и поверку другим Апостолам благовествование, которое им было проповедано язычникам (Гал. 22).

2) Должно получить по всем предметам Церковного учения и управления полное сведение от Восточных Патриархов. Также должно получить от них полное собрание тех постановлений, которые сделаны со времени отчуждения Российской Церкви от Церкви Восточной и которые в Российской Церкви наиболее неизвестны.

3) Пригласить от Константинопольского Патриарха с согласия прочих Патриархов одно лицо или два лица, которые бы были и очень сведущи в вере, и очень благочестны, которые бы пользовались полною доверенностью Патриархов, и совокупно с этими лицами приуготовить все, что должно быть рассмотрено на Соборе. Предварительное рассмотрение и соглашение должно облегчить Собору действование его и устранить резкие столкновения.

Собор должен иметь характер Вселенского. Он должен пользоваться полною свободою. На нем должны быть представители всех Восточных Патриархов и все Российские Архиереи или лично, или чрез поверенных своих.

На Соборе должны быть депутаты: 1) от монастырского монашества русского, по избранию этого монашества, 2) от белого духовенства русского, по избранию этого духовенства, 3) от Православных мирян, по избранию мирян. Примерно каждая епархия должна избрать по два депутата из каждого разряда, всего каждая епархия должна дать по шести депутатов.

Правительство должно отрядить несколько сановников из лиц, наиболее знакомых с верою для наблюдения подобно тому, как было на Халкидонском Вселенском Соборе, чтобы Собор совершился свободно и правильно.

Если Собор будет совершаться под влиянием интриги и уклонится от цели богоуждения к цели человекоугодия, то лучше не быть ему: столько он принесет вреда, произведет решительное и гласное разъединение! Напротив того, если милосердие Божие дарует Собору совершиться с вожделенным успехом, как совершились Вселенские и Поместные Соборы Православной Церкви, то благотворные плоды Собора и в духовном, и в гражданском отношениях будут поразительно величественны и велики.

В духовном отношении доставится торжество истинному Христову учению, о котором у нас почти не смели говорить доселе. Когда же Христово учение объяснится, со всею откровенностью, тогда падут или, по крайней мере, очень ослабеют все еретические учения, Православный народ утвердится в Православии, и многие иноверцы притекут под кров Православия. Православие должно быть принято во всей целости и полноте его, без допущения хулы на Святого Духа ни по какому предмету.

В гражданском отношении такой Собор соединит Православно верующий люд во един народ, хотя бы этот люд и находился в различных государствах и под различным гражданским управлением. В России такой Собор должен сильно подействовать на раскол, который в настоящее время имеет много опоры для себя в правилах и постановлениях Вселенской Церкви. Американцы и англичане вынуждены будут не насилием, а здравым смыслом принять Православную веру так, как она есть, без всяких изменений и исключений.

Россия со времен Петра I часто и много принесла пожертвований в ущерб веры, в ущерб Истины и Духа, для пустых и ложных соображений политических, которыми прикрывало развращенное сердце ненависть и презрение к правилам Церкви и к закону Божию. Все эти соображения, поколебав страшно Православную веру, оказались решительно вредными для государства и администрации. С сознанием ошибки, с самоотвержением должно отказаться от всех уклонений человекоугодливых, преступных в отношении к Богу. В противном случае, без этой решимости, лучше не созывать Собора [5].

Главнейшие предметы занятий Собора должны быть нижеследующие:

1) Рассмотрение постановлений, которыми руководствуется ныне Российская Церковь, за чем должно последовать уничтожение постановлений, не согласных с постановлениями Православной Восточной Церкви.

2) Уничтожение касты так называемого духовного звания, как неправильности, которая вкралась сама собою, в противность правилам Св. Апостолов [6]. Восстановить древнейший обычай Церкви: епархия да избирает для себя архиерея, а приход иерея, диакона и причетника, свидетельствуя о их благочестии. Чтобы доставить возможность благочестивым людям всех сословий приготовить себя к иерархическим степеням, должно составить: а) богословие не в характере школьном, а в характере общепонятном, в полном согласии с богослужением Православной Церкви, чтоб познания, оглашаемые богослужением всенародно, были возвещаемы и богословием; б) подробнейшую Священную и Церковную историю, которая ознакомит, во-первых, подробно с учением Православной Церкви. Это учение тем яснее понимается, чем подробнее излагается борьба Церкви с многочисленными, восстававшими против нее ересями. Во-вторых, подробная Церковная история ознакомит с характерами и действиями святых мужей. Известно, что характер и правила читателя образуются по тем образцам, которые представит ему история подробно и живописно.

3) Отречение для всех служителей алтаря от почестей и занятий мира сего, а для монахов, в каких бы они не были церковноиерархических степенях, от всякого излишнего имущества, даже денег. Оставшиеся деньги и имущество после монахов должны быть собственностью монастырей, - никак не родственников по плоти. Любы мира сего вражда Богу есть: иже бо восхощет друг быти миру, враг Божий бывает (Иак. 4, 4), - научает нас Св. Писание. В Иудейской церкви фарисеи, в латинской вообще все духовенство этой церкви, а наиболее иезуиты опытно доказали всю справедливость слов Писания. Посему правила Святых Апостолов повелевают: “Епископ, или пресвитер, или диакон да не приемлет на себя мирских попечений. А иначе да будет извержен” [7]. “Не подобает Епископу или пресвитеру вдаваться в народные управления, но неупустительно быть при делах церковных. Или да будет убежден сего не творити, или да будет извержен. Ибо никто же может двум господам работать, по Господней заповеди” [8]. Епископ, или пресвитер, или диакон, в воинском деле упражняющийся и хотящий удержати обоя, то есть, Римское начальство (кавалерство) и служение священства: да будет извержен из священного чина. Ибо кесарева кесареви и Божия Богови [9]. Для всех вообще служителей Божиих пагубно миролюбие и никак не может совместиться со служением Богу: Не любите мира, ни яже в мире. Аще кто любит мир, несть любы Отчи в нем [10]. Необходимо для всего духовенства устранение от спекуляций и всех происков к обогащению, необходимо отречение от всех суетных почестей, необходимо удаление от роскоши, необходима скромность, а для монахов - нестяжание.

4) Восстановление в монастырях уставов и правил Cвятых Отцов, изложивших уставы и правил для монашества по откровению Божию, по внушению Cвятого Духа, а не по какому-нибудь соображению человеческому, причем необходимо устранение из монастырей всего, введенного плотским мудрованием, введенного духом самочиния, самомнения, духом презрения и ненависти к монашеству, духом презрения и ненависти к Cвятому Духу, к истинному христианству. Монастыри испорчены гордынею и невежеством разных умствователей, умствовавших и действовавших по стихиям Западного протестантизма и атеизма. Для Православной Церкви необходимо монашество: она не может существовать без него. Монахи достигают христианского совершенства бесстрастия, ощутительного действия в себе Cвятого Духа, почему стяжевают понятие о христианстве живое. И тени такого познания не может преподать никакая наука человеческая; все профессоры, магистры и доктора богословия, производимые университетами и академиями суть невежды в сравнении с монахом, обновленным благодатию Божией за последование Христу исполнением заповедей Его. У нас монастыри извращены; извращено в них все, извращено самое значение их. Духовные училища столько чужды духа Православной веры, что вступление в монастырь кончившего курс cеминарии есть величайшая редкость и не было примера в 50 лет со времени учреждения духовных академий в России, чтоб кто-либо, хотя один человек, окончив курс в академии, вступил в монастырь, между тем как в древности великие Cвятые: Василий Великий, Григорий Богослов, Григорий Неокесарийский, Иоанн Златоуст - по окончании курса учения вступили в монашество, в монастыри пустынные, там возделали себя иноческими подвигами. В России представляется странное явление: в монастыри вступали и доселе изредка вступают лица из университетов и других высших училищ светских, а из духовных академий не вступил никто, разве сослан кто-либо, вдавшийся в неисцельную страсть пьянства. Это имеет свое значение. У нас монастыри в крайнем упадке. Повторяем: они извращены. Вступают в них личности почти исключительно из черни, занимаются они исключительно телесным подвигом, почти всегда бесплодно или с плодами ложными, приняв средство и пособие за цель и сущность. Но и телесный подвиг сделался ныне редкостью: ныне монастыри обратились в пристанища разврата, местами открытого, местами прикрываемого лицедейством, в места ссылки, в места лихоимства и прочего разнообразного злоупотребления. Такими сделала их каста, смотрящая на них, как на свои аренды, ненавидящая и презирающая их, испражняющаяся в них одними своими исчадиями, нетерпимыми в среде мира по причине необузданного разврата этих исчадий.

5) Подаваемые на Cоборе мнения должны быть записываемы, как то было на Вселенских Cоборах, после каждого заседания поверяемы и по окончании Cобора оглашены печатно во всеуведение.

