Если что-либо удалить от источника жизни, скажем, дерево от воды или солнца, то это дерево через некоторое время завянет, засохнет и прекратит свое существование. Оно погибнет. Тоже самое происходит и с человеком, если его удалить от Источника Жизни. Невозможно жить человеку, если лишить его животворящей энергии. Впрочем, кто-то скажет, что ведь живут же как-то, даже те, кто сами, и сознательно, отключились от этого источника. Да, живут несколько, пока есть ресурс, и пока есть откуда можно взять подпитку, для продления своего приземленного существования. Но речь здесь идет об ограниченных временах, о жалких мгновениях органической жизни. Есть у человека биологический ресурс на сто с небольшим лет или менее, его и поживет, но будь он исчерпан, умрет и истлеет в прах. Такова плата за отсоединение от источника Жизни. И этим источником Жизни для человека, и всего мироздания в целом, является их Создатель, Троица Единая в Любви, видимая и невидимая.
Впрочем, это довольно очевидно для всякого здравомыслящего не прельщенного разума. Человек, как существо наделенное высшим даром Творца Бога, от рождения несет в себе образ Троицы, заключенный в уме, слове и духе. Те же Ум, Слово и Дух мы находим и у Первообраза. И если наша троица в едином согласии всегда стремится удерживать связь с Божественной Троицей, то по этим каналам связи течет Любовь, Вода Живая, орошающая наши ум, слово и дух и дающая неограниченное временем существование, ибо имеет нетварную природу изначально, от самого нашего рождения. Распорядиться своей жизнью мы призваны самостоятельно, ибо это второй дар, дар свободы. Этот дар даден потому что Любовь, а значит через Нее и Жизнь, может приниматься только свободным произволением. Продвигаясь по жизни в промыслительном потоке Любви, мы стяжаем подобие Первообразу, и от этого никогда, не то что во времени, но и в вечности, не будем оторваны от Источника Жизни, ибо так устроено Бытие Благого Бога.
Менее очевидно третье утверждение, что без Любви нет Бога. А не очевидно потому что мало кто ставил себе этот вопрос вообще. Ибо этот вопрос на грани разумения. Однако, и здесь Благой Бог приоткрывает нам эту завесу тайны. Слава Ему за все!
Ответ на него, как и все что касается Божественной Истины, довольно прост. Бог един в трех Лицах. Эти Лица: Отец, Сын и Дух Святой накрепко связаны между Собой нераздельными узами Любви. Разорви эти узы, единство, а значит согласие Троицы нарушится. Нарушится Божественная простота, которая является признаком нераздельности Бога. Другими словами Каждая ипостась станет самостоятельным богом и будут творить то, что посчитает для себя необходимым не согласовывая эти действия с другими ипостасями. Можно представить это на простом примере. Сын делает не то, что желает делать Отец, а Дух Святой вообще не исходит от Отца, как не исходит и от Сына, просто Ему в этом нет никакой необходимости. Что за абсурд подумает вы. И будете правы. Хотя при внимательном рассмотрении жизни троицы внутри своего, дарованного нам от Бога образа, вполне можете наблюдать такую же картину разсогласованности. Наш ум говорит нам одно, а мы делаем другое, или вообще ничего не желаем делать, просто нет сил или лень. Понятно, что такое состояние ни к чему доброму не приведет, и закончится смертью. Но для Источника Жизни всего Бытия, и не только нас лично, такое состояние разсогласованности между Отцом Сыном и Святым Духом недопустимо, да и невозможно, ибо три самостоятельных божества теряют простоту, и от этого становятся потенциально смертными, в силу сложности природы, а смерть есть признак отсутствия Любви. Отсюда делаем вывод, что без Любви нет Бога.
Любовь сокрыта в простоте, Она неизреченный Свет в Триединстве Сущего. Она Сам Бог. Сама Суть Триипостасной Личности. Она все животворит и дарит свободу не ограниченную временем. Кто свяжет себя Любовью, будет привит к Древу Жизни, и не вкусит смерти во веки вечные. Ибо человек по образу потенциально безсмертен, так как ум, слово и дух в человеке по своей природе безсмертны. А согласие их в Любви соединяет их с Божественной Троицей по подобию Ей.