6) Должен быть составлен проект Уложения или Законов и правил, которыми могла бы руководствоваться Российская Церковь при настоящей ее обстановке. Эти правила нужны, разумеется, только для тех частностей, для которых нет правил в постановлениях Вселенской Церкви.

7) Пересмотреть катехизисы и богословие и пополнить, дав им характер Православно-Восточный, подобный характеру богослужения Православной Церкви так, чтобы познания, оглашаемые богослужением всенародно, были возвещаемы и катехизисами. Катехизисы эти и богословия, из которых одни должны быть кратче, другие пространнее, третие самые полные и пространные, перевести на главные европейские языки, что послужит сильнейшим средством привлечения к Православной вере.

8) Cоставить устав для духовных учебных заведений, применительно к уставу монастырей, чтоб жизнь воспитанников была практически и строго христианская, чтоб они приобретали твердые навыки в благочестии [11], чтоб они хорошо ознакомились с богослужением, получили вкус к церковным молитвословиям и стояниям. Составить для этих учебных заведений собственно свои учебники, как-то: курс Словесности и прочие, - изъяв из них все языческое, все, даже косвенно влекущее к вольнодумству, безнравственности, иронии, к шутке, к игривости, что все так противно духу христианства и так заразительно действует на испорченную натуру человеческую. Особенное внимание обратить на философию, из которой должно преподавать с удивительною полнотою логику, впрочем уклоняясь от утонченностей, отвлеченностей и схоластицизма, вредно действующих на природную способность - на ум. Историю философии должно преподавать кратко, объясняя учащимся, что основания, на которых философы всех времен создавали свои системы, произвольны, по этой причине не имеют никакой прочности и противоречат одна другой, что человеческая философия должна быть признана ничем другим, как только игрою воображения и собранием мнений, чуждых истине. Того, кто эту игру воображения, эти произвольные мнения примет за учение истины, философия вводит, по необходимости, естественно в заблуждение и умоповреждение. А это совершается сряду. Что значат учения безбожников? Это гипотезы, принятые за аксиомы. Cказал святой Иоанн Лествичник: “Чуждеумна, прежде силы духовны, не проходи словеса: тмы бо суще глаголи, немощных помрачают”. Это правило необходимо сохранить по отношению к юношеству. К истинной философии приводит одно христианство: только при посредстве его можно быть непогрешительным психологом и метафизиком. Зрелыми мужами, изучившими и положительные науки, и философию, и писания Отцов Церкви, познавшими опытно значение христианства, может и должно быть составлено подробное изложение философии очень полезное и научное в известном отношении; оно должно быть рассмотрено и одобрено высшим духовенством и должно служить предметом внимания мужей, а не молодых людей, столько способных к одностороннему увлечению. В духовных высших училищах необходимо преподавание положительных наук. Весьма справедливо признавал Платон невозможным обучение философии без знания математики. Особливо нужно знание естественных наук, потому что в наше время нигилисты утверждают свое учение якобы на естественных науках. Нужно знать, что они утверждают здание нигилизма не на естественных науках, а на произвольных, нелепых гипотезах, т. е. предположениях или вымыслах, которых нет возможности доказать теми доказательствами, при которых единственно наука признает познание верным и без которых все блестящие гипотезы остаются при достоинстве игры воображения, при достоинстве бреда. Природа возвещает Бога по свидетельству Cв.Писания (Пс. 103. Рим. 1, 19-20), и науки, объясняющие законы природы, тем сильнее возвещают Бога. Все великие ученые, математики и естествоиспытатели, как-то: Ньютон, Лейбниц, Неккер - не только были деистами, но и признавали христианство. Безбожниками были почти все софисты, незнавшие положительных наук и предававшиеся необузданному умствованию и мечтательности.

9) Cобрать и напечатать Предание Вселенской Церкви (cursus completus Patrologiae) на греческом, латинском, cлавянском и русском языках. И Предание Вселенской Восточной Церкви, выясненное со всею верностью по достовернейшим документам, должно подействовать в пользу Православной Церкви.

10) Cиноду дать правильную организацию и уничтожить в духовенстве рабство, по мысли и указанию cвятых Апостолов (1 Петр. 5, 2-З). Для достижения сего необходимо уничтожение касты и приготовление в приходские священники избранных лиц приходом, а во епископы - епархией по древнему обычаю Церкви и по преданию апостольскому.

11) Уничтожить наказания, вновь придуманные для духовенства, принадлежащие по характеру своему к тирании, столь чуждой духа Церкви, служащие - можно решительно сказать - всегда к окончательному нравственному расстройству тех, которые подвергаются им. Напротив того, ввести наказание, установленное апостолами, и по ныне читаемое в правилах их, - ввести отлучения и извержения - то есть лишение духовного сана и исключение из духовенства, которого ныне так избегают под предлогом народного соблазна. Но извержение необходимо для очищения Церкви от недостойных служителей; напротив того нынешние меры, состоящие наиболее в варварском обычае, введенном в царствование Иоанна Грозного и состоящем в сохранении гнилых членов в недре Церкви, в помещении их в монастыри, растлили монастыри, обратили их в нравственно отхожие места, а лицам белого духовенства внушают решительное бесстрашие. По древнему обычаю Церкви должно предоставлять на произвол лишенным духовного сана распоряжение собою, если не сделано никакого преступления пред гражданскими законами. Эта мера в самом скором времени возвысит духовенство в нравственном и духовном отношениях безобидно для членов, устраненных из него.

Заключение

Главная причина нестроения Церкви заключается в том, что правила cвятых Апостолов, Cоборов и Отцов оставлены без внимания, даже забыты, а заменены они выдумками, чуждыми духа Церкви, заимствованными из духа враждебного Православной Церкви, уничтожающими самый дух Церкви при оставлении одного наружного благоприличия в некоторой степени и форме.

Примечание

Здесь необходимо упомянуть об Обер-Прокуроре Cвятейшего Cинода, хотя учреждение его есть чисто гражданское. Дух времени и опыты доказывают совершенную и решительную необходимость в лице светском для Церкви, которое заботилось бы о пользах ее, охраняло их, приводило их в гармонию с пользами государства, сносилось с министрами и всеми высшими инстанциями, имело непосредственный доклад у Государя. Лицо это должно стоять наравне с первейшими сановниками государства. Оно поставлено уже на это место неотразимым насилием обстоятельств и духа времени! Положение Обер-Прокурора, в которое он уставляется современными требованиями, никак не сходится с положением, которое дано Обер-Прокурору первоначальным государственным учреждением этой должности. По этой причине всякий Обер-Прокурор по необходимости усиливается выйти из положения, в которое ставит его первоначальное учреждение, как из положения фальшивого, стесняющего требования его деятельности в величайший вред делу Церкви. Это вводит его в столкновение и борьбу с Cинодом, с духовенством, с Церковью, которая имеет свои иерархические уставы, данные ей апостолами по завещанию Богочеловека. Уставов этих никакая власть отменить не может: всякое отменение признается беззаконием и насилием. Молчание пред насилием власти никак не есть выражение согласия: раскол может быть не только видимым, но и невидимым; этот невидимый раскол имеет на стороне своей Церковную правду, которой не может изменить ни один христианин в душе своей, доколе он остается истинным христианином. Когда князь Голицын и граф Протасов достигли того положения, которое было нужно им, тогда они сделались самыми полезными людьми для Церкви в материальном отношении, самыми ревностными защитниками прав ее, защитниками сильными, более сильными, чем сам Cинод. Они были сильны по той причине, что были равны первым вельможам, они были сильны, как приближенные Царя, не нуждавшиеся уступать и угождать другим приближенным. Тогда граф Протасов примирился с теми личностями из духовенства, с которыми в начале своего подвига был в неприязненных отношениях. Для Церкви нужен Попечитель, Ктитор, Церковный Cтароста. При Попечителе, к которому должен перейти Товарищ и Канцелярия нынешнего Обер-Прокурора, может оставаться особый Обер-Прокурор при Cвятейшем Cиноде в положении, данном ему первоначальным учреждением. В этом положении от Обер-Прокурора не требуется, чтоб он был придворным; требуется - чтоб он был правовед, законовед, делец кабинетный и канцелярский. Как всеподданнейшие доклады и все административные сношения должны совершаться чрез попечителя: то Прокурор всегда будет контролирован пред Попечителем, Членами Cинода, а Члены - Прокурором. Cтремление Обер-Прокурора перейти в положение Министра уже не будет иметь ни места, ни основания. Попечителем в некоторой степени, без соглашения и определенных прав был Князь Голицын при Обер-Прокурорах Князе Мещерском и Нечаеве, а сколько важно знание канцелярской деятельности для Обер-Прокурора доказали Нечаев и Карасевский, при которых делопроизводство имело особый характер отчетливости и порядка. Учреждение Попечителя никак не будет нововведением в Церкви, будучи согласно с духом Церкви, будучи уже осуществлено во всех приходских Церквах, а требуется оно настоятельно современным положением и духом общества. Cвятой Иоанн Златоуст желал, чтобы материальные заботы о Церкви возложены были на мирских людей, известных своим благочестием и преданностью Церкви; многие византийские вельможи имели характер Попечителей. И ныне Cинод по отношению к другим ведомствам тем сильнее, чем сильнее его Обер-Прокурор; собственно на Cинод начинают мало смотреть. Cинод значительно усилится при Попечителе, для величайшего блага Государству, блага, которое наветуется страшным упадком религии и прав ее во всех сословиях. Внутренняя борьба в Cиноде, потрясающая и разрушающая его, борьба между светской и духовной властями, борьба непрестающая, хотя и не всегда явная, уничтожится: Попечитель, имея значение и права высшего сановника, будучи членом Государственного Cовета и Комитета Министров, будучи Попечителем, а не Министром, не встретит причин для борьбы, которая возникает из стремления к возвышению, стремления, вызываемого необходимостью. Правду сказать, учреждение Попечителя уже имеется на лицо. Обер-Прокуроры значительно перешли в это положение. Но положение это - случайность; оно плод связей, придворного влияния и не имеет прочного основания: весь православный люд смотрит на него недоверчиво. Нельзя быть иначе! Министерство есть нечто вроде Патриаршества, по этой причине всякий Обер-Прокурор, достигши значения министра, остается в положении фальшивом, неопределенном и ставит в такое же положение всю Церковь. Обер-Прокурор очень удобно может быть переименован в Попечителя, а Правитель Cинодской Канцелярии в Обер-Прокуроры. При этом фальшивое положение всех исчезает само собою: все вступят в отношения правильные, указываемые законом Церковным и гражданским. Благонамеренный и благоразумный Попечитель более, нежели кто-либо другой будет иметь средства к приведению его в исполнение. Попечителю должно быть очень приятным созвание Cобора, потому что Cобор для собственной силы и свободы будет стараться о том, чтоб возвысить значение Попечителя и иметь в нем надежное орудие для действия в пользу Церкви и для обороны ее против личностей, враждебных Церкви. Напротив того, Cобор непременно озаботится об ограничении министерской власти Обер-Прокурора именно по сходству ее с властью Патриарха. Это поведет к столкновениям и интригам, сделает собрание Cобора бесплодным. Попечитель Православной Церкви непременно должен быть Министром всех прочих вероисповеданий: это поставит прочие вероисповедания в правильное отношение к господствующему вероисповеданию, которое в настоящем положении его часто получает характер исключительно угнетаемого и гонимого. Cлучалось, что даже магометанству отдавалось предпочтение, и Православная вера в православной России была унижена, обесчещена, стоптана пред магометанством.
  
0
Библейский матриархат. Стр 61.
Книга Люди Церкви которых я знал. Архимандрит Григорий ( Зумис)
  
0
Книга Одна ночь в пустыне святой горы. Стр. 137
Блажен явственно созерцающий в себе свет мира, ибо он в зародыше имеет Христа и матерью Его наречется, как Сей Неложный обещал”.
  
0
2. Галилеянин=Скиф=Русский.
  
0
«Круговая молитва в сердце никогда не боится прелести» Старец Иосиф Исихаст.
  
2
О трех движениях ума.

Поскольку мы упомянули о возвращении ума в сердце, необходимо уделить немного внимания трем движениям ума. Эти движения описывает священномученик Дионисий Ареопагит в своей книге "О божественных временах". По словам святого Дионисия, существуют три движения души и ума. "Душе же свойственно, во-первых круговое движение: ей дарована способность входить в себя извне и единовидно сообщать свои умственные силы". Попросту говоря, это означает, что душа вместе со всеми своими силами входит в самое себя, а затем благодаря умной молитве восходить к безначальному Богу, Который превыше всего этого. На этом пути нельзя заблудиться, поскольку ум возвращается в сердце и оттуда, сжигаемый божественной любовью, которую вызывает в нем умная молитва, восходит к Богу Отцу. По словам святителя Григория Паламы, это круговое движение достигается через умную молитву, с помощью которой подвизающийся христианин "старается возвратить свой ум вовнутрь себя и хочет, чтобы он двигался не прямым, а круговым и неблуждающим движением".

Поскольку во время сего неблуждающего движения ум отказывается от всего тварного, всякого мечтания, общается только с Одним Богом и предается чистой молитве, такое движение связано с апофатическим богословием. Когда ум соединится с Богом Творцом и Создателем и увидит свое отличие от всех творений, тогда он прибегает к апофатическому богословию и богословию, основанному на превосходстве. Он апофатически и превосходительно называет Бога сверхмудрым и сверхблагим. Бог не есть ни солнце, ни огонь, ни что-либо иное из сущего, ибо Он сверхсущностен и непостижим.

Именно по этой причине преподобный Нил, Синайский подвижник, считает блаженным того, кто предается чистой молитве, не представляя никакого образа в своем уме. "Блажен ум, который во время молитвы хранит совершенное безмолвие. Блажен ум, который молясь без развлечения, воспринимает все большее и большее вожделение Бога. Блажен ум, который во время молитвы бывает невещественен и нестяжателен. Блажен ум, который во время молитвы держит совершенное ко всему нечувствие."

Такое движение называют круговым, поскольку подобие круга создается не только возвращением молитвы, но и сгибание тела и преклонение головы вперед. Это движение, связанное с возвращением ума в сердцу, является наиболее утомительным трудом для человека. Однако оно столь же утомительно, сколь и плодоносно, поскольку, будучи неблуждающим, очищает и совершенствует ум более, нежели какие-либо иные человеческие старания.

Второе движение ума - прямое. При этом движении ум не возвращается в сердце, но, пользуясь внешними предметами как символами, восходит к созерцанию Бога. Такое созерцание природы называется катафатическим богословием, поскольку оно видит Бога в творении. Когда ум восходит от твари к Творцу, он прибегает к катафатическому и положительному богословию, именуя Бога как первопричину всего сущего утвердительно и положительно: мудрым, благим, искусным, светом, солнцем, воздухом, огнем.

Третье движение ума - когда ум озаряется Божественным видением не изнутри, а благодаря умозаключениям и переходам. Эо движение спредставляет собой сочетание двух предыдущих.

Старец Маркелл. Ученик старца Иосифа Исихаста. http://www.logoslovo.ru/forum/all_1/topic_7250_1/comment_0/answer/#commentform
  
1
Бог – это беспредельный ум. Человек – ум ограниченный. Когда малый человеческий ум соединится посредством умной молитвы с беспредельным Умом – Богом, то по естественному следствию приобщается Его Божественных и блаженных энергий и становится блаженным, ощущая неизглаголанную радость, сладость, ликование и сладкие слезы, согревающие и исполняющие душу Божественным утешением.

Молитва – могучее оружие христианина, в особенности же монаха, носящего имя воителя Божественного ополчения, который поклялся вознести свое славное знамя, одержав в неравной борьбе на протяжении всей жизни победу против мира, плоти и диавола. Мы призваны быть незримыми героями, заметными лишь для Неусыпного Ока, Которое есть Бог. архимандрит Ефрем Филофейский, Аризонский (Мораитис)
  
0
Бог непостижимо велик. Мы слышим и читаем слова о Его величии, но совсем иное жить его, это величие. Никто и ничто не может как бы то ни было умалить Его безначального Господства, но Сам Он умаляет Себя также в непостигаемой нами мере: в нашей хрупкой плоти он достиг абсолютности. Теперь я знаю по опыту моей жизни: Он жаждет нашего совершенства. Попуская нам тяжкую брань с врагом и с нами самими в нашем падении, Он хочет увидеть нас победителями. Если мы не отступим от него даже в наиболее полном уничижении нашем от врагов, то Он непременно приходит. Побеждает – Он, а не мы. Но победа будет приписана нам, потому что мы страдали.

Нет в природе абсолютно идентичных повторений. Тем более нет их и в бытии разумных существ. Каждый человек имеет сердце, созданное Богом "на едине" (Пс.32:15). Оно есть сердце данного лица-ипостаси, и как таковое – неповторимо. В своем конечном завершении каждая личность получит и конечное на все века "имя" ведомое только Богу и самому человеку, носителю сего «имени» (Откр.2:17). Таким образом хотя и будет жизнь всех спасенных – «единая», как Едино Царство Святой Троицы (Ин.17:11, 21–22), но персональное начало пребудет несводимым ни на кого другого.
преподобный Софроний (Сахаров)

Видеть Бога как Он есть.
  
0
Демоны, как было доказано многими примерами, трепещут пред именем Христовым. Они сами устами людей исповедовали, что пожигаются, когда человек молится.

Был один монах, который впал в такое нерадение, что оставил свое правило, а затем подался в мир. Он поехал на свою родину – остров Кефаллиния, куда, как известно, приезжает множество бесноватых, чтобы их исцелил святой Герасим. Оказавшись на родине, пошел и он к мощам святого. И вот по дороге ему встречается бесноватая женщина и говорит ему:

– Знаешь ли ты, что у тебя в руке? О, если бы ты знал, бедный, что ты держишь в руке! Если бы ты знал, как пожигают меня твои четки, которые ты держишь по привычке и ради приличия! архимандрит Ефрем Филофейский, Аризонский (Мораитис)
  
0
Ко мне, борец, стань рядом, препоясавшись,

И выю преклони свою послушливо;

Смирившись, умертвив все вожделения

И открывая помыслы сердечные,

Ты совершенным устоишь на поприще.

Да не страшит тебя пустыня, или столп,

Или иной род жительства о Господе.

Ты впереди всех – сказано в Писании –

Зане избрал путь Подвигоположника.

Преподобный Феодор Студит. К послушнику
  
0
отец Кирилл, открыв глаза. — Слушал я твое повествование, отец Симон, и вот что хочу тебе сказать: духовное слово, за которым ты ездил, ценно своим смыслом. Важно стараться проникнуть в самый смысл духовного слова, а не стать пленником внешнего понимания. Тогда на Афоне ты получишь пользу, получишь пользу, да…

Есть великое страдание для души — от наших близких… Любя нас, они становятся нашим препятствием на пути к Богу. Но любовь Христова, после того как мы в уединении и самоотречении обрящем ее, дает нам возможность обрести наших близких в этой любви, когда они уже не смогут стать для нас препятствием и отделить нас от Бога…

Я хранил молчание, подозревая, что старец говорит слово на будущее.

— Еще большее страдание — знать, как Бог любит людей и всемерно ищет им спасения, смиряясь и не принуждая к ответной любви. А люди не стремятся к Нему, избирая для себя мир ложный и привременный, потому что все согрешили и лишены славы Божией (Рим. 3:23). То же самое часто происходит у нас с теми, кому мы передаем свое слово. Старцы передают мед духовный, но люди предпочитают жевать навоз мира сего. Это ты познал в Абхазии, и этого не избежать и на Афоне, и вообще где бы то ни было…

Похоже, духовник поведал свою сокровенную боль. Я не знал, что сказать, и молчал.

— Это понимание сродни распятой жизни, сродни распятой жизни, да… Если бы не милующий Бог, пребывающий всегда посреди нас, то никакая душа не выдержала бы этой скорби…

В келье стояло молчание. Огоньки лампадок, потрескивая, вспыхивали на мгновение, озаряя полутемную келью колеблющимся светом.

— Безупречные заповеди Христовы — наша вечная опора. Святой Григорий Нисский говорил: «Душе всегда представляется, что она находится только в начале своего восхождения. Для того, кто поистине поднимается, нужно подниматься всегда». Тому, кто не отдал себя полностью Богу, Он не дает полноту Своей благодати, а дает только утешения. Вот в чем существенная разница. Желание утешения — это попытка найти в мимолетном вечное или в вещах обрести невещественного Бога. Только всецелым устремлением к самому Источнику нашего существования обретается истинная духовная радость и спасение. Об этом нужно помнить всегда. — Старец взглянул на меня. — Когда желают достичь духовной радости, то отдаляются от нее и находят скорби. Почему? Потому что духовная радость и спасение неотделимы от Христа, единственного Источника всякого счастья и спасения. Так учили нас отцы Добротолюбия — исихасты. А Афон — колыбель исихазма, верно, отец Симон?

— Верно, батюшка. Но есть у меня сомнения: потяну ли я строгость уставов на Святой Горе?

— Для невнимательного, распущенного человека нужны строгие правила и уставы, но для того, кто искренно живет во Христе, — это самый главный устав и самое строгое правило. Более того, тот, кто живет в Христовой благодати и хранит ее, способен жить в согласии со всеми правилами и уставами, так что они ему нисколько не мешают. Святой Дух дышит, где хочет (Ин. 3:8).

— Батюшка, жить во Христе, в Его благодати, — это и значит полюбить ближнего?

Мой вопрос заставил вздохнуть отца Кирилла:

— Прежде чем полюбить ближнего, умей ясно увидеть свои грехи и недостатки и поставить себя на место других людей, чтобы на своей, так сказать, шкуре почувствовать их положение. Стяжи постоянное покаяние и храни благодать — лишь с этими условиями ты полюбишь всех людей. Невозможно преодолеть свой эгоизм без обретения любви и сострадания к ближним. Птицы небесные.
  
0
4. Их святого Максима Евергетин. Том 4 (ч.1)



Благодать Нового Завета сокровенно заложена в основу Ветхого Завета. Поэтому апостол и говорит, что закон духовен. Закон буквой устарел и по ветхости упразднен, но духом он обновляется и действителен всегда. Ибо благодать не иссякнет никогда.

Священное Писание, можно сказать, делится на тело и дух. Изречения Писания - тело, а смысл - дух, или душа Писания. Не согрешит пред истиной, но покажет себя мудрым тот, кто оставит тленное и отдаст всего себя нетленному.

Усерднейшие исследователи божественного Писания говорили, что слово Господа проявлено в двух ипостасях. Одна доступная каждому, общая для всех, многие, как говорилось, видели Его, и не было в Нем ни вида, ни величия (Ис 53,2) Друга ипостась - сокровенная и мало кому доступная, в которой Господь во время Преображения явился святым апостолам Петру, Иакову и Иоанну во всей славе, потрясающий человеческие чувства, прекраснее сынов человеческих (Пс 44, 3).

Первая принадлежит начинающим, вторая - совершенным, насколько доступно, своим ведением.

Первая - образ первого пришествия Господа, когда и была явлена Благая весть, страданиями очищающая тех, кто предался деланиям.

А вторая - предвозвестница второго славного пришествия, когда будет познан Дух и мудрость способных преображаться во время созерцания. Тогда явленный во время Преображения Лик Бога Слова придет во всей Своей Божественной славе.

Итак, когда Бог Слово станет в нас светлым и блистательным, и лик Слова воссияет, как солнце, тогда и одежды Его явятся белыми, то есть изречения Святого Евангелия окажутся ясными и понятными, и в них не останется ничего сокровенного, но рядом с ними будут стоять Моисей и Илия: самый духовный законодатель и самый духовный пророк.
  
2
О готовности умереть.

Монаху необходимо постоянно читать писания Святых Отцов, чтобы укреплять свой характер. Когда монаху приходит время умирать,
целью его должно быть — умереть в молитве
и покаянии, жертвуя своей жизнью ради спасения других, или принять любую достойную
кончину, которую сподобит Господь. Если хочешь кому-то помочь, а твоей жизни будет угрожать смерть, выбери ее ради помощи ближнему. Совершенно иная судьба труса: ведь все
равно придется умереть, но он впадает в панику и умирает мучительно тяжело, жалуясь на
свою жизнь и даже проклиная ее. Это величайший позор для монаха, о чем не следует забывать, но следует помнить о собственной смерти
и днем и ночью.
Принцип — длинный путь бывает кратчайшим, относится не только к дорогам. Следует
помнить о нем во всех делах. Поэтому монах
постоянно должен следить за собой, чтобы не
оказаться впутанным в непрямое порицание и
осуждение любых ошибок, допущенных другими монахами, о которых он может услышать
или стать свидетелем чьих-то ошибочных действий. Дело в том, что человек не в состоянии
измерить, в какой степени, сам того не желая, он
может ошибиться или недооценить какие-либо
важные вещи. Сверх того, старшие, и особенно административные лица, являются выра83
зителем мнения своего Старца, поэтому любая
критика в их адрес отражается на нем. Опять
же, когда-нибудь вам может понадобиться обратиться к ним с какой-либо просьбой, принимать во внимание их настроение, делать им поклоны, смиренно просить и брать их благословение, внезапно сменив свой тон, так как только
что ты клеветал за их спинами — ни один монах
не должен заниматься ничем подобным, сколь
бы тяжелой ни была ситуация.
Монах обязан прежде всех остальных вещей думать о том, как он встретит свой неизбежный конец. Как бы ни был он умен и способен, если он будет расстроен и уныл, когда
столкнется с этим, то все его предыдущие свершения пойдут прахом, а все достойные люди
будут сожалеть о нем, и он встретит безславный конец.
Дело в том, что когда монах выходит на духовную смертельную брань с полчищами мысленного зла и совершает доблестные и прекрасные духовные поступки, так что имя его становится известным, все это происходит лишь оттого, что он приготовился погибнуть. Монах, в
особенности если он стар, однако, точно так же,
как и тот, кто молод, но поражен серьезной болезнью, должен выказывать твердость и решительность, не придавая никакого значения тому,
что придется покинуть этот мир.
84
Когда человек умирает, его слова должны
быть правильными, то есть молитвенными. Таковым следует быть концу монаха, и насколько же он отличен от смерти того, кто отказывается признавать свое состояние неизлечимым
и волнуется, как бы не умереть; кто радуется,
когда ему говорят, что он стал выглядеть лучше, и сердится, когда ему говорят, что его вид
ухудшился; кто возится с врачами, заказывает массу молитв и служб за него и постоянно
находится в состоянии полной растерянности
и смятения. По мере того, как его состояние
ухудшается, он впадает окончательно в совершенное отчаяние и, в конце концов, оканчивает свою жизнь смертью не лучшей, чем у неверующих. Причина же этого в том, что он не
держал смерть постоянно перед своими глазами, но отказывался даже думать об этом, считая неприятным занятием; он, похоже, думал,
что его тело будет жить вечно, и цеплялся за
жизнь с жадной отчаянностью. Поэтому человеку, ценящему идеал монашеской жизни, следует знать, как умирать правильно.
Чтобы достигнуть высот преданности
Старцу, а затем Богу, послушник не может называть свое тело и душу собственными, и никогда не знает, когда ему придется услужить
своему Духовному Отцу — отдать за него
жизнь, к этому он должен быть готов в ЛЮ ­
85
бой момент. Послушник должен быть всегда
внимательным и осторожным, чтобы не отягощать свое тело перееданием, чрезмерным
питьем, а если ученик Старца — мирянин, то
не впадать в плотские утехи. Еще больше послушнику следует быть настороже в том, чтобы не ввязываться ни в какие споры и тем
более ссоры с монахами или посторонними
людьми, не впадать в осуждение и порицание
ближних. В связи с этим нужно тщательно думать, прежде чем говоришь, ибо споры возникают из-за слов. Когда же спор разгорается, за
ним часто следует оскорбления, а в случае оскорблений дело редко оканчивается полюбовно. Поэтому, если существует хоть какой-то
риск вмешаться в спор, помни, что твоя жизнь
принадлежит не тебе, но твоему Старцу, и поэтому сдерживай себя и смиряй постоянно,
дабы не зайти далеко, ибо таков долг преданного послушника и монаха.
Искусство борьбы с помыслами. Монах Симеон Афонский.
  
0
Настоящего монаха обидеть невозможно, если
он обижается, значит, уже до этого он утратил
монашество.
Если говорить о послушниках прежних
времен, то они безчисленное количество раз на
день рисковали своей жизнью и здоровьем ради своих Старцев, но они никогда не говорили
о своих заслугах или преданности.

Совершенное устроение
монаха — послушание, несовершенное устроение — самоволие.

Когда один человек побеждает в духовной
брани, тогда и вся вселенная побеждает, или
когда один человек проигрывает злу — тогда и
вселенная проигрывает тоже.

Искусство борьбы с помыслами монах Симеон Афонский.
  
1
Святитель Игнатий (Брянчанинов)

Вера и дела

«Покайтеся и веруйте во Евангелие» (Мк.1:15), увещевает нас Евангелие.

Просто, истинно, свято это увещание: надо покаяться, оставить греховную жизнь, чтоб сделаться способным приступить к Евангелию. Чтоб принять Евангелие, надо в него уверовать.

Святой Апостол Павел заключил сущность всей проповеди в проповеди покаяния и веры. Он возвещал всем, и иудеям, и Еллинам, «еже к Богу покаяние, и веру, яже в Господа нашего Иисуса Христа» (Деян.20:21).

Евангелие, как Откровение Бога, превысшего всякого постижения, недоступно для падшего разума человеческого. Необъятный разум Божий объемлется верою: потому что вера может принять все, и непостижимое для разума и противоречащее разуму. К вере способна только та душа, которая решительным произволением отверглась греха, направилась всею волею и силою своею к Божественному добру. «Аз свет в мир приидох» (Ин.12:46), сказал о себе Господь. Этот Свет предстоял иудеям, облеченный плотью; нам предстоит Он, облеченный во Евангелие.

Предстоит этот Свет пред нами, «да всяк веруяй в онь, не погибнет, но имать живот вечный. Веруяй в он не будет осужден: а не веруяй уже осужден есть» (Ин.3:16, 18).

Кто ж не верует в Сына Божия? – Не только тот, кто открыто, решительно отвергает Его, но и тот, кто, называясь христианином, проводит греховную жизнь, гоняется за плотскими наслаждениями; тот, у кого бог – чрево; тот, у кого бог – серебро и золото; тот, у кого бог – земная слава; тот, кто почтил земную мудрость, враждебную Богу, как бы бога. «Всяк бо делаяй злая, ненавидит Света, и не приходит к Свету, да не обличатся дела его, яко лукава суть; творяй же истину, грядет к Свету, да явятся дела его,... яко о Бозе суть соделана» (Ин.3:20–21).

Без самоотвержения человек не способен к вере; его падший разум противоборствует вере, требуя дерзостно отчета у Бога в Его действиях и доказательств в открываемых Им человеку истинах; падшее сердце хочет жить жизнью падения, к умерщвлению которой стремится вера: плоть и кровь, несмотря на предстоящий им ежечасно гроб, также хотят жить жизнью своею, жизнью тления и греха.

Потому-то Господь возвестил всем желающим сопричислиться и последовать Ему живою верою: «Аще кто хощет по Мне ити, да отвержется себе, и возмет крест свой, и по Мне грядет. Иже бо аще хощет душу свою спасти, погубит ю: и иже аще погубит душу свою Мене ради, обрящет ю» (Мф.16:24–25).

Падение столько усвоилось всему существу человеческому, что отвержение этого падения соделалось отвержением как бы жизни. Без этого отвержения невозможно стяжать веры – залога вечной, блаженной, духовной жизни; кто ж захочет оживить страсти сердца или тела, наслаждаться ими, захочет оживить свой разум падший, тот отпадает от «веры». «Живая вера» – шествие в мир духовный, в Мир Божий. Не может пребывать она в том, кто пригвожден к миру дольнему, где господствуют плоть и грех. «Вера» – дверь к Богу. Нет другой двери к Нему: «без веры невозможно угодити Богу» (Евр.11:6). Эта дверь постепенно отворяется пред тем, кто очищает себя непрестанным покаянием; широко отверзта она пред чистым сердцем; затворена она для грехолюбца.

Только «верою» можно приступить ко Христу; только «верою» можно последовать Христу. «Вера» – естественное свойство души человеческой, насажденное в ней милосердым Богом при сотворении ее503. Это естественное свойство избрано Богом при искуплении, как ветвь из ветвей древа, для привития к нему благодати.

Справедливо избрана Богом «вера» в орудие спасении человеков: мы погибли, поверив льстивым словам врага Божия и нашего. Раздался некогда в раю шум слов из уст злодея, вняли им наши праотцы, поверили – и были изгнаны из рая; теперь, в юдоли изгнания, раздается для потомков их голос Слова Божия – Евангелие – и снова входят в рай те, которые внимают и «веруют Евангелию».

Неверующий! обратись от неверия твоего. Грешник! обратись от греховной жизни твоей. Мудрец! обратись от ложной мудрости твоей! Обратитесь! вашим незлобием и нелукавством сделайтесь подобными детям, с детскою простотою уверуйте в Евангелие.

Вера мертвая, признание Христа одним невольным умственным убеждением, может быть и принадлежностью бесов! такая вера послужит верующему только к большему осуждению его на суде Христовом. «Остави, что нам и Тебе, Иисусе Назарянине!», вопиял дух нечистый Господу: «пришел еси погубити нас: вем Тя, кто еси, Святой Божий» (Мк.1:24). «Вера» в Евангелие должна быть «живая»; должно «веровать» умом и сердцем, «исповедывать веру» устами, «выражать, доказывать ее» жизнью. «Покажи ми веру твою от дел твоих» (Иак.2:18), говорит Апостол хвалящемуся одною мертвою верою, одним голым знанием бытия Божия.

«Вера – сказал преподобный Симеон, Новый Богослов – в обширном значении этого слова, заключает в себе все Божественные Христовы Заповеди: она запечатлена убеждением, что в Заповедях нет ни одной черты, которая не имела бы значения, что в них все, до последней йоты – жизнь и причина жизни вечной»504. «Веруй» в догматы, проповедуемые Евангелием, разумей и исповедуй их по точному учению Православной Восточной Церкви, которая одна содержит Евангельское учение, во всей чистоте его и правильности. «Веруй» таинствам, установленным в Церкви Самим Господом, хранимым Восточною Церковью во всей полноте их. «Веруй» святым, животворящим евангельским заповедям, правильное исполнение которых возможно только в недре истинной Церкви, исполнение которых составляет, так называемую святыми Отцами, деятельную «веру Христианина»505.

В догматах – Богословие, преподанное Самим Богом. В отвержении догматов – богохульство, называемое неверием; в искажении догматов – богохульство, называемое ересью.

Когда ум, еще не очищенный покаянием, еще блуждающий в области и мраке падения, еще не просвещенный и не водимый Духом Святым, дерзнет сам собою, собственными болезненными силами, из мрака гордыни, рассуждать о Боге: тогда он непременно впадает в заблуждение. Такое заблуждение – богохульство. О Боге мы можем знать только то, что Он по великому милосердию Своему открыл нам.

Таинствами христианской Церкви, верующий приводится в соединение с Божеством, в чем – существенное спасение, запечатление «веры» делом «веры», принятие отселе залога вечных благ.

Отрекающийся от диавола, греха и мира, для «веры» во Христа, умирает для жизни естества падшего, которою он жил доселе в неверии и греховности; погружаясь в купель крещения, он погребается для этой жизни; он выходит из купели уже рожденным для новой жизни, жизни во Христе.

Крещением христианин сочетавается Христу, облекается во Христа; причащением святых Христовых тайн соединяется со Христом. Таким образом, посредством таинств, он бывает весь Христов.

Крещенный во Христа уже не живет как самобытное существо, но как заимствующее всю полноту жизни от другого существа – от Христа. «Несте свои, – говорит Апостол христианам: куплени бо есте ценою. Телеса ваша уды Христовы суть. Прославите Бога в телесех ваших, и в душах ваших, яже суть Божия» (1Кор.6:19–20, 15).

Исполнением животворящих заповедей евангельских поддерживается соединение христианина со Христом (Ин.15:10). Иначе не может член Христов пребывать в единении со Христом, как действуя из Его воли, из Его разума. И воля и разум Христовы изображены в евангельских заповедях.

Свойственно каждому существу действовать, внутри и вне себя, сообразно естеству своему. Так и облеченному во Христа, новому человеку, свойственно мыслить, чувствовать, действовать, как мыслит, чувствует, действует Христос. Водиться мыслями, чувствованиями ветхого человека, хотя б по наружности и добрыми, ему противоестественно.

Руководителем христианина должен быть Дух Святой, как руководители ветхого человека – плоть, кровь и дух лукавый. «Бысть первый человек Адам в душу живу, последний Адам в Дух животворящ» (1Кор.15:45). Все помышления, чувствования, действия христианина должны проистекать от Святого Духа, а не быть собственными, душевными, по естеству ветхого Адама. Ты достигнешь этого, когда будешь всецело располагать жизнь по заповеданиям Евангелия, по святейшим словам его: «глаголы, яже Аз глаголах вам, – говорит Господь, – Дух суть и живот суть» (Ин.6:63). «Православная вера» во Христа, запечатленная таинством крещения, одна достаточна для спасения, без дел, когда совершить их человек не имеет времени: потому что «вера» заменяет человека Христом, а добрые дела человеческие заслугами Христовыми.

Но при продолжении земной жизни, непременно требуются дела. Только те дела в христианине признаются делами добрыми, которые служат исполнением евангельских заповедей, которыми питается, живет его «вера», которыми поддерживается его жизнь во Христе: потому что единым деятелем в христианине должен быть Христос.

Крещенный не имеет права поступать по влечению сердечных чувств, зависящих от влияния на сердце плоти и крови, как бы ни казались эти ощущения добрыми: от него принимаются только те добрые дела, к совершению которых возбуждают сердце Дух Божий и Слово Божие, которые принадлежат естеству, обновленному Христом. «Праведник от веры жив будет» (Евр.10:38). Истинная вера во Христа есть единственное средство спасения, но «вера» живая выражаемая всем существом человека.

Этой «живой веры» требует от христианина святой Апостол Иаков, когда он возвещает, что вера без дел мертва, что от дел совершается вера (Иак.2:17, 22).

Противность дел «вере» обличает другие верования, тайно и преступно гнездящиеся в сердце человеческом.

Восхваляя дело патриарха Авраама, святой Иаков восхваляет дело его «веры», принесение в жертву сына по повелению Божию, дело прямо противоположное свойствам естества падшего, называемым добрыми. Силу совершить это дело дала «вера», а дело выразило силу «веры»: так объясняется сущность поступка Авраамова, истолкованного двумя Апостолами, Иаковом и Павлом (Иак.2:21–23; Рим.4:1, 3).

Слепы те, которые дают важную цену, так называемым ими, добрым делам естества падшего. Эти дела имеют свою похвалу, свою цену, во времени, между человеками, но не пред Богом, пред Которым «вси уклонишася, вкупе непотребна быша» (Рим.3:12). Уповающие на добрые дела естества падшего не познали Христа, не поняли таинства искупления, увязают в сетях собственного лжеумствования, воздвигая против своей полумертвой и колеблющейся веры нелепое возражение: “Неужели Бог так неправосуден, что добрых дел, совершаемых идолопоклонниками и еретиками, не вознаградит вечным спасением”? Неправильность и немощь своего суда эти судьи переносят на суд Божий.

Когда б добрые дела по чувствам сердечным доставляли спасение: то пришествие Христово было бы излишним, искупление человечества страданиями и крестною смертью Богочеловека ненужным, заповеди евангельские были бы не нужны. Очевидно, что признающие спасение возможным при одних делах падшего естества, уничтожают значение Христа, отвергают Христа.

Беззаконно вооружались против веры иудеи, требуя от верующих исполнения обрядовых постановлений ветхого закона; беззаконно сыны враждебного Богу мира, чуждые таинственного и вместе существенного познания Христа, требуют от верующих во Христа добрых дел по разуму и чувствам естества падшего.

У верующего во Христа обнажен против чувств сердечных меч Христов, и он насилует свое сердце, посекая мечем послушания Христу не только явные порочные стремления, но и те стремления, которые, по-видимому, кажутся добрыми, по самой же вещи противоречат евангельским заповедям. А такова вся деятельность человека, направленная по влечениям естества падшего.

Дела мнимо-добрые, по влечению падшего естества растят в человеке его «я», уничтожают веру во Христа, враждебны Богу; дела «веры» умерщвляют самость в человеке, растят в нем «веру», возвеличивают в нем Христа. «Аще исповеси усты твоими Господа Иисуса, – научает Апостол, – и веруеши сердцем твоим, яко Бог воскреси того из мертвых, спасешися. Сердцем бо веруется в правду, усты же исповедуется во спасение» (Рим.10:9–10).

Истинная живая вера, лишь человек исповедует ее устами, доставляет ему спасение. Доставила она спасение разбойнику на кресте; доставила она спасение, посредством покаяния, многим грешникам в последние, предсмертные минуты их жизни.

Так важно, необходимо для спасения «исповедание устами веры» сердечной и убеждения душевного, что святые мученики всех веков христианства, начиная с самых Апостолов Христовых, соглашались лучше претерпеть ужасные и продолжительные страдания, пролить кровь свою как воду, нежели произнести отречение от Христа, даже только притворно, одними устами, без участия сердечного.

Бог требует от человека для его спасения одной «живой, истинной веры». Она, как залог спасения и вечного блаженства, должна быть для христианина дороже его земной жизни.

Мученичество было плодом истинного Богопознания, даруемого верою.

Мученичество было делом «веры». Это дело похулили и хулят те, которые высоко ценят дела падшего естества человеческого: они, в ослеплении своем, называют этот великодушный, святейший подвиг, дарованный человечеству Богом, следствием умоисступления.

Так важна каждая мысль богопреданных догматов, что святые исповедники, подобно мученикам, запечатлели православное исповедание догматов томительными страданиями и потоками крови.

По важности веры в дело спасения, и грехи против нее имеют особенную тяжесть на весах правосудия Божия: все они смертные, то есть с ними сопряжена смерть души, и последует им вечная погибель, вечная мука в адских пропастях.

Смертный грех – «неверие»: он отвергает единственное средство к спасению – веру во Христа.

Смертный грех – «отречение от Христа»: он лишает отрекающегося живой веры во Христа, являемой и содержимой исповеданием уст.

Смертный грех – «ересь»: она содержит в себе богохульство, и делает зараженного ею чуждым истинной веры во Христа.

Смертный грех – «отчаяние»: он – отвержение деятельной, живой веры во Христа.

Исцеление от всех этих смертных грехов: святая, истинная, живая «вера» во Христа.

Существенно важно в делах веры исповедание уст: великий законодатель израильтян, Боговидец Моисей, только что произнес, при деле веры, слово с некоторым признаком сомнения, как лишился входа в землю обетованную (Числ.20:10–12).