Аминь и Слава Троице Единой и Нераздельной, Господу нашему Иисусу Христу показавшему на Путь, Пресвятой Богородице отвратившей врата Вечности, и всем святым в Любви просиявшим.
Из переполненной господним гневом чаши
Кровь льется через край, и Запад тонет в ней.
Кровь хлынет и на вас, друзья и братья наши!
—Славянский мир, сомкнись тесней...
«Единство, — возвестил оракул наших дней,
—Быть может спаяно железом лишь и кровью...» Но мы попробуем спаять его Любовью,
—А там увидим, что прочней...
Был у майора Деева
Товарищ — майор Петров,
Дружили еще с гражданской,
Еще с двадцатых годов.
Вместе рубали белых
Шашками на скаку,
Вместе потом служили
В артиллерийском полку.
А у майора Петрова
Был Ленька, любимый сын,
Без матери, при казарме,
Рос мальчишка один.
И если Петров в отъезде,—
Бывало, вместо отца
Друг его оставался
Для этого сорванца.
Вызовет Деев Леньку:
— А ну, поедем гулять:
Сыну артиллериста
Пора к коню привыкать!—
С Ленькой вдвоем поедет
В рысь, а потом в карьер.
Бывало, Ленька спасует,
Взять не сможет барьер,
Свалится и захнычет.
— Понятно, еще малец!—
Деев его поднимет,
Словно второй отец.
Подсадит снова на лошадь:
— Учись, брат, барьеры брать!
Держись, мой мальчик: на свете
Два раза не умирать.
Ничто нас в жизни не может
Вышибить из седла!—
Такая уж поговорка
У майора была.
Прошло еще два-три года,
И в стороны унесло
Деева и Петрова
Военное ремесло.
Уехал Деев на Север
И даже адрес забыл.
Увидеться — это б здорово!
А писем он не любил.
Но оттого, должно быть,
Что сам уж детей не ждал,
О Леньке с какой-то грустью
Часто он вспоминал.
Десять лет пролетело.
Кончилась тишина,
Громом загрохотала
Над родиною война.
Деев дрался на Севере;
В полярной глуши своей
Иногда по газетам
Искал имена друзей.
Однажды нашел Петрова:
«Значит, жив и здоров!»
В газете его хвалили,
На Юге дрался Петров.
Потом, приехавши с Юга,
Кто-то сказал ему,
Что Петров, Николай Егорыч,
Геройски погиб в Крыму.
Деев вынул газету,
Спросил: «Какого числа?»—
И с грустью понял, что почта
Сюда слишком долго шла...
А вскоре в один из пасмурных
Северных вечеров
К Дееву в полк назначен
Был лейтенант Петров.
Деев сидел над картой
При двух чадящих свечах.
Вошел высокий военный,
Косая сажень в плечах.
В первые две минуты
Майор его не узнал.
Лишь басок лейтенанта
О чем-то напоминал.
— А ну, повернитесь к свету,—
И свечку к нему поднес.
Все те же детские губы,
Тот же курносый нос.
А что усы — так ведь это
Сбрить!— и весь разговор.
— Ленька?— Так точно, Ленька,
Он самый, товарищ майор!
— Значит, окончил школу,
Будем вместе служить.
Жаль, до такого счастья
Отцу не пришлось дожить.—
У Леньки в глазах блеснула
Непрошеная слеза.
Он, скрипнув зубами, молча
Отер рукавом глаза.
И снова пришлось майору,
Как в детстве, ему сказать:
— Держись, мой мальчик: на свете
Два раза не умирать.
Ничто нас в жизни не может
Вышибить из седла!—
Такая уж поговорка
У майора была.
А через две недели
Шел в скалах тяжелый бой,
Чтоб выручить всех, обязан
Кто-то рискнуть собой.
Майор к себе вызвал Леньку,
Взглянул на него в упор.
— По вашему приказанью
Явился, товарищ майор.
— Ну что ж, хорошо, что явился.
Оставь документы мне.
Пойдешь один, без радиста,
Рация на спине.
И через фронт, по скалам,
Ночью в немецкий тыл
Пройдешь по такой тропинке,
Где никто не ходил.