Ученик некоторого египетского пустынножителя, в беседе с евреем, едва произнес, по простоте своей, двусмысленное слово о вере христианской, и немедленно отступила от него благодать крещения506.

Церковная история повествует, что в первые времена христианства, во времена гонений, некоторые язычники притворно, в шутку и насмешку, произносили устное исповедание Христа, и внезапно осеняла их благодать Божия: они мгновенно претворялись из закоренелых язычников в ревностных христиан, и запечатлевали кровью то исповедание, которое сначала произнесено было как кощунство507.

Страдания и смерть за заповеди евангельские – также дело живой веры во Христа, также мученичество508. И преимущественно принадлежит это мученичество «святым инокам».

Одушевляемые живою верою, святые иноки, подобно Аврааму, оставляли отечество и дом родительской, подобно Моисею предпочли земным наслаждениям страдания о Христе, подобно Илии, полуобнаженные, избрали местом жительства пустыни и вертепы, очами веры они взирали на небесное мздовоздаяние.

В пустынях своих, вдали от человеков, вдали от развлечения и занятий тленных, они вступили в подвиг против греха, извергли его из действий, из помышлений, из чувствований своих, и в чистые души их низошел Дух Святой, наполнил их дарами благодатными. Живая вера во Христа и во Евангелие даровала преподобным силу выдержать подвиг против греха, соделала их сосудами Святого Духа. «Вера» – мать терпения, мать мужества, сила молитвы, руководительница к смирению, подательница надежды, лествица к престолу любви. «Вера» во Христа, являемая и исповедуемая видимо и невидимо исполнением заповедей Христовых, содержит невредимым залог спасения, а тем, которые оставили мир для того, чтоб всецело посвятить себя евангельской деятельности, доставляет христианское совершенство.

В достигших христианского совершенства усиленная вера, по действию Святого Духа, взирает с особенною ясностью на обетования Божии, как бы видит, как бы осязает вечные блага. И бывает она, по учению Апостола, в полном смысле «уповаемых извещение, вещей обличение невидимых» (Евр.11:1).

Обогатившиеся живою верою во Христа изменяются в отношении к видимому миру и земной жизни: закон и приговор тления, изменения и конца в тленных предметах видимого мира делается для чистых взоров их очевидным; земные преимущества, как маловременные, пред этими чистыми взорами ничтожны.

Обогатившиеся живою верою во Христа, перелетают как крылатые, чрез все скорби, чрез все затруднительнейшие обстоятельства. Упоенные верою во всесильного Бога, они в труде не видят труда, в болезнях не ощущают болезней. Они признают единым деятелем во вселенной Бога, они соделали Его «своим» живою верою в Него.

Верующий во Христа, если и умрет смертью греховною, то опять оживет покаянием (Ин.11:25). И видим многих из святых, ниспавших с высоты святости в бездну тяжких грехов, потом при помощи веры и внушаемого ею покаяния, высвободившихся из смрадной и темной бездны, восшедших снова на высоту чистоты и святости.

Отчаяние – обличитель предваривших в сердце неверия в самости: верующий в себя и уповающий на себя не восстанет из греха покаянием; восстанет им верующий во Христа, всесильного Искупителя и Врача. «Вера от слуха» (Рим.10:17): слушай Евангелие, говорящее тебе, и святых Отцов, объясняющих Евангелие; слушай их внимательно, и, мало-помалу, вселится в тебя «живая вера», которая потребует от тебя исполнения евангельских заповедей, за это исполнение наградит надеждою несомненного спасения. Она соделает тебя на земле последователем Христовым, сонаследником Его на небе. Аминь.
  
0
Сети миродержца
Под знамением святого креста веду вас, братия, на духовное зрелище. Руководителем нашим да будет великий в угодниках Божиих Антоний, пустынножитель египетский.

Он, по действию Божественного откровения, увидел некогда сети диавола, распростертые по всему миру для уловления человеков в погибель. Увидев, что этих сетей бесчисленное множество, с плачем вопросил он Господа: “Господи! кто же может миновать эти сети, и получить спасение”?419

Погружаюсь задумчиво в рассматривание сетей диавола. Они расставлены вне и внутри человека. Одна сеть близко присоединена к другой; в иных местах сети стоят в несколько рядов; в других сделаны широкие отверстия, но которые ведут к самым многочисленным изгибам сетей, избавление из которых кажется уже невозможным. Глядя на многокозненные сети, рыдаю горько! Невольно повторяется во мне вопрос блаженного пустынножителя: “Господи! кто же может избавиться этих сетей”?

Расставлены сети для ума моего в различных книгах, именующих себя светом, а содержащих в себе учение тьмы, написанных под явным, или прикрытым влиянием мрачного и всезлобного миродержца, из источника – разума, поврежденного грехопадением, «во лжи человечестей, в коварстве козней лщения» (Еф.4:14), по выражение Апостола, писателями, которые «без ума дмятся от ума плоти своея» (Кол.2:18). Ближний мой, в любви к которому я должен искать спасения, соделывается для меня сетью, уловляющею меня в погибель, когда ум его уловлен сетями учения, мудрования лживых и льстивых. Мой собственный ум носит на себе печати падения, покрыт покрывалом мрака, заражен ядом лжи: сам он, обольщаемый миродержителем, расставляет для себя сети. Еще в раю стремился он неразборчиво и неосторожно к приобретению знания, для него гибельного, убийственного! По падении он сделался неразборчивее, опрометчивее: с дерзостью упивается чашею знания ядовитого, и тем решительно уничтожает в себе вкус и вожделение к Божественной чаше знания спасительного.

Для сердца моего сколько сетей! Вижу сети грубые и сети тонкие. Которые из них назвать более опасными, более страшными? недоумеваю. Ловец искусен, – и кто ускользнет от сетей грубых, того он уловляет в сети тонкие. Конец ловитвы – один: погибель. Сети прикрыты всячески, с отличным искусством. Падение облечено во все виды торжества: человекоугодие, лицемерство, тщеславие – во все виды добродетели. Обман, темная прелесть, носят личину духовного, небесного. Любовь душевная, часто порочная, прикрыта наружностью любви святой; сладость ложная, мечтательная, выдается за сладость духовную. Миродержец всеми средствами старается удержать человека в его падшем естестве: и этого довольно, без грубых грехопадений, чтоб соделать человека чуждым Бога. Грехопадения грубые вполне заменятся, по верным расчетам ловца, гордостным мнением о себе христианина, довольствующегося добродетелями падшего естества и вдавшегося в самообольщение, – этим отчуждившегося от Христа.

Для тела сколько сетей! оно само – какая сеть! как пользуется им миродержец! Посредством тела, снисходя его унизительным наклонностям и пожеланиям, мы приближаемся к подобию скотов бессловесных. Какая пропасть! какое удаление, какое ниспадение от Божественного подобия! В эту глубокую, страшно далекую от Бога пропасть мы низвергаемся, когда предаемся грубым плотским наслаждениям, называемым, по их греховной тяжести, падениями. Но и менее грубые плотские наслаждения не менее пагубны. Ради их оставляется попечение о душе, забывается Бог, небо, вечность, назначение человека. Миродержитель старается содержать нас в непрестанном развлечении, омрачении, посредством наслаждений телесных! Чрез чувства, эти двери в душу, которыми она сообщается с видимыми миром, он непрестанно вводит в нее чувственное наслаждение, неразлучные с ним грех и плен. Гремит в знаменитых земных концертах музыка, выражающая и возбуждающая различные страсти; эти страсти представлены на земных театрах, взволнованы в земных увеселениях: человек всеми возможными средствами приводится к наслаждению убившим его злом. В упоении им он забывает спасающее его добро Божественное и кровь Богочеловека, которою мы искуплены.

Вот слабое начертание сетей, расставленных миродержцем для уловления христиан. Начертание слабое, но едва ли оно не навело на вас, братия, справедливого ужаса, едва ли в душе вашей не родился вопрос: “Кто же может избежать этих сетей”?

Картина страшная еще не кончена! еще, еще возбуждается кисть моя, водимая Словом Божиим, к живописи.

Что гласит Слово Божие? Оно возвещает предсказание, сбывающееся в глазах наших, предсказание, что во времена последние, по причине «умножения беззакония изсякнет любы многих» (Мф.24:12). Неложное Слово Божие, более твердое нежели небо и земля, возвещает нам умножение в последние времена сетей диавольских и умножения числа погибающих в этих сетях.

Точно! гляжу на мир, – вижу: сети диавола умножились, в сравнении с временами первенствующей Церкви Христовой, умножились до бесконечности. Умножились книги, содержащие лжеучение; умножились умы, содержащие и сообщающие другим лжеучение; умалились, умалились до крайности последователи святой Истины; усилилось уважение к добродетелям естественным, доступным для иудеев и язычников; явилось уважение к добродетелям прямо языческим, противным самому естеству, взирающему на них, как на зло; умалилось понятие о добродетелях христианских, не говорю уже как умалилось, почти уничтожилось, исполнение их на самом деле; развилась жизнь вещественная; исчезает жизнь духовная; наслаждения и попечения телесные пожирают все время; некогда даже вспомнить о Боге. И это все обращается в обязанность, в закон. «От умножения беззакония изсякнет любы многих», и тех, которые удержались бы в любви к Богу, если б зло не было так всеобще, если б сети диавола не умножились до такой бесчисленности.

Справедлива была печаль блаженного Антония. Тем справедливее печаль христианина нынешних времен, при зрении сетей диавольских; основателен плачевный вопрос: “Господи! кто же из человеков может миновать эти сети и получить спасение”?

На вопрос преподобного пустынножителя последовал от Господа ответ: “Смиренномудрие минует эти сети, и они не могут даже прикоснуться к нему”.

Божественный ответ! как он отъемлет от сердца всякое сомнение, изображает в кратких словах верный способ победы над супостатом нашим, способ расторжения, уничтожения многоплетенных его козней, устроенных при помощи многолетней и многозлобной его опытности.

Оградим смирением ум, не позволяя ему стремиться безразборчиво, опрометчиво к приобретению знаний, как бы новость их и важность их заглавий ни приманивали нашей любознательности. Охраним его от испытания лжеучений, прикрытых именем и личиною христианского учения. Смирим его в послушание Церкви, низлагая всякое помышление, взимающееся на разум Христов (2Кор.10:5), на разум Церкви. Прискорбен сначала для ума тесный путь послушания Церкви; но он выводит на широту и свободу разума духовного, пред которым исчезают все мнимые несообразности, находимые плотским и душевным разумом в точном повиновении Церкви. Не дозволим ему чтения о духовных предметах другого, кроме как в книгах, написанных писателями истинной Церкви, о которых сама Церковь засвидетельствовала, что они – органы Святого Духа. Читающий святых писателей неприметно приобщается обитающему в них и глаголющему ими Святому Духу; читающий сочинителей еретических, хотя бы они своим еретическим сонмищем и украшены были прозванием святых, приобщается лукавому духу прелести420: за непослушание Церкви, в котором – гордость, он впадает в сети миродержителя.

Как поступить с сердцем? – Привьем к этой дикой маслине сучец от маслины плодовитой, привьем к нему свойства Христовы, приучим его к смирению евангельскому, будем принуждать насильно к принятию воли Евангелия. Увидев его разногласие с Евангелием, непрестанное противоречие, непокорность Евангелию, увидим в этом противодействии, как в зеркале, наше падение. Увидев падение наше, восплачем о нем пред Господом, Создателем нашим и Искупителем, возболим печалью спасительною; дотоле будем пребывать в этой печали, доколе не узрим исцеления нашего. «Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит» (Пс.50:19), преданием его в ловитву врагу. Бог – Создатель наш и полный Владыка: Он может воссоздать сердце наше, – и претворит Он сердце, неотступно воюющее Ему плачем и молитвою, из сердца грехолюбивого в сердце боголюбивое, святое.

Будем хранить телесные чувства наши, не впуская чрез них грех в клеть душевную. Обуздаем любопытное око и любопытное ухо; возложим жестокую узду на малый член тела, но производящий сильные потрясения, на язык наш; смирим бессловесные стремления тела воздержанием, бдением, трудами, частым воспоминанием о смерти, внимательною, постоянною молитвою. Как непродолжительны телесные наслаждения! каким смрадом они оканчиваются! Напротив того тело, огражденное воздержанием и хранением чувств, омовенное слезами покаяния, освященное частыми молитвами, зиждется таинственно в храм Святого Духа, соделывающего все покушения врага на человека безуспешными.

“Смиренномудрие минует все сети диавольские, и они даже не могут прикоснуться к нему”. Аминь.

1846 года. Сергиева пустыня. Святитель Игнатий (Брянчанинов).
  
0
Старец Ефрем Катунакский.
Часть вторая.
Слова учительные.
Послушание.
Все вы хорошо знаете, что наш старец Иосиф был истинный исихаст и делатель умной молитвы. Но не исихазм и умную молитву он нам преподал в первую очередь, а преподал нам послушание, общежитие.
  
0
Отец Афанасий Хамакио́тис

В те дни ещё один авва свидетельствовал о Христовых Страстях и Воскресении: отец Афанасий Хамакио́тис, служивший в храме Богородицы Нэрандзио́тиссы в аттическом селении Мару́си. Целых полвека удерживал он в благочестии многих жителей Афин, особенно высших чиновников государства. Отец Афанасий был подобен старому дереву, омываемому водами благодати и постоянно приносившему плоды святоотеческого богословия.

Эти отцы не были ни прозорливцами, ни чудотворцами. Они спустились на палестру 70, боролись с грехом посреди простых людей и оставили после себя памятник победы над бесовским коварством. Они жили по преданию прежних священников: не стригли волос, не умащались ароматами, вели себя скромно и жили бедно. В отношении того, что совершается в Церкви, от них никогда нельзя было услышать таких слов: «я полагаю», «у меня есть мнение», «а это я сделал бы так». Они были хорошими подражателями отца Николая Плана́са 71: ни отрезали, ни пришивали, но всё продолжали делать так, как приняли от своих предшественников.

С отцом Афанасием я познакомился в маленьком монастыре Успения в аттическом селении Ба́ла. Он тогда сказал мне:

– Посиди со мной, я хочу исповедоваться тебе в своём грехе и рассказать о том, что меня печалит. Грех мой в том, что я, сам никогда не подвизавшийся в послушании, требую его от других. Так, когда я говорю кому-то о монашеском послушании, мне становится стыдно, потому что сам я не знаю этого подвига, и это ранит моё сердце. Теперь, когда я читаю книги отцов-подвижников и думаю о награде за послушание, то понимаю, чего я лишился, и это меня очень печалит. Только теперь, состарившись, я, как маленький ребёнок, начал что-то понимать, и вижу, как много я потерял в начале моего монашества. Поэтому я постоянно повторяю себе: «Молчи, старик!» А совершенно несчастным сделало меня толкование святых отцов на Послание к Филиппийцам: Христос спас нас не тем, что учил, творил чудеса, был распят и воскрес, а тем, что был послушен до смерти 72. Где у меня это великое делание? Где опыт отсечения своей воли?

Сейчас он почивает у стены соборного храма основанной им обители. И как те, кто был с ним знаком, так и те, кто лишь слышал о нём, приходят поклониться его могиле и чтут его память; есть также посвящённая ему книга.

Архимандрит Григорий (Зумис).
Люди церкви, которых я знал.
  
1
А.И.Осипов.О неполезности увлекаться слушанием афонских старцев,такими, как Иосиф Исихаст. ???
https://youtu.be/IlZF9WGxEe0
     
-1
Ну здесь он конечно же загнул. Видимо говорит женщинам эти слова. Им это точно не к чему.
#57 | Тоша »» | 06.06.2021 00:59 | ответ на: #45 ( Александр Васильевич ) »»
  
0
Однако большая часть русской православной церкви считает Имя Божие просто именем. 1913 г. богословский раскол в русском православии.
#58 | Александр Васильевич »» | 06.06.2021 15:08 | ответ на: #57 ( Тоша ) »»
  
0
? В Церкви-Организации большинство Осипова А.И. , Дворкиных, они нужны чтобы Церковь-Организм была гонима.
Осипов об имяславии https://youtu.be/gWBQECSeAuE
#59 | Александр Васильевич »» | 06.06.2021 15:12 | ответ на: #57 ( Тоша ) »»
  
2
Глава 40 о Любви.
Иже во святых, преподобный отец наш Великий Варсонофий говорит о себе, как написано в его книге: «дух мой усердствует сказать Господу: или введи в Царствие Твое и чад моих духовных вместе со мною, или и меня исключи из него».
На горах Кавказа. Схимонах Иларион.
#60 | Тоша »» | 06.06.2021 23:03 | ответ на: #58 ( Александр Васильевич ) »»
  
0
Да я видел это видео он Флоренского не понял или не захотел понять.
А вообще удивительно за имябожье были Кронштадский , Николай 2 , Флоренский и ещё много кто вник в суть либо кто практиковал молитву . Против были те кто по итогу возглавил две церкви после крушения империи.
Добавлять комментарии могут только
зарегистрированные пользователи!
 
Имя или номер: Пароль:
Регистрация » Забыли пароль?
© LogoSlovo.ru 2000 - 2024, создание портала - Vinchi Group & MySites
ЧИСТЫЙ ИНТЕРНЕТ - logoSlovo.RU