Будешь оттуда по радио
Вести огонь батарей.
Ясно?— Так точно, ясно.
— Ну, так иди скорей.
Нет, погоди немножко.—
Майор на секунду встал,
Как в детстве, двумя руками
Леньку к себе прижал:—
Идешь на такое дело,
Что трудно прийти назад.
Как командир, тебя я
Туда посылать не рад.
Но как отец... Ответь мне:
Отец я тебе иль нет?
— Отец,— сказал ему Ленька
И обнял его в ответ.
— Так вот, как отец, раз вышло
На жизнь и смерть воевать,
Отцовский мой долг и право
Сыном своим рисковать,
Раньше других я должен
Сына вперед посылать.
Держись, мой мальчик: на свете
Два раза не умирать.
Ничто нас в жизни не может
Вышибить из седла!—
Такая уж поговорка
У майора была.
— Понял меня?— Все понял.
Разрешите идти?— Иди!—
Майор остался в землянке,
Снаряды рвались впереди.
Где-то гремело и ухало.
Майор следил по часам.
В сто раз ему было б легче,
Если бы шел он сам.
Двенадцать... Сейчас, наверно,
Прошел он через посты.
Час... Сейчас он добрался
К подножию высоты.
Два... Он теперь, должно быть,
Ползет на самый хребет.
Три... Поскорей бы, чтобы
Его не застал рассвет.
Деев вышел на воздух —
Как ярко светит луна,
Не могла подождать до завтра,
Проклята будь она!
Всю ночь, шагая как маятник,
Глаз майор не смыкал,
Пока по радио утром
Донесся первый сигнал:
— Все в порядке, добрался.
Немцы левей меня,
Координаты три, десять,
Скорей давайте огня!—
Орудия зарядили,
Майор рассчитал все сам,
И с ревом первые залпы
Ударили по горам.
И снова сигнал по радио:
— Немцы правей меня,
Координаты пять, десять,
Скорее еще огня!
Летели земля и скалы,
Столбом поднимался дым,
Казалось, теперь оттуда
Никто не уйдет живым.
Третий сигнал по радио:
— Немцы вокруг меня,
Бейте четыре, десять,
Не жалейте огня!
Майор побледнел, услышав:
Четыре, десять — как раз
То место, где его Ленька
Должен сидеть сейчас.
Но, не подавши виду,
Забыв, что он был отцом,
Майор продолжал командовать
Со спокойным лицом:
«Огонь!»— летели снаряды.
«Огонь!»— заряжай скорей!
По квадрату четыре, десять
Било шесть батарей.
Радио час молчало,
Потом донесся сигнал:
— Молчал: оглушило взрывом.
Бейте, как я сказал.
Я верю, свои снаряды
Не могут тронуть меня.
Немцы бегут, нажмите,
Дайте море огня!
И на командном пункте,
Приняв последний сигнал,
Майор в оглохшее радио,
Не выдержав, закричал:
— Ты слышишь меня, я верю:
Смертью таких не взять.
Держись, мой мальчик: на свете
Два раза не умирать.
Никто нас в жизни не может
Вышибить из седла!—
Такая уж поговорка
У майора была.
В атаку пошла пехота —
К полудню была чиста
От убегавших немцев
Скалистая высота.
Всюду валялись трупы,
Раненый, но живой
Был найден в ущелье Ленька
С обвязанной головой.
Когда размотали повязку,
Что наспех он завязал,
Майор поглядел на Леньку
И вдруг его не узнал:
Был он как будто прежний,
Спокойный и молодой,
Все те же глаза мальчишки,
Но только... совсем седой.
Он обнял майора, прежде
Чем в госпиталь уезжать:
— Держись, отец: на свете
Два раза не умирать.
Ничто нас в жизни не может
Вышибить из седла!—
Такая уж поговорка
Теперь у Леньки была...
Вот какая история
Про славные эти дела
На полуострове Среднем
Рассказана мне была.
А вверху, над горами,
Все так же плыла луна,
Близко грохали взрывы,
Продолжалась война.
Трещал телефон, и, волнуясь,
Командир по землянке ходил,
И кто-то так же, как Ленька,
Шел к немцам сегодня в тыл